Текст книги "Аркадий Райкин. Мастер смеха. Маленькие рассказы о большом успехе"

70. Донос

А осенью 1970 года в Ленинградский театр миниатюр заглянул секретарь Волгоградского обкома партии. И от того, что он увидел на сцене и в зале этот серый бездарный тип пришел в ужас. Слова Ленина он воспринял, как… «контрреволюцию». Рассерженный благодушием и восторгами публики, этот функционер настрочил в ЦК партии донос на Райкина. Что он там написал, не столь важно. Важно, что реакция партийного начальства была молниеносной.

Из ЦК последовало распоряжение – на передний ряд билетов не продавать. И с конца сентября 1970 года первый ряд зрительного зала Ленинградского театра миниатюр стали занимать члены некой «проверяющей комиссии». Каждый вечер!

«Костюмы одинаковые, блокноты одинаковые», – рассказывал Аркадий Исаакович, – «глаза одинаковые, лица непроницаемые… Все пишут, пишут… Какая тут, к черту, сатира? Какой юмор?».

Ничем, кроме скандала, дело закончится не могло. И спустя неделю, которую длилась «проверка», разразился жуткий, безобразный скандал…

Что криминального и тем более «контрреволюционного» могли увидеть проверяющие в спектакле «Плюс-минус»? Чем им не угодил сам… Ленин? Вердикт этих безвестных «судей» включал слово «искажение». Но в том-то и дело, что искажения никакого не было – Райкин в своем спектакле приводил дословные цитаты, причем, без пространных комментариев. И цитаты эти звучали, как обличение… Ленина надо было судить, а не Райкина!

71. Разгром

Проверка длилась неделю. Затем Райкина вызвали «на ковер» в Центральный Комитет КПСС.

Здесь на первый план выдвигается фигура Василия Филимоновича Шауро, с 1965 по 1986 годы возглавлявшего Отдел культуры ЦК КПСС. Кто такой этот Шауро? По основной профессии учитель – даже некоторое время работал в школе. Но потом, с 1942 года, был направлен на партийную работу. головокружительной карьеры не сделал, но крови деятелям искусств попортил немало.

Аркадия Исааковича этот «культурный начальник» едва ни загнал в могилу. Во время разгрома Шауро колотил кулаком по столу и кричал, что Райкину следует поменять профессию. Кто бы говорил…

Это была унизительная, позорная, непереносимая сцена. Райкин получил наотмашь – ему припомнили все. Из ЦК Аркадий Исаакович вышел пошатываясь. И в тот же вечер был госпитализирован с обширным инфарктом.

Из болезни он выкарабкивался с огромным трудом. Слабое сердце не выдержало несправедливого разноса. Из больницы Райкин вышел совершенно седым…

А что Василий Шауро? Ему ничего не сделалось. В 1986 году он благополучно вышел на пенсию и прожил ещё много лет, став свидетелем саморазрушения той химеры, которую он всю жизнь возводил. Впрочем, сомнительно, что сильно по этому поводу переживал – Шауро дожил до 95-летнего возраста.

Как там о них принято говорить – «холодная голова, горячее сердце»? Да было ли у них сердце?

72. Санкции

На этот раз Райкин не смог уберечь свой театр от неприятностей. Не смог спастись и сам. В наказание за вольнодумство Ленинградскому театру миниатюр было запрещено выступать в Ленинграде и Москве. Труппу отправили в бессрочные гастроли в Петрозаводск. К слову, первопричину всех неприятностей, Владимира Ильича Ленина, не наказали никак – его не вынесли из мавзолея, не подвергли критике за оппортунизм и даже не опубликовали в «Правде» разгромный фельетон, Ленин остался абсолютно непогрешимым, как, собственно, и положено коммунистическому «святому».

В Петрозаводске театр пробыл до конца театрального сезона. Разрешение вернуться в Ленинград было получено только к лету 1971 года. Во-первых, обеспокоилось министерство культуры – Ленинград лишился одного из самых популярных театров города. Во-вторых, приближалось 60-летие Райкина. Оставить без внимание юбилей столь знаменитого актера было уже слишком. Наконец, наказание показалось властям достаточным и исчерпывающим. Спектакль «Плюс-минус» был запрещен. И труппа Райкина показывала публике уже другие миниатюры…

Был ли Райкин наивен, полагая, что, открыв «истинного» Ленина, он способствует очищению господствующей идеологии и строя в целом? А кто из русской интеллигенции, из той «прослойки», что всегда являлась совестью народа, не впадал в наивные заблуждения? И Аркадий Исаакович не был исключением.

