Текст книги "Николай II и Александра Федоровна. Любовь, победившая смерть"

Безмолвные свидетели любви…

Первым своеобразным свидетелем большой любви цесаревича стал его дневник – дневник, который он не стеснялся показывать своей невесте, а та взяла за правило делать в нем свои записи.

Алиса читала внимательно, проникалась какими-то особыми, нежными чувствами к тому, что написано, и изливала свою душу в пламенных строках, которые добавляла к тому, что писал цесаревич.

Сначала это были короткие фразы типа: «Много раз целую» или «Благослови тебя Господь, ангел мой».

Постепенно записи становились длиннее:

«Мне снилось, что я любима, я пробудилась и обнаружила, что это правда, и я благодарю Бога за это. Истинная любовь – это дар, который Бог дает нам ежедневно, все сильнее, глубже, больше, чище»;

«Любовь захвачена в плен, я связала ей крылья. Больше она не скроется, не улетит от нас. В наших соединившихся сердцах всегда будет петь любовь»;

«Я твоя, а ты мой, будь уверен. Ты заперт в моем сердце, ключик потерян, и тебе придется остаться там навсегда».

Они стремились быть вместе сейчас же, немедленно, но свадьба была назначена на весну 1895 года.

Разлука была невыносима, она бы оказалась просто убийственной, если бы не скрашивали ее письма, безгласные свидетели все возрастающей, всепобеждающей любви.

Вот только некоторые из них:

«Красное Село, 3/15 августа 1894 года:

Моя дорогая любимая Алики.

Мы только что закончили завтрак, и, так как я сейчас свободен, имею желание сесть и поболтать с моей малышкой. Дорогая, не считай меня глупым, но я не могу начать ни одного письма, не повторив то, что постоянно чувствую и о чем думаю: я люблю тебя, я люблю тебя. О, милая, что это за сила, которая навсегда сделала меня твоим пленником? Я ни о чем не могу думать, кроме тебя, моя родная, и я отдаю свою жизнь в твои руки, большего я не могу отдать. Над моей любовью, каждой ее капелькой, ты имеешь полную власть! Хоть мы и в разлуке, но наши души и мысли едины, не правда ли, дорогая? О, моя Алики, если бы ты только знала, сколько счастья ты мне дала, ты была бы рада, и ничто не потревожило бы мира твоего сердца. Как бы мне хотелось быть рядом с тобой, шептать тебе на ушко нежные слова любви и утешения; ничто не печалит меня больше, чем мысль, что по моей вине, хотя и невольной, ты терзаешься, а я не могу тебе помочь, находясь от тебя вдали! Молитва так облегчает всем тяжесть земного бремени. И, милая, пожалуйста, всегда пиши мне, если тебе понадобится что-то узнать. Говори прямо и откровенно. Никогда не бойся сказать мне все, что захочешь. Мы должны все знать друг о друге и всегда помогать друг другу, правда ведь, дорогая?

…твой Ники».

Эти письма – сама история. Николай Александрович отказывается от своего сильного увлечения балериной Матильдой Кшесинской. Он любит свою Алису и, судя по письмам, любит по-настоящему. Удивительно, как увидим далее, что тональность писем за годы супружества не изменилась, более того, в них стало больше нежности…

А вот ее ответ…

«Вольфсгартен,18 августа 1894 года:

Мой дорогой Ники.

Я посылаю тебе самую нежную благодарность за твое дорогое письмо, которое утешает меня, хоть мне и хочется быть с тобой сейчас. Мои мысли всегда с тобой. В твою честь я надела ярко-красное платье с белыми кружевами и изумрудами…

Ты знаешь, что Элла еще не написала бабушке? Бабушка мне сегодня об этом телеграфировала. Ну, я ей собираюсь написать письмо и высказать все, что думаю. Как можно так небрежно относиться к бабушке…»

Это уже фразы, говорящие о большом, глубоком доверии к родному человеку. Аликс делится своими мыслями об отношении к старшим, осуждает сестру – с посторонним человеком она бы этого не сделала. Это первое проявление чего-то такого, что начинает ее роднить с великой государыней Российской Екатериной Алексеевной, которая приходится ее возлюбленному прапрапрабабушкой. Да ведь и для самой Аликс она тоже не в прямую, но дальняя родня.

