Текст книги "Зоопарк диковин нашей планеты"

Следует сказать, что осьминоги наших морей обычно не кусаются, если человек берет их в руки. И даже если это происходит, укус не очень ядовит.

Омерзительная анатомия

Когда Виктор Гюго утверждает, что у осьминога нет клюва, он совершает гораздо более грубую ошибку, чем когда отказывает ему в ядовитости. И этому нет ни малейшего извинения. Достаточно прогуляться на рыбный рынок, чтобы убедиться в обратном.

Все головоногие имеют в месте, где сходятся их руки-ноги, изогнутый, как у попугая, только вверх, клюв. Это острое и мощное оружие, способное легко кромсать кожу врагов, превращая ее в лохмотья, и даже раздавливать твердые панцири ракообразных. В спокойном состоянии клюв спрятан в складках тела и почти не заметен, но от этого он никуда не исчезает.

Наш писатель к тому же имеет особое мнение о манере питания осьминогов. По Гюго, они просто выпивают кровь из своих жертв с помощью присосок!

«Нет тисков, равных по силе объятиям осьминога.

На вас нападает пневматический насос. Вы имеете дело с пустотой, вооруженной щупальцами. Ни вонзающихся когтей, ни вонзающихся клыков; одно лишь невыразимое ощущение рассекаемой кожи. Укус страшен, но не так, как высасывание. Коготь – ничто по сравнению с присоской. Коготь – это зверь, врывающийся в ваше тело; присоска – это вы сами входите в зверя. Ваши мускулы вздуваются, ваши жилы скручиваются, кожа лопается под мерзкими присосками; кровь брызжет и смешивается с отвратительной лимфой моллюска. Эта тварь проникает к вам тысячью гнусных ртов; гидра врастает в человека; человек сливается с гидрой. Вы становитесь одним целым. Этот кошмар проникает в вас. Тигр может вас только сожрать; спрут – о ужас! – высасывает вас. Он вас притягивает к себе, втягивает в себя, и вы, связанный, склеенный этой живой слизью, беспомощный, вы чувствуете, как медленно переливаетесь в этот страшный мешок.

Ужасно быть съеденным заживо, но невыразимо ужасней – быть заживо выпитым».

Кроме этих тысяч сосущих ртов, Гюго наделяет своего спрута еще одним, но каким! Он еще более «омерзителен», чем тысяча других: «В центре чудовища зияло единственное отверстие. Что это – пасть? А может быть, анус? И то и другое! Одно и то же отверстие выполняет две функции, входа и выхода».

У бедного монстра, вероятно, было довольно смрадное дыхание.

В действительности у всех моллюсков, в том числе и головоногих, только не литературных, а реальных, анальное отверстие всегда четко отделено от ротового. И этот факт был известен еще Аристотелю. Так, у осьминогов ротовое отверстие расположено в месте, где сходятся его щупальца, а анальное – открывается под «мантию». Между мантией и телом образуется полость, нечто вроде мешка, сообщающаяся с внешней средой через поперечную щель. С другой стороны, эта полость открывается наружу сифоном, называемым еще «соплом». Ниже станет понятно почему.

Вода свободно проникает в этот мешок через поперечную щель и омывает выходящие туда же жабры, питая их кислородом. Эта циркуляция воды используется осьминогом не только для дыхания. Когда ему надоедает ползать по дну и появляется желание свободно поплавать, моллюск плотно прижимает мантию к телу, закрывая поперечную щель, а затем резким сокращением мышц тела выталкивает воду через сифон-сопло. Так как сифон направлен туда же, куда и ноги, осьминог получает импульс движения назад. Повторяя этот цикл, он и двигается, как бы скачками, с помощью настоящего реактивного двигателя. Если ему понадобится двигаться вперед щупальцами, например, чтобы схватить добычу, он направляет сопло назад. Но, по правде говоря, это происходит лишь в исключительных случаях. Однако существует один очень редкий вид осьминогов– амбрелла (Opistoteuthis), у которого сопло обычно направлено именно назад. Это единственный головоногии, для которого плавание вперед является совершенно нормальным состоянием.

Продукты выделения, попадающие в полость под мантию, также вымываются наружу через сифон. А измышления Виктора Гюго по этому поводу являются чистой воды клеветой.

