Текст книги "Столыпинский вагон, или Тюремные приключения мэра"

В тесной приемной на два кабинета сидел бледный и взволнованный Виктор Петрович Рассанов, министр здравоохранения, член правительства Зотина. Он посмотрел на меня печальным взглядом приговоренного к расстрелу и тихо поздоровался. Из временного президентского кабинета вышел Слава Седой. Он бросил на министра здравоохранения брезгливый взгляд и поздоровался со мной за руку.

– Здорово.

– Здорово. Садись, посиди, – сказал он и показал мне место рядом с Рассановым. – Президент сейчас примет Виктора Петровича и следом тебя.

Я не возражал, сел на стул и с жалостью посмотрел на, наверное, уже бывшего министра здравоохранения. Чтобы как-то отвлечь его от тяжких дум, задал дежурный вопрос:

– Как дела?

Виктор Петрович встрепенулся. Расправил поникшие плечи и, чуть картавя, произнес:

– Приехал показать президенту новую концепцию страховой медицины.

– Помню, помню, – усмехнулся я. – Много же вы нам, депутатам, крови попили с этим вашим законом.

– Теперь все по-другому, – перебил он меня. – Теперь мы разработали новую концепцию, которая должна понравиться президенту.

– А старая что, побоку? – еще раз ехидно спросил я.

Рассанов, разложив на коленях бумаги, принялся горячо объяснять мне, чем был плох прежний проект закона и чем хорош нынешний.

В ответ на его жаркую речь я только махнул рукой:

– Прекратите цирк устраивать, Виктор Петрович. Полгода назад на сессии Госсобрания вы точно так же убеждали нас в своей правоте.

– Каюсь, – с готовностью согласился он. – Каюсь! Но разве умный человек не может ошибаться?

Наш диалог прервал Седой.

– Все, хорош базарить, – сказал он решительно. – У шефа будешь блистать эрудицией, ученый. Пошел в кабинет.

Сложив документы в папку, Виктор Петрович довольно резво для своей комплекции подскочил со стула и почти бегом рванул к двери. Я рассмеялся. Однако Седой не был настроен шутить: он даже подтолкнул Рассанова в открывшуюся дверь.

Прошло некоторое время, и приемная начала заполняться людьми. Первым вбежал Роман Иванович Репин, директор ОАО «Железобетон». Вслед за ним пришли два депутата Госсобрания. Их лица не были такими озабоченными, как лицо министра здравоохранения. Мне помнилось, что депутаты были ярыми врагами Кислицына, но по их виду этого было не сказать: они были довольны и веселы. Наверное, уже успели договориться с новым президентом. Вот он, фактор расстояния. Пока ты где-то там, за сто километров, крутишься, занимаешься делами, в коридорах власти лютые враги успевают превратиться в близких друзей. Я всегда поражался темпам предательства чиновников. По-моему, им вообще все равно, кому служить, хоть дьяволу. Дали бы из ада хапнуть деньжат, и ладно. На все остальное наплевать. Живут и работают, как официанты: никаких убеждений, кроме чаевых.

Из кабинета президента Рассанов вышел другим человеком. Куда только девались его пессимизм, суета и растерянность. Плечи распрямились, взгляд стал суровым, а поступь уверенной.

– Вячеслав Александрович поддержал мою новую концепцию, – важно сообщил он присутствующим. – Я назначен министром здравоохранения.

– Да, дела, – тихо сказал я.

Но углубляться в тему было некогда. Седой кивнул: заходи.

Я зашел в кабинет нового президента. Огромный письменный стол был весь завален бумагами. Кислицын сидел за столом в белой рубашке, без галстука. Жестом пригласил меня сесть. О чем пойдет разговор, я не знал: повестку дня секретарша не озвучила.

Кислицын начал издалека. Спросил о настроении в городе, о том, трудно ли мне на новой должности, есть ли предложения по увеличению городского бюджета. Словом, ни о чем. Я не выдержал.

