Текст книги "Николай II и Александра Федоровна. Любовь, победившая смерть"

Обручен с Россией

Напомню: русский философ Николай Александрович Бердяев не уставал повторять: «Настоящая любовь – редкий цветок».

В начале книги мы коснулись поистине настоящей любви наследника российского престола цесаревича Николая Александровича, будущего императора Николая II, к Матильде Кшесинской. Эта любовь вспыхнула в 1890 году, когда цесаревич увидел будущую звезду балета на выпускном вечере в Императорском театральном училище, куда был приглашен вместе со своими державными родителями.

Была ли эта любовь первой? Утверждать нельзя. Известно еще об одном увлечении цесаревича – увлечении, превратившемся в добрую дружбу. Об этом мы еще поговорим. Ну а за год до встречи на выпускном, в 1889 году, цесаревич просил родителей благословить его брак с принцессой Викторией Алисой Еленой Луизой Беатрисой Гессен-Дармштадтской, которую в семье, да и не только в семье называли проще, – Алисой.

Император Александр III ответил на это:

«Ты очень молод, для женитьбы еще есть время, и, кроме того, запомни следующее: ты – наследник российского престола, ты обручен с Россией, а жену мы еще успеем найти».

Но не одна только молодость цесаревича удерживала императора от благословления сына на брак. У державных родителей были несколько иные планы относительно будущей супруги сына. Быть может, именно по этой причине император Александр III и его супруга решили взять с собой цесаревича на выпускной вечер в театральное училище. Пусть, мол, осмотрится, побывает в цветнике, полюбуется на признанных красавиц. Быть может, именно по этой причине император Александр III, который был не только прекрасным семьянином, но и человеком во всех отношениях достойным и порядочным, все же не противился знакомству сына с красавицей Матильдой. Возможно, надеялся, что забудет цесаревич Николай приглянувшуюся ему принцессу Алису.

Причина же, по которой ему не очень хотелось видеть супругой сына именно Алису, была в том, что невеста приходилась внучкой Виктории (1819–1901), королеве Соединенного королевства Великобритании и Ирландии, пребывавшей на троне с 20 июня 1837 года и до кончины. Причем Алиса была любимой внучкой королевы. Виктория называла ее Sunny («Солнышко»).

Сколько за это время Россия натерпелась всевозможных подлостей от Великобритании – и не счесть. Это и участие Англии – на первых ролях – в коалиции союзников, развязавших Восточную войну (1853–1856), и противодействие России во время Русско-турецкой войны (1877–1878), да и множество различных закулисных мерзостей.

Ну а другие западноевропейские страны разве намного лучше? Куда ни кинь – все клин. И все же из всех зол державные родители стремились выбрать меньшее.

Историк С.С. Ольденбург писал по этому поводу: «Император Александр III, императрица Мария Федоровна были против этого брака. Они не хотели женитьбы на немецкой принцессе; возникали предположения о браке русского наследника с принцессой Еленой Орлеанской, из семьи претендента на французский престол».

Действительно, по мнению державных родителей, более предпочтительным мог быть брак с Еленой Луизой Генриеттой, дочерью Луи-Филиппа, графа Парижского.

Ну что ж… Задуманное в петровское царствование действо по контролю за государями русскими работало, хотя и не всегда срабатывало, так, как задумано.

Сама-то императрица Мария Федоровна тоже из заграничных принцесс, а полюбила Россию, срослась с нею всей душой. Потрясает ее заявление, сделанное в годы революции. Когда за вдовствующей императрицей был прислан английский крейсер, она поначалу отказалась покидать Россию, заявив, что предпочитает, чтобы ее расстреляли русские матросы, нежели скитаться на Западе, как она к тому времени уже поняла, насквозь лживом и подлом…

Ну а принцесса Алиса? Кто она? Как-то впишется в русский мир, в русскую жизнь?

Родилась Алиса в Германской империи, в Дармштадте в 1882 году, то есть была на четыре года моложе цесаревича Николая. Столь длинное имя носила по традициям своей страны. Оно состояло из имен – во-первых, ее матери Алисы (дочери английской королевы) и четырех имен теток – сестер матери. Кстати, крестными ее были в ту пору цесаревич Александр Александрович (будущий император Александр III) и его супруга, в ту пору великая княгиня Мария Федоровна.