73. Подлость

То, что произошло дальше, трудно даже представить… Послушаем самого Аркадия Исааковича.

«Была запущена такая сплетня, будто я отправил в Израиль гроб с останками матери и вложил туда золотые вещи! Впервые я узнал это от своего родственника. Он позвонил мне в Ленинград и с возмущением рассказал, что был на лекции о международном положении на одном из крупных московских предприятий. Докладчика – лектора из райкома партии – кто-то спросил: «А правда ли, что Райкин переправил в Израиль драгоценности, вложенные в гроб с трупом матери». И лектор, многозначительно помолчав, ответил: «К сожалению, правда».

Жена тут же позвонила в райком партии, узнала фамилию лектора и потребовала, чтобы тот публично извинился перед аудиторией за злостную дезинформацию, в противном случае она от моего имени будет жаловаться в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, председателем его тогда был А. Я. Пельше. Ее требование обещали выполнить и через несколько дней сообщили по телефону, что лектор был снова на этом предприятии и извинился по радиотрансляции. Якобы этот лектор отстранен от работы».

Что здесь можно добавить? Метод убийственный и верный. Нельзя сломить человека напрямую, можно опорочить его честь исподтишка.

Эта сплетня разошлась достаточно широко. С руки партийных лекторов эти вздорные слухи подхватили антисемиты. И переубедить этих несчастных людей было невозможно. Поэтому умные предпочитали их просто не замечать.

74. Разговор в открытую

И снова передадим слово Аркадию Исааковичу.

«…на этом, к сожалению, не кончилось. Я в очередной раз слег в больницу. Театр уехал без меня на гастроли. И вот удивительно, всюду, куда бы наши артисты ни приезжали, к ним обращались с одним и тем же вопросом: «Ну, что же шеф-то ваш так оплошал. Отправил в Израиль…».

Словом, всюду – в Москве, Ворошиловграде – одна и та же версия. Считали, что я не участвую в гастролях отнюдь не из-за болезни. Что чуть ли не в тюрьме…

Выйдя из больницы, я пошел в ЦК, к В. Ф. Шауро.

– Давайте сыграем в открытую, – предложил я. – Вы будете говорить все, что знаете обо мне, а я – о вас. Мы оба занимаемся пропагандой, но не знаю, у кого это лучше получается. Вы упорно не замечаете и не хотите замечать то, что видят все. Как растет бюрократический аппарат, как берут взятки, расцветает коррупция… Я взял на себя смелость говорить об этом. В ответ звучат выстрелы. Откуда пошла сплетня? Почему она получила такое распространение, что звучит даже на партийных собраниях?

Он сделал вид, что не понимает, о чем речь, и перевел разговор на другую тему. Но самое смешное – это помогло. Как возникла легенда, так она и умерла…».

Этот раунд противостояния остался за Райкиным. Ему удалось сохранить театр и свою независимость. Однако, победа далась очень большой ценой – Аркадий Исааковича стали преследовать болезни.

75. Здоровье артиста

Все улеглось к 1974 году, когда на Райкина снова обратило внимание советское телевидение и запустило в производство сразу два больших телефильма – четырехсерийный «Люди и манекены» и отдельный фильм «Аркадий Райкин» с рассказом о творчестве артиста.

Казалось, все неприятности позади. Но Райкин все-таки тревожился, понимая, что просто так его в покое не оставят. И оказался прав – в середине 70-х обострилось противостояние Аркадия Исааковича с Романовым – первым секретарем Ленинградского обкома партии.

Но главная проблема была даже не в этом – Райкин давно никого не боялся и мог за себя постоять. Ухудшилось здоровье. Сдавало сердце. Райкин не выходил из дома без сердечных лекарств. Часто попадал в больницу, долго и трудно восстанавливался, чтобы зимой… снова угодить в больничную палату.

Все это ужасно выматывало и мешало работать. В середине семидесятых Аркадий Исаакович впервые обратился к властям с просьбой посодействовать переезду театра в Москву – в город, где и климат был помягче, и отношение к Райкину лучше. Однако, ненавидевший Райкина Григорий Васильевич Романов (к слову, убежденный антисемит) ответил категорическим отказом. С одной стороны он всячески препятствовал деятельности Театра миниатюр, с другой – не отпускал театр из Ленинграда.