Битва Жильята со спрутом

Мы уже говорили, что тело осьминога похоже на мешок. Следует уточнить, что оно состоит как бы из двух частей, очень неравных размеров. Одна часть, большая, это собственно тело, другая – мантия. В туловище располагаются основные жизненно важные органы: печень, почки, сложная система кровообращения с сердцем, венами и артериями, половые железы, жабры. Последние можно увидеть, вывернув «наизнанку» мантию. Кстати, именно так поступают рыбаки, когда хотят лишить осьминога сил: очевидно, прямое действие атмосферного воздуха приводит к удушью и к более или менее скорой смерти.

Впрочем, вернемся к описанию спрута в романе Гюго:

«У него нет ни костей, ни крови, ни плоти. Он дряблый. Он полый. Это лишь оболочка. Его восемь щупалец можно вывернуть наизнанку, как пальцы перчатки».

У читателя может возникнуть вопрос, что же за удовольствие получают гурманы, если до небес превозносят кулинарные прелести этой пустоты? Бог мой! Внезапно осеняет читателя. Да, наверное, спрут, с которым столкнулся Жильят в таинственной пещере, не что иное, как резиновая надувная игрушка, наподобие тех, что продают на базарах для забавы детишкам во время купания. И читатель успокаивается, понимая, что отважный нормандский рыбак справится с этим «монстром» одним уколом булавки… ан нет. Мы становимся свидетелями настоящего сражения. Наш герой, находясь по пояс в воде, оказывается вдруг в крепких объятиях пневматического монстра, пять щупалец которого, с 50 присосками каждое, душат его, сжимают, лишая свободы движения. На самом деле у осьминога на каждой руке около 240 присосок, то есть всего почти 2000. Спрут из «Тружеников», очевидно, какой-то особенный экземпляр!

«В тело Жильята впивались двести пятьдесят присосок. Его охватило чувство ужаса и отвращения. Быть стиснутым в исполинском кулаке и ощущать, как эластичные, гибкие пальцы, длиной один метр каждый, сплошь покрытые живыми пузырьками, впиваются в вашу плоть».

Что делать? У Жильята в руке нож, но может ли это оружие помочь ему чем-нибудь?

«Он бьет ножом по щупальцам спрута. Но стальное лезвие лишь скользит по поверхности. К тому же их петли прилегают к телу так плотно, что, разрезая их, вы режете по своему телу».

Как видно из процитированного отрывка, осьминоги во времена Гюго не были такими мягкими, как в наши дни. К счастью, узнаем мы с облегчением, у спрута все же было слабое место, которое было известно Жильяту. Мы узнаем, что главное – дождаться нужного момента – «мгновения, когда спрут вытянет вперед голову. Один краткий миг. Кто упустит его, тот погиб». Человеку надо поймать его, и тогда… «Это как схватка двух молний. Жильят погрузил клинок своего ножа в липкий плоский ком слизи и одним круговым движением – так свивается бич при ударе – очертил им оба глаза. Он вырвал голову, как вырывают зуб».

Трудно сказать, откуда у Виктора Гюго появился секрет этого впечатляющего «приема», но стоило бы посоветовать тем, кто окажется в положении бедняги Жильята, не терять времени зря на его применение на практике. Лучше воспользоваться менее сложной техникой борьбы. Если верить известному специалисту по морской фауне Е. Буланже, «достаточно сильно сжать тело осьминога между головой и туловищем», чтобы он ослабил хватку. Правда, сомневаемся, что это всегда удастся. Надежнее просто вонзить нож между глаз твари. В этом случае будет поражен мозг и наступит мгновенная смерть и, следовательно, освобождение. Не имея острого предмета, можно, как это иногда делают полинезийские ныряльщики, укусить его со всей силы в то же место. Подобное действие, конечно, может показаться отвратительным, но в критической для жизни ситуации не время поддаваться чувству брезгливости. Но нужно предупредить, что этот прием не так уж прост в исполнении.

Источник информации Гюго

Читатель вправе спросить, где же Виктор Гюго мог получить свои знания об анатомии осьминогов и их поведении?

В то время, когда писались «Труженики моря» – роман был опубликован в 1866'году, – в распоряжении писателя могло быть множество блистательных научных работ о головоногих. Даже не обращаясь к работам узких специалистов, папаша Гюго мог бы с большой пользой для себя заглянуть в «Энциклопедию естественной истории» доктора Шену, том, посвященный моллюскам (1858), или перелистать научно-популярный труд «Мир моря», вышедший в 1865 году, как раз в момент написания «Тружеников моря».

