Текст книги "«Вернусь только с Победой…» Фронтовые письма 1941—1945 гг."

…Нинусь, в отношении денег для тебя сообщаю, что больше 250 руб. кроме аттестата, я тебе пока выслать не могу т. к. румынские леи пока к переводу не принимают, но это считаю недоразумением и при разъяснении Наркомфина СССР, которое ожидаем, этот вопрос получит разрешение. Кирукастой[33]33
  Это ласкательное имя дочери. – Н.П.


[Закрыть] доволен за ее успехи. Будь здорова. Целую. [подпись]

13.11.1944 г. Родная моя! Как долго я ждал момента, чтоб черкнуть пару слов, лелея мечту о встрече и вот она пришла. Я остался жив и здоров. Занимался в это время трудными делами, о них скупо говорит заметка в нашей газете, которую тебе вкладываю. В конечном итоге успех за нами, на сегодня не только завоевали плацдарм за Тиссой, но противник отброшен. Этот факт является и причиной того, что я разговариваю с тобой. Под какой звездой я рожден не знаю, но она не вредит и даже счастливая. Самая трудная работа была в день моего рождения. Из семи расположенных на плоте здравствуют двое, в том числе и я. Был контужен, но пролежал всего 9 часов, ночью с выстрелом из пушки открылись мне левое ухо, а вчера другое. Чувствую себя очень хорошо. Работу продолжаю, из строя, что называется, не выходил ни на минуту. Погода является нашим большим бичом, как же крепко мы на нее обижаемся. Непролазная грязь с довольно низкой температурой и с бесконечными добавками влаги сверху, создают те неприглядные условия, которые надо переносить. Доклад тов. Сталина читать не пришлось, а когда прочитал силы утроились. Как же он хорошо и корректно, мудро и ясно сказал об очень многих делах. Читая его, жить и бороться хочется еще больше.

Нинусь, мне исполнилось 41 год, три года как мы с тобой не видимся. Сколько за это время ушло сил и здоровья. Единственно, что утешает и заставляет не жалеть ни о чем, это Родина. Нинусь, ведь она очищена полностью от врага, что особенно чувствуется во всех уголках нашей страны. Что факт один факт, что и Киев не тревожит ни один солдат противника. Ведь это самое наглядное и убедительное. Вспомнишь проклятые 41 и 42 года, когда самолеты противника буквально гонялись за отдельным бойцом, а сейчас праздник наш, господствуем мы и громим его крепко!

В ноябре 1941 года в своем докладе т. Сталин сказал: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с Советским Союзом, что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат». Она для фрицев наступила во всем объеме. Ведь все наши операции в 44 году характерны именно тем, что они сопровождались не простым выставлением противника с нашей территории, а именно его истреблением! Для подтверждения этого мы тут занялись инженерными исследованиями и подсчетами. Результаты получились исключительно доказательными. Так, например, под Сталинградом ежедневно истреблялось и пленялось по 4 тыс. чел. немцев, на Курской дуге по 7 тыс. В Правобережной Украине в марте и в апреле 44 года по 14 тыс., с 23 июня по 23 июля 1944 г. по 198 тыс., с 20 по 25 августа (разгар Кишенево-Ясской операции) по 41 тыс. ежедневно. Ты посмотри и осмысли как это убедительно. Это истребление продолжаем и сейчас с не меньшим успехом. Теперь и немцы, и финны, и Румыния, и Венгрия на своей собственной шкуре испытали, что такое война. По газетам за ней следить было легко, а особенно, когда они воевали на нашей территории. Пусть посмотрят и ощутят ее во всей полноте сейчас, когда ролями обменялись. В общем дела идут успешно. Дебрецен [неясно. – Н.П.] переходивший из рук в руки далеко позади. Сегодня мне повезло во многом. 1). Это то что прибыл в свою резиденцию абсолютно цел, 2). по прибытии мне дали 120 грамм спирту, выпив который, я сладко заснул, 3). это то, что проснувшись мне вручили от тебя 3 письма от 23, 26 и 27 октября, правда в одном из них ты грубишь – это слова: справка об ордене, хватит и одной, а вот письмо из твоей части об отправке меня с ребятами, вот что мне ужасно грубишь и крепко. Предварительная договоренность есть. Сообщи адрес на что писать, а так же адрес и фамилию майора твоего начальника. Так писать не могу. Будь здорова. Целую. Твой.