Ситуация напоминала патовую. Аркадий Исаакович ломал голову в поисках выхода. Самое поразительное – в начале восьмидесятых на Райкина хлынул поток всевозможных наград. И он при этом ощущал себя… бессильным.

76. Беда

Он часто балансировал на грани тяжкого заболевания и даже смерти. Но неизменно выбирался – помогала старая закалка, оптимизм и привычка преодолевать любые трудности.

Однако, в 1974 году грянула беда, которая едва его ни сломила. Руфь Марковна, его главная любовь в жизни, слегла… с тяжелым инсультом. Вот это было испытание, так испытание. Хуже всего пришлось, конечно, самой Руфи Марковне. В последние 15 лет жизни (она умерла в 1989 году) Руфь Марковна была практически лишена возможности говорить. И Аркадий Исаакович проявлял трогательную заботу, ухаживая за больной супругой и при этом сам часто нуждаясь в помощи.

Они не были одиноки – в нужные моменты рядом всегда был сын Константин (его Райкин очень любил) и дочь Екатерина. Но все же… старость есть старость…

Супруги Райкины прожили долгую и многотрудную жизнь. Энциклопедически образованная, талантливая, красивая Руфь Марковна отдала всю себя служению делу своего мужа. И Райкин ценил эту жертву, ощущал свою вину перед супругой (а мужья всегда в чем-то виноваты перед своими женами).

Были ли они счастливы? В те непростые годы, когда жизненные силы уходили, как песок сквозь пальцы, Аркадий Исаакович на этот вопрос отвечал утвердительно. Да и могло ли быть иначе? У них даже увлечения были одни и те же. Оба – и Аркадий Исаакович, и Руфь Марковна – любили театр. Любили хорошую прозу и музыку. Оба любили петь. И любили… собак. Их первым домашним любимцем – в военные и послевоенные годы – был пудель Кузя. Большой, черный, очень ухоженный…

77. Награды Райкина

Звание народного артиста РСФСР Аркадий Исаакович получил в 1957 году. А высшую степень – народного артиста СССР – только в 1968-м, когда объездил со своим театром весь Советский Союз и многие страны мира.

К концу жизни «иконостас» Райкина мог соперничать с кителем боевого генерала – так много на нем было орденов и медалей. Перечислим наиболее значимые из них, хотя они все были заслуженными и потому безусловно значимыми.

19 ноября 1971 года Аркадий Исаакович получил орден Трудового Красного Знамени – к своему 60-летию. У него уже было несколько медалей, полученных в годы войны, и орден Отечественной войны 2-й степени. Такой же орден 1-й степени Райкин получил 11 марта 1983 года.

В 1980 году Аркадию Исааковичу была присуждена Ленинская премия – одна из высших советских наград. В следующем 1981 году он был удостоен звания Героя Социалистического труда с вручением Золотой звезды и ордена Ленина. Награждение состоялось 23 октября 1981 года. А ещё он был награжден орденом Дружбы народов и другими медалями…

Придавал ли он значение своим наградам? Придавал. Это было не просто признание его заслуг, но и свидетельство того, что жизнь прожита не напрасно. Но самой ценной наградой Райкин считал любовь зрителей… И это не просто красивые слова. Без театра он не мог жить, как не мог жить без взволнованного дыхания зала и сотен внимательных глаз, переживающих вместе с Аркадием Исааковичем все приключения его героев.

78. Тучи снова сгущаются

Диктатор в своем театре, игрок на сцене, хозяин положения в жизни – таким был Аркадий Исаакович. И можно лишь представить его состояние, когда в 1982 году жизнь Театра миниатюр стала совершенно невыносимой. Бесконечные придирки и проверки, кляузы, потоком идущие в обком партии, проработки, предупреждения – а Райкин был при этом беспартийным! Все это было результатом деятельности Романова, который не скрывал своего негативного отношения к Райкину и его театру.

Ситуация была очень странной. С одной стороны, Райкин просто не мог спокойно работать – ему недвусмысленно давали понять, что его театр не нужен, изжил себя и даже… вреден. С другой – на все его просьбы разрешить переезд в Москву Райкин получал отказ. Романов воспользовался своими связями и перекрыл возможность самостоятельного переезда. Аркадий Исаакович не мог найти в Москве даже квартиру, не говоря о помещении театра.

