Электронная библиотека » Нил Стивенсон » » онлайн чтение - страница 11

Текст книги "Взлет и падение ДОДО"


  • Текст добавлен: 3 сентября 2018, 11:40


Автор книги: Нил Стивенсон


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В этот раз ее дочь не сказала: «Вы мне уже говорили». Я сочла это добрым знаком: может, тогда она имела в виду теперешний визит. Больше не потребуется. Хоть бы и впрямь было так, хоть бы двух визитов хватило.

Матушка Фитч отправила меня обратно в ОДЕК. Я очутилась там голой и дрожащей. Кровь на глубокой царапине запеклась, нога распухла. Я, как прошлый раз, прошла процедуру дезинфекции. Тристан без вчерашних победных фанфар отвез нас к дому четы Ист-Ода, где Ребекка обработала мою рану мазью собственного приготовления – смесью современных аптечных антибиотиков и лекарственных трав с ее огорода. Мужчины снова копали на заднем дворе, вернее, Тристан копал, а Фрэнк Ода наблюдал с самозабвенным любопытством школьника, сбежавшего с уроков на бейсбольный матч.

Рано утром Тристан «прислал людей» ликвидировать яму. Они еще больше изуродовали задний двор и устроили дикий грохот, поскольку привезли машину, которая утрамбовывает свежий асфальт при ремонте дорожных ям. Ребекка со вздохом сообщила, что соседи вне себя, хотя сама она больше всего огорчалась из-за огорода. Тристан, разумеется, и не подумал извиниться.

Когда меня перевязали и накачали обезболивающим, мы спустились по лестнице (кошки, черная и пестрая, так и норовили броситься нам под ноги) и вышли на задний двор посмотреть, как идут раскопки. Фрэнк Ода со стаканом чая облокотился на валун; мы, три женщины, стояли на террасе с задней стороны дома и смотрели поверх перил. Тристан уже раскопал слой ракушек, который я в этот раз насыпала под бадейку… а ее все не было.

И тут мне показалось, что от усталости, а может, от обезболивающих, у меня плывет перед глазами: Тристан слегка колыхался, словно я смотрю через столб нагретого воздуха над барбекюшницей.

– Видите? – Эржебет с довольным видом указала на Тристана. – Дело идет.

– Он… колеблется? – спросила я.

– Он не колеблется, – ответила Эржебет тем презрительным тоном, каким всегда говорила о Тристане.

– Что-то определенно колеблется, – решительно заметила Ребекка.

Тристан бросил копать и оперся на лопату, дыша тяжелее, чем вчера, хотя земля была рыхлее, а яма – меньше (правда, сегодня он копал ее в одиночку).

– Мэм, можно попросить у вас глазные капли? – обратился он к Ребекке. – Мне что-то попало в глаз.

– Ничего туда не попало, – отрезала Эржебет. – Это просто мигание.

Детский восторг на мгновение прогнал мою усталость.

– Мерцание? – переспросила я. Из-за акцента ее слова не всегда можно было разобрать. – Как… в мультфильмах, когда происходит волшебство?

Эржебет пожала плечами:

– Я понятия не имею, что бывает у вас в мультфильмах. Мы называли это пишлаколо. Мигание, мерцание. Правильного английского термина я не знаю, к тому времени, как я освоила ваш язык, магия почти исчезла, и у меня не было случая беседовать на эти темы.

– А что это такое, если точно? – спросил Тристан. – Что происходит?

– Это потому что здесь… – Эржебет шумно вздохнула, как будто мы замучили ее своими вопросами. – Когда магия существовала, это было общеизвестно и не нуждалось в объяснении. Вы же не объясняете, почему потеете, когда жарко, или почему вам для дыхания нужен воздух. Но я попробую. – Она поставила локоть на перила, уперлась подбородком в тыльную сторону ладони и оттопырила губки: Лорен Бэколл изображает роденовского «Мыслителя». – Здесь мы пытаемся кое-что изменить. Когда никакого волшебства не происходит, все выглядит как обычно. Но когда творится волшебство, искомое становится… громче или больше, чем оно сейчас. Отсюда и мигание. Так что мигание – хороший знак. – Она вытащила из сумки цамологеп и принялась ловко перебирать какие-то нити. Потом убрала его обратно и глянула прямо на меня. – Думаю, еще семь раз в этом ВиМНе без осложнений, и мы раскопаем твою бадейку.