17.11.1944 г. Родная Нинусь! Последние дни для меня какая-то сплошная радость. Я от тебя получил письма от 16–18, 21 и 29 октября 1944 года. То что это радость, для некоторых может быть и смешно, но для меня радость, радость потому, что это предпосылка к тому, что у меня есть еще какие-то основания утверждать, что семья цела и сохранена. Нина! Это самый больной наш вопрос фронтовиков. Что делается? Подведет итог – конец войны. Сумасшествие идет как со стороны мужчин, так и со стороны женщин, с той только разницей, что женщины с прицелом обосновать себя на будущее забывают подчас о нормах и против мужчин сумасшествует в десятикратном размере больше. Ты можешь меня спросить, а сам? Скажу прямо и откровенно, что желаний встретиться с объектом хоть отбавляй, но боязнь катастрофы после двух контузий заставляет отбрасывать эту мысль дальше, чем ты думаешь, не говоря уже о том, что условий для этого у нас, в особенности, на вражеской территории слишком мало. Как правило входим в пустые села. Нинусь! Толкуй эти письма как хочешь, тебе бросается в глаза каждый момент, когда и к кому либо приехал правдами, а как правило по блату тот или другой МУЖ, но я честно несу свой долг перед Родиной. Даже тогда, когда мы стояли в обороне, кроме неприятностей ничего не спущал, а спущал их заслуженно.

Теперь о житейских делах. Ты просишь написать письмо твоему начальнику майору – кому? Фамилия, адрес – ведь для меня это мрак и полная неизвестность или ты судишь по старому, тогда я по номеру полевой почты просто написал «директору», там оказался «начальник» в звании полковника. Кстати, сообщи про твой вызов, при каких обстоятельствах это мог написать или использовать, но ничего не вышло. Они тыловики сволочи забыли о том, что самое дорогое для каждого это его жизнь, которую мы рискуем утратить каждую минуту, а больших страстей не существует в природе.

Нинусь, я здоров. Целую тебя так, как бесполезно писать. Целуй Киру. Обними за меня Таню.

10.12.1944 г. Родная Нинуська. Ты меня ругаешь за слишком «военную» выправку на фото, но ведь ничем не попишешь. Вот сегодня опять рвали оборону немцев. Работу ведь надо основательно подготовить, тогда только будешь иметь успех. Днем с солдатом не поговоришь. Противник быстро снимет. Значит надо лазить ночью, когда нет прицельного огня. Полазил добре, но хоть не даром. Противника все же сбили. Зато посмотрела бы на видик!? Трубочист и тот бывает чище, да еще сухой. Здесь еще зимы нет. Выпадет снежок и в тот же день растает. Зато воды, грязи и слякоти вдоволь. Иногда от нее получаешь столько удовольствия, что осточертело буквально все.

У нашего командира есть одна неприятность. Полковника нашего вызвали в Москву на особые курсы. Для нас это большая утрата. Больше такого начальника иметь не будем. За полтора года ни разу никого не выругал. Если сделает замечание по работе, то это будет настолько культурно, что приложишь все, но сделаешь так, как именно он требует.

…Пиши почаще. Когда нет писем, настроение, ты сама знаешь, бывает неважнецкое – дополнением всех получаемых удовольствий. Дней десять тому назад получил письмо от товарищей из прежней части, им буквально повезло. Были в Бухаресте, Софии, Белграде. А тут кочуешь по задрипанным населенным пунктам.

Будь здорова, Нинусь. Целую твой. Получение фото подтверди.

Без даты, вероятно конец декабря 1944 г. Милая и хорошая Нинусь!

На протяжении 3-х недель беспрерывно думал о вас моих дорогих. Крепко соскучился. Хоть и некогда было, а под Новый год старался, да оно фактически так и получилось, думаю только о вас. Нинусь, родная, как не думать о вас, когда движемся вперед и в каждом освобожденном селе рассчитываешь кого-либо встретить. К сожалению, за все время встретил только Слободянича, да и то как армеец армейца, больше никого. Вступая в освобожденный населенный пункт, сердце трепещет и радуется, одновременно от их вида. Слишком часты случаи, когда мерзавцы только потому что «Рус придет» сжигает населенные пункты. Должен тебе сказать, что от Минеральных вод осталось очень немногое.

Наконец выбрались из [неясно. – Н.П.], почти самое неприятное воспоминание за все время моей службы. Не было никакой возможности спастись от него, в том числе спасти и пищу, сыпался всюду. Я любитель мытья в бане, да с парной хоть каждый день, здесь изнемогал, но все претерпелось и готов претерпеть еще трижды большие лишения лишь бы наши общие задачи выполнялись так, как они выполняются за последние дни. Нинусь, ведь находясь в песках, мы не имели возможности даже увидеть населенные пункты, т. к. на карте хоть они и значатся, но фактически это столбик, на котором прибита дощечка с наименованием населенного пункта, проклятые дикари сожгли все дотла. Сейчас находимся на такой территории, где он не успевал вершить свое проклятое дело.

Ну, что я могу писать о своей личной жизни. Все по-прежнему: здоров, рассчитываю крепко увидеться с вами мои дорогие, да разве то, что за последние 1 ½ месяца крепко похудел. Сегодня вызвали в политотдел бригады, где меня спросили как я смотрю, чтобы занять должность агитатора при политотделе. Я ответил, что если решили взять меня на эту работу, значит обдумали все «за» и «против» и в условиях военной службы и военного времени «мое смотрю» не причина. Прямо заявил, что служить в батальоне меня удовлетворяет больше… Находясь здесь в штабе, получил возможность написать письмо тебе домой.

Вчера был у меня исключительно плохой и печальный день, я потерял своего товарища, с которым дружил все время войны, во всех случаях невзгод. Погиб бедняга глупой и бесполезной смертью – взорвался на мине. Честное слово, из глаз шли неудержимо слезы, в условиях, когда нужно вообще разучиться плакать.

Ну, мои дорогие, до свидания! Целую всех крепко. Когда уж настанет этот день, когда снова будем вместе, но этот праздник настанет и мы его дождемся. Нинусь, скажи Эночке и Кире, чтобы меня не забывали.

Целую. С Новым годом.

05.02.1945 г. Здравствуй, Нинусь!

Нехорошая пошла война, писать нет времени, вот в течение 10 дней собирался написать письмо, но ничего не выходит. Это письмо пишу через чужую полевую почту. Будь здорова, Нинусь. На сегодня со мной все в порядке.

Целую и обнимаю.

08.02.1945 г. Родная Нинуська!

Я здоров. Крепко скучаю. Уж больно далеко мы от родной земли. Единственно, что утешает, это уверенность в том, что чем быстрее и чем дальше мы уйдем, тем скорее приблизится час встречи с Вами, моими родными. Уж больно трудный участок нам достался. Узкий проход в горах Чехословакии. Как надоели эти горы, да еще в зимних условиях. В мирное время сколько разговоров мы вели о загранице. Будь она проклята! Русское сердце не умещается здесь. Оно тоскует о своей родной земле и о своих любимых. Но час этот близок. Берлин уже ощущает отзвуки наших орудийных залпов. Не исключена возможность, что весна 1945 года будет подлинной весной для всех.

Целую и обнимаю тебя, Киру и Таню.

18.02.1945 г. Родная, Нинуська!

Не обижайся на меня за редкие и скупые письма. Поверь, нет времени – такова уж обстановка. Я сам себя уже не вижу. В свою резиденцию возвращаюсь раз в 10–15 дней и то на пару часов, в которые помимо неотложных дел еле успеваешь пройти санобработку. Вот уже прошло 18 дней, а я никак не могу отправить тебе посылку, уже приготовил. Приезжал военторг, взял на три платья паршивенького материала, носков, коврик и туалетного мыла, кроме того несколько тетрадок в качестве бумаги, около кило колбасы, сала и сахару. Рассчитываю, что сегодня вышлю туфли, высланные в прошлой посылке, предназначенные для тебя. Будь здорова. Целуй Киру и Таню.

22.03.1945 г. Дорогая Нинусь! …Писать письма для меня превратилось в «роскошь». Ты можешь ругаться и что угодно, но я на войне да еще двойного масштаба, приходиться бороться не только с открытым врагом, но и скрытым внутри.

Я здоров. Что присылать не пиши, я сам понимаю, но должен сказать, что в Бухаресте, куда летают твои летчики, мирная жизнь, а здесь фронт. В сводке за 14 марта получили очередную благодарность тов. Сталина, но навряд ли благодарит население, т. к. в силу бешеного сопротивления противника, город мы буквально раздолбали. Целую бесконечно. Твой…

29.03.1945 г. Здравствуй, родная Нинусь!

Несколько дней должны вздохнуть. 26 марта – город взяли и получили благодарность тов. Сталина, это уже вторая благодарность в этом месяце. Мы конечно горды. Отчасти скверно, когда появляется свободное время, т. к. тогда мыслишки начинают крутиться в мечтах увидеться с семьей и это навевает скуку. Ну, конечно, глядишь это случится в 1945 году.

Сегодня выслал тебе посылку, содержимое в основном на платье, мыло туалетное и разная мелочь; из этой посылки по своему усмотрению сделаешь подарок Кире на платье, правда материал не завидный, но сойдет в наше время. Получение всегда подтверждай. Одновременно с этим письмом, заранее пишу поздравительную открытку Кире – это в порядке страховки, т. к. не знаю как буду располагать временем в будущем, т. к. завтра послезавтра для меня снова настанет горячее время. Будь здорова, Нинусь. Целую тебя, Киру, Таню. Твой.

05.04.1945 г. Милая Нинусь!

Если бы ты знала в каких местах пишу несколько строк. Утром тоже послал несколько слов. Хочется скорей, скорей кончить и увидеть тебя. Движемся хорошо. Пиши мне чаще, не обращая внимания на мои письма. Ростова не бросай. Твой…

05.04.1945 г. Родная Нинусь!

Радуйся – если это к сердцу. Я жив, здоров. Много писать не могу, но радостно то, что в горах немца бьешь и он тикает. Нинусь, неужели сбудется мои предсказания насчет весны 45 г.?! Будь здорова. Всех целую. Всем привет. Твой…

22.04.1945 г. Родная моя Нинуська! Только прибыл, но в квартиру зайти мне не удалось. Покаместь докладывал заместителю, пришел начальник и приказал немедленно снова выехать, еле успел поручить солдату, чтоб обеспечил куревом и снова дальше, дальше. Несмотря на то, что последние двое суток спал урывками и дремкой, это приказание меня не угнетало, т. к. практически ощущаешь, что новая работа, несмотря на наличие крови и смертей, поверишь, сохраняет и даже создает жизнь…

Правда надо признать, что Эренбург наш писатель и он в конечном итоге пишет правду в своей статье «Хватит»: англичанам и американцам легче взять десять городов, чем нам одну деревушку. Подчас становится непонятно, что он так сопротивляется на нашем участке. Вероятнее всего из расчета сохранить свои фашистские кадры, в расчете на то, если попал в плен союзникам больше шансов остаться живым. Ведь они знают как много напакостили у нас в стране, знают, что русские при всей своей доброте и радушии это помнят и бьются с остервенением. Наше возмездие оправдывается историей. До союзников нам осталось немного, ну пусть 150 километров, а все сопротивляются. Расчет один. Сохранить свою шкуру, использовать буржуазный гуманизм наших союзников. Но это не выйдет. Потому что и союзники много познали и многому научились.

Посмотрела бы ты на это немецкое войско. Много мыслей перекувырнулось бы в твоей голове. Позавчера они хотели нас сбить. Крепко напившись пьяными контратаковали нас, ну, конечно, было жарко. Среди фрицев взятых нами в плен был немец, которому 59 лет и он не имел ни одного зуба и эта сволочь как механизм безмозглый воюет тогда, когда во рту не может жевать сухого хлеба, не говоря уже о сухарях. Получил сегодня от тебя два письма от 21 марта и 1 апреля, но они пришли позже моего письма от 3 и 4 апреля, причем позже на целых пять дней. В этих письмах ты высказываешь две мысли: 1). «Радуют сообщения», вот в этом и причина моих редких писем. Ничего другого не предполагал. 2). Внушаемая мысль тебе другими, в чем ты, к сожалению, согласилась «за четыре года мы пишем одно и тоже… и вот теперь как-то не пишется, все кажется, что тебе будет неинтересно и покажется надоевшим».

