Текст книги "Чудная баба"

Картина 6

Двор Дома Полярников. Метель.

Бойцы обследуют двор. Лена с раскрытым дневником робко бродит между мужчинами с автоматами. Мешки тем временем тихо, но упорно тащатся за бойцами. Те их вначале не замечают. Наконец один мешок подтащился к бойцу ШКРАБЕ и ласково боднул его под коленки. Бойцу щекотно, он присел.

Вначале эта картина без музыки, она и так чудная.

Лена вносит слабую тему вьюги. чем больше Лена мечется с дневником, тем сильнее тема вьюги.

ШКРАБА. Ай! Да чтоб я сдох! Товарищ майор! Здесь что-то не то! Ой, я чую – что-то не то! Объект там стоял! А теперь здесь, он своим ходом притащился! И под жо… типа – в ноги упёрся.

МАЙОР Прекратить орать, сержант Шкраба. Доложите по уставу!

ШКРАБА. Есть доложить по уставу! На обследуемой местности замечен передвигающийся неопознанный объект типа мешок. Да вот же, це он бредёт!

Мешок тем временем убрёл.

Был же! Ушёл. по укр.

Лена протягивает дневник Майору.

МАЙОР Чего тебе, девочка?

ЛЕНА. Дяденька, проверьте мой дневник.

МАЙОР Не мешай, отойди в сторону.

Подбегают остальные бойцы. Лена поочерёдно протягивает им дневник, но бойцы отмахиваются от неё.

ШКРАБА. Товарищ майор, всё чисто.

МАЙОР. Ладно. Проверьте те углы!.. (Лене.) Девочка, чего же тебе надо-то, недосмотренная?

ЛЕНА. Проверьте дневник мой, дяденьки!

МАЙОР Почему здесь ребёнок? Какого хрена здесь ребёнок без пальто?! У неё на волосах даже снег! Ёшкин кот! Шкра-ба? Козёл! Ночь! Иван!

ШКРАБА. Це я знаю? Це моё дитё? Идём, дивчина! До тех снегов идём!

ШКРАБА отводит Лену на край двора.

ШКРАБА. Стой здесь. А-то командир орёт. Стой, краля. Здесь безопасно.

Тем временем мешки вновь окружили весь отряд, налезают на бойцов.

Борьба отряда и мешков. Автоматные очереди. Возгласы. Отряд отступает. Майор с автоматом – стреляет, стреляет в воздух – пятится последним.

МАЙОР. Отходите! Я вас прикрою! (Стреляет!)

Уходят

ЛЕНА. Никто не проверяет мой дневник! Никто не проверяет мой дневник! Никто не проверяет мой дневник!

Торжество снежной бури.

КОНЕЦ 1-го ДЕЙСТВИЯ

Действие второе

Картина 7

Однокомнатная квартира в «спальном» районе Москвы.

В комнате орёт телевизор. Идёт бомбёжка сектора Газа. Римма на кухне чадно жарит куриные ножки. Напевает.

Вваливается МАРЬЯ ПЕТРОВНА.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Вот оно!!!

Римма сильно пугается.

РИММА. Мария Петровна, давайте без нервов…

МАРЬЯ ПЕТРОВНА (указывает на тапки). Вы – вон как! А я тогда – как?!

РИММА. Пожалуйста. Я же не спорю. Всегда можно договориться!

Римма сбрасывает тапки, Марья – надевает.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Я – как чувствовала! Как чувствовала! У меня же – интуиция!

Указывает на халат.

А это?

РИММА. Нате. Я – за взаимное уважение!

Римма снимает халат, Марья надевает.

Римма стоит в пухлых, обвислых, стираных панталонах, руками крест-на-крест прикрыв длинную грудь.

РИММА. Марья Петровна! Как учится мой сын?

Марья трясёт дневником у неё перед носом.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Вспомнили наконец? А это вот – что?!

РИММА. Можно посмотреть?

МАРЬЯ. Нужно! Нужно!!! Я вас третью неделю вызываю, а вы не являетесь! Ни одной вашей росписи, что смотрено. Ни одной! Дневник у ребёнка не проверяет никто! Чужой он вам, что ли, чужой?

РИММА. Марья Петровна, мы на работе устаём. С ног валимся. Мы с Зиной работаем, как проклятые!

МАРЬЯ. Все валятся! Все – проклятые! А у вас тем временем ребёнок запущенный!

РИММА (тычет в дневник). А почему у Пети тройка по химии за полугодие выходит? Он что, по химии хромает?!

МАРЬЯ. Спохватились, мама? А потому он хромает, уважаемая Римма Ильинична, что лодырь ваш Петя, и я его за уши тащу, чтоб на второй год не оставить!

РИММА(листает дневник). Это мы поспорим… это мы поспорим. Ребёнок городские олимпиады выигрывал, а ему тройку за полугодие. Что-то у нас с вами ничто ни с чем не совпадает, Марья Петровна.

Марья Петровна шумно рушится на стул.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Спорьте – не спорьте, устала я от вас. Бестолковые, равнодушные люди. Только выгода, только нажива. От денег уже совсем с ума посходили А вот у меня, точно, ноги отваливаются. (Подумав.) Деньгами счастья не купишь!

Марья Петровна остро, обличающее смотрит на Римму, та не выдерживает её взгляда, тушуется.

РИММА. Ради сына, ради Пети, ради мальчика нашего. Чего только не приходится выносить. Образование дадим. Образование детей – лучшее вложение капитала. Вы думаете, мы дома в Испании себе покупаем? Особняки на Рублёвке? Рысаков орловских? «Хаммеры» – «лексусы»?

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Да, я так думаю! Мне отвратительно!

РИММА. О, нет! Мы скромно живём. Я смородину с участка вёдрами на дорогах продаю. Я запыляюсь, а я продаю. Тормозят, вонь, гарево, норовят у крестьянки ведро кислятины вырвать из рук. А ей же на эти деньги хлебушка, молока «Мила в деревне», ей сынка прокормить, у неё мальвы и табаки обломала гроза прошлой ночью, у неё фингалы под глазами – звёзды ночью наставили… яблоки воры украли из сада…

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Да вы врёте! Вы не крестьянка! Вы – еврейка! Вы в скорняжной мастерской, в подвале сидели, я ж помню: белки, опилки, коробочки с глазами. (Тоскует.) где то СССР., золотые деньки!

РИММА. Ах, так! Было да сплыло! Теперь всё по-новому. Теперь без церемониев!

Я – ради сына. Дети должны жить лучше родителей.

МАРИЯ ПЕТРОВНА. Согласна. Дети – наше будущее. Кроме.

РИММА (перебивает). Мой мальчик получит самое лучшее образование. А это, Мария Петровна, стоит очень больших денег. Мы с Зиной во всём себе отказываем. Посмотрите на меня, какая я стою перед вами. но мне ничего не надо. Зато мой сын станет.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Кем?

РИММА. Обещаете исправить ему оценку по химии?

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Обещаю. Кем?

РИММА. Лётчиком-бомбардировщиком.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Тогда ему химия вообще не понадобится! Мимо него – химия!

РИММА. Почему же? Пусть будет! Петя должен быть всесторонне развитым, блестяще образованным человеком! Он на пианино бегло играет! В Мерзляковском училище. Рисует тоже. Пушкина обожает. Я, в принципе, ненавижу военщину, хоть американскую, хоть израильскую, но эти смуглые белозубые лётчики с оливковой кожей, с влажно-тёмными глазами! Петя будет одним из них! Когда они бомбят сектор Газа, я не могу! я – не могу! я просто с ума схожу! Марья Петровна! Марья Петровна, они ангелы гнева, они неотвратимы, как судьба!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Жидкий он у вас. Бесхарактерный какой-то. В глазах паника. Я его хорошо изучила. Мальчик скрытный. Так-то он тихий, а что он там себе думает, не понять. (Глубоко горько.) Никого он не любит. А тут – такое небо, шуточное ли дело! Я понимаю, вы мать, у вас мечты гордые, вам самое лучшее надо для сыны, но дожить надо. Сколько я их на своём веку видела, таких Петь. Ну и где они? Слесаря и алкоголики. И гитары поломаны.

РИММА. Петю ждёт необыкновенное будущее! Он так выделяется!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Так-то оно так, да всё не просто в этом мире, дорогая вы моя Римма Ильинична!

Врывается ЗИНОВИЙ.

А здесь все они втроём запели, такой тройной речитатив, как будто их куда-то унесло всех троих, в другие какие-то сферы, помимо их воли.

ЗИНОВИЙ. Вот она!!!

РИММА. Зина, только без паники… Всё ещё можно исправить.

ЗИНОВИЙ. Какого хре… чё исправить, Римка, она из мешка вырвалась, как кабан! Испинала меня всего! Как не женщина, как чёрт-те кто!

Марья Петровна закрывается стулом.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Это у вас ни один суд не признает!

ЗИНОВИЙ. Слыхала? Чувствуешь наглую?!

РИММА. Марья Петровна, давайте спокойно всё обсудим!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Ничего я с вами обсуждать не буду!

РИММА. Ну не будьте вы как ребёнок, Марья Петровна!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Это моя квартира!

РИММА. Я думала, квартира свободна – я была уверена, что квартира свободна!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Как это свободна! Здесь всё моё! Вы хоть в ванную загляните – там бельё в тазу замочено, моё это.

РИММА. Давайте без криков. Без обоюдного оскорбления! Криками мы ничего не решим. Это однушка, общая тридцать пять, жилая семнадцать, кухня – шесть. Правильно?

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Моё это.

ЗИНОВИЙ. У нас у нотариуса всё заверено. Всё чин-чи-нарём! Вот, сами посмотрите, все печати, все подписи…

МАРЬЯ ПЕТРОВНА (мечется). Моё это. (Римме.) И пахнет моим! Вы вот жарите внаглую, моё на моём, на масле моём – мои же ноги!

РИММА. Да я мясо вообще не ем!!!

ЗИНА. Чё ты её слушаешь, Римка? Она же по-человечески не понимает! По-хорошему не хочет!

Зиновий замахивается мешком. Марья Петровна обороняется стулом.

Здесь немного акробатки. Зиновий – мешок – МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Это даже эротично и, конечно, опасно для Марьи.

Зиновий вначале хищно хочет поймать Марью Петровну и засунуть её в мешок, чтоб погубить, как владельца квартиры, но, в процессе ловли разогревается и воспламеняется нешуточной страстью к пожилой женщине.

Римма вначале хочет, чтоб Зиновий поймал Марью, но невольно начинает ревновать, видя, как та томно и чувственно вырывается из объятий Зиновия. несоответствие их диалога и пластического действия делает всю картину мрачной и опасной.

РИММА. Зина, не нужно грубостей. Марья Петровна, мы опытные риелтеры, ваша квартира теперь уже наша, и не будем вдаваться в подробности, хорошо?

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. А мне где жить-то теперь? Вы хоть головой-то своей подумали?!

Зиновий подкрадывается к Марье Петровне с раскрытым мешком.

Марья Петровна ловко уворачивается.

РИММА. Прошу вас, будьте реалисткой!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Какие вы по-настоящему страшные люди!

Зиновий и Римма язвительно улыбнулись и переглянулись.

В это время пережаренные окорочка возгораются, над сковородкой – пламя.

Марья Петровна, в порыве отчаяния хватает горящую сковородку и бросает её в окно.

(Шепчет.) Люди, помогите!

Внизу вопль – попала.

Зиновий и Римма хватают Марью Петровну, засовывают её в мешок.

Врывается обгорелый ЭЛЕКТРИК Электрик, это чудесный героический тенор.

Не важно, что текст дурацкий у него, важно, что поёт он страстно и влюбленно.

ЭЛЕКТРИК. Какая падла сковородень швыранула? Огнём и маслом ошпарили меня?!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА (из мешка). Помогите! ЭЛЕКТРИК. Какого лешего у вас мешки орут? РИММА. Вы вторглись в чужое личное пространство. Это недопустимо!

ЗИНОВИЙ. Учти, сынок, я депутат. Мэр Дружков мой родной дядя!

Мешок прыгает, визжит.

Электрик прислушивается, бросается к мешку.

ЭЛЕКТРИК. Я знаю, кто это!

Электрик освобождает Марью Петровну.

Пластика – Электрик борется с мешком. Мешок, это то, что поглотило его возлюбленную. Мешок-темница. Мешок же, в свою очередь, яростно сопротивляется Электрику. Не хочет отдавать возлюбленную. Здесь возможно не только танец, но и пение. Трио: мешок, Марья Петровна, ЭЛЕКТРИК. Марья Петровна поёт и за себя, и за мешок.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА (орёт). А вы! Опять вы! Вам где находиться сказано! В школе! Актовый зал украшать гирляндами – завтра новогодний бал-маскарад. Я докладную напишу, в учебный совет доложу, в конце концов!

Освобождённая возлюбленная оказалась ужасной Марьей Петровной!

Электрик в ужасе от своей любви.

Электрик убегают. Марья Петровна гонится за ним. Римма и Зиновий кисло – задумчиво осматриваются. РИММА руками измеряет размер стен.

РИММА. Бросовая квартирёнка. Не стоило и корячиться.

ЗИНОВИЙ. А я говорил, я предупреждал. На ней бобла не срубишь, а нервное истощение – хоть сейчас.

Картина 8

Вечерний двор.

Здесь две темы сплетены.

Таджик, который открывается, как зороастриец, и тема детей, которые, неуклонно сближаются, чтоб быть вместе.

ЛЕНА и ПЕТЯ бродят по двору, неуклонно сближаясь.

Наконец останавливаются друг против друга. ТАДЖИК в центре двора разговаривает сам с собой, кладёт разный хлам в железную бочку.

Вокруг бочки стоят сугробы-мешки, вконец обледенелые.

ПЕТЯ. Тебе чего, Зацепина?

ЛЕНА. Ничего. А тебе?

ТАДЖИК (страдая). Хайриниссо.

ПЕТЯ (Лене). Иди отсюда.

ЛЕНА. Ну ладно.

ТАДЖИК…Хайриниссо.

ПЕТЯ. Стой. Это что?

ЛЕНА. Мой дневник.

ПЕТЯ. Зачем с ним ходишь?

ЛЕНА. Никто не проверяет.

ТАДЖИК. Хайриниссо.

Таджик зажигает огонь в бочке.

Здесь тема зороастризма. Огонь. Ритуальные пляски и проч. вокруг огня.

Возможно, девы с курпачами, древний Хульбук, всё, о чём тоскует Таджик. Отдельный жаркий танец Таджика с женой Хайриниссо, которая умирает в него на руках.

И тут влезает Лена со своим дневником…

В сладкую музыку Востока периодически врывается острая жалоба чужого ребёнка – Лены. Она, окончательно одуревшая от одиночества, готова и к чужеродному Таджику пойти в дочки. Чем роскошней расцветает восточная тема (Таджик, девы), тем отчаянней мечется ЛЕНА. И Петя начинает бешено ревновать Лену, он боится, что Лена ускользнёт от него. Дети, привлечённые светом огня, замечают Таджика. Лена, смутно улыбаясь, подходит к Таджику, робко протягивает ему дневник.

Таджик не смотрит на девочку, тянет руки к огню, страдает.

ПЕТЯ. Он не проверит!

ЛЕНА. Он проверит!

ПЕТЯ. Он по-русски не понимает!

ЛЕНА. Он проверит!

ПЕТЯ. Он таджик!

ЛЕНА. Он проверит!

Лена прыгает, машет дневником у лица Таджика.

Тот закрывает лицо руками.

ТАДЖИК. Хайриниссо. Тетрациклин. Смерть на Памире. Денег нет.

ЛЕНА (разочарованно). Не проверил.

ПЕТЯ. Давай в него пуляться!

ЛЕНА. Давай. А как?

Петя отламывает ледышку и запускает ею Таджику в лицо. Тот вскрикивает – лицо в крови.

ТАДЖИК. Хайриниссо, взмоли Заратуштру вернуть нам Хульбук. О, Хайриниссо, глина и лепет, огонь и вода… о жена, мать моих детей.

ЛЕНА (хохочет). Попал! Попал! Попал!

Вбегает отряд бойцов во главе с Майором.

Наставляют автоматы на все углы двора.

Здесь музыки и пения нет.

Бойцы всегда в гробовой тишине, в вакууме. Их грубые звуки.

МАЙОР. Отряд, рассредоточиться!

Бойцы разбегаются по двору – автоматы во все стороны.

Шкраба! Установите личности присутствующих!

ШКРАБА. Есть!.

У Шкрабы в руке – фотография.

ШКРАБА подбегает к Таджику, сверяет его лицо со снимком.

Не то.

Шкраба замечает Петю и Лену. Подбегает к ним, сверяет их лица с фотографией.

ШКРАБА (разочарован). Да ни, не он это. Ни, товарищ майор, неможно найти его в таком месиве! Кого тут сыщешь – всё поперемешалось – поперепуталось в мире!

МАЙОР. Отставить разговорчики, боец Шкраба! ШКРАБА. Есть отставить, товарищ майор!

МАЙОР (с тоской). Да где ж его черти носят? Как нам найти его? Он так опасен! Он так опасен! Он представляет собой угрозу национальной безопасности нашего государства! Ладно, отступаем…

Майор и отряд уносятся в ночь.

ПЕТЯ. Какие! Прям, как кони!

ЛЕНА. Это мои друзья!

ПЕТЯ. Врёшь. У тебя нет друзей. И родителей больше нет. Ты давно-давно осталась одна. Поэтому ты жрать всё время хочешь.

ЛЕНА Я сожгу свой дневник! Я сожгу свой дневник!

Лена бежит к бочке с огнём. Петя прячет лицо в ладони. ТАДЖИК в трансе над огнём.

ТАДЖИК (бормочет). Ахура Мазда. Ахура Мазда. Ахура Мазда.

Вдруг вверху открывается золотое окно – льётся заливистый озорной свист.

Лица обитателей двора вспыхивают радостью.

Тема полярного лётчика очень коротко, как невозможное счастье, которое все тут и ищут.

ПЕТЯ —

ЛЕНА – (вместе, звонко) Мальчишка! Лётчик! Паоло!!!

ТАДЖИК —

Свет меркнет и в следующий…

Картина 9

…миг вспыхивает вновь мириадами разноцветных огоньков

вверху – это ЭЛЕКТРИК украшает потолок актового зала новогодними гирляндами.

Посередине пустого зала стоит большая нарядная ёлка.

Здесь последний всплеск имперского торжества, как будто «Лебединое озеро» на миг рухнуло в зал.

ЭЛЕКТРИК. Подорвёт она меня. Подорвёт, гадюка. Гюрза просто! Уволюсь от греха. Справим Новый год и уволюсь. Домой умотаю. В Туймазы. Родина меня помнит. По крайней мере, электрики пока ещё везде нужны. А вот учительницы химии – уже остохренели всем.

Электрик повторяет тему лётчика, но пародийно.

Он такой лётчик – для низких людей.

В зал робко входит ЛЕНА в костюме моркови.

Смотрит на потолок.

ЛЕНА. Здравствуйте!

Стишок-речитатив морковки.

ЭЛЕКТРИК. Здрасьте.

ЛЕНА. Можно уже к ёлке подойти?

ЭЛЕКТРИК. А мне-то что? Я здесь не распоряжаюсь. Я электрик!

Стишок-речитатив про лампочки и свет.

ЛЕНА (нежно смеётся). Я думала, вы ангел.

ЭЛЕКТРИК (обижаясь). А ты морковь.

ЛЕНА. Я знаю. Мне выдали. Марья Петровна выдала костюм моркови. Вам нравится? Он шерстяной, я вся согрелась! Даже ушки и ножки! Я из моркови выглядываю на тебя, ангел! Ля-ля-ля!

Лена кружится.

Её маленький танец.

Электрик, помимо своей воли, повторяет все её движения у себя на потолке.

ЭЛЕКТРИК. Да я её ненавижу!

ЛЕНА. Морковь?

ЭЛЕКТРИК. Да Марью вашу Петровну эту!

ЛЕНА. Взрослых нельзя ругать.

ЭЛЕКТРИК. Почему это?

ЛЕНА. Они огромные!

ЭЛЕКТРИК. А мне-то что! Я сам взрослый.

ЛЕНА (лукаво). А почему тогда вы на потолке?

Лена чует праздник. Он вот-вот накатит. Лене чует ангелов. Она танцует внизу. Электрик невольно вторит её движениям у себя, наверху.

ЭЛЕКТРИК Я здесь работаю.

ЛЕНА. Почему вокруг вас всё сияет там, наверху?

ЭЛЕКТРИК. Потому что я электрик, что тут непонятного! Я лампочки вкручиваю!

ЛЕНА. А почему вы не падаете?

ЭЛЕКТРИК. У меня крючки. Присоски. Приспособления.

ЛЕНА. Как у мухи?

Электрик обиженно молчит.

Ангел, как тебя зовут?

Но Электрик не успевает ответить – в зал вкатывается праздник: школьницы в костюмах снежинок, школьники в костюмах зверей. Среди них Петя в костюме зайца. Бешеным хороводом они несутся вокруг ёлки.

Тема Нового года. Утренник почти детсадовский, несмотря на то, что дети-подростки.

ЛЕНА Праздник! Он наступил! Он наступил!

Лена бежит вдоль хоровода, во встречном движении. Хоровод закручивается всё быстрее и быстрее, Лена пытается влиться в него, но – руки хороводников намертво сцеплены, и Лене не удаётся разорвать круг и влиться в хоровод.

Её отталкивают, она падает.

Хоровод продолжает кружиться.

ЭЛЕКТРИК. Вадик. Имя мне Вадик. За последние двадцать лет ни один не спросил, как моё имя. Ни один не поинтересовался! В детстве – по фамилии, а после детства – сразу Электрик.

Тенор Электрика трагически выпевает эту реплику в хоре общего праздника.

Ряженые школьники наконец замечают лежащую Лену.

МАЛЬЧИК-ЗВЕРЬ. Звери, морковь!

ДЕВОЧКА-СНЕГ. Снег, заметём!

Хоровод размыкается и цепочкой течёт к Лене, окружает её и вновь заверчивается в беге.

ЛЕНА внутри круга, она поднимается, бросается то к одному, то к другому ребёнку, ей хочется влиться в праздник.

Но ряженые отталкивают её и бросают от одной стороны круга к другой.

ЛЕНА. С тобой весело, Волк!

Толкают – летит.

С тобой весело, Медведь!

Толкают – летит.

Кабан, ты красавец!

Толкают – летит.

Снежинки-снежинки, подружки-сестрички!