Русский и европейские дворы были в те времена переплетены теснейшими родственными связями, что, увы, не мешало западным странам постоянно нападать на Россию или тайно вредить ей.

Неудивительно поэтому, что как великим князьям и цесаревичам, так и западноевропейским принцессам не раз доводилось гостить у своих родственников. Довелось побывать в России еще в двенадцатилетнем возрасте и принцессе Алисе.

Алиса Гессенская в детстве

В 1884 году старшая сестра Алисы Элла была выдана замуж за великого князя Сергея Александровича, брата императора Александра III и родного дядю цесаревича Николая. Алиса приезжала на бракосочетание. Тогда-то и увидел ее шестнадцатилетний цесаревич. Многие биографы пишут: был влюблен с первого взгляда. Наверное, это все-таки преувеличение. Иначе как же быть со всем известным романом с Матильдой Кшесинской?

Собственно, сам цесаревич и не отрицал, что совсем еще юная Алиса понравилась ему. Но без памяти влюбиться в двенадцатилетнюю девочку?! Не перебор ли? Не бросают ли тень подобные заявления на самого влюбившегося юношу? Да, понравилась, да, запомнилась. Но увиделись они снова лишь спустя пять лет, когда Алисе было уже семнадцать – подходящий возраст, чтобы стать предметом влюбленности. Да и цесаревич уже не шестнадцатилетний юноша. Ему уже 21 год от роду!

Итак, январь 1889 года. До знакомства с неотразимой Матильдой Кшесинской еще больше года.

На этот раз принцесса Алиса приехала в Петербург по приглашению великого князя Сергея Александровича. Полтора месяца она жила в Сергиевском дворце. В этот период встречи с цесаревичем Николаем стали довольно частыми. Да, собственно, для того и организовали приезд Алисы в Россию великий князь Сергей Александрович и его супруга – старшая сестра Алисы – великая княгиня Елизавета Федоровна (1864–1918). Элла, как звали ее в семье. Елисавета Феодоровна, как официально звали ее в России.

И действительно, более тесное знакомство состоялось. Цесаревич Николай взялся показывать Алисе Петербург, бывал с нею в театрах, на балах. Словом, молодые люди постепенно сблизились, их сердца воспламенялись чистыми и непорочными чувствами.

Они много разговаривали на разные темы. Беседовать было легко, потому что цесаревич легко изъяснялся и на немецком, и на английском, которые прекрасно знала Алиса.

А поговорить было о чем… Цесаревич прекрасно для своих лет знал русскую историю, во всяком случае, в том ее виде, в котором преподавали ему назначенные для этого учителя. Он и сам стремился разобраться во многих нюансах, пытался докопаться до истины там, где она была скрыта историками за семью печатями.

И впоследствии, в годы своей зрелости, он отличался тем, что выделял из среды историков-летописцев честных, добросовестных, поскольку обо всей общей массе пишущих и рассуждающих на исторические темы можно было выразиться словами мыслителя русского зарубежья Ивана Лукьяновича Солоневича: «Русский историк является специалистом по извращению истории России».

К примеру, из всей массы историков император Николай II выбрал по справедливости Александра Нечволодова и рекомендовал его «Сказания о Русской земле» для изучения в военно-учебных заведениях.

Любимым предметом цесаревича была и русская литература.

В число читаемых и перечитываемых авторов входили Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов.

Преуспевал цесаревич и в изучении иностранных языков.

Его дядя, великий князь Александр Михайлович, впоследствии писал о знаниях языков: «Он мог ввести в заблуждение любого оксфордского профессора, который принял бы его, по знанию языка, за настоящего англичанина. Точно так же знал Николай Александрович французский и немецкий языки».

Цесаревич Николай был физически сильным, развитым молодым человеком, дружил со спортом. Он любил играть в хоккей, причем, как отмечали современники, в ту пору зачастую играли «без коньков, в сапогах, гнутыми клюшками, гоняя резиновый мячик». Но и на коньках цесаревич катался достаточно умело, причем это свое увлечение на оставил и будучи императором.

Какова же была его радость, когда он узнал, что и Алиса любит коньки.

