Текст книги "Стамбул и тайны османских султанов"

И снова султан Сулейман

Что касается самого Сулеймана, то его темную сторону мы можем разглядеть сейчас отчетливее. Сильная личность, как бы сказали психиатры, эволюционировавшая к жестокости. Светлую сторону этого известного человека, состоявшую в том, что он стремился к свершениям, выходящим за рамки его эпохи, мы замечаем эпизодически. Только последствия его деяний свидетельствуют о ней более определенно. Кто из других великих деятелей прошлого к западу от Константинополя – от Генриха VIII до Екатерины Медичи – оставил столь обширную библиотеку?!

Сэр Чарльз Омэн пишет о Сулеймане: «Он закрепил форму Османской империи. Ее длительное существование после его смерти в большой степени результат его деятельности. Понадобилось несколько поколений бездарных правителей, чтобы разрушить это творение».

Месье де Тевоно столетием позже (Франция времен кардинала Мазарини) писал о прочной сельскохозяйственной основе страны, благосостоянии крестьянства, изобилии основных продуктов и приоритете государственных интересов в деятельности правительства: «Все дела империи находятся в ведении визиря. Он освобождает великого синьора (Мехмета IV, который был еще слишком молод после казни султана Ибрагима) от государственных дел и требует за это только титул. Это весьма тяжелое бремя ответственности».

В сфере внешней политики курс Сулеймана на укрепление дружбы с Францией и столь же просвещенной Польшей был продолжен Соколлу и последующими визирями. Позже он стал основой политики Турции. К этому времени, однако, обнаружилась вся пагубность режима капитуляций.

Во внутренней политике терпимость к национальным меньшинствам и разным религиям довольно быстро сошла на нет. Ее сменила хищная корысть. Патриархи христианских церквей, от которых требовали все больше денег, были вынуждены увеличить сборы средств со своей паствы. Их положение стало безвыходным и невыносимым. В условиях показной свободы вероисповедания их обязывали служить сборщиками налогов для турок. Уже в правление внука Сулеймана – Мурада католические церкви в Константинополе были захвачены и превращены в мечети.

В это время ужесточилась миссионерская деятельность турок. Может, это совпадение или связано с ростом внутреннего богатства, но тогда же увеличилась собственность, переданная в вакф. Наблюдательный Бусбек заметил в Амасии, что Сулейман «столь же озабочен распространением своей веры, сколько расширением империи». Современные ученые, такие как Темперлей и Любьер, считают, что «религиозная экспансия турок в период правления Сулеймана была более опасной, чем военная».

В отношении силы воздействия шариатских законов мнения современных ученых разделились. Религиозное рвение довольно длительное время служило стимулом прогресса турок. Но на определенной стадии оно стало играть деструктивную роль. Не изменяясь в мире перемен, оно вызывало чувство фатализма, нежелание усваивать новые знания, что располагало турок к ностальгии и медлительности – полная противоположность динамичным деятелям эпохи Сулеймана. Симптоматично, что наиболее радикальной из реформ Ататюрка, проводившихся через четыре столетия после Сулеймана, было упразднение отжившей религиозной догматики. В последнем, правда, великий реформатор не слишком преуспел. Да и так он совершил слишком много нового…

Были и небыли про эпоху султана Сулеймана

Сначала про сорок отпрысков и детоубийство. Легенда якобы гласит, будто Хюррем-султан приняла решение умертвить двух своих сыновей. Более того, она убедила в необходимости такого шага мужа. Их младшего сына Баязида спасло предупреждение верного человека: он успел покинуть Стамбул и укрылся в Иране. Зато известно о том, что, кроме сыновей Хюррем, дети султана, рожденные другими женами и наложницами, были убиты. Хюррем повелела отыскать в гареме и по всей стране других сыновей Сулеймана, которых родили жены и наложницы, и всех их лишить жизни! Как оказалось, сыновей у султана нашлось около сорока человек – всех их, кого тайно, кого явно, убили по приказу Хюррем.

Каковы же факты? Как известно, все рождения, смерти, а уж тем более, когда это касалось правящей династии, подлежали четкому учету и контролю как в гаремных книгах, так и в иных документах. Описывалось все – начиная с того, сколько муки ушло на изготовление десерта для шейх-заде, и заканчивая основными тратами на их содержание. Более того, все потомки правящей династии обязательно жили при дворе на случай, если придется экстренно наследовать трон, ведь не стоит забывать о высокой детской смертности в то время. К тому же Османская династия и её возможные наследники находились в зоне пристального внимания не только всего мусульманского Востока, но и христианской Европы, и послы извещали королей о рождении ребёнка у того или иного шаха, по случаю чего полагалось отправить поздравление и подарок. Эти письма сохранились в архивах, благодаря чему можно восстановить количество наследников у того же Сулеймана. Поэтому каждый потомок, а уж тем более шейх-заде, был известен.

Султан Сулейман и Хюррем

У Сулеймана, несомненно, было 8 сыновей (шейх-заде), что зафиксировано в родословном древе Османского рода:

1) Махмуд (1512 г. – 29 октября 1521 г. в Стамбуле). Сын Фюлане;

2) Мустафа (1515 г. – 6 ноября 1553 г. в Эрегли в Карамане, Иран). Наместник провинции Караман 1529–1533 гг., Манисы в 1533–1541 гг. и Амасьи в 1541–1553 гг. Сын Махидевран;

3) Мурад (1519 г. – 12 октября 1521 г. в Стамбуле). Сын Гюльфем;

4) Мехмет (1521 г. – 6 ноября 1543 г. в Манисе). Наместник в Кютахье 1541–1543 гг. Сын Хюррем;

5) Абдулла (до 1522 г. – 28 октября 1522 г.). Сын Хюррем;

6) Селим II (1524–1574), одиннадцатый султан Османской империи. Сын Хюррем;

7) Баязид (1525 г. – 23 июля 1562 г.) в Иране в Казвине. Наместник Карамана в 1546 г., наместник провинций Кютахья и Амасья в 1558–1559 гг. Сын Хюррем;

8) Джихангир (1531 г. – 27 ноября 1553 г. в Алеппо, в Сирии). Наместник в Халебе в 1553 г. Сын Хюррем.

Также стоит помнить, что именно Сулейманом, а не Хюррем были казнены два его сына, а именно Мустафа и Баязид. Мустафа был казнён вместе со своим сыном (оставшимся из двух, поскольку один из них умер за год до смерти самого Мустафы), а вместе с Баязидом были убиты пять его маленьких сыновей, но случилось это уже в 1562 году, через 4 года после смерти Хюррем.

Значит, ни о каких мифических сорока потомках султана Сулеймана, убиенных Хюррем, речь не идет.

Вот вторая легенда – про замужество двенадцатилетней Михримах-султан и пятидесятилетнего Рустема-паши. Рассказывают: «Едва дочери исполнилось двенадцать лет, как Хюррем предложила Михримах в жены занявшему место Ибрагима-паши Рустему-паше, которому на тот момент исполнилось уже пятьдесят. Разница между женихом и невестой почти в сорок лет не смущала Хюррем.

На самом деле: Рустем-паша Мекри, по национальности хорват, женился на дочери султана Сулеймана I – принцессе Михримах-султан в 1539 году в возрасте семнадцати лет. На тот момент Рустему было 39 лет.

Легенда третья – про кастрацию и серебряные трубочки.

Легенда гласит: действенным и устрашающим методом Хюррем была кастрация, совершаемая самым жестоким образом. У неугодных вырезали «все под корень». И после «операции» несчастным не полагалось перевязывать рану – считалось, что «дурная кровь» должна выйти. Тот, кто все-таки выживал, мог испытать на себе милосердие султанши: она дарила несчастным серебряные трубочки, вставлявшиеся в отверстие мочевого пузыря.

Страх поселился в столице, люди стали бояться собственной тени, не чувствуя себя в безопасности даже возле домашнего очага. Имя султанши произносили с трепетом, к которому примешивалось благоговение.

На самом деле история массовых репрессий, организованных Хюррем-султан, до наших дней никак не сохранилась ни в записях, ни в устной традиции. Но зато следует отметить, что сохранились исторические сведения о том, что ряд современников представили весьма лестный портрет Хюррем, как женщины почитаемой «за ее многочисленные благотворительные пожертвования, за ее покровительство учащимся и уважение к ученым мужам, знатокам религии, а также за приобретение ею редких и прекрасных вещей». Если говорить о ее жизни в целом, то Хюррем вошла в историю как человек, занимающийся благотворительностью и за свои масштабные архитектурные проекты. Так на пожертвования Хюррем в Стамбуле был построен в районе Аксарай комплекс Аврет Пазари (или женский базар, позже имени Хасеки), включающий мечеть, медресе, начальную школу, больницы и фонтан. Это был первый комплекс, построенный в Стамбуле архитектором Синаном в своей новой должности главного архитектора правящей семьи. А тот факт, что это было третье по величине здание в столице после комплексов Мехмета II (Фатих) и Сулеймание, свидетельствует о высоком статусе Хюррем. По решению Хюррем-султан были закрыты невольничьи рынки.

Другие были и небыли про Хюррем и связанные с ней события мы рассмотрим чуть ниже.

Разрушительные силы империи

Вернемся к жизни при султане. В отсутствие железного контроля со стороны Сулеймана и Соколлу доходы от торговли потекли в руки алчных чиновников. Возросли налоги, пошлины взимались с любой коммерческой сделки. Этому проложили путь великие визири Ибрагим и Рустем. Ко времени уже известного нам автора Ноллеса доходы империи выросли до цифры более чем в восемь миллионов дукатов ежегодно. Ко времени другого автора, пишущего об империи, британского консула Рюкота, они достигли одиннадцати миллионов дукатов. В период столетнего правления фавориток знати распродавались ленные владения, деньги обесценивались.

Верфи стали выгодным местом службы привилегированных лиц и источником нетрудовых доходов. С тех пор как капудан-паша Барбаросса выудил из казны огромные средства на строительство и оснащение флота, его пост стал источником обогащения. Корабли, экипажи которых состояли на жалованье и довольствии, редко выходили в море. (В эпоху морских завоевательных походов под командованием Барбароссы, Драгута и Пьяли флот окупал себя.) После хаоса 1640 года число капитанов галер, состоявших на жалованье, достигло четырехсот шестидесяти. Но из них не более ста пятидесяти человек выходили в море, огибая дворцовый мыс.

Позднее команды кораблей стали формироваться из дисциплинированных янычар, которые недолюбливали морскую службу.

«Они укомплектовывают экипажи кораблей в основном солдатами и даже янычарами, – пишет Тевоно, – но парни, которых не вдохновляет расставание с берегом, уходят в море против своей воли. И если у них появляется возможность откупиться, то они это делают. Тех, кто отбывает сезон судоходства на кораблях, называют “сафарли”, то есть путешественниками. Три дня перед отходом кораблей они слоняются по улицам с тесаками в руках, выбивая деньги из повстречавшихся на пути христиан и евреев, а иногда и турок».

Факты продажности чиновников верфей обнаружил Рюкот: «Из-за большой себестоимости строительство галер и судов – что не учел первый состав этого правительства – опустошилась казна империи. Из-за хищений чиновников и бездарного руководства верфи были сданы в аренду на три года вперед. Лишь благодаря мудрости знаменитого визиря Купрулу все было выкуплено и восстановлено».

Достопочтенный британский консул неосознанно коснулся еще одного источника утечки доходов империи, отметив, что его соотечественникам «следует считать благодатью то, что мы почувствовали пользу и преимущество свободной торговли и дружеских связей с турками… это началось во время правления благословенной памяти королевы Елизаветы… и, будучи усовершенствованным под блестящим руководством той самой уважаемой купеческой компании Леванта, принесло Британскому королевству большую выгоду, а также благодеяния многим тысячам англичан. Благодаря свободной торговле его величество получает большие доходы от пошлин без всяких затрат».

