Текст книги "Россия для японцев…"

Музей ретроавтомобилей. Джип «Куроганэ»

Осень и зима для гида – это очень нестабильный сезон. Регулярных туров с Золотым кольцом уже нет, холодно и дорога опасна. Приезжают в основном туристы-индивидуалы.

Но зато попадается необычная интересная работа.

Правда, никогда не знаешь, какая программа «выстрелит». Выдавая документы на работу, референт часто предупреждает: «Программа туристов. Если понадобится перевод на тематических переговорах, сообщите нам, пожалуйста».

Это потому, что бизнес-переговоры и всякого рода тематические переводы, например «Медицинская техника» и т. д., оплачиваются по более высокому тарифу.

Но некоторые индивидуалы сами не знают, кто они, с нашей точки зрения: туристы или бизнесмены? Потому что одновременно делают и то, и другое. Смотрят в Москве музеи и знакомятся с партнерами для бизнеса.

Вот приехали пару лет назад к нам в Москву двое японцев. История не сохранила доподлинно их имен (гидовская короткая память), но назовем их, к примеру, Сасаки-сан и Кусаки-сан, вполне вероятные японские фамилии.

На целый день для них заказана машина и гид, ваша покорная слуга.

Прибыла я в гостиницу, где остановились туристы, сильно заранее и жду. Ибо программа туристов… вся пока что у них в голове, а у меня в блокноте – только тире между временем начала и окончания работы.

При виде своих подопечных сразу же поняла: легко не будет, люди на вид сильно образованные, и глаза горят туристическим энтузиазмом – всё посмотрим, всю Москву за один день освоим. Красная площадь – разумеется, смотровые площадки – обязательно.

– А больше всего мы хотим увидеть всякого рода технику, Музей космонавтики и… Музей ретроавтомобилей.

Высокую техническую грамотность и широкую осведомленность о российских достижениях мои оба подопечных проявили сразу же в Музее космонавтики, так что экскурсию проводили скорее они мне, чем я им. И, честно сказать, мне было очень интересно. Люди грамотные, с чисто японскими восклицаниями и выражением долгожданного восторга.

– Ах, вот она – первая стыковка!

– Ах, вот он – луноход! А вот и наша стартовая площадка Танэгасима! И наш знаменитый супер-космонавт Ногути-сан!

Набравшись космических впечатлений, попутно подивившись на главный вход ВДНХ, скульптуру Мухиной «Рабочий и колхозница», московский монорельс и гостиницу «Космос» с Шарлем де Голлем (этому персонажу в данном конкретном месте удивляются все без исключения японцы), мы устремились к ретрокарам.

В музее на Рогожском валу мои двое туристов сразу же сконцентрировались на военной мототехнике. Вот в чем, оказывается, дело.

– У нас в Японии никто никогда не хранил и не реставрировал старую технику. Подход очень прагматичный. Если автомобиль отслужил свой срок, он идет под пресс и в переплавку.

Нехватка сырья и высокие темпы производства диктуют такую необходимость. В итоге если в частных руках еще мог задержаться старинный автомобиль гражданского назначения, то образцов старой военной техники нет совсем.

Даже если не отдавать на переработку, у Сил самообороны нет таких площадок, где можно было бы хранить старые снятые с вооружения образцы. И это очень жалко. В результате только за границей можно случайно отыскать образцы отслужившей свой век японской военной техники. Вот, например, наш легендарный военный джип «Куроганэ» («Черная медаль»). В Японии таких не сохранилось, но мы знаем, что они есть в музеях в России.

Джип «Куроганэ» был принят на вооружение Императорской армии в 30-е и 40-е годы XX века. Многофункциональные легкие машины «Куроганэ» были одним из важнейших достижений автомобильной промышленности довоенной Японии. Они вошли в историю как первые японские полноприводные внедорожники, на несколько лет опередившие прославленные американские джипы, получившие впоследствии широкое распространение – «Виллис-МБ».

