Текст книги "Дыхание Вселенной (Единство мира)"

Рис. 1

Кажется уместной аналогия для триады взаимосвязанных, последовательно расположенных криволинейных преград – фронта воздействия, фокальной линии, каустики: соответственно, это – причина, носитель следствия, само следствие. Носитель следствия есть и главный носитель света – фокальная линия, всё тот же Фохат как «вестник воли», «огненный вихрь», «конь», чьим «всадником» является мысль [20], ассоциирующаяся с формирующим воздействием[30]30
  Интересно высказывание в «Надземном» из Агни Йоги [7, п.53]: «Не считайте Нас [Белых Братьев] магами и волшебниками, когда слышите о зеркалах, то же сосредоточение мысли фиксирует образы».


[Закрыть].

Возвращаясь к понятию ревербератора, уместно сказать, что возникающий на препятствии вихрь – одна из инволют преграды, так как это отдельный (спиральный) волновой фронт. Само же препятствие есть эволюта, или каустика, собранная из центров кривизны ревербирующей спирали, а потому – это зона повышенного напряжения. Каустика всегда локализует в пространстве специфическую ограду, которой касаются, по которой скользят лучи-нормали, посылаемые волновым фронтом. Заметно это на дне любого открытого освещённого сосуда. Контур яблока, летящей птицы, клюва её, характерный луковичный окоём – вот что часто узнаём в светлом росчерке отражающих стенок; тут же располагается почти вторящая ей фокальная линия. Если каустика – это касание отражённых лучей, то фокусы – это их пересечение в одном месте, а значит – собирание (рис. 2).

Любой объём, та или иная поверхность, ограничивающая тело, будучи всегда преградой, служит особой областью – зоной своеобразного напряжения.

Рис. 2. На столе – игра световых каустик, рождённых водой в стакане.

Фото Ю.Н.Садовникова

Она внедряется в лоно пространства. К слову сказать, будто нокаутирует его, а на самом деле «каустирует», деформирует, создав определённый ответный потенциал воздействия (например – гравитационный). Отображение же тела на произвольную плоскость обрисовывает контур («видимый», если плоскость картинная), создавая его «тень». Абрис её можно отождествить с некой изолинией, для которой конкретно и неизменно значение «потенциала напряжения». Но это и линия обтекания – согласно динамике сплошных сред; она эквивалентна каустике, ибо вдоль неё действуют касательные импульсы, ортогональные фронту воздействия. Поэтому как в объёме, так и на плоских срезах разнообразные природные образования во многом графически подобны друг другу, представляя единое семейство – фрактальное, повторяющее свою геометрию на различных масштабных уровнях. Его инвариантными структурными элементами служат спирали, ветвление, а также – параболы, различные эллипсы, овалы и их каустики [90]. Отсюда определённое единообразие «холмистых с оврагами» поверхностей, будь то лицо человека, планетный ландшафт, тело животного. Отсюда типичные рисунки на срезах камней, древесины, мышечной ткани. Различные «видимые» контуры собираются из частей волновых фронтов (инволют), точнее – их отображений (эволют), чья геометрия достаточно устойчива [11]. Это и видим мы на дне сосуда, а обратив взор к куполу храма, к склонённой под ветром или отходящей от ствола ветви, к крыльям бабочек, к судьбоносным линиям ладони, убеждаемся в удивительном прекрасном стилевом единстве проявленного мира, не умаляющем его калейдоскопического многообразия (коллажи 13, 14).