Я услышала свой стон прежде, чем нашла в себе силы его сдержать. Еще семь дней терпеть масляные взгляды бочара. Копать неудобной лопатой плотную землю. Падая от усталости, тащиться по жаре к Грязной Речке.

– И это обязательно должна быть я, да? Нельзя заменить меня на Тристана, потому что это значило бы обнулить счетчик?

Эржебет кивнула.

– В следующий ВиМН отправлюсь я, – сказал Тристан. – Честное скаутское.

– А что, если в нем понадобится разговорный шумерский? – спросила я.


Мы подождали пару дней, чтобы нога зажила, потом Эржебет отправила меня в прошлое.

А затем она отправила меня туда снова. И снова, и снова, и снова.

Казалось, я обитаю в странной вселенной на пересечении «Дня сурка» и компьютерной игры. Я знала, как «пройти уровень»… и делала это с каждым разом все лучше, что, впрочем не избавляло от необходимости назавтра повторить всю последовательность от начала до конца.

Разумеется, каждый раз что-то немного отличалось. Ибо в этом-то и состояла суть того, что Эржебет называла Нитями. Ни один вариант прошлого не был точным клоном другого. Скорее я наблюдала семейство похожих между собой прошлых, и какой окажется общая фигура, зависело от мелких обстоятельств. В следующий мой визит дом ведьмы стоял ближе к реке, но этим расхождения и ограничивались. А вот на четвертый раз Дядюшка Григгз оказался слепым, и воловьей упряжкой правил его сын (как старший дееспособный мужчина в семье он в этой версии не стрелял из лука по кроликам). В пятый на меня вместо старшего паромщика пялился младший. В этой Нити у матушки Фитч был только сын, однако она пообещала рассказать обо мне другим ведьмам, если сумеет их разыскать в таком обществе. В шестой раз печатник Стивен Дэй был пьян, и я, выходя из лавки, слышала, как он заплетающимся языком говорит Иезекии Ашеру: «Не пойму отчего, но эта девушка кажется мне такой знакомой…»

Из дневника Ребекки Ист-Ода

22 июня

Температура примерно 75о по Фаренгейту, приятная влажность. Ветер ЮЗ слабый. Барометр падает.

Посадила в контейнеры на парадном крыльце: кудрявую капусту, латук, лук-севок. Чайные розы пришлось перенести на южную сторону дома, пока их корни совсем не погибли.

Раскопки продолжаются. Тристан уже не говорит, что землю полезно рыхлить. Предложил, когда яму будут засыпать последний раз, внести удобрения. Соседи подали жалобу на шум по утрам. Кошки сами не свои, хотя из дому я их не выпускаю.

Сегодня раскапывали шестой раз. С каждым днем, когда мы смотрим на работающего Тристана, мерцание все сильнее. Такое чувство, что при попытке взглянуть прямо на яму какая-то сила отводит мои глаза. Очень странное ощущение, но Эржебет говорит, это хороший знак. Фрэнк придумал аббревиатуру МЕРЦАЛ: межреальностноцентрированная аутолюминесценция – и страшно собой доволен. Хочется верить, что он не выдает желаемое за действительное.

Мел явно вымотана каждодневными путешествиями в прошлое, но держится молодцом. Тристан все более взбудоражен (он прячет волнение, но все равно заметно).

– Не можете ли вы ускорить процесс? – спросил он у Эржебет сегодня.

– Нет, – ответила она и добавила, словно логический вывод: – Теперь я готова поехать в Венгрию плюнуть на могилы моих врагов.

Тристан: Мы об этом уже говорили. Нам нужны деньги. Сейчас мы как раз их добываем.

– Знаю. Я была в кабинете того грубого идиота в Вашингтоне, когда вы продали меня в бессрочную кабалу.

Пауза, пока он восстанавливал самообладание.

– Чем быстрее мы добьемся результата, тем быстрее мы отправим вас в Венгрию плюнуть на могилы ваших врагов.

– Я не могу изменить законы природы, что бы вы ни наобещали тому идиоту. Но следующий раз, перенося Мелисанду, я очень постараюсь направить ее в Нить, особенно чувствительную к переменам. Это наибольшее, что я могу.

Диахроника
день 335
(колониально-бостонский вимн, 1640)

В которой я сталкиваюсь с фундаментальными трудностями

От этого, последнего, как я надеялась, визита в колониальный Бостон мне хотелось одного: отделаться как можно скорее. Я уже усвоила, что ведьма знает обо всех моих посещениях, но упоминает о них лишь изредка и уклончиво. В определенном смысле все это происходило одновременно с разными ее версиями. То же самое можно было сказать о соседях матушки Фитч, но до меня постепенно дошло, что у ведьм эти разные версии как-то теснее связаны между собой, чем у обычных людей. Так что на этот раз я болтала меньше и отправилась в путь быстрее – наконец-то (к моему огромному облегчению, несмотря на все неудобство) в одолженном матушкой Фитч корсете. По счастью, Дядюшка Григгз тоже выехал пораньше, а вол у него был не такой медлительный, и солнце палило еще не в полную силу. Я за рекордное время переправилась через реку, через несколько минут вышла из лавки с Массачусетской Псалтирью под мышкой, и даже бочар держался со мной уважительно и сделал все в мгновение ока (быть может, оттого, что я выглядела приличной женщиной, а не бесстыдницей). У меня было ощущение последней недели перед каникулами: в школу ходить еще надо, но только для виду.

Я была в таком отличном настроении и так хорошо знала дорогу, что к ручью шла практически на автопилоте. Наверное, именно поэтому я не сразу заметила кардинальную перемену: ручей из моих прошлых визитов превратился в бурную речку. Я глянула на нее… и застыла на месте. Русло совсем недавно углубили и спрямили, а поскольку я смотрела вверх по течению, то видела, как далеко простираются эти рукотворные изменения.

Передо мной был фундамент здания. У меня отвисла челюсть. Траву и кусты вокруг валуна расчистили, а сам он стал частью наполовину законченного фундамента, над которым возвышался примерно до середины будущего первого этажа. Рабочих на участке не было, но лежали штабеля бревен и отесанного камня, на кусках брезента валялись пилы и молотки, а за валуном, у ручья, стояла огромная бадья для замешивания цемента, окруженная мешками с песком. Средств на строительство явно не жалели; куча денег должна была уйти только на то, чтобы добыть и привезти сюда камень.

Что это? Как оно появилось на ровном месте и что мне теперь делать? Закопать книгу здесь я не могла, так что, обреченно вздохнув, побрела обратно к кембриджскому частоколу. Днем ворота стояли открытые и не охранялись. Я вошла в поселок и вновь отправилась в лавку.

Лавочник Ашер и печатник Дэй только что закончили спорить. Ашер, видимо, победил, потому что Дэй с угрюмым видом складывал книги в ящики. Я извинилась и незаметно поставила бадейку на пол.

– А что там строят у ручья, рядом с Уотертаунской дорогой? – спросила я.

Лавочник рассмеялся – без злобы, но и не весело.

– Самое честолюбивое предприятие, на какое когда-либо толкал людей дьявол. Некая компания со старой родины решила застолбить долю в будущем процветании здешних краев и сочла, что Провидению угодно обогатить нас посредством сахарного клена.

– А как называется компания?

– Бостонское товарищество для Бостона.

– Вы – пайщик? – спросила я.

Ашер мотнул головой:

– Мне предлагали вложить средства, и, должен сознаться, я чувствовал большое искушение вложиться в настолько передовой замысел. Однако, боюсь, он чересчур опередил время. Пока все акционерные общества в Новом Свете разорялись либо отходили короне, и нет оснований полагать, что у этого дела пойдут лучше. Город обнесен частоколом, потому что индейские племена постоянно воюют между собой, а фабрика – в полумиле ходьбы от частокола. Думаю, она обречена.