Разведывательный автомобиль «Куроганэ», полное название «Туре 95, 4×4 Scout Car, Kurogane – Black Medal», был разработан инженером Макита (ведущий конструктор Rikuo Nainenki) в 1935 году на основе опыта войны в Маньчжурии, когда обнаружилась острая необходимость в подобных машинах. В соответствии с системой обозначения японских военных автомобилей он получил армейский индекс «Туре 95» (М2595). Машина «Куроганэ» широко применялась для разведки, связи, а также в качестве офицерского транспорта. Полностью загруженный автомобиль имел массу 1250 кг. Маленького моторчика вполне хватало для разгона до максимальной скорости 70 км/ч. Средний расход топлива побил все рекорды для военной автотехники – 4 л/100 км.

Легкий, на больших колесах, с двигателем воздушного охлаждения, он успешно преодолевал бездорожье вне зависимости от климата. Для повышения проходимости были предусмотрены специальные шины с резиновыми накладками.

В войне в Северном Китае и Маньчжурии автомобиль зарекомендовал себя на отлично, выдерживая перепады температур, к тому же его двигатель не нуждался в редкой в тех краях воде. Мобильный, простой в обслуживании, он оправдал все ожидания на фронте, хотя и не спас священную империю Ямато от поражения во Второй мировой войне в 1945 году.

«Куроганэ» – это была единственная национальная японская машина подобного типа. Остальные автомобили в японской армии имели либо американское происхождение, либо американскую конструкцию.

В боях у озера Хасан и Халхин-Гол бойцами Красной армии было захвачено немало этих автомобилей. Советские военные также использовали их для поездок по китайско-монгольской территории.

Американские солдаты в составе оккупационных войск в Японии тоже очень любили эти трофейные джипы и успешно эксплуатировали их для своих личных целей.

После войны внедорожник «Куроганэ», как, впрочем, и все другие аналогичные японские модели и образцы японской боевой техники, были запрещены к выпуску американским оккупационным правительством во главе с генералом Дугласом Макартуром. Фирма Nihon Nainenki фактически сошла со сцены, в 1962 году ее поглотил автоконцерн Nissan.

И хотя в довоенной Японии было собрано 4775 джипов «Куроганэ», сейчас во всем мире известно всего лишь о нескольких сохранившихся оригинальных экземплярах, причем три из них должны находиться в России: единственный отреставрированный образец и два в процессе реставрации.

В музее на Рогожском валу к моим гостям заинтересованно подходят наши энтузиасты, и тут же завязывается разговор.

– «Караган»! – уверенно говорит нам Кирилл Чудаков, совладелец коллекции ретрокаров, выставленных здесь. – Да, замечательный автомобиль, мы видели его, даже катались на нем.

– Где, где он? Пойдемте посмотрим! Вот бы его к нам на выставку! – захлебываясь от восторга, набрасываются на Кирилла мои подопечные.

– Есть-то он есть. Но, к сожалению, не в нашем музее.

Бурные эмоции радости сменяются вздохами разочарования. Оказывается, отреставрированный «караган» принадлежит частным коллекционерам и в тот момент выставлялся в музее «Автовилль».

К сожалению, времени на «Автовилль» у нас уже не было, это был день отлета. Рейс на Токио отправляется в 20:00 из Шереметьево. Пора ехать в аэропорт.

Ну что же, в следующий раз!

Сасаки-сан и Кусаки-сан непременно приедут к нам еще. Первая разведка боем у них удалась на славу. В Японии они будут готовить выставку и через некоторое время приедут для того, чтобы отобрать экспонаты: образцы так уважаемого нами всеми японского автопрома в его самых ранних формациях.

В России всегда есть что посмотреть. Причем на любой вкус и для любого туриста!

Вот и оказывается, что Россия для японцев – это еще и японская военная техника.

