Текст книги "100 великих феноменов"

Джин Диксон, предвидевшая убийство Кеннеди

Будучи ребенком, Джин Диксон мечтала быть актрисой или монахиней. Вместо того она стала величайшей пророчицей Америки, в стиле жизни которой отразились ее детские чаяния. Она была набожной женщиной и одновременно – шоувумэн, несмотря на очевидное противоречие этих двух ипостасей. Одна Джин Диксон – «феноменальная вашингтонская провидица», телезвезда, ведущая колонок гороскопов в различных изданиях по всему миру. Ежедневно она «перелопачивает» горы почты. Стареющая знаменитость с крашеными волосами, в дорогих туалетах, увешанная умопомрачительными драгоценностями, крайне щепетильна в вопросе своего возраста, на который нет ответа даже в справочнике «Кто есть кто».

Другая Джин Диксон – противница никотина и алкоголя, ангельская внешность которой поражает сходством с мадонной. Невзирая на перегруженный график, она в качестве частного лица трудится на благо нуждающихся детей и стариков и ратует за то, чтобы Евангелие непременно было в каждом доме. Каждое утро, прочитав наизусть двадцать третий псалом, она спешит к мессе.

Пророчица Америки – Джин Диксон

Родилась Джин в висконсинской деревне в семье немецких иммигрантов, где, кроме нее, было еще шесть детей. Детство ее прошло в Калифорнии, в Санта-Розе, куда ее прилично заработавший на торговле лесом отец отправился на покой. Таланты парапсихолога проявились у Джин в раннем возрасте. Она изумляла друзей родителей, выкладывая им всю их подноготную, и однажды привела в замешательство мать, спросив у нее о «письме с черной каемкой». Ее слова обрели смысл две недели спустя, когда в почтовом ящике оказался окаймленный черным конверт с новостями о смерти в Германии дедушки Джин.

В девять лет Джин побывала у жившей под Санта-Розой в крытом фургоне цыганки – гадалки. Эту встречу она запомнит на всю жизнь. Цыганка немедленно обратила внимание на ярко выраженные перекрестки линий на ладонях Джин и сказала ей, что та будет великой посвященной. Порывшись в своих принадлежностях, она презентовала Джин магический кристалл со словами: «Возьми его. Однажды ты расскажешь остальным». Несмотря на юный возраст, с того момента Джин поняла смысл своего призвания. Впоследствии она использовала магический кристалл для концентрации во время размышлений о будущем и, говорят, даже брала его с собой в церковь.

Откровения, нисходящие на Джин во время медитаций, часто мелькали в вихре рекламы и информации, обрушивающемся на массы через прессу и телевидение. Ее самое известное предсказание касалось убийства президента Джона Кеннеди. Она также предвидела убийства сенатора Роберта Кеннеди, негритянского борца за гражданские права Мартина Лютера Кинга и Махатмы Ганди, покушение на губернатора Алабамы Джорджа Уоллеса и раннюю смерть Мэрилин Монро.

В декабре 1966 года Джин сказала Джин Стаут, жене главы оперативного отдела Управления космических полетов США: «Я вижу кошмарную огненную катастрофу… Она повлечет смерть астронавтов… Я чувствую, как их души покидают капсулу клубами дыма».

27 января 1967 года сильнейший пожар поглотил американских астронавтов Гриссома, Уайта и Чэфи во время испытаний «Аполлона» на мысе Кеннеди.

14 мая 1953 года по каналу Эн-би-си Джин заявила миллионам телезрителей, что «направляющийся в космос серебряный шар обогнет Землю и вернется в Россию». В 1957 году Советский Союз запустил на орбиту первый искусственный спутник.

Еще в 1949 году Диксон сообщила Айви Бекару Присту, бывшему казначею США, что Ричард Никсон однажды станет президентом, и повторила предсказание в 1953 году. В середине сентября 1961 года она предостерегла своих друзей от полета на одном самолете с Генеральным секретарем ООН Дагом Хаммаршельдом. К счастью для себя, они прислушались к словам Диксон – 18 сентября воздушное судно с Хаммаршельдом на борту разбилось в Северной Родезии (Замбии).

