Текст книги "Государь"

Глава XI. О церковных государствах

Теперь остается рассмотреть церковные государства. Что касается их, то все трудности представляются здесь до овладения ими, ибо приобретаются они или благодаря доблести, или счастью, удерживаются же без того и другого; их поддержкой являются укоренившиеся религиозные установления, влияние которых настолько значительно и глубоко, что таким государям обеспечено их положение, какой бы образ жизни они ни избрали. Только такие государи имеют государства и не защищают их, имеют подданных и не управляют ими; они не лишаются своих государств, несмотря на то что оставляют их без защиты, и подданные, не будучи управляемы, не обращают, однако, на это внимание и не помышляют, да и не могут, отпасть от них. Следовательно, только эти государства находятся в безопасности и наслаждаются счастьем. Но так как здесь проявляется действие высших причин, непостижимых для человеческого ума, то я и не буду говорить о них. Ведь своим возвышением и сохранением они обязаны Богу, и поэтому браться рассуждать о них – есть дело достойное человека самонадеянного и дерзкого.

Однако, если кто-нибудь предложит мне вопрос: каким образом Церковь достигла такого могущества в светских делах – ведь до Александра все державы Италии, и не только те, которые называли себя так, но и все бароны и синьоры, даже самые незначительные, почти не считались с ней в отношении светских дел, теперь же ее побаивается сам король Франции, и ей удалось изгнать его из Италии и разорить Венецию – то, будь все это даже известно, я все же не считаю излишним освежить это в памяти.

Перед вторжением Карла, короля Франции, в Италию эта страна находилась под властью папы, венецианцев, короля Неаполитанского, герцога Миланского и флорентийцев. Все они должны были заботиться главным образом о двух обстоятельствах: во-первых, чтобы в Италию не вторгся могущественный чужеземец, во-вторых, чтобы никто из них не захватывал новых владений. Больше всего опасений внушали папа и венецианцы. Чтобы сдержать венецианцев, необходим был союз всех остальных; для того же, чтобы смирить папу, пользовались римскими баронами. Последние делились на две партии, приверженцев Ор-сини и приверженцев Колонна, постоянно между собой враждовавших; находясь всегда под оружием в самой непосредственной близости к первосвященнику, они не позволяли папской власти усилиться и окрепнуть. И хотя иногда появлялся мужественный папа, каким был, например, Сикст, однако ни счастье, ни благоразумие не могли избавить его от этого неудобства. Причиной тому была краткость жизни пап: в течение десяти лет, которые в среднем жил каждый папа, ему с трудом удавалось ослабить одну из этих партий, и если, для примера, один искоренял приверженцев Колонна, то на его место вступал другой, враг Орсини, покровительствовавший Колонна, не имея однако времени уничтожить Орсини. Этим объясняется то, что со светской властью папы мало считались в Италии.

Затем вступил на папский престол Александр VI, из всех бывших когда-либо пап единственный, показавший, какого значения может достичь папа с помощью денег и боевых сил; воспользовавшись, как орудием, герцогом Валентино и тем случаем, который представляло из себя нашествие французов, он совершил все то, о чем мне пришлось говорить выше при описании деяний герцога. И хотя его прямым намерением было возвеличение герцога, а не Церкви, однако то, что он совершил, способствовало возвеличению Церкви, которая после его смерти и гибели герцога унаследовала плоды его трудов. Затем вступил на престол папа Юлий II, нашедший Церковь в цветущем состоянии: она обладала Романьей, уничтожила римских баронов, а благодаря решительным мерам Александра были сведены на нет и самые партии; кроме того им был проложен путь к накоплению богатств – средство, которым до Александра никогда не пользовались. Юлий не только осуществлял планы своего предшественника, но и расширил их: он задумал захватить Болонью, уничтожить венецианцев, прогнать из Италии французов. Все эти предприятия ему удались, и с тем большей для него славой, что он все делал для возвеличения Церкви, а не какого-либо частного лица. Партии Орсини и Колонна он держал в тех пределах, как он застал их при своем вступлении; хотя между ними и были горячие головы, однако два обстоятельства сдерживали их: во-первых, величие Церкви, внушавшее им робость, во-вторых, то, что из этих партий не было кардиналов, всегда бывших началом распрей между ними. И если только эти партии будут иметь кардиналов, они никогда не останутся спокойными, ибо кардиналы поддерживают партии в Риме и в других местах, бароны же со своей стороны вынуждены защищать кардиналов; таким образом честолюбие прелатов рождает несогласие и распри в среде баронов. Итак, Его Святейшество папа Лев застал папство в расцвете сил; относительно него можно надеяться, что если его предшественники возвеличили папство оружием, то он своей добротой и бесчисленными другими добродетелями вознесет его к еще большему могуществу и славе.

