Текст книги "Бисмарк"

Однако решения самих молодых людей было мало для заключения брака. Бисмарку предстояло получить согласие родителей Иоганны. Здесь нужно вспомнить о том, что его избранница была единственной дочерью глубоко религиозного провинциального помещика. Репутация «бешеного юнкера», гремевшая во всей Померании, могла до крайности затруднить сватовство. Поэтому незадолго до Рождества 1846 года жених написал длинное письмо своему будущему тестю, которое считается его первым дипломатическим шедевром.

Задача, стоявшая перед молодым человеком, была непростой: ему предстояло убедить адресата в том, что все буйные развлечения остались в прошлом и он вступил на путь раскаяния и исправления. Бисмарк стремился создать у читателя ощущение своего рода исповеди, излагая всю историю своей жизни и не скрывая ее темных сторон. Письмо получилось весьма пространным; к достоверности изложенного в этой своеобразной автобиографии нужно относиться с большой осторожностью. В конечном счете, главной целью автора было убедить Генриха фон Путткамера в своей благонадежности, а не предоставить историкам ценный материал. Уже в первых строчках Бисмарк брал быка за рога, говоря о том, что намерен попросить у адресата «самое ценное из всего, чем Вы располагаете в этом мире»[81]81
  WIA. Bd. 1. S. 63.


[Закрыть]. Безусловно, писал он, господин фон Путткамер знает его слишком плохо для того, чтобы рискнуть отдать в его руки столь ценное сокровище, однако «доверие к Господу может дополнить то, чего не в состоянии сделать доверие к человеку». Призывать в союзники высшие силы станет впоследствии одним из излюбленных риторических приемов Бисмарка. В данном случае этот аргумент был призван обезоружить религиозного отца: оттолкнуть раскаявшегося грешника значило бы глубоко согрешить самому.

В письме Отто рассказывал о своем детстве и юности, о том, как он «слепо ворвался в жизнь, попал, будучи то соблазнителем, то соблазненным, во все возможные плохие компании и считал дозволенными все грехи». Он рисовал классическую историю молодого человека, испорченного своим окружением, который лишь постепенно прозревает и обращается на путь истинной веры – образ, многократно обыгранный романистами того времени. Бисмарк рассказывал, как попал в кружок пиетистов, где впервые почувствовал душевное спокойствие и комфорт, как восхищался этими людьми, являвшимися «почти совершенными примерами того, чем я хотел бы стать», их глубокой верой и убежденностью. Однако сам он был лишен этой веры, и лишь внезапная болезнь Марии – здесь сюжет письма приближается к своему драматическому финалу – заставила его впервые обратиться к Всевышнему с искренней, идущей от сердца молитвой. «Господь не внял моим мольбам, но и не отбросил их, поскольку я не утратил способности молить его и почувствовал если не мир, то доверие и волю к жизни, каких не знал раньше». Именно так, писал Бисмарк, он начал свой путь к искренней вере. Венчал послание мастерский финал: «Как высоко Вы оцените это движение моего сердца, начавшееся лишь два месяца назад, мне неведомо; однако я надеюсь, что оно не пройдет бесследно, какое бы решение относительно меня ни было принято. Это надежда, которую я могу выразить лишь своей предельной откровенностью во всем, что я рассказал Вам – и никому более – в этом письме, убежденный, что Господь поможет достойному»[82]82
  WIA. Bd. 1. S. 66.


[Закрыть].

Однако даже такой шедевр дипломатического искусства не смог принести его автору полного успеха. Прибывшее в Рейнфельд – имение Путткамеров – послание достигло своей цели только в том, что сватовство Бисмарка не было отвергнуто с порога. Однако растрогать родителей Иоганны, настроенных по отношению к потенциальному зятю весьма скептически, оно не смогло. Мать была против столь одиозной кандидатуры, заявив, что волк всегда забирает из стада лучших овечек. Отец сначала реагировал весьма бурно – после прочтения письма он заявил, что ощущает себя быком, которого ведут на бойню, – но быстро успокоился. Сомневавшийся в искренности претендента, но в то же время достаточно трезво смотревший на вещи, он отправил Бисмарку довольно туманное послание, наполненное цитатами из Библии и содержавшее в себе завуалированное приглашение прибыть в Рейнфельд для дальнейших переговоров.