Старательные туристы

Май месяц на дворе, и вдруг похолодание: неожиданно снегопад, штормовой ветер.

У меня по плану двое японских туристов на «экскурсию по городу». Правда, это не совсем туристы. Осаки-сан приехал в Москву работать и уже несколько месяцев здесь живет. Теперь к нему приехала жена. Он ей Москву показывает. Программа экскурсии утверждена заранее: смотровая площадка на Воробьевых, высотка МГУ; Новодевичий монастырь, кладбище, пруды; парк-усадьба Коломенское и церковь Вознесения, храм Христа Спасителя. Красную площадь, видимо, Кусаки-сан решил показать жене самостоятельно.

Накануне звоню водителю. Дело в том, что забрать гостей надо от их дома, а где «эта улица, где этот дом», хорошо знает их персональный водитель.

– Может быть, откажемся? Не поедем? – спрашивает меня водитель. – Неужели вы будете работать в такую погоду?

Мне кажется, водитель либо совсем не в теме, либо меня разыгрывает.

– Неужели вы думаете, что японцы могут отказаться от заранее намеченного плана? – отвечаю я.

В итоге в назначенное время выходят из подъезда. Вся экипировка – легкие плащи и зонтики вместо головных уборов!

– Оденьтесь потеплее, – прошу я, – нам придется долго ходить по улице.

– Дайдзёбу, дайдзёбу! Все в порядке, – уверяют меня гости, – мы хорошо подготовились.

При подъезде к смотровой площадке нас накрыло мокрым снегом. Даже для уроженцев наших широт ситуация аховая. Хорошо, что не успела убрать на антресоль зимние вещи, радуюсь я, заматываясь в теплый шарф.

В итоге – ровно пять часов, все, как запланировано, балансировали на грани избежать воспаления легких или впечатлиться немыслимой красотой и величием Москвы, великой азиатской загадкой.

Труднее всего было в Коломенском: ибо невозможно оторвать взгляд от церкви Вознесения, если ты ее видишь впервые, даже под шквальным мокрым снегом на пронизывающем ветру.

«Москва! Как много в этом слове…»

Неправда, что все японцы боятся холодов. Помню, как я встречала туристку в ноябре. Собственно, это был транзит. Всего и делов-то, что встретить молодую японочку с новосибирского рейса, несколько часов провести с ней вместе, а потом помочь зарегистрироваться на рейс на Токио. «Наверное, посидим в аэропорту», – так я думала.

Но Риэ-сан очень решительно расставила все по местам.

– У меня очень мало времени, и мне очень нужно посмотреть Большой театр. А потом сходим на Красную площадь.

– Но на улице холодно, ветер и снег. Ты не боишься простудиться?

– В Новосибирске у нас гораздо холоднее, уже месяц как снег лежит. Снег – это очень красиво.

Оказалось, что Риэ-сан уже два месяца провела в Новосибирском хореографическом училище. Там Риэ не одна, у нее есть японские подруги и даже друзья, всего 20 японских студентов.

– Я там была и в прошлом году. В Новосибирске обучение гораздо дешевле, чем в Москве и Петербурге. Еще можно поехать учиться в Пермь. Но я хотела бы когда-нибудь попасть в училище Большого театра, – мечтает моя гостья. – Как можно бояться холодов, если в Москве есть Большой театр?

Сразу же вспоминается Курихара Комаки и фильм «Москва – любовь моя».

Коллеги-гиды рассказывают, что туристы из Китая часто «прогуливают» экскурсионную программу, в музеи не идут, спят в автобусе.

У меня не было случая, чтобы туристы японцы от чего-то отказались.

Однажды, подъезжая к Васильевскому спуску, мы оказались в центре урагана. Страшный ливень, порывистый ветер.

– А как долго это будет продолжаться?

– Ветер, может быть, и утихнет, но дождь, похоже, зарядил надолго.

– Ну тогда ничего не поделаешь, – говорит турлидер. И все начинают собираться и выходить из автобуса. Водитель наш был очень удивлен.

– Вчера у меня итальянцы напрочь отказались выходить у прудов Новодевичьего монастыря. Шел дождь и дул сильный ветер. И в результате гид им все рассказала прямо в автобусе. И хотя за деревьями практически не видно монастыря, никто не сделал попытки выйти на улицу.

Экскурсию по Красной площади в тот день мы отработали в полном объеме: постояли у мавзолея, сравнили Никольскую и Спасскую башни, оценили удачное оформление под старину фасадов ГУМа и Исторического музея.

Только сам Василий (Покровский собор с приделом Василия Блаженного) я успела проговорить туристам еще в сухом автобусе. Но зато сфотографировали, хоть и под проливным дождем, мои подопечные его старательно со всех сторон.

Как ни старалась я держать зонтик над головой, все же и ботинки, и джинсы основательно промокли. Льет ведь отовсюду!

Добросовестные мои гости в том же положении. Пройдя обязательный маршрут Третьяковской галереи, перед ужином турлидер все же попросила завезти группу в гостиницу, чтобы переодеться в сухое.

Благо гостиница была прямо в центре, в Вознесенском переулке.

Я, конечно же, подула на себя феном в номере тур-лидера. Но так и осталась в сырой одежде и на ужине под кондиционером, и дальше с туристами в цирке.

Простудилась. С тех пор ношу с собой шерстяные носки. Много раз уже спасали от простуды, греют, даже если промокшие.

А заставить туристов японцев отказаться от чего-то, что заявлено в программе, не знаю, что должно произойти.

Самые старательные туристы в мире, похоже.

Случалось мне и костыли покупать однажды. Группа моя тогда прилетала из Петербурга. Турфирма предупредила, что один турист подвернул ногу, ходить практически не может. В аэропорту его вывезли из самолета на инвалидном кресле. А дальше?

Наутро нам в Сергиев Посад ехать. А ему хорошо бы остаться в гостинице. Не тут-то было! Хромая, мой турист приковылял к автобусу вместе со всеми, а в Сергиевом Посаде мы с турлидером купили и доставили ему костыли, благо аптека там есть прямо на площади перед лаврой.

– Ведь Тороицэ Сэругиэфу это сэкай исан! Памятник ЮНЕСКО, – объяснил нам наш подопечный. – Нельзя так просто отказаться, я по всему миру посетил уже 40 памятников сэкай исан, перед каждым сфотографировался. У меня целая коллекция!

Да, надо признать, что слова сэкай исан, памятник, внесенный ЮНЕСКО в список всемирно-исторического наследия, часто действуют на японских туристов, как команда: «Фас!» Почему-то японцы очень подвержены влиянию авторитетов. К счастью, именно в России, именно в пределах Золотого кольца и Москвы таких памятников несколько десятков.

В следующий раз костыли прилетели к нам в самолете со своей хозяйкой, молодой туристкой, и гипсовой лангетой до колена на ее ноге.

– Нет, я не на экскурсии в Петербурге ногу сломала, а еще в Японии. Можно сказать, прямо перед поездкой, – тут же начала она извиняться. – Отменять все было уже поздно, в таком случае фирма деньги не возвращает. Да и готовилась так давно, предвкушала эту поездку, настроилась… Ну и решила, что буду стараться. Ничего, что в России снег. У меня ведь есть костыли!

– Гомэйваку о какэмасу, извините за то, что причиняю неудобства, – добавила она.

Надо отдать должное, за трехчасовую экскурсию по Кремлю отдыхали только два раза: в нижнем вестибюле Оружейной палаты и еще удалось присесть в Успенском соборе. Не отставала. Старалась изо всех сил. Это по нашей-то осенней распутице! Все в группе проявляли терпение, замедляли шаг, ни один не пожаловался.

Три вокзала

Я сама это не сразу заметила. Теперь рассказываю всегда как об особой достопримечательности столицы.