Сидя под сушилкой в одном из косметических салонов Голливуда, Джин уговаривала расположившуюся в соседнем кресле красивую светловолосую актрису не лететь запланированным континентальным рейсом. Кэрол Ломбард совет проигнорировала и через несколько дней погибла в авиакатастрофе.

Муж Диксон Джимми поначалу противился уговорам жены отказаться от полета в Чикаго. Передумал он уже в самом аэропорту, решив все-таки отправиться поездом, и правильно сделал – самолет рухнул недалеко от Чикаго. Не выжил никто.

В 1946 году Джин с точностью до дня предсказала раскол Индии. Индийский дипломат в Вашингтоне лишь посмеялся над прогнозом, посчитав такое развитие событий невозможным. Утром 20 февраля 1947 года, когда раскол еще ничто не предвещало, он позвонил Диксон, поддразнив ее по поводу несбывшегося пророчества. Однако Джин осталась невозмутимой, спокойно ответив, что день пока еще не закончился. Назавтра в газетах появились сообщения, что Индия разделяется.

В 1964 году Джин за месяц предсказала чудовищное землетрясение на Аляске. И еще в 1944 году она заявила: «Китай станет коммунистическим и будет нашей величайшей проблемой. Африка явится следующим нашим предметом беспокойства во внешней политике».

Примеров сбывшихся прогнозов Диксон относительно ее друзей и знакомых бесчисленное множество. Браки, болезни, смерти, переломы в карьере, несчастные случаи, выигрыши на скачках, самоубийства, пожары… Джин успешно предвосхищала все это, не считая много другого… В 1975 году в один из вечеров она почувствовала угрозу, нависшую над ее мужем, и умоляла его не выходить из дома. Муж не послушал ее, и Джин с беспокойством ждала его возвращения. Вскоре Джеймс Диксон – человек мягкий и безобидный, в знак преданности ежедневно приносящий жене красную розу, с трудом смог войти в дверь – на улице он подвергся серьезному нападению.

В ноябре 1944 года президент Рузвельт пригласил Джин в Белый дом. На его вопрос: «Сколько времени у меня осталось, чтобы закончить вверенную мне работу?» – она совершенно искренне ответила: «Шесть месяцев, если не меньше». Ее мрачное предсказание оказалось точным. 12 апреля 1945 года президент Рузвельт умер в Джорджии от кровоизлияния в мозг. Несколько позже в том же году Диксон сказала Уинстону Черчиллю, что британские избиратели завершат его правление в качестве премьер-министра, хотя впоследствии он может снова вернуться к власти. «Англия никогда не подведет меня», – резко ответил Черчилль. И тем не менее Джин оказалась права.

Однако пророчества Диксон исполнялись далеко не всегда. Например, она предсказывала: русские первыми высадятся на Луне; Фидель Кастро потеряет бразды правления; Китай спровоцирует мировую войну в 1958 году; на всеобщих выборах 1964 года в Великобритании победят закоренелые неудачники. «Мои символы никогда не врут, – объясняла Джин свои промахи, – только я подчас их неправильно истолковываю».

Иногда любители сплетен приписывали Джин пророчества, которые она никогда не делала. В марте 1964 года она была атакована репортерами и телевизионными комментаторами, которые вкупе с сотнями писавших и звонивших тинейджеров желали знать, правдив ли слух о том, будто она предсказала гибель «Битлз» в авиакатастрофе в августе того же года. Шумиха улеглась, лишь когда Диксон публично опровергла подобные домыслы. Другой слух утверждал, что Джин предсказала гибель ни много ни мало 8000 человек во время затопления искусственного острова на выставке «Экспо-1967» в Монреале. А еще говорили, что она якобы предвещала высадку на Землю злобных марсиан – похитителей молодых девушек и детей. За этой небылицей последовала другая, утверждавшая, что все девушки с проколотыми ушами умрут от страшной болезни. Диксон едва успевала опровергать расхожие легенды и однажды была даже вынуждена созвать пресс-конференцию, когда ее объявили автором предсказания о грядущем исчезновении Калифорнии.