Всеохватное ветвление, контролируемое золотой пропорцией, пронизывающее живые и косные структуры физического плана, действующее в рамках трёхмерного пространства, свидетельствует о существовании универсальной, по сути, золотой сети напряжений, которая, возможно, проецируется с многомерия высших, более тонких воздействий. Будто спущена оттуда и накинута безразмерная «ловчая сеть» на всю Вселенную (создавая её ячеистую макроструктуру), на ветвящиеся спирали галактик, на межзвёздные туманности из газа и пыли, на весь земной шар, его горные вершины и водную рябь, на ветки растений, их листву, на крылья бабочек, на наши ладони, лица и… судьбы (коллажи 3, 4, 7, 10). Эти пикирующие треки молниями прочерчивают, перколируют всё наше пространство. Они словно вживлены в него, становясь опорой, силовым каркасом, связью на масштабах любых расстояний. И, быть может, это проекция пространств ино-материальных, след неведомых «драпировок», ждущих до срока (момента Большого Взрыва) своего Проявления – раскрытия физического плана в трёхмерьи. Так бутон превращается в цветок, постепенно показывая лепестки; так бабочка выпархивает из тесной куколки, раскрывая крылья; и остаются отметины на тех лепестках и крыльях – тонкие линии от прежних сгибов. Не прообразы ли это рождающейся из «вакуумной пены» Вселенной, её циклического расширения… Не является ли эволюция мира выявлением напряжённых, каустических свойств невидимых волновых фронтов? Читаем в «Письмах Махатм» столь созвучные строки: «Доктрина эволюции есть вечный протест. Эволюция означает раскрытие эволюта от инволюта, процесс постепенного роста» [56].

Впечатляющи результаты исследований видимых очертаний суши и водоёмов на теле Земли. Уже к концу XIX– началу XX столетия были сформулированы четыре «географические гомологии», одной из которых является «треугольность» форм всех материков, сужающихся к югу, и противоположная треугольность форм океанов, заостряющаяся к северу. А.П.Карпинский (1846–1936), развивший это эмпирическое обобщение, дополнил его «гомологиями геологическими» [89]. Огромный вклад в подобного рода исследования внёс А.А.Шульга (1901–1987), установивший повторяемость различных форм рельефа и их сочетаний, то есть иерархию и подобие различных структурных образований. Понятно теперь, что выявлена по сути фрактальностъ видимого контура геопластики, вполне ожидаемая и закономерная, причём фрактальность, обусловленная геопроцессами из-за трещиноватости твёрдой оболочки земного шара, разломы которой при всех масштабах следуют фактически вдоль линий наибольшего напряжения, значит – по каустикам, образуя ветвящуюся «крону». Именно поэтому броская для глаза «треугольность» южных оконечностей материков и их крупнейших полуостровов, по нашему мнению, есть не что иное, как результат древовидной расчленённости поверхности с характерным острым углом примерно в 45°, зависящим от золотой гармонизации по направлениям [90, 92]. «Затупление» острого «ножа» материков, в первую очередь, огромными массами воды, приводит, в конце концов, к следующему этапу – появлению гладкого (примерно параболической формы) окоёма наиболее крупных выступов суши, наподобие южной части Африки. Возникает плавная оконечность (апикальность), как у растущего корня.

Любой объём, та или иная простая либо сложная поверхность, ограничивающая тело, является не просто преградой, как бы неким дефектом, а как считают физики, своеобразным солитоном – уединённой волной, точнее – устойчивым пакетом многих волн, строго подогнанных друг к другу по скоростям, амплитудам, периодам и фазам. Изъяны-тела вкраплены в среду более тонкоматериальную (например, полевую), и ей может грозить специфический перколяционный пробой, если все солитоны объединятся в один разветвлённый волновод. Так разрастается грубоматериальное древо процессов, дойдя до своего насыщения, самодостаточности – плодоношения, а потом и гибели. Так, вероятно, инволюционируют потоки монад, достигнув стадии нижайшей, по терминологии теософии – IV Глобуса (физического этапа развития), чтобы затем начать восхождение…

