Текст книги "Камыши на краю космоса"

Хокку. Подражание

Смотрю в окно. Печальные капли на ветках березы.

Бусинки, слезы ли, льдинки.

Весенний дождь.

Хорошая температура

Мой внук идет в поход. Впервые. Внук – худенький, астеничный подросток. Я против, но меня никто не спрашивает. Разрешение дают родители, а они уже отпустили.

У дочери грудной ребенок трех месяцев от роду. Ей некогда переживать о старшем. Я же в силу своей роли бабушки переживаю обо всех, особенно о старшем, ведь ему придется остаться одному, без семьи.

Перед отъездом внук приносит ко мне рюкзак. Рюкзак уже собран. В высоту он немного ниже Владика. А весит… Сколько же он весит? Я даже не могу этого предположить.

Я пробую поднять рюкзак. С трудом отрываю его от земли. Это я – взрослая женщина. Как же его будет поднимать внук? У меня ощущение, что рюкзак весит столько же, сколько и его хозяин.

А ведь этот рюкзак нужно еще нести на себе целый день. Я понимаю, что это НЕВОЗМОЖНО.

Я заглядываю внутрь. Может быть, можно что-нибудь выбросить. Но внук говорит, что там нет ничего лишнего, все самое необходимое. Я тоже вижу, что лишнего нет.

В ужасе я звоню своей питерской подруге Вере. Вера всегда меня утешает, даже в самых безнадежных ситуациях. На мои сетования по поводу рюкзака Вера отвечает, что в молодежной среде царит дедовщина и что взрослые походники нарочно складывают все на маленьких. «Скажи спасибо, если он вернется живой», – говорит Вера.

Вот это называется утешила. Если даже Вера… У меня начинается паника, но отменить поход своей властью я уже не могу.

Наутро Владик уходит. Я провожаю его до калитки. Целую в лоб на прощанье. Уходит худенький, маленький мальчик с большим рюкзаком.

Начинаются дни ожидания.

Я не сплю, а если засыпаю, то вскакиваю в четыре часа утра от ужаса, что мой ребенок замерзает на холодной осенней земле.

Я нахожу все успокоительные, какие есть в доме, и начинаю их пить. После этого уже перестаю вскакивать по ночам.

Мы звоним Владу. Телефон не отвечает. Связи нет. Да ее и не должно быть. Там, где они идут, нет сети.

Выясняется, что внук оставил дочери какой-то телефон. Звоним. «Поисково-спасательная служба Украины слушает», – отвечают нам по громкой связи.

Мои начинают смеяться. Я понимаю, что они принимают это за розыгрыш. Но я-то понимаю, что это никакая не шутка.

Это действительно телефон спасательной службы, которая отслеживает маршрут нашей группы.

Нас просят назвать фамилию руководителя группы. Оказывается, у них там не одна такая группа из Москвы.

Спасатели говорят, что вечером руководитель выходил на связь по рации, что у них все в порядке, они идут по маршруту и сегодня ночуют на перевале.

«Не волнуйтесь, погода на перевале хорошая», – говорят спасатели. «Спросите, какая хорошая? – прошу я. – Какая там температура?» «Хорошая температура, – отвечают спасатели, – плюсовая».

Я бросаюсь к компьютеру, отыскать этот самый перевал.

Вечером узнаю из телевизионных новостей, что ночью там плюс три градуса, зато днем – плюс двадцать.

Но это меня не утешает. Мои опасения подтверждаются. Мой ребенок спит на холодной промерзшей земле.

Я выглядываю в окно, в сад, и вижу покрытую снежком мерзлую ноябрьскую землю. Осень. Почти зима. Холод. И там мой внук.

Мне еще больше жалко его потому, что он мне практически сын. Я растила его почти одна до четвертого класса. Дочь была занята работой. Это мой ребенок.

Тянутся дни ожидания. Я стараюсь не думать о плохом и только иногда молюсь о Владе.

Но вечером при взгляде в окно мне становится плохо. Так проходит десять дней.

Наконец Влад возвращается. В дом входит высокий взрослый мальчик. Полумальчик, полумужчина. Кажется, у него уже и усы начинают пробиваться.

Он вернулся живой. Какое счастье!

Через несколько дней дочь спрашивает меня: «А тебе не показалось, что Влад вырос?» Конечно, показалось.

Если двум людям одновременно кажется одно и то же, значит, это так и есть. Позже знакомая учительница говорит мне, что мальчики растут скачками.

Следующий поход случается уже в весенние каникулы.

Я уже почти не волнуюсь и не вскакиваю по ночам.

Владик привозит из похода фотографии. На фотографиях столовые горы Крыма, и на самом верху – мой внук. «Какой он молодец», – думаю я.

Я горжусь своим отважным внуком. Мне давно хочется в горы. Но я сижу на даче. Я не смогла, а он смог.

Я уже давно замечаю, что дочь и внук осуществляют мои мечты.

Только уже делают это для себя.

Клюква в сахаре

Принимайте женщин такими, как они есть, и одновременно принимайте успокоительное.

Автор неизвестен

На Веру снизошло озарение: она вдруг поняла, что все ее романы и любовные увлечения были чистой воды выдумкой. Увлечений было всего два, не считая бесконечных школьных, полудетских влюбленностей.

В первый раз Вера влюбилась в летчика-штурмана транспортной авиации, когда лечилась в военном госпитале. Любовь была страстной, а отношения скоротечными. Летчик всего два раза приезжал в Москву, а потом вышел в отставку раньше времени и навсегда исчез из поля зрения, не оставив адреса. Вера любила его ровно семь лет по Стендалю (Стендаль утверждал, что любовь в отсутствие объекта любви может продолжаться в течение семи лет, не больше), а потом утешилась начавшимися новыми отношениями.

Никто до сих пор не придумал ничего лучше, чем избавление от несчастной любви старым дедовским способом: «клин клином вышибают». Новым избранником Веры стал близкий друг ее мужа.

Денис начал оказывать красивой Вере недвусмысленные знаки внимания. Вера приняла их. Это было странно, потому что Денис никогда ей всерьез не нравился. Он был совершенно не в ее вкусе – слишком худой и высокий. Но тут вдруг завязался роман. Роман был совершенно школьный – без интимной близости и вялотекущий. Сводился он к вполне целомудренным поцелуям и рукопожатиям раз в году украдкой на семейных праздниках. Вера очень долго терпела эти редкие нежности, но в конце концов влюбилась. Влюбившись, Вера захотела большего, чем поцелуи раз в году, которые будоражили кровь, но причиняли боль. Она начала требовать от Дениса объяснений. Вере хотелось понять, что, собственно, между ними происходит.

Денис объяснять ничего не стал, а сделал проще: перестал отвечать на письма и звонки.

Вера злилась. Ей было обидно, что к ней отнеслись так пренебрежительно. Денис не дал себе труда даже поговорить с ней.

Так как встречалась Вера с Денисом редко, она все придумала про него и их взаимоотношения. Вера придумала, что Денис – одинокое, непонятое существо с тонкой поэтической душой. Ей казалось, что ее избранник самый близкий ей по духу человек. Вера выдумала о Денисе все, даже их совместное времяпрепровождение. Она представляла себе, как они с Денисом катаются на лыжах в зимнем дачном лесу и целуются на морозе. Целоваться на морозе было особенно сладко.

Верины выдумки о Денисе были не единственными ее фантазиями. Вера и прежде делала то же самое, только героем ее выдумок тогда был летчик. Вера придумала, как они живут вместе в лесной охотничьей избушке. Она видела пейзаж вокруг этой избушки. Домик стоял где-то в Уральских горах, ведь летчик был родом из Челябинска и увлекался охотой.

Внутренним зрением Вера видела пригорок, сосны, полянку, поросшие мхом валуны. Где-то вблизи протекал ручей. Вера хорошо знала это место. Оно уже давно существовало в ее воображении. Она часто здесь бывала.

Может быть, ей уже и не нужно было реального продолжения романа, ведь она все пережила в своих снах наяву.

Когда летчик пропал, Вера еще долго любила его. У нее появилась навязчивая идея: найти его, позвонить и услышать в трубке голос, некогда волновавший до беспамятства. Вера должна была рассказать летчику о том, что он был самой сильной и долгой ее любовью. Вере почему-то казалось, что летчик обязательно должен это знать.

На самом же деле все было в том, что прерванные внезапно, незаконченные отношения всегда кажутся нам самыми лучшими. Это закон психологии. Мы быстро забываем плохое, и в нашей памяти остается только хорошее.

Вера жалела, что у нее не осталось ребенка от летчика. Ей представлялось, что это был бы очень красивый, необыкновенный ребенок.

Вера долго вынашивала идею найти возлюбленного, до тех пор, пока не появился интернет. В социальных сетях летчика не оказалось, но Вера нашла там его жену, младшего сына, а потом и сына старшего.

Сыновья летчика разочаровали Веру. Младший был глуповато-самоуверенный молодой человек с дурацкой прической – зачесанными на лоб волосами, в то время когда у его отца были благородные залысины. Залысины свидетельствовали о высоком уровне адреналина, мужественности и сексуальности избранника.

Вера искала в молодом человеке сходство с отцом и не находила. Не лучше был и старший сын – непомерно раздавшийся в ширину молодой мужчина тридцати с лишним лет.

Вера решилась написать младшему сыну и спросить об отце. Испрашивая информацию о летчике, Вера написала, что его разыскивает московский друг. Такой друг действительно существовал. Вера звонила ему в надежде узнать что-то о бывшем возлюбленном, но друг сказал, что связь с ним потеряна. Сын же ответил, что она пишет странные вещи, потому что его отец и друг недавно созванивались.

«Ну что же, тогда поздравьте его от меня с днем рождения», – написала Вера.

Она была довольна уже тем, что летчик жив и здоров.

На этом переписка прекратилась. Тут-то с Верой и случилось озарение. Она увидела, что дети летчика никакие не замечательные, а самые заурядные люди. Она узнала, что у летчика всегда была связь с его другом и он всегда мог бы узнать ее телефон, даже если бы он его и потерял. Летчик просто не хотел с нею говорить. Ему не нужна была Верина любовь, и он не хотел знать, что был главным мужчиной ее жизни. Летчику все это было вовсе не нужно. Не нужно было и Денису.

Тут-то Вера и поняла, что она все придумала: придумала летчика, придумала Дениса. Все эти люди, существовавшие в ее воображении, были выдумкой. Реальные люди были совсем другими, далекими от воображаемых героев. И этим реальным не нужна была Верина любовь. Никому не нужна чужая любовь. Она вызывает лишь досаду.

Итак, вся Верина внутренняя душевная жизнь оказалась выдумкой. Реальной была только жизнь с мужем. Но эта спокойно текущая семейная жизнь давала мало эмоций, и Вера снова и снова устраивала себе небольшие приключения. Это бодрило и придавало жизни вкус. Вере нравилось жить любовными переживаниями. Отдавать душевные силы бытовой стороне жизни казалось ей недостойным. Вериной душе нужны были сильные ощущения. Она жила контрастами. Это было похоже на клюкву в сахаре – кисло и сладко одновременно. Контрастные вкусы лучше оттеняют и подчеркивают друг друга. Оттого-то так вкусно пить сладкий чай с бутербродами, на которых соленая красная икра – любимое лакомство.

Вера вернулась к реальности. Она наконец обнаружила, что в любовных историях ее жизни муж был как раз именно тем человеком, который больше всего заслуживал ее внимания. Он всегда был рядом, поддерживал и помогал.

Наконец Вера завершила старые истории и освободилась. Она почувствовала себя впервые свободной от ненужных мужчин, которые не оценили ее любовь.

Ее любовь не нужна была им, а теперь и они не нужны стали ей – реальные, невыдуманные мужчины, жившие своей невыдуманной жизнью.

Вера оставила в покое прошлое. Теперь она свободно могла идти навстречу новым людям и отношениям. Ведь нет ничего интереснее людей.

Впервые за все это время она чувствовала себя сильной и свободной.

И благодарной верному мужчине, который был с нею рядом, несмотря ни на что.

Комплимент

Девочка лет десяти в белой пуховой шапочке ехала на лыжах по лесу. Навстречу ей шел лыжник. Лыжник глянул на Девочку, удивился и сказал ей, что она очень красивая. Девочка от неожиданности удивилась еще больше и запомнила это лесное происшествие.

К Новому году и школьной елке мама шила для Девочки самые красивые карнавальные костюмы. Там были то малиновый атлас и розовые перья, то цветы и ленты, то высокий гребень из фольги, черный тюль из крашеной занавески и настоящий черный кружевной веер с блестками. Старшеклассницы все бегали смотреть на эту красоту. Мамины сослуживцы говорили: «Это мама той красивой девочки».

Иногда в школе проходили уроки домоводства. Однажды нескольких учениц послали за чем-то на школьную кухню. Девочка впервые попала на большую кухню. Было очень жарко. Щеки раскраснелись, и, когда она поднималась по лестнице обратно в класс, кто-то из шедших навстречу мальчишек сказал: «Смотри, какая ядреная». Девочке это не понравилось, но она поняла, что это комплимент.

Однажды Девочка гуляла с мамой у реки. Около их города протекала большая река. Они стояли около перевернутой на берегу лодки. Мимо проходили мальчишки, и один из них сказал, обращаясь к другу: «Смотри, какой товар». Девочка обиделась, но мама объяснила ей, что это не обидные слова. Издавна говорили: «У вас товар, у нас купец».

Потом Девочка окончила школу и уехала из города с большой рекой, чтобы учиться в институте. За нею начал ухаживать мальчик. Мальчик не говорил ей красивых слов и не признавался в любви. Это почему-то было и так понятно. Зато он делал фотографии. Их было много. На них везде была Девочка. Очень красивая.

Потом Девочка влюблялась сама. Те, кому она нравилась и кто нравился ей, тоже не говорили ей красивых слов. Только однажды человек, которого она очень любила, сказал ей, что она «себе цены не знает». Другой говорил о том, как необыкновенно, дурманяще пахнет ее кожа. И хорошо, что сказал, иначе бы она совсем ничего о себе не знала.

В юные годы, когда Девочка училась в институте, там же в одной из лабораторий работала ее дальняя родственница. В этом помещении студенты делали лабораторные работы.

«Когда ты вошла, я подумала, что вошел Ангел», – сказала однажды родственница Девочке. Рассказала она это спустя много лет, когда Девочка была уже не девочка, а взрослая женщина с внуками.

Прошла-пролетела жизнь. Девочка была любима, влюблялась сама, но никогда не слышала красивых слов от мужчин, бывших в ее окружении. Иногда ей становилось обидно. Хотелось похвалы и признаний, но их не было. Этот единственный комплимент от пожилой женщины согрел ее на всю оставшуюся жизнь. Лучше бы все равно никто не сказал.

Красивый мальчик, Джинн и любовь

В вентилятор машины на ходу попал камень. Вентилятор по дороге развалился на части. Пришлось остановиться около автомобильного рынка в Тарасовке. Муж пошел искать новый вентилятор, а я осталась ждать в машине. От скуки я начала смотреть по сторонам. Автомобильный рынок – это мужское царство. Женщины здесь не ходят, разве что одна-две, случайно заехавшие сюда с мужьями.

Женщин не было, поэтому я смотрела на мужчин. Решила поиграть в игру: найти симпатичное лицо. Симпатичное лицо я сразу заметила наметанным глазом. Это был молодой худощавый мужчина с хорошо, но не чрезмерно накачанными бицепсами, которые образовались у него не потому, что он занимался в спортзале у личного тренера, а просто потому, что его работа была менять колеса у грузовиков. Как это происходит, я и наблюдала, сидя в машине.

Симпатичный мальчик был рабочим автомастерской, которая принадлежала стоящему рядом толстому восточному человеку. Это было видно по тому, как толстый обращался с худощавым.

На толстого я поначалу боялась смотреть, так он был страшен. Это был злой джинн из восточной сказки с огромным круглым животом, гладко выбритой головой, круглым лицом, имевшим зловещее выражение, и двойным подбородком. На ногах его были надеты новые ярко-синие кроссовки, что свидетельствовало о его материальном благополучии и тяге к красивым вещам. Толстяк был мужчиной среднего возраста, что называется, в самом расцвете сил. Это означало, что он должен был проявлять естественный интерес к женщинам. Я представила, как он одаривает деньгами и подарками молоденьких женщин, потому что, по моему разумению, ни одна нормальная женщина не захотела бы спать с ним просто из человеколюбия. Так как автомастерская, судя по всему, приносила доход, то и дела толстяка на любовном фронте должны были обстоять хорошо, о чем свидетельствовал его довольный собою и жизнью вид. Тут я подумала, что, имея деньги, мужчина не утруждал себя тем, чтобы выглядеть привлекательно. Огромный толстый живот наводил ужас, но Джинн, по-видимому, решил, что вовсе не обязан быть красивым. Он платит.

Все это про Джинна и его женщин я выдумала. А вдруг у Джинна есть любящая жена и маленькие дети и в его восточном доме царит нежная любовь. Может быть и так.

Была ранняя весна. Авторынок, где мы остановились, был грязным. Магазинчики и мастерские вокруг – грязными. Рабочие в них ужасно грязными. Я подумала, что если бы эти мастерские находились где-нибудь в Европе, то асфальт вокруг них был наверняка бы вымыт с мылом, а рабочие были бы одеты в новые комбинезоны, а не в засаленные робы.

Мимо меня проходили мужчины. Все они были неопрятные, некрасивые. Я не увидела ни одного симпатичного лица, исключая мальчика, меняющего колеса. А ведь у всех этих мужчин были жены или любовницы, которые ждали их, спали с ними и даже, возможно, ценили их.

Вернулся мой муж, не нашедший вентилятора, и мы поехали дальше. Кстати, моему мужу тоже совершенно все равно, что на нем надето. Заставить его купить себе новые вещи стоит мне нечеловеческих усилий. А вот мне не безразлично, что за мужчина находится со мною рядом и как он выглядит.

Я слышала, что женщина интуитивно начинает выглядеть так, как этого хотел бы находящийся рядом с ней мужчина. Мне кажется, что это верно. Но мне бы хотелось выглядеть иначе, чем теперь. Мне очень нравится жеманная Рената Литвинова с ее гипертрофированной женственностью. Я совсем другая и никогда не буду Ренатой, потому что это совсем не мой характер, но меня привлекает эта жеманная женственность, льющаяся через край. Мое кредо – естественность. Иначе у меня не получается.

Мы ехали дальше своей дорогой, и я думала, что если бы не сломавшийся вентилятор, нас не занесло бы в Тарасовку, и я не увидела бы Джинна и красивого мальчика, и не было бы этого рассказа.

Как ни крути, а зловредный камень принес с собой новые впечатления.

Кое-что о подарках

Мне не всегда легко выбирать подарки. Иногда просто не знаешь, что подарить. А еще бывает, встречаются люди, у которых уже, кажется, все есть.

Легче всего подарки находятся неожиданно и не к конкретному торжеству, а просто так, невзначай. Когда ты хорошо знаешь и, главное, любишь человека, то сразу видишь – вот эта нежданно возникшая вещь – для него. Поэтому подарки легче дарить просто так, без повода, потому что подходящая вещь в нужный момент не всегда появляется.

Говорят, что некоторые редкие люди владеют искусством дарить подарки. Мне кажется, это очень тонкое искусство, и чтобы им овладеть, надо быть в первую очередь человеком неравнодушным.

Я всегда завидовала тем, кто умеет, и сама хотела этому научиться. Но как это сделать?

У моей взрослой дочери был поклонник, который дарил ей букеты. Поклонник походил на молодого Куприна, а его букеты мне всегда очень нравились, как, впрочем, и он сам.

Чем же были так хороши цветы, которые он приносил? Букеты всегда были большими. Цветов было много, и меня, выросшую в советские времена, когда цветов в продаже почти не было, это восхищало и удивляло.

Потом мне как-то попалась на глаза книжка, в которой я прочла, что подарки должны УДИВЛЯТЬ. Наконец я разгадала секрет дочкиного поклонника: его букеты удивляли.

Удивлять, конечно, удается не всегда, но можно обойтись и без этого. Чтобы подарок пришелся кстати, достаточно просто хорошо знать человека и, главное, быть к нему неравнодушным.

Однажды на Новый год мне подарили стеклянный медальон – маленькую зеленую стрекозу и старую фотографию. На фотографии я и бабушка. Мне там лет семь-восемь. Фотография сделана на вокзале перед отъездом бабушки. Я стою рядом с ней, и обе мы смотрим на мою ладонь, где сидит стрекоза.

Эта маленькая зеленая стрекоза стала для меня самым трогательным подарком. Это был подарок только для меня. Люди, которые его делали, знали меня, мою историю, знали, чем я дорожу. Это трогало. С тех пор я люблю подарки, которые только для меня и про меня.

Таким образом, у меня сложились два принципа дарения: во-первых, вы в выигрышном положении, если ваш подарок сможет УДИВИТЬ.

И второе, надо вспомнить о человеке, которого вы собираетесь одаривать: что он любит, что ему интересно, что это за человек. Подумайте о нем.

Иногда подарки помогают избавиться от иллюзий. Однажды на мой день рождения все без исключения родственники подарили мне по переднику. Я ужасно обиделась.

Так случилось, что к тому времени я уже несколько лет не работала и большую часть времени проводила на кухне, хотя в силу своего богатого воображения и следам былой красоты (как выразился муж) воображала себя женщиной-вамп.

Когда все подарки свелись к кухонным передникам, я поняла, что с вампом явно что-то не так. Это было горькое, но все равно прозрение. И такое бывает.