Джин Диксон пользовалась славой больше тридцати пяти лет. Ее совета искали как богатые, так и бедные. Приезжие дипломаты почитали за долг посетить не только Белый дом, но и первую пророчицу Америки. К 1948 году письма и телефонные звонки стали поступать к Джин в столь огромных количествах, что ее муж, владелец вашингтонской компании по торговле недвижимостью, решил предложить жене работу в своем офисе. Понимая, что она и впредь не сможет отказывать людям в просьбах, он тем не менее полагал, что новая должность в какой-то мере отгородит ее от толпы жаждущих совета людей. Поразительно, но почта на ее имя приходит и по сей день, хотя Диксон давно уже нет в живых. Адрес простой: «Джин Диксон, США».

Источники предсказаний Диксон можно приблизительно разделить на две группы: откровения, являющиеся, по словам Джин, видениями неизбежных событий, формирующих судьбы мира, и ощущения, служащие предзнаменованиями событий, которые НЕ ДОЛЖНЫ произойти. Откровения случаются гораздо реже, однако их значимость и масштабы гораздо существеннее. «Все мои откровения касаются международных ситуаций, – говорит Джин, – и никогда не вращаются вокруг отдельного человека».

Ее предсказание относительно смерти Джона Кеннеди, несомненно, являлось откровением. За одиннадцать лет до трагедии Джин несколько дней не покидало довлеющее ощущение ожидания – одно из тех, что всегда предшествовали ее самым драматическим откровениям. Сумрачным дождливым утром Диксон отправилась в вашингтонский собор Святого Матфея и встала перед статуей Девы Марии. Внезапно перед ней возник мерцающий образ Белого дома, над крышей которого начали проступать цифры 1×1—9×9—6×6—0, вскоре затемненные опустившейся на купол черной тучей. Перед главным входом стоял молодой Джон Кеннеди. Джин наблюдала за ним неотрывно, и внутренний голос сказал ей, что в 1960 году этот молодой человек станет президентом Соединенных Штатов, но будет убит еще до истечения срока пребывания у власти.

С тех пор это видение оставалось с Джин, и результаты выборов 1960 года лишь укрепили ее уверенность в его знаменательности. Приближался роковой день, и она тщетно пыталась предупредить президента об угрожающей ему опасности. Когда счет пошел на часы, Джин с ужасом осознала, что смертельный удар неминуем. Она потеряла аппетит, ходила взад-вперед по кабинету и бросала отрывочные реплики друзьям, либо советовавшим ей не думать об этом, либо безучастно разделявшим ее беспомощность.

И вот в двенадцать тридцать пополудни 22 ноября 1963 года прозвучали фатальные выстрелы. Случилось то, что Джин Диксон в глубине своей души считала неизбежным. Впоследствии она сказала, что ответственность за происшедшее лежит далеко не на одном человеке и что в конце концов это станет достоянием гласности.

А вот убийства Роберта Кеннеди, утверждала Джин, можно было избежать. Почувствовав нависшую над сенатором угрозу, она поставила его в известность, однако на ход событий это не повлияло. 28 мая 1968 года во время выступления перед собравшимися в великолепном актовом зале отеля «Амбассадор» в Лос-Анджелесе Джин поняла, что коридоры здания полны роковых знамений.Она покидала зал, предчувствуя убийство, и позднее сказала друзьям, что ступала по месту, где погибнет Кеннеди.

Тут же было сделано несколько предостерегающих телефонных звонков Роуз Кеннеди, матери сенатора, оставшихся без ответа. Неделю спустя Роберт Кеннеди был застрелен Сирханом Бишарой Сирханом в отеле «Амбассадор».

«Когда меня просят объяснить мой дар предвидения будущего, – говорила Диксон, – я отвечаю, что не могу сделать это, как не могу определить, что такое любовь или электричество. Когда меня просят объяснить, почему мои пророчества связаны исключительно со смертью, я отвечаю, что это не так. Многие мои предсказания полны счастливых событий для людей – они просто не попадают в газетные заголовки».

Тофик Дадашев: «я не волшебник, я просто другой…»

О психологических опытах Тофика Дадашева впервые заговорили в 1968 году, когда он стал публично их демонстрировать. А уже спустя четыре года на Первом Всемирном конгрессе по психотронике в Праге известный американский ученый, автор знаменитого детектора лжи Клив Бакстер назвал Дадашева сильнейшим медиумом мира, имея в виду его феноменальную способность безошибочно угадывать чужые мысли. С тех пор прошло почти сорок лет. Дадашев давно расстался со сценой, ограничивавшей сферу его интересов и возможностей, однако популярность и известность не потерял. Имя парапсихолога Тофика Дадашева все чаще мелькает в печати в связи с самыми исключительными, а порой и чрезвычайными ситуациями. Он помогает Гарри Каспарову спасти, казалось бы, уже проигранный Анатолию Карпову матч; получает правительственную награду за участие, по просьбе органов госбезопасности, в операции по обезвреживанию захватившего самолет террориста в Бакинском аэропорту; дарит Лувру поразивший всех специалистов силой озарения психологический портрет Джоконды…

Медиум Тофик Дадашев

«Все началось в детстве, – рассказывает Тофик Гасанович. – Я, например, часто угадывал, что мне задумала приготовить на завтрак бабушка, сколько у мамы в кошельке денег, купит ли она мне мороженое. Потом обнаружил, что могу заставить других выполнять свои желания. Однажды попробовал это в школе, заставив учительницу запинаться при чтении. Когда я рассказал о своем открытии близким, они устроили мне проверку: помнится, я отыскивал какой-то предмет, спрятанный ими в саду. Однако всерьез я не задумывался тогда над всем этим. И только в шестнадцать-семнадцать лет осознал, что во мне особенный дар».

В полной мере ему удалось проявить свой дар во время матчей между Каспаровым и Карповым. Его миссия не ограничивалась только ролью провидца, хотя в своих прогнозах по поводу исхода той или иной партии он ни разу не ошибся ни в одном из матчей. Главная задача была иной: помочь попавшему, казалось бы, в безвыходную ситуацию человеку и вернуть ему утраченную уверенность в своих силах. «В тот момент, когда я начал помогать Каспарову, его положение было критическим – шел первый безлимитный матч, и он проигрывал со счетом 0: 5. Карпову оставалось выиграть всего одну партию. Нужно было действовать. Действую я не биополями, как сейчас модно говорить, не гипнозом, а психической энергией и той необъяснимой словами силой, с помощью которой уже много лет помогаю людям. Им становится легче, снимается напряжение, приходят спокойствие, чувство уверенности. Но чтобы эта помощь была действенной, у меня естественным образом должно возникнуть желание помочь человеку. Если такого желания нет, я бессилен».

Помочь Каспарову захотелось не сразу.

«Но потом такое желание появилось, по трем причинам. Во-первых, он мой земляк, во-вторых, нуждался в поддержке, попал в катастрофическое положение, играя на «чужом» поле. К тому же на стороне соперника – опыт, помощь известных гроссмейстеров: как не попытаться уравновесить чашу весов? Присутствовал, конечно, и элемент чисто спортивного интереса.

Хочу сделать одну оговорку. Сразу же предупредил Каспарова: какой бы ни была моя помощь, играть и выигрывать он будет сам. А я перед каждой партией советовал ему определить, какой тактики придерживаться, прогнозировал, как будет действовать Карпов. Приходя в зал, я садился поближе, чтобы лучше ощущать происходящее. Каспаров появлялся на сцене, мы обменивались взглядами, его это успокаивало, создавался нужный ему благоприятный, психологический фон. И он начинал играть. На Карпова я никакого воздействия не оказывал, никогда не пытался отрицательно повлиять на его игру, хотя и возникали такие слухи. Мое внимание было полностью сосредоточено на Каспарове. Как вы знаете, он сделал невозможное – почти настиг соперника, но матч был прерван. Кстати, я предсказал Каспарову и то, что он выиграет 48-ю партию, и то, что она станет последней в этом матче, который будет прекращен».

Тофик Дадашев помогал Каспарову еще дважды: в матче, состоявшемся в 1985 году в Москве и принесшем Каспарову титул чемпиона мира, и в матче-реванше (точнее, в его решающей, 22-й партии), проходившем в Ленинграде. В тот вечер, когда Гарри вернулся в особняк на Каменном острове, где жил в дни матча, он подарил Дадашеву свою фотографию, на которой написал: «Тофику Гасановичу Дадашеву на память о великом переломе – 22-й партии матча-реванша. С глубокой благодарностью за неоценимую моральную поддержку. Каспаров. Ленинград. 3 октября 1986 г.».

Потом Дадашев решил больше не вмешиваться в спор гроссмейстеров. И единственное, что позволил себе, – сделать три прогноза перед их матчем на первенстве мира в Севилье в 1987 году. Он предсказал (и об этом знает Карпов), что, во-первых, экс-чемпион мира матч не проиграет, во-вторых, 23-ю, предпоследнюю, партию он выиграет и выйдет вперед и, в-третьих, последнюю, 24-ю партию будет играть вяло, пассивно и проиграет. Все случилось именно так, как он и предполагал…

В последние дни 1994 года всеобщее внимание было приковано к операции по обезвреживанию террористов, захвативших в качестве заложников ростовских школьников и пытавшихся угнать вертолет. За пять лет до этого Дадашеву уже довелось участвовать в подобной операции.

«31 марта 1989 года в Бакинском аэропорту приземлился самолет, на борту которого находился террорист, как выяснилось впоследствии – некто Станислав Скок, ранее совершивший крупное хищение и находившийся во всесоюзном розыске, – рассказывает Тофик Дадашев. – Он утверждал, что в салоне находятся два его сообщника, а в грузовом отсеке – взрывное устройство, которое угрожал привести в действие с помощью дистанционного управления, если его условия не будут выполнены. А требовал террорист полмиллиона долларов и возможность вылета в Пакистан. В Баку срочно перебросили группу захвата особо опасных преступников – знаменитую «Альфу» во главе с дважды Героем Советского Союза Карпухиным.

Но прежде чем приступить к операции по обезвреживанию преступника, собравшиеся в аэропорту руководители КГБ к МВД решили посоветоваться со мной. Я находился тогда в Баку, и меня рано утром привезли в аэропорт. Попросили, чтобы я оценил поведение преступника, проник в его психологию, спрогнозировал возможные действия. Мне дали возможность в течение 1—2 минут переговорить с террористом под предлогом переговоров о судьбе пассажиров. Затрудняло мою задачу то, что я находился на расстоянии 40—50 метров от преступника и плохо видел его, так как он прятался, опасаясь снайперов.

И все же, несмотря на все сложности, у меня создалось верное впечатление о террористе. Я почувствовал, что он блефует, и нет у него ни взрывного устройства, ни сообщников. Своими впечатлениями поделился в штабе операции, посоветовал, какими именно словами отвлечь внимание преступника, чтобы затем схватить его. Мои советы были учтены при разработке плана операции, которую «Альфа» провела молниеносно. Сам захват длился всего несколько секунд».

Достаточно давно Дадашев организовал в Баку центр парапсихологической помощи «ПСИ-ЭКС», через который прошли уже сотни людей. «Ко мне приводят страдающих тяжелыми недугами, однако я встречаюсь не только с больными, но и со всеми, кто нуждается в добром совете, попал в трудную жизненную ситуацию. Я всегда гарантирую анонимность своей помощи и поэтому о многих случаях, причем с достаточно известными людьми, не могу рассказать. Но есть истории, которые уже получили огласку без моего участия. Вот одна из них.

Как-то ко мне обратилась молодая бакинская пианистка Азиза Мустафа-заде. Ей предстояло участие в очень престижном конкурсе джазовых музыкантов в США, на который были приглашены 50 лучших музыкантов мира, и она никак не могла справиться с волнением. Я посмотрел на нее и сказал, что этого достаточно. Уходя, она не выдержала и спросила: «Что же будет?» – «Вас третье место устроит?» – спросил я. Она была в восторге. Азиза блестяще выступила на конкурсе – стала бронзовым призером».

В свое время много говорили о другой интересной работе Дадашева – психологическом портрете прекрасной Моны Лизы – Джоконды, сделанном по живописной работе Леонардо да Винчи. Однажды к Дадашеву заглянул давний знакомый компьютерщик Станислав Сергеев, показал удачную репродукцию портрета Джоконды и попросил рассказать, как видится тому образ Моны Лизы. Ответ удалось получить не сразу, а лишь когда «явилось озарение». Сергеев записал каждое слово.