Но многим авторитетным работам Виктор Гюго, по-видимому, предпочел другой источник, немного странный для этого случая. Это книга Жю-ля Мишле, профессора Коллеж де Франс, поменявшего вдруг столбовую дорогу истории Франции на извилистые тропинки естественных наук. В результате этого приключения историка на свет появилось несколько книг, которые можно охарактеризовать в лучшем случае как «забавные». Именно в одной из них, «Море» (1861), Виктор Гюго и почерпнул, вероятно, основные сведения о спрутах.

Только репутация убийцы, словно сошедшая со страниц черных романов Джеймса Хадли Чейза, могла заставить Гюго предположить, что спрут – это «сам сатана», «ужасный сфинкс, несущий ужасную загадку. Загадку Зла».

Борьба науки с писателем

Не удовлетворившись наделением спрута причудливой анатомией, совершенно невозможным с биологической точки зрения строением, Гюго еще и осыпает его, по примеру Мишле, самыми последними оскорблениями. Он обзывает несчастное животное злым, коварным, предателем, затем более изысканно – «каплей клея, замешанной на ненависти», «проклятым созданием» и «болезнью, доведенной до чудовищности».

Можно было бы быть и повежливее. Сразу после выхода в свет «Тружеников моря» в 1866 году знаменитый малаколог (специалист по головоногим) того времени Генри Кросс выступил на защиту бедных, несправедливо опороченных головоногих и, в свою очередь, выдвинул несколько претензий месье Гюго, но в гораздо более вежливой форме.

Указав сразу на некоторые самые очевидные глупости, ученый подробно разобрал содержание, как он выразился, «любопытной главы».

«Не хватало еще этим несчастным животным потерять репутацию и доброе имя по вине современной художественной литературы», – справедливо негодовал Кросс.

Прошли годы, и опасения Кросса полностью подтвердились. За исключением специалистов, кто зияет паботы самых выдающихся малакологов? Кто в наши дни еще читает Жоржа Кювье или Ричарда Оуэна? Но еще со школьной скамьи все, затаив дыхание, следят за незабываемой битвой Жильята с гуттаперчевым спрутом, которым овладел дьявол.

Спрут менее агрессивен, чем тыква?

Столетие легионы романистов, журналистов и кинематографистов черпали свое вдохновение из бессмертных страниц «Тружеников моря», окончательно разрушая репутацию осьминога. Правды ради надо сказать, что задолго до Гюго спрут не считался таким уж мирным существом. Еще Плиний Старший говорил, что для пловца или ныряльщика нет смерти ужасней, чем в объятиях спрута. В эпоху Возрождения Рондоле также считал, что щупальца спрута способны привести человека к смерти быстрее всех остальных подводных обитателей. И Кювье, пожалуй, успешнее всех развенчивавший легенды и мифы, безропотно соглашался с подобным утверждением и повторял вслед за другими, что восемь страшных рук спрута представляют опасность не только для животных, но и для человека.

Как видно, человека рассматривали лишь как одну из жертв, среди множества других, кровожадного моллюска. Рассказывали, как осьминог схватил и утащил под воду орла. Утверждали, что спрут способен победить, если представится случай, самого льва. Но Гюго первым из писателей превратил осьминога в существо, снедаемое особой ненавистью именно к человеческому роду и озабоченного только одним: как удовлетворить этот убийственный инстинкт. Он представил его почти родовым врагом человека. Отныне, спускаясь в царство Нептуна, человек должен был обязательно выдержать бой с этим неумолимым стражем глубин.

Реакция на такое преувеличение была, как и следовало ожидать, также преувеличенной. Так, американский специалист по осьминогам, профессор университета Майами Стефан Риге Уильямс, любил говорить, что крестьянин на своем поле рискует больше при встрече с тыквой, чем ныряльщик с осьминогом. Этот каламбур и сейчас выражает очень распространенное мнение по этому вопросу. В своей работе «История глупостей в естествознании» профессор Берген Эванс предоставил место и рассказам об агрессивности спрутов. По его мнению, «спрут одно из самых безобидных для человека созданий».