Помощь пришла от Генерального секретаря КПСС Леонида Ильича Брежнева. Собственно, на него Райкин и рассчитывал – более сильного покровителя у него не было.

23 октября 1981 года Райкин получил орден Ленина и звезду Героя Социалистического труда. На устроенном в честь награжденных приеме к Аркадию Исааковичу подошел Брежнев. Он любил Райкина и помнил его ещё с первой встречи, состоявшейся за день до начала войны.

Брежнев спросил, нужно ли что-нибудь знаменитому артисту. И Райкин решился – нужно…

79. Брежнев

В двух словах Райкин изложил свою проблему. Напирал на то, что и он, и его супруга больны, что в Ленинграде им совершенно не по климату. И что они давно хотят перебраться в Москву.

Брежнев удивленно поднял свои кустистые брови. Мол, что мешает?

«Главная трудность в том, что Григорий Васильевич Романов терпеть не может наш театр. Он нас душит, но не отпускает».

Брежнев тут же позвонил Романову (на самом деле было несколько промежуточных звонков – министру культуры Демичеву и первому секретарю столичного горкома партии Гришину) и сказал: «Тут у меня Райкин просится в Москву. Я – за, а вы?».

И вопрос был моментально решен! Романов дал согласие (еще бы он не согласился!), а Райкин был приглашен для получения ордера на квартиру…

Отношения с Брежневым начались у Райкина с конфликта, о котором Леонид Ильич так и не узнал. Дело в том, что во время банкета вечером 20 июня 1941 года Брежнев так рьяно ухаживал за Ромой, что Аркадий Исаакович… едва ни умер от ревности. Позже эту историю он вспоминал с грустной улыбкой. Как наивна и глупа молодость! И как порывиста…

Но это была единственная просьба, с которой Райкин обратился к Генеральному секретарю. Даже в самые сложные времена Райкин не позволял себе просить помощи у старого знакомца и, как называл Аркадия Исааковича сам Брежнев, «фронтового товарища». Но сейчас приперло, достало до самых печенок.

Конфликт с Романовым на том и закончился. С большим облегчением Райкин покинул Ленинград, чтобы больше туда не вернуться. Вместе с Аркадием Исааковичем в Москву переехала и большая часть труппы.

80. Москва

Ему предложили на выбор несколько квартир. Райкин выбрал четырехкомнатную в Благовещенском переулке, примыкающем к улице Горького. Квартира оказалась не очень удачной – и прежние и новые жильцы по каким-то причинам часто болели. Но именно этот дом стал последним в жизни Аркадия Исааковича и Руфи Марковны.

Под Государственный театр миниатюр – такое название было дано обновленному театру Райкина – было выделено здание кинотеатра «Таджикистан» в Мариной роще. На перестройку и переезд ушло много сил. В 1984 году на сцене недостроенного театра был поставлен первый спектакль – «Лица». А спустя еще три года – новый спектакль «Мир дому твоему». Премьера состоялась 4 июня 1987 года – в день окончания реконструкции здания театра.

Началась новая жизнь. Райкин снова выходил на сцену, снова хлопотал, обустраивая жизнь актеров своей труппы, переехавших с Райкиным в Москву, работал с молодым пополнением. Он снова выходил на сцену – постаревший, совершенно седой. Волосы он уже не подкрашивал и совсем не гримировался, что придавало его монологам пронзительную достоверность и особую доверительность. Райкин словно говорил своим зрителям – принимайте меня таким, как я есть. И зритель внимал ему с обожанием.

Этот последний период жизни и творчества Аркадия Исааковича можно было бы назвать самым счастливым. Он воссоединился с дочерью, которая давно жила в Москве, и с сыном, который работал в театре отца и выходил на сцену вместе с ним.

Если бы ни болезни. Если бы…

81. Новый театр

Трудностей с переездом в Москву было больше, чем ожидалось. Неудачным было само решение передать кинотеатр под здание театра. Примечательно, что начавшееся в 1984 году строительство нового кинотеатра «Гавана» – вместо бывшего «Таджикистана» было завершено в 1986 году, то есть на год раньше окончания реконструкции театра Райкина. Было бы гораздо разумней не трогать «Таджикистан», а вместо «Гаваны» построить для Райкина новое здание театра.

Несмотря на то, что репетиции труппы не прекращались, а первый спектакль «Лица» был показан на незаконченной сцене, строительные работы отняли у стремительно стареющего и слабеющего Аркадия Исааковича много сил.

Рядом был Константин, который взял на себя львиную долю забот. Но Райкин с тревогой наблюдал за происходящим. И понимал, что слишком увяз в хозяйственных хлопотах – вместо того, чтобы заниматься творческой работой.

Аркадий Исаакович прекрасно понимал, что его время безвозвратно уходит. Что жизнь заканчивается. И что ему остается лишь передать свой театр в руки сына. Но он понимал и то, что его театр должен измениться. Время короткой сатирической миниатюры ушло. И в новом театре должен быть новый репертуар.

«Быть зрителем в своем родном театре куда труднее, чем выступать со сцены», – писал Райкин. – «Я волнуюсь вдвойне: и как руководитель театра, и как отец. Рад, что мой сын, принимая трудное фамильное наследство, идет своим непроторенным путем. Он ищет новую тропу, а это всегда интересно».

82. Назревшие перемены

Судьбу театра Райкина отец и сын решали вместе.

Константин Аркадьевич говорил: «У нас один театр – театр сатиры. И задача тоже одна – разобраться в зле сегодняшнего дня, уничтожить его смехом. Только отец со своими актерами делает это в плане социально-экономическом, а я с моими товарищами – в плане человеческих отношений».

Это была не просто смена формы деятельности театра, это была смена самой концепции. Театр миниатюр при Константине Райкине превратился в театр больших драматических спектаклей. Не сразу, постепенно, но Государственный театр миниатюр превратился в Государственный театр «Сатирикон». И это произошло ещё при жизни Аркадия Исааковича – в 1987 году.

Выходя на сцену вместе с отцом, Константин Аркадьевич Райкин задумывался о судьбе театра, о его будущем пути. Театр миниатюр угасал. Эпоха эстрадных скетчей, острой злободневной сатиры уходила в прошлое. И надо было сохранить детище отца, не дать ему раствориться среди множества других театров, постараться отыскать и сохранить неповторимый стиль, которым всегда отличался театр Райкина.

Что думал по этому поводу Аркадий Исаакович? Он был полностью на стороне сына. Вот слова Аркадия Райкина: «Нам нужно менять весь свой репертуар: до недавней поры актуальный, он теперь стал, так сказать, вчерашним днем…».

Наверное, трудно в 76 лет принимать столь важные решения, закрывающие целую эпоху, целую жизнь, прожитую на сцене. Но Райкин был очень мужественным человеком. Оба Райкиных – и отец, и сын.

83. Последние годы

Перевалив за 70-летний рубеж, Аркадий Исаакович был по-прежнему уверен в себе и играл легко, без видимого напряжения. Зрители видели лишь ослепительно седую шевелюру и худенькую фигурку Аркадия Исааковича, с грустью отмечая его увядание. А вот актеры труппы знали, что Райкин уже «не тот», что существуют трудности, которые ему приходится преодолевать.

Ему, в частности, все чаще стала отказывать память. Он забывал текст и был вынужден выкручиваться, выходить из положения, придумывая что-то на ходу (а Райкин терпеть не мог неточностей в тексте, ошибок и оговорок). Обычно эти ошибки проходили для зрителей незаметно. Но были и ситуации самые что ни на есть анекдотичные.

Актер Михайловский рассказал о забавном случае, произошедшем с Райкиным в начале 80-х годов.

«Была у нас миниатюра про доярку, которую послали в Париж делиться опытом. Выходит Райкин на сцену и говорит: «Поехали наши на выставку и взяли с собой доярку с аппаратом, чтобы она показывала, как надо давать…». Тут Райкин задумался и поправился «То есть доить…» И зал, и все за кулисами легли от хохота. Но самое страшное – сам Аркадий Исаакович чуть не вдвое согнулся и вот-вот расхохочется. Он ведь очень был смешливый, из-за ерунды смеялся до слез и не мог остановиться…».

Кстати, заразительный смех – не наигранный, настоящий – можно видеть в записях его миниатюр. На сцене Райкин смеялся по-настоящему.