Текст книги "Амазонки Моссада. Женщины в израильской разведке"

Сами эль-Хатиб также рассказал, что Мухабарат специально арендовал несколько квартир рядом с домом Шулы, чтобы тщательно собирать улики против нее. Ее телефон также прослушивали.

Новость об аресте Шулы буквально потрясла Ливан. Аршинные заголовки кричали о ней с первых полос газет. Эксперты на радио выбивались из сил, описывая миссии Шулы. Мировая пресса публиковала сенсационные статьи про «ближневосточную Мату Хари». Знаменитая шпионка Мата Хари, танцовщица родом из Голландии, действовала в Первую мировую войну и была казнена во Франции за шпионаж в пользу Германии. Ее имя стало нарицательным для профессиональной шпионки. Шула как-то читала некролог другой женщины, которую пресса тоже называла «Матой Хари». Ее звали Иоланда Хармор, она руководила шпионской сетью в Каире и умерла в Израиле в 1959 году.

В своей холодной камере Шула думала о том, что все четырнадцать лет работала вслепую. Она никогда не знала, окажутся ли полезными добытые ею материалы. Не знала, кто она сама – надежный и ценный агент или всего лишь слабая женщина. А теперь вдруг ее стали называть Матой Хари.

В подвалах Мухабарата сразу начался кошмар. Заключенную систематически избивали и пытали. При первых жестоких побоях Шула вскрикнула, но потом замолчала. Она решила, что не сдастся и не доставит своим мучителям удовольствия видеть, как она падает духом. Больше она не кричала, только кусала губы до крови. Напротив нее на деревянном табурете сидел ее палач по прозвищу Толстяк Сэмми и, казалось, наслаждался ее страданиями. Но она вспоминала слова своего дедушки: «Шула, ты единственная в своем роде. Ты всегда встаешь на ноги!»

Ее положение немного улучшилось только после того, как Пьер Жмайель, занявший пост министра внутренних дел в ливанском правительстве, пришел в тюрьму и распорядился, чтобы ее перестали пытать. Тигр тоже нанес неожиданный визит и заставил тюремщиков обеспечить Шулу кошерной едой.

Но даже когда допросы закончились, надзирательницы продолжали избивать ее, а заключенные-арабки держались от нее подальше. «Я была единственной еврейкой среди двух тысяч женщин-заключенных, и мне хотелось доказать всему миру, что я гордая женщина и не сдамся».

Ицхак и его сестры делали все возможное, чтобы спасти мать. Они надеялись, что благодаря семейным деньгам и связям Шулы удастся смягчить приговор. По совету адвокатов она призналась только в том, что помогала переправлять евреев в Израиль; это не считалось тяжким преступлением. Но ей предъявили обвинение в государственной измене – а это означало смертный приговор.

Ее адвокаты пытались перехитрить обвинение. Они заявили, что, несмотря на ливанский паспорт, Шула – гражданка Аргентины, поскольку там родилась. Таким образом, ее нельзя обвинить в измене стране, которая ей не родина. Военный суд согласился изменить обвинение с государственной измены на шпионаж.

Процесс начался 5 ноября 1962 года в военном суде Бейрута. Шула предстала перед судом, как всегда, с макияжем и идеальной прической, в красивом, но скромном платье. По пути к скамье подсудимых она успела обменяться парой слов с Ицхаком и Арлетт, которые шепотом пообещали, что все будет хорошо. Она и сама поверила, что правильные взятки нужным людям позволят ей отделаться легким приговором. Но в перерыве перед оглашением вердикта полицейский сказал ей: «Ваш сын просил передать, что обещанного невозможно добиться».

И действительно, приговор был страшным. Председатель военного суда провозгласил: «Шула Коэн! Суд признал вас виновной в шпионаже в пользу врагов нашей страны – сионистов и приговаривает вас к смертной казни через повешение».