– Вячеслав Александрович, по какому вопросу вызывали? Цифры бюджета со мной, но не думаю, что сейчас они вас интересуют.

– Да так, знакомимся с главами администраций городов и районов, – не глядя мне в глаза, ответил он. – До тебя, понимаешь, заходил Сергей Панфилов, глава администрации Волжского района. Предлагает вот объединить город и район. Сам хочет занять место главы администрации объединенного района, а тебя предлагает забрать на повышение, к нам в правительство. Как тебе такая постановка?

Панфилов Сергей Александрович

Родился 30 августа 1948 года в Мари-Турекском районе.

Менеджер, муниципальный деятель.

Из рабочей семьи. Окончил Васильевский автотранспортный техникум Татарской АССР, 1973, юридический факультет Казанского университета, 1988. Трудовой путь начал в 16 лет: ученик токаря, токарь Зеленогорского ЛПХ, 1964, токарь шахты в Коми АССР, 1965–1967. С 1967 по 1969 служил в армии (на территории Венгрии). В 1970–1980 работал водителем, начальником автоколонны, заведующим гаражом, заместителем директора автобазы № 2 объединения «Марстройтранс». Затем до 1984 возглавлял Волжское ремстройуправление. В 1984–1991 в Волжском районном агропромышленном управлении: старший, ведущий, главный юрисконсульт. В мае 1991 создал и возглавил фермерское хозяйство «Канде эр». В 1997–2000 глава администрации Волжского района. Один из авторов знаменитого «обращения четырех» в адрес В. Путина о введении в Марий Эл прямого президентского правления, 2000.

Избирался депутатом Волжского городского Совета, 1981–1985, Государственного Собрания Марий Эл, 1996–2000. Член Всероссийского Совета АККОР, 1991–1995.

В советские времена постоянно отмечался знаком трудового отличия: ударник пятилетки, ударник коммунистического труда, победитель соцсоревнования. На всероссийском конкурсе «Лучший фермер-93» занял второе место. Одна из японских телекомпаний сняла о нем фильм, демонстрировавшийся затем во многих странах.

Заслуженный работник сельского хозяйства Марий Эл, 1997. Увлечения: литература (публикует стихи и рассказы под псевдонимом Сергей Венгеров), спорт, грибная «охота».

Жена, сын, дочь, внуки.

Девиз: «Не подличай!», кредо: «Земля круглая», «Все возвращается на круги своя».

(«Кто есть кто в Марий Эл», 2002, с. 406)

Такого вопроса я не ожидал. Это было как обухом по голове. Наверное, я изменился в лице. Во времена СССР город и район были у нас объединены в структуре КПСС, но исполком в каждой административной единице был свой. Потому после развала Союза возникли два муниципальных образования: город Волжск и Волжский район.

Панфилов – человек незаурядный. В свое время именно он разоблачил приписки первого секретаря Волжского райкома Зотина, о чем шла речь выше. А теперь он сенсационно выиграл выборы главы администрации Волжского района. По национальности он русский, жил и работал в Волжске, а потому можно только догадываться, что стоило ему убедить селян, процентов на девяносто мари, отдать свои голоса.

Естественно, объединить под своим началом город и район ему было заманчиво. Волжск – лакомый кусок. Я был потрясен вероломством своего соседа и коллеги. Было известно, что Панфилов дружил с Кислициным. И сейчас, похоже, они замыслили заговор против меня. Я представил, какой разговор мог между ними состояться.

– Мэром Волжска стал молодой, политически неграмотный, неопытный пацан. Мы с тобой разведем его как лоха. Ты, Кислицын, заберешь его в правительство, а я захвачу Волжск. Через полгода выгоним его из правительства, и город наш!

Седой первым почуял, что они перегнули палку. Он попытался смягчить удар.

– Да не переживай ты, это как вариант, как предложение. Сам-то как думаешь?