Если посмотреть на осьминога со стороны, он действительно кажется существом застенчивым, даже пугливым. Его мягкое голое тело придает ему уязвимый вид, становится понятно, что при приближении врага ему чаще всего приходится спасаться бегством, прячась в расщелинах скал и под камнями. Все в нем выдает желание скрыться, стать незаметным. Искусство маскировки доведено у него до совершенства. Ловкость и скорость, с которыми он меняет цвет и окраску своего тела, намного выше, чем у знаменитого хамелеона. А если этого недостаточно, осьминог в случае крайней опасности может стать почти прозрачным и вдобавок выбросить из сифона чернильное облако.

Долгое время считалось, что этот маневр имеет своей целью только ослепить на некоторое время врага и дать возможность осьминогу скрыться или, как утверждали раньше, напасть на жертву, буквально половить рыбку в мутной воде. Некоторые головоногие, живущие на больших глубинах, куда не проникает солнечный свет, выбрасывают фосфоресцирующее облако, свечение которого ослепляет противника с не меньшей эффективностью, чем чернила.

Но, похоже, чернильное облако осьминогов и его собратьев играет и другую роль, возможно, даже более важную. Это экспериментально установил директор морской станции в Калифорнии Мак-Джиниси. Он поместил в один аквариум осьминога и мурену, острые зубы и кровожадность которой хорошо известны. Сначала мурена жадно бросилась на поиски осьминога, желая, по-видимому, побыстрее свести с ним счеты. Перед смертельной опасностью несчастный моллюск перебрал буквально все цвета радуги. Когда противники, наконец, оказались нос к носу на расстоянии полуметра, испуганный до смерти осьминог выбросил чернильное облако, и в аквариуме наступила ночь. До сих пор все шло как обычно. Но мало-помалу черное облако рассеялось, и оказалось, что мурена перестала замечать присутствие осьминога: она его больше не узнавала, даже когда он почти касался ее носа. Ее обоняние было парализовано и оставалось в таком состоянии час или два!

Следовательно, чернильное облако не только оптический защитный экран, но и нечто вроде химической бомбы.

Таким образом, вооруженный разнообразными средствами маскировки, осьминог, похоже, прежде всего готовится к обороне, что на первый взгляд не согласуется с его репутацией агрессора.

Неужели наш бука оказался трусом? Во всяком случае, в своей классической работе «Моллюски Средиземного моря» (1851) Жан-Батист Верами не скрывал своего презрения к этому наводившему на моряков страх монстру. «Неприятное чувство от прикосновения присосок к телу, змееподобные движения щупалец и уродливый вид вызвали преувеличенное представление о вредоносности спрута. На самом деле он глуп и не способен причинить ни малейшего вреда», – писал он.

Поворот на 180 градусов! В 1879 году профессор Эдиссон Верилл из университета Коннектикута так сформулировал современное ему представление ученого мира о характере осьминога:

«Нет никаких доказательств, что какой-нибудь из видов осьминогов по своей инициативе нападал на человека или кто-нибудь был серьезно ранен им. Это существа скорее апатичные и скрытные, чаще прячущиеся в расщелинах скал и под камнями. Их основной пищей являются двустворчатые моллюски и, если повезет, рыба. Не брезгуют они, по примеру крабов и омаров, и падалью. Их сила и злобность сильно преувеличены».

В более близкие к нам времена Е. Буланже все же допускал, что осьминоги могут представлять некоторую опасность для человека, если произойдет встреча с достаточно крупным экземпляром, но, уточнял он, «опасность эта скорее психологического характера, от самого вида этого омерзительного существа и от его липких прикосновений».

В наши дни многие любители подводного плавания, привыкшие к встречам с этими морскими животными, заходят еще дальше: они играют с ними. Если верить их рассказам, это существа «добрые и забавные», а общение с человеком доставляет им удовольствие.

Входим ли мы в меню осьминога?

Действительно ли можно теперь утверждать, что все рассказы о его агрессивности, о нападениях на человека есть только плод воображения? Слишком рано делать такой вывод. В книге «Животные легенд» доктор Морис Бартон из Британского музея показывает, что сюжеты многих легенд и сказок имеют вполне реальные корни. Характеры и поведение мифических животных столь невероятны, что ученые отказываются в них верить, но они могут быть вполне реальными, но при этом относиться к проявлениям исключительным или крайне редко встречающимся. Тот, кто долго жил на берегу моря в районе, где много осьминогов, мог бы вспомнить множество случаев о нападении этих моллюсков на человека без, казалось бы, видимых причин. Преподобный Уильям Уайт Джилл смог в прошлом веке собрать множество такого рода свидетельств за время своего двадцатилетнего пребывания в Полинезии. «В Европе, – писал он, – считают, что осьминоги никогда не нападают на человека. Но ни один полинезиец не сомневается в обратном. Никто из них никогда не отправится на охоту за осьминогами в одиночку, без верного товарища, способного прийти на помощь в критической ситуации». Сам Тур Хейердал был однажды схвачен за щиколотку небольшим осьминогом, 90 сантиметров в поперечнике, почти у конечного пункта своего путешествия на «Кон-Тики».