– Грандиозный замысел, – сказал печатник, отмахиваясь от возражений Ашера. – Всякое движение к лучшему в наших обстоятельствах весьма похвально.

– Но только если оно успешно, – мягко ответил Иезекия, словно бы с печальным упреком.

Я в растерянности поблагодарила их и оставила бадейку на пороге. Не было смысла тащить ее к матушке Фитч и создавать той лишние хлопоты. Я переправилась на пароме через речку и хорошо знакомой дорогой взволнованно зашагала к жилищу ведьмы.

Из дневника Ребекки Ист-Ода

28 июня

Температура 70о по Фаренгейту, затяжной дождь.

Рассада пока не взошла, но ей и рано. У азалий и пионов пик цветения миновал. Пряный огород зеленеет. Розы вроде бы прижились на новом месте, спасибо дождю.

В проекте возникли осложнения, а именно: на месте, где теперь стоит наш дом, внезапно появился фундамент фабрики. Тристан позвонил и попросил нас приехать для участия в мозговом штурме. Фрэнк занимался похожей на кипу вещью, которую я принесла с чердака. Мне не хотелось его отвлекать, и я сказала, чтобы они приехали к нам. Мы сели у Фрэнка в кабинете, и я для уюта затопила камин. За окном гремела летняя гроза, ливень бил в стекла.

Мелисанда была в отчаянии, Тристан – мрачен. Фрэнк, когда его ввели в курс дела, принялся с любопытством расспрашивать Эржебет, та старательно показывала, как ей это все надоело.

– Означает ли это, что существует параллельная вселенная, в которой нашего дома нет? – спросил Фрэнк.

– Не знаю, параллельная ли, я ее никогда не мерила, – буркнула Эржебет. – Но безусловно что-то такое. На вашем месте я бы не пыталась вернуться в тот мир.

– Тогда зачем вы меня туда вообще отправили? – сердито вопросила Мел. Она сидела ближе всех к камину и отогревала над огнем руки, все еще замерзшие после ОДЕКа. Пестрая кошка терлась о нее, прося почесать себя за ушком, но Мел как будто не замечала.

– Ты что, считаешь, я управляю вселенной? – сердито ответила Эржебет. – Будь это так, я с самого начала не позволила бы магии зачахнуть. Нет никакой уверенности. И никогда не бывает.

– Как нам избавиться от фабрики? Какие у вас есть варианты? – спросил Тристан.

Эржебет сказала:

– Избавиться от нее нельзя. Только рассоздать.

Дальше она объяснила, что обычный метод решения таких проблем – отправиться еще дальше в прошлое и устранить помеху, чуть-чуть (и многократно) меняя что-то перед нежелательным событием, дабы оно не произошло. При этих словах все в комнате сникли.

– А нельзя ли снова отправиться в тысяча шестьсот сороковой и повторить попытку? – спросила я. – Фабрика кленового сиропа была только в одной реальности, есть множество других, где она не существует. Может быть, удастся продолжить в другой Нити, где фабрики нет – так сказать, обойти затруднение.

– Попытаться можно, но очевидно, все склоняется к фабрике. Так что советую заняться ей.

Эржебет демонстративно зевнула, давая понять, насколько скучны подобные разговоры.

– Почему? – спросил Фрэнк, который, как обычно, злился на нее меньше всех. – Почему все склоняется к фабрике?

– Да, каков механизм? – подхватил Тристан, чуть не перебив Фрэнка.

– Нет никакого механизма, – фыркнула Эржебет. – Это магия. Магия не разговаривает вашим языком, мистер Военный Физик. Сколько бы вы ее ни изучали, что-нибудь все равно да ускользнет. Я дала вам самый дельный совет для нынешнего положения вещей.

Тристан (с преувеличенным спокойствием):

– Вы хотите сказать, нам надо попасть туда до постройки фабрики и сделать так, чтобы ее не построили.

– Несколько раз.

Тристан тихонько выругался.

– Вот поэтому-то путешествия во времени никогда не считались дельным применением магии: слишком много усилий ради непредсказуемого результата, – менторским тоном добавила Эржебет. – Я знала, как невероятно трудно на что-либо повлиять.

– Так почему вы этого не сказали, когда я излагал Фринку мой план?

– Проще было согласиться, чтобы меня взяли на жалованье. Это хоть какая-то возможность отправиться в Венгрию и плюнуть на могилы моих врагов. К тому же не все мои враги в Венгрии, – мрачно добавила она и покосилась на Мел, которая смотрела на свои руки над огнем и ничего не заметила.

Я попросила Эржебет помочь мне с чаем и, когда мы оказались вдвоем на кухне, задала вопрос: отчего она так посмотрела на Мел?

Эржебет забросила черную гриву за плечо.

– Я жива лишь из-за Мелисанды.

Она была настолько прекрасна, настолько естественна в своем молодом теле, что я должна была себе напоминать, сколько лет ей на самом деле.

– Разве ж это плохо?

– Мне никакой пользы от того, что я столько живу. Теперь со мной обходятся как с дрессированной собачкой Тристана Лионса. Его Активом. Если бы я умерла в положенный природой срок, то покоилась бы с миром. Это… – она указала в окно на мой перекопанный участок, – совсем не то возрождение магии, какое я воображала. И ради этого я претерпела полтора столетия немыслимой тоски и одиночества.

Я не могла винить Эржебет за ее обиду и не знала, что ответить.

– Посему, – продолжала она, указывая на свое облегающее платье и высокие каблуки, – теперь я собираюсь повеселиться, чтобы наверстать все те годы. И тем не менее, – она вновь помрачнела, – я лишь пытаюсь найти хорошие стороны в неприятном положении. И в этом положении я оказалась из-за Мелисанды Стоукс.

– Я уверена, она в любом случае не желала вам зла, – быстро вставила я.

– Как и первый фотограф, – бросила Эржебет и пошла в комнату.

Я искренне ей сочувствую, но сомневаюсь, что на нее можно полагаться. И это очень тревожит, поскольку из всех участников она – единственная незаменимая.

Диахроника
день 335–352 (начало июля, 1 год)

В которой мы собираемся в Лондон

Не знаю, существовало ли Бостонское товарищество для Бостона до того, как я увидела фундамент его фабрики рядом с Уотертаунской дорогой. Но теперь, когда я его обнаружила, оно стало историческим фактом. Частная компания предприимчивых кальвинистов из первоначального Бостона (в английском Линкольншире) была создана за двадцать пять лет до основания Бостона в Новом Свете и никакого отношения к нему не имела. Учредители рассчитывали вернуть деньги в экономику родного города, так что название «Бостонское товарищество для Бостона» следовало понимать как «Наше товарищество для нас».

Изыскания показали, что в 1601 году компания (которая чуть было не развалилась с самого начала, поскольку учредители не могли сговориться о размере вступительного взноса) получила нежданную поддержку от богатого земляка, Эдварда Грейлока, чей отец удачно породнился с семейством европейских банкиров и в итоге достиг определенного влияния при елизаветинском дворе. В 1601-м сын, сэр Эдвард Грейлок, жил преимущественно в Лондоне. Дальнейшие исследования выявили, что сэр Эдвард (и его состояние) был самым тесным образом связан с авантюристом Джорджем Клиффордом, графом Камберлендом, первым главой Британской Ост-Индской компании, основанной менее чем годом раньше.

Если бы сэр Эдвард согласился вложить в Ост-Индскую компанию не только силы, но и средства, Бостонское товарищество для Бостона никогда не набрало бы денег на американскую затею, а значит, не построило бы фабрику для варки кленового сиропа на столь неудачном месте. Наш следующий ВиМН определился: Лондон, 1601 год.

И так мы познакомились с Грайне.

Из дневника Ребекки Ист-Ода

Температура 83о по Фаренгейту, ветер слабый юго-западный. Барометр стоит.

Капуста и латук в контейнерах на парадном крыльце проклюнулись. Чайные розы хорошо прижились на новом месте. Азалии почти отцвели.

Решено: Тристан отправится в ренессансный Лондон. Тут, по счастью, мое участие не требуется, поскольку я ничем практическим помочь не могу. Много и долго обсуждали, как заранее вычислить ведьму в данном ВиМНе, но, разумеется, угадать это невозможно.

Тогда Тристан предложил, раз уж мы не знаем конкретного адреса, отправить его в район потенциальной дислокации ведьм. Эржебет слушала и, как мне показалось, посмеивалась про себя. Я совсем не уверена, что ее заботит успех нашей затеи.

Чтобы понять, какое место будет потенциально привлекательным для ведьмы, надо составить ее обобщенный психологический портрет. Одной Эржебет и недолгого знакомства с матушкой Фитч для представительной выборки явно мало, однако кроме этого у нас есть только воспоминания Эржебет о других ведьмах. Воспоминания эти куда больше говорят о самой Эржебет, чем о ее матери, наставнице и так далее. Однако общая картина у нас получается такая.

Ведьма предпочитает говорить всем правду в глаза, не особо интересуется чужим мнением и старается сама управлять своей судьбой, даже если эпоха этому не способствует (а так, заметила Эржебет, было на протяжении почти всей человеческой истории). Судя по Эржебет и ее рассказам о матери, ведьмы охотно помыкали мужчинами, которым кружили голову своей красотой, однако ответных чувств к ним не испытывали.

Мы сидели у Фрэнка в кабинете (если не требуется ОДЕК или какая-нибудь офисная техника, я предпочитаю собирать всех здесь) и вчетвером размышляли над этим набором черт. Эржебет наблюдала за нами, а обе кошки терлись Фрэнку о ноги.

– При всем уважении, – заметил Тристан, – то же самое входит в психологический портрет многих проституток.

Эржебет рассмеялась.

– Без обид, – сказал Тристан.

– Забавно, что вы столько часов добирались до этого вывода.

– То есть вы знали? Вы могли сказать раньше и сэкономить нам кучу времени.

– Да, – с удовольствием ответила Эржебет.

– А почему не сказали?

– Вы меня испытывали много дней, проверяя, что я могу. Я решила посмотреть, каково быть на вашем месте. Мне понравилось.

Мгновение Тристан молча скрипел зубами.

– Так вы подтверждаете, что надо искать проституток.

– Не любых. Но ведь это логично, не так ли? Один из способов завести детей, не обременяя себя замужеством.

– Не верю, – вмешалась Мелисанда. – Это абсолютно романтизированное представление о работницах секс-индустрии. Они обычно нищие и бесправные. Ни одна ведьма не выберет такую жизнь для себя и своих детей. В документах, которые я переводила, ведьмы – всегда женщины влиятельные. Их боялись, но уважали и ценили.

– Это не значит, что они были замужем, – возразила Эржебет. – Чтобы добиться влияния, мужья не нужны.

– Так это было нормой для ведьм? – недоверчиво спросила Мел. – Роль гетеры или по крайней мере чьей-то содержанки?

Эржебет раздраженно глянула в ее сторону:

– Я всего лишь одна ведьма и жила лишь в одном сообществе ведьм лишь в одну историческую эпоху. Ты из своих переводов знаешь гораздо больше. Но да, в кругу маминых подруг о таком между делом упоминали. Если ведьма хотела завести детей, она всегда могла найти состоятельного мужчину, который будет хорошо с ней обращаться и поддерживать незаконного отпрыска материально, не афишируя свое отцовство.

Мне пришла в голову неприятная мысль.

– А вы? – спросила я. – У вас были дети?

Эржебет посмотрела на меня так, будто хотела уничтожить взглядом.

– Нет, конечно, – ответила она после паузы. – Мне невыносимо было думать, что они будут стариться, дряхлеть и умирать у меня на глазах, а я их всех переживу и должна буду хоронить.

Наступило тягостное молчание. Мел смотрела в пол и как-то даже съежилась.

Тристан кашлянул.

– Так нам надо искать… э… куртизанок? Дам полусвета или как там это называется?

– Я бы сказала, да, – величаво проговорила Эржебет.

Мел внезапно подняла глаза.

– Погодите. Этот ВиМН – самый конец царствования Елизаветы, верно? Не знаю, сколько независимых, красивых и влиятельных женщин потерпели бы в придворных кругах. Если не ошибаюсь, Елизавета с годами становилась все более ревнивой и подозрительной. Так что, может быть, все-таки заурядные проститутки.