На протяжении всей переписки Аликс говорит о любви, о единении душ. Строки ее писем полны нежности:

«Да, чадо мое, действительно, наши души и помыслы едины, несмотря на разлуку, ведь только тела разлучены. Наши души и сердца вместе, и ничто не может их разделить. Милый, не терзайся, что, хотя и невольно, ты якобы заставил меня мучиться. Наоборот, твоя великая любовь помогает мне все переносить. Да, любимый, сначала это было ужасно тяжело, и эти уроки в Виндзоре стоили мне большой боли и невыплаканных слез. Но он (священник) был добр, ты был любящим, а Бог милосердным, и я постепенно преодолела себя. Он был добр, но сейчас, когда я читаю для себя, иногда встречаю вещи, которые меня пугают, или когда думаю о старых временах, не очень давних, например, во Франции, когда люди предпочитали скорее быть расстрелянными, чем переменить свою веру, а я вот пойду и сделаю это! В общем, как я себя чувствую, не описать. Мы можем только молиться, чтобы Господь помог мне, и мне помогает также мысль о тебе. Я знаю, что полюблю твою религию. Помоги мне быть хорошей христианкой, помоги мне, моя любовь, научи меня быть похожей на тебя. Но сейчас я больше не буду говорить об этом, я и так уже плакала из-за этого. К тому же я устала – я знаю, что Бог поможет мне ради Сына Своего Иисуса Христа, который пострадал, чтобы спасти нас всех. Молись за меня, любимый. Так приятно, что я могу все тебе рассказать и ты понимаешь меня…

Я должна идти в церковь… мой бесценный, которого я так люблю… и которому я полностью доверяю.

Много раз тебя нежно обнимаю, мой дорогой, родной Ники, твоя

Аликс».

Ну что же… Юности свойственны такие откровенные порывы. Ничего удивительного в том, что письма изобилуют признаниями, что они дышат любовью. Но вот ведь что получилось… Письма гораздо более позднего времени, а особенно военного времени, по своему накалу влюбленности, нежности, что мы увидим на последующих страницах, ничем не уступают этим первым, завораживающим своими откровениями.

А вот ответ цесаревича Николая:

«Красное Село, 4/16 августа 1894 года.

Моя родная, бесценная, дорогая Алики.

С любовью целую тебя и горячо благодарю за твое письмо.

…Иногда не имеет значения, что ночью я сплю два или три часа, я досыпаю днем. У меня горит лицо, потому что с 4.30 до часу дня я был на жарком солнце… Совсем разные вещи – жить и дышать воздухом, к которому ты привык, или вести здоровый образ жизни в лагере! В городе у нас в три раза больше людей, чем здесь. Мы должны были пройти довольно большое расстояние, а потом у нас два часа был привал, и я и многие другие превосходно выспались в мягкой траве, завернувшись в шинели. После этого прошел великолепный бой, в котором было занято примерно 36.000 военных! Присутствовали Папа и Мама, и все были так рады их видеть!

Весь вечер я провел в Красном. Мы обедали в 7 часов с Семьей, ужинали у тети Михен на балконе при лунном свете. Представляешь, после того как я полчаса любовался ею (луной, а не тетей Михен), я увидел на ней два лица, скучающих друг по другу. Доброй ночи, и да благословит тебя Бог, моя любимая, дорогая малышка.

 
Крошка, отдохни немного,
Ангелы тебя хранят!
И благословенья Бога
С Неба на тебя летят.
 

Всегда, драгоценная моя Аликс, твой вечно любящий,

глубоко преданный и верный старина

Ники».

Интенсивность переписки говорит о многом. Влюбленные уже не в состоянии делать даже малые перерывы в общении. Им хочется слышать – хотя бы вот так, через письма – друг друга почти без перерывов.

Аликс отвечает любовью:

«Вольфсгартен, 20 августа 1894 года.

Мой родной, дорогой Ники.

Целую тебя и нежно-нежно благодарю за твое дорогое письмо, которое я получила сегодня утром за завтраком. Ты сейчас, видимо, очень занят – такие ранние подъемы и длинные переходы. Как, наверное, кузены наслаждались днем на открытом воздухе, несмотря на всю эту стрельбу! Я помчалась под проливным дождем к Эрни, чтобы спросить его, что происходит, так как видела, что мимо проскакали три солдата-кавалериста, и я слышала, что все время идет какая-то стрельба. Он думает, что это небольшое кавалерийское учение и что они портят нам дороги вокруг дома. Его это никогда не интересовало. Я не могу этого понять. Я обычно бегу посмотреть на солдат, это мне нравится больше всего. Мне хочется вскочить на лошадь и помчаться посмотреть, что они делают, а я вместо этого должна сидеть дома, учить русский язык и смотреть, как барабанит по стеклу дождь.

Много нежных поцелуев, и да благословит тебя Бог.

Всегда твоя искренне верная, глубоко любящая,

нежно тебе преданная невеста Аликс».

Сколько нежности в письмах, сколько любви… с какой гордостью цесаревич Николай Александрович рассказывает об учениях, о трудностях, которые приходится переносить.

«Красное Село, 5/17 августа 1894 года.

Родная моя.

Много раз нежно благодарю тебя и с любовью целую за твое дорогое письмо, которое я едва нашел время прочитать. Сегодня день был очень напряженный. Я ничего не делал, только носился взад и вперед между домом родителей и лагерем.

Прилагаю письмо, которое Тория (член британской королевской семьи Виктория Александра Ольга Мария (1868–1935), дочь короля Эдуарда VII и Александры Датской; младшая сестра Георга V. – Н.Ш.); написала здесь в страшной спешке. Ей так хотелось повидать мою хижину, поэтому я привез ее сюда на полчаса. Я надеюсь, милая, что ты на меня не рассердишься, – ты знаешь, что она мой лучший и самый старый друг. Здесь она всем нравится, но, боюсь, шансов остаться в России у нее нет…»

Аккуратно высказанная надежда – «не рассердишься» – не случайна. Всем было известно, что цесаревич Николай Александрович был влюблен в Викторию, которую все звали Тория. Она была его сверстницей, если точнее – ровно на два месяца моложе.

Виктория (Тория) привлекала цесаревича и необыкновенной красотой, и свойственными ей, по отзывам современников, серьезностью, основательностью и даже «неженским умом». В 1889 году, уже будучи знаком с принцессой Алисой, но еще до встречи с Матильдой Кшесинской, цесаревич Николай писал великому князю Александру Михайловичу, с которым был особенно дружен и которому поверял сердечные тайны: «Она (Тория. – Н.Ш.) действительно чудное существо, и чем больше и глубже вникаешь в ее душу, тем яснее видишь все ее достоинства и качества. Я должен сознаться, что ее очень трудно сначала разгадать, т. е. узнать ее взгляд на вещи и людей, но эта трудность составляет для Меня особую прелесть, объяснить которую Я не в состоянии». В Викторию (Торию) был влюблен и адресат – великий князь Александр Михайлович. Увлекался ею и младший брат цесаревича великий князь Михаил Александрович, который был моложе нее на десять лет. Тем не менее она так и не вышла замуж. Не случайна фраза в письме цесаревича: «Здесь она всем нравится, но, боюсь, шансов остаться в России у нее нет…»

Всем нравится, но…

Впрочем, разгадать все подводные камни складывающихся брачных союзов и нескладывающихся весьма сложно.

Далее в письме цесаревича говорилось о его сестре великой княжне Ксении Александровне, всей душой принявшей Аликс:

«…Я получил очаровательный, добрый ответ на мое письмо бабушке, она вложила также письмо для Ксении. Она сейчас называет тебя наша дорогая Алики – мне нравится это наша, но это вызывает во мне ревность – она так долго была с тобой, сейчас моя очередь!

Сегодня мы опять маршировали взад-вперед перед лагерем. Я обедал с родителями и множеством генералов… была страшная жара. Я едва успел вернуться и сломя голову помчался в палатки, где проходила наша вечерняя служба. Все солдаты столпились вокруг. Было красиво, великолепный закат солнца, настоящий летний вечер…

Спасибо, мое Солнышко, за все добрые, любящие слова в твоем письме. Ты не представляешь, как ты меня обрадовала и как я тебе благодарен за это, но сейчас должен заканчивать.

Доброй ночи, Алики, мое ангельское сокровище. Нежный поцелуй от твоего глубоко любящего и преданного старого

Ники».

И снова ответ невесты:

«Вольфсгартен, 20 августа 1894 года.

Сегодня четыре месяца со дня нашей помолвки, и мысли мои летят назад в Кобург – забуду ли я когда-нибудь переживания того дня и то, что он мне принес? Я не заслуживаю этого подарка, который Бог дал мне после пяти лет отчаяния, – пусть Он сделает меня достойной его. Мой милый мальчик, каким добрым и любящим ты был, я постоянно думаю о тебе. Было такой радостью получить сегодня два твоих драгоценных письма, а вчера не пришло ничего из-за выходного на почте. Спасибо за них и за письмо от Тории.

Пожалуйста, поблагодари ее за меня и скажи ей, как меня тронуло ее послание из твоего маленького домика. Я не сержусь, дорогой, наоборот, я рада, что она у тебя есть. Я знаю, что она твой лучший друг и что вы преданы друг другу. Теперь я должна сознаться, что, когда ты ездил в Сэндринч-Хэм, я чувствовала себя несчастной, зная, что вы будете проводить вместе много времени, и я так злилась на себя за свою ревность; ревность – это ужасно, и за то, что я так эгоистична и хочу, чтобы ты был только со мной. Я рада, что сейчас вы вместе, и хорошо, что я смогла преодолеть это дурное чувство. Я ее нежно люблю и ни за что на свете не захотела бы разрушить вашу дружбу, она ведь дольше тебя знает и больше видела, и знает тебя лучше, чем я. И я рада, что у тебя есть такой любящий, дорогой друг. Да благословит Бог вашу дружбу, и пусть она сохранится навсегда. А у меня это было сиюминутное, нелепое чувство. Какая глупость!»

В этом вся принцесса Аликс – будущая императрица Александра Федоровна, умевшая контролировать свои чувства и принимать правильные решения, достойные женщины. Мы еще увидим, как отнеслась она к роману цесаревича с Матильдой Кшесинской. Вера в любовь, вера в своего любимого всегда ставила ее на необыкновенную высоту.

И вот откровения. Аликс говорит о своих ногах:

«… сегодня светят звезды, надеюсь, погода улучшится. Она все время пытается. Ну, я должна идти в постель, мои бедные ноги так устали…»

Как видим, уже в ту пору, когда Аликс была невестой, проявлялись симптомы болезни, впоследствии часто усаживающие ее в инвалидную коляску или частенько заставлявшие пользоваться тростью. Она, не стыдясь, говорит об усталости ног, поскольку, видимо, и не скрывала от жениха, что не совсем здорова.

Позднее, в 1899 году, император писал своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне: «Аликс себя чувствует, в общем, хорошо, но не может ходить, потому что сейчас же начинается боль; по залам она ездит в креслах».

То есть для его супруги необходимость коляски или трости уже не была необычной и не считалось, что, передвигаясь с помощью этих предметов, она себя чувствует плохо.

Дело в том, что с самых ранних лет Аликс мучили невралгия лицевого нерва и патология пояснично-крестцового нерва и люмбаго, то есть, если верить отрывочным данным о состоянии ее здоровья, у нее нередко происходили в поясничном отделе спазмы мышцы (прострелы), сопровождающиеся резкой болью.

В связи с антироссийским правилом, выдуманным царем – преобразователем Русской земли, Европию, наследникам престола, а стало быть государям, нередко доставались в жены принцессы, мягко говоря, не вполне здоровые, хотя на Руси, как известно, вполне довольно было женщин значительно более красивых, здоровых, выносливых – что называется, кровь с молоком.

Взять хотя бы трагическую историю первого брака цесаревича Павла Петровича, будущего императора Павла I.

Первой супругой цесаревича Павла стала принцесса Вильгельмина, при крещении получившая имя Натальи Алексеевны. Цесаревич искренне полюбил ее, но детей долго не было. И вот 10 апреля 1776 года роды начались неудачно. Несколько дней продолжались схватки, но родить великая княгиня никак не могла. Ребенок не выдержал и умер. Врачи объявили об этом, безусловно, огорчив и императрицу, и цесаревича. Врачи предположили, что мертвый ребенок инфицировал организм матери и надежд на то, что она выживет, очень мало. Так и случилось. 15 апреля Наталья Алексеевна ушла из жизни.

Но что же случилось? Ларчик открывался просто – цесаревичу Павлу подсунули невесту с серьезной патологией. Вскрытие показало, что Наталия Алексеевна не могла иметь детей из-за врожденных дефектов. Смерть ребенка наступила по причине искривления позвоночника матери, что и не позволило родить. В результате долгого ношения корсета после травмы, полученной в детстве, наступили некоторые необратимые изменения, причем наступили не случайно. Лечили принцессу грубо и жестко. Горб вправляли ударами кулака. Вправить-то вправили, но нанесли непоправимый вред позвоночнику и тазобедренному суставу.

Ну, а тут тоже патология, которую и не скрывали…

Насколько же сильно цесаревич Николай полюбил Аликс, если не обратил внимания на состояние ее здоровья? Может быть, конечно, всю остроту заболеваний скрыли. Иначе бы противодействие родителей было бы значительно сильнее и преодолеть его цесаревичу Николаю не удалось.

Но факт остается фактом. Цесаревич был счастлив, что состоялась помолвка и началась подготовка к бракосочетанию.

Ну а о взаимных чувствах Ники и Аликс лучше всего говорят письма…

Вот письмо цесаревича от 9 августа 1894 года. Цесаревич рассказывает об отце, который пока еще в таком состоянии, что может даже выходить в лес:

«…Днем мы все ходили за грибами. Папа берет корзинку, которую я специально для него купил в Кобурге, он считает ее очень удобной. Я не очень люблю это развлечение, но я уже целую вечность не собирал грибов! Как странно, всю жизнь я очень люблю есть грибы и совсем не люблю их собирать.

Поздно, спать хочется, так что спокойной ночи, бесценная моя девочка, моя Алики, мое Солнышко. Спи спокойно, пусть тебя хранят ангелы, моя любовь… твой любящий и глубоко преданный… Ники».

7 августа – нежное и ласковое письмо, начинающееся словами «Моя родная бесценная Алики».

Снова об отце:

«Дорогой Папа чувствует себя не очень хорошо. Он выглядит таким усталым и должен все время отдыхать. Сегодня он даже решил, что большие маневры следует отложить до следующего года, так как он чувствует себя слабым и думает, что не сможет поехать на маневры. Так что, возможно, мы отправимся на охоту раньше, для него это будет лучше всего – проводить полный день на свежем воздухе и не читать до полуночи всякие бумаги. Как только я узнаю дату нашего отъезда, я сообщу тебе… Мы будем рядом друг с другом – какая радость!

Большое спасибо за твое нежное письмо.

Всегда любящий, преданный,

глубоко верный

Ники».

Ответ из Волфсгартена. Дата по европейскому календарю – 22 августа, что соответствует 10 августа в России:

«Мой родной.

Посылаю тебе нежнейшие благодарности за твое такое дорогое письмо, которое меня радует и в то же время печалит. Твой дорогой Отец, мне грустно было узнать, что он плохо себя чувствует и выглядит усталым, но хорошо, что он отложил большие маневры до следующего года. А отчего он себя так чувствует – это все еще последствия гриппа? Кажется, невозможным представить себе, что этот большой, сильный человек нездоров, и это так печально. Пусть он позаботится о себе. Передай ему от меня самый нежный привет, хорошо? Твоя бедная Мама, должно быть, так несчастлива – одна забота за другой. Я думаю обо всех вас.

…Мой любимый, спи спокойно и крепко, чтобы завтра на большом параде быть свежим, как хотелось бы быть на нем с тобой. Да благословит и да хранит тебя Бог, и пусть Его ангелы хранят тебя от всяческих бед и напастей…

Твоя глубоко любящая,

искренне преданная маленькая невеста

Аликс».

Видимо, Аликс еще не знала причин плохого самочувствия императора Александра III. Да и сам он, судя по тому, что отложил маневры на год, не осознавал всей опасности своей болезни.

Судя по ответу цесаревича на это письмо, Аликс действительно не была в курсе болезни. 11 августа он писал:

«Как ты узнала о том, что мой Отец не совсем здоров? Я получил и от бабушки телеграмму с вопросом о его здоровье. Но, слава богу, беспокоиться нечего. Это просто переутомление от того, что все эти годы он работал до поздней ночи. Старый доктор из Москвы говорит, что он должен отдохнуть пару месяцев и на время сменить обстановку. Вот почему поездка в Польшу, где воздух сухой, будет для него очень полезна! Мы уезжаем туда сегодня на неделю, но, если что-нибудь изменится, я сразу же тебе дам телеграмму. Бедный Папа в очень подавленном настроении из-за того, что попал в руки докторов, что само по себе неприятная вещь, которую, увы, не всегда удается избежать. Для него это более чувствительно, чем для других, потому что за всю свою жизнь он болел только дважды – 22 года назад и этой зимой! Мы, как можем, стараемся его ободрить, и сейчас он доволен, что поедет туда… Плакучая Ива тоже туда едет. Грек Ники тоже! О! Солнышко мое, если бы ты только была здесь, я бы чувствовал себя совсем иначе, нежели сейчас. Но довольно об этом! Сейчас я должен бежать вниз и на лошади мчаться к другому дому. До свидания, да благословит тебя Бог, моя родная Алики.

Нежный поцелуй

от твоего любящего и преданного

Ники».

26 августа Аликс снова напоминает о своих ногах:

«Мой родной бесценный Ники.

…Прошлой ночью я не могла написать, было довольно поздно, и мои бедные ноги просились в постель…»

И далее снова об императоре:

«Я так рада, что старый доктор не беспокоится о твоем Отце и что ему нужен только отдых. Но для такого сильного человека внезапно почувствовать себя слабым, должно быть, так тяжело. Передай ему, пожалуйста, мой самый нежный привет. И, пожалуйста, сообщи мне о его здоровье…»

Они были готовы к долгой разлуке и долгому ожиданию, но состояние здоровья императора Александра III внесло свои коррективы.