Если эти происшествия не оставляют никаких следов, даже в виде газетных сообщений, то только потому, что не вызывают никаких серьезных последствий. Происходит почти одно и то же. Купальщик или даже просто человек, сидящий на камне у берега, опустив ноги в воду, вдруг чувствует на своей лодыжке прикосновение щупальца осьминога. Иногда воспоминание об этом приключении заставляет содрогаться еще долгие годы спустя. Но сама «драма» в большинстве случаев очень скоротечна. Достаточно резко вынуть ногу из воды, чтобы моллюск отпустил добычу. Не будем забывать, что это морские животные и они не могут долго оставаться вне естественной для них среды обитания и предпочитают – кто их в этом упрекнет– бегство удушью…

В чем же дело? Может быть, эти твари таким образом пытаются пригласить человека поиграть? Принимают его ноги за игрушку? Нет, истина в другом.

Осьминог по своей природе, бесспорно, хищник, следовательно, охотник. Чаще всего он поджидает свою добычу в засаде, спрятавшись в скальной расщелине, и хватает ее, когда она проплывает мимо. Если жертва вне прямой досягаемости или достаточно крупная, он бросается на нее, широко расставив щупальца, и ловит ее в сети, усеянные присосками. Значит, опять получается, что спруты маскируются не столько для того, чтобы прятаться от врагов, сколько для удобства нападения на них. Все, что проплывает мимо его логова, может стать объектом атаки.

Спрут – жертва своей природной агрессивности

Педантам, любителям не оставлять ничего неясного, может прийти в голову законная мысль: а если спрут, этот прирожденный охотник, окажется достаточно крупным и прочно ухватится за подводные камни, удастся ли человеку вытащить ногу из воды? Не сможет ли моллюск искромсать его кожу своим клювом? В принципе сможет. Но пусть это не пугает любителей морских ножных ванн. Те осьминоги, которые добираются до самого берега, в основном небольших размеров и не превосходят тех, что продаются на рыбных рынках, то есть с ладонь, в крайнем случае с полруки. Его легко можно стряхнуть при первом прикосновении. А из-за центрального расположения рта осьминог может укусить свою жертву, только если обхватит ее всеми восемью руками.

Для человека может появиться реальная опасность, если во время плавания под водой крупный осьминог его схватит за ногу или за руку и пловец не сможет быстро освободиться. Честно говоря, в этом случае осьминог не обязательно должен быть очень уж впечатляющих размеров. Сила удержания его присосок – а их в общей сложности около 2000 – огромна. Хорошо зацепившийся за скалу осьминог размером не больше головы младенца может с успехом задержать пловца под водой и поставить его жизнь под серьезную угрозу.

Если попробовать просто схватить осьминога, он выскользнет из пальцев, как угорь. Надо дать ему поймать руку, а не руками ловить его! А когда осьминог крепко ухватится за руку, охотник резко выдергивает его из воды и другой рукой выворачивает его мантию, выставляя жабры на воздух. Это занятие становится совсем не безопасным, если спрут оказывается достаточно крупным.

Водолазы подвергаются наибольшему риску

Для водолазов, привязанных к одному месту работой, опасность быть схваченными крупным или даже очень крупным спрутом, пожалуй, наибольшая. Для этого, правда, ему надо оказаться прямо у входа в логовище одного из этих демонов подводного царства. Но водолазы чаще всего работают у корпусов затонувших кораблей, где осьминоги находят для себя комфортабельное обиталище.

Ходит множество историй о случаях неспровоцированного нападения спрутов на водолазов. Хотя трудно проверить истинность каждой, но это не означает, что все они или все в них выдумано. Одно из двух: или подвергшийся нападению водолаз поднимается на поверхность живым и невредимым после своего приключения и всегда можно поставить под сомнение правдивость его слов, или он остается пленником монстра на дне и тогда никто не узнает истинной причины его смерти. Следовательно, достойным доверия могут считаться случаи, когда жертва нападения приносит вещественные улики: то ли кусок щупальца, то ли всего спрута целиком. Такой пример и приводит известный американский малаколог Джордж Вашингтон Трайон, известный скептик, в своем монументальном двадцатитомном труде о моллюсках.