Современник писал: «В саду Аничкова дворца устроены были ледяные горы и каток, то же и в Гатчине. Сюда собирались его дети с приглашенными товарищами, и цесаревич охотно с ними возился и играл».

Князь В.П. Мещерский вспоминал: «В те годы главною сценою для знакомств и для сношений бывали зимние катанья на коньках в Таврическом саду, введенные в моду покойным цесаревичем. Буквально весь бомонд катался на коньках, чтобы ежедневно бывать от 2 до 4 часов на Таврическом катке в обществе великих князей. Другой, более оживленной сцены для знакомств великих князей в то время не было».

Игорь Зимин в статье в публикации «Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение» пишет: «Поскольку Таврический дворец и сад входили в число дворцовых зданий, то они соответствующим образом охранялись, и публику на каток пускали только по специальным билетам. Билеты выдавались на один сезон Канцелярией Министерства Императорского двора. Поскольку на катке собирался весь столичный бомонд, то его посещала не только молодежь, но и почтенные отцы семейств. Дело в том, что на катке не только отдыхали, но и обсуждали деловые вопросы в неформальной обстановке, а молодежь завязывала знакомства и флиртовала».

И далее отметил:

«Примечательно, что к концу XIX в. сложилась определенная традиция, когда считалось приличным знакомиться и флиртовать не только на великосветских балах, но и на катке Таврического сада. Однако жизнь неизбежно вносила свои коррективы и в зимние забавы. Политический терроризм постоянно сужал свободную территорию для членов императорской семьи. И постепенно их поездки на каток Таврического сада прекратились. Однако привычка к этой зимней забаве уже сформировалась. Поэтому после расширения сада Аничкова дворца лед стали заливать там. Устраивали каток и на льду озер Гатчинского парка. Именно там учился кататься на коньках будущий император Николай II».

Интересно, что и первая встреча с Кшесинской произошла тоже на катке, где Матильда простудилась, что привело к переносу свиданий к ней домой…

Ники и Алисе было хорошо вместе. Они еще, возможно, и не заговаривали о своем будущем, о возможном браке, но уезжала Алиса с грустью и при прощании обещала своему кавалеру, что обязательно снова побывает в России.

А потом были письма…

«Я скучаю по России, – писала Алиса. – Хочется приехать, но пока не получается. И все время думаю о вас».

После петербургских встреч с принцессой Алисой в 1890 году, через полтора года после первого разговора с отцом о женитьбе, он записал в своем дневнике:

«21 декабря 1890 года… Уже полтора года пролетело с тех пор, как я говорил об этом с папа в Петергофе, и ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта – когда-нибудь жениться на Аликс Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она зимой провела 6 недель в Петербурге. Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты… Единственное препятствие или пропасть между ею и мною – это вопрос религии. Кроме этой преграды нет другой, я почти убежден, что наши чувства взаимны. Все в воле Божьей, уповая на его милосердие, я спокойно и покорно смотрю в будущее».

Алисе же он писал: «Спаситель сказал нам: Все, что ты просишь у Бога, даст тебе Бог. Слова эти бесконечно мне дороги, потому что в течение пяти лет я молился ими, повторяя их каждую ночь, умоляя Его облегчить Аликс переход в православную веру и дать мне ее в жены».

Именно необходимость принятия православия до некоторой степени мешала осуществиться желанию Алисы и цесаревича Николая.

Они были родственниками, правда дальними, что позволяло не обращать на то особого внимания. По отцовской линии Алиса приходилась одновременно и четвероюродной теткой, и троюродной сестрой Николая. Теткой – потому что у них был общий предок король Фридрих Вильгельм II (1744–1797). Сестрой, поскольку общим предком была для них Вильгельмина Баденская (1788–1836), мать супруги Александра II, императрицы Марии Александровны.

Между тем время шло, и цесаревичу нужно было принимать важное решение. Он понимал, что отношения с Матильдой временны, что рано или поздно придется вступать в брак, а потому считал, что уж лучше ускорить этот вопрос и жениться на той, которая тронула его сердце, чем ждать, когда невесту преподнесут родители.

