Текст книги "Прыжок пумы"

– Может быть.

– Ты, наверное, все еще мыслишь как коп или частный детектив: видишь в каждом подозреваемого. И ты наверняка думаешь, что у меня были бы проблемы, не будь здесь тебя.

– Ого, ты читаешь не только следы, но и мысли!

– Я знаю, что делать. Поверь мне, ты бы не был в восторге, получив удар одним из этих транквилизаторов. И поверь мне, я могу за себя постоять. Я справляюсь с этим уже долгое время. – Лил сделала паузу, чтобы смысл сказанного дошел до него. – Но в конфликтах я ценю количественное преимущество. Я не дура.

– Лучше задайся вопросом, как он двигался так быстро – прямо по тропе и в полной темноте. Луна зашла. Сейчас уже светает, но была темень хоть глаз выколи.

– Его глаза адаптировались к темноте, или у него с собой инфракрасный фонарь. Скорее всего, последнее, если он разведывает место охоты в темноте. Он знает, что делает. Я сообщу об этом, но…

Лил не договорила, услышав звуковой сигнал внутри палатки. Забыв обо всем остальном, она бросилась назад и нырнула внутрь.

– Вот она!.. Чтоб тебя… Ты, должно быть, мой талисман удачи. Я уже не надеялась увидеть кого-то. Вот она, красавица, – пробормотала она, наблюдая за молодой пумой, нюхавшей воздух в дальнем конце луга.

– Поди сюда, Куп. Взгляни скорее. – Она отодвинулась в сторону, чтобы дать ему обзор. – Пума уловила запах приманки. Идет по следу, держится в тени и в кустах. Скрытная. И зоркая: у нее есть ночное зрение. Клетка – это сплошная неизвестность, но что так манит внутри нее? Этот запах. Боже, она прекрасна. Только посмотри на нее.

Казалось, крадущаяся пума плывет над землей – настолько грациозными были ее движения.

Затем она выпрямилась, и у Лил перехватило дыхание от скорости и силы. Пума сделала прыжок, еще один, потом еще и еще… Она торжествующе схватила приманку – и не выпустила ее из зубов даже после того, как приманка сработала.

– Мы поймали ее! Поймали! – С торжествующим смехом Лил схватила Купа за руку. – Видел, как…

Она повернула голову. Ее рот почти столкнулся с его ртом в тесном пространстве палатки. Она почувствовала жар его тела, увидела блеск его глаз… этих прекрасных льдисто-голубых глаз. На мгновение, всего лишь на мгновение, воспоминание о вкусе его губ… о нем… затопило ее целиком.

А затем она отступила на шаг, за пределы опасной зоны.

– Мне нужно забрать свое снаряжение. Уже почти рассвело. Скоро будет достаточно светло, чтобы увидеть тропу.

Она взяла в руки рацию:

– Извини. Мне нужно позвонить.

9

Пока Лил собирала вещи и связывалась с базой, Куп поджарил бекон и сварил кофе. К тому времени, как она позвонила куда нужно и приготовилась к отъезду, он уже успел приготовить завтрак и разобрать свою палатку. Он седлал свою лошадь, когда она подошла к нему.

– Что ты собираешься делать с пумой?

– Обездвижить. С тем пистолетом я смогу подойти к ней на расстояние двух футов[15]15
  Примерно 60 см.


[Закрыть] и вколоть дротик, не причинив ей вреда. Я возьму образцы крови и шерсти, измерю ее вес, оценю возраст, размер и так далее. Надену на нее радиоошейник. Спасибо, – добавила она, явно сбившись с мысли, когда он протянул ей кружку с кофе. – Я планирую дать ей небольшую дозу, но это выведет ее из строя на пару часов, так что мне придется быть наготове, пока она не выйдет из этого состояния и не восстановится. Пока пума полностью не оправится от наркоза, она уязвима. Это работа займет все утро, но если все пройдет хорошо, к полудню она отправится дальше по своим делам, а я получу то, что мне нужно.

– И что все это тебе дает?

– Ты имеешь в виду кроме морального удовлетворения? – Когда солнце окрасило в розовые тона восточные холмы, Лил вскочила в седло. – Информацию. Пума внесена в список видов, находящихся под угрозой исчезновения. Большинство людей – я имею в виду тех, кто живет и путешествует по зарегистрированным местам обитания пум, – никогда их не видели.

– Ты не большинство. – Протянув руку, Купер предложил ей один из приготовленных сэндвичей с беконом.

– Да, это так. – Она посмотрела на сэндвич, потом на него. – Ты приготовил завтрак. Теперь я чувствую себя виноватой за то, что ворчала по поводу твоего сопровождения.