Итак, каждое тело и формы нашего мира, различные тонкие оболочки на иных невидимых планах, помимо того, что до поры до времени служат охраной, оградой для вызревания «зерна жизни», оказываются в результате и своего рода дефектами, ибо приходят сроки, и это уже – тюрьма, преграда: просветляющемуся ядру необходимо покинуть тленную свою оболочку и устремиться дальше, ввысь – таковы всеобщие законы космической эволюции. Из яйца вылупляется птенец, непохожий на скорлупу-замок; из куколки вылетает бабочка, отличная от своей прежней обители; покидает ненужное или состарившееся тело душа человеческая, символ которой древние греки видели именно в бабочке. Расставание, мучительное или лёгкое, с уже отработанной оболочкой, или «выход из тела», – универсальный процесс. Его мы замечаем в грандиозном явлении сброса газовых оболочек у звёзд – например, когда-то солнцеподобных по массе, а затем красных гигантов, перед тем как им в финале эволюции трансформироваться в тяжёлых белых карликов; в ещё более масштабном процессе – взрыве сверхновой звезды, когда разлетается обширная оболочка проэволюционировавшей очень массивной звезды, а ядро её сжимается в нейтронную пульсирующую звезду. Всегда имеется нетленное зерно, способное к возрождению, новому наполнению, повторяя извечную судьбу монад.

Появление у опасной черты, у «порога», переход границ всегда рискован, ибо, как повторят физики, это смена фазовых состояний, когда система оказывается в так называемой «триггерной зоне» (см. далее). Синергетик уточнит, что здесь поведение её бифуркационно, чревато неожиданным сценарием развития на достаточно долгий промежуток времени, даже возвратом в почти что прежнее, но не вполне, состояние (реанимацией, реинкарнацией!?). Тут, знаем, возрастает доля хаотической компоненты, столь необходимой для выхода из тупика. Происходит частичная или почти полная деструктуризация, мгновенная потеря устойчивости формы, сказывается её несовершенство – дефектность, и возникает пробой, удар. Но он, как правило, вполне конструктивен, обеспечивает системе выход на следующий этап развития. Так, ударная галактическая волна, распространяющаяся от центра звёздной системы (возможно, галактический ветер намагниченной плазмы, имеющий траекторию архимедовой спирали), набегает на газопылевое уплотнение в виде спиральной логарифмически закрученной волны плотности (гравитационной) – и в результате этого удара на внутренней кромке спирального рукава начинается интенсивный процесс фрагментации с образованием молодых горячих звёзд [31]. Попутно заметим, что «всякое вообще напряжение организма есть усилие активности огненной энергии» [1, т.1, с. 147].

Природа неустанно преодолевает видимые и невидимые преграды, весьма своеобразно обходя их, уверенно и чётко пользуясь рассекающим ударным воздействием, и режет субстанцию там, где она хрупка или где в ней напряжения максимальны: тогда возникает даже пара двукрылых каустик – пара встречных эволют, чьи «клювы» обращены наружу. Если они достаточно близки, то образуется ромбовидная фигура, сглаженный окоём которой напоминает профиль чечевицы или двояковыпуклой линзы. Не таков ли по форме на картинной плоскости разрез губ, глаз, будто оставленный в кожном покрове опытной рукой неведомого хирурга? Подобный «эффект надреза» уже трудно назвать дефектом, ибо он – ради функционирования системы, ради доступа к её «недрам». Не тождественны ли по рельефу кора древесная и земная, если присмотреться к виду их расщелин? И это, бесспорно, всё те же фигуры обтекания. Назначение, метод исполнения, способ моделирования у природы – различны, а принципы – инвариантны, едины. Посмотрим на звёздную систему – галактику – сбоку, на листья растений, на бутон цветка, на тело птицы и рыбы, на любой двигающийся в окружающей его среде объект или омываемый внешними течениями. Всегда – оптимальное, целесообразное внедрение вдоль изолиний некоего силового поля. Отсюда архитектоника раковин двустворчатого моллюска, сходная со способом складывать в молении ладоней.

Коллаж 14. Игра каустик

Неизменны очертания линий напряжения и охраны, линий хрупкости и рассечения, линий обтекания и изгиба – этих драпировочных свойств пространства, «лепящих» в нём так называемые «блины Зельдовича» [11] – как были названы протогалактические неоднородности вещества в ещё молодой Вселенной. Все эти очертания универсальны и задают тон в разнообразных проявлениях нашего трёхмерного мира.

Так, и в самом деле, это «удары-двигатели, их полезность и благо надо понять» [1, т. 8].

Представим, что если в момент преобразования система держится под чьим-то пусть незримым, но чутким и разумным контролем, идущим с более высокого уровня мироздания, или она сама способна его осуществить благодаря развитому, расширенному самосознанию (слышали о возможностях Архатов), то катастрофы не будет, границы минуются спокойно и незаметно, как переход ко сну – другому состоянию сознания. Значит, для такой вполне сформировавшейся системы, потому необычайно сложной, всё случившееся вовсе и не резкий фазовый переход, а естественное продолжение в будущее, в иную мерность; путь трудный, но преодолимый в силу приобретённого опыта.

Закономерна необходимость иерархичности, по-гречески – священноначалия. О том ведала древность, в этом убеждается наука, теперь знает синергетика. В проявлении простейшем – это квантованность, пространственная оболочечность, слоистость фактически каждой системы знакомого нам физического мира, сформированная цикличностью его процессов. Не балансирует ли Природа в основном на пограничных ситуациях? Не это ли заставляет её столь успешно флуктуировать, порождая неисчислимое разнообразие форм?

Оставленная в глубинах и в прошлом череда границ, устремлённые в беспредельность контуры больших и высших ступеней, этажей, ярусов в организации пространства – всё это напоминание и свидетельство бесконечного перехода границ, их преодоления, а потому безусловного совершенствования, быть может, под чьим-то недремлющим Оком, с Любовью и заботой взирающим с невидимого Высокого Града… Град – город – ограда – град – гроза – грохот – гром – … великое напряжение от взрывов Фохата. Неотступен светящийся фокус Фохата. Чутко ведёт, направляет эволюты горящую нить, отстранив от неё причину и тайну творящих фронтов…

…Взметнулись молнии напряжений. Взмахнули каустиками крылья птиц под зеркалом неба. Вернуло оно их отражение – окоёмом спокойных, в золоте, куполов. Подует ветер – согнёт эволютой гибкую ветвь, податливую травинку. Ветер воздействия наметёт каустики сугроб. И застынет изморозью та на стекле, соберётся в натужную гроздь кристаллов. К небу обратит знакомый разлёт ветвей. К нему же взывает чертами своими человека лицо: не жёсткий треугольник рот-ноздри-глаза его проявляет, а моделирует плавный «клюв» каустики!

И вспомним, как сказано в Учении Живой Этики: «Лишь в высочайшем напряжении трансмутируются и утончаются наши энергии в высшие устремления» [6, ч. 3]. И – «как вверху, так и внизу»…

Красивое слово «меандр»

Слово «меандр» означает изгиб реки или декоративный волнообразный орнамент, даже – ухищрение, уловку, иногда и дипломатическую. Так греки когда-то называли реку с чрезвычайно прихотливым руслом, именуемую как Большой Мендерес и впадающую около города Милета в Эгейское море на юго-западе Турции. В древнегреческом языке Maiandros символизировало некий извив и было словом высокого стиля, не употреблялось в обиходной речи. А содержало оно фактически два понятия, соединённые вместе: Maia – мать (а также – повивальная бабка)[31]31
  Санскритское «майя» (иллюзия) означает космическую силу, делающую возможным феноменальное существование. В индуистской философии то, что подвержено изменению и имеет начало и конец, есть иллюзия.