Глава XII. О том, сколько имеется видов войск, и о наемных солдатах

После того как я подробно исследовал все свойства тех государств, которые я задался целью обсудить, рассмотрел отчасти причины, от которых зависит их благо– и злополучие, и указал способы, которыми многие стремились к их приобретению – мне остается теперь исследовать вообще способы нападения и защиты, которые могут иметь место в каждом из них. Мы уже указали выше, насколько необходимо для государя иметь прочные основы: в противном случае его гибель неизбежна. Главными основами для всех государств, как новых, так и старых и смешанных, являются хорошие войска и хорошие законы; но так как хорошие законы не могут обойтись без хорошего войска, а там, где есть хорошие войска, должны быть и хорошие законы, то я не стану рассуждать о законах, а буду говорить о войсках.

Итак, я говорю, что войска, которыми государь защищает свое государство, суть или его собственные, или наемные, или вспомогательные, или смешанные. Наемные и вспомогательные бесполезны и опасны; и если кто-нибудь основал свою власть на наемных войсках, то она никогда не будет ни крепкой, ни обеспеченной, ибо в этих войсках царит раздор, они честолюбивы и недисциплинированны, вероломны, дерзки в среде друзей, робки среди врагов, в них нет страха Божьего и честного отношения к людям, и их поражение отлагается лишь на тот же срок, что и их наступление; в мирное время они сами занимаются грабежом, в военное – предоставляют это врагу. Причина этому – то, что в рядах их не удерживает никакая другая склонность и интерес, кроме грошового жалованья, которое, однако, недостаточно для того, чтобы внушить им желание отдать свою жизнь за государя. Они не прочь быть солдатами государя, пока он не ведет войны, при наступлении же ее они разбегаются или берут расчет. Убедить в этом, по-видимому, не должно составить большого труда, ибо разорение Италии объясняется только тем, что в течение многих лет она полагалась на наемные войска. Эти последние были еще кое для кого полезны и казались мужественными, пока им приходилось иметь дело друг с другом, но лишь только появились иноземцы, как они показали, чего они стоят. Вследствие этого Карл, король Франции, шутя захватил Италию, – и тот, кто сказал, что причиной этому были наши грехи, сказал правду, но не те грехи, в которые он верил, а те, на которые я указал. И так как грешили государи, то они же и понесли кару.

Я хочу воочию показать пагубные свойства этого рода войск. Наемные военачальники суть или люди даровитые, или же нет. В первом случае государь не может на них положиться, ибо они всегда будут стремиться к своему собственному величию – или за счет своего же хозяина, или же за счет тех, унижать которых государь не намерен. Если же военачальник не отличается доблестью, то он влечет государя к неминуемой погибели. Если мне возразят на это, что всякий располагающий военной силой будет поступать так, все равно – наемник он или нет, то я отвечу, что, так как войска могут быть употреблены в дело или государем, или республикой, то государь должен лично принять на себя обязанности военачальника, республика же должна поручить это своим гражданам; и если тот, кому она поручит, окажется малоспособным, то она должна сменить его, если же он окажется на месте, то она должна законами удержать его в известных пределах. И опыт учит, что только вооруженные государи и республики преуспевают, наемные же войска приносят лишь один ущерб, и республикам, располагающим собственным войском, труднее попасть в подчинение одному из своих граждан, нежели республикам, имеющим, наемные войска. Рим и Спарта в течение многих столетий были вооружены и свободны; швейцарцы наиболее вооружены и наиболее свободны. Карфагеняне же, наоборот, имели наемные войска и после окончания первой войны с римлянами они едва не были полонены своими же наемными солдатами, хотя военачальниками и были их собственные граждане. После смерти Эпаминонда Филипп Македонский был поставлен фиванцами во главе их племени, и после победы он лишил их свободы. Миланцы, по смерти герцога Филиппе, наняли против венецианцев Франческо Сфорца; последний, победив врагов при Караваджо, заключил с ними союз против своих же хозяев-миланцев. Сфорца, его отец, служивший у королевы Неаполитанской Джованны, внезапно оставил ее безоружной, что и вынудило ее отдаться в руки короля Арагонского, чтобы только не лишиться трона. Если же мне укажут на то, что венецианцы и флорентийцы, пользуясь наемными войсками, расширили некогда сферу своего господства, и, однако, их военачальники не сделались еще поэтому их государями, но, наоборот, защищали их, то я отвечу, что в этом случае флорентийцам была особенная удача, ибо из доблестных военачальников, которых они могли бы опасаться, одни не побеждали, другие встречали противодействие, у третьих честолюбие было обращено в другую сторону. Не одержал победы Джованни Акуто, верность которого не могла быть испытана, ибо он не побеждал; но всякий согласится с тем, что в случае победы флорентийцы находились бы всецело в его руках. Сфорца всегда враждовал с приверженцами Браччо, так что они связывали друг другу руки. Предметом своих честолюбивых замыслов Франческо сделал Ломбардию, Браччо – Церковь и Королевство Неаполитанское. Но перейдем к тому, что произошло еще недавно. Флорентийцы сделали своим военачальником Паоло Вителли, человека выдающегося ума, еще в частной жизни приобретшего весьма громкое имя. Никто не станет отрицать, что если бы он завоевал Пизу, то флорентийцы оказались бы в зависимости от него, ибо, поступи он на службу к их врагам, у них не было бы выхода, удержи же они его у себя – им пришлось бы подчиниться ему.

Если мы рассмотрим успехи венецианцев, то убедимся в том, что счастье и слава сопутствовали им до тех пор, пока они вели войны собственными силами (что было до того, как они обратились к предприятиям на суше), когда равную доблесть проявляли и дворяне, и вооруженный народ; когда же они стали воевать на суше, им стала чужда эта доблесть, и они последовали примеру всей Италии. Когда они только что начали свои завоевания на суше, им не приходилось очень опасаться своих военачальников вследствие незначительных размеров своего государства и своего громкого имени. Но когда их владения расширились, что было при Карманьоле, они поняли свою ошибку. Зная его как человека доблестного, так как под его начальством они разбили герцога Миланского, но, с другой стороны, замечая его вялость в ведении войны, они решили, что он не доставит им больше победы. Но так как они не хотели и не могли отпустить его, боясь лишиться своих приобретений, то им пришлось убить его, чтобы себя обеспечить. После этого их военачальниками были Бартоломео да Бергамо, Роберто да Сан-Северино, граф ди Питильяно и т. п., при которых им приходилось больше опасаться их поражения, нежели победы, как и случилось впоследствии при Вайла, когда они в одном сражении лишились всего, что приобрели с таким трудом в течение восьми веков, ибо приобретения, делаемые с помощью этого рода войск, медленны, слабы и непрочны, потери же при них внезапны и грандиозны.