– Это приятная побочная выгода, – заметил он, пока они поворачивали к нужной тропе.

– В любом случае, – рассуждала она, надкусывая сэндвич, – большинство зарегистрированных случаев наблюдения на поверку показывают, что это была рысь или сбежавшее домашнее животное. Люди покупают экзотических кошек – и мы каждый месяц получаем звонки от таких новоиспеченных горе-хозяев, которые не знают, что делать, когда питомец перестает вести себя как милый котеночек… – Она откусила еще немного от сэндвича. – Но в основном люди видят рысь и думают: «Вот дерьмо, пума». И даже в тех редких случаях, когда это и есть пума, большинство людей не понимают, что она не стремится поживиться человеческим мясом.

– Около года назад в Дедвуде был нашумевший случай с женщиной, к которой пума чуть не влезла в джакузи.

– Да, это целая история! – кивнула Лил, доедая завтрак. – Суть, которую легко упустить, в том, что кошка не видела в женщине добычу. Она шла по следу оленя и оказалась на ее заднем дворе в то самое время, когда женщина принимала ванну. Кошка взглянула на нее, вероятно подумала: «Это не обед» – и ушла. Мы вторгаемся на их территорию, Куп, и вряд ли ты захочешь слушать мою трехчасовую лекцию по охране природы. Так или иначе, поневоле мы соседи. Поэтому мы должны научиться жить бок о бок с ними, защищать их. Они не хотят этого соседства. Они и друг с другом быть не хотят, пока не наступит время спаривания. Они одиночки, и хотя в некоторых местах обитания они взаимодействуют с другими особями, стоящими выше на вершине, человек – единственный хищник, преследующий их в зрелом возрасте.

– Пожалуй, я дважды подумаю теперь, ставить ли джакузи.

Она засмеялась.

– Вряд ли кто-то из них присоединится к тебе. Они умеют плавать, но не очень-то это практикуют. Красотка там наверху удивляется как, черт возьми, она оказалась в ловушке? У нее есть еще восемь-девять лет, если она достигнет средней продолжительности жизни самки в дикой природе. Она будет спариваться каждые пару лет, иметь приплод, в среднем троих детенышей. Двое из этих троих, скорее всего, умрут в течение первого года жизни. Она будет кормить их, защищать любой ценой, научит их охотиться. Она будет любить их до тех пор, пока не придет время их отпустить. За свою жизнь она может обойти территорию в сто пятьдесят квадратных миль[16]16
  Примерно 388,5 кв. км.


[Закрыть].

– И ты будешь отслеживать все это с помощью радиоошейника.

– Да. Всю информацию: куда она идет и когда, как добирается до какого-либо места, сколько времени это занимает. Я буду знать, когда она спаривается. Я провожу исследование поколений. Я уже изучила таким методом два поколения: через однопометника Малыша и несовершеннолетнего самца, которого поймала и пометила в прошлом году в каньоне. Эта пума тоже войдет в исследование.

Когда тропа стала менее крутой, они перешли на легкую рысь.

– Ты и так уже знаешь о пумах все возможное. Разве нет?

– Невозможно знать все. Биология и поведение, экологическая роль, распространение и среда обитания, даже мифология… Все это пополняет копилку знаний, и чем их больше, тем лучше мы знаем, как сохранить вид. Кроме того, это очень помогает финансированию. Меценатам нравится быть в курсе крутой инфы. Я даю новой девочке имя, помещаю ее фотографию на веб-страницу и добавляю в раздел «Проследи за пумой». Люди донатят. Используя сведения о ней, я в некотором смысле пополняю бюджет нашего фонда, который мы позже потратим на защиту, изучение и понимание этой пумы и ей подобных. А уж я всегда жажду новых знаний.

Она посмотрела в его сторону:

– Признай, это отличный способ начать утро.

– Бывало и хуже.

– Свежий воздух, ты верхом на отличной лошади, на километры вокруг – пейзажи, за которые люди платят приличные деньги, скупая книги по искусству, – и интересная работа. Это стоит того. Даже для городского жителя, – нарочно добавила она, склонив голову.

– Город не лучше и не хуже. Он просто другой.

– Ты скучаешь по нему? По своей работе?

– Это мой выбор. Я делаю что хочу, как и ты.

– Это важно. Иметь возможность заниматься тем, чем хочется. У тебя это хорошо получается. Взять тех же лошадей, – пояснила она. – Ты всегда умел с ними обращаться. – Она слегка наклонилась, чтобы погладить шею своего мерина. – Мы еще поговорим о цене на него, но ты был прав. Рокки мне подходит.

Затем она нахмурилась: что-то привлекло ее внимание.

– А вот и наш приятель, снова. – Она указала жестом на цепочку следов. – Он срезал путь, свернул на тропинку… Между шагами приличное расстояние. Он не бежит, но двигается быстро. Что, черт возьми, он задумал? – В ее сердце что-то оборвалось. – Он движется в сторону луга. К пуме.

Стоило ей сказать это, как до них эхом донесся отдаленный крик зверя.

– Он там, у клетки! – Она пустила лошадь галопом.

Второй вскрик пумы был полон ярости… А третий, высокий и резкий, оборвался с треском выстрела.

– Нет!.. – Лил скакала наполовину вслепую, натягивая поводья, когда приходилось огибать деревья; затем вновь пришпоривала и пришпоривала Рокки, понуждая все быстрее мчаться по снежному насту.

Купер догнал ее, схватил жеребца за поводья; она набросилась на него с криком:

– Пусти меня. Отвали! Он стрелял в нее!.. Он выстрелил в нее!

– Если это так, ты уже не можешь ничего изменить. – Укорачивая поводья Рокки, он говорил приглушенным голосом, успокаивая возбужденных лошадей. – Там наверху кто-то вооруженный. Ты не будешь спешить, рискуя сломать ногу лошади и свою шею. Остановись. Подумай.

– У него уже пятнадцать-двадцать минут форы. Она в ловушке. Я должна…

– Стоп. Подумай головой. Позвони своим людям. И вызови подкрепление.

– Если ты думаешь, что я буду просто торчать здесь, пока…

– Ты позвонишь своим. – Его голос был таким же холодным и бесстрастным, как и его взгляд. – И мы пойдем по следам. Мы будем осторожно продвигаться шаг за шагом. Позвони своим людям, узнай, работает ли еще камера. Пусть они заявят в полицию о выстреле. Потом ты будешь держаться позади меня, потому что у меня пистолет. Вот и все. Действуй.

Лил могла бы возмутиться его приказным тоном, могла заспорить. Но он был прав насчет камеры. Она вытащила свой телефон, пока Куп брал инициативу на себя.

– Если уж на то пошло, я тоже вооружена, – сказала она ему.

В трубке раздался сонный голос Тэнси:

– Привет, Лил. Где…

– Проверь камеру. Номер одиннадцать. Ту, которую я починила вчера. Проверь ее прямо сейчас.

– Конечно. Я следила за ней с тех пор, как ты позвонила. Я осматривала вольеры, взяла с собой Эрика, так что… Черт, снова не работает. Ты…

– Послушай меня. Мы с Купером в двадцати минутах от того места. Там кто-то есть… или был. И мы слышали выстрел.

– О боже мой. Ты что, думаешь…

– Мне нужно, чтобы вы подняли по тревоге полицию и охотников. Мы будем там примерно через двадцать минут. Вызови Мэтта. Если она ранена, я привезу ее. Возможно, для этого нам понадобится воздушный транспорт.

– Я все сделаю. Оставайся на связи, Лил, и будь осторожна. – Линия оборвалась, прежде чем Лил успела ответить.

– Мы можем двигаться быстрее, чем сейчас, – настаивала Лил.

– Да, и попасть прямо к нему на прицел. Я не так планировал провести свое утро. Мы не знаем, кто там наверху и что у него на уме. Что мы знаем, так это что у него есть оружие и было время сбежать – или найти укрытие и затаиться в нем.

«Или он все еще где-нибудь поблизости, – думал Куп, – и прямо сейчас планирует заняться стрельбой по живым мишеням». Но ничего нельзя было сказать наверняка, поэтому он не мог последовать желанию обездвижить Лил, привязать ее к чертову дереву и продолжить маршрут без нее.

– Дальше пойдем пешком, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Будем создавать меньше шума и не попадемся на глаза. Захвати нож, пистолет с транквилизатором, рацию. Если что-то случится – беги. Ты знаешь эту территорию лучше, чем кто-либо другой. Заблудишься – позовешь на помощь и будешь ждать копов. Ясно?

– Здесь тебе не Нью-Йорк, а ты больше не коп.

В ответ он продемонстрировал ей ноль эмоций.

– А это больше не игра «Поймай и пометь пуму». Собираешься спорить с тем, кто физически сильнее тебя?

Тут он был прав. Лил спешилась и нагрузила небольшой рюкзак тем, что посчитала нужным. Пистолет с транквилизатором она держала в руке.

– За мной, – приказал Куп. – Идем шеренгой.

Он быстро двинулся вперед, сокращая оставшееся расстояние. Она не отставала. Затем он остