Текст книги "Проклятие Моцарта"

Глава 12
Ночное происшествие на набережной

В субботу аншлаг был даже с утра, оба зала заполнили детишки. И все потому, что в одном зале шел новый мультфильм, а в другом – старая, хорошо подзабытая чудесная сказка, которую зрители приняли на ура. К обязательному репертуару Диана сама подбирала старые фильмы, и, как правило, удачно.

Выходные дни всегда были самыми тяжелыми для сотрудников кинотеатра, и сама Диана работала с раннего утра до позднего вечера. Зато в понедельник и вторник, в свои законные выходные, она отсыпалась дома.

Администратор Эмилия Бобрышева носилась по кинотеатру, усмиряя не в меру расшалившихся школьников. То там, то здесь слышался ее пронзительный голос.

А Диана отправилась в кассу, там собралась большая очередь и то и дело вспыхивали конфликты.

Диана утихомирила буянов, вызвала еще одного кассира. Народ прибывал, люди брали билеты предварительно на субботние сеансы и на воскресенье.

Забот было много. К обеду Диана чувствовала себя как выжатый лимон.

Зинаида Михайловна принесла ей в кабинет горячий чай и бутерброды.

– Может быть, спуститесь пообедать? Я пельмешков отварю – что вы все всухомятку-то, – льстиво прощебетала буфетчица.

– Какие пельмешки, – отмахнулась Диана. – Столько работы еще!

– Да, народу много, я с утра уже все пирожные продала, еще пришлось заказать, и газировки тоже.

– Это хорошо, – вздохнула Диана, тоскливо глядя на бутерброды.

Зинаида ушла, но не успела Диана доесть бутерброд, как в кабинет ворвалась Аделаида Семеновна.

– Ах, Диана Глебовна, – от дверей испуганным шепотом начала она. – Мне тут сын такое рассказал, когда узнал, что Виолетту Генриховну убили! – И, опустившись на стул, продолжила: – Он видел, как дня за два до ее убийства на лестничной клетке какой-то мужчина Виолетте угрожал, что, мол, если она не отдаст ему драгоценность, сильно пожалеет…

– Ваш сын рассмотрел этого мужчину? – заинтересовалась Диана, забыв про бутерброд.

Билетерша боязливо поежилась:

– Нет. К счастью, он не стал выходить из квартиры. Вдруг это и был убийца? Решил бы, что мой мальчик ненужный свидетель.

Диана поморщилась и уточнила:

– А как же он увидел, что мужчина с Виолеттой Генриховной разговаривает?

– Так он в глазок посмотрел. Виолетта у своей двери стояла, а он лицом к ней. Славик его только со спины видел.

– А сын у вас взрослый? – спросила Диана.

Аделаида Семеновна довольно улыбнулась:

– Да, большой уже сынок у меня. Красавец невероятный, тренер по плаванию, в «Лужниках» работает, девки за ним косяком ходят…

– А вы следователю звонили?

Женщина нахмурилась:

– Может, вы ему скажете?

Диана усмехнулась:

– Конечно, я могу позвонить, но получится как игра в «испорченный телефон». Лучше вы сами или ваш сын. Наверняка у следователя вопросы какие-нибудь возникнут. – Диана нашла визитку Суржикова и переписала билетерше номер. – Вот, позвоните, чем скорее, тем лучше.

Аделаида Семеновна удалилась. А Диана задумалась, всех ли соседей Виолетты Генриховны опросил Суржиков и что полезного узнал. Диана поморщилась: нет, все-таки недотепа этот следователь, с ним каши не сваришь. Придется самой подсуетиться, нужно напроситься к Аделаиде в гости, главное, причину придумать, и у ее сынка выспросить все, что он видел и слышал подозрительного.

Дверь кабинета открылась, на пороге появилась Эмилия. Тряхнув рыжими крашеными волосами, она хлопнулась на стул.

– Ну и денек, никогда еще с утра так много народу не было, мы до конца дня не доживем…

– М-да, – задумчиво пропела Диана. – А я еще из жадности вечерний сеанс сделала для шелкового комбината.

– Ой, – заныла Эмилия. – Ты даешь, Диана, это во сколько мы с тобой работу закончим?

– Не раньше половины первого.

– Как же мы домой добираться будем? – расстроилась Эмилия.

– Поедем на такси, у меня талоны остались, – успокоила ее Диана. – Иди, работай.

Администраторша убежала, а к Диане потянулись люди со всякого рода удостоверениями за бронью и льготными билетами.

К концу последнего сеанса Диана чудовищно устала, к тому же у нее разболелась голова. Когда они с Эмилией вышли из кинотеатра, на улице совсем стемнело. Небо заволокло тучами, даже луны было не видно.

Зрители уже разошлись, вокруг ни души, тишина. И ни одного такси.

– Пойдем по Пироговке, наверняка на чем-нибудь удастся уехать, – предложила Диана.

– Я с частниками боюсь, – фыркнула Эмилия. – Давай лучше через мост пешком, здесь же недалеко.

И Диана, и Эмилия жили в районе Киевского вокзала.

Подождав такси еще несколько минут и поддавшись на уговоры Эмилии, Диана согласилась.

Девушки торопливо зашагали к набережной. Их шаги гулко раздавались по пустынным улицам. Тускло горели фонари, начался мелкий дождь. Они прибавили шаг и почти бегом направились к мосту.

Вдруг из темноты возник мужчина. Он медленно прошел мимо, Диана взглянула в его лицо, но не смогла рассмотреть из-за низко надвинутой кепки. Почувствовав неладное, Диана прибавила шаг и рванула к лестнице, ведущей на мост, Эмилия отстала. Внезапно раздался ее дикий вопль. Диана не сразу поняла, что это кричала Эмилия. Она обернулась – Эмилия бежала к мосту. А мужчина стоял неподалеку и наблюдал за ними.

– Что случилось? – испуганно спросила Диана. – Он тебя ударил?

– Не-е-е-т, – наконец вымолвила Эмилия, бегом поднимаясь по ступенькам. – Он схватил меня за руку, это было так неожиданно и больно. Это маньяк какой-то!

Диана еще раз оглянулась. Мужчина по-прежнему стоял в тени дерева и смотрел в их сторону.

– Пойдем скорее, – шепнула Диана и тоже ускорила шаг, с ужасом заметив, что мужчина быстро пошел за ними. Стало страшно. Диана взглядом прикинула расстояние, что предстояло пройти по мосту, и представила, что будет, если мужчина догонит их там. Вдруг ему придет в голову столкнуть их вниз? – Давай вернемся на набережную и пойдем до Смоленского моста, иначе этот урод что-нибудь с нами сделает.

Они бросились по лестнице вниз, перебежали дорогу и пошли по набережной. Мужчина остановился и замер, провожая их взглядом.

На набережной было светлее. Проехала одна машина, за ней другая. Девушки выбежали на дорогу и замахали руками, пытаясь остановить авто, но машина промчалась мимо.

А преследователь тем временем опомнился и вновь направился за ними. В панике Диана и Эмилия побежали. Мужчина не отставал. Это было как в кошмарном сне. Диана не помнила, как они добрались до Смоленского моста, стремительно взлетели по ступенькам, но когда Диана посмотрела вниз, мужчина исчез, словно растворился в ночи.

Молча девушки дошли до Киевского вокзала, испуганные и уставшие, они разошлись по домам.

Утром Диана опоздала на работу, Эмилия пришла еще позже.

В воскресенье народу было еще больше.

Диана заглянула к кассирам. Ей доложили, что все билеты на сегодня проданы.

– А бронь оставили? – мрачно поинтересовалась она.

– Оставили и билеты выдаем исключительно по предъявлению документов, – доложила Мария Петровна. Она была женой бывшего генерала и проживала где-то поблизости.

– Тогда вы с Ирочкой определитесь, кто останется, – предложила Диана, – и одна из вас может идти домой.

Молоденькая кассирша Ирочка отпустила Марию Петровну и с решительным видом выставила табличку «На сегодня все билеты проданы».

Заглянув в буфет и к киномеханикам, Диана зашла к художникам.

Старший художник Петя Устинович вдохновенно колдовал над холстом. Писал афишу к следующему фильму.

Присев на табурет, Диана с восторгом уставилась на получившуюся картину.

– Очень хорошо, – похвалила она.

Обычный день, все как всегда, будто и не случилось вчера ничего странного, словно не было ночного происшествия. Но не думать об этом Диана не могла.

Глава 13
Самостоятельное путешествие Моцарта

Потеряв мать, Моцарт остро почувствовал свое одиночество. В Париже композитора по-прежнему не ценили, заказов не было, он перебивался случайными заработками, и даже прежний покровитель барон Гримм настаивал на его скорейшем отъезде. Единственной отдушиной для Вольфганга стала встреча со старым другом, приехавшим во Францию, Иоганном Кристианом Бахом.

Отец в письмах умолял сына вернуться в Зальцбург. Он сообщал, что при дворе в связи со смертью двух музыкантов освободились хорошие должности и Коллоредо согласился предоставить их Вольфгангу и, более того, дал согласие на временные выезды в случае выгодных контрактов. И если Вольфганг вернется, то Алоизия Вебер также может быть представлена ко двору. Последний довод отца соблазнил Моцарта, да и Париж окончательно разочаровал молодого человека.

Осенью 1778 года Вольфганг покинул Францию. Но возвращаться в Зальцбург юноша не планировал. Свободный, независимый молодой музыкант не представлял, как будет жить под гнетом зальцбургского архиепископа Иеронима фон Коллоредо. Этот невежественный, ограниченный человек вызывал у него лишь отвращение. Вольфганг не хотел от него зависеть, его привлекала полная свобода и самостоятельность.

Надеясь на чудо, Моцарт решил попытать судьбу еще раз. По дороге он остановился в Страсбурге и для страстных любителей и знатоков музыки дал два концерта, получив за них ничтожный гонорар. Но как он играл, как импровизировал! Зрителям казалось, что музыкант слился с инструментом воедино. Восторженные аплодисменты не смолкали в течение всего концерта.

Покинув Страсбург, Вольфганг устремился в Мангейм к возлюбленной Алоизии, он решил сделать девушке предложение руки и сердца. Но по приезде узнал, что Алоизия стала придворной певицей и вместе с остальными придворными музыкантами уехала вслед за курфюрстом Карлом Теодором в Мюнхен, куда был переведен двор и капелла.

Моцарт помчался в Мюнхен, специально для Алоизии в Париже он написал арию и хотел скорее показать ее возлюбленной.

Он нашел девушку во дворце курфюрста, в бальной зале, в окружении многочисленных поклонников. Прекрасная Алоизия в роскошном платье величественно стояла у фортепиано.

Изможденный парижскими неудачами и тяжелой дорогой Вольфганг, в неуместном красном кафтане с черными пуговицами в знак траура по матери, не вписывался в дворцовое общество. Но он решился подойти к певице.

– Здравствуйте, Алоизия…

Но Алоизия Вебер сделала вид, что не узнала Моцарта, разглядывая его с презрительным удивлением.

Уязвленный вероломством любимой, Вольфганг подошел к фортепиано и пропел:

– Я с удовольствием оставляю девушку, которая не хочет меня…

И тем не менее он долго не уезжал из Мюнхена в надежде, что найдет работу при капелле. Отец писал ему сердитые письма с требованием срочно вернуться в Зальцбург. Вольфганг переживал, но откладывал отъезд.

Оскорбленное самолюбие, боль из-за утраты матери, разочарование в возлюбленной – все смешалось воедино, сюда же прибавлялся ужас перед неотвратимостью возвращения в Зальцбург, Моцарт, как мог, откладывал отъезд из Мюнхена. Но когда стало ясно, что должность при капелле ему не получить, Вольфгангу ничего не оставалось, как вернуться в родной город.

Отец и сестра радостно встретили «блудного сына». К его приезду отремонтировали комнату, обставили новой мебелью, купили фортепиано. Друзья и знакомые окружили Вольфганга вниманием и теплом, но его депрессия не прошла: слишком свежо еще было горе и обида. Моцарт вдруг совершенно потерял интерес к музыке, на душе у него было настолько тоскливо, что он не мог себя заставить подойти к инструменту.

Но неожиданно судьба смилостивилась. К Моцарту обратился сам курфюрст Карл Теодор, пригласил в Мюнхен и предложил написать оперу «Идоменей, царь Критский». Вольфганг с радостью взялся за работу. К нему вернулась прежняя энергия и жизненная сила.

Опера была готова и уже на репетициях восхитила всех. Артисты и музыканты гордились, что с ними работает гениальный композитор. Генеральная репетиция, на которой присутствовал курфюрст, прошла блестяще. Плененный музыкой Моцарта, Карл Теодор воскликнул:

– Трудно представить, что в такой маленькой головке скрывается нечто столь великое!..

Слава об опере дошла и до Зальцбурга, и на первое представление приехали отец Моцарта и его сестра Наннерль. Триумф сына отец считал самым счастливым днем в своей жизни.

Слушая бурные овации и рев публики в зале, Леопольд не смог сдержать слез. Об одном он только сожалел, что этого не видит Анна-Мария.

После отъезда отца Вольфганг остался на некоторое время в Мюнхене. Но вдруг архиепископ Зальцбургский Иероним, находящийся в Вене, срочно вызвал Моцарта к себе. Желая похвастаться перед венским двором и представить свою капеллу, он вызвал лучших музыкантов.

Окрыленный успехом в Мюнхене, Моцарт поехал в Вену, чтобы выступить перед любителями музыки со своими последними сочинениями. Вольфганг не учел одного, что люди не меняются и Иероним Коллоредо по-прежнему его ненавидит, что архиепископа раздражает слава и талант молодого музыканта. И что Коллоредо постарается унизить Моцарта и показать выскочке его место.

Архиепископ поставил гениального музыканта на один уровень с поварами и лакеями. Обедал Вольфганг за одним столом со слугами. И жил рядом с ними. Моцарт писал отцу, что ощущает себя так, будто он в Зальцбурге.

Однажды архиепископ вызвал к себе Моцарта и предупредил:

– Надеюсь, вы понимаете, чтобы никаких концертов на стороне, никаких визитов.

– Но у меня здесь друзья, – попробовал возразить Вольфганг.

Но Коллоредо пригрозил, что за его своеволие поплатится вся семья.

Положение музыкантов в восемнадцатом веке было достаточно унизительным. Певец ли, композитор или музыкант мог рассчитывать в основном на щедрость покровителей. Музыканты из Зальцбурга были на положении рабов, жадный архиепископ использовал их только в целях своей выгоды, платил так мало, что едва хватало на еду.

Во время концертов Коллоредо помещал своих музыкантов отдельно, как людей второго сорта. Это унижало Моцарта не только как человека, но и как музыканта.

– Коллоредо – зонтик, заслоняющий меня от мира, – грустно говорил он своим друзьям. – Он считает, что я его раб.

Из-за прихоти архиепископа Моцарт не смог дать ни одного концерта, которого требовала венская публика. Он отказался от приглашения графини Тун, в доме которой присутствовал сам император. Вольфганг был в отчаянии и стал вести себя с архиепископом таким образом, чтобы Коллоредо сам уволил его.

Однажды Моцарт проигнорировал указание Коллоредо и отправился на концерт в доме князя Голицына не со всеми музыкантами, а один. К тому же на вечере подошел к князю и начал с ним разговор.

Независимое поведение Моцарта вызвало необузданный гнев архиепископа. Он не упускал случая, чтобы досадить Моцарту, а композитор в ответ вел себя еще более вызывающе. В итоге между ними произошла серьезная ссора.

Архиепископ отдал приказ о срочном отъезде музыкантов в Зальцбург, но у Моцарта были иные планы: он мечтал уйти от Коллоредо и найти работу в Вене. Он ослушался архиепископа и, взяв свои вещи, перебрался к знакомым.

Узнав об этом, Коллоредо вызвал Моцарта и, грубо отчитав, выгнал вон.

Не сказав в ответ ни слова, Вольфганг ушел, едва сдерживая гнев.

На следующий день Моцарт заявил о своей отставке, но никто из испуганных слуг не осмелился передать его прошение Иерониму. Тогда Вольфганг сам пришел к архиепископу, долго прождал его в приемной, но вместо Коллоредо вышел заведующий кухней граф Арко и, осыпав музыканта ругательствами, за шиворот выкинул его за дверь.

«Мне ничего не оставалось, как вырваться и бежать, – написал отцу возмущенный Моцарт. – Настоящее благородство – в сердце человека, и хоть я не граф, но в душе моей больше чести, чем у иного графа».

Несмотря на гнев архиепископа и просьбы отца, Моцарт решил остаться в Вене.

«Для вас, мой дорогой отец, я готов пожертвовать счастьем, своим здоровьем, своей жизнью, но не честью; для меня и для вас она должна быть превыше всего. Милый, дорогой отец, требуйте от меня чего хотите, только не этого – при одном воспоминании о Зальцбурге я весь дрожу от ярости».

Моцарт остался в Вене, что позволило ему избавиться не только от тяжелого давления и тирании архиепископа Коллоредо, но и от влияния отца. Он понял, что стал взрослым, самостоятельным и свободным человеком и отныне сам будет хозяином своей жизни.

Глава 14
Новое в деле об убийстве старой музыкантши

В понедельник Диане не дали как следует выспаться. Сначала позвонили из кинотеатра и сообщили, что ночью кто-то разбил стекло во входной двери. Потом напомнил о себе следователь Суржиков, заявив, что хочет заехать в кинотеатр, чтобы задать ей несколько вопросов.

Сокрушаясь, что выходной потерян, Диана быстро собралась и отправилась на работу.

Осмотрев разбитое стекло, она дала задание рабочим отремонтировать дверь.

Егор Суржиков ее уже ждал, нервно прохаживаясь в фойе. Поздоровавшись, Диана пригласила следователя в свой кабинет.

– Вы извините, что я вас выдернул в выходной, но вы же сами вызвались организовать похороны убитой Вебер.

Со всеми последними событиями Диана совсем забыла о бедняжке Виолетте Генриховне. Она покраснела.

– Да, да, конечно, ведь я даже в консерваторию для этого ездила, мне надо с ними вопрос об оплате решить. Когда отдадут тело?

– Вы можете назначить похороны на середину недели.

– Хорошо, а какие-то документы для этого нам нужны?

Суржиков раскрыл скромный портфельчик, вытащил оттуда список и протянул ей.

– Здесь все написано, еще вам нужен ее паспорт.

– А где же я его возьму?

– Сейчас пойдем в квартиру Вебер и поищем.

– Вам, кстати, билетерша Аделаида Семеновна не звонила? – вспомнила Диана.

Суржиков нахмурился.

– Кукушкина? Звонила, как раз планирую зайти, побеседовать с ее сыном.

По дороге Диана рассказала следователю о ночном происшествии, чем чрезвычайно взволновала его.

– Разве можно двум молодым женщинам среди ночи бродить по глухим местам! – возмутился он. – Вы в курсе, что у моста сегодня ночью была задушена молодая женщина?

Потрясенная Диана испуганно пробормотала:

– Откуда же мы с Эмилией знали, что там бродит маньяк? Мы не нашли такси, пришлось идти домой пешком…

– А почему не вышли на оживленную Пироговку? Что вас на Савинскую набережную понесло?

– Там правда девушку убили?

– Нет, я, наверное, сочинять буду, – обиженно отозвался следователь.

– А как ее убили? – спросила Диана.

– Задушили струной…

– Струной? – испуганно выдохнула Диана. – Так, может быть, и Виолетту Генриховну этот маньяк убил?

– Ведется следствие, мы все выясним.

Оставшуюся дорогу следователь угрюмо молчал.

Паспорт Вебер они нашли в серванте, Диана быстро собрала для музыкантши одежду, подходящую для похорон, и вместе с Суржиковым отправилась к Кукушкиным.

Аделаида Семеновна в нарядном фартуке открыла им дверь и провела в просторную комнату. В квартире вкусно пахло выпечкой.

– А мы уже заждались вас, – улыбнулась хозяйка.

В четырехкомнатной квартире, обставленной импортной мебелью, был до блеска натерт паркет, на полу расстелены мягкие дорогие ковры.

– Как у вас уютно! – восхищенно всплеснула руками Диана. – Роскошная обстановка!

Польщенная Аделаида Семеновна покраснела от удовольствия.

– Муж большую должность занимал, были возможности, – скромно проронила она.

Из боковой комнаты вышел высокий стройный молодой человек приятной наружности.

– Здравствуйте, я Вячеслав Кукушкин, а вы, я так понимаю, следователь товарищ Суржиков и мамина начальница Диана Глебовна, – приветливо улыбнулся он.

– Пройдемте к столу, – пухленькая Аделаида Семеновна, указала на столовую комнату, – а то пироги остынут…

Не ожидавший такого радушного приема, Суржиков растерялся.

– Я, собственно говоря, пришел по делу, – беспомощно взглянул он на Диану.

Диана улыбнулась:

– Пироги удивительно пахнут. Разве можно отказаться от такого чуда, не будем обижать хозяйку, пойдемте, Егор Иванович.

Суржиков покорился, от пирогов действительно исходил умопомрачительный аромат.

Аделаида Семеновна подала чай в красивых больших чашках и подвинула гостям блюда с пирогами.

– Вот эти с грибами и луком, – принялась перечислять она. – Эти с мясом и с яйцом, эти с капустой, эти с яблоками, а это мои коронные, – показала она на овальное блюдо, – с калиной.

Пироги оказались отличными, Диана давно так плотно не обедала, ее даже в сон поклонило.

А Суржиков довольно бодро завел разговор с сыном хозяйки о погибшей соседке.

– Приблизительно в какое время вы услышали, что на лестничной площадке кто-то есть?

– В начале третьего, – ответил Вячеслав. – В три у меня занятия в спорткомплексе, и я из дома выхожу в два часа десять минут, чтобы неспешно дойти пешком.

– Понятно, а какой день недели это был?

– Мама сказала, что соседку убили в четверг, значит, вторник или понедельник.

– А почему вы на лестничную площадку не вышли, если слышали, что пожилой женщине угрожают? – саркастически усмехнулся Суржиков. – Вздули бы негодяя по первое число, соседку бы защитили…

Вячеслав переглянулся с матерью и нахмурился.

– Дело в том, что Виолетта Генриховна не очень хорошо относилась к соседям, вечно всех подозревала, обвиняла, что в ее квартиру залазят в ее отсутствие, и нам с мамой это не раз говорилось. Я лишний раз с ней старался не сталкиваться, чтобы настроение не портить, на помощь она не звала, да я и не сразу понял, о чем речь идет, это потом, когда Вебер убили, я все сопоставил и решил вам сообщить.

– Ясно, – вздохнул Суржиков. – Так что именно говорил ей мужчина?

– Не помню точно, кажется, что-то требовал, какую-то драгоценность. Говорил, что, если не отдаст, сильно пожалеет об этом и что ее даже убить могут…

– Он требовал свое или принадлежащее ей?

Вячеслав пожал плечами.

– Чего не понял, того не понял…

– И как долго продолжалась беседа?

– Да не больше пяти минут, потом мужик ушел, а Вебер сразу спряталась в квартире и закрылась. А когда я вышел во двор, мужика нигде не было видно.

– Может, он из соседнего подъезда? – предположил Суржиков.

– Все может быть, но мне показалось, он не местный.

– Если вы его не видели, как можете утверждать?

– Да я здесь с самого детства живу и знаю всех как облупленных, даже по фигуре смогу отличить, – объяснил Славик. – Уверен, что мужик не местный.

– Ты же его видел в глазок, – робко вмешалась Аделаида Семеновна, – мог ошибиться.

– Нет, у него русые волосы и лысина на затылке. У нас во дворе таких нет.

– Ну вот, наконец хоть какие-то детали, – довольно проговорил Суржиков. – Но все-таки мне непонятно: если вы вышли сразу вслед за ним, куда он мог деться?

Вячеслав задумался.

– Не знаю, вы же были у нас во дворе и видели: спрятаться там негде, а идти до поворота минут пять, он словно исчез…

– Жаль, что не смогли рассмотреть его, – разочарованно вздохнул Суржиков. – А вы по ступенькам или на лифте спускались? – вдруг осенило его.

– Лифт не работает у нас уже дней десять, – кисло ответил Вячеслав. По его лицу было видно, что он уже сильно сожалеет, что решил помочь следствию и вынужден беседовать с дотошным Суржиковым.

– Больше ничего странного припомнить не можете?

– Не могу, – покачал головой Славик.

– А вы? – любезно улыбнулся следователь Аделаиде Семеновне.

– Я тоже ничего не знаю, – торопливо ответила она.

– Если что-то вспомните, обязательно звоните, спасибо за угощение. – Суржиков поднялся из-за стола.

Но у дверей остановился и вновь обратился к хозяевам:

– А что вы можете сказать о Золотникове Степане Максимовиче, вашем соседе по дому?

– Вы нашего киномеханика имеете в виду? – пискнула Аделаида Семеновна.

– Его.

– Очень хороший человек. Пенсионер, раньше работал киномехаником при правительственном кинотеатре, руководству страны кино показывал.

– И на нынешней работе к нему никаких нареканий, – вмешалась Диана, – не там ищете, товарищ следователь.