Судя по всему, родители Иоганны планировали организовать претенденту на руку их дочери нечто вроде испытательного срока, в течение которого ему предстояло на деле доказать свою благонадежность. Но они просчитались, как и многие из тех, кто впоследствии надеялся навязать Бисмарку свои правила игры. К тому же горький опыт с Оттилией был еще свеж в памяти молодого человека. Вместо длительной осады Отто совершил быстрый кавалерийский бросок, принесший ему полный успех. В начале января он направился в поместье Путткамеров, где встретил «довольно благоприятное отношение, однако склонность к длительным переговорам», как он сам писал брату по горячим следам[83]83
  WIA. Bd. 1. S. 70.


[Закрыть]. Однако затягивание дела не входило в планы Бисмарка и, что не менее важно, в планы Иоганны. Встретившись, молодые люди сразу же заключили друг друга в объятия – практически демонстративный жест на глазах у пораженных родителей.

После этого пути для маневров были отрезаны, и 12 января состоялось официальное объявление о помолвке. Бисмарк торжествовал победу. «Я думаю, – продолжал он в письме брату, – мне выпало большое счастье, на которое я и не надеялся. Говоря хладнокровно, моей женой станет женщина редкой души и внутреннего благородства»[84]84
  WIA. Bd. 1. S. 70.


[Закрыть]. В следующие месяцы помолвленные писали друг другу длинные нежные письма. «Я сказал себе, что и здесь больше не одинок, и был счастлив от сознания, что любим тобой, мой ангел, и принадлежу тебе, принадлежу полностью, до самых глубин сердца», – писал Бисмарк из Шёнхаузена в Рейнфельд[85]85
  GW. Bd. 14/I. S. 51.


[Закрыть]. Он называл ее «моей лучшей половиной»[86]86
  GW. Bd. 14/I. S. 86.


[Закрыть] и «черной кошечкой»[87]87
  GW. Bd. 14/I. S. 96.


[Закрыть]. Одновременно жених стремился мягко и тактично направлять развитие своей избранницы. «Прошу, займись немного французским, – писал он в феврале. – Почитай французские книги, которые тебя заинтересуют, и пользуйся словарем, чтобы прояснить непонятное; если тебе будет скучно, оставь это. […] Прошу не ради себя, потому что мы договоримся и на родном языке. Но, соприкасаясь с миром, ты нередко будешь оказываться в ситуации, когда незнание французского будет приносить неприятные, даже болезненные ощущения»[88]88
  GW. Bd. 14/I. S. 54.


[Закрыть].

Достаточно скромная свадьба с участием узкого круга родственников и ближайших друзей состоялась в Рейнфельде 28 июля 1847 года. Будущее показало, что выбор Бисмарка оказался правильным. Любовь, забота, верность и преданность жены станут для него на всю жизнь важной опорой. Он всегда мог рассчитывать на крепкий семейный тыл, где черпал силы для государственных дел и политических баталий. Она не претендовала на лидерство и даже равенство в семье. На протяжении долгих десятилетий Иоганна жила во многом интересами своего мужа, его друзья были ее друзьями, враги – ее врагами, которых она ненавидела едва ли не больше, чем сам Бисмарк.

Может показаться удивительным, но при всей кажущейся простоте ее личности Иоганна по сегодняшний день остается одной из самых загадочных и спорных фигур в биографии Бисмарка. У исследователей мы можем найти очень разные, порой диаметрально противоположные трактовки ее личности. У Вальтраут Энгельберг, написавшей книгу о семейной жизни Бисмарков, Иоганна – типичная сельская простушка, полностью соответствующая пресловутой фразе о том, что вывести деревню из девушки гораздо сложнее, чем девушку из деревни[89]89
  Engelberg W. Das private Leben der Bismarcks. München, 2014.


[Закрыть]. У Габриэлы Хоффман, изучавшей взаимоотношения «железного канцлера» с супругой, мы встречаем умную, волевую и разносторонне развитую женщину, для которой оставаться в тени мужа – сознательный выбор; она прекрасно понимала его потребности и стала для него надежной опорой и поддержкой[90]90
  Hoffmann G. Otto von Bismarck und Johanna von Puttkamer. Die Geschichte einer großen Liebe. Berlin, 2014.


[Закрыть]. У Джонатана Стейнберга, наконец, Иоганна предстает в роли ограниченной, мелочной и злопамятной мегеры, которая до конца своих дней не простила мужу влюбленности в Марию и изощренно мстила ему[91]91
  Steinberg J. Op. cit. S. 102.