ЭЛЕКТРИК. Вадик – это моё имя.

Вновь трагический тенор, невзирая на ничтожность реплики.

ЛЕНА. Волки-лисицы-медведи-кабаны – вы звери лесные, а вы снежинки – раз-два-три, здесь целая вьюга. Мне весело!

ЭЛЕКТРИК. В Туймазы поеду я, утром пойду по улице, кто-нибудь окликнет: «Вадик! Ты?!»

И в третий раз трагический, погибающий тенор – ЭЛЕКТРИК.

Все реплики Электрика вторят репликам Лены.

Её одиночество провоцирует его одиночество.

Электрик сейчас как бы на крючке у Лены, это она первая спросила его имя и назвала ангелом, но Лена мечется внизу, в своей ужасной жизни, а Электрик пребывает в своих грёзах, под потолком… и он, как муха, сетчатым глазом видит только дробные кусочки нижней жизни, как там пляшут и мечутся, он – великая муха! он – почти Лётчик! Здесь какое-то короткое сольное пение Электрика и его воздушный танец.

Лена тем временем замечает Петю в костюме Зайца.

ЛЕНА. Заяц, ты Пётр Лазуткин!

Мгновенно всё замирает.

Слышно только шебаршание Электрика под потолком.

Хоровод распадается на группы школьников, те снимают маски – разгорячённые лица милых детей.

Разбредаются по залу, тихо и прилично переговариваясь.

В масках только ЛЕНА и ПЕТЯ. Они в центре зала одни. здесь дуэт-речитатив детей. В дуэт втянут Электрик со своим трагическим тенором. Он не слышит детей. никого. он завис под потолком один-одинёшенек.

ПЕТЯ (шипит). Остань, дура несчастная! Что ты ко мне прицепилась, ну что?

ЛЕНА. Да я сейчас не Лена никакая, я Морковь. А ты Заяц. У нас же праздник. Ты должен меня съесть!

ПЕТЯ (шипит). Тупая. Зацепина, ты тупая.

ЭЛЕКТРИК. А я скажу ему – здорово. Вот, из Москвы вернулся. Домой. Осесть решил. Дома, в Туймазах…

ЛЕНА. Давай, потанцуем?

ПЕТЯ. Сволочь. Ты сволочь, Зацепина. Из-за тебя со мной никто не общается. Потому что ты идиотка.

ЛЕНА. Новый год наступает для всех!

ПЕТЯ. О, я просто не могу! Меня сейчас вырвет от тебя! Я умираю от смеха!

Начинают бить часы. Огни под потолком мигают. Входит МАРЬЯ ПЕТРОВНА в костюме Деда Мороза – за спиной мешок.

Взрывно врывается Марья Петровна. Она и мороз

и солнце, и тьма и смерть. Она – страшная русская зима.

У неё прекрасное грудное итальянское контральто.

Она поёт без слов красивую мелодию вьюги.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА (праздничнымголосом). Здравствуйте, дети! Вот и наступил Новый год! Пришла пора раздачи подарков!

Школьники шумно окружают её.

Марья Петровна раздаёт подарки.

ПЕТЯ. Это Дедушка Мороз. Он подарки нам принёс!

ЛЕНА. Не ходи. Что-то случится. Я чувствую.

ПЕТЯ. Ты не умеешь чувствовать, ты тупая! Тебе завидно, что Дед Мороз раздаёт детям подарки. (Кричит.) Дед Мороз, я здесь!

Петя бросается к МАРЬЕ ПЕТРОВНЕ.

ЭЛЕКТРИК (Лене). Нормальное имя. Не хуже других. Приятное на слух – Вадик.

Электрик никак не уймётся. Когда Лена спросила его имя, он как бы ожил. Но не знает, что делать со своей ожившей жизнью.

ЛЕНА (Электрику). Этот мальчик, этот Петя, он же, как маленький, он всё ещё верит в Деда Мороза… А я-то знаю, из Деда Мороза может выпрыгнуть такое. такое!