[Закрыть] и Andros – мужчина, откуда, кстати, и пошло имя Андрей. Можно предположить, что органичное сочетание двух противоположных начал – женского и мужского – ассоциировалось у греков с ситуацией изгиба, волны. И в Китае в те же примерно далёкие времена первого тысячелетия до н. э. возник широко известный на Востоке символ Великого Предела («Тайдзи») – именно в виде волны, делящей круг (мироздание) на две равные половины, олицетворяющие собой опять же пару противоположных, но не противоборствующих, а дополняющих друг друга начал: инь – женское, иррациональное, пассивное; ян – мужское, рациональное, активное (коллаж 12). Как не усмотреть в обоих упомянутых случаях единое эзотерическое ядро, ту великую общность, что существовала между западной и восточной ветвями могучего земного древа познания!

В подтверждение – слова из «Тайной Доктрины» [19]: «Самая священная буква – М; она одновременно и мужского, и женского начала, или андрогина, и символизирует Воду в её начале, Великую Бездну. Эта буква мистическая на всех языках Востока и Запада и является знаком волн». Далее говорится о том, что именно число 5 эзотерически сопровождает указанную букву. А мы знаем, что цифра эта непосредственно связана с золотым отношением, гармонизирующим различные природные процессы и структуры, а нумерологически означает риск, непредсказуемость, что свойственно вообще явлениям жизни (I гл.).

Если мы поинтересуемся у геологов, почему возникают змеевидные русла, то узнаем, что основное направление стока предопределено глубинным разломом, и нередко осевая трещина из-за хрупкости слагающих пород даёт мелкие поперечные разломы, куда и вписывается меандрирующая речная лента, фактически повторяющая все особенности подстилающего ложа (ведь вода является той субстанцией, что принимает форму вмещающего «сосуда»). Очевидно, что и в геологических процессах, вызывающих трещины в твёрдом покрове планеты, участвуют и проявляются две противоположные тенденции: направляющая, создающая преимущественный ток, и сопутствующая поперечная, как бы тормозящая, но позволяющая-таки реке состояться благодаря пластическому приноравливанию к рельефу.

Итак, красивое слово «меандр» подразумевает и здесь сотворчество пары противоположных качеств, царящих всюду в проявленной природе. И в самом деле, явление разлома означает именно две стороны, два «берега» расколотого некогда единства. Обратный процесс – сочленения, соединения – обладает теми же особенностями. Ибо и «слом», и «стык» – всегда две стороны одного и того же процесса – перехода.

В специальном, исключительно перспективном направлении архитектурного творчества – архитектурной бионике [12], используются природные принципы роста и формообразования для планировки сооружений, конструкций, состоящих из отдельных частей, которые не распадаются, а наоборот, передают друг другу различные кинематические функции. Кстати, «образцом такой технологии конструирования служит череп человека, состоящий из ряда не сросшихся, а соединённых между собой зубчатым швом костей, что сообщает черепной коробке свойство упругости» [48]. Ещё один природный аналог – скрещенные пальцы рук. Это есть не что иное, как шестерёнчатая передача, без которой не обходятся многие механизмы, созданные человеком, в том числе и часовые.

Идея двуединства, связи или перехода, стоит за красивым словом «меандр», в каком бы контексте оно ни употреблялось, например, при упоминании характерного волнообразного орнамента, возникшего у народов Средиземноморья, где особая жизненная причастность к водной стихии давала импульс необыкновенному культурному и цивилизационному развитию (коллаж 12).

Если присмотреться к специфическому рисунку извивов рек, особенно хорошо видимых на снимках, сделанных из космоса, в том числе – на «высохшие русла» марсианской поверхности, то возникает закономерная мысль: аналогично ведь выглядит граница между практически любыми соседними областями на различных диаграммах, где сравниваются характеристики природных явлений, как говорят – физические параметры в фазовом пространстве, которые меняются по тем или иным причинам (в результате ли перемещений, изменений состояния или эволюции).

Приведём такой пример.

