Текст книги "Екатерина Великая"

Н.И. Павленко
Екатерина Великая

© Павленко Н.И., 1999

© Павленко Н.И., наследник, 2022

© Российское военно-историческое общество, 2022

© Оформление. ООО «Проспект», 2022

Предисловие к серии

Дорогой читатель!

Мы с Вами живем в стране, протянувшейся от Тихого океана до Балтийского моря, от льдов Арктики до субтропиков Черного моря. На этих необозримых пространствах текут полноводные реки, высятся горные хребты, широко раскинулись поля, степи, долины и тысячи километров бескрайнего моря тайги.

Это – Россия, самая большая страна на Земле, наша прекрасная Родина.

Выдающиеся руководители более чем тысячелетнего русского государства – великие князья, цари и императоры – будучи абсолютно разными по образу мышления и стилю правления, вошли в историю как «собиратели Земли Русской». И это не случайно. История России – это история собирания земель. Это не история завоеваний.

Родившись на открытых равнинных пространствах, русское государство не имело естественной географической защиты. Расширение его границ стало единственной возможностью сохранения и развития нашей цивилизации.

Русь издревле становилась объектом опустошающих вторжений. Бывали времена, когда значительные территории исторической России оказывались под властью чужеземных захватчиков.

Восстановление исторической справедливости, воссоединение в границах единой страны оставалось и по сей день остается нашей подлинной национальной идеей. Этой идеей были проникнуты и миллионы простых людей, и те, кто вершил политику государства. Это объединяло и продолжает объединять всех.

И, конечно, одного ума, прозорливости и воли правителей для формирования на протяжении многих веков русского государства как евразийской общности народов было недостаточно. Немалая заслуга в этом принадлежит нашим предкам – выдающимся государственным деятелям, офицерам, дипломатам, деятелям культуры, а также миллионам, сотням миллионов простых тружеников. Их стойкость, мужество, предприимчивость, личная инициатива и есть исторический фундамент, уникальный генетический код российского народа. Их самоотверженным трудом, силой духа и твердостью характера строились дороги и города, двигался научно-технический прогресс, развивалась культура, защищались от иноземных вторжений границы.

Многократно предпринимались попытки остановить рост русского государства, подчинить и разрушить его. Но наш народ во все времена умел собраться и дать отпор захватчикам. В народной памяти навсегда останутся Ледовое побоище и Куликовская битва, Полтава, Бородино и Сталинград – символы несокрушимого мужества наших воинов при защите своего Отечества.

Народная память хранит имена тех, кто своими ратными подвигами, трудами и походами расширял и защищал просторы родной земли. О них и рассказывает это многотомное издание.

В. Мединский, Б. Грызлов

«Столетие безумно и мудро»

Русский XVIII век можно разделить на три четко различающиеся части: эпоху Петровских преобразований (1682–1725), эпоху дворцовых переворотов (1725–1762) и эпоху Екатерины II (1762–1796).

Замечательный отечественный историк Николай Иванович Павленко (1916–2016) справедливо считал, что значения Великих в российской истории достойны два царствования – Петра I и Екатерины II, неслучайно оба монарха вошли в историю с прозваниями Великих.

Сама Екатерина позиционировала себя как продолжательница дела Петра. Неслучайно на памятнике первому русскому императору (знаменитый Медный всадник Э. М. Фальконе) она приказала поместить много говорящую надпись: «Петру Первому – Екатерина Вторая».

Внутренние реформы Екатерины II продолжили совершенствование аппарата государственного управления России, были очень своевременны и, в отличие от преобразований Петра, изначально хорошо продумывались, велись не спонтанно и урывками, а по плану. Русское самодержавие достигло своего апогея, получив при этом оценку просвещенного абсолютизма и законной монархии Екатерины II.

Открытие монумента Петру Великому.

Гравюра А. К. Мельникова с рисунка А. П. Давыдова. 1782.

Государственный Эрмитаж

По происхождению Екатерина была дочь знатного немецкого аристократа, Христиана Августа Ангальт-Цербст-Бернбургского, но не правящего монарха, а прусского генерала. Она родилась 21 апреля (2 мая) 1729 года. До приезда в Россию и принятия православия принцесса носила имя София Августа Фредерика. Ее матушка Иоганна-Елизавета была сестрой Карла-Августа Голштейн-Готторпского, приехавшего в свое время в Россию с намерением стать мужем цесаревны Елизаветы Петровны. И, если бы не роковая для него черная оспа, убившая принца, Елизавета вполне могла бы быть счастлива в законном браке с понравившимся ей женихом. Возможно, воспоминание о нем сыграло не последнюю роль в выборе императрицей Елизаветой Петровной пары для своего племянника и наследника голштинского герцога Карла Петра Ульриха, в православии великого князя Петра Федоровича. Своему, как оказалось, недалекому и несчастливому мужу бывшая Ангальт-Цербстская принцесса приходилась троюродной сестрой.

В отличие от Петра Федоровича, сына старшей дочери Петра I Анны, так и не полюбившего России, его супруга, принявшая в православии имя Екатерины Алексеевны, еще до приезда в Россию поняла, что судьба предоставила ей счастливый билет. Будучи чистокровной немкой по рождению, Екатерина быстро освоилась в России, завела русских друзей и стала большей русской по убеждениям и эмоциональному приятию России, чем многие чистокровные россияне.

Екатерину отличало блестящее европейское образование. Она с юности состояла в переписке с величайшими умами европейского Просвещения, и то, что они считали ее «философом в 15 лет», говорит о многом. Будущей императрице также были даны талант политической интуиции, воля и энергия, а главное, страсть к власти, сочетаемая с важным для любого политика умением действовать рационально, понимая, что политика – это искусство возможного.

Из последнего вытекало то, за что некоторые историки ошибочно пытались назвать Екатерину лицемерной государыней. Речь идет прежде всего о ее заявленном много раз отвращении к крепостному праву, процветающему в России. Однако отменять его императрица не спешила и даже, напротив, объективно расширила. Екатериной II за 36 лет ее правления было роздано в частные руки и знати, и рядовым русским дворянам 800 тыс. крепостных душ. Но, на наш взгляд, дело было не в лицемерии, а в том, что самый могучий в политическом плане класс российского общества – дворянство – почитал крепостное право своей главной привилегией. Не учитывая этого, в России ничего нельзя было сделать. Особенно это касается монарха, который пришел к власти путем дворцового переворота, как это сделала Екатерина. Любого, кто дерзнул бы посягнуть на право русских дворян владеть «крещенной собственностью», российские дворяне свергли бы также легко, как возвели на трон Екатерину II, а до нее Екатерину I, Анну Иоанновну и Елизавету Петровну.

Поэтому большой заслугой царицы было уже то, что она в государственной пропаганде позволяла постоянно демонстрировать свое отрицательное отношение к крепостному праву и сделала идеологию Просвещения официальной идеологией Российской империи. Последнее прекрасно видно из содержания «Наказа», с которым императрица обратилась к созванной для работы над новым законодательством Уложенной комиссией в 1767 году.

В наследство от Петра и его преемников Екатерине достался незавершенный процесс консолидации российской дворянской общественной элиты в рамках одного сословия. Это явление, между прочим, было одной из причин дворцовых переворотов, столь характерных для постпетровской России. Не отменив манифест о вольности дворянской, изданный в 1762 году еще Петром III, разгромив крестьянскую войну под предводительством Емельяна Пугачева и найдя в рамках Областной реформы 1775 года компромисс между незыблемостью верховной власти и выгодами дворян в выборе своих представителей для участия в управлении губерниями и уездами империи, а позже даровав дворянству Жалованную грамоту 1785 года, Екатерина завершила переход дворянства от положения служилого сословия к статусу благородного господствующего сословия.

Г. Гроот. Портрет великого князя Петра Федоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны. XVIII в.

Государственный Русский музей

Дворянские привилегии достигли апогея. За участие в перевороте 1762 года, за вклад в военные «виктории» России, за разгром Пугачевщины и прочие заслуги перед императрицей и империей братья Орловы, Г. А. Потемкин, П. А. Румянцев, Н. И. Панин, А. И. Бибиков, А. В. Суворов и многие другие офицеры и чиновники получили сотни, тысячи и десятки тысяч крепостных. Один только граф П. Б. Шереметев, сын петровского фельдмаршала, обладал 160 тыс. душ крепостных. Его поместья находились в 16 российских губерниях. А когда императрица Екатерина II соизволила посетить его подмосковный дворец в селе Кусково, граф Шереметев смог легко истратить на встречу «матушки-государыни» в своем «Версале» огромную по тем временам сумму в 25 тыс. рублей. Все фавориты Екатерины II были обласканы, конечно, не менее Шереметева. Правда, до государственных дел царица допускала только любимцев с явным талантом администраторов, дипломатов или военных. Это были Григорий и Алексей Орловы, а позже Григорий Потемкин. К вопросу о роскоши, Григорий Орлов поехал в Фокшаны на конгресс после завершения первой в царствование Екатерины II Русско-Турецкой войны 1768–1774 годов в камзоле, усыпанном бриллиантами и стоимостью в 1 млн рублей.

«Но что эта роскошь дворянства дала стране в целом?» – может спросить нас читатель. Отвечая, стоит обратить внимание на целую плеяду талантливейших дворян, которые, не «жалея живота своего», трудились на военном поприще, стали покровителями наук и образования, меценатами для русского искусства, а как администраторы прославились в деле быстрого заселения вновь приобретенных Причерноморских территорий, где до их деятельности 350 лет находилось практически безлюдное Дикое поле. Последнее относится к заселению Северного Причерноморья после включения Крымского ханства в 1783 году в состав России в бытность там наместником Григория Потемкина.

На известном парадном парном портрете братьев Орловых, кисти К. Л. Христинека, оба указывают на символы своих лучших дел на службе России. Григорий – на Москву, в которой он в 1771 году навел порядок в ходе эпидемии чумы, прекратив убийства врачей невежественной толпой и организовав карантинные меры и лечение больных. Алексей гордится Чесменской битвой, в которой 24–26 июня 1770 года русский флот, потеряв один корабль, уничтожил весь османский флот.

Мировая история XVIII века – это история войн. Российская армия блеснула целым рядом значимых побед в двух войнах с Турцией и в конфликте с Швецией. Не без опоры на мощь русской армии Россия вместе с Австрией и Пруссией произвела разделы Речи Посполитой, присоединив к себе Правобережную Украину и Волынь, Белоруссию, а в Прибалтике Литву и Курляндию. Так завершился многовековой геополитический спор польско-литовского государства и Русского царства.

Российские полководцы П. А. Румянцев-Задунайский, А. В. Суворов, адмирал Ф. Ф. Ушаков оказались одними из лучших представителей современного для того времени военного искусства. По площади приобретенных территорий Россия Екатерины II преуспела куда больше в сравнении с Россией Петра I.

С. Торелли. Екатерина II в народном костюме. XVIII в.

Государственный исторический музей

Эпоху «матушки-государыни» Екатерины II сами дворяне, а за ними и историки окрестили «золотым веком российского дворянства». И именно в этот «век» были достигнуты потрясающие результаты России как великой европейской державы. Это касалось не только внешних успехов, но и внутренней хозяйственной жизни страны.

Несмотря на бесспорные мерзости крепостного права, хозяйственная жизнь крестьян, производительность их труда и размеры пашенного поля России выросли. О материальном благополучии говорит рост населения России, который в екатерининскую эпоху, несмотря на многие войны, заметно усилился. Напомним, что при Петре I население практически не выросло, несмотря на присоединение к России новых земель, а многие историки полагают, что беспрецедентное петровское перенапряжение сил народа привело к реальному сокращению числа подданных российской короны. В середине XVIII века (1747 год) в России проживало 18 млн человек, а в 1796 году, в год кончины императрицы Екатерины – Россия насчитывала 30 млн человек. Правда, в сравнении с западноевропейскими странами, столь важного для процесса модернизации страны городского населения было всего 4,1 %. Но в сравнении с Петровской эпохой горожан стало больше в 4 с лишним раза. Крестьянское население составляло 95 %, но частновладельческие, приписные и посессионные крестьяне составляли 48 % от этого числа. Остальные являлись государственными и дворцовыми крестьянами, положение которых и уровень их экономической свободы были значительно лучше, чем у помещичьих крестьян.

Петр, как известно, уничтожил раннебуржуазную мануфактуру, увеличивая число казенных мануфактур, работающих на крепостном труде. Феномен крепостной мануфактуры дал царю необходимое его армии оружие, обмундирование, паруса и такелаж для русского флота, но в целом он создал огромные негативные последствия для развития русской промышленности, «запрограммировав» ее отсталость. В Екатерининскую эпоху мы видим возрождение буржуазной мануфактуры, причем создателями многих предприятий становились даже крепостные крестьяне. Многие из них были старообрядцами, и прекращение гонений и притеснений староверов указами Петра III и Екатерины II сыграло здесь не последнюю роль. Россия опережала все страны мира в выплавке чугуна, а под парусами из российского полотна и с мачтами из российского мачтового бревна ходили корабли ведущих морских держав. В целом, если говорить о начале модернизации экономики, реальном преодолении ее средневековости, формировании буржуазного уклада, то это произошло в царствование Екатерины II. Это был многообещающий экономический задел для сохранения за страной роли великой европейской державы в будущем. В XIX веке военное могущество без успехов промышленности и экономики в целом было невозможно. Жалованная грамота городам 1785 года императрицы Екатерины II целенаправленно пыталась ускорить создание в России зажиточного городского «третьего сословия», социальной базы для рождения российской буржуазии.