– Итак, дорогие мои туристы, теперь программа вашего пребывания в Москве закончена, и я провожу вас до Ленинградского вокзала, к поезду на Санкт-Петербург.

В автобусе как-то немного затихло. Кого-то мое объявление застало за приятной беседой, и эти кто-то недоверчиво насторожились. Другие, видимо, просто решив, что у гида нелады с японской грамматикой, переспросили напрямую:

– Вы с нами поедете в Петербург?

– Нет, в Петербург не поеду. Там на вокзале вас будет встречать другой гид, санкт-петербургский.

– Но вы нам только что сказали, что проводите нас до Ленинградского вокзала?

– Совершенно верно. Я вас провожу до Ленинградского вокзала, вы сядете в поезд, а когда поезд придет в Петербург, там вас будет ждать другой гид.

Полное молчание в автобусе. Теперь свое внимание включили все, и у меня возникло ощущение, что некоторые туристы сомневаются во вменяемости гида.

– Тогда скажите, на какой вокзал мы должны приехать в Петербурге?

– На Московский.

Всё. Теперь, видимо, уже никто не сомневался в том, что гид к концу рабочего дня сбрендил. Ну психические расстройства это профессиональные заболевания при такой работе, конечно же. Тем временем автобус уже заруливал к «Трем вокзалам».

– Посмотрите налево, направо, кругом! – Едва успевала я сама вертеть головой, переходя на скороговорку. Так красиво здесь все вокруг, и так много интересного можно рассказать. И про сами вокзалы, с большой любовью созданные разными архитекторам, и про гостиницу «Ленинградская», и про саму площадь с министром Мельниковым в виде памятника посреди нее.

– Казанский, разнообразный, как само татарское царство, Ярославский – земляничный праздничный пирог. Симметричный и классический, как сама Северная Пальмира – Ленинградский.

До моих туристов стало что-то доходить…

– Так, значит, Ленинградский вокзал находится в Москве?

– Да. Вот он перед вами.

– А Московский вокзал находится в Петербурге???

– Ну конечно.

Удивление с облегчением отражается на лицах моих гостей. Но все же это продолжает их забавлять.

– Это если бы Токийский вокзал находился в Осаке, а Осакский – в Токио!

– Ну и что такого? В Москве девять вокзалов, и ни один из них не называется Московским.

Туристы чрезвычайно рады открытию: русские дают вокзалу название станции конечного назначения!

В Токио главный, конечно же, центральный вокзал – Токийский, Токё эки, но есть еще и Синагава, и Ниппори. И Синдзюку тоже можно назвать таким вокзалом. Второстепенные вокзалы имеют свои собственные названия, и нипочем не догадаться, в каком направлении уходят с них поезда.

А вот в России – все понятно, надо тебе в Киев, поезжай на Киевский вокзал, а если хочешь в Минск – так на Белорусский. А в Петербурге есть даже Финляндский и Варшавский вокзалы.

Каникулы Масанори

Несколько лет назад в одной из московских школ появился необычный ученик. Был он немного великоват по сравнению со своими товарищами-одноклашками и не мог ответить ни на один даже самый простой их вопрос.

Скажем сразу, это был 8-летний Ивасаки Масанорисан, а на вопросы не отвечал потому, что еще не слова не понимал по-русски.

Дело в том, что родители Масанори, Сёго и Ясуэ Ивасаки, преподаватели педагогики двух разных японских университетов, приехали в Россию, чтобы познакомиться с редкими архивными документами из творческого наследия Антона Макаренко, основоположника советской системы коллективного воспитания.

Странный народ японцы. Мы-то сами уже давно поняли всю несостоятельность и даже вред теории Макаренко о формировании личности посредством воспитательного воздействия коллектива. А вот в Японии этим до сих пор интересуются и даже готовы наш опыт заимствовать и использовать в своих школах. Ну, видимо, остальное у них и так все уже есть.