Матильда Кшесинская чувствовала, что разлука не за горами. В своих мемуарах она рассказала о переживаниях, которые нахлынули в 1893 году:

«Наступило лето, и я начала замечать, что Наследник все менее и менее свободен в своих поступках. И я стала подумывать, не должен ли он снова ехать за границу в связи с постоянно подымавшимся вопросом о его женитьбе и о возможной помолвке с принцессой Алисой Гессенской, которую все более считали наиболее подходящей для него невестой.

В особенности я стала волноваться, когда Наследник был послан в Лондон на свадьбу своего двоюродного брата Принца Георга Йоркского, будущего Короля Георга V, с Принцессой Марией Тэк, которая состоялась 24 июня (6 июля) 1893 года. Я была уверена, что Наследник снова встретится с Принцессой Алисой, которая жила в то время у Королевы Виктории. Но и на этот раз вопрос о помолвке Наследника с Принцессой Алисой остался открытым и не получил никакого разрешения».

Помех было немало. Прежде всего, конечно, мнение королевы Виктории. Она была противницей брака. Да и еще одна причина. Сама Алиса тормозила дело, никак не решаясь дать согласие на перемену веры.

И снова письма оставались единственными свидетелями того, что чувства не гасли, не гасли они не только у самой Алисы, но и у цесаревича, который, казалось бы, полностью находился во власти любви к Матильде Кшесинской.

Вопрос женитьбы решался медленно.

Сначала сняла свои протесты королева Виктория, которая, повидав цесаревича, была буквально очарована им.

Цесаревич понимал, что, составляя счастье одной женщины, он делает несчастной другую. Он был предельно внимателен к той, которую делает несчастной, да и что он еще мог сделать?

Кшесинская вспоминала о том, как все-таки было получено согласие на брак:

«Он (цесаревич. – Н.Ш.) получил это согласие, когда 2 (14 апреля) 1894 года выехал в Кобург на свадьбу герцога Эрнеста Гессенского с Принцессой Викторией-Мелитой Саксен-Кобург-Готской, впоследствии Великой Княгиней Викторией Федоровной, в 1905 году вышедшей вторым браком за Великого Князя Кирилла Владимировича.

Свадьба состоялась 7 (19 апреля) в Кобурге при большом семейном съезде: была Королева Виктория со своими двумя внучками, Принцессами Викторией и Мод, Император Германский Вильгельм II, Великая Княгиня Мария Александровна, Великий Князь Владимир Александрович с Великою Княгиней Марией Павловной и много других.

По приезде в Кобург Наследник сделал снова предложение, но в течение трех дней Принцесса Алиса отказывалась дать свое согласие и дала его только на третий день под давлением всех членов семьи.

После своего возвращения из Кобурга Наследник больше ко мне не ездил, но мы продолжали писать друг другу. Последняя моя просьба к нему была позволить писать ему по-прежнему на «ты» и обращаться к нему в случае необходимости. На это письмо Наследник мне ответил замечательно трогательными строками, которые я так хорошо запомнила: «Что бы со мною в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием моей молодости».

Далее он писал, что я могу всегда к нему обращаться непосредственно и по-прежнему на «ты», когда я захочу. Действительно, когда бы мне ни приходилось к нему обращаться, он всегда выполнял мои просьбы без отказа.

После возвращения Наследника из Кобурга, после его помолвки он просил назначить ему последнее свидание, и мы условились встретиться на Волконском шоссе, у сенного сарая, который стоял несколько в стороне.

Я приехала из города в своей карете, а он верхом из лагеря. Как это всегда бывает, когда хочется многое сказать, а слезы душат горло, говоришь не то, что собиралась говорить, и много осталось недоговоренного. Да и что сказать друг другу на прощание, когда к тому еще знаешь, что изменить уже ничего нельзя, не в наших силах…»

Вспомним последнюю встречу на Волконском шоссе у сенного сарая, описанную на предыдущих страницах. Матильда Кшесинская рассказала в своих мемуарах о том, с каким трудом перенесла окончательное расставание с любимым:

«Когда Наследник поехал обратно в лагерь, я осталась стоять у сарая и глядела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся вдали. До последней минуты он ехал, все оглядываясь назад. Я не плакала, но я чувствовала себя глубоко несчастной, и, пока он медленно удалялся, мне становилось все тяжелее и тяжелее.