– Думаю, начинать работу надо не с интриг. Панфилову, как соседу следовало бы сначала поговорить со мной, потом с активом Волжска, с директорами промышленных предприятий, и только после этого с готовым решением идти к вам. Я правильно думаю? – Оба в знак согласия кивнули. – И вообще, если уж проводить в Марий Эл административную реформу, то по-другому: необходимо сократить количество районов до четырех.

Я отложил папку с документами городского бюджета и принялся излагать свою схему укрупнения районов республики. Этого от меня не ждали.

Поведение президента стало меняться. Я сразу понял: Кислицын – человек настроения. Под влиянием моих идей он тут же забыл про предложение Панфилова и даже дал Седому команду проработать вопрос о новом административном делении районов республики. А мне предложил:

– Мы сейчас создаем новую структуру правительства. Предлагаю тебе войти в состав комиссии. Нам толковые парни нужны. Завтра тебе позвонит Слава и назначит время заседания комиссии.

Слава Седой кивнул в знак согласия, но как-то без энтузиазма. Мы пожали друг другу руки, и я вышел из кабинета.

Первое знакомство с новым президентом мне не понравилось. Я понял, что работать с ним будет очень тяжело, и не ошибся.

Наутро Седой не позвонил. Не позвонил он и днем. Что-то подсказывало мне, что при новой власти определяющим фактором во многих вопросах будет расстояние до уха президента. Вечером Слава Седой объяснил, что Кислицын передумал приглашать меня в комиссию по разработке новой структуры правительства. Возле президентского стола столпилось много едоков. Каждый лишний рот – ненужный конкурент за влияние на Кислицына.

Впрочем, я и не претендовал на какое-то влияние. У начинающего мэра работы было невпроворот.

До того я никогда не работал чиновником. Политическую и промышленную элиту знал в лицо, но лично с некоторыми даже не был знаком. За окном метель, в казне города шаром покати, а из заместителей главы администрации не осталось ни одного человека. Кто-то ушел сам, кого-то попросил уйти я.

Первая зима была самой тяжелой. Не знал, с чего начать. Через год, когда на улицы Волжска вновь лег снег, коллеги и помощники рассказали мне, что в течение первого месяца работы мэром города, глаза у меня все время были, как у рыбы, навыкате: от ответственности, от страха, от неуверенности в себе.

Бог миловал, все обошлось.

Когда было непросто, в моей голове день и ночь гвоздем сидело изречение какого-то философа: все, что не убивает, делает нас сильнее.

Казино

Структуру нового правительства разработали без меня. Разговоры про объединение Волжского района и города Волжска быстро стихли. Центральная избирательная комиссия признала выборы президента Марий Эл состоявшимися, и Государственное собрание назначило день восхождения Вячеслава Александровича Кислицына на марийский престол.

Самый статусный вслед за президентом пост – первого заместителя главы правительства – получил Роман Иванович Репин по кличке Репа. При высокой должности определили маленького человека. Дело не в росте, хотя он тоже накладывает отпечаток на характер человека. Но какой-то Репа был несолидный. Несколько лет назад он был осужден за махинации с квартирами, но вывернулся из ситуации и вот теперь получил высокое назначение. Я знал его родословную и не сомневался в том, что первым замом Роман Иванович назначен не случайно. Наверняка этот вопрос решался под ковром на взаимовыгодной основе. Один из депутатов Госсобрания сказал про Репина: калиф на час. Я был согласен. Роман Иванович пять лет пудрил депутатам мозги по получению кредита под немецкую линию по изготовлению красного кирпича, но обещанного завода так и не построил.

Несмотря на высокое звание Репина, самыми влиятельными людьми в окружении Кислицына остались те же люди – Слава Смирнов Седой и Юра Петров. Они не стали обременять себя должностями. Экономикой республики президент поручил заниматься молодому парню Александру Одинцову. Кислицын объявил своему коллективу, что это будущее экономическое светило.

Бывший первый зам главы правительства Валентин Александрович Матвеев в правительстве продержался недолго. В мае 1997 года он ушел в отставку «по состоянию здоровья». Хорошо, что не посадили за колючую проволоку. На первого президента республики Зотина прокуратура завела уголовное дело, но через некоторое время шум затих. В знак благодарности Вячеслав Максимович тихо исчез из республики. Он, как и его бывший министр сельского хозяйства Хлебников, нашел прибежище на правом берегу Волги, в Чебоксарах. Бывшие марийские лидеры были вынуждены бежать со своей родины и работать на чувашей. Президент Чувашии Федоров принял Зотина на работу своим советником. Что советовал Зотин, я представить не могу, но скромную зеленую девятку бывшего президента я не раз и не два видел на чувашских дорогах.

Вслед за Зотиным из Серого дома ушло много народа. Его команда практически исчезла.

Исчез и стиль его работы. Как президент, Зотин был нерешителен и робок. Он боялся принимать серьезные решения, боялся открытого диалога с населением и постоянно сверял свои действия с Кремлем. Старый коммунист следил за общественным мнением и лишнего себе не позволял. А если и позволял, то редко и не на глазах у республики.

Кислицын же с первых дней своего правления превратился в самодовольного барина. Взял в аренду шестисотый «Мерседес» черного цвета. В поездках его постоянно сопровождал наш старый знакомый Ремизов, теперь подполковник, начальник президентской охраны. Кислицын очень любил общаться с населением. Много ездил по республике и постоянно ругал по телевизору членов своего правительства. Характером был крут и подчиненных не жалел. Среди чиновников пошел слух о том, что провинившихся членов правительства президент по ночам воспитывает кулаком. Общественного мнения, сплетен и разговоров за спиной Кислицын не боялся и часто дурил при людях.

Инаугурацию президента провели в национальном театре имени Шкетана. Все как положено. Одна рука на Конституции, другая у сердца. Клятва написана крупными буквами, зачитал – и готово. Поздравления многочисленных гостей. Затем короткий антракт и праздничный концерт. Вечером банкет.

Ни один глава администрации города или района на торжественное застолье приглашен не был. Банкет прошел в узком кругу близких друзей Кислицына. Такой шаг многих чиновников удивил. Принято считать, что главы администраций являются надеждой и опорой президента. К тому же впервые в истории Марий Эл вместе с выборами президента прошли и выборы глав администраций. Новому президенту было бы логично поздравить их с победой и налить по рюмке чая.

Странная ситуация. Про нас вроде забыли. У коллег остался неприятный осадок.

Я не был знаком со всеми главами администраций. После выборов состав первых лиц районов сменился наполовину.

Моим коллегой в соседнем Звениговском районе на долгие годы стал Михаил Леонидович Жеребцов, человек кристальной честности. Он выиграл выборы у старейшего руководителя района Петра Павловича Якушева. Идеи построения социализма в его интерпретации довели район до полного коллапса. Когда я спросил у Жеребцова, как он смог выиграть у человека, который стоял у руля района десять лет, Михаил Леонидович усмехнулся и выдал уникальную фразу: «У Якушева выиграл бы любой, так он всем надоел. Так что, будем считать, я выиграл случайно».

А самыми матерыми из моих коллег были глава Моркинского района Юрий Никитич Алексеев и Даиль Габдуллович Шагиахметов, который сохранил свою должность в Медведевском районе.

Не знаю, кто именно в команде Кислицына обратил внимание, что с главами администраций обошлись не слишком корректно. Возможно, кто-то из старых кадров подсказал окружению вновь избранного президента. Либо кто-то из моих коллег имел прямой доступ к телу. Как бы то ни было, на следующий день я получил по электронной почте приглашение из администрации президента: «Прибыть на совещание глав администраций. Повестка дня на месте».

Главы собрались без опозданий. Совещание было коротким. Кислицын произнес речь. О чем? Да ни о чем. О сплоченности, единой команде и т. д. В конце своего спича президент пригласил всех глав на банкет в кафе «Ванда»:

– Жду всех через полчаса.

По кабинету пронесся странный шорох. Я не обратил на это особого внимания, просто поведение некоторых глав мне показалось необычным. В воздухе витало что-то неуловимое: то ли протест, то ли разочарование, то ли раздражение.

Название кафе я слышал, но не был там ни разу. Чтобы не ошибиться с маршрутом, подошел к Михаилу Михайловичу Жукову. В годы социализма он работал в Волжске первом секретарем горкома партии, где его сменил Зотин. А теперь его избрали председателем Государственного Собрания Республики Марий Эл.

– Михаил Михайлович, не знаю где эта «Ванда». Давай вместе поедем.

Он усмехнулся: «Давай».

Михаилу Михайловичу Жукову еще не было шестидесяти. Из Волжска его перевели в республику – министром сельского хозяйства. Началась перестройка, министерство решили ликвидировать. Мих-Мих, как за глаза звали его чиновники, организовал на базе министерства комбинат. Через некоторое время к власти пришел Зотин, и у Жукова начались с ним сложности и недопонимание. Он не стал воевать с президентом и ушел директором пригородного хозяйства «Овощевод». Там, в Медведевском районе, он и переждал предвыборные катаклизмы. Перенес инфаркт, чуть не умер. Его парализовало на левую сторону. После длительного лечения функции многих органов восстановились, но кисть руки так и не вошла в норму. В своем округе он легко выиграл выборы в депутаты Госсобрания. В период войны между Зотиным и Кислициным его как умудренного управленца и нейтрального депутата избрали председателем республиканского парламента. По должности он стал членом Совета Федерации РФ (туда же по должности входил и президент республики).

Жуков устраивал все политические силы. Кислицына – потому что никогда не претендовал на роль лидера. К тому же он был почти инвалид и вряд ли мог серьезно влиять на события в республике. С другой стороны, Мих-Мих прошел большую школу КПСС, был спокоен, выдержан, мудр, и как политик осторожно лавировал между группами влияния. Он старался никому не мешать, и был полной противоположностью резкого и шумного Кислицына. При этом любому человеку в республике, в том числе президенту, Жуков мог сказать правду в глаза. Ко мне Михаил Михайлович относился очень хорошо, как отец к сыну. В его глазах я был продолжателем его дела в Волжске. Работать с ним было легко и просто. Мы часто общались в неформальной обстановке. Он вспоминал свою в молодость, работу первым секретарем, а я рассказывал ему о сегодняшних проблемах города. Правда, ему было сложнее: в те далекие времена помимо Волжска на нем был еще и Волжский район.

Я с удовольствием сел к нему в машину, и мы поехали.

– Михаил Михайлович, не могу вспомнить, что это за кафе такое. Вроде слышал, вроде нет.

Жуков поморщился, как от зубной боли.

– Говорил я Славе: зачем тебе эта «Ванда», это же чеченское казино.

– Казино? – удивился я.

– Именно, казино, – с заметным недовольством повторил он. – Друг его Аслан пригласил в гости. Да какие уж тут гости. Разве можно везти глав администраций республики в казино к чеченцам? Что они подумают?

Он немного помолчал, словно обдумывал каждое слово.

– С одной стороны, вас везут к чеченцам для страха, а с другой стороны – для покупки. Разве Славу переубедишь?

– «Ничего особенного! Ничего особенного!», – передразнил он Кислицына. – Может, и нет ничего особенного, но я не стал бы так поступать.

– Что ж, интересно. Тем более многие главы районов ни разу не были в подобных заведениях, пусть посмотрят, – как мог, успокоил я Михаила Михайловича.

– Да какое там заведение… Девки голые и больше ничего, – сердито махнул он рукой.

Ехали недолго. Казино оказалось в микрорайоне Ремзавод. Мне было интересно посмотреть, что это такое. Вся республика слышала, что Кислицын благоволит чеченцам. А Аслан Батыров, глава чеченской диаспоры в Марий Эл, считался его большим другом еще с советских времен.