Я очень давно тебе говорил, что ты легко поддаешься влиянию из вне, тебя легко обработать. Так и на этот раз. С совершенно неверной, похабной и вульгарной мыслью ты согласилась. Мне даже за тебя обидно, ведь дело идет к старости. Пора уже разбираться. С этой мыслью можно было бы согласиться в том случае, если бы в нее вкладывалось содержание постоянства, с точки зрения одного и того же, прежнего семейного тепла, а то ведь совершенно противоположность и ты даже задумалась над тем, что мне писать? Нинусь, знаешь что? Пошли-ка ты этих советчиков и философов к ебаной матери и предоставь им возможность в сугубо личной жизни иметь и переживать каждый день.

Лучше будет, если ты твердо будешь верить в перспективу разумного порядка. Ведь до сих пор в этих условиях счастье мне не изменяет. Я жив и здоров, и это все для меня, и для тебя размышляй сама. Конечно, здесь каждую минуту может все случится и счастье полетит турманом, но сейчас этого ведь нет и если думать каждый час о смерти, невозможно воевать, просто через три дня можно с ума сойти. Ведь рабочий подходит к станку, не думает о смерти, хотя она может в любую минуту случиться. Мы тоже работаем. Будь здорова. Целую крепко тебя, Киру и всех. Привет всем. Твой..

09.05.1945 г. 2 ч.17 мин. Родная Нинусь! С победой!!!

Не было еще в истории такой гордости и радости, какую переживет сегодня Советский народ. Не было еще такого позора, какого достукались немцы. По делам им мерзавцам. Пусть (нецензурное выражение. – Н.П.) … помнят, что это позор им за нашу кровь и невзгоды.

Будь здорова Нинусь! Сегодня вы будете праздновать, а мы вот ждем 5 ч. 30 мин. утра с тем, чтоб встретить фрицевских парламентеров, одновременно будем на чеку.

15.05.1945 г. Родная Нинусь!

Впервые пил пиво сколько хотел. Это за весь отрезок времени – войны. Для этого специально пришел из лагерей. Благо близко – 6–7 километров.

Мирная жизнь процветает. Завтра в 11.00 читаю лекцию по 9-й главе Краткого курса для командиров полков и их заместителей. Теперь уже не отговоришься, что заниматься некогда, т. к. противник контратаковал и необходимо было руководить боем… До свидания. Целую. Твой.

21.05.1945 г. …В письме ты просишь во всех подробностях описать ночь с 8 по 9 мая. Я собственно об этом тебе писал, но коротко, могу несколько штрихов восстановить. О совершившемся факте мы узнали несколько раньше, чем было опубликовано сообщение Совинформбюро. К приему немцев мы тщательно готовились. Зная, что немцы могут выбросить любой номер подлости, мы выделили оперативную группу по приему, одновременно на всю мощь ощетинили передний край на случай подвоха или попытки преподнести нам сюрприз. Выделили офицера в качестве парламентера с большим белым флагом и дали ему двух сопровождающих автоматчиков. Отбор автоматчиков происходил так. Построили одно подразделение и не раскрывая сущность задачи им сказали, вернее, спросили: Есть ли охотники выполнить очень важную задачу. Из строя сразу выдвинулись несколько десятков человек. Я заметил выскочившего из строя первым сержанта. Их предупредили, что нужно всего два человека. И имейте в виду, что очень много шансов за то, что с этого задания живым возвратиться не придется, в ком есть малейшая доля сомнения в себе, возвращайтесь в строй. Тогда пришлось из них отбирать. Я отобрал выскочившего первым сержанта, полковник отобрал еще одного, четырежды орденоносца. Послали их спать, заявив, что когда понадобиться за ними придут. Война продолжалась до 24 часов, после чего стрельба была прекращена. С самолетов в тылу и на переднем крае противника разбрасывались листочки с ультиматумом и о выполнении акта капитуляции. Все ночь кричали наши звуковые установки, в этих передачах указывали немцам пункт, куда они должны выслать своего парламентера. С исключительным напряжением ждали рассвета. После передач сообщения Совинформбюро, т. е. в 2 часа 17 минут ночи, я написал тебе письмо и вышел на передний край. В 5 ч. 35 мин. утра из ближайшего села, занятого противником к нам пришел местный житель, который сообщил, что немцы удрали. Был отдан приказ о преследовании. Пехота, пехота, а за два дня в условиях горно-лесистой местности сделали более 130 километров. В конце второго дня повстречали первых капитулянтов, до этого останавливались отдельными мелкими группами немцев, которые прикрывали отвод своих частей. Официально война была закончена, но на нашем участке еще имели место смерти от пуль немцев. Удирая, противник взрывал мосты, уничтожал технику, вооружение, сжигал склады с снаряжением и продовольствием, массами расстреливал лошадей, местами огромнейшие участки поля по обеим сторонам дороги были усеяны трупами расстрелянных лошадей. Первые машины сдающихся немцев появились часа за 2 до сумерек. Машины были переполнены фрицами до отказа, на крышах и буферах всюду были прицепившиеся фрицы. В первые минуты я даже смутился, но, заметив нас, фрицы поспешили выбросить белые флаги. Фрицы, следуя по пути в плен, с машин и своих вещевых мешков выбрасывали различные носильные вещи, награбленные у местного населения. Так прятали они концы в воду. Ну вот, Нинусь, пока все.

Ты задаешь вопрос, когда же встретимся. На это вопрос ответить очень трудно. По моему личному предположению это будет вероятнее всего тогда, когда будет закончена мирная конференция, Ведь не секрет, что всякий дипломат бывает силен тогда, когда его подпирает сильная, хорошо вооруженная армия. Будь здорова, Нинуся! Целую крепко тебя и Киру. Привет всем. Твой.

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 1454.

Александров Владимир Иванович – ничего о нем нет. Победу он встретил в Восточной Пруссии. На фронте с 1942 г. Сохранилось 24 письма родным.

01.08.1944 г. С приветом с фронта. Здравствуйте дорогие родные отец и мать. Посылаю вам на память свою фотокарточку как своим старикам, которых я люблю и уважаю. Ведь война, а на войне, дорогие родные, много чего может случиться. Еще посылаю вам бумагу, 3 листа и конвертов 3 штуки, пишите и не забывайте.

Крепко вас целую. Ваш сын Володя.

17.08.1944 г. Привет с фронта

Здравствуйте дорогие родные, отец и мать. Шлю я вам свой горячий привет и с ним всего наилучшего, а главное это здоровья хорошего. Родные, письмо я ваше получил, которое вы мне писали 27 сентября 1944 г., за которое большое спасибо вам. Спасибо, дорогие родные, пишу я вам, что я, как видите пока жив и здоров. Служу при старой части, как и писал вам раньше. Перемен особо таких нет, в общем гоним немцев с нашей земли к его берлоге, а там, которых не добили, добьем на его территории, вообщем, эта банда гитлеровская получит по заслугам.

Дорогие родные, вы пишете, что очень тяжелая жизнь, что в городе открылся базар и описываете цены как на постное масло, на сливочное, тоже на морковь, на картофель, да цены очень большие прожить, конечно, очень тяжело. Хоть вы бы мне не писали, я и так знаю. Насмотрелся я за три года как люди живут и что за жизнь. В общем война переключила, а на четвертый год войны, а за это время я побывал во многих областях и городах и много кое-чего насмотрелся. Ну, ничего не сделаешь, дорогие родные. Ни одни вы мучаетесь и эту войну переживают и быт, и с питанием миллионы. Ну, терпите, как-нибудь много пережили, а теперь дело идет к концу. Может быть в живых останусь и жизнь наладится и может быть еще и лучше, чем была. Ну, будьте здоровы, пишите чаще. А я буду отвечать. Передайте привет тете Даше и вообще всем знакомыми, которых я знаю.

Остаюсь ваш сын Володя.

03.01.1945 г. Здравствуйте дорогие родные отец и мать. Шлю я вам свой привет и с ним всего наилучшего вашей жизни. Во-первых, сообщаю вам, что я жив и здоров. Нахожусь при старой части. И потому служба, что и писал вам раньше, изменений никаких не предвидится. Жизнь моя идет старым чередом, только одно изменилось этой зимой: воюю, отец, на земле врага, у того врага, который принес вам, дорогие родные, горе, несчастье, за который погиб мой брат и ваш сын. Враг, который разогнал нас по разным местам. Ну, ничего, дорогие родные, вы потеряли дом, потеряли имущество, которое наживали годами, вы пролили слезы за все это, что принес враг в наш дом, в наш Новгород, так я ему мщу за это. На земле каждый воин хозяин и каждый мстит, чем только может и нету пощады. Не видно в доме ни мебели, ни зеркал, а обстановка у него в домах какая хорошая оставлена есть. Ну, все летит в прах. Пусть их жены, матеря и прочие льют слезы за все, что вы пролили. Нахожусь отец, я [в] Восточной Пруссии (Германия). Во-вторых, сообщаю вам, что письмо, которые вы мне писали, то есть одно на командира части и другое, на меня, я получил. Ну, я, дорогие родные, никак не могу понять, как это там получается, что вы от меня не получаете писем за этот период. Я вам писал 6 писем в конвертах и 3 открытки итого 9 штук. Не лучше ли будет писать вам письма н город, на почту до востребования, да я от вас тоже получил за этот период 2 письма тоже. Не знаю, писали вы мне больше или нет. Ну, несколько слов о погоде. Здесь погода стоит здесь грязная, теплая. На колесах и в русских сапогах и из этого вы понимаете, что зимы еще здесь можно сказать нету. Не знаю как у нас там, но у нас, наверное, стоит крепкая. Ну, пока больше писать такого нечего и так я описал вам много кое о чем. Время сейчас 20 минут двенадцатого и на этом кончаю писать. Да вы еще мне писали, что к вам приехала тетя Даша. Это хорошо, все матери повеселее, а то она скучает, когда остается одна, когда ты, отец, уходишь в город. Наверное тоже похудела очень. Ну, передайте привет от меня. Крепко жму руку и передавайте привет всем остальным, кого я знаю. Крепко я вас моих стариков целую. Ваш сын Володя.

19.02.1945 г. Здравствуйте, мамаша. Шлю я тебе свой привет и с ним желаю тебе всего наилучшего, а главное это здоровья. Во первых строках своего письма сообщаю тебе, как видите пока что жив и здоров. Живу нельзя сказать плохо, если одно, что очень соскучился по вас и вообще по родине. …Большая часть моей жизни леса да землянки, а городов мало приходилось видеть. Казалось бы, конечно, не бывает в нашем городе в том, где я родился и где прошла моя жизнь, и вообще посмотреть как живут жители и как он выстраивается…

Ты мне не родная, но я тебя любил и уважал. Так и сейчас тоже, ведь ты мать. Пережила много в такое нечастное время. А еще это несчастье, потеряла родного сына, который у тебя был единственный, а мне, мать, он был братом. Да, мать, часто я вынимаю его карточку. Но, что поделаешь, другой раз слезы на глазах выступают. Ну, ведь ими ничем не поможешь. Ладно, мать, окончится война, останусь в живых да здоровым, приду к вам, и жизнь наладится. А сейчас перехожу и даю ответ на ваше письмо, которое вы писали мне 26 января 1945 г., а его получил 18 февраля и пишу вам ответ.

Мать, вы мне прислали справку, ту справку, с которой ходили к прокурору и он вам ничем не помогает. Хорошо. Сегодня я написал в Москву, в Президиум Верховного Совета Калинину. Так что вы будете ждать ответа и также и я. Ну, в общем приложу все усилия. Ну, вы будете жить в нем. Иначе и быть не может, потому что есть постановление семьям военнослужащим, которые были эвакуированы и вернулись в свой город и площади сохранившиеся занимать только теми, которые в ней жили до войны. Какая-то Кононова, которая и с немцами жила. В общем найдут ей место, это вы будьте спокойны. Мать, меня еще интересует, что у вас за председатель ты мне писала, что давали подарки семьям военнослужащим и тебе он сказал, что даем только остронуждающимся, а разве он не знает, что вы тоже остронуждающиеся, которые потеряли и одежду и дом и вдобавок без работы. В общем мерзавцы они, что хотят, то и творят в глубоком тылу, в общем шкуру спасают свою, их бы сюда, чтоб их семьи бы почувствовали бы, а так что хотят, то и творят. В общем, мать, вы напишите мне точный адрес. Я ему напишу и дам понять, чтоб он уважал и не отказывал, а наоборот помогал.

Остаюсь твой неродной сын. А. Володя.

10.05.1945 г. Здравствуй, мамочка. Шлю я тебе свой привет и с ним всем наилучшего и главного здоровья и поправляться. Мне пишут, что ты болеешь. Надо выздоравливать, ведь вчера 9 мая 1945 г. был самый радостный день, день Победы над Германией. Отечественная война кончена, и не далек тот день, когда мы можем увидеться и будем опять жить совместно и может еще лучше, чем раньше. Я ведь тебя тоже не забыл и выслал тебе две посылки, и в каждой из них сахарок. Одну ты получила, а другую должна получить. В ней 2 кил. 300 грамм сахару, материал на юбку нижнюю и еще кое что, в общем получите, напишите, получили ли или нет. Ну, несколько слов о себе. В моей жизни изменений особо нет. Что новое, это победа над гитлеровской Германией и конец Отечественной войне. Ну, относительно погоды, погода очень хорошая и потому за это время повеселей стало. Ну, пока. Будь здорова, поправляйся. Крепко тебя целую.

Твой не сын Володя.

Ф. М-34. Оп. 1. Д. 1171.

Алябьев Александр Захарович — Вологодская обл. Наводчик пулемета. Служил в пулеметной роте 2-го батальона, 14-го стр. полка, 72-й стрел. дивизии, 21-й армии 1-го Украинского фронта. В 1945 г. в январе раненый попал в плен. Был расстрелян фашистами, но остался жив. Его родителям сообщили, что погиб и похоронен. Он инвалид 1-й группы без обеих ног. Его воспоминания прислал сам автор в «Огонек».

Дорогая редакция, здравствуйте. Пишет вам участник Великой Отечественной войны, теперь инвалид.

В январе 1945 года служил я в пулеметной роте 2-го батальона, 14 стр. полка, 72 стр. дивизии 21-й армии, которая входила тогда в состав 1-го Украинского фронта, наводчиком станкового пулемета «Максим». Прибыли мы на 1-й Украинский из Прибалтики после освобождения Эстонии в начале декабря 1944 года и стали на территории Польши.

12-го января 1945 года пошли в наступление. Шли дни и ночи так что числа смешались и я точно не знаю какого числа меня ранило. А ранили меня что-нибудь в конце января уже на той стороне озера, в голову, пуля вошла в мочку правого уха и вышла в левой задней части шеи. Раненых подобрали, собрали в один дом.

По какой-то из причин, наши части отступили и мы, раненые, попали к немцам. Расстреливали нас у стены того дома из автоматов под вечер. Стреляли прямо в сидячих, лежачих, кто в каком положении находился. По какой-то случайности я не был убит и, дождавшись ночи, пополз на зарево, думая, что там наши, но доползти до своих не хватило сил и рана в голове и еще оказались были обморожены обе ноги. Дождался я своих в одном из сараев, расположенных в поле.

После госпиталя, вернувшись домой, мать мне подала письма и документы. В письме Василия Иванова извещалось, что был тяжело ранен в голову и умер. В письме Василия Прошина извещалось, что тяжело ранен, но может как и остался жив. Письма были посланы родителям, они написали запрос в часть. Из части пришло извещение, за подписью зам. комполка по политчасти, что сын Ваш погиб и похоронен на кладбище дер. Булгасер. В апреле 1945 года, родители получили похоронную из военкомата. И, к сожалению, ничего не сохранилось, Родители живы, а вот письма и документы не сохранились.