Муж Шулы был приговорен к десяти годам лишения свободы. Услышав приговор Юсуфу, Шула потеряла сознание. Когда она пришла в себя, ее повели прочь из зала суда. Проходя мимо Ицхака, она молча бросила на него взгляд, как будто желая сказать: «Неужели это все, что вы смогли для меня сделать?» Этот взгляд, по словам Ицхака, преследовал его всю оставшуюся жизнь.

Шула не сдавалась до последнего. Когда она, приговоренная к смерти, вернулась в женскую тюрьму в Санайе, надзиратель ехидно заметил: «Ну что, Шула, теперь-то солнце для тебя зашло?»

Его слова напомнили ей детство в Иерусалиме, когда отец возвращался домой с работы и просил мать включить весь свет в доме, а мать всегда отвечала одними и теми же словами. Шула вспомнила эти слова и прошептала: «Не включайте свет, еще не стемнело».

После этих слов ее отвели в камеру дожидаться казни.

4. Марсель Нинио. Лучше смерть, чем пытки

Марсель хотела умереть.

Кошмар для нее начался в ночь на 25 июля 1954 года, когда полицейские ворвались в ее квартиру и потащили ее в штаб каирского Мухабарата. Марсель, деликатную и тихую 24-летнюю брюнетку, затолкали в комнатушку без окон, где на нее накинулись несколько мужчин и принялись жестоко избивать. Они забрасывали ее вопросами о бомбах, именах и адресах, не прекращая осыпать ударами и пощечинами. Марсель оцепенела от боли и ничего не отвечала. Тогда мучители стали бить ее кулаками в заднюю часть шеи, хлестать по пяткам, вырывать волосы, выдирать ногти из окровавленных пальцев. Все это сопровождалось гадкими ругательствами и угрозами. Девушка потеряла сознание, ее привели в чувство и продолжили допрос. Она снова потеряла сознание, и снова были пытки. Наконец мучители ушли, и она погрузилась в судорожный сон на каменных плитах.

На мгновение, лежа на грязном полу, она подумала: «Боже, я никогда больше не увижу свою кровать». Мучители потащили ее в тюремный фургон и отвезли в отделение Мухабарата в Александрии, а там снова начались избиения и пытки.

«Я больше этого не вынесу, – сказала себе несчастная девушка. – Я хочу, чтобы этот кошмар кончился, я не хочу жить!» В тот момент, когда ее мучитель потянулся за своими адскими инструментами, разложенными на столе у стены, Марсель ринулась к открытому окну и, прыгнув со второго этажа, упала на вымощенный камнем двор.

Она очнулась в тюремной больнице. Она разбилась, но не насмерть. Врачи сказали, что ее привезли без сознания, со сломанными ногами, руками и тазом, переломами ребер, внутренним кровотечением и сотрясением мозга. Ей загипсовали половину тела и повесили на ноги утяжелители, чтобы уменьшить давление на раздробленный таз. Врачи и большинство медсестер, принадлежавшие к коптскому меньшинству, относились к ней с пониманием и искренним состраданием. Но Марсель все равно пришлось три месяца неподвижно пролежать на койке, изнемогая от боли.

За это время она часто вспоминала свою жизнь и события, которые привели ее к такому финалу. Марсель Виктория Нинио появилась на свет в Каире в еврейской семье, ее отец был родом из Болгарии, а мать – из Турции. Дома с родителями она говорила на ладино, древнем испанском диалекте евреев-сефардов, а в школе – на французском. В католической женской школе Святой Клары монахини обучали ее английскому языку. Вне дома она общалась на арабском.

Ее отец придерживался традиций и по субботам водил семью в синагогу. Он умер, когда Марсель было десять лет, и она росла с двумя единокровными братьями, сыновьями ее отца от предыдущего брака. Она всей душой прониклась сионизмом и присоединилась к «Ха-шомер ха-цаир» («Молодой страж»), сионистской левой молодежной организации. Ее молодой человек тоже был «молодым стражем», но эмигрировал в Палестину и присоединился к кибуцу Эйн-Шемер. Марсель, ярая сионистка, прослышала о женщине по имени Иоланда Хармор, недавно исчезнувшей из Каира. Говорили, что Хармор была опытной израильской шпионкой, что она рисковала жизнью и в самый последний момент бежала в Иерусалим. Хоть они ни разу не встречались лично, Иоланда Хармор стала образцом для подражания для Марсель и многих ее друзей.