Особенностью абсолютистских режимов Европы, которые современники и историки назвали просвещенными, было стремление в законодательстве отразить «общее благо», т. е. найти сословный компромисс, зафиксировав права и обязанности сословий. Другой стороной просвещенного абсолютизма была попытка следовать на практике принципу законности. Жалованная грамота городам и жалованная грамота дворянству 1785 года, а также положения областной реформы 1775 года отражают эти идейно-политические устремления эпохи Просвещения в России. Кроме того, просвещенный абсолютизм в России на деле покровительствовал образованию, науке и искусству. Губернские и уездные органы общественного призрения положили начало государственным системам организации медицинского обслуживания жителей страны и народного образования. По проектам И. И. Бецкого реформировались учебные заведения империи. Совершенствовался образовательный процесс в Московском университете и Академии художеств, реформировались военные дворянские корпуса, появился Смольный институт в новой столице для небогатых дворянских девушек, создавались губернские и уездные школы, для сирот и незаконнорожденных в Москве был образован Воспитательный дом, где в прошлом обреченные на гибель или нищенство дети обучались грамоте, воспитывались, мальчики осваивали ремесла, а девочки домоводство. Наиболее способные юноши направлялись далее на казенный счет в Университет или Академию художеств. Второй воспитательный дом был открыт в Петербурге. Государство, лично императрица и многие вельможи стали благотворителями Воспитательных домов. К примеру, потомок любимца Петра заводовладельца Никиты Демидова П. А. Демидов регулярно выделял значительные суммы на московский Воспитательный дом, на его деньги там были открыты коммерческое училище и театральная студия.

Появились в России и свои русские просветители – Н. И. Новиков и А. Н. Радищев. Правда, все просветители Европы были, как правило, не в ладах с собственными монархами. Судьба Новикова и Радищева не стала исключением. Но, если Вольтер сравнительно легко избегал опал французских монархов, отъезжая из Франции, то Новиков и Радищев, прогневав Екатерину, оказались: первый – в Шлиссельбургской крепости, а второй – в Сибирской ссылке.

В итоге царствование Екатерины Великой стало сплавом просвещения и рабства. Александр Радищев, пострадавший за свой памфлет «Путешествие из Петербурга в Москву», осмысляя эпоху, счел возможным все же написать о XVIII веке:

Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро,

Будешь проклято вовек, ввек удивлением всех,

Крови – в твоей колыбели, припевание – громы сраженьев,

Ах, омоченно в крови ты ниспадаешь во гроб;

Но зри, две вознеслися скалы во среде струй кровавых:

Екатерина и Петр, вечности чада!

Обе стороны Екатерининского царствования, и светлая, и темная, прекрасно исследованы Николаем Ивановичем Павленко в книге «Екатерина Великая», которая находится в руках нашего читателя. И за ним остается право вынести свой вердикт «золотому веку российского дворянства» и самой «матушке императрице» Екатерине II.

Т.В. Черникова,

доктор исторических наук,

профессор кафедры всемирной

и отечественной истории

МГИМО МИД России

Посвящается

Лилии Федоровне Павленко

От автора

Екатерине Алексеевне явно не везло с оценкой ее царствования ни в дореволюционной, ни тем более в советской историографии. Еще в годы ее правления современники отмечали немало темных пятен, затмевавших в их глазах то положительное, что было связано с ее именем. Во-первых, она была чистокровной немкой, и, видимо, национальная гордость не позволяла давать ее царствованию объективную оценку. Во-вторых, и это, пожалуй, еще важнее, она не имела никаких прав на престол и узурпировала корону у собственного супруга. В-третьих, на ее совести, если не прямо, то косвенно, лежит печать ответственности за смерть не только супруга, императора Петра III, но и законного претендента на престол Иоанна Антоновича. Наконец, нравственность императрицы не вызывала восторгов ни у современников, ни у историков. И все же правление Екатерины, прежде всего, сопряжено с достоинствами и достижениями, позволяющими возвести ее в ранг выдающихся государственных деятелей дореволюционной России и поставить ее имя рядом с именем Петра Великого.

Петр I стоял у истоков превращения России в великую державу, Екатерина II утвердила за Россией репутацию великой державы. Петр Великий прорубил окно в Европу и создал Балтийский флот, Екатерина утвердилась на берегах Черного моря, создала мощный черноморский флот, присоединила Крым. Петр захолустную Русь, задворки Восточной Европы превратил в Российскую империю; Екатерина придала этой империи европейский блеск, расширила ее границы и укрепила ее могущество.

Преемственность двух эпох можно проследить во множестве сфер жизни страны: градостроительстве, литературе, живописи, распространении просвещения, развитии науки, архитектуре. Различия состояли в методах реализации задуманного и масштабах результатов.

Восторженные панегиристы уже при жизни Екатерины называли ее Великой, хотя она наотрез отказалась принять этот титул официально, подобно Петру, и не оформила его постановлением Сената – она оставалась Екатериной II, предоставив право возвести ее в ранг великой монархини грядущим поколениям. Дважды отличавшийся подобострастием Гримм называл в своих письмах Екатерину Великой и дважды получал от императрицы резкую отповедь, не свойственную ей в других случаях. В первом из ответов она писала: «Оставьте глупые прозвища, которыми некоторые мальчишки захотели украсить мою седую голову и за каковую ветреность им надавали щелчков, так как они еще не родились, когда все эти глупости были торжественно отвергнуты на собрании уполномоченных от округов, которые от Риги до Камчатки входят в состав обширной земли русской».

В другом письме: «Прошу более не называть меня или, лучше, не давать мне насмешливого прозвища Екатерины Великой, потому что, во-первых, я не люблю никаких прозвищ, во-вторых, потому что мое имя Екатерина II, в-третьих, я не хочу, чтобы обо мне говорили, как о Людовике XV, находя его неудачно названным, и в-четвертых, ростом я не велика и не мала; представьте кому следует все насмешливые прозвища, тому, кто их заслуживает, как Георг и Густав (английский и шведский короли. – Н. П.) и компания»[1]1
  Грот Я. К. Екатерина II в переписке с Гриммом // Сборник отделения русского языка и словесности имп. Академии наук. Т. XXI. № 4. С. 28, 29.


[Закрыть]. Приходится удивляться, как могла Екатерина, отличавшаяся редким честолюбием, устоять против соблазна назваться «Великой» при жизни!

Одни дореволюционные историки именовали ее Великой, другие скромно называли Екатериной II, но никто из них не давал ей столь суровой оценки, которая была распространена в советской историографии. В адрес императрицы, кажется, не раздалось ни одного похвального слова, и ее величали то беспардонной лицемеркой, умело скрывавшей свои подлинные чувства и мысли, пытаясь прослыть просвещенной монархиней, то ловкой дамой, втершейся в доверие к французским просветителям, то консерватором, стремившимся подавить Французскую революцию.

Истоки негативной оценки Екатерины следует искать в трудах основоположника советской историографии М. Н. Покровского. В середине 30-х годов советские историки открестились от его исторической концепции, но предшествующее десятилетие Покровский был общепризнанным законодателем мод в исторической науке. Покойный историк и писатель Н. Я. Эйдельман приводит слова известного архивиста Я. Л. Барскова, обнаруженные им в архиве последнего. Барсков так характеризовал Екатерину: «Ложь была главным орудием царицы, всю жизнь, с раннего детства до глубокой старости, она пользовалась этим орудием, владея им как виртуоз, и обманывала родителей, любовников, подданных, иностранцев, современников и потомков»[2]2
  Эйдельман Н. Я. Грань веков. М., 1982. С. 23.


[Закрыть]. Хотя эти строки и не были опубликованы, они синтезируют существовавшую в литературе оценку Екатерины, в смягченном виде сохранившуюся до самого последнего времени. Но эта оценка неточна. Читатель настоящей книги легко убедится, что личность императрицы не была столь зловещей, как ее изобразил Барсков, хотя ложь, несомненно, сопровождала некоторые ее поступки. Но природа власти такова, что без обмана ей никак не обойтись.

На наш взгляд, без труда можно обнаружить то главное, что было присуще в одинаковой мере Петру и Екатерине: оба они являлись «государственниками», то есть монархами, признававшими огромную роль государства в жизни общества. Поскольку они жили в разные эпохи, существенно отличавшиеся укладом экономической, политической и культурной жизни, то и усилия управляемого ими государства были нацелены на выполнение разноплановых задач.

Для Петра I важнейшей сферой вмешательства в жизнь страны было стремление если не ликвидировать, то сократить экономическое отставание России от стран Западной Европы. С этой целью Петр насаждал в крепостнической России форму промышленного производства, присущую странам с начальной стадией развития капитализма. У России времен Петра отсутствовали объективные условия для, так сказать, естественного перерастания мелкого производства в мануфактурное.

П. Н. Милюков был тысячу раз прав, когда утверждал тезис, старательно, но безуспешно отвергаемый советской историографией, об искусственности мануфактурного производства в России в пору его возникновения, об отсутствии для этого спонтанных предпосылок. Приведем высказанную им мысль полностью: мануфактура, писал Милюков, «создана была впервые правительством. Старинные русские кустари при этом были забыты, и новая форма производства была перенесена с Запада готовою. В стране без капиталов, без рабочих, без предпринимателей и без покупателей эта форма могла держаться только искусственными средствами и привилась лишь благодаря продолжительному и усиленному покровительству»[3]3
  Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Ч. I. СПб., 1909. С. 86.


[Закрыть].

При Екатерине государство тоже вмешивалось в жизнь общества. Правда, сфера этого вмешательства, как и методы внедрения новшеств, были различными: Петр перенимал с Запада экономические структуры и новшества в устройстве государственного механизма. В итоге в крепостной России сложилась особая форма мануфактурного производства с применением крепостного труда, несвойственного капиталистическим предприятиям.

Примерно аналогичную ситуацию мы наблюдаем при перенесении идей французского просвещения, то есть по существу буржуазной идеологии, в Россию, где безраздельно господствовали крепостнические порядки. Екатерина Великая, подобно Петру, насаждала в России не производство, а идеологию, свойственную буржуазному обществу, в то время как страна еще не созрела для их спонтанного возникновения и распространения. Напротив, в России существовали объективные условия для развития крепостничества вширь и вглубь. Именно в этом противоречии, а не в личных качествах императрицы кроется суть эпохи – несовместимость развивавшихся крепостнических отношений с идеологией Просветительства.

Эти противоречивые тенденции развития страны проявлялись и в социально-экономической политике: объявление свободы предпринимательства, отражавшей буржуазную политику, уживалось с укреплением сословной структуры общества и предоставлением обширных привилегий дворянству; укрепление крепостнического режима сочеталось с запрещением мануфактуристам покупать крепостных крестьян, то есть с мерой, содействовавшей развитию капитализма; свобода вероисповедания, являвшаяся одним из признаков буржуазной идеологии, сопровождалась преследованиями инакомыслящих, то есть мерой, свойственной феодальному обществу.

В эти противоборствующие тенденции включалась третья сила – боязнь императрицы за судьбу трона, опасение пойти наперекор интересам дворянства – понадобилось целое столетие, чтобы дворянство убедилось в пагубности влияния вотчинного режима на хозяйство страны. Там, где императрице удавалось в большей мере учитывать реалии жизни общества, то есть не ущемлять интересы дворян (областная реформа, жалованные грамоты и др.), ей сопутствовало значительно больше удач, чем, например, при реализации идей «Наказа» и Уложенной комиссии.

Екатерине Великой принадлежит выдающееся место в истории России второй половины XVIII века. Эта немка оказалась более русской, чем, например, русские императрицы Анна Ивановна и Елизавета Петровна. Именно ее рассудительности, осторожности и отваге страна обязана как внешнеполитическими успехами, так и реализацией идей Просвещения.

В последнее время интерес историков ко времени Екатерины II значительно возрос. Среди трудов, абсолютно не схожих по тематике, выделяются научными достоинствами монография О. А. Омельченко «“Законная монархия” Екатерины II» и обширная статья биографического жанра М. А. Рахматуллина, напечатанная в двух номерах журнала «Отечественная история», – «Непоколебимая Екатерина».

Автор считает необходимым сделать одну оговорку: во многих случаях им высказаны суждения и оценки, не совпадающие с общепринятыми. Однако мы не сочли возможным вступать в полемику ни с отечественными, ни с зарубежными историками, ибо эта полемика, утяжеляющая текст, представляет интерес лишь для узких специалистов, а не для широкого круга читателей, для которого и написана эта книга.

Считаю приятным долгом поблагодарить журнал «Родина», опубликовавший в 1995–1998 годах в сокращенном виде текст настоящей книги.