Существует популярное и, очевидно, устойчивое мнение, что османские турки в зените своего могущества забавлялись женщинами чуть ли не со всего Ближнего Востока, что эти женщины, переполнявшие гаремы, служившие танцовщицами и одалисками, тоже способствовали краху империи. Это одна из новейших легенд, по крайней мере относительно эпохи Сулеймана, безраздельно захватила воображение Запада и с большим трудом искоренялась из сознания обывателей.

Правившие империей султаны в некотором роде действительно без зазрения совести шли на связи с представительницами разных национальностей, и результаты этого легко прослеживаются. Сулейман не был исключением. Но важно понять и то, что простые турки вовсе не следовали примеру своих султанов.

Турецкий флот у берегов Мальты

В простой среде, начиная с командиров янычар и тымариотов, вплоть до обычных крестьян, интернациональные брачные отношения не были распространены. Другие малые народы, и уж тем более племена Турции, также придерживались в основном браков между соплеменниками.

Позорная работорговля была главным образом средством наживы на пленных. Более состоятельные османские турки – весьма немногочисленные во время Сулеймана – использовали рабов и рабынь только в домашнем хозяйстве. Шариатский закон устанавливал пристойные отношения между хозяевами и рабами, в отличие, кстати, от Европы.

В то время большим гаремом располагал любвеобильный Аяс-паша. Барбаросса тоже брал в жены женщин в каждом порту. Но руководители государства, такие как Ибрагим, Рустем, Соколлу, Пьяли и другие, взяв себе в жены женщину из семьи султана, были вынуждены, будучи «при исполнении», оставаться моногамными.

В целом турецкие государственные деятели, от Сулеймана и ниже, были менее подвержены влиянию интернациональных браков, чем европейские королевские дворы того времени. (Особенно отличались в манипуляциях брачными связями Габсбурги. Филипп брал себе в супруги по очереди португалку, англичанку, француженку и австрийку. Если было на кого накинуть мантию Синей Бороды, то больше всего для этого подходили крепкие плечи Генриха Тюдора.)

Информация к биографии: янычары и Ибрагим

Еще на заре своего правления султан столкнулся с бунтом янычар. Эти воинственные, пользующиеся привилегиями пехотинцы рассчитывали на ежегодные кампании, чтобы не только удовлетворить свою жажду боя, но и обеспечить себе дополнительные доходы от грабежей. Они постоянно негодовали по поводу затянувшихся перерывов в военных действиях султана. Янычары ощутимо становились более сильными и более осознающими свою мощь, поскольку теперь составляли уже четверть постоянной армии султана. В военное время они были, как правило, преданными и верными слугами своего господина, хотя могли и не подчиниться его приказам, воспрещающим разграбление захваченных городов, и при случае ограничивали его завоевания, протестуя против продолжения чрезмерно напряженных кампаний. Но в мирное время, изнывая от бездействия, больше не живя в обстановке жесткой дисциплины, а пребывая в относительной праздности, янычары все больше и больше приобретали свойство угрожающей и ненасытной массы, открыто и безнаказанно занимаясь грабежами и развратом – особенно во время интервала между смертью одного султана и восшествием на трон другого.

И вот весной 1525 года они отважились на открытый мятеж, грабя таможни, еврейский квартал и дома высших чиновников и других людей.

Группа янычар силой проложила путь в приемную султана, который, как говорят, убил троих из них собственной рукой, но был вынужден удалиться, когда остальные стали угрожать его жизни, наставив на него свои луки. Мятеж был подавлен с помощью казни их аги и нескольких офицеров, подозревавшихся в соучастии, тогда как другие офицеры были уволены со своих постов.