Марсель тоже хотела помочь созданному четыре года назад Государству Израиль. Но как? По окончании средней школы она обучилась стенографии и устроилась помощницей управляющего в коммерческую компанию. Пока что хвастаться было нечем, думала она. Ее жизнь была похожа на жизнь тысяч еврейских, мусульманских и христианских девушек. Но вскоре все изменилось. Ей было двадцать два года, когда к ней обратилась Мира, ее подруга из «Молодых стражей»: «Марсель, нам нужен человек, который нам поможет». Марсель догадалась, что речь идет об Израиле, и сразу согласилась, даже не спрашивая, что именно «им» нужно. Мира познакомила ее с молодым еврейским врачом Виктором Саадией, который отвел ее на встречу с тайным агентом из Израиля, «Мартином». Тощий смуглый Мартин на самом деле был Шломо Гиллелем, старшим офицером разведки. Только позже она узнала, что у Мартина на счету целый список отчаянных миссий, в том числе и операция в Багдаде, где он организовывал массовую эмиграцию иракских евреев в Израиль. Он показался Марсель знающим и авторитетным, и в то же время скромным и спокойным человеком. Мартин рассказал, что ей предстоит выполнять определенные поручения, например «доставлять посылки или вещи», но предупредил: «Это рискованное дело. Вы можете попасть в тюрьму». Тюрьма? Что ж, это ее не пугало. Египетский режим относился к евреям довольно благосклонно, и бояться было нечего. Завербовавшая ее подруга, Мира, в свое время провела три месяца в тюрьме, и ничего особенно ужасного с ней не случилось.

Так Марсель завербовали в новосозданную израильскую разведку. Так же как Иоланда Хармор и Шула Коэн, она не проходила никакого обучения. Хуже того, ей не предоставили никакого плана побега из Египта на крайний случай.

Вскоре после этого доктор Саадия попросил Марсель встретиться с представителем одной европейской фирмы по производству электрооборудования. Это был кудрявый англичанин из Гибралтара с тонкими чертами лица, который представился как Джон Дарлинг. Оказавшись с ней наедине в своем кабинете, он раскрыл Марсель свою настоящую личность: Авраам Дар, бывший член элитных батальонов Пальмаха, член мошава[17]17
  Мошав – сельскохозяйственная община, действующая на кооперативных началах. – Прим. пер.


[Закрыть] Кфар-Иехошуа и агент израильской разведки. Марсель была очень впечатлена молодым агентом. Он сказал, что она будет работать с ним в его квартире. Чтобы избежать подозрений со стороны государственных служб, он разместил объявление в газетах о поиске секретарши на полставки. Марсель «взяли на работу», и она начала работать с Даром.

Иногда она печатала для него деловые письма, но большую часть времени работала под прикрытием. Дар создавал подпольную организацию молодых евреев. Марсель знала, что подполье будет выполнять секретную миссию в интересах Израиля, и ей этого было достаточно. В те дни сионизм вдохновлял молодых евреев Египта, а Израиль был для них благородным символом и высшим достижением, так что они были полны решимости защищать еврейское государство и даже жертвовать собой ради него.

Организация была разделена на две ячейки, одна в Каире, а другая в Александрии. Марсель готовилась обеспечивать связь между ними, передавать посылки и письма, решать финансовые и административные вопросы. Дар научил ее пользоваться шифрами и невидимыми чернилами и поручил ей составлять отчеты, которые нужно было отправлять на секретный адрес во Франции. Она получила кодовое имя «Клод». Хотя Дар и обещал предоставить ей паспорт для экстренной эвакуации в случае явной опасности, документ она так и не получила.