Я вернулась домой, в пустой, осиротевший дом. Мне казалось, что жизнь моя кончена и что радостей больше не будет, а впереди много, много горя.

Я знала, что найдутся люди, которые будут меня жалеть, но найдутся и такие, которые будут радоваться моему горю. Я не хотела, чтобы меня жалели, а для встречи с теми, кто будет злорадствовать, надо было приготовиться и быть очень сильной. Все эти соображения пришли позже, а пока главное было горе, беспредельное горе, что я потеряла своего Ники. Что я потом переживала, когда знала, что он был уже со своей невестой, трудно выразить. Кончилась весна моей счастливой юности, наступала новая, трудная жизнь с разбитым так рано сердцем…»

Но что же было с его стороны? Трагедия разрушенной любви? Но как быть с заявлениями о том, что он хочет жениться на принцессе Алисе? Нужно тут обратить внимание на то, что после первого неудачного сватовства цесаревич, как отметила в мемуарах Матильда Кшесинская, вернулся не таким уж печальным. Свадьба откладывалась, и откладывалась разлука с ней, с Матильдой. Да вот только ведь она откладывалась, а не отменялась вовсе.

Можно понять влюбленного цесаревича. Жениться необходимо – ведь он будущий император. А потому его любовь к Матильде бесперспективна. Но сердцу не прикажешь. И оно болело, вопреки разуму, твердящему, что необходимо поспешить с женитьбой на приглянувшейся Алисе. И нужно было спешить, ведь принцесса Алиса тоже не будет вечно ходить в девицах. Выдадут ее замуж…

Но, судя по дальнейшим событиям, а особенно по письмам, пусть очень немногим сохранившимся, чувства к Алисе росли и крепли, хотя и не могли долгое время полностью перебить чувства к Матильде.

«Чудный незабвенный день…»

Долго не давали державные родители своего согласия на бракосочетание цесаревича Николая Александровича и принцессы Алисы. Можно было понять сомнения императора Александра III. Слишком много гадостей испытала Россия от Англии, а ведь Алиса была не только внучкой королевы Виктории, она после смерти матери, ушедшей в мир иной, когда принцесса была еще маленькой, жила у бабки своей королевы и воспитывалась в английском стиле. А это означало, что всего можно ожидать от принцессы. Как же можно делать ее супругой будущего императора российского?!

Подождать бы еще, присмотреться и к другим невестам, да вот беда – невест подходящих не было. А время поджимало. Уже с самого начала 1894 года здоровье императора заметно стало ухудшаться. Вот эти две основные причины – здоровье и отсутствие невест – подталкивали к решению вопроса о сватовстве.

Оставалось, как мы уже отмечали, одно препятствие: нежелание Алисы принять православие.

20 ноября 1893 года, Алиса передала через Елизавету Федоровну письмо цесаревичу, в котором были такие строки: «Дорогой Ники, Ты, чья вера тоже столь глубока, должен понять Меня; Я считаю, что большой грех менять свою веру… Так как все эти годы не сделали для Меня возможным изменить Мое решение в этом деле, Я чувствую, пришел момент сказать Тебе, что Я никогда не смогу изменить Свою веру. Вечно любящая Тебя Аликс».

Цесаревич показал письмо матери, и та, разведя руками, проговорила:

– Ну что ж… Странная история завершилась.

И тогда за дело взялась великая княгиня Елизавета Федоровна, супруга брата царя, великого князя Сергея Александровича, и родная сестра Алисы.

Тогда же, в ноябре 1893 года, она написала своей и Алисиной бабушке королеве Виктории: «Теперь об Аликс. Я коснулась этого вопроса, но все, как и прежде, и если когда-нибудь то или иное решение, которое совершенно закончит это дело, я, конечно, напишу сразу. Да, все в руках Божьих. Увы, мир такой злобный. Не понимая, какая это продолжительная и глубокая любовь с обеих сторон, злые языки называют это чистолюбием. Какие глупцы! Как будто трон заслуживает зависти! Только любовь чистая и сильная может дать мужества принять это серьезное решение. Будет ли это когда-нибудь? Хотела бы я знать. Я прекрасно понимаю все, что вы говорите, только я этого желаю потому, что мне нравится этот молодой человек».