– Нет, – ответила Эржебет. – Мы не бываем заурядными.

– В таком случае это, наверно, может быть незаурядная проститутка, у которой есть свои причины держаться подальше от двора, – предположила Мел.

– Много борделей было в Саутуарке, где располагались театры, – заметила я. – Помню, я читала об этом в программке «Генриха IV», когда его ставил Бостонский шекспировский театр.

– Как на ваш взгляд, подойдет нам Саутуарк? – спросил Тристан у Эржебет.

– Впервые слышу про такое место, – фыркнула она. – Но если там много неуправляемых женщин, то можете попытать счастья.

Диахроника
день 335–352
(продолжение; начало июля, 1 год)

В которой Тристан узнает эвфемизм

Перо пишет все так же медленно, до солнечного затмения осталось двадцать три дня, а я по-прежнему тешусь глупой надеждой сбежать из Лондона 1851 года. На этих страницах я уже наверняка сетовала на вонь, но по мере того, как лето набирает обороты, усиливается и амбре. Когда я соблазнилась на высокую зарплату, то не думала оказаться в таком дерьме. Буквально. Надо излагать мою историю быстрее; я буду опускать часть подробностей, чтобы успеть за оставшийся срок.

Я попросила уволить меня от нового задания, сославшись на усталость от прошлых командировок. Тристану ничего не оставалось, кроме как сдержать слово и готовиться к отправке в следующий ВиМН. Ему нужно было выбрать конкретное место в Лондоне, в сентябре 1601 года, за неделю до того, как сэр Эдвард Грейлок согласится передать деньги Бостонскому товариществу для Бостона. Это событие мы смогли датировать точно по архивным документам. А вот найти подходящую точку для заброски оказалось куда сложнее.

По ходу изысканий мы добыли сканы городских планов, составленных около 1600 года, распечатали их на больших листах и развесили по стенам. Здесь они постепенно обросли клейкими листочками, булавками и рукописными пометками. Как-то, разглядывая один из них, Тристан вдруг выругался крепче обыкновенного и ткнул в темное пятнышко на карте так сильно, что наверняка ушиб палец. Пятнышко, когда его увеличили и разглядели как следует, оказалось надписью «Тиршитская пивоварня».

Как я уже упоминала, Тристан питал слабость к «Лучшему старому тиршитскому горькому», основной марке «Тиршит беверейдж груп лимитед», позиционирующей себя как одну из старейших лондонских пивоварен. Он провел в Лондоне семестр и гордился тем, что приобрел вкус к такой экзотике. Пиво это, не то чтобы уж совсем крафтовое, но и не повсеместно известное, в Новой Англии можно было приобрести в бутылках в нескольких избранных магазинчиках, а на розлив – в пабах, которые посещали англоманы и экспаты.

Невероятно, но факт: покопавшись в материалах еще немного, мы установили, что «Тиршит беверейдж груп лимитед» и впрямь ведет историю от заведения на старой карте. К радости Тристана, «ТБГ лимитед» в рекламе так налегала на свою древность, что посвятила целый раздел вебсайта рассказу о лондонской пивоварне, которая в начале семнадцатого века располагалась ярдах в двухстах от театра «Глобус». Тогда при ней был собственный паб. Хотя сайт об этом умалчивал, район в ту пору был известен высокой концентрацией борделей.

Я снова отправилась в библиотеку Уайденера и узнала (без особого удивления), что прилегающий к пивоварне паб был слишком велик для обычного питейного дома и содержал слишком много укромных комнатушек. Учитывая особенности района, он вряд ли был и гостиницей.

– Значит, это оно, – радостно произнес Тристан, когда я показала ему отсканированную в библиотеке карту. – Будет мой исходный пункт. Что еще мы про него знаем?

– Само слово «тиршит» было жаргонным обозначением проститутки.

У Тристана вытянулось лицо.

– Я не знал.

– Заведение славилось тем, что там всегда работали «шесть пригожих девиц», – я изобразила пальцами кавычки, – «каковые девицы потчуют гостей элем и прочая».