Марсель бывала в убежищах в Каире и Александрии, знала, где находятся тайники. Она встречалась с членами обеих ячеек. Дар хотел, чтобы все они собрались вместе и познакомились, чтобы работать вместе одной командой. Тут Марсель впервые разозлилась: «Это что, генеральная ассамблея кибуца? Никакой изоляции, никаких границ между ячейками и людьми? Разве так должна быть устроена тайная организация?» До самой смерти она считала, что это было роковой ошибкой.

Подпольщики вылетели в Париж и оттуда тайно сели на самолеты в Тель-Авив. В Израиле их переправили в военные городки, где они проходили базовую подготовку: изучали обращение с оружием, сбор разведывательной информации, саботаж, работу с радиопередатчиками, шифрование и расшифровку сообщений. После обучения они таким же путем, через Париж, вернулись в Египет. Марсель не участвовала в той поездке по нескольким причинам. У нее по-прежнему не было паспорта, она не состояла в оперативных ячейках, и ей нужно было ухаживать за матерью, заболевшей опасным видом рака.

Тем временем в Египте произошли серьезные политические изменения. Организация «Ад-Дуббат аль-Ахрар» («Свободные офицеры») совершила переворот и свергла короля Фарука. На непродолжительное время президентом стал умеренный генерал Мохаммед Нагиб, но затем к власти пришел харизматичный лидер – полковник Гамаль Абдель Насер. Отношение Египта к Израилю стало крайне агрессивным. Дух войны навис над Каиром, и воинственный Насер стал главным врагом Израиля. Две ячейки, организованные Даром, ушли в глубокое подполье и готовились действовать в тылу врага, если конфликт между Израилем и Египтом перейдет в активную фазу.

В 1953 году Авраам Дар вернулся в Израиль, а Марсель получила сообщение, в котором ее вызывали на встречу с его преемником «Эмилем» в кафе «Гропи» в Каире. «Эмиль» оказался офицером разведки ЦАХАЛа Максом Бинетом, которого отправили в Каир под прикрытием, в роли немецкого поставщика протезов. Но он недолго пробыл куратором Марсель и скоро получил другую должность. После этого у подполья появился новый командир, красивый светловолосый бизнесмен из Германии Пауль Франк, настоящее имя которого было Аври Эльад. Марсель не знала, что прошлое Эльада было омрачено длинным списком судимостей за кражи и деятельность под чужими именами. Она общалась в основном с подпольщиками и практически не работала напрямую с Эльадом. Девушка продолжала курсировать между Каиром и Александрией, перевозя секретные сообщения и зашифрованные письма. Во всех своих действиях она старательно соблюдала правила конспирации и была уверена, что Мухабарат ее не заподозрит. На самом деле египетские спецслужбы гораздо больше интересовались ее братом, коммунистом, чьей основной деятельностью была печать листовок на ротаторе, который он держал дома. «И с этой машинкой, – посмеивалась Марсель, – он собирался спасти Египет».

В каирской газете «Аль-Ахрам» Марсель прочитала о сенсационном политическом событии: Великобритания приняла решение сократить свое военное присутствие в нескольких регионах мира, включая Ближний Восток. Кабинет министров в Лондоне подписал соглашение с Египтом, согласившись отозвать 80 000 британских солдат, которые базировались в Египте, в основном вдоль Суэцкого канала. Великобритания передала Египту много баз, аэродромов и техники, принадлежавшей английской армии.

Это соглашение глубоко обеспокоило Израиль. Передача баз египтянам означала серьезное увеличение военной мощи Насера. Кроме того, британское военное присутствие в Египте служило сдерживающим фактором, а после ухода Британии экстремисты фактически получали свободу действий. «Фиговым листком» в соглашении был пункт о том, что в случае войны египетские базы вернутся под контроль британцев.

Однако Марсель не знала о сверхсекретном плане, который готовили в Израиле. Министр обороны Пинхас Лавон и начальник военной разведки полковник Биньямин Гибли подготовили безумный и рискованный заговор, чтобы помешать британцам покинуть Египет. В условиях строжайшей секретности они решили устроить серию диверсий против британских, американских и египетских учреждений, рассчитывая, что СМИ припишут взрывы местному диссидентскому подполью, возможно «Братьям-мусульманам». Это показало бы британцам, что Египет нестабилен, а обещаниям Каира нельзя доверять, и тогда, поразительно наивно полагали Лавон и Гибли, англичане отменят соглашение и сохранять присутствие в Египте.

Взрывы должны были совершить подпольщики Аври Эльада. Эльад сообщил о плане молодым людям из обеих ячеек, и они подчинились. Они верили, что защищают само существование Израиля. Эльад назначил Шмуэля Азара главой александрийской ячейки, а доктора Моше Марзука – руководителем всей операции. Марсель знала доктора Марзука только по больнице, где он лечил ее мать. Следуя указаниям из Израиля, подпольщики подготовили «зажигательные бомбы»: футляры для очков, в которые поместили презервативы с кислотой. Кислота быстро разъедала резину презерватива и взаимодействовала с другим химическим веществом, которое было заранее помещено в футляр. В результате реакции происходило небольшое и непродолжительное возгорание. Лавон и Гибли думали, что достаточно будет поджечь несколько целей, чтобы Британская империя передумала.

Премьер-министр Шарет не был уведомлен о плане. Но как могли Лавон и Гибли, два опытных политика, поверить, что из-за каких-то примитивных самодельных бомб Великобритания отменит свое стратегическое решение? План был абсурдным и к тому же сопровождался огромной опасностью. Ведь в случае ареста молодые евреи-исполнители рисковали заплатить за этот план жизнью!

2 и 14 июля прогремели первые взрывы. Молодые люди подбросили свои футляры для очков в почтовое отделение, в американскую и британскую библиотеки в Александрии. Возникшие небольшие пожары без труда потушила полиция. 23 июля Эльад отправил своих ребят на пять новых целей: два кинотеатра в Каире, два в Александрии и камеру хранения на каирском вокзале. В тот вечер, когда большая толпа заходила в александрийский кинотеатр «Рио», полицейский заметил молодого человека, который корчился от боли, а из его кармана шел дым. Это был Филипп Натансон из александрийской ячейки. Его бомба сработала раньше времени. Натансона арестовали, а вслед за ним и всех его товарищей. Подполье рассыпалось, как ряд костяшек домино.

Когда новость об арестах появилась на первых полосах газет, Марсель была за городом с друзьями. Она поспешила обратно в Каир, написала письмо невидимыми чернилами и отправила по секретному адресу во Франции. «Дети очень больны, – писала она. – Болезнь заразная, навестить не можем». Смысл был ясен – ребят схватили. Через несколько часов Марсель тоже арестовали. Один или несколько ее товарищей под пытками выдали имена подпольщиков, в том числе и ее. Марсель так и не узнала, кто именно сообщил Мухабарату ее имя и адрес; ведь из-за того «собрания кибуца», которое в свое время устроил Дар, ее знали все участники подполья.

Дальше начался кошмар.

Позже Марсель узнала, что Макс Бинет тоже был арестован и покончил жизнь самоубийством в тюрьме. Другой египетский еврей, Кармона, был найден мертвым в своей камере, и ходили слухи, что его убили египтяне. Как ни странно, Эльада не тронули, он продал свой автомобиль и беспрепятственно уехал из Египта. И еще один член александрийской ячейки не попал под арест. Его вовремя предупредили, так что он успел уничтожить все компрометирующие документы и избавиться от пистолета, и полиция его отпустила. Это был Эли Коэн, которому суждено было стать самым известным израильским шпионом и погибнуть на виселице в Дамаске одиннадцать лет спустя.

11 декабря 1954 года в Каире начался суд над «сионистскими шпионами». На трибунале председательствовал генерал Фуад эль-Дигви. Марсель, все еще страдающая от боли, чувствовала себя в зале суда еще более одинокой, чем прежде. Молодых людей держали всех вместе в чем-то вроде клетки, а ее одну поместили в другой угол под охраной двух полицейских. За каждым ее движением следили полицейские и армейские офицеры: они опасались, что она снова попытается покончить с собой.

Некоторые ужасные моменты на суде потрясли Марсель, например когда доктор Марзук признался: «Я несу ответственность за все, что произошло!»

Генерал Дигви обратился к судебной стенографистке: «Вы слышали? Подчеркните, что он сказал. “Я несу ответственность”». И тогда Марсель поняла: судьба Моше Марзука решена.

Процесс попал на первые полосы газет по всему миру. Он закончился 27 января 1955 года. Двоих обвиняемых оправдали, а шестерых приговорили к большим срокам лишения свободы, от семи лет до пожизненного заключения. Два лидера подполья, Шмуэль Азар и доктор Моше Марзук, были приговорены к смертной казни. Израиль призвал на помощь государственных деятелей, известных интеллектуалов, писателей, философов, религиозных деятелей и даже папу римского. Все они пытались повлиять на решение египетских властей, прося помилования для осужденных, но тщетно. 31 января 1955 года Азар и Марзук были повешены во дворе Центральной тюрьмы Каира.

Марсель в шоке выслушала свой приговор – пятнадцать лет тюрьмы. «Пятнадцать лет, – подумала она. – Я проведу пятнадцать лет своей жизни в их тюрьмах. За что? Я ничего не взрывала, даже не прикасалась к этим футлярам для очков!» Еще больше Марсель отчаялась, когда ее привезли в каирскую женскую тюрьму и она оказалась в компании проституток, контрабандисток наркотиков и воровок.

– Садись на пол к остальным! – приказал надзиратель.

Марсель сжала кулаки.

– Я не буду сидеть на полу!

– Будешь!

– Нет.

Ей было все равно. «Пусть делают со мной что хотят, – подумала Марсель, – но я не буду садиться». В ней проснулось какое-то упрямство и желание сопротивляться. И в некотором смысле оно придало ей сил.

Надзиратель заколебался, но в конце концов отвернулся, словно не обращая внимания на упрямую заключенную, а Марсель осталась стоять. Первая, маленькая победа. Когда заключенных стали распределять по камерам, она снова взбунтовалась. Она не была готова провести годы в тюрьме бок о бок с проститутками и преступницами. «Я здесь не останусь, – сказала она. – Переведите меня в другое место, а если нет – я объявлю голодовку». Охранники не знали, что делать с этой упрямой девушкой. Они настаивали, кричали, угрожали, а она стояла на своем. Хрупкая, нежная молодая женщина превратилась в смелого бойца. Суд, одиночество, суровый приговор вселили в нее силу, стойкость и полную невозмутимость. Она не сдавалась, что бы с ней ни делали.

В конце концов надзиратель сказал, что ее переведут в тюрьму Аль-Антар за пределами Каира. Она попала в блок для малолетних правонарушителей и получила в свое распоряжение просторную отдельную камеру в больничном крыле.

И потекли пятнадцать лет. Жизнь здесь была более приемлемой. Больничный персонал – тоже в основном копты – обращался с ней вежливо. Один из врачей тайно проносил ей бутерброды под пальто, чтобы она питалась чем-то помимо отвратительной тюремной еды. Но одиночество было мучительным, и по ночам Марсель вновь и вновь переживала кошмар тех первых дней боли и унижений.

В первый год она была практически лишена связи с внешним миром. Ее брат-коммунист долго не мог добиться посещения, книги и газеты ей были запрещены. Потом брат с семьей наконец-то получили визы во Францию, и перед отъездом ему разрешили навестить Марсель. Он принес ей очень оригинальный подарок – умывальник! Настоящий умывальник, который брат установил в ее камере. Она была в восторге. «У меня такой повод для радости, – думала Марсель, – а ведь его никогда не понять тем, кто находится на свободе». Через некоторое время тюремный режим немного смягчился, и «ребятам», сидевшим в другой тюрьме, разрешили присылать ей книги и журналы. Так она узнала, что министр обороны Израиля Лавон был вынужден уйти в отставку после некоего «неприятного дела» в Египте. Военная цензура не позволяла публиковать никакие подробности. «Ну я-то точно знаю, что это было за неприятное дело», – с горечью подумала Марсель. Она также обратила внимание, что сменился начальник армейской разведки.

Марсель не знала, что правящие круги Израиля сотрясает беспрецедентный кризис, который держали в строжайшей тайне. Премьер-министр Шарет и члены кабинета министров только во время судебного процесса в Каире узнали, что взрывы были произведены по приказу Израиля. Фиаско в Египте вызывало только один вопрос: кто отдал приказ об этой провальной миссии? Лавон и Гибли обвиняли друг друга, и комиссия по расследованию не смогла установить, кто из них несет ответственность. Лавону пришлось уйти в отставку, Гибли перевели на второстепенную должность и больше никогда не повышали. Вопрос «Кто отдал приказ?» долгие годы отравлял израильскую политическую жизнь и даже спровоцировал процесс, который впоследствии привел к отставке Бен-Гуриона.

Еще одна загадка была связана с поспешным отъездом Эльада из Египта. Позже Марсель узнала, что отъезд Эльада вызвал подозрения в израильской разведке. Рамсад Харел считал, что Эльад мог предать подполье и сдать его членов египтянам. Никаких доказательств этому так и не нашли. Позже Эльад будет арестован в Израиле по несвязанным обвинениям и проведет десять лет в тюрьме.

29 октября 1956 года началась активная фаза войны между Египтом и Израилем. Из доходивших до нее обрывочных сведений Марсель узнала, что Насер заблокировал Тиранский пролив в Красном море для израильского судоходства. Пролив был единственным подходом к южному порту Израиля Эйлату. Кроме того, Насер национализировал Суэцкий канал. Израиль в ответ на блокаду пролива начал блицкриг против Египта – Синайскую кампанию. По данным египетской прессы, Франция и Великобритания поддержали израильское нападение. Израиль победил и за семь дней завоевал Синайский полуостров, достигнув берегов Суэцкого канала. Война закончилась 6 ноября.

Через несколько дней тюремный надзиратель в свежевыглаженном мундире лично появился в дверях камеры Марсель. Он принес замечательные новости: «Марсель, тебя отпустят. Очень скоро будет обмен военнопленными с Израилем. Мы захватили только одного пленного, летчика ВВС. Израильтяне наверняка потребуют вашего освобождения. Сам генерал Дигви попал к ним в плен».

Надзиратель сказал Марсель, что Израиль взял более 5000 военнопленных, среди них действительно был генерал Фуад Дигви, генерал-губернатор сектора Газа. Тот самый Дигви, что был председателем военного трибунала и отправил друзей Марсель на виселицу, а ее в тюрьму на пятнадцать лет. Будет только справедливо и даже красиво, подумала Марсель, если благодаря человеку, который бросил ее в эту проклятую тюрьму, она выйдет на свободу. Она уже представляла, как отправится в Израиль.

Марсель охватило всепоглощающее, опьяняющее счастье. Кошмар закончился. Очень скоро она будет в Израиле. Она ждала, что вот-вот в двери повернется ключ и ее позовут «с вещами на выход». Но прошел день, потом неделя, потом месяц. Марсель прочитала в газетах о возвращении военнопленных, увидела на фотографиях, как генерал Дигви садится в Израиле в самолет ООН, вылетающий в Египет, и как его торжественно встречают в Каире. Наконец последний египетский пленный вернулся в Египет, а израильский летчик – в Тель-Авив.

А ключ в двери так и не повернулся.

Ее горе было не передать словами. Весь ее мир, ее восхищение Израилем, казалось, рухнули в один мрачный миг. Ей стало известно, что на переговорах об обмене пленными Израиль даже не упомянул арестованных в связи с «неприятным делом». Израиль бросил их на произвол судьбы или просто забыл.

Марсель не знала, что во время Синайской кампании ее бывший командир Авраам Дар планировал совместную операцию с французами, союзниками Израиля. Они собирались устроить налет израильских и французских десантников на тюрьмы Каира и вызволить заключенных подпольщиков. Это должно было произойти в ходе франко-британского вторжения в Египет во время Синайской кампании. Но вторжение было сорвано, и миссию отменили.

Когда Дар вернулся в Израиль, он обнаружил, что его страна ничего не сделала для подпольщиков. Он попросил у военного секретаря Бен-Гуриона протокол переговоров между Израилем и Египтом об обмене пленными и обнаружил, к своему удивлению, что Израиль не требовал освобождения заключенных по «неприятному делу». Никто не мог объяснить, как такое произошло.

Марсель осталась в камере; ее надежды и мечты рассыпались прахом. Израиль, которым она восхищалась, тот самый Израиль, за который двое ее друзей отдали жизнь, а другие – свои лучшие годы, отвернулся от них. Марсель поняла, что еще много лет не увидит ничего, кроме четырех голых стен своей камеры в Ан-Натаре. Ей казалось, что она обитает на другой планете, в мире, совершенно отличном от того, где живет большинство людей.

Ее единственным контактом с «той планетой» были обрывочные сведения от надзирателей. От них она узнала, что египетские газеты написали о смерти Иоланды Хармор в Израиле; они же показали ей номер ежедневной газеты «Аль-Ахрам» с фотографией ее друга Эли Коэна, повешенного на площади в Дамаске. Марсель была ошеломлена. Коэн занимал скромное положение в подпольной организации, она несколько раз встречалась с ним в Александрии. В 1954 году ему удалось избежать ареста, когда подпольщиков разоблачили, но одиннадцать лет спустя он был арестован сирийцами в Дамаске и приговорен к смертной казни как сионистский шпион. Еще одним израильским шпионом, попавшим в заголовки газеты «Аль-Ахрам», оказалась женщина по имени Шула Коэн. Ее приговорили к смертной казни в Бейруте за шпионаж. Надзиратели Марсель не знали, когда приговор был приведен в исполнение.

Шула Коэн, Эли Коэн, Шмуэль Азар, доктор Моше Марзук… все эти имена молодых евреев, пожертвовавших жизнью, преследовали Марсель по ночам и появлялись в ее кошмарах. Как и они, она посвятила свою жизнь Израилю. Она осталась жива, но пожертвовала молодостью.

А ее будущее даже после освобождения, до которого оставалось еще долго, выглядело мрачно и неопределенно. Однажды Марсель узнала, что ее бывший возлюбленный женился на девушке из своего кибуца. Она чувствовала глубокую боль, но ничего не могла поделать; ведь это естественно, говорила она себе. Но ночью, ворочаясь в своей постели, она думала о жизни, которая могла бы быть у нее, о семье, о муже, о детях… И все же Марсель не сдавалась. Она изо всех сил старалась сохранить рассудок и свою улыбку, чтобы быть готовой к тому дню, когда она сможет вернуться в тот мир, где жила раньше. Марсель решила не сидеть сложа руки и организовала других заключенных в бригаду швей и вышивальщиц; за работу им платили.

Но события и эмоциональные потрясения брали свое. Марсель тяжело заболела, и из тюремной больницы ей удалось переправить несколько писем своему брату в Париж: «Не волнуйтесь, я буду держаться». В другом письме она добавила: «Если у вас есть хорошие книги, пожалуйста, сохраните их для меня. Я намерена все их прочитать». Письма, которые она подписывала как «Марианна», были доказательством того, что она не сломалась и полна решимости преодолеть все препятствия на своем одиноком пути. «Можно только догадываться, что ей пришлось пережить», – говорил ее товарищ по подполью Роберт Дасса.