Ну так вот. Мама с папой приехали в Москву работать, а мальчика своего привезли с собой и отдали в ближайшую школу. А поскольку по-русски Масанори-сан не говорил, определили его не по возрасту в 1-й класс.

Несмотря на незнакомую обстановку, мальчик оказался на редкость терпеливым, и в школе ему сразу же понравилось. В первый день, отвечая на вопрос родителей, что делали на уроках, стал с восторгом рассказывать: делали картину из бумаги!

Из бумаги картину? Это удивительно.

Все японцы умеют обращаться с цветной бумагой, из узорчатых квадратиков они искусно складывают фигурки зверей и птиц. Самый лучший пример этому – журавлик из Хиросимы. Это японское искусство, называемое «оригами», давно нам знакомо.

Но вот картину из цветной бумаги… Такого Масанори-сану делать еще не приходилось. А как оказалось интересно: на чистый лист наклеиваешь кусочки бумаги разных цветов, и получаются дома, деревья, люди, целые пейзажи. Словом, такие привычные для нас аппликации!

Как потом объяснила мне знакомая учительница, именно так обучают сейчас детей математике согласно новой развивающей методике.

Многое необычно в нашей привычной школе японскому мальчику. Даже само начало учебного года, ставшее символичным для нас – 1 сентября – не свойственно японцам.

В Японии начало учебного года 1 апреля, и это не только в школе, но и в университетах. В школе учебный год делится на три триместра, между ними – каникулы. Короткие весенние, подлиннее зимние и самые длинные – летние, аж полтора месяца! А всего японские школьники учатся 35 недель.

После четырех утренних уроков непременно следует часовой перерыв на обед кюсёку, ровно в полдень, во время которого дежурные по классу тащат из школьной кухни в класс кастрюли с едой, раскладывают по мискам каждому, а после еды одноклассники все вместе убирают последствия обеда. Японские школы не держат уборщиц, всю школьную уборку выполняют сами ученики.

Есть чему поудивляться Масанори в русской школе. Есть хочется, а приходится терпеть до дому, пока все занятия не закончатся!

Тем не менее своим поведением новый ученик никому хлопот не создал. Ведь он уже успел поучиться у себя на родине, а в японской школе есть специальный воспитательный предмет – дотоку кёику, нравственное воспитание. Урок такой проводится один раз в неделю. Классный руководитель вместе с учениками разбирает все сложные ситуации, возникавшие в классе. «Классный час», – скажете вы.

Нет, скорее урок литературы, в нашем понимании. В русской школе на таких уроках разбираются действия литературных героев. Детям показывают, что такое хорошо и что такое плохо, предлагают к усвоению модель поведения общественно признанных положительных героев. Чем не нравственное воспитание?

У японских детишек в качестве моделей поведения выступают положительные герои японской истории, реально существовавшие люди.

Моральное воспитание – не импровизация, доверенная таланту каждого учителя. Занятия происходят по утвержденным Минпросом методикам и учебникам. А поскольку ареной для испытания своих сил и тренировки моральных качеств для учеников являются все другие школьные предметы, то можно сказать, что воспитательные задачи буквально пронизывают всю школу. Может быть, именно поэтому родители Масанори так решительно взялись исследовать «советский» опыт воспитания?

А что еще интересным показалось родителям Масанори, так это то, что школу им предложили выбирать. В Японии школьники могут посещать учебные заведения обязательного образования только согласно территории проживания. Исключения составляют негосударственные частные или же религиозные школы, но таких крайне мало.

– А где же демократия? – спросили бы мы с вами. – Ведь школы-то все разные, родители должны иметь право выбора.

Но дело как раз в том, что в соответствии с национальными японскими понятиями о демократии Министерство просвещения старается все школы сделать как можно более одинаковыми. Мало того что учебники и программы обучения в обязательных 6-летней начальной и 3-летней младшей средней школах едины для всей страны, но и учителя повсюду одни и те же.

Учителей все время перетасовывают и гоняют работать из одной школы в другую.

Учителя в государственных школах считаются государственными служащими. А государственные приказы, как известно, служащими не обсуждаются. Вот и работают японские учителя, кочуя всю свою трудовую жизнь по разным школам, то в столице, то в глубинке. Система обязательной ротации кадров идо распространяется на все школы, а уж чтобы не произошло «привыкание» к какому-то одному коллективу учащихся, директор переводит учителей из класса в класс и внутри одной школы тоже.

В классе, куда зачислили Масанори-сана, учительница молодая и очень симпатичная, Анна Николаевна. Масанори-сану нравятся ее золотистые волосы и широко открытые голубые глаза. Ему хотелось бы побольше пообщаться с ней, но после уроков Анна Николаевна почти сразу исчезает. Вместо нее приходят другие – педагоги классов продленного дня.

В японских школах, даже начальных, большинство учителей все же мужчины. И проводят учителя в школе весь день. После занятий начинается внеклассная работа – клубы по интересам, и в ней принимают участие все те же педагоги.

Но и помимо занятий у учителей много работы. Почти ежедневно они поддерживают контакты с родителями каждого ребенка. Как это происходит?

Любой ученик, помимо привычного нам дневника, приносит в школу дневник-переговорник, рэнракутё, в котором мама записала свои наблюдения за любимым чадом, например: «Не может сосредоточиться на занятиях, в школу идет неохотно».

А учитель в свою очередь пишет мамаше, чем ученик отличился в школе, не избегал ли коллективных развлечений, не замыкался ли в унылом одиночестве. Таким образом, каждый учащийся постоянно под двойным надзором: как учителя, так и родителей.

Что еще поразило Масанори-сана в русской школе? Раздевалка!

В Японии ученики, входя в школу, немедленно переобуваются. Уличные кроссовки ставят в ячейки для обуви, надевают увабаки, белые тапочки на резиновом ходу, то ли кеды, то ли чешки по-нашему. Зато в класс проходят прямо в куртках и только там вешают их на гвоздик. В русской школе все наоборот. В пальто в класс ни за что не пустят.

А еще русская школа, безусловно, поражает своими размерами. Ведь с 1-го по 11-й класс включительно наши школьники ходят все в одну и ту же школу, остаются при этом все одним и тем же коллективом, и директор на всех один.

В Японии, переходя из начальной в младшую среднюю и далее в старшую среднюю школу, ученики переходят соответственно и в новое здание, попадают в новый коллектив, знакомятся с новыми учителями и традициями нового этапа обучения. Более того, согласно все тому же понятию о демократии, учеников раз в два года перетасовывают, формируя новые классы. Вот здесь уже приходит время удивляться мне.

– А как же друзья? А как же коллектив? Ведь дети успели подружиться между собой?

– У них появятся новые друзья. Друзей станет больше, – не задумываясь ответили мне.

Вот и пойми этих японцев. Интересно, есть ли у них пословица «Старый друг лучше новых двух»?

Так или иначе, Масанори-сану не посчастливилось проучится в русской школе до 11-го класса. Через положенные полгода родители собрались уезжать.

Педагоги московской школы постарались сделать все возможное, чтобы их маленький подопечный чувствовал себя хорошо. Жалко было расставаться. Вот еще немного и заговорил бы Масанори-сан по-русски, и рассказал бы своим русским друзьям много интересного о своей стране.

На прощание спрашиваю, понравилось ли Масанорисану учиться в русской школе?

– Да, очень понравилось, не хочется уезжать.

– А что же понравилось больше всего?

– Ребята, друзья… и девочки. Особенно одна девочка… Оля.

Ну что ж, приезжай к нам, Масанори-сан, для тебя теперь Россия – гостеприимная страна. Страна, где живет девочка по имени Оля.