ЭЛЕКТРИК Вадик – это я.

В этой реплике такая же просьба, как в Лениной проверить дневник.

Все школьники тем временем убежали.

Марья Петровна раскрывает мешок, шарит в нём.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. А какой же ты хочешь подарок, заяц мой серый?

ПЕТЯ (робко). Я не знаю.

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Опять это «не знаю»? «Не знаю» – самый простой ответ! Все дети хотят подарки. Это – суть детей – ждут подарков, пока не вырастут. Ну, заяц? Смелее!

Петя пятится.

ПЕТЯ. Мои родители вносили деньги на подарки. Или не надо. Нет, не надо подарков!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Отступать уже некуда, заяц Лазуткин! Знаешь ведь, моё к тебе отношение – особенное, ПЕТЯ.

ПЕТЯ пятится.

ПЕТЯ. Дед Мороз, кто ты?

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Я твой подарок, ПЕТЯ. Вот – кто я!

Марья Петровна распахивает красную шубу Деда Мороза. и Петя видит – под шубой голая, страшная, вздутая, старая МАРЬЯ ПЕТРОВНА.

Здесь оказалось, что под потолком у Электрика вовсе не потолок, а ледяные глыбы, многожды пробитые огнями.

И вот все эти глыбы стали сдвигаться, пошли трещинами.

ПЕТЯ. Я больше не хочу. Я этого не могу больше. Я не буду!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА (наступает). Погибель моя. Счастье моё сладкое! Сопелька моя горькая. Кровинка!

Марья Петровна втягивает Петю в свою шубу и запахивает полы шубы.

Сбылось. Прилипни навсегда!

ПЕТЯ (бьётся под шубой). Помогите!

ЛЕНА. Дед Мороз какой-то не такой! Дед Мороз какой-то не такой! И куда делся Заяц Лазуткин? Ангел Вадик, ты не видел?

ЭЛЕКТРИК. А фамилия моя Сёмкин. Вадик Сёмкин я. Сами мы – Туймазинские. С Башкорстана мы.

Но Электрик уже и сам не верит, что он Вадик.

Он теперь единственный, кто сдерживает ледяные глыбы, распялив тельце своё по ходу их трещин.

Лена подбегает к Марье Петровне и сдирает с неё ватную бороду.

ЛЕНА. Дед Мороз, я тебя знаю!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Тебе не полагается подарков, на тебя не рассчитано, паршивка Зацепина! Тебя в списках нет, гадина!

Но Лена раздирает красную шубу и вытягивает из неё рыдающего Петра.

Пётр грубо толкает Лену в грудь.

ПЕТЯ. Отстаньте все! Проклятые!

Петя рыдая, бежит из зала.

ЛЕНА. О, Петя, о, не убегай! Праздник ещё не закончился!

Лена бежит за ним.

ЭЛЕКТРИК. Ну всё! Вхожу в пике!

Электрик срывается с потолка на гирлянде из огоньков, пролетает по залу и сшибает Марью Петровну с ног.

Но тут же с ужасом отпрыгивает в сторону.

Маняша, да что с тобой?!

МАРЬЯ ПЕТРОВНА. Да сколько же это продолжаться-то может, а? Теперь он на меня с потолка прыгает! И ещё дурачка из себя строит! Глазами тут моргает, кретин! Мне на педсовете доложить на вас? В Министерство написать наконец? Заявить, куда следует?

ЭЛЕКТРИК. Да вы совсем, что ли? Вы же рожаете!!!

Марья Петровна издаёт долгий протяжный рёв.

От этого рёва разноцветные лампочки на потолке цепочками – взрываются. Свет медленно меркнет.

Вместе с этим голос Марьи Петровны становится всё выше, моложе и нежнее, становится девичьим и уже в полном мраке переходит в крик новорожденного младенца.