Думаю, их дружба зародилась в ту пору, когда Кислицын работал председателем колхоза «Победитель». В советское время по всей стране в колхозах и совхозах хозяйственным способом строились коровники, склады, дороги. У меня дядька всю жизнь провел на сельских стройках и слыл богатым человеком. Как Аслан попал в марийский край и в каком колхозе отработал первый калым, я не знаю, но ездить в нашу республику он стал регулярно. А через некоторое время остался жить в Йошкар-Оле.

Чеченцы умеют дружить и помогать друзьям в трудную минуту. Аслан много раз выручал Кислицына, и не только деньгами. Став президентом, Кислицын в благодарность отдал чеченцам некоторые сферы бизнеса. Открытого нарушения закона чеченцы избегали. В этом и не было никакой необходимости, потому что в их пользу работал сам факт покровительства президента. Да и Аслан был умным человеком. Он начал помогать местным бизнесменам «решать вопросы» с президентом. Возможно, не бесплатно.

Вокруг взаимоотношений президента с чеченцами появилась предположения, сплетни, домыслы. К тому же в 1994-96 годах шла первая чеченская война, где гибли русские ребята. Чеченская тема была очень больной для общества. Все это мешало Кислицыну. А ведь скоро ему надо было повторно баллотироваться в президенты! Понимал ли он специфику момента? Думаю, да. И тем не менее не считал нужным как-то маскировать свое расположение к чеченской диаспоре.

В Волжске не было ни одного чеченца. Не знаю почему, но их особенно не любил Владимир Иванович Морозов – начальник уголовного розыска. Он просто их ненавидел. Однажды Морозов узнал, что в городскую гостиницу «Волга» заселился чеченец. Вечером того же дня он со своими ребятами был там. Милиционеры зашли в номер, в одну минуту скрутили гостя города, надели наручники, запихали в воронок, вывезли за границу города и бросили на дороге. Чеченец был в шоке и не произнес ни слова. Зато свое слово сказал начальник угро:

– Еще раз появишься в городе, мои ребята подкинут тебе паленый ствол, и ты поедешь на десять лет в тайгу лес пилить.

С тех пор представители чеченского народа стали объезжать Волжск стороной.

В казино нас ждали. Машины с главами подъезжали одна за другой. Вскоре прибыли все гости. Войдя в холл, я осмотрелся. Справа возле сцены стоял длинный, богато накрытый стол. Обозрев поляну, я пришел к выводу, что стол накрыт не только плотно, но и качественно. В зале тут и там мелькали длинноногие официантки в униформе, любопытной хотя бы тем, что юбочки, формально имевшие место, фактически почти отсутствовали. Да, Михаил Михайлович был прав.

Некоторые главы робко застыли у входа. Хозяевам стоило труда завести их в банкетный зал. Я с удовольствием влился в компанию своих коллег. Мы начали знакомиться, делиться впечатлением о прошедших выборах – своих и президента. Время до застолья пролетело быстро.

Нас пригласили за стол. Гостей рассадили словно на официальном заседании. Во главе стола – Кислицын, рядом с ним председатель Госсобрания Жуков, дальше советники президента, Слава Седой и какой-то незнакомый мне человек. Неожиданно к столу президента села дородная женщина с высоченной прической белокурых волос.

– Кто такая? – спросил я сидевшего рядом Жеребцова.

Он назвал фамилию, имя, отчество.

– Это заведующая Медведевской кооперацией. Та самая, которая уступила Кислицыну место, когда его выгнали из глав администрации. Говорят, его любовница.

Я с интересом вгляделся в такую любопытную гостью. Немолода, но ухоженное лицо приятно. Высокая, крепкая, настоящее воплощение русской женщины, той самой, которая и «коня на скаку», и «в горящую избу».

– Говорят, Кислицын только ее и боится. Крутая женщина.

«Похоже», – подумал я.

