Текст книги "Киднеппинг по-русски"

– К черту!..

Москва.

Управление – квартира Максимчука.

10.00

В своей работе Александр всегда больше полагался на экспромт, чем на заблаговременно разработанные планы. Профессию сыщика он считал самой творческой среди всех остальных. Куда до него писателю с его кипением страстей, придуманных за утренней чашкой кофе, или журналисту с творчеством, подогреваемым мыслью о гонораре!

У оперативника все иначе. Тут все по-настоящему, без дураков. Тут на придумывание самого неожиданного сюжетного хода отводятся секунды, а то и доли секунд! Его работа полна неожиданностей, как сама жизнь.

Поэтому Александр никогда заранее досконально не разрабатывал план действий при подготовке очередной операции, намечал лишь общую, так сказать, канву действий, направленных на достижение определенной цели, не пытался спрогнозировать свое поведение в той или иной ситуации. Все равно всего не предусмотришь, рассуждал Максимчук. Когда придет пора действовать, необходимо полагаться лишь на собственную сметку, на реакцию, на интуицию, наконец, а не пункты инструкций вспоминать… Сколько ему доставалось от руководства за эту самодеятельность! Но Максимчук стоял на своем.

Натуру не переделаешь, отвечал он начальникам и сослуживцам. Потому, будучи общительным человеком и хорошим товарищем, в работе предпочитал задания самостоятельные, индивидуальные. До сих пор его метода не подводила. Правда, надо добавить, что у него и заданий подобных не было. В роли нелегала, к тому же не в собственном городе, который знаешь как свои пять пальцев, а в республике, которая хочет отколоться, Александру работать не доводилось.

Надо сказать, все в этой ситуации складывалось не по правилам. Офицер московской милиции, к тому же регионального Управления, без необходимого опыта и знания специфики условий на Северном Кавказе, не должен бы лететь для выполнения задания в далекий Грозный. Но бывают обстоятельства, когда все складывается не по правилам.

Решающим фактором в принятии подобного рискованного решения стала информация о том, что кто-то из банды Галаева имеет возможность отправлять специальные грузы через военную авиабазу. Значит, в каком-то из «силовых» ведомств у бандитов имеется человек, занимающий достаточно высокий пост. Пусть не высокий – но пост, на котором он имеет возможность получать и (главное!) передавать заинтересованным лицам некую важную информацию. Это обстоятельство заставляло максимально ограничить число лиц, посвященных в операцию. Ведь никто не знал, к какой именно структуре принадлежит тот таинственный влиятельный «клиент». Даже на Лубянке об операции были осведомлены считанные люди.

Поджимали и сроки. Времени на все про все получалось всего-то четыре неполных дня. На согласование, на увязку межведомственных вопросов, при соблюдении необходимого режима секретности, уйдет больше. Кроме того, сама ситуация в Грозном осложнялась не по дням, а по часам. Оппозиция, стоявшая на пророссийских позициях, перешла к активным действиям, использовала против войск Дудаева даже вертолеты и танки…

Дальнейшее промедление было недопустимо. Потому и пришлось заняться Александру делом, которым до того заниматься не приходилось. Хотя и понимал он, что кто-то здорово рисковал, решившись взять на себя ответственность за операцию, которую должен был проводить не слишком сведущий в организации подобных акций человек.

Впрочем, надо сказать, в последнее время многим подразделениям милиции, да и не только милиции, всем «силовым» структурам России приходилось на ходу осваивать несвойственные им ранее функции…

Максимчук вышел из здания Управления, миновал тесный дворик и низенькую декоративную ограду, оказался на мостовой. Место для Управления было выбрано не слишком удачно. Возле здания явно недоставало площади для парковки машин. В результате многочисленные автомобили теснились в два ряда на тротуаре и проезжей части, напрочь закупоривая проход, так что пешеходам приходилось протискиваться меж разноцветных бортов. Это было бы еще полбеды, но по оси неширокой улицы проходила трамвайная ветка, и для проезжающих машин места оставалось совсем немного.

Александр проскочил перед самым бампером свирепо загудевшей иномарки и успел впрыгнуть в отправляющийся трамвай. До «Шаболовской» тут всего одна остановочка, но, как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти… Особенно под моросившим с утра противным осенним дождем.

Накануне вечером погода была куда лучше… Александр вдруг вспомнил, что забыл доложить о вчерашнем приключении. Но возвращаться не стал. Не тот повод.

Максимчук уже полностью переключился мыслями на предстоящее задание. Генерал вчера предложил действовать следующим образом. По его мнению, Александру следовало для начала появиться здесь, в Москве, у Шапти Галаева, под видом бежавшего из лагеря зека. У Аргуна, так сказать, легализоваться в местном преступном мире, изложив легенду, которую в общих чертах тогда же и набросали. Затем постараться получить у Аргуна связи в Чечне, обосновав это необходимостью срочно скрыться из России и желанием подзаработать в качестве наемника. Для этого узнать у Галаева, к кому в Грозном можно при необходимости обратиться. И лишь затем отправляться в Чечню…

Дверь с дребезжанием отъехала в сторону.

Максимчук быстро пробежал через просторную площадь и вошел в вестибюль станции метро. Прошел, взмахнув «корочкой», и легко побежал по ступеням эскалатора.

Успел вскочить в вагон. Двери тут же захлопнулись. Повезло.

«Зачем усложнять конструкцию? – размышлял Александр, прижавшись спиной к двери. – Что полезного для проведения операции даст ему визит к местному мафиози?

Дополнительную информацию? О похищенном мальчишке Аргун, естественно, даже не упомянет. Можно, конечно, надеяться, что он даст грозненский адрес именно тех людей, у которых содержится Губерман. А если нет? Тогда в столице Чечни все равно придется начинать все с нуля. О какой еще дополнительной информации может идти речь? Все, наверное. Далее. Столь ли необходимы для работы в Чечне мафиозные связи, которые может предоставить Галаев? Тоже сомнительно… Слов нет, появиться в Грозном с рекомендацией от самого Галаева было бы прекрасно. Но вряд ли Аргун, этот тертый калач криминального мира, без дополнительной проверки одарит его «ксивой», «капустой» и связями. К тому же, ежу понятно, выведет он не на первых лиц, а на подмастерий. И придется время терять на то, чтобы объяснить им, почему ты желаешь несколько деньков позаниматься своими личными делами. Вот и получается, – сделал вывод для себя Максимчук, – что на этот визит с сомнительным эффектом может уйти неоправданно много драгоценного времени, столь необходимого для освобождения Губермана-младшего. Так стоит ли тогда огород городить?

Не правильнее ли сразу рвануть в Грозный?»

Правда, имелся в таком варианте и большой минус. Появившись в Грозном без единой настоящей связи, без единого знакомства, без подлинной рекомендации к криминальным «авторитетам», Максимчук вполне мог потерять то же самое, столь драгоценное, время. Ведь выходы все равно придется искать! Неведомо еще, в самом ли деле так надежна и сильна та единственная связь, которую скрепя сердце дали ребята с Лубянки. Кроме того, если он совершит там какой-нибудь неверный ход, что, сознавал Александр, вполне возможно, даже слово замолвить за него будет некому.

И все же после некоторых колебаний оперативник решил визит к Аргуну из плана изъять. Максимчук находился сейчас в «свободном полете», а потому считал себя в полном праве вносить изменения, которые признает необходимыми.

Война войной, а обед по распорядку. Памятуя об этой старой, как мир, солдатской мудрости, Максимчук решил заскочить домой. Подкрепиться на дорожку, сделать несколько необходимых звонков, забрать заранее собранный чемоданчик. А там – пора в путь-дорогу, дальнюю, дальнюю…

Едва Александр вышел из лифта, как сразу же услышал сквозь двери своей квартиры знакомый шум. Дело привычное, не удивился Максимчук, вставляя в замочную скважину ключ, – опять, наверное, подружки собрались.

Так оно и оказалось. Из кухни густо стлалась смрадная смесь запахов чего-то подгоревшего, алкоголя и табачного дыма, гремела музыка, которую старались перекричать возбужденные спиртным голоса.

Александр, не разуваясь, прошел по коридору, заглянул в кухню сквозь стекло в двери. Сразу бросились в глаза стоявшие на загроможденном столе бутылки коньяку, ликера, шампанского, пепси… Между ними виднелись раскрытая коробка конфет, блюдо с пирожными, нарезанный лимон на тарелочке, бананы… Там же дымилась пепельница со множеством окурков… Короче, гуляли.

Максимчук очень не любил, когда женщины курят. Даже посторонние. И когда жена начала «посасывать» сигареты, чтобы не отставать от своих подружек, Александр пару раз крупно поскандалил с ней по этому поводу. Людмила сделала вид, что прекратила баловаться. Но Александр частенько чувствовал от нее запах табака, несколько раз случайно обнаруживал у нее сигареты. Всякий раз она отговаривались, что, мол, кто-то рядом курил, и дым прокоптил ее волосы и одежду, что это какая-то подруга пачку забыла… Но вот теперь, не ожидая его несвоевременного возвращения, жена сидела, небрежно стряхивая пепел в неопрятную груду окурков.

Всего на кухне их было четверо – жена, соседка, у которой муж находился в командировке, и двое мужчин. Одного из них Максимчук немного знал, он уже появлялся несколько раз у них в доме. Это какой-то старый знакомый жены, еще с детства, едва ли не в садик вместе ходили и на соседних горшках сидели. Второй гость был незнакомым.

Александру стало вдруг до боли обидно.

Вот сейчас он должен ехать черт-те в какие дали, чтобы помочь чужой семье. А в своей в это время что происходит? Об опасности, о возможности погибнуть или получить ранение обычно он особенно не задумывался. Но сейчас вдруг так кольнуло… Ведь и в самом деле, так ли неправ этот самый молокосос, когда спросил, а ради чего ты так поступаешь, капитан Максимчук? Каково сейчас тебе туда ехать, если за спиной остается такое вот застолье?

Может быть, все-таки правы те офицеры, кто говорит, что не нужно жалеть жен, скрывая от них опасности, которые грозят мужьям?

Максимчук хотел было незаметно пройти в свою комнату, не привлекая к своей персоне ничьего внимания. Но соседка заметила его, толкнула Людмилу, тревожно указала глазами. Взгляд этот заметили мужчины. На мгновение все за столом умолкли. Лишь в динамиках магнитофона продолжал бесноваться ритмичный рев.

– Максимчук! – подскочила с табуретки жена и распахнула дверь. – Как ты вовремя!..

– Не суетись, – хмуро буркнул Александр. – Я и сам вижу, как вовремя… Можешь не переживать, я ненадолго. Так что вашему застолью не помешаю.

Еще раз окинув тяжелым взглядом компанию и стол, он аккуратно прикрыл за собой дверь и прошел, по-прежнему не разуваясь, в большую комнату. Плюхнулся на диван.

Подтянул к себе телефон, раскрыл блокнот.

Вошла жена.

– Ты что это себе позволяешь? – грозно надвинулась она на него. – Как ты себя ведешь? Как с людьми разговариваешь? Это тебе не полицейский околоток, где можешь хамить как вздумается! Это квартира…

– Что, подзарядка потребовалась? – бесцеремонно оборвал ее Максимчук.

Они как-то прочитали книжонку про людей – энергетических «доноров» и «вампиров». Одна из примет «вампиризма» в том и заключается, что время от времени такой человек, даже бессознательно, провоцирует скандалы, чтобы «подзарядиться» от другого.

Людмила была чистейшей воды «вампиром», с чем и сама соглашалась.

Александр начал набирать номер справочной Аэрофлота. Людмила замолчала, какое-то время глядя на мужа, который демонстративно не обращал на нее внимания.

Справочная, как назло, была занята. Чертыхнувшись, Максимчук начал набирать номер снова.

– Саня… – Жена нажала рычаг телефона и присела рядом на диван. Заговорила, искательно стараясь заглянуть ему в глаза. – Понимаешь, Юлька зашла…

– С твоим воздыхателем садиковым? Или тот уже у тебя сидел? – съязвил Александр.

– При чем тут с воздыхателем? Ну, позвонил Толик, спросил, можно ли приехать, поболтать…

– С другом? И чтобы подружку для друга организовать?

– Да нет, этот с Юлькой пришел…

– Вот-вот, не успел я уехать, а ты квартиру в притон превращаешь… У этой шаболды муж в командировке, у тебя тоже… Хорошо сидим!

– Ну а как я должна была поступить? Что я ему могла ответить? Чтобы он не приезжал?

– Ты могла бы ему ответить, что у тебя муж в командировке и чтобы он приезжал, когда муж вернется.

– Чтобы Толик подумал, что я у мужа под каблуком?! – воскликнула Людмила.

– Нет, чтобы Толик подумал, что ты к мужу хорошо относишься и дорожишь его именем… Все, иди к гостям, я действительно заскочил ненадолго. Пару раз звякну – и больше не буду смущать вашу тепленькую компанию.

Людмила попыталась прижаться к нему, но Максимчук ее брезгливо отстранил:

– От тебя сигаретами воняет.

Она возмущенно вскочила:

– Слова выбирай! Да у меня все подруги курят! Не могу же я быть белой вороной среди них тебе в угоду!

– Мне в угоду? Да Боже упаси! Тебе ведь мнение подружек дороже, чем мое!.. Я сказал же: иди! У меня совершенно нет времени.

Александр снова поднял телефонную трубку. И снова жена утопила рычаг.

– Саня, а почему ты с оружием? – Людмила спросила уже без агрессии, удивленно, с чуть слышимой тревожной ноткой в голосе.

Максимчук даже удивился такому резкому переходу.

– Черт, опять ремень вылез… – с досадой поддернул он куртку.

Поднявшаяся было Людмила опять присела на диван. Смотрела настороженно.

– Саня, а все-таки куда ты едешь?

– Я же сказал: на семинар.

Александр и сам чувствовал, насколько неубедительно это звучит.

– С оружием?

– Ну и что? Сейчас так положено. Мы будем там огневую подготовку сдавать… Да в конце концов, уйди, дай мне позвонить!

Жена обиженно поджала губы. И вышла, демонстративно прихлопнув дверь.

Москва.

Квартира Максимчука.

12.00

Обида обидой, а дело нужно было делать.

Опять попытался дозвониться до справочной Аэрофлота. Но там, как всегда, было занято. Тогда набрал номер, по которому может получить необходимые справки сотрудник МВД. Там тоже шли короткие гудки.

Полистав телефонный блокнот, Александр наткнулся на номер, которым не пользовался еще ни разу – диспетчерской подмосковного военного аэропорта в Чкаловском. «Чем черт не шутит? – подумал он. – Вдруг у них там что-нибудь есть в ту сторону?» И вновь начал тыкать в кнопки аппарата.

– Диспетчерская.

– Стас, это ты? – наудачу назвал Александр имя своего приятеля.

Расчет был прост – даже если это не Стас, собеседник станет разговаривать более приветливо, чем неведомо с кем. Всем известно, что диспетчеры везде и всюду не отличаются вежливостью и благожелательностью. Александру повезло.

– Я. А с кем я разговариваю?

– Саша Максимчук. Помнишь такого? Милиционер, который тогда стихи читал по пьяной лавочке…

– А-а, Саня! Я ж тебя вспоминал потом незлым тихим словом, а телефон твой потерял. У нас как-то компашка толковая собралась, только такого вот Карлсона с пропеллером в заднице, как ты, не нашлось. Хорошо, что ты позвонил. Так что первым делом диктуй свой номер. А потом уже будем решать твои проблемы.

Александр быстро продиктовал телефон. И сразу перешел к делу.

– Стас, мне нужно срочно вылететь в Грозный. Я понимаю, что у вас в ту сторону, скорее всего, редко «борта» ходят, но вдруг…

– Ты прав, в сам Грозный мы сейчас не летаем…

– Ну тогда в тот угол куда-нибудь. Владикавказ, Элиста, Махачкала…

– Саня, имей терпение, не перебивай. Я тебя отправлю в Моздок.

– Как ты сказал? Моздок? Первый раз слышу. А кто это такой и с чем его едят?

– Моздок – это небольшой городок и крупная военная авиабаза в Северной Осетии.

Километров сто от Грозного… Боюсь, скоро это название станет слишком широко известным… А там до Грозного можно будет добраться поездом или автобусом, уж не знаю чем удобнее… Ну, я думаю, там ты уже сможешь доехать.

– Отлично. Когда ты меня сможешь отправить?

– Тебе просто феноменально повезло. Если успеешь, подъезжай к шестнадцати часам. Если Жучка не сдохнет, «борт» будет. Фамилию свою напомни, я тебя в полетный лист включу, а ты документы проездные потом подвезешь…

– Никаких документов, Стас. Никуда меня не включай, никуда не записывай. Когда я к тебе подъеду, мы все вопросы решим…

– Знаешь, Саня, подъехать ты, конечно, можешь и без документов… Но имей в виду: я тебя имею право посадить в самолет только по требованию или за наличный расчет.

– Решим, Стас, не волнуйся, все вопросы решим. Жди, я уже выезжаю.

Что-то привлекло его внимание. Александр поднял голову. На пороге застыла жена. В руках она держала поднос, на котором стояла большая рюмка коньяка, стакан пепси и лежал очищенный банан на тарелочке. Людмила смотрела на мужа во все глаза. Поднос начал опасно дрожать.

Максимчук подскочил, подхватил расписанный жестяной диск, аккуратно поставил на журнальный столик.

– Тебя что же, не учили в детстве, что подслушивать нехорошо? – смущенно проговорил он.

– Ты куда летишь, я тебя спрашиваю? Что значит «никаких документов»? Почему ты сам договариваешься? Почему Владикавказ? Кто такой Моздок?.. Ты можешь мне ответить четко и внятно, что вообще происходит?

– Послушай, Людмила, не надо задавать мне никаких вопросов. Хорошо? Тебе это знать не положено. Еду в командировку дней на пять. Максимум на неделю. Все! Буду возвращаться, обязательно сообщу заранее, чтобы гостей не оказалось…

Сказал Александр и осекся. Увидел, как у жены задрожали губы. Сейчас еще только слезных проводов или истерик не хватает…

– Все, достаточно! – грубовато буркнул он. – Нечего всемирный потоп разводить.

Косметика побежит, а тебе еще гостей ублажать. Иди!

– Саня, а это не опасно, куда ты летишь?

Александр и сам не отказался бы это знать. Но ответил уверенно:

– Какая опасность? Что ты выдумываешь? Глупостей не болтай. Обыкновенная командировка.

– А Владикавказ – это не Чечня? Это не там стреляют и воюют?

– Успокойся, говорю тебе! Владикавказ находится очень далеко от Чечни. – И приврал еще для убедительности: – Что значит географии не знать, там же хребет между ними целый тянется. Воевать я не собираюсь, да и не входит это в мои функции. Все?

– Саня, ты уж там поосторожнее…

Стараясь сдержать нарастающее раздражение, Александр отрубил:

– Как получится.

И опять потянулся к телефону. Уже было набрал номер, когда жена ткнулась лицом ему в спину:

– Ну прости меня, дуру!.. Как-то все получилось… Ты там, главное, ничего плохого не думай, хорошо? Мы тебя ждать будем…

– Самопалов на проводе, – раздалось в трубке.

– Олег, это я, – прикрывая трубку ладонью, чтобы на том конце провода не были слышны причитания, заговорил Максимчук. – Передай Палычу, что я выезжаю в Чкаловский и прямо сейчас же вылетаю на место. Уже договорился. На южную речку решил не заходить.

– Повтори, не понял насчет речки.

– Я сегодня должен был посетить южную речку. Ты же помнишь, кого я должен был навестить.

– Все, уловил. Что еще?

– Пока все. Я выезжаю.

– Счастливо, Саня. До встречи, дружище!

– До встречи!

Александр положил трубку. Хорошо, что Олег Самопалов парень понятливый, сообразил, что слова про южную речку намекают на то, что к мафиози по кличке «Аргун» он решил не заходить.

Можно было выезжать.

Старший оперуполномоченный по особо важным делам капитан милиции Александр Максимчук вышел в прихожую и взял приготовленный чемоданчик. Рачительно открыл входную дверь.

Из кухни по-прежнему неслась музыка и слышались громкие голоса. В комнате плакала жена. Под мышкой оттягивал плечо пистолет. Дети в школе, он их обоих поцеловал утром, когда уходили, еще спящих.

Впереди был Грозный. Впереди была операция по освобождению заложника.

Впереди была неизвестность.

Борт самолета «Ил-76» ЛТД.

Маршрут Чкаловский – Моздок.

16.30

Александру до сих пор доводилось летать только на гражданских самолетах. А на такой махине, как транспортно-десантный «Ил-76», он вообще оказался впервые. А потому теперь с нескрываемым интересом оглядывал огромный салон.

По всему обширному цилиндру корпуса самолета изнутри, на стенках и потолке, виднелось все то, что в пассажирских лайнерах укрыто под мягкой пористой декоративной облицовкой. Пронумерованные ребра шпангоутов. Ветвистые переплетения толстых плетей кабелей, шлангов и трубопроводов. Двутавровые направляющие и тали под потолком для сталкивания техники… Вдоль стен тянутся длинные ряды откидных «сидушек». А вдоль оси фюзеляжа по центру громоздится решетчатая конструкция, поверх которой, на втором ярусе, располагаются металлические лавки. «Сотни три десантников, пожалуй, разместятся», – прикинул Максимчук.

На передней стенке виднелся пульт одного из членов экипажа. Там поблескивали стеклами и покачивали стрелками многочисленные приборы, перемигивались сигнальные лампочки, стройными рядами вытянулись шеренги тумблерог. Сидевший возле пульта во время взлета авиатор, едва самолет поднабрал высоту ушел в кабину пилотов, закрыв свое хозяйство поднимающимся на шарнирах столиком и громко всех предупредив:

– Никому ничего на пульте не трогать. Смотрите тут у меня!

А предупреждать было кого. Салон был битком набит военными. Все в камуфляже, полностью экипированные, с оружием, многие в бронежилетах…

«Куда это их, интересно, перевозят?» – недоумевал Александр. Потом сообразил, что на Северном Кавказе, очевидно, готовятся учения. А может, на границе с соседями напряженность… Время нынче неспокойное. Вчерашние братские народы сегодня напоминают перессорившихся соседей по коммунальной квартире, занявшихся дележом имущества. Да и в Чечне черт знает что творится… Официальные сообщения оттуда какие-то непонятные приходят. То отряды вооруженной оппозиции, которая стоит на пророссийских позициях, неведомо кем вооруженные, наступают на Грозный, почти берут его, но потом по непонятным причинам вдруг откатываются. Дудаевцы с оппозиционерами то воевать начинают по-настоящему, а потом вдруг прекращают. Наши политики и журналисты как будто сами не знают, кого в этой кутерьме поддерживать…

Нельзя сказать, что Александр очень уж интересовался политикой. Он считал, что его дело уголовников ловить, а не в партийном пасьянсе разбираться. Но не интересоваться политикой вовсе в наше время попросту невозможно… Так что в отношении Чечни у Максимчука тоже сложилось свое личное мнение. Только Александр не особенно стремился его афишировать. Он был твердо убежден – Россия пытается уподобиться тому слону, который лично решил провести ревизию в посудной лавке.

…Среди камуфлированного воинства человек в цивильном платье всегда чувствует себя неловко. В самолете людей не в униформе было всего несколько. Потому они непроизвольно постарались расположиться в салоне вместе. Так Александр оказался рядом с девушкой лет двадцати трех – двадцати пяти. Поначалу он и внимания на нее особого не обратил – сидишь, мол, рядом, ну и сиди. А сам размышлял все о том же, о предстоящих действиях в Грозном.

– Ну и вояки, – услышал он вдруг сказанные вполголоса слова.

Скосив глаза, Максимчук проследил за взглядом девушки. В руках одного из офицеров была бутылка. Он расплескал водку в несколько пластмассовых стаканчиков, подставленных ему соседями.

– Ну и что? – усмехнулся Александр. – Употребляют мужики. Что вы в этом видите такого уж зазорного?

В трюме самолета было довольно шумно от ревущих за бортом турбин двигателей.

Доносился даже свист рассекаемого крыльями воздуха. В гражданских самолетах летать куда комфортнее.

Потому Александр говорил громко, напрягая голос. Девушка расценила это как резкий ответ на свои слова. Она с насмешкой взглянула на него:

– А вы что же, тоже из этих?..

– Нет, я из других. Просто я за справедливость. Я не понимаю, чего такого уж кошмарного в том, что мужчины, отправляясь в командировку, выпьют по глоточку горячительного… Можно подумать, что женщины, проводив мужей в командировку, пьют только чай и минеральную воду… – добавил Александр, вспомнив домашнюю сцену.

– Не только, – согласилась девушка. И добавила с подчеркнутым презрением в голосе: – Просто я вообще не люблю это вооруженное быдло.

Разговор становился интересным. Александр повернулся к ней, насколько ему позволила груда огромных тюков, наваленных в проходе.

– Любопытное заявление… И за что же они у вас в такой немилости?

– За все. За то, что они вообще существуют, эти откормленные недалекие дармоеды.

Александр рассмеялся:

– Наверное, кто-нибудь из военных вас когда-то обманул как женщину.

Она окатила его ледяным взглядом:

– Да я на пушечный выстрел не подпущу к себе ни одного из них. И потом, если бы ваше предположение имело под собой почву, я бы не стала об этом распространяться первому встречному.

Александр ей не поверил. Отметил про себя, что, скорее всего, в ее прошлом был какой-то неудачный роман с неким лейтенантом. Но тему развивать не стал. Ему было любопытнее другое.

– Простите, девушка…

– Валентина.

– Простите, Валентина, могу я поинтересоваться, кем вы работаете?

– Конечно, можете. Мне своей профессии нечего стыдиться. Я свободная журналистка. Работаю на ряд демократических изданий, в том числе и на зарубежные.

Она произнесла это подчеркнуто небрежно. Вот, мол, я какая, не тебе чета.

– Понятно, – так же небрежно кивнул Максимчук, не доставив ей удовольствия насладиться его восхищением. – Везет мне что-то последнее время на вашего брата, – добавил он, вспомнив прерванное интервью с корреспондентом «Красной звезды».

– Что вы сказали?

– Да нет, это я так, про свое… – Он понимал, девушка ожидает, что он начнет заступаться за выпивающих офицеров и за армию в целом. А потому заговорил совсем о другом: – Значит, коль вы являетесь представительницей свободно-демократической прессы, вы тоже повинны во всей вакханалии, что сейчас вокруг нас творится.

Такого поворота беседы Валентина от него явно не ожидала.

– В какой вакханалии я повинна? Где творится? Что вы имеете в виду?

– Как это в какой? Да во всем этом бардаке, что в стране происходит. Большевики за первые пять лет после окончания гражданской войны восстановили и накормили страну после жесточайшей разрухи и нашествия «двунадесяти языков». А вы за те же пять лет сумели развалить одну из величайших держав мира, сведя ее сразу на уровень «банановой республики» третьего сорта. Что, не так разве?

Журналистка, ошарашенная его напором, растерянно глядела на любезно улыбающегося Александра. Но и сдаваться не собиралась. Решила ответить. Да вот только аргумент нашла слишком затрепанный:

– Да, большевики страну накормили. А потом был тридцать второй год. Когда люди друг друга ели…

– Да, голод был. С этим никто не спорит. Но ведь и экономическая изоляция была, и небывалая засуха, и саботаж, и преступность… Валюша, не нужно говорить лозунгами, мы в них все поднаторели. Я сейчас вам расскажу про индустриализацию, советские тракторы и танки, про самолетостроение и освоение Арктики… А вы мне про культ личности, кукурузу и сверхмилитаризацию экономики… Ничто и никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах не бывает однозначно хорошо или однозначно плохо…

– Значит, и нынешние перемены тоже не так уж плохи? – победно улыбнулась она.

– Конечно. Обратного никто и не утверждает. Когда сейчас я еду в поезде, а на каждом полустанке прямо к вагону бабульки выносят и уговаривают купить водку, пиво, яблоки и вареную картошку – спорить не стану: это, бесспорно, великое завоевание демократии.

– И это все достижения, которые вы видите?! – задохнулась от возмущения Валентина. – А свобода слова? А возможность выбирать на руководящие посты достойного представителя из нескольких кандидатов? А возможность свободного выезда за границу? А возможность для самовыражения представителей творческих профессий? Вы все это сбрасываете со счетов?..

– Хорошо-хорошо, признаю за вами еще несколько достижений. В частности, право на расстрел неудобного парламента. А также параллельно – разгул преступности, коррумпированность государственного аппарата, всеобщее обнищание народа, падение культуры и нравов, порнография и проституция… Продолжать или как?

– Все это было и при коммунистах.

– Было. Но не все. И не с таким размахом. И не так бесстыдно-демонстративно. И при абсолютных гарантиях достаточного уровня жизни народа… Впрочем, я думаю, на этом можно остановиться, потому что это разговор бесконечный. Знаете, мне очень понравилась одна восточная притча. Пришли к султану двое мужчин и просят их рассудить. Один рассказал суть спора. Султан говорит: ты прав. Второй рассказал. Султан говорит: и ты прав.

Визирь ему подсказывает: не может такого быть, чтобы они оба были правы. Султан обернулся к нему и говорит: и ты прав. Понимаете? Ни на что, абсолютно ни на что на белом свете нет и быть не может одного, единственно верного взгляда… Надеюсь, вы согласны со мной?.. Ну тогда есть предложение прекратить спор на политические темы. Согласны?

Меня, должен признаться, сейчас куда больше интересует, почему вы так плохо отзываетесь о военных?

– А почему вас это так беспокоит? Вы же сказали, что к ним отношения не имеете.

– Ну, прямого действительно не имею, – схитрил Максимчук. – Но это не значит, что я должен относиться к военным так же, как и вы. Просто мне немало доводилось общаться с ними. И у меня мнение об офицерах сложилось несколько отличное от вашего. К слову, как правило, женщины к военным относятся неплохо.

– Дуры только, – резко бросила Валентина. – Гоняются за погонами золотыми да за длинным рублем, а потом плачутся, что молодость проходит в гарнизонах.

– Резка вы на оценки, Валюша. Для нашей самой демократичной прессы это не характерно… Сами офицеры дебилы, жены их дуры… Может, вы все-таки допускаете, что не все так патологично?

– Скажите, ну а вы-то кто такой, что так о военщине печетесь?

– Меня зовут Александр. Ну а профессия у меня тоже в значительной степени вольная и творческая. Мне военные, в общем-то, до лампочки. Просто я, как уже говорил, стараюсь быть справедливым. А вы сейчас несправедливы, когда произносите слово «все». Вы же обидитесь, если я скажу, что все журналисты – проститутки, а женщины-журналистки – проститутки вдвойне?

– Вам сейчас надо бы съездить по морде, – с чувством сказала Валентина.

– Вот видите, вы уже обиделись! А скажите сейчас вон тому симпатичному лейтенанту, что сидит напротив нас, что он идиот, женатый на идиотке, и что дети у них под стать им обоим… Как вы думаете, как он на эти ваши слова отреагирует? Тоже обидится и пожелает дать вам по, миль пардон, морде лица. Не так? Впрочем, вы при этом вправе рассчитывать, что он не сможет ударить женщину. Так ведь? Значит, вы все же допускаете, что даже в нынешних офицерах есть хоть какое-то представление о чести?..