Теперь подлинные экземпляры этой записи хранятся в знаменитом Лувре в Париже и (с 1980 года) в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве. Полностью этот текст был опубликован в прессе впервые в 1991 году.

«Вот она, Мона Лиза Джоконда… Ей девятнадцать лет. Совсем недавно, два или три месяца назад, вышла замуж. Она родилась и до самого своего замужества жила в тихом, малолюдном предместье Флоренции. Росла в крепкой семье среднего достатка. Ее любили, но не баловали, хотя она была единственным ребенком. Воспитывалась в простых и строгих правилах. Получила обычное по тем временам домашнее образование. Все свободное время проводила в семейном кругу, редко общаясь с незнакомыми людьми. С душевным трепетом и усердием молилась в ближайшей церкви, куда ее с малолетства водили родители.

Жизнь ее текла размеренно и однообразно. Отчий дом, нечастые семейные события, маленькие девичьи радости… Природное любопытство искушало ее взглянуть на мир поближе, не только из окна родительского дома или экипажа! Однако, быстро схватив суть городской суеты, сразу отвергла эту чуждую ей жизнь. Она любила добротный, красивый и упорядоченный мир, мир покоя и полутонов.

Ее девичество немного затянулось. В той местности, где она жила, у нее не было большого выбора. Не могла она в силу своего происхождения и воспитания составить блестящую партию для какого-нибудь флорентийца из благородной и преуспевающей фамилии. Но главная причина была не в этом, а в ней самой.

Идеал Моны Лизы, волевой, уверенной в себе натуры, – муж солидный и основательный. Мужчина серьезный, с чувством собственного достоинства. Как ее почтенный родитель, а вовсе не блистательный и галантный кавалер. Он должен быть авторитетен для нее и окружающих, значит, должен быть старше ее. Надо полагать, что именно Франческо Джокондо, богатый и добропорядочный флорентийский купец, и был наиболее близок девичьей мечте Моны Лизы. Но была еще причина. Такая домашняя, всей душой привязанная к семье, она не спешила расстаться с привычным образом жизни. И в семье, где все считались с мнением каждого, ее не торопили под венец.

Ее внешняя холодность обманчива. Она нежна, чувствительна, как истинная итальянка, чувственна. Однако набожность и самоконтроль развиты в ней так сильно, даже, может быть, чрезмерно, что она никогда не позволит себе раскованной, безоглядной любви. Навсегда приглушив свою страсть, она невольно обуздывает ее и в мужчине.

Она будет верной супругой. Но не дай-то Бог ее избраннику уронить свое достоинство! Тогда она просто перестанет его уважать. Твердо, хладнокровно, ничем не показывая этого. Она никогда не изменит мужу. Даже если встретит человека, к которому испытает чувство глубочайшей симпатии, Она станет тайно мечтать о нем, возможно, решится на невинный флирт, но на тайную, воровскую любовь она не способна. Она никогда не переступит седьмой заповеди Священного Писания. Долг, превыше всего долг!

И вот она лицом к лицу с живописцем. Это первый в ее жизни портрет. Подарок синьора Франческо. Но для нее все это не только первый портрет и не только большая честь. Это ее своеобразный выход в большой свет, как бы первый бал. Как она будет выглядеть на портрете? Как будет воспринята другими? Ведь это все равно, что показаться на людях в новом платье. А она ценит красивые вещи, любит и умеет со вкусом одеваться, ее наряд безупречен и всегда соответствует обстоятельствам. она знает, что будет смотреться по-иному, но как именно?.. Ведь это то же, что танцевать на глазах у всех. Танцевать, понимая, что ты не так ловка и грациозна, как этого хотелось бы. Зная, что ты слишком горда, чтоб снести насмешку, если сделаешь вдруг в танце неловкое движение. Это по-женски волнует ее, она чуть смущена. Художник только что усадил ее. Попросил немного повернуть голову. Слегка изменил положение руки. Что-то сказал. Все это повелительно, быстро, будто походя. Его профессионально отработанные манеры приняты ею за недопустимую вольность. Она чувствует себя неловко, ибо придает большое значение соблюдению общепринятых норм поведения и правил хорошего тона. Ожидала уважительного отношения, такого же, с каким отнеслась к нему сама, а получила вот что…

Тем не менее все исполнила. Она убеждена, что инициатива всегда исходит от старших. И замуж-то вышла отчасти потому, что так надо. А теперь ее передали в другие руки, значит, это тоже так надо. И она притихла в недоверчивом ожидании: что ж, посмотрим, что из этого выйдет…

Незаурядный психолог, она по-своему проницательна. Понимает, что он умен, многое знает и умеет, немало повидал. Он ей даже чем-то импонирует, этот сильный, скрытный человек. Она сознает, что не может восхитить его как женщина, но винит в этом только его самого. Интуитивно чувствует, что он видел и знал других женщин. И что он ставит ее, в общем-то, невысоко. Ей кажется, что он не разглядел ее, недооценил, отнесся весьма поверхностно. Ее самолюбие задето. И что же?

Она впервые в жизни соприкоснулась с личностью такой интеллектуальной психологической мощи, инстинктивно попыталась защититься… и невольно спасовала. Только что была гордая, исполненная собственного достоинства синьора Джоконда – и вот в чем-то наивная, в чем-то беспомощная синьорина Мона Лиза. Но она сдержанна в проявлении своих чувств. Редко улыбается, почти никогда не смеется, а говорит мало и негромко. Мысль предваряет каждое ее движение, слово. И потому ее походка нетороплива, она не делает лишних жестов. За всем этим угадываются задатки деспотической натуры.

Да, ее самолюбие задето, она испытывает чувство неловкости. Но все это набежало и схлынуло, как легкая волна, потому что Мона Лиза счастлива. Она скоро станет матерью, о чем едва ли догадывается даже всевидящий синьор Леонардо. Он ведь мужчина…

Молодая супруга честолюбивого флорентийского купца полна тихой предматеринской радости. Она спешит насладиться своим тайным счастьем в предчувствии того часа, когда неумолимое время унесет у нее это жгучее, ни с чем не сравнимое ощущение обладания тайной материнства. Как страстно мечтает о сыне ее темпераментный Франческо – о наследнике и продолжателе дела и рода Джокондо! И вот скоро, совсем скоро он узнает об этом. И ей тоже хочется сына. Она ведь всегда тяготела к мужчине. Женщина кажется ей такой слабой и ненадежной…

Она прожила долгую и благополучную жизнь. У нее родилось пятеро детей. Через десять лет Франческо Джокондо умер. Она вышла замуж вторично, и снова удачно. Но была ли она счастлива? Ей сопутствовала удача во всех ее предприятиях, но если она и чувствовала себя временами счастливой, то не так и продолжительно.

Не имея склонности к наукам и изящному, она стала прекрасным домашним администратором. Покровительствуя близким и зависящим от нее людям, испытывала от этого большое удовлетворение. Через это она как бы возвышалась в глазах людей, которые безоговорочно признавали ее превосходство и своеобразное душевное величие. Однако ее почти деспотическая требовательность к окружающим, по-женски эгоистическая страсть к устройству домашнего быта, к упорядочению семейной жизни были безграничны. Она была из тех женщин, которые ненавязчиво, исподволь подчиняют себе мужчину до такой степени, что тот, околдованный ее женственностью, лаской и преданностью, как бы добровольно обрекает себя на вечную сладкую каторгу, посвящая свою жизнь служению предмету своей любви и мужского тщеславия. Но как бы ни старался он угодить повелительнице, его никогда не покинет ощущение неутоленности ее желаний, своей неспособности утолить ее. И до последнего его часа будет висеть над ним дамоклов меч страха потерять ее любовь и уважение. Она была горда, но терпелива. Помнила нанесенные ей обиды и не прощала их. На оскорбление отвечала незамедлительно, выплескивая гнев прямо в лицо обидчику. Она с чистой совестью могла бы занести руку над врагом и, не дрогнув, понести свою веру на костер…».