[Закрыть].

Какая же из этих версий ближе к истине? Как и в каждой женщине, в Иоганне есть своя загадка. Однако мы можем точно утверждать: столь любимый биографами Бисмарка образ деревенской дурочки, способной только заботиться о муже и заглядывать ему в рот, не соответствует действительности. Адепты этого образа часто ссылаются на слова самого «железного канцлера», сказанные им уже на склоне лет: «Трудно поверить, какого труда мне стоило сделать из девицы фон Путткамер госпожу фон Бисмарк; окончательно это удалось мне только после смерти ее родителей»[92]92
  Цит. по: Engelberg E. Op. cit. S. 242.


[Закрыть]. Однако представляется, что в данном случае речь идет не о превращении сельской дикарки в светскую госпожу, как это часто подразумевают, а о том, что сегодня называют сепарацией от родителей. Как уже было сказано выше, Иоганна являлась единственным ребенком в семье, и ее эмоциональная связь с родителями была очень тесной. Превратиться из дочки своей матери в жену своего мужа потребовало от нее времени и усилий. Отношения Бисмарка с тещей не всегда были гладкими, и порой им приходилось едва ли не конкурировать за Иоганну; впрочем, к этому сюжету мы еще вернемся в следующих главах.

Пока же нужно констатировать, что избранница Бисмарка обладала достаточно твердым характером и собственными убеждениями, которые во многом совпадали с убеждениями ее супруга. Весьма показательный случай: когда однажды в родительской усадьбе начался пожар, шестнадцатилетняя Иоганна оставалась в доме до последнего и руководила операцией по спасению имущества. Для женщины своего времени она была неплохо образованна, много читала, в том числе на английском (здесь ее интересы вновь совпадали с интересами супруга). При необходимости она могла выполнять все необходимые светские обязанности; другой вопрос, что это совершенно не доставляло ей удовольствия. По свидетельству современников, у нее был явный музыкальный талант – она прекрасно играла на пианино[93]93
  Keudell R.v. Op. cit. S. 4.


[Закрыть]. Мечтательная, романтичная, эмоциональная, она лучше всего чувствовала себя в небольшом кругу семьи и друзей. Отсутствие интереса к большой политике, стремление ограничиться ролью жены, матери, хозяйки дома (слово «домохозяйка» с его пренебрежительным оттенком здесь неуместно) совершенно не являются в данном случае свидетельством глупости или ограниченности. Дочь ее близкой подруги впоследствии вспоминала: «У нее были собственные мысли и очень субъективные суждения о людях и вещах, богатая внутренняя жизнь, но никаких амбиций»[94]94
  Eickstedt-Peterswaldt C.v. Erinnerungen aus dem Bismarckschen Hause / Erinnerungen an Bismarck… S. 154.


[Закрыть].

Однако вернемся в середину 1840-х годов. Роль, которую сыграла в жизни Бисмарка Мария фон Тадден, хорошо известна. Реже говорится о том, какое влияние на судьбу Отто оказал ее отец – Адольф фон Тадден-Триглафф[95]95
  Адольф фон Тадден-Триглафф (Thadden-Trieglaff; 1796–1882), померанский землевладелец и консервативный политик.


[Закрыть]. И здесь мы снова встречаемся с поколением «отцов» – тех, от кого во многом зависели перспективы молодых дворян.

Адольф фон Тадден считался неформальным главой померанских пиетистов. Он пользовался большим авторитетом в провинции и обладал широкими связями в Берлине. В частности, он был дружен с братьями фон Герлах[96]96
  Эрнст Людвиг фон Герлах (Gerlach; 1795–1877), тайный старший советник юстиции (1842); с 1844 года президент Высшего земельного и апелляционного суда в Магдебурге; с 1849 года член нижней палаты Прусского ландтага и председатель Консервативной партии, с 1852 года депутат Прусского ландтага. В 1877 году избран депутатом Рейхстага. Леопольд фон Герлах (Gerlach; 1790–1861), генерал пехоты (1859); с 1826 года адъютант принца Вильгельма Прусского (будущего императора Вильгельма I); в 1849–1859 годах генерал-адъютант короля Фридриха Вильгельма IV. В 1850-е годы братья Герлах играли большую роль в рамках узкого круга неформальных советников («камарильи») прусского короля Фридриха Вильгельма IV.


[Закрыть] – Эрнстом Людвигом и Леопольдом – входившими в круг ближайших советников короля Фридриха Вильгельма IV, вступившего на престол в 1840 году. Леопольд был кадровым офицером (в 1844 году он получил звание генерал-майора), Эрнст Людвиг – членом Государственного совета и консервативным публицистом. Их реальное влияние при дворе, однако, было намного масштабнее, чем подразумевали их должности. Фактически братья являлись ключевыми фигурами прусского монархического консерватизма как в идейном, так и в практическом плане. Помимо всего прочего, Герлахи были связаны тесными родственными узами как с Тадденами, так и с Бланкенбургами.

С Эрнстом Людвигом фон Герлахом молодой Бисмарк познакомился в 1845 году в Кардемине. Это знакомство вскоре оказалось для него поистине судьбоносным. Здесь же он встретился с двумя другими весьма важными фигурами прусского консерватизма – Германом Вагенером и Эрнстом Зенффтом фон Пильзахом[97]97
  Герман Вагенер (Wagener; 1815–1889), прусский консервативный политик и мыслитель, в 1848–1854 годах шеф-редактор Neue Preussische Zeitung («Новая прусская газета») – органа Консервативной партии. С 1867 года депутат Северогерманского рейхстага, с 1871 года – Рейхстага. В 1870-е годы являлся важным помощником Бисмарка, в 1876 году подготовил программу Германской консервативной партии, позднее – проект социального законодательства. Барон Эрнст Зенффт фон Пильзах (Senfft von Pilsach; 1795–1882), в 1852–1866 годах обер-президент прусской провинции Померания.


[Закрыть]. Каждое из этих знакомств потенциально являлось солидным камнем в фундамент его дальнейшей политической карьеры. Несколько позднее, летом 1846 года, он лично встретился и с Леопольдом фон Герлахом. Бисмарк становился известен среди людей, близких к трону; сеть его социальных связей существенно расширилась благодаря близости с кружком молодых пиетистов. Из поколения ровесников весьма важным оказалось общение с представителем еще одного влиятельного померанского дворянского рода Гансом Гуго фон Клейстом-Ретцовым[98]98
  Ганс Гуго фон Клейст-Ретцов (Kleist-Retzow; 1814–1892), прусский консервативный политик, один из друзей молодости Бисмарка. В 1844–1851 годах ландрат округа Бельгард, в 1851–1858 годах обер-президент Рейнской провинции. С 1877 года депутат Рейхстага, лидер правого крыла Германской консервативной партии.


[Закрыть], который в дальнейшем станет политическим союзником Бисмарка.

«Отцы» оценили и способности, и политическую благонадежность молодого Бисмарка. Они не раз советовали ему не ограничиваться ролью помещика, а заняться чем-нибудь общественно полезным. Во время свадьбы Морица и Марии отец жениха – Эдуард фон Бланкенбург – полушутя-полусерьезно назвал Бисмарка будущим министром[99]99
  Marcks E. Op. cit. S. 241.


[Закрыть]. К слову сказать, Бланкенбург и Тадден оказали своему молодому протеже активную поддержку и в матримониальных делах, выступив в роли его адвокатов в Рейнфельде, когда родители Иоганны принимали непростое решение о судьбе дочери.

Возвращаться на государственную службу Бисмарк по-прежнему не хотел; в 1846 году он после некоторых размышлений отверг очередное подобное предложение. Оставался еще один путь: общественная деятельность, в первую очередь работа в структурах дворянского самоуправления.

Когда маленький Отто появился на свет, роль этих структур в прусском государстве была невелика. Однако в начале 1840-х годов наметилась возможность серьезных изменений. Еще после победы над Наполеоном I прусский король Фридрих Вильгельм III пообещал своему народу конституцию – правда, в довольно туманных выражениях и не раньше, чем государству потребуется ввести дополнительные налоги. Однако обещание было дано, и образованные круги прусского общества связывали большие надежды с вступлением на престол его старшего сына Фридриха Вильгельма IV, пользовавшегося репутацией либерала. Довольно быстро выяснилось, что эти надежды иллюзорны; дело ограничилось лишь несколькими частными реформами. Однако государство нуждалось в деньгах, назревал серьезный финансовый кризис, а с ним росла вероятность перемен. Роль сословных органов могла в любой момент резко возрасти, а интересы и социальное положение дворянства оказаться под угрозой.

Именно эти интересы Бисмарк был готов отстаивать со всей своей энергией. Он идентифицировал себя с прусским дворянством и полностью разделял ту политическую концепцию, которая была характерна для остэльбского юнкерства: они верно служат королю, готовы жертвовать своей жизнью во имя интересов короны, но и монарх был обязан свято беречь их привилегии. Сам Бисмарк в мемуарах называл свою политическую концепцию «сословно-либеральной»[100]100
  WIA. Bd. 8. Teil A. S. 14.


[Закрыть]: либеральной в том смысле, что она подразумевала защиту сословных свобод и привилегий от вмешательства и регулирования со стороны всепроникающей государственной машины. Симптоматично, что первая написанная Бисмарком газетная статья осенью 1842 года была посвящена защите дворянских охот от нападок со стороны либеральной прессы.

Первые шаги Бисмарка на ниве дворянского самоуправления оказались довольно незначительными. В 1841 году он поддерживал избрание своего старшего брата ландратом – главой местной администрации округа Наугард, которого в сельской местности выбирали помещики. Одновременно Отто и сам был избран вторым окружным депутатом (одним из двух помощников ландрата). В происходящее вмешалось прусское Министерство внутренних дел, которое по ряду причин сделало его не вторым, а первым депутатом, так что младший брат периодически замещал старшего во время его отсутствия. На первый взгляд может показаться удивительным, что два столь молодых человека смогли получить довольно значимые должности. Но необходимо вспомнить, что в своем округе Бисмарки принадлежали к числу крупнейших землевладельцев; в этой части Померании в основном были распространены небольшие имения.

В 1846 году Бисмарк постепенно перебрался в доставшийся ему в наследство Шёнхаузен, сдав Книпхоф в аренду. По всей видимости, одной из основных причин переезда была необходимость привести в порядок здешнее хозяйство. В качестве еще одной причины называют политические амбиции молодого дворянина: в старинном отцовском поместье он оказывался куда ближе к Берлину и королевскому двору[101]101
  Seggern A. v. Bismarck als Gutsherr // Otto von Bismarck und das «lange 19. Jahrhundert». Paderborn, 2017. S. 814.


[Закрыть]. Хотя на берегах Эльбы он не обладал столь серьезными связями, как в Померании, однако Бисмарки пользовались определенным весом среди местного дворянства, и Отто немедленно развернул бурную деятельность. Первой его целью стала общественная должность, название которой можно перевести на русский как «начальник плотин»; в должностные обязанности входили контроль и поддержание в исправном состоянии многочисленных ирригационных сооружений в долине Эльбы. Эта река, отличающаяся бурным нравом, в районе Магдебурга течет по практически плоской равнине; большие наводнения здесь не редкость и сегодня, а двести лет назад сильный паводок мог стать настоящим бедствием для прибрежных селений. Предшественник Бисмарка откровенно не справился со своими обязанностями во время наводнения 1845 года. Молодой и энергичный хозяин Шёнхаузена развернул против него целую кампанию и добился того, что в конце 1846 года смог занять его место.

Одновременно Бисмарк постарался стать депутатом провинциального ландтага. Эти выборные сословные органы появились в прусских провинциях в 1823 году; избирательным правом обладали только землевладельцы, при этом половина депутатов избиралась дворянами-помещиками. Возможности провинциальных ландтагов были весьма ограниченны и по сути сводились к чисто совещательным функциям при провинциальной администрации и решению узкого круга сугубо местных вопросов. В июле 1846 года Бисмарк был избран заместителем депутата от дворянства округа Ерихов в ландтаге провинции Саксония. Полноценного мандата ему получить пока не удалось.

Стремясь привлечь к себе внимание соседей, хозяин Шёнхаузена развернул бурную деятельность по защите интересов дворянства, оказавшихся под угрозой. В Пруссии готовилась судебная реформа, важной составляющей которой должна была стать отмена помещичьего судопроизводства. В конце 1846 года Бисмарк разработал план действий против нововведений, с которым выступал на различных собраниях провинциального дворянства, а в марте следующего года даже ездил в Министерство юстиции в Берлине, где принимал участие в совещаниях, посвященных реформе. Он горячо возражал против проекта, согласно которому судебная власть должна была оказаться в руках государственных чиновников, и поддерживал идею Герлаха об избрании судей сословными дворянскими органами. Существенного результата ему добиться не удалось, зато он вновь смог напомнить о себе в столичных консервативных кругах.

Тем временем внутриполитическая ситуация в Пруссии начала стремительно меняться. Эти изменения открыли перед 32-летним Бисмарком новые возможности. Германская революция стала для него настоящим карьерным лифтом, дав путевку в большую политическую жизнь.

Глава 4. Революционный лифт

«Большие кризисы создают условия, благоприятные для усиления Пруссии»[102]102
  WIA. Bd. 2. S. 3.


[Закрыть] – эту фразу Бисмарк написал в середине 1850-х годов, уже находясь на ключевом дипломатическом посту. Ровно то же самое он мог бы сказать и о своей собственной судьбе.

В 1847 году в Пруссии повсеместно ощущалось приближение большого, комплексного кризиса. Образованные средние слои жаждали либеральных реформ и немецкого национального единства. Низы страдали от нищеты, болезненных перемен, которые принесла с собой индустриальная революция, роста цен на продукты, вызванного серией неурожаев. Весной 1847 года по всей Пруссии прокатилась волна так называемых картофельных бунтов. Дополняли картину торгово-промышленный кризис и финансовые проблемы прусского государства.

На этом фоне Фридрих Вильгельм IV объявил о своем решении собрать в столице депутатов провинциальных сословных представительств. По мнению короля, задачей образованного таким путем Соединенного ландтага должно было стать утверждение финансирования различных проектов казны. Среди самих депутатов господствовали куда более смелые ожидания, вплоть до введения конституции и превращения съезда сословных представительств в постоянно действующий парламент.

Соединенный ландтаг начал свою работу 11 апреля 1847 года. Чтобы сразу покончить со всеми иллюзиями, Фридрих Вильгельм IV на первом же заседании прямо заявил, что «никогда между Господом на небесах и этой страной не вторгнется исписанный лист бумаги»[103]103
  Цит. по: Winkler H. A. Der lange Weg nach Westen. Bd. 1. München, 2010. S. 96.


[Закрыть]. Однако большинство среди собравшихся депутатов составляли либералы; защитники неограниченных прав короны оказались в явном меньшинстве. Поэтому ландтаг практически сразу потребовал от монарха установить четкую периодичность созыва. Казалось, начинает повторяться история, случившаяся шестьдесят лет назад с Людовиком XVI, когда созванные французским королем Генеральные штаты быстро вышли из-под его контроля и взяли власть в свои руки.

Бисмарк поначалу наблюдал за происходящим со стороны. Он допустил довольно серьезную промашку, решив стать депутатом ландтага провинции Саксония. В Померании у него имелись серьезные покровители и группа поддержки, и получение мандата было практически гарантировано. Какое-то время Бисмарк полагал, что и на берегах Эльбы дело обстоит подобным же образом. Однако в последний момент обер-президент провинции Густав фон Бонин решил лично отправиться в столицу, и в результате владелец Шёнхаузена лишился мандата, который уже считал своим. В отчаянии Бисмарк обратился к своим покровителям при дворе. Ему удалось стать заместителем депутата фон Браухича, который 8 мая сложил в связи с болезнью свои полномочия и, таким образом, освободил место для молодого преемника. По данным Эриха Маркса, эта удача не была случайной – покровители Бисмарка настойчиво уговаривали Браухича дать дорогу своему заместителю[104]104
  Marcks E. Op. cit. S. 399.


[Закрыть].

Планировал ли Бисмарк уже в тот момент стать профессиональным политиком? Точного ответа на этот вопрос мы, вероятно, никогда не узнаем. Ему, безусловно, нравилась новая сфера деятельности, где он мог дать выход своей кипучей энергии. Но не сменится ли прелесть новизны скукой, как уже бывало не раз? Этого не произошло; постепенно молодой депутат входил во вкус политической деятельности, в конечном счете вернувшись к своим юношеским мечтам о дипломатической карьере.

На первых порах главной задачей Бисмарка стало привлечь к себе всеобщее внимание в палате, состоявшей из примерно 600 депутатов. Это оказалось не так сложно, как кажется на первый взгляд. Необходимо было лишь в полную силу проявить искусство красноречия и черты характера, обеспечившие ему в свое время репутацию «бешеного юнкера»: решительность, энергию, упорство в отстаивании своих интересов и готовность идти наперекор общественному мнению. Не стоит забывать и о наличии у молодого депутата могущественных покровителей – братьев Герлах, видевших в нем талантливого, подающего надежды ученика. Да и объективно в консервативном лагере, который оказался в Соединенном ландтаге в меньшинстве и вовсе не являлся созвездием талантов, выделиться было легче, чем среди либералов.