Это, конечно, сыграло хоть и не решающую, но какую-то роль.

А тут как раз и возможность продолжить разговор на эту животрепещущую тему появилась. В апреле 1894 года в Кобурге должно было состояться бракосочетание брата принцессы Алисы герцога Гессенского Эрнста-Людвига с принцессой Эдинбургской Викторией-Мелитой.

На эти торжества император решил направить целую делегацию дома Романовых. Причем главой ее сделать цесаревича Николая.

Сам император поехать не смог, хотя собирались на бракосочетание и королева Виктория, и германский император Вильгельм II, и другие европейские монархи. Александр III решил включить в состав делегации своих родных братьев с супругами.

Несмотря на то что само по себе бракосочетание являлось действием для Европы немаловажным, все понимали, что главная интрига предстоящих событий вовсе не в нем, а в разрешении противоречий, препятствующих бракосочетанию цесаревича Николая, наследника российского престола и принцессы Алисы.

Поначалу не было никакой ясности. Накануне помолвки, 7 апреля 1894 года, императрица Мария Федоровна писала своему сыну великому князю Георгию Александровичу, который в это время находился на Кавказе:

«Бедный Ники был на грани отчаяния, потому что именно в день его отъезда Ксения получила письмо от сестры Эллы, в котором она сообщала, что никогда не переменит религию, и просит сообщить об этом Ники… Если бы Она написала об этом раньше, Он бы, конечно, не поехал. Но в последний момент уже невозможно было изменить решение. От всего этого я ужасно переживаю за Ники, которого все эти годы ложно обнадеживали два Сержа… Все мои надежды только на Бога. Он все делает к лучшему, и если Он хочет, чтобы это свершилось, это свершится, или же Он поможет нам найти настоящую».

Но надежда умирает последней. Цесаревич почему то, быть может, единственный из своей семьи, был уверен в том, что Алиса даст свое согласие. Потому и просил разрешения сделать последнюю попытку.

Хотя успех казался весьма и весьма призрачным. Это уж потом Алиса призналась ему, что еще утром 4 апреля, в день приезда Ники, – его поезд пришел вечером – не собиралась давать согласия, а сестре, которая советовала принять положительное решение, писала в тот день:

«Душка, зачем ты опять говорила об этом предмете, который мы не хотели упоминать никогда? Это жестоко, ведь ты знаешь, что этого никогда не может быть, – я всегда говорила это и подумай, как это тяжело, если знаешь, что ты причиняешь боль тому человеку, которого больше всех ты хотела бы порадовать…»

Алиса не пришла даже в театр, на спектакль, который ставили для гостей из России. Ну а утром цесаревич встретился с ней у своего дяди великого князя Сергея Александровича и его супруги великой княгини Елизаветы Федоровны.

Он сразу почувствовал, едва взглянув на Алису: любит! Заговорил о православии, о том, что Бог один, а перемена конфессии не является предательством Бога. Алиса плакала и повторяла, что не может пойти на это, и просила прощения.

Разговор ничего не дал, хотя одна из противниц бракосочетания – английская королева Виктория – превратилась в союзницу. Цесаревич ей понравился своими манерами поведения, оценила она и его знания.

И вот 8 апреля1894 года Алиса решилась и дала согласие.

Цесаревич записал в своем дневнике:

«Чудный незабвенный день в моей жизни, день моей помолвки с дорогой, ненаглядной моей Аликс. …Мы объяснились между собой. Боже, какая гора свалилась с плеч; какою радостью удалось обрадовать дорогих Папа и Мама! Я целый день ходил как в дурмане, не вполне сознавая, что, собственно, со мной приключилось! Вильгельм сидел в соседней комнате и ожидал окончания нашего разговора с дядями и тетями. Сейчас же пошел с Аликс к королеве и затем к т. Мари, где все семейство на радостях лизалось. После завтрака пошли в церковь т. Мари и отслужили благодарственный молебен. Затем все отправились в Розенау, где был устроен бал… Мне было не до танцев, ходил и сидел в саду с моей невестой! Даже не верится, что у меня невеста. Вернулись домой в 6 ¹/₄. Уже лежала куча телеграмм. Обедали в 8 часов. Покатались на иллюминации и затем пошли наверх на придворный концерт. Баварский струнный полковой хор играл блестяще. Вечером еще посидели вместе в нашем салоне».