«4 сентября 1879 года водолаз М. Дж. Смайл занимался расчисткой дна реки в австралийском штате Виктория. Спустившись в очередной раз на дно, чтобы зацепить трос за обломок скалы, он заметил камень больше других. Водолаз наклонился к нему и пощупал рукой, пытаясь оценить, можно ли заложить под него взрывчатку. „Едва я протянул руку, – рассказывал он, – как почувствовал, что меня кто-то схватил за нее. Я сразу не мог в мутной воде рассмотреть, что это. Но потом с ужасом увидел обвившееся вокруг руки толстое, как удав констриктор, щупальце спрута. В тот же момент я почувствовал сильную боль в том месте, где к моему телу прикоснулись несколько присосок. Руку как будто разрывали на части, и чем сильнее я пытался освободиться, тем сильнее была боль. Недалеко от меня лежал кусок железной трубы. Я с трудом дотянулся до него, и началось сражение. Чем больше я бил эту тварь трубой, тем сильнее он сжимал свои объятия. Вскоре я перестал чувствовать руку. Наконец, через некоторое время давление стало понемногу ослабевать, но осьминог еще долго не отпускал меня, пока я почти не перерубил щупальце. Он отцепился от скалы, и я смог его поднять на поверхность. Уверяю вас, я был на пределе сил. Наша битва продолжалась почти двадцать минут“.

Если верить газетам, описавшим это происшествие, когда водолаз появился из воды и медленно перевалился через борт водолазного катера, «огромная безобразная масса, казалось, опутала его с ног до головы. Матросам с трудом удалось освободить водолаза от его объятий. Тело осьминога было не больше суповой тарелки, но его девять (?) рук были каждое длиной около 4 футов (1,2 метра) и толщиной с кулак человека у основания и как лезвие ножа на концах. Нижняя сторона щупалец была усеяна множеством присосок. Смайл утверждал, что сила присосок такова, что моллюск мог бы удержать на дне трех человек».

За исключением упоминания о девяти руках – это, возможно, ошибка репортера или, скорее всего, наборщика, – все детали этого рассказа вполне правдоподобны.

Размеры «монстра» скорее средние, что касается его силы, то и она не кажется преувеличенной.

С целью самозащиты при работе в водах, где обитают осьминоги, водолазы берут с собой химический пистолет. Его выстрел выбрасывает струю кислоты, вдыхая которую спрут погибает.

Опасность пропорциональна размерам противника

Если достаточно крупный экземпляр встретится с человеком в свободном плавании, будет ли он думать только о бегстве? Я сомневаюсь. Возможно, он нападет, особенно если почувствует угрозу для себя.

В фильме «Море вокруг нас» по книге Рейчел Карсон показана дуэль акулы с осьминогом. Сначала моллюск был очень осторожен и старался избежать конфликта, выпустив чернильное облако. Но когда схватка все же началась, он дрался упорно и с ожесточением и в конце концов победил, буквально задушив акулу: он перекрыл ей щупальцами жаберные щели. Трудно предположить, что такого же размера и к тому же находящаяся в родной стихии акула для осьминога – противник менее страшный, чем человек.

Сомневаемся и в том, что, оказавшись нос к носу с осьминогом значительных размеров, аквалангисту придет в голову идея поиграть с ним. Известно множество случаев подобных встреч.

Так, один любитель подводной охоты рассказывал, как чуть не умер от страха, внезапно увидев уставившуюся на него пару ужасных глаз размером с мячики для пинг-понга. Недолго думая, он пустился наутек. Если даже в некоторых обстоятельствах осьминог кажется беззащитным, следует постоянно помнить, что самое нежное создание может стать опасным, если оно напугано и потеряло голову от страха. Не зря говорят, что нет страшнее зверя, чем обезумевший баран.

Если бы Виктор Гюго не нарисовал бы нам совершенно фантастический портрет своего спрута и не стал бы судить животное по моральным критериям человека, то ничто не помешало бы нам рассматривать битву Жильята с одним из этих головоногих как вполне вероятное событие.

Из семейного альбома головоногих

До сих пор Жюль Верн (1828—1905) считается каким-то научным пророком. В действительности же он был лишь непревзойденным детско-юношеским писателем, что тоже уже совсем не плохо и вполне достаточно для славы. Что касается его отношения к научной фантастике, то ее отцом скорее следует считать Герберта Уэллса (1886—1946), настоящего ученого, поставившего этот литературный жанр на достойное место.

Жюль Верн – лжеученый

Если обратиться к научной литературе, существовавшей в то время, когда Жюль Верн писал свои «необычайные путешествия», то станет очевидным, что писатель ничего своего не выдумал, а его видение будущего лишь наивная экстраполяция уже известного, причем почти всегда не реализуемая на практике.

Так, знаменитый «Наутилус» капитана Немо на самом деле только слепок подводной лодки «Плонжер», построенной в 1863 году и совершившей множество успешных погружений. Этот аппарат работал на сжатом воздухе, но уже чуть раньше в университете в Монпелье был построен макет лодки с электродвигателем. Само название «Наутилус» не было оригинальным. Его носил еще подводный аппарат американца Фултона, построенный в 1800 году. Фултон был идеалистом-утопистом: он верил, что может положить конец войнам, превратив их в невыносимо ужасные предприятия с помощью своего подводного корабля. Очевидно, именно он и послужил прототипом благородного капитана.

Жюль Верн, конечно, много читал, но, не имея научного образования, никогда не умел правильно выбрать круг своего чтения или, во всяком случае, он плохо усваивал прочитанное, не понимая сути. Не читайте Жюля Верна в зрелом возрасте, тем более если вы к тому времени получили уже какое-то образование. Вы будете разочарованы. Вы увидите, что за оглушающими псевдоучеными рассуждениями и кучей технических терминов скрывается пустота. Приложив немного усилий, можно найти источники его вдохновения и труды, из которых он переписывал длинные пассажи, мало что в них понимая. Послушайте, что он говорит устами профессора Аронакса, ведущего сотрудника Парижского музея естественной истории. Принимая в начале книги «Наутилус» за морское чудовище, этот «ученый» определяет его природу следующим образом: «Я верю в существование мощного млекопитающего, принадлежащего, как и киты, кашалоты или дельфины, к подтипу позвоночных».

Может быть, месье Аронакс знал млекопитающих, не принадлежащих к позвоночным? Или он считал, что из млекопитающих только китообразные относятся к позвоночным? Можно только посочувствовать музею, в котором служит профессор зоологии, выражающийся таким странным образом! Кроме того, этот господин с легкостью перевирает имена авторов и природу животных. Он называет тюленей «великолепными китообразными», верит, что киты живут тысячу лет, знает музеи, где хранятся скелеты (?!) осьминогов, и возлагает на инфузорий ответственность за возведение коралловых рифов. Ничто не может его удивить. Он с олимпийским спокойствием встречает в Японском море гигантскую саламандру, пресноводное животное. Он считает нормальным появление у Южного полюса пингвинов вместе с моржами, животными арктических морей; его меньше всего в мире удивляют живые трилобиты, в то время как его коллеги считают их вымершими еще 300 миллионов лет назад!

Но больше всего удивляет тот факт, что во время своего кругосветного плавания в океанских глубинах профессор не встретил ни одного незнакомого ему живого существа, которому его ученый слуга не смог бы приклеить латинский ярлык. Даже в наши дни каждая океанографическая экспедиция, каждая серия зондирования океанских глубин приносит богатый улов неизвестных организмов. Но для нашего профессора зоологии в морском царстве тайн больше нет.

Кроме того, в книге есть знаменитый эпизод битвы капитана Немо и его людей с ордой гигантских восьмиметровых кальмаров. Тот факт, что такие гиганты существуют, был доказан в 1861 году капитаном авизо (разведывательного и посыльного военного судна) «Алектон» Буайером. Монстр получил научное название Loligo bouyeri (кальмар Буайера).

Со своей обычной небрежностью Жюль Верн не забывает исковеркать имя капитана, называя его Буге, но, что более серьезно, он упорно называет этот вид головоногих то кальмарами, то спрутами. Что за зоологический винегрет!

Сотни писателей и журналистов с тех пор, по примеру писателя, повторили ту же ошибку.

Нет, не возвращайтесь к любимым книгам вашей юности, если вы действительно любите Жюля Верна, этого волшебника, пробудившего у многих тягу к научным исследованиям. Так приятно верить в Жюля Верна – эрудита, универсального ученого-пророка.