Свою первую речь Бисмарк произнес уже 17 мая – спустя всего пять дней после того, как стал принимать участие в заседаниях. В качестве повода он использовал заявление одного из депутатов-либералов, требовавших принятия конституции среди прочего на том основании, что немецкий народ, поднявшийся в 1813 году против Наполеона, был воодушевлен надеждой на политические свободы. Бисмарк со всем своим риторическим пылом обрушился на предыдущего оратора, объявив, что тот унизил национальную честь, полагая, «что злоупотребления и унижения, которые терпела Пруссия от чужаков, были недостаточны для того, чтобы кровь вскипела, а чувство ненависти к чужеземцам затмило все остальные чувства». Выступление многократно прерывалось выкриками из зала. Когда шум стал совершенно невыносимым, заглушая слова оратора, Бисмарк совершил один из тех своих жестов, которые войдут в историю: достал из кармана «Шпенерскую газету»[105]105
  «Шпенерской газетой» (Spenersche Zeitung) ее называли по имени ее основателя Иоганна Карла Шпенера Berlinische Nachrichten von Staats– und gelehrten Sachen («Берлинские известия по вопросам политики и науки»), выходившую в Берлине в 1740–1874 годах. В описываемый период считалась полуофициальным органом прусского правительства.


[Закрыть] и невозмутимо погрузился в чтение – до тех пор, пока председательствующему не удалось восстановить тишину. И только потом ответил на замечание одного из своих оппонентов, заявивших, что молодой депутат не имеет права судить о событиях, свидетелем которых не был лично: «Не могу отрицать, что не жил в то время, и я всегда сожалел о том, что не имел возможности принять участие в этом движении; однако сожаление только что уменьшилось благодаря полученному мной разъяснению»[106]106
  WIA. Bd. 1. S. 139.


[Закрыть].

Выступление молодого депутата вызвало скандал, но именно это и требовалось Бисмарку; вскоре его стали узнавать за пределами сравнительно узкого круга друзей и покровителей. Имя помещика из Шёнхаузена замелькало на страницах либеральных газет, где он выступал в роли неисправимого реакционера, стереотипного юнкера-монархиста. Бисмарк вовсе не был в обиде: именно такой образ он целенаправленно создавал в глазах как соратников, так и политических противников.

Впрочем, было бы неверно приписывать молодому, только начинающему свою политическую карьеру депутату хитрость, расчетливость и тактическое мастерство опытного государственного деятеля, каким он станет несколько десятилетий спустя. Многие биографы «железного канцлера» склонны рассматривать все его действия на политической сцене как глубоко продуманные, рациональные и идеально рассчитанные маневры. С этим трудно согласиться; Бисмарк делал свои первые шаги, он учился и, как и всякий учащийся, допускал ошибки. Выступая в строго определенном амплуа, молодой депутат ограничивал свое пространство для маневра; впоследствии это не раз осложняло ему жизнь. Сам он после первого выступления всерьез опасался, не перегнул ли палку. 17 мая 1847 года на трибуне появился не столько талантливый актер, сколько тот самый «бешеный Бисмарк», отличавшийся необузданным нравом и неизменно находившийся в центре скандала.

Опасения оказались беспочвенными. Покровители выступление одобрили, и Бисмарк продолжил с трибуны бескомпромиссно отстаивать права и прерогативы короны. 1 июня он заявил: «Прусский монарх является обладателем неограниченной власти милостью не народа, а Господа, и часть своих прав он добровольно передал народу»[107]107
  WIA. Bd. 1. S. 148.


[Закрыть]. С неменьшим пылом он защищал и существующее общественное устройство. Так, 15 июня Бисмарк выступил против предоставления иудеям равных прав с христианами. «Я признаю, – заявил он с трибуны, – что я полон предрассудков, я впитал их с молоком матери, и мне не удастся изгнать их диспутами; потому что когда я представляю себе, что могу встретить еврея, которому должен буду повиноваться как представителю священной особы Его Величества короля, то вынужден признать, что буду чувствовать себя глубоко подавленным и униженным, что меня покинут радость и гордость, с которыми я нынче исполняю свои обязанности по отношению к государству. Я разделяю эти чувства с основной массой низших слоев населения и совершенно не стыжусь этого общества. Почему евреям не удалось в течение многих веков обеспечить себе более приязненное отношение со стороны населения, я разбираться не хочу»[108]108
  WIA. Bd. 1. S. 155.