Так как эти примеры привели меня к Италии, в которой уже много лет хозяйничают наемные войска, то я хочу остановиться на этом подольше, дабы, уяснив происхождение и распространение этого рода войска, можно было легче устранить их недостатки. Нужно иметь в виду, что лишь только императорская власть стала ослабевать в Италии, и папа приобрел большое влияние на ход светских дел, как Италия распалась на много государств. Дело в том, что многие большие города подняли оружие против своей знати, которая раньше, покровительствуемая императором, держала их в угнетении, и Церковь покровительствовала им, чтобы приобрести влияние на светские дела; во многих других городах государями сделались их же собственные граждане. Так Италия оказалась в руках пап и республик, а т. к. ни папы, ни горожане не привыкли иметь дело с оружием, они стали нанимать иностранцев. Альберико ди Кунио, уроженец Романьи, первый создал популярность этого рода войскам. Его школу прошли Браччо и Сфорца, в свое время хозяйничавшие в Италии. За ними появились другие, до нашего времени распоряжавшиеся войсками Италии, и в результате их доблести она была разбита Карлом, опустошена Людовиком, покорена Фердинандом и унижена швейцарцами. Их образ действий был рассчитан прежде всего на то, чтобы возбудить презрение к пехотным войскам и тем придать большее значение своим. Делали они так потому, что, не имея владений и существуя лишь своим промыслом, они не могли бы с небольшим числом пехотинцев добиться какого-нибудь положения, значительного же числа они не имели возможности прокормить. Поэтому они ограничивались конницей, достаточное число которой доставляло им и деньги, и почет, и они довели дело до того, что в войске в двадцать тысяч солдат не было и двух тысяч пехотинцев. Кроме того, они пускали в ход всевозможные приемы, чтобы облегчить себе поход, а солдат избавить от утомления и опасности, приказывая не убивать врагов в бою, а забирать в плен и притом без выкупа. Они не стреляли ночью по осажденным, а те, в свою очередь, не стреляли ночью по лагерю; они не окружали своих стоянок ни частоколом, ни рвами и прекращали на зиму военные действия. И все это позволялось их военным искусством и изобретено было, как я уже сказал, для того, чтобы избежать утомления и опасности. Так довели они Италию до рабства и унижения.

Глава XIII. О войсках вспомогательных, смешанных и собственных

Другим видом бесполезных войск являются вспомогательные, которые выступают на сцену тогда, когда обращаются к какому-нибудь могущественному государству с просьбой о помощи и защите, как это сделал в самое недавнее время папа Юлий II, который, убедившись при походе на Феррару в плачевном достоинстве своих наемных войск, обратился к вспомогательным и вступил в соглашение с Фердинандом, королем Испанским, чтобы этот последний помог ему своими людьми и войсками. Эти войска могут быть сами для себя и полезны, и хороши, но для призвавшего их они всегда пагубны, ибо в случае поражения ему нет спасения, в случае же победы он остается их пленником. И хотя подобными примерами полна древняя история, я, однако, не хочу удаляться от этого примера папы Юлия II, который еще свеж в памяти. Трудно было бы принять решение более необдуманное, чем в погоне за Феррарой отдаться совершенно в руки чужеземца. Но на его счастье здесь произошло обстоятельство, благодаря которому он не пожал плодов своего дурного выбора. Его вспомогательные войска были разбиты при Равенне, швейцарцы же поднялись и прогнали победителей, вопреки всякому ожиданию, как его самого, так и других, а потому он не оказался пленником ни своих врагов, так как они были разбиты, ни своих вспомогательных войск, ибо он победил не их оружием, а другим. Флорентийцы, будучи совершенно безоружны, наняли десять тысяч французов для завоевания Пизы; благодаря этому решению они попали в более опасное положение, нежели в годины самых тяжелых испытаний. Император Византийский, чтобы дать отпор своим соседям, призвал в Грецию десять тысяч турок, которые, по окончании войны, не пожелали оставить Грецию, и это было началом ее порабощения иноверцами. Итак, тот, кто хочет лишить себя возможности победить, пусть приглашает эти войска, ибо они много опаснее наемных: при них погибель призвавшего их есть дело решенное, в них царит единение, они всегда готовы подчиниться приказаниям другого; если же наемные войска победят, то все же должно пройти больше времени и представиться лучший случай, чтобы они обратились против нанявшего их, ибо они не представляют из себя единого целого, и он их собрал и платит им; при таком положении вещей третье лицо, которое он ставит во главе войска, не может приобрести внезапно такого влияния, чтобы пойти против него самого. Одним словом, в наемных войсках более всего опасна леность и нежелание сражаться, а во вспомогательных – доблесть.