За дело взялись дружно. Один за другим зазвучали тосты. Правда, особым разнообразием они не отличались. Выпивали или за президента, или за команду. Я сразу вспомнил кабинет АН-2, клятву кандидатов в президенты с рукопожатиями и слюнями. В жизни оказалось все по-другому, проще и подлее. С того памятного вечера клятвы политиков я перестал воспринимать всерьез. И, как показала жизнь, был прав.

Напиваться не хотелось. Попробовал пить понемногу, но не вышло. Бдительные соседи строго контролировали дозу. Не успею я поставить на стол недопитую стопку, как все вокруг начинают кричать, что волжский мэр игнорирует тост, не хочет пить за великого президента и за его не менее великую команду. Пришлось пить. Вскоре стол был уже пьяный. Объявили перерыв. Вышел Аслан, хозяин.

– Уважаемые гости. Можно покурить, поговорить. Можно поиграть. К вашим услугам наше казино. Каждому из вас дадут возможность испытать фортуну в картах или игровых автоматах. Наши девушки вам помогут.

Действительно, тут же появились те же слабоодетые девушки: одни встали за игровые столы, другие начали приглашать подвыпивших гостей к игровым автоматам.

Я тоже встал из-за стола. Показалось, что Аслан мне кивнул. Заняв гостей, он подошел ко мне:

– Поднимись на второй этаж, у меня к тебе есть разговор. Пять минут посиди с ребятами, я поднимусь следом.

Второй этаж встретил меня красно-черным полумраком. Тяжелые занавешенные шторы и палас гасили звуки. Снизу слабо слышался смех: народ постепенно начал расслабляться. В дальнем углу был накрыт небольшой стол. В центре зала за другим столом сидели два человека и играли в карты. Я не любитель азартных игр, поэтому даже не стал к ним подходить.

Долго ждать Аслана не пришлось.

– Что, неинтересно играть?

– Неинтересно. Удача в картах – это иллюзия. А я не люблю иллюзий.

– Вот и хорошо, дорогой. Садись.

Я сел.

– Аслан, давай напрямую, что ты от меня хочешь? Не люблю я недомолвок. В свою очередь тоже тебе честно скажу, что думаю.

– Хорошо, – ответил Аслан. – Ты наверняка знаешь, что мы со Славой Кислициным друзья много лет.

Я кивнул.

– Много лет, – продолжал он, – мы вместе работали, помогали друг другу. Сильно мы помогли Славе и на выборах. Думаю, тебе это не надо объяснять. Сейчас в знак благодарности мы получили определенные дивиденды. В республике есть сферы влияния, которые контролировать будем мы. Я имею в виду не политику, я имею в виду бизнес. Политика меня не интересует. Вы уж там сами разберетесь, что и как. Меня интересует только бизнес.

– Слушай, Аслан, – остановил его я. – От меня-то тебе что надо? Я ведь не претендую в Йошкар-Оле ни на какой бизнес. У меня ничего здесь нет.

– Я в курсе. У меня две просьбы. Ты в Волжске всех знаешь: и блатных, и деловых. Собери их, скажи: Аслан, хотя и друг президента, но в Волжск не полезет.

– Правильно. У нас и татар хватает. Казань давит – не передохнуть.

– Согласен, поэтому в Волжске нет ни одного моего человека. Только ваши ребята все сильнее лезут сюда, в Йошкар-Олу. Мне бы хотелось, чтобы ты передал и Коле, и Сергею, что я хочу с ними встретиться. От этой встречи многое зависит. Пусть подъедут, телефон я дам, – он вытащил визитку.

– Думаю, ты правильно мыслишь. Проще договориться, чем воевать.

– Вот и ладно, – он хлопнул в ладони. – Давай выпьем.

– Давай.

Немного выпили. Еще поговорили. Аслан вспомнил былые времена, первые годы дружбы с Кислициным. Посетовал, что он очень сложный человек и что с ним трудно.

Снизу позвали за стол.

Гостей стало заметно меньше. Осталась только половина. Я подошел к Михаилу Михайловичу.

– Садись, Николай, посиди со мной. Слава просил остаться поговорить.

– А что это народу поредело? – спросил я, присаживаясь рядом.

– Люди с районов. Домой поехали. Думаю, правильно: им хватит.

Подошел Кислицын, сел рядом.

– Слава, – Жуков налил всем водки. – Николай хороший парень. Думаю, мы с ним сработаемся. Ему помочь надо, он ведь впервые такой махиной управляет. Волжск – город сложный. Я работал там первым секретарем восемь лет, знаю, что это за город. Поэтому хочу поднять тост за взаимопонимание. В жизни очень не хватает взаимопонимания. Особенно в нашей работе, в политике. За каждым нашим решением стоят судьбы людей. Простых людей, Слава. Это они нас с тобой поставили так высоко.

Кислицын слушал молча. По-моему, он не был пьян. Несмотря на длительное застолье, выглядел свежим. Подняли стопки. Кислицын резко выпил и поставил рюмку на место. Она была отпита наполовину.

– Здорово, – удивился я. – Так-то можно пить.

Заметив мой взгляд, Кислицын сказал:

– Полностью я пью только первую и последнюю рюмку. Все остальные – по желанию и самочувствию. На тебя сегодня набросились за столом за недопитую рюмку. В следующий раз ответишь, как я говорю. Первую я выпиваю, уважая гостей и стол, последнюю – в знак уважения гостеприимных хозяев и с пожеланием удачи всем, кто рядом. Понял?

– Понял, чего ж не понять. Теперь так и буду делать.

К столу подсел медведевский глава Шагиахметов. Я понял, что мое время подошло к концу. Гости разошлись, и в зале остались те, кто хотел пообщаться с вновь избранным президентом в неформальной обстановке. По всему было видно, что Шагиахметову надо обязательно выпить и поговорить с Кислициным наедине. Им было что сказать друг другу.

Отгремели, отшумели праздники. Начались рабочие будни. Зима. Время тяжелое. Город засыпало снегом. Снегоуборочная техника стоит в гараже коммунальной службы в разобранном состоянии. Денег нет. Людям не платят зарплату, люди не платят квартплату. Горожане задолжали ЖКУ несколько миллионов рублей. Работникам жилищно-коммунального хозяйства зарплату не выдавали три месяца. Я боялся только одного: что они объявят забастовку. Если бы это случилось в первую мою зиму работы мэром, это было бы катастрофой.

Я практически перестал ездить на совещания в правительство. Если была хоть малейшая возможность не ехать, посылал вместо себя первого зама. Заседания были непонятны и бестолковы. Театр одного актера.

На каждом совещании обязательно присутствовали бригады местного телевидения. По какому бы поводу ни собирались, слово сразу брал президент. Первые полчаса орал, как сумасшедший. У Кислицына сложилось стойкое убеждение, что для улучшения работы правительства надо принародно материть подчиненных. По поговорке: бей своих, чтобы чужие боялись.

В битье своих он изрядно преуспел. Каждое представление начиналось с оскорблений членов правительства. Президент озвучивал фамилию очередной жертвы и выливал на беднягу ушат грязи. Виновен человек или нет, дело третье. Важен был процесс. Под замес мог попасть любой федеральный чиновник: прокурор республики, министр МВД. Не говоря уж о главах городов и районов, руководителях промышленных предприятий.

Чиновники терпеливо сносили оскорбления. Ни один даже не пробовал защитить свою честь и достоинство. При мне только прокурор республики Николай Михайлович Пиксаев однажды попытался возразить президенту, да и то как-то нерешительно и робко.

Что творилось в голове у Кислицына, когда он произносил свои пламенные речи, я не знаю, только направление мысли за время выступления могло у него поменяться несколько раз. По ходу разноса он мог вспомнить, как когда-то некий чиновник (находящийся при должности в его правительстве) незаконно его преследовал. Потом принимался клеймить своего предшественника Зотина. С упоением рассказывал, как пожалел негодяя, закрыл заведенное на него уголовное дело и не посадил в тюрьму.