[Закрыть].

В этом выступлении необходимо обратить внимание на один важный момент. Бисмарк апеллировал к «низшим слоям населения» как к своим союзникам. Он был твердо убежден, что простой народ, в первую очередь в сельской местности, верен королю и не поддерживает либеральных говорунов, которые якобы заботятся о его интересах. Мысль о союзе консервативной власти с простыми подданными впоследствии красной нитью прошла сквозь всю его политическую деятельность. Бисмарк во многом позаимствовал ее у одного из главных идеологов прусского консерватизма XIX века, Фридриха Юлиуса Шталя[109]109
  Фридрих Юлиус Шталь (Stahl; 1802–1861), юрист и монархист, выходец из еврейской семьи. С 1840 года профессор Берлинского университета. С 1849 года член нижней палаты Прусского ландтага, лидер феодально-консервативной фракции.


[Закрыть], переведя из теоретической плоскости в практическую, творчески развив и дополнив.

Политическая деятельность полностью захватила Бисмарка, вызывала сильные эмоции и поглощала все его время. «Я с утра до вечера полон желчи из-за лживых и клеветнических выступлений оппозиции, из-за своекорыстной, злобной преднамеренности, с которой она отказывается признавать любые доводы, из-за безмозглой поверхностности толпы, у которой даже самые солидные аргументы ничего не стоят против банальных напыщенных фраз рейнских туристов-виноделов», – писал он Иоганне 26 мая[110]110
  WIA. Bd. 1. S. 143.


[Закрыть]. От былой скуки окончательно не осталось и следа. Растущая популярность ласкала его самолюбие. Определенная неуверенность, существовавшая в первые недели парламентской деятельности, быстро рассеялась. «Дебаты сейчас носят очень серьезный характер, – сообщал Бисмарк невесте 8 июня. – Оппозиция делает все партийной проблемой, даже вопрос с железными дорогами. Я приобрел много друзей и много врагов, последние по преимуществу в ландтаге, а первые вне его. Люди, вчера еще не знавшие меня, и те, кого я сам еще не знаю, относятся ко мне с предупредительностью, и часто я чувствую дружеское пожатие незнакомой руки. […] Довольно захватывающими являются политические вечера вне ландтага; с наступлением темноты я возвращаюсь с конной прогулки, и направляюсь сразу в Английский дом, в Отель де Ром, где говорят о политике так страстно, что я редко ложусь спать раньше часа ночи»[111]111
  WIA. Bd. 1. S. 152–153.


[Закрыть].

В эти весенние месяцы родился Бисмарк как парламентский оратор – далеко не последняя его ипостась. За свою жизнь он произнес сотни речей. Его ораторское искусство со временем стало легендарным, публика в поздние годы толпами устремлялась в парламент, чтобы послушать «железного канцлера». Многие его высказывания впоследствии стали крылатыми выражениями; самый известный пример – пресловутые «железо и кровь», о которых еще пойдет речь. Любопытно, что голос Бисмарка диссонировал с его монументальной внешностью; он был далек от громового баса, который может представить себе человек, знакомый с портретами «железного канцлера». По воспоминаниям современников, этот голос был высоким, на грани фальцета, «почти женским» и довольно тихим[112]112
  Goldberg H.-P. Bismarck und seine Gegner. Die politische Rhetorik im kaiserlichen Reichstag. Düsseldorf, 1998. S. 378.


[Закрыть]. При попытке говорить громче он становился резким и неприятным. Речи Бисмарка вовсе не лились потоком; он часто покашливал, прочищая горло, делал паузы, подыскивая подходящее слово, – однако неизменно находил самое удачное. Даже симпатизировавший ему современник писал о том, что «Бисмарк был думающим оратором, а не таким, чья речь течет рекой»[113]113
  Goldberg H.-P. Bismarck und seine Gegner. Die politische Rhetorik im kaiserlichen Reichstag. Düsseldorf, 1998. S. 378.


[Закрыть]. Эта манера сильно затрудняла работу стенографистов, а сам оратор в течение своей политической карьеры регулярно жаловался, что они злонамеренно искажают его слова[114]114
  См. напр.: Kohl H. Die politischen Reden des Fürsten Bismarck (далее PR). Bd. 2. Stuttgart; Berlin, 1903. S. 108.


[Закрыть].