Известно, что между степью и лесом пролегает неровная по окоёму полоса лесостепи (средняя линия напоминает витиеватое русло незримой реки), где реализуется определённая неустойчивость, хаотичность в функционировании системы. Для случая лесостепной полосы даже незначительные нарушения внутри неё могут привести либо к полному исчезновению лесов, либо, наоборот, к их появлению. Это экологически чувствительная, ранимая область – триггерная. Но точное предсказание здесь принципиально невозможно.

В такой переходной зоне происходит, как говорят синергетики, бифуркация – ветвление процесса (резкое удвоение возможностей на границах, а внутри – даже утроение – рис. 3). Система словно раздумывает, как ей поступить; в ней уже созрели условия для фазового перехода; она будто на ощупь ведёт операцию поиска, топчется, колеблется в нерешительности, и чем дольше, тем болезненнее удел системы; чем быстрее она проходит «минное поле» полосы перестроек, тем потери оказываются меньше.

Рис. З. Характерные изменения параметров в фазовом пространстве (х, у)

С любой точки зрения – математической, физической, а значит и просто смысловой – рассматриваемый функциональный «пируэт» обусловлен также накоплением прежних ошибок, шумов и другими внутренними причинами. Вот это и притормаживает ход процесса, хотя общая тенденция может вывести его из очередного тупика. Так что подобная зона сигнализирует о необходимости исправлений, о скорых качественных изменениях.

Поведение на переходе отчасти хаотично, ибо нелинейно[32]32
  Мера следствий не прямо пропорциональна мере причин, растёт медленно.


[Закрыть] и неоднозначно; но некоторый допуск хаоса только и позволяет выйти из узла противоречий; это дарует системе определённую гибкость, свободу действий, выбор (диктуемый, конечно, и внешними условиями).

В том или ином интервале изменений параметров система в соответствующем фазовом пространстве поочерёдно испытывает переходные ситуации (повороты), которые нанизываются на единую нить восхождения или спада, превращая её в дробную или, как теперь именуют, фрактальную кривую. Схожими кривыми являются и видимые контуры всех без исключения «гладких» объектов нашего плотного мира. Посмотрим сбоку на лицо человека, на профильную линию рельефа поверхности: везде единая графика, которую удачно представляют меандры. И всё это – не что иное, как результат «складывания» объёмных гладких универсальных конфигураций и эффект отображения их на плоскость, для нас – картинную, перпендикулярную лучу зрения. Явление «складок», а также «сборок», в общем виде изучает особое направление математики – теория гладких отображений, или теория катастроф [11]. Конечно, само складывание пространства, с точки зрения другого направления – фрактальной геометрии, приводит как раз к дробным свойствам пространства с признаками самоподобия во всё более уменьшающихся масштабах. Отсюда и закономерности изоморфизма, которыми так изобилует природа, всепроникающие – не просто конформность, гомологичность, но и их типичный частный случай – подобие, выраженный ещё в глубокой древности одним из основных эзотерических законов – Законом Аналогий.

Вернёмся к общему случаю «профильных» линий. Они, конечно, – всегда линии раздела. Такая линия вьётся змеёй, создавая в данном случае зримую границу двух сред, более и менее плотных, подчёркивая свою переключающую (триггерную) суть и, непременно, красоту естественного меандрового рисунка. Плоскость или пространство оказываются поделёнными между двумя связанными, взаимодействующими частями, расположенными по разные стороны от указанной линии или поверхности перехода – «кожи», «мембраны» объекта. Граница-мембрана вместе с внешней и внутренней субстанциями образуют некое триединство. В этих рамках реализуется баланс между содержимым среды и самого объекта через его оболочку. Потоки вещества, энергии и информации текут изнутри наружу и наоборот, трансмутируясь мембраной и оставаясь в сумме неизменными. (Нечто аналогичное происходит при расколе и стыке или для пары противоположных «берегов»: между ними пролегает третье – извив шва, триггерная зона.)

Хаотическая, или точнее – квазихаотическая, составляющая как обязательный атрибут любой упорядоченной системы, сказывается преимущественно на периферии, то есть ближе к границе или на ней самой, а также и на более поздних этапах развития [92]. Щупальцами ветвей и трещин, пеной турбулирующих вихрей окружает себя тело, чтобы встроиться, скоррелировать с окружением, которое, с одной стороны, питает, даёт, но с другой – тормозит, забирает. Мембранная оболочка вынужденно меандрирует (извивается) «локаторами» своих крючковатых выступов, создавая своеобразную размытость, «ауру» вокруг системы. Вспомним обширный реликтовый резервуар комет на далёкой периферии Солнечной системы, называемый Облаком Оорта (оно служит своеобразным рубежом всей системы, который соприкасается с зонами влияния соседних с нами звёзд [92]). Не забудем о растительном покрове планеты, волосяном-у животных, перьевом – у птиц и т. д. Любой рельеф возвышается не только своими неровностями, но и, ради более тесной связи с внешним миром, некими проникающими «нервами» – филами, часто ветвящимися, создающими промежуточную по плотности среду, более или менее тонким слоем обволакивающую форму объекта. Это всё та же своеобразная переходная зона, воспринимающая и предохраняющая. Уместны и другие примеры: атмосфера над планетой; гранулирующая фотосферная поверхность Солнца, опушённая выплесками протуберанцев и корональными лучами; ветвящиеся на концах звёздные спиральные рукава галактик; у дерева – ветви с листвой, у цветов – лепестки, у осьминога – щупальца, у млекопитающих, человека – конечности с их членением.

Понятно, почему всякое искусственное «обдирание кожи» вредоносно для любой системы. Если уж она её сбрасывает, то делает это самостоятельно, когда ей это необходимо. Так, для Земли в целом пагубна массовая вырубка лесов, даже малая вырубка в лесостепях, нарушающая локальный природный баланс. Очевидно, что растительность планеты – не только её «лёгкие», но и своеобразные «нервные волокна», канализирующие встречные импульсы, идущие снизу от Земли, а также сверху от Солнца, из космоса. Словно руки, протянутые к небу, осязающие не только его плотные видимые планы…

«Облачные» окружения тел, описываемые на языке фракталов, имеют в реальности отнюдь не бесконечное количество физических масштабных уровней, а ограниченное. Для ветвей деревьев их можно насчитать не более семи-восьми (включая саму листву); у человека и млекопитающих на теле – два или три (конечности, пальцы, волосяной покров). Так или иначе, любая пограничная зона напоминает «расфокусированный» меандр, повторяющий себя при различных размерах, как известная изрезанность береговой линии. Событие проявляет себя на нескольких уровнях, а ограниченное число уровней свидетельствует о наличии особого принципа запрета. Как правило, одновременно легче нами выявляются два основных масштабных уровня, сопутствующих поверхностям раздела: волнообразный покров (например, пластика рельефа планеты, тела человека, его мускулатуры) и более тонкие элементы проникновения покрова в менее плотную среду обитания (леса, волосы, перья и т. д.).

В самом общем случае иерархия оболочек, как бы вложенных одна в другую, предстаёт «слоёным» образованием с чередованием областей, условно – порядка и хаоса, то есть более и менее структурированных, и вся эта картина в целом обладает фрактальными особенностями.

Вновь вспомним красивое слово «меандр». Таит ли то, что скрыто за ним, некую опасность? Да, как всякий фазовый переход, пограничье рискованно, зыбко, словно трясина, непредсказуемо, как извивающаяся змея. Трудно несение креста земного опыта искушений и испытаний. Пройти надо чутко, умело, быстро. Не потому ли именно сейчас так активно нарождаются новые вулканы, рвутся нити нефтепроводов из-за усилившейся микросейсмичности и т. д. Идёт внутреннее переустройство планеты и человека, наступает Новый этап – эпоха Водолея (говорят на Западе), или эпоха Сатья-юга (говорят на Востоке), или Новая Эпоха (сказано в Агни Йоге).

Всё извивающееся по смыслу должно быть неким обходом, манёвром с долей поворота, вращения, в результате – особым гибким преодолением. Так в синусоиду трансформируется одновременное движение по кругу и линейное смещение. Это – волна. Так ползает и плавает змея, продвигая своё достаточно гибкое вытянутое тело, ведь не имеет специальных кинематических приспособлений (ног, плавников, крыльев, колёс, реактивных струй). В чём-то схоже представляют себе физики полевые взаимодействия, когда передатчик и приёмник разнесены в пространстве и во времени – тогда и реализуется волна.

Интересуясь с совершенно, казалось бы, разных точек зрения таким понятием, как «меандр», напоминающий своей графикой волну, а также и Змия, откроем «Мифы народов мира» [52] и прочтём сказанное о нём. Обширна и показательна его мифография: Змий – в России, Наг – в Индии, Дракон – в Китае, даже Крокодил – в Египте.

В своём первоначальном прочтении символ Змия двулик, как и понятие «меандр», и связывался он как с женским, так и с мужским началом, а также «в архаических космогонических мифах Евразии и Америки осуществлял разьединение и соединение (курсив в цит. здесь и далее Я.Н.) неба и земли». Например, яркий образ Кецалькоатля (Птицезмея) – героя эпоса у мезоамериканцев. «В Древнем Египте изображение змеи прикреплялось ко лбу фараона как знак его царствования на небе и на земле… Для Африки, в том числе и для Древнего Египта, Южной Азии, в частности, Индии, Средней Азии, Австралии, Океании, Центральной и Южной Америки и ряда других регионов, общим является также мифологический мотив Змия – охранителя источников и водоёмов… Змея была одним из атрибутов греческой богини мудрости Афины, ряд черт которой восходит к крито-микенской богине со змеями». Греческий бог врачевания Асклепий также представлялся в виде змеи. «Если в архаических мифологиях роль Змия, соединяющего небо и землю, чаще всего двойственна (он одновременно и благодетелен, и опасен), то в развитых мифологических системах… нередко обнаруживается прежде всего его отрицательная роль как воплощение нижнего (водного, подземного или потустороннего) мира». Е.П.Блаватская в «Тайной Доктрине» пишет, что «Змий стал образом и символом зла и дьявола лишь в Средние века». Иисус же принял Змия как синоним Мудрости, и это вошло в Его Учение: «Будьте мудры, как змии» [52].

Что же скрывает в себе змеевидный шов сочленений, столь часто встречаемый на теле нашей Земли? Есть мнение, что излучина реки – далеко не лучшее место для обустройства человека. Согласно данным московского геофизика Е.В.Барковского, пусть сравнительно низкая, но в некоторые моменты чрезвычайно интенсивная, локальная сейсмичность действует и на равнинной местности – там, где глубинные разломы испещрены трещиноватостью. В местах пересечений, напомним, активизируются геопатогенные зоны, опасные для жизни, и именно здесь пролегающее русло реки проявлено рисунком меандра. Оказывается, что внутри отдельного изгиба область наиболее уязвима, а вовне – менее всего. Словно зажата справа и слева, вот-вот треснет – первая, но свободна, открыта почти со всех сторон – вторая, внешняя. Чернобыльская авария случилась именно на опасной территории – так бездумно соорудили станцию. Вероятно, считают некоторые специалисты, произошёл локальный тектонический удар, даже «гравитрясение», и АС моментально разрушилась, вызвав пожар. Исстари те места слыли недобрыми (и корень – «черно»): в первой половине XVI века в этой припятской зоне было разрушительное землетрясение, не пощадившее местную церковь.