Поэтому мудрые государи всегда избегали этих войск и обращались к собственным; они предпочитали поражение со своими войсками победе с чужими, ибо не считали истинной победу, которая достигается с помощью чужих войск. Я всегда готов поставить в пример Чезаре Борджиа и его деяния. Герцог вторгся в Романью со вспомогательными войсками, состоявшими исключительно из французов, и взял с их помощью Имолу и Фурли. Но затем эти войска показались ему ненадежными. Поэтому он обратился к наемным, полагая, что эти последние менее опасны, и нанял Орсини и Вителли; найдя их, по испытании, колеблющимися, вероломными и опасными, он уничтожил их и обратился к собственным. И легко можно убедиться в разнице между тем и другим видом войск, если вникнуть в разницу между тем значением, которым обладал герцог, когда имел одних французов, тем, когда он имел Орсини и Вителли, и тем, когда он остался со своими солдатами, предоставленный самому себе: это значение, как оказывается, постоянно росло, и никогда он не пользовался большим уважением, чем тогда, когда каждый видел, что он является полным хозяином своих войск.

Я не хочу удаляться от примеров, взятых из недавнего прошлого Италии, однако мне не хотелось бы обойти молчанием Гиерона Сиракузского, как одного из выше мною названных. Поставленный, как я уже сказал, сиракузцами во главе их военных сил, Гиерон тотчас же понял бесполезность наемных войск, ибо наемники были того же достоинства, что и наши, итальянские. И так как ему казалось, что для него невозможно ни удержать, ни распустить их, то он приказал всех их зарубить; после же этого он воевал только со своими войсками, а не с чужими. Я хочу также напомнить один рассказ из Ветхого Завета, весьма здесь уместный. Когда Давид выразил готовность выйти на поединок с филистимлянином Голиафом, вызывавшим любого, то Саул, чтобы придать ему мужества, хотел вооружить его собственными доспехами. Но Давид, прикинув их, отказался, сказав, что он не чувствует себя свободным в них и что он намерен пойти на врага со своими пращей и ножом. Словом, чужое оружие или так широко, что не держится, или давит своею тяжестью, или же стесняет движения.

Карл VII, отец Людовика XI, освободив благодаря своему счастью и доблести Францию от англичан, понял, насколько необходимо иметь собственные войска, и установил в своем королевстве обязательную службу в кавалерии и пехоте. Затем его сын уничтожил пехоту и стал нанимать швейцарцев – ошибка, повлекшая за собой другие и явившаяся причиной, как то уже доказано фактами, многих опасностей для королевства. Придав исключительное значение швейцарцам, он оттеснил на задний план все свои собственные войска; уничтожив совершенно пехоту, он поставил свою кавалерию в зависимость от чужих войск, и ей, привыкшей сражаться вместе со швейцарцами, победа без них казалась невозможною. Благодаря этому и произошло, что французы бессильны против швейцарцев и без них ничего не могут поделать с другими. Таким образом, войска Франции были смешанные, частью наемные, частью же собственные, каковые войска в своей совокупности много лучше просто наемных или вспомогательных, но много слабее собственных. Приведенные примеры достаточно говорят за себя, ибо французское королевство было бы непобедимо, если бы учреждения Карла получили дальнейшее развитие или были бы сохранены. Но недомыслие толкает людей на предприятия, заманчивая внешность которых не обнаруживает таящегося в них яда; нечто подобное тому, что я заметил выше относительно чахотки. Поэтому государь, распознающий зло лишь тогда, когда оно уже народилось, не обладает истинной мудростью, составляющей удел немногих. И если вдуматься в упадок Римской империи, то окажется, что начало ему положило обыкновение нанимать готов, ибо с этого начинается ослабление сил Римской империи, и вся доблесть, отошедшая от нее, переходит к готам. Итак, я заключаю, что без собственных войск ни одно государство не находится в безопасности; напротив, оно всецело во власти судьбы, ибо не обладает доблестью – оплотом в дни ненастья. Собственные же войска суть те, которые состоят из подданных или граждан, или же из людей, всем обязанных государю; все остальные суть или наемные, или вспомогательные. И способ устроения собственных войск найти будет нетрудно, если пораздумать над учреждениями людей, названных мною выше, и если обратить внимание на то, как справился с этой задачей Филипп, отец Александра Великого, и многие республики и государи: на их учреждения я вполне полагаюсь.