А домой, родителям, цесаревич Николай написал восторженное письмо:

«Милая Мама, она согласилась. Я заплакал, как ребенок, она тоже, но выражение у нее сразу изменилось: она просветлела, и спокойствие явилось на лице ее… Я тебе сказать не могу, как Я счастлив и также как Я грустен, что не с вами и не могу обнять Тебя и дорогого милого Папа в эту минуту. Для меня весь свет перевернулся, все, природа, люди, все кажется милым, добрым, отрадным. Я не мог совсем писать, руки тряслись…хотелось страшно посидеть в уголку одному с Моей милой Невестой. Она совсем стала другой: веселою и смешной, и разговорчивой, и нежной. Я не знаю, как благодарить Бога за такое благодеяние».

Получив известие о том, что дело у молодых сладилось, император Александр III ответил сыну:

«Милый, дорогой Ники, Ты можешь себе представить, с каким чувством радости и с какой благодарностью к Господу мы узнали о твоей помолвке! Признаюсь, что я не верил возможности такого исхода и был уверен в полной неудаче твоей попытки, но Господь наставил Тебя, подкрепил и благословил, и великая Ему благодарность за Его милости. Если бы Ты видел, с какою радостью и ликованием все приняли это известие; мы сейчас же начали получать телеграммы и завалены ими и до сих пор… Теперь я уверен, что Ты вдвойне наслаждаешься, и все пройденное хотя и забыто, но, я уверен, принесло тебе пользу, доказавши, что не все достается так легко и даром, а в особенности такой великий шаг, который решает всю Твою будущность и всю Твою последующую семейную жизнь! Не могу Тебя представить женихом, так это странно и необычно! Как нам с Мама было тяжело не быть с Тобой в такие минуты, не обнять Тебя, не говорить с Тобой, ничего не знать и ждать только письма с подробностями».

Императрица Мария Федоровна в своем письме заявила:

«Наша дорогая Аликс уже совсем как дочь для меня… Я более не хочу, чтобы Она звала меня тетушка; дорогая Мама – вот кем я для Нее буду с этого момента».

Радовалась вся императорская семья. Великий князь Георгий Александрович, родной брат цесаревича, написал сестре Ксении: «Ты не поверишь, как я этому обрадовался; это великое счастье, что Она согласилась, в конце концов… Интересно бы знать, почему Аликс сначала отказала Ники, что очень странно».

Видимо, великий князь Георгий Александрович не очень верил в то, что дело лишь в перемене веры.

А цесаревич каждый день делал в дневнике новые записи – все о ней, все об Алисе:

«Она так сильно изменилась в своем отношении ко мне за последние дни, что я до краев наполнен радостью. В это утро она написала две фразы по-русски без единой ошибки».

Разве эти записи не свидетельствуют о большой, сильной любви? Но как же тогда быть с Кшесинской? Вероятнее всего, тут подойдут слова из современной песни: «На то она и первая любовь, чтоб быть ей не особенно удачной».

Цесаревич писал в дневнике:

«Это так необыкновенно – иметь возможность приходить и уходить без малейшего ограничения… Но так грустно покидать ее хотя бы на одну ночь».

И сожаление о том, что приходится расставаться «хотя бы на одну ночь» он повторял почти в каждой записи: «Какая печаль быть обязанным покинуть ее надолго, как хорошо нам было вместе, просто рай…»

Но разлука предстояла, поскольку свадьбу первоначально назначили на весну 1895 года. Приехав в Петербург, цесаревич стал просить отца снова направить его в Англию, чтобы побыть с Алисой.

Александр III дал такое разрешение и выделил для путешествия яхту «Полярная звезда».

Поездка была недолгой. Отправился цесаревич в нее в июне, а в июле уже возвратился, чтобы присутствовать на бракосочетании своей родной сестры великой княжны Ксении Александровны и великого князя Александра Михайловича. Тут тоже император Александр III отступил от прежнего своего решения и дал добро на свадьбу, хотя к великому князю относился не очень хорошо.