– Что значит «прочая»?

– Что тебе угодно. Имена их не приводятся, но известно, что в тысяча шестисотом среди них были одна ирландка и две шотландки. Если мы ищем женщин легкого поведения, которым точно не было места при елизаветинском дворе, то эти определенно подходят. Особенно любопытно про ирландку. Попасть сюда она могла только по морю, а воды между Ирландией и Англией кишели пиратами. К тому же она почти наверняка была католичкой. Значит, чтобы отправиться в Лондон, ей требовалась какая-то очень веская причина.

Тристан сидел за столом и разглядывал бумаги. На сайте «ТБГ лимитед» карту слегка подретушировали. На самом деле «паб» был не только больше, чем там изобразили, но и соединялся с пивоварней подземным ходом и потайными коридорами на каждом этаже, так что клиенты проституток в случае появления констеблей могли убраться незаметно. Зря на сайте этого не показали. Думаю, такие пикантные подробности очень способствовали бы продажам.

За следующие две недели Тристан прошел курс молодого бойца для засылки в елизаветинский Лондон. Мы знали, что нужного выговора ему не добиться, но, как и в Бостоне пятьюдесятью годами позже, это не имело значения: население Лондона росло, и в столицу съезжались носители самых разных диалектов.

На наше счастье, выбранный ВиМН был тот самый, в котором жил и творил Шекспир, и на волне шекспиромании, охватившей американские театры, даже в маленьком Бостоне хватало студий, где обучали сценическому фехтованию той эпохи. Тристан освоил приемы обращения с рапирой и кинжалом и каждый день часами оттачивал свое мастерство в последнем отдельном офисе здания ДОДО. Еще он отрабатывал поклоны, искусство приподнимать шляпу и есть без вилки, а также множество других тонкостей эпохи, а я учила его выражаться в елизаветинской манере. Наши друзья-костюмеры вновь помогли с одеждой, выдав напрокат самые разные мужские наряды, чтобы Тристан учился надевать их и снимать, поскольку мы не знали, какое именно платье ему удастся раздобыть. По меркам того времени он должен был казаться великаном; мы не надеялись, что ему легко будет затеряться в толпе.

Я любовалась им во время тренировок даже больше, чем паромщиком на реке Чарльз. Меня пугало и смущало мое восхищение, неуместное между коллегами. Я еще при первой встрече отметила красоту Тристана, но затем это вытеснилось сперва странностью нашего разговора, а затем – напряженной работой. Если не считать самой первой беседы, мы практически не «болтали». Тристан, как правило, говорил только по делу. Я знала его очень близко и всецело полагалась на него в том, что касалось буквально моей жизни и смерти, однако, по сути, ничего не знала о нем самом.

Пока он был мозгом операции, ее руководителем, отцом-командиром, я этого практически не замечала… но теперь он тренировался, а я руководила, и динамика изменилась. Я стала равной, в чем-то даже старшей, и это рождало собственнические чувства. Я тайно ревновала к остальной его жизни – ужасная нелепость, поскольку у него не было «остальной жизни», да и у меня, по правде сказать, тоже. Складывалось впечатление, что у него нет друзей, он не упоминал родственников, ни разу не обронил хоть каких-нибудь воспоминаний. Не современник из плоти и крови, а глыба мрамора, из которой он без устали ваял человека эпохи Возрождения.

Читатель, до чего же это было красиво!

Стыдно признаться, но я втюрилась в него по уши питала к нему нежные чувства. С самого начала. Какая нелепость! Кто угодно мог влюбиться в Тристана Лионса; никаких особых качеств для этого не требовалось. Мне хотелось доказать, по крайней мере себе, что я – особенная. Так что я надеялась побороть свою слабость.

Исполнить это было трудно, поскольку, во-первых, он очень сексуально фехтовал, а во-вторых, я знала, что он отправляется в ВиМН куда более опасный, чем мой. Да, оставалась вероятность, что Тристан вернется сразу, но он мог и не вернуться вовсе. Он мог умереть – не виртуально, не как кот Шредингера, а по-настоящему.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации