Текст книги "Семейная хроника. Том 3"

Здесь, на этом аэродроме мы сели благополучно, сразу же с первого захода. И с этой минуты начались хождения по мукам. Чтобы заправить самолёт, ему надо дать остыть, после трёх с половиной часов работы двигателей. Выйти на военном аэродроме никому никуда не положено. Аэровокзала нет. И мы все 120 человек сидим в куске трубы и страдаем от недостатка кислорода. Двигатели выключены и вентиляция не работает. Вероятно, это необходимо было ещё с целью экономии бортового источника питания для дальнейшего надёжного запуска двигателей. Сидим и паримся. Здесь диктует свои правила тот, кто приютил нас и спас, предоставив аварийную посадку. Дети в этой ситуации орут, капризничают, от нехватки воздуха. Попросили стюардессу открыть люк. Она согласовала с командиром экипажа, тот с военными. В итоге разрешили люк открыть, но пригнали машину с вооружённой охраной. Порядок военный обязывает. Перед нами сидели Родион Нахапетов со своей подругой, которая капризничала хуже ребёнка. Запросила пить. Только что перед этим стюардесса объявила, что всем воды давать не будут, только пассажирам с детьми. Но, Родион всё равно пошёл в закрома за водой для неё. Тогда ещё дозволительны были такие вольности. О террористах ещё и понятия не имели. Приходит обратно со светло-голубой пластмассовой чашечкой и она, попробовав, сказала:

– Фу, какая тёплая гадость!

И, скривив физиономию, выплеснула эту драгоценную жидкость, которую каждый с удовольствием выпил бы. Некоторые инициаторы, среди которых был и я, стали упрашивать солдат, привезти водички, хотя бы для орущих детей. Они долго отнекивались, потом всё-таки сжалились. Один с автоматом остался, а остальные уехали на машине. 20 минут ожидания показались нам 20 часами. Наконец приехали. Один солдат, забравшись на тент машины «ГАЗ-66» стал тянуться с ведром воды в самолёт. Мужик, лежавший на полу в самолете, тянулся к нему навстречу. Я противовесом держал его за ноги. Состыковка с ведром произошла неудачно. Ведро выпало и облило водой солдата. Очередные уговоры осложнились:

– Начальство теперь будет ругать за отлучку с поста, когда увидит мокрую одежду.

Уговоры продолжились. В качестве убедительных доводов аргументировали:

– Какой дурак решится прыгать с такой высоты на бетонку? Кому охота ноги ломать?

Уехали снова. На этот раз приехали с какой-то проволокой, прикрученной к ведру. Передача прошла удачно. Ведро было осушено очень оперативно. Но нехватка кислорода была мучительной. Народ, невзирая на чины и звания, стал обнажаться. Нахапетовская симпатия тоже, как на пляже обнажилась, и накапризничавшись уснула, так и не дождавшись солдат с водою. Какой-то генерал, сняв всё по пояс, кроме подтяжек, решил приоритетно подышать у люка. Один пассажир рявкнул на весь самолёт:

– Гражданин с огромным животом и в красивых подтяжках ототкните проход! Здесь все равны, всем подышать хочется!

Удивительно, но он сразу же отошёл на своё место. Экзекуции над народом продолжались с 20 до 24 часов. После этого я заново оценил подвиг Маринеско с подводниками.

В 12 часов ночи, когда самолёт остыл до нужной температуры, нас заправили, и мы благополучно взлетели. К этому времени родной Ленинград встретил нас чистым звёздным небом, и мы благополучно сели. Так Главный диспетчер с седьмого неба в честь своего праздника «Дня Пасхи» пожалел народ и уберёг от слёз наших родственников.

О чудачествах с печатной машинкой Семёнова описано в рассказе «Общежитие».

Эпилог

Обернувшись назад, и пролистав страницы нашей студенческой жизни, можно с уверенностью сказать – Семёнов А. И. был как эпоха цветного телевидения в нашей чёрно-белой жизни!

Технологическая практика

Студенческое время было богато многими интересными событиями. Кто учился в институтах, те знают о технологической практике. Её задачей было – ознакомить будущих специалистов с реальным производством той техники, по профилю которой учил институт. Во время нашего обучения существовал СССР, и некоторым приходилось уезжать, как теперь говорят, в ближнее зарубежье. В летнюю пору во время технологической практики впервые на нас проводился эксперимент. Наш ВУЗ попал в число 18 ВУЗов страны, которым было разрешено самостоятельно корректировать учебную программу. Как раз в это время мы были на одном из авиационных заводов. Нас всех расформировали по цехам и другим подразделениям. Через неделю, мы менялись местами. В это время впервые студентам разрешили вставать на рабочие места по желанию, чтобы зарабатывать деньги. Раньше это не дозволялось. Либо стипендия, либо работа. Всё вместе – не разрешалось. А здесь вдруг дозволили. Решили, что студенту эти деньги будут не лишними! И мы с «Геноссе» решили поработать. Нас опросили – кем мы работали? Мы признались, что до института мы получили техническое образование. Нам предложили должности мастеров. «Геноссе» поскромничал, учитывая армию, подался фрезеровщиком, а я, ещё не остыв от должности заместителя начальника цеха, пошёл мастером в этот же цех № 45.

Все кафедры (кроме военной) учили – как делать самолёты. Военная кафедра научила нас – как встречать непрошенных гостей. Завод по технологической практике оказался по этой части. Он своей продукцией помогал встречать непрошенных гостей от земли до «седьмого» неба. Масштабы границ предприятия были впечатлительными. Достаточно сказать, что от проходной до отдельных производств ходили автобусы.

Замечу, что очень серьёзная выпускаемая продукция требует такого же серьёзного выполнения работ. Жёсткое выполнение техпроцесса не разрешает никаких отклонений.

За выполненные работы – ставится личное клеймо, либо клеймо ОТК.

Поскольку в изделии требуется высокая прочность и надёжность при минимальном весе, в конструкции используется титан и его сплавы. Где необходима сварка – использовалась специальная камера со средой из инертного газа. Это особенность титана. Люди, работавшие там, были как космонавты. В случае какого-то ЧП, у мест их работы были аварийные кнопки, которые отстреливали аварийные люки для спасения. Это сооружение сложное и находилось под контролем многих служб.

Где позволяла конструкция – производились клепальные работы. Даже несмотря на гасители шума, на этих операциях работало много глухонемых.

Как хорошо, что моя тётушка Анна Васильевна вовремя предупредила об особенностях общения с глухонемыми. Когда оставалось свободное время после обеда, люди выходили в сквер. Скверы были внутри на территории завода. Вот здесь я и познакомился с глухонемыми. Если ты что-то сделаешь приятное глухонемому – он становится твоим другом надолго! И наоборот, если обидел чем-то – лучше не попадайся на глаза. Ярость у них без тормозов! Можешь легко получить любое увечье.

Пригодилась практика общения с рабочими, которую получил в техникуме.

Механический цех авиационного завода, где я работал мастером – был огромным. Но меня масштабы не пугали. Помог машиностроительный техникум. Наш сборочный цех № 9, где я работал в Пензе, имел 96 человек. Производственная кухня похожая и хорошо знакома. Тем более, что основу обоих производств составляла оборонная промышленность. Отличие только в степени сложности. А план и график его выполнения – одинаковый!

Эпилог

Который раз говорю спасибо Пензе. Она дала смелость в делах. А дорогу смелости дали знания!

45-ЫЙ километр

Когда в 2013 году после второго пожара случился 2-ой инсульт, я впервые взялся за «перо». Для этой цели мне потребовался компьютер. С его помощью я узнал, какой авиационный полк базировался около деревни Гремячево. Мне сильно повезло. Удалось случайно выйти на материалы из интервью лётчика, воевавшего в этом авиационном полку. Из материалов я узнал, как и где базировался полк, как жили лётчики, как воевали, какие самолёты прошли через руки этого удивительного человека в 23 года ставшего Героем Советского Союза! Родилась мысль – сфотографировать места базирования лётного состава около Гремячево и места боевых действий в районе Мги. Показать, как эти места выглядят сегодня. Установить с этим лётчиком – Титовичем Владимиром Васильевичем мост связи. К сожалению, инсульт сильно ограничил мою подвижность. Я решил всё описать словами, а вторым этапом иллюстрировать сказанное фотографиями. Стал искать его конкретный адрес и наткнулся на место захоронения его на Родине. Оказалось, что он уже в 2011 году умер. У родственников Титовича с Украины к этим местам его боёв, вероятно, интерес совсем другой.

Вот почему актуальны слова умных людей – «Спешите жить. Спешите делать добрые дела»!

Владимиру Васильевичу Титовичу было что рассказать про Мгу, куда он летал бомбить немцев. Мга была важным железнодорожным узлом. Ижорский завод в Колпино очень привлекал немцев! Не случайно, когда И. Е. Синьковский поехал первый раз в Гремячево после войны, Мги не было! Была груда развалин и вместо вокзала был железнодорожный вагон.

У Семёнова Толи была дача на 45-ом км по Московской железной дороге. Это в 5 км от Мги. В студенческие годы мы с Толей там частенько бывали. Иногда по необходимости, когда была команда Ильи Фроловича (отец Толи), чтобы перекрыть крышу. Иногда без необходимости, чтобы поиграть в теннис и покрутиться на турнике. Почему-то всегда было насущной необходимостью сделать что-то полезное на даче. Толя предложил попилить дрова. Купленные во Мге для этой цели «швырки» длиной по 2 м, мы резали 2-х ручной пилой для печки в летней кухне. К этому времени прошло 20 лет после войны, но деревья были, как люди нашпигованы осколками. Пилу приходилось несколько раз перетачивать из-за этих осколков. У меня до сих пор хранятся эти сувениры войны.

Иногда с нами изъявляли желание поехать лёгкие на подъём девочки из нашей группы. Среди них были Света Козлова, Таня Синьковская, Валя Гончарук, Валя Лазарева. Мы с Толей пилили дрова, а девочки демонстрировали нам свои кулинарные способности. Надолго запомнилось варенье из замечательной черноплодной рябины, которое извлекали из кастрюли с помощью зубила! Получился неожиданный рецепт новых конфет. Под берёзами на участке, как в дикой природе, росли грибы. Девочки собрали их и сварили суп. Получалось, что участок Семёнова Толи был родным и для живой природы, и для Семёнова!

Соседа по земельному участку почему-то очень коробили эти грибы. Его участок весь до квадратного миллиметра был раскопан и засажен клубникой. Ногу некуда поставить! Даже все яблони были удалены. Они почему-то стали сохнуть от клубники. Одну выброшенную яблоню Толя взял и закопал на своём участке, чтобы закрепить на ней умывальник. Удивительно, но яблоня ожила и стала плодоносить! Вот такой Семёнов оказывается волшебный человек и для природы и для людей!

На даче Семёнова не было ничего особенного. Скромный рабоче-крестьянский домик под крышей из рубероида на участке 6 соток. Но нам было почему-то комфортно здесь и мы с удовольствием всей компанией пели на крылечке:

Мой маленький Гном поправь колпачокИ брось, не сердись, разожми кулачок. Беги от людей, мой маленький Гном, Беги поскорее в свой старенький дом. Слезинки утри, поправь колпачок, И как не сердись, ты получишь щелчок!

Эпилог

И не надо нам было никакого алкоголя и никакой наркоты! До чего же были светлые и чистые мысли в головах! А ведь у кого-то в архивах остались приятные иллюстрации к этому рассказу!

Корзиночки

Нашей группе в институте сильно повезло с возможностями интеллектуального развития.

Тётушка Толи Семёнова работала в Кировском театре оперы и балета. Она помогла нам устроиться на подработку в театр рабочими сцены. Насколько это оказалось интересным подробнее описано в рассказе «Кировский театр».

У Коли Горбунова тётушка работала в Эрмитаже. Она помогла нашим ребятам устроиться рабочими в группу археологических раскопок на острове «Березань» в Чёрном море. Поездка состоялась в летние каникулы после весенней сессии. Сама подготовка к этому мероприятию началась задолго до поездки. В состав команды попала наша староста – Синьковская Таня.

Мне, естественно, очень сильно тоже хотелось попасть в эту команду. Но обстоятельства дома у родителей не позволили этого сделать. Шла активно стройка нового дома, и мы с братом Володей нужны были, как воздух!

«Археологи» на «Березани» жаловались на жаркую погоду и Татьяна Ивановна в том числе. В обуви было не комфортно, а босиком горячий грунт обжигал ноги. У моей мамы возникло предложение воспользоваться старинным проверенным надёжным способом – обуть ноги в лапти. Но легко сказать, а сделать их значительно сложнее. Дядя Миша Жигаев, который обувал когда-то всю Кевду, умер и унёс это мастерство с собой. Мать стояла в очереди в магазине за женой дяди Вани Кузьмичёва. Уличная фамилия его Фандин. Он по возрасту был ровесником моему отцу. Мать спросила его жену:

Синьковская Таня

– Есть кто-нибудь в Кевде из стариков, кто бы мог сделать лапти?

– Ой, да приходи к нам. Ваня делал детям для сувениров.

Мы сходили к ним домой. Где и когда он этому научился – он и сам не знает. Для нормальных лаптей на 36 размер нужны были соответствующие колодки. Пришлось просить у Жигаевых.

Когда Татьяна получила посылку на «Березани», сразу появилась толпа завистников.

– Откуда у тебя такие корзиночки?

– Откопала на раскопах.

Люди в старину знали, что делали. Лапти оказались действительно удобными. Кора липы, из которой они делались, была доступным и универсальным материалом. Летом они рассыхались и через щели ноги легко дышали. Если их замочить в воде, они становятся водонепроницаемыми. Люди с ограниченным достатком их носили и зимой и летом.

У нас на стройке в это время кипела бурная работа. Володя в командировках в «Капустином Яре» пристрастился к рыбалке. Посидеть с удочкой у родной речки было кайфом, но стройка торопила сделать максимум полезных дел родителям. Поэтому выручала небольшая сетка, привезённая Володей. Она много не ловила, но на завтрак всегда хватало всей семье. После «Ильина дня», который был 2-го августа, вода в речке становилась заметно холоднее. Остывание за ночь было больше, чем нагрев солнышком за день. Поэтому мы с Володей придумали систему заведения и вытаскивания сетки в речку механизированным способом. Отец пожертвовал нам для этой цели металлическую ось от телеги. Она весила килограмм 40, но я в маске и ластах без проблем перенёс её под водой на ту сторону речки. Таким же способом перенёс кувалду. Привязав к оси верёвку, я от противоположного берега по дну нашёл «полку» на склоне, по которой школьники с улицы Малая Симановка ходили раньше в школу. Под водой на этой «полке» забил ось кувалдой вертикально в дно. Сверху на неё одели деревянное колесо, из которого удалили спицы. На их месте вытесали кольцевой желобок. Получился замечательный, доступный в реализации блок. Сверху на ось надели шайбу и шплинт, чтобы колесо деревянное не всплыло. Теперь, стоя на берегу, можно было заводить сетку в речку и утром за другой конец подводить её к берегу. Система работала великолепно. Но мать высказала опасение:

– Один «беспокойный» человек ходит иногда вдоль речки. Вашу систему обязательно прихватит. Надо каждую ночь её караулить.

Мы договорились с Володей дежурить по очереди. Но он встречался в это время с девушкой Галей, которая приехала в гости к своей сестре Серафиме Сергеевне. Позже Галя станет женой Володи. По этой причине мне приходилось «отдуваться» за обоих. Для этой цели мать дала 2 тёплых одеяла – одно постелить, вторым укрыться и шикарную пуховую подушку. К этому я ещё добавлял вечерами 8-и литровое ведёрко с яблоками и приёмничек «Альпинист». На Палагином низу, недалеко от воды была какая-то канавка вдоль речки. В ней я и обосновывался. Постелил сено и на него одеяло. Было очень удобно. Если уснёшь, то в воду не укатишься. Маяк из приёмничка мурлыкал всякие приятные мелодии, а я под музыку опустошал ведёрко с яблоками. Но самой приятной мелодией была ночная работа тракторов. Они пахали поля под «озимые». 15 августа всегда начинался посев ржи. По техникумовскому колхозу мне этот трудовой рокот тракторов был очень близок, когда мы с Толей Дворянчиковым (племянник Лизы из Кевды) на 2-х тракторах пахали поля по ночам вокруг деревни «Сюверня» (под Тамалой).

Чем ближе к сентябрю, тем отчётливее боролись два чувства – встреча с близким человеком в Ленинграде и слёзные просьбы матери:

– Коля, задержись хоть на недельку ещё! Отцу такая огромная помощь от вас с Володей!

Эта райская жизнь закончилась, когда закончилась учёба в институте. Студенческие каникулы растворились, как дым в небе! Началась трудовая жизнь с отпуском 27 рабочих дней согласно графика. Год – летом, год – зимой. Володя своим авторитетом заработал постоянный летний график, а мне ещё надо было зарабатывать этот авторитет. Поэтому, когда меня летом не было дома, отец был, как с одним крылом.

Без моих «ночных дозоров» сетку было опасно ставить. Рискнули. 4 дня поработала.

В выходные в Кевду приезжали всякие рыбаки – из Чембара, Головинщины и ещё чёрт знает откуда. Связь между ними работает, как молния. Сетки нашей после выходных не стало. Пришлось возвращаться опять к удочкам. У каждого метода ловли свои плюсы и минусы. Сетка не требует драгоценного дневного времени. Удочки без этого обойтись не могут. Но при этом ловля удочками не сравнимо эмоциональнее сетки. А по количеству пойманной рыбы четырьмя удочками за то же время – они опережали сетку в 1,5 раза. Об эмоциях и азарте рыбалки удочками – подробно описано в рассказе «Кевденская речка».

Память о соседях Палагиных хорошо сохранилась ещё с дошкольных времён. На склоне к речке за домом Палагиных был огород. На самом верху была большая грядка перпендикулярная речке. Она была на полметра выше горизонта. На ней выращивался подзимний лук. Как только начинает таять снег, она первая становилась чёрной, и лук начинал радовать первой зеленью. Дед Палагин был добрым человеком. Он чувствовал, что скоро уедет в Сельмаш и подозвал меня взмахом руки:

– Я знаю, что ты хорошо пропалываешь свой лук. И совсем не даёшь ему отрасти. Вот теперь тебе целая грядка!

Я от счастья был готов выпрыгнуть из штанов. Но даже в том дошкольном возрасте я прекрасно осознавал то, что он говорил моему отцу:

– Я в Сельмаше, Минька, долго не проживу. Я помру от тоски по Кевде! Там всё чужое. Даже воздух!

Так всё и оказалось. Вот что значит оторваться пожилому человеку от родной земли всего на 50 километров!

Эпилог

Наивысший расцвет Кевда прожила, когда был совхоз «Знамя». В это время исчезли все дома с соломенными крышами. Народ начал зарабатывать деньги вместо трудодней. Стал строиться сам и строить всё, что нужно для совхоза. Потерять все эти завоевания после «перестройки» очень обидно! Самой большой потерей стали люди. Уехало более 50 % жителей.

Парк

В центре села Кевдо-Вершина был скромный для сельской местности сиреневый парк. Почему же он оставил в головах наших такой глубокий след! Мне кажется, что последними мыслями каждого уроженца Кевды будут мысли о родном доме, где он родился, и сиреневом парке! Со 100 % уверенностью скажу эти слова про своё поколение! Главная заслуга любви к парку была заложена директором школы Борисом Ивановичем Скуратовым. Он старательно следил за порядком в этом парке. Мы, школьники, ежегодно «вылизывали» территорию парка на субботнике! Этой приборкой закладывалась любовь к своей Малой Родине, которая была такой же неистребимой, как любовь к родному дому и родителям! Тогда нам казалось, что парк и Кевда будут вечными! Но умер Борис Иванович Скуратов. Родился у власти Горбачёв Михаил Сергеевич со своей «перестройкой». И 80 % всех достижений Кевды, как и у многих соседей в округе – бесследно исчезло! Поэтому «перестройка», вызывает такие воспоминания, как зубная боль! Всё, на что сейчас посмотришь, тут же воскрешает в памяти милое родное! Многое из этого стало безвозвратно утраченным. Скромный сиреневый парк с великолепным запахом цветущей сирени вдохновил на школьные стихи. (рассказ «Кевденский политех»). Я безошибочно отличу запах Кевденской сирени от многих других!

Пушкин, посетив Сергиевский парк около Петергофа, увидел вот это:

После этого появились «Руслан и Людмила». Как нам всем повезло, что сошлись вовремя эти два события! Если бы что-то появилось из камня у Гремучего родника (согласно легенд), вполне вероятно, что появилась какая-то новая поэма. Сколько приятных вдохновений дала земля Пензенская М. Ю. Лермонтову! У меня, как и многих других, возникает вопрос. Что собой представляет подземная часть головы? На острове «Пасхи» провели обследование подземной части истуканов. Оказалось – есть руки, тело, ноги. На моей родине нет таких камней, как в Ленинградской области (см. рассказ «Соседи»). А жернова людям нужны! Так по кускам весь камень у Гремучего и ушёл на службу народу. Даже наш Стенякин дед делал жернова из этого камня. Очень интересно было бы взглянуть сейчас на первоначальную высоту камня!

СПб. Сергиевский парк. Голова

СПб. Парк около Головы

СПб. Такое бы сооружение парку в Кевду в честь Достойных!

Пушкин, увидев эту Голову, написал «Руслан и Людмила»

Достойное украшение «Лещёвского родника»!

Эпилог

Война редко оставляет что-то без своей печати. «Голове» тоже не повезло.