Солдаты были успокоены с помощью денежных подношений, но также и перспективой кампании на следующий год. Ибрагим-паша был отозван из Египта и назначен главнокомандующим вооруженными силами империи, действующим в качестве второго после султана, командующим армией, мобилизация которой велась в то время в ходе подготовки второго вторжения в Венгрию. Захват Белграда открывал путь вверх по Дунаю.

Ибрагим-паша – одна из самых блестящих и могущественных фигур периода правления Сулеймана. Он был по происхождению греком из христиан – сыном моряка из Парги, что в Ионическом море. Родился в один и тот же год – и даже, как он утверждал, на той же неделе, – что и сам Сулейман. Захваченный еще ребенком турецкими корсарами, Ибрагим был продан в рабство вдове из Магнесии, которая дала ему хорошее образование и научила играть на скрипке. Через некоторое время, в пору своей юности, он встретил Сулеймана, в то время наследника трона и наместника в Магнесии, который был очарован им и его талантами и сделал его одним из своих личных слуг, затем поверенным лицом и наиболее близким фаворитом.

После восшествия Сулеймана на трон молодой человек был назначен на пост старшего сокольничего, затем последовательно занимал ряд постов в имперских покоях. Ибрагим сумел установить со своим хозяином необычайно дружественные отношения, ночевал в апартаментах Сулеймана, обедал с ним за одним столом, делил с ним досуг, обменивался с ним записками через немых слуг.

Сулейман, замкнутый по натуре, молчаливый и склонный к проявлениям меланхолии, нуждался именно в таком доверительном общении. Под его покровительством Ибрагим был обвенчан с подчеркнутой помпой и великолепием с девушкой по имени Хатидже, которую считали одной из сестер султана.

Его восхождение к власти было на самом деле настолько стремительным, что вызвало у самого Ибрагима некоторую тревогу. Будучи прекрасно осведомленным о причудах взлетов и падений служащих при османском дворе, Ибрагим однажды зашел настолько далеко, что стал умолять Сулеймана не ставить его на слишком высокий пост, поскольку падение будет для него крахом. В ответ, как утверждают, Сулейман похвалил за скромность своего фаворита и поклялся, что Ибрагим не будет предан смерти, пока он правит, независимо от того, какие обвинения могут быть выдвинуты против него. Но, как справедливо заметит историк следующего века в свете дальнейших событий, «положение королей, которые являются людьми и подвержены переменам, и положение фаворитов, которые горды и неблагодарны, заставит Сулеймана не выполнить свое обещание, и Ибрагим потеряет свою веру и лояльность».

Первая военная кампания в Персии ознаменовала собой падение Ибрагима, который служил султану в качестве великого визиря уже на протяжении тринадцати лет и который теперь был командующим его действующими армиями. За эти годы Ибрагим не мог не приобрести врагов среди тех, кто ненавидел его за быстрое вхождение во власть, за чрезмерное влияние и вытекающее из этих обстоятельств феноменальное богатство. Существовали также те, кто ненавидел его за его христианские пристрастия и неуважение к чувствам мусульман.

В Персии он, очевидно, превысил свои полномочия. После захвата Тебриза у персов перед прибытием Сулеймана он позволил присвоить себе титул султана, добавив его к титулу сераскера, или главнокомандующего. Ему нравилось, когда к нему обращались как к султану Ибрагиму. В этих краях подобное обращение было достаточно привычным стилем, обычно применимым в обращении к малозначительным племенным вождям курдов.

Случилось так, что Ибрагима во время этой кампании сопровождал его старинный личный враг, старый и мудрый Искандер Челеби, дефтердар, или главный казначей, который возражал против использования Ибрагимом данного титула и пытался убедить его отказаться от него.

Результатом стала ссора между двумя мужами, превратившаяся в войну не на жизнь, а на смерть. Она закончилась унижением Искандера, обвиненного в интригах против султана и злоупотреблении общественными деньгами, и его смертью на виселице. Перед казнью Искандер попросил дать ему перо и бумагу и в письменном виде обвинил самого Ибрагима в заговоре против своего господина.

Поскольку это было его предсмертное слово, то, согласно священному писанию мусульман, султан поверил в виновность Ибрагима. Его убежденность в этом была подкреплена, согласно турецким хроникам, сновидением, в котором султану явился мертвец с нимбом вокруг головы и попытался удушить его. Несомненное воздействие на мнение султана оказывала также в его собственном гареме и Хюррем. Она испытывала ревность к близким отношениям между Ибрагимом и султаном и к влиянию визиря, которым ей самой хотелось бы обладать. К тому же Ибрагим всячески поддерживал молодого наместника и претендента на престол Мустафу (сына Махидевран), а Хюррем упорно продвигала к престолу своих детей.

В любом случае Сулейман решил действовать скрытно и быстро. Однажды вечером по возвращении весной 1536 года Ибрагим-паша был приглашен поужинать с султаном в его апартаментах в Большом Серале, остаться после ужина и согласно его привычке заночевать. На следующее утро его труп был обнаружен у ворот Сераля со следами насильственной смерти, показывавшими, что он был удушен. Когда это происходило, он, очевидно, отчаянно боролся за жизнь, потому что был физически очень сильным человеком. Лошадь под черной попоной увезла тело прочь, и оно было сразу же захоронено в монастыре дервишей в Галате, без какого-либо камня, отмечавшего могилу[3]3
  Основная масса турецких историков склонна считать, что могила Ибрагима-паши в Стамбуле расположена в тихом районе Фындыклы округа Малтепе. Во времена правления султана Сулеймана I Великолепного этот район был малонаселен и представлял по большей части труднопроходимую лесную зону. Более того, многие турецкие web-ресурсы констатируют тот факт, что могила Ибрагима-паши была обнаружена в Стамбуле всего спустя два века после его насильственной смерти 15 марта 1536 года. А небывалый интерес к этой личности, возникший во время показа исторического турецкого мегасериала «Великолепный век», вынудил администрацию города разместить скромную табличку на месте его поспешного захоронения.
  Как же был захоронен Ибрагим-паша? Как следует из фильма, султан Сулейман I поручил захоронить тело казненного посредством удушения великого визиря его ближайшему другу – Матракчи Насуху Эфенди. Кроме того, султан просил сделать похороны Ибрагима тайными, а место захоронения оставить только в своей памяти.
  Эта история подтверждается единственным каллиграфическим рисунком художника Наккаса Османа. Мы видимо, что гроб с телом Ибрагима выносят из дворца в ночное время, поскольку у немногочисленных участников церемонии в руках виднеются факелы. Две фигуры, застывшие в проеме двери, наблюдают за происходящим и тихо ведут доверительную беседу. По всей видимости, процедурой погребения командует Матракчи, изображенный справа. Безусловно, не стоит даже сомневаться в том, что Матракчи Насух Эфенди – самый близкий друг великого визиря – не только не сбросил гроб с телом Ибрагима-паши в воды Халич, а, напротив, увез на противоположный берег, в густые лиственные леса, растущие на далекой и заброшенной окраине Галаты. Следуя приказу султана, тело великого визиря похоронили, как простолюдина, а на могиле воздвигли скромную и невысокую стелу без каких-либо надписей.
  Сегодня обнаружить в Стамбуле могилу Ибрагима-паши можно в районе Фындыклы, в тупиковом окончании улицы Кандефеда, зажатой между двумя невысокими зданиями, совсем недалеко от пролива Босфор. Многовековые деревья скрывают от ярких лучей и взглядов случайных прохожих небольшое огороженное возвышение.


[Закрыть].

Османская армия шагает по Европе

Огромное богатство, как это было принято в случае смерти великого визиря, было конфисковано и отошло к короне. Так сбылись предчувствия, которые Ибрагим когда-то высказал в начале своей карьеры, умоляя Сулеймана не возносить его слишком высоко, предполагая, что это обусловит его падение.

Все вышло так, как он предвидел! (Мы еще вернемся к судьбе Ибрагима, когда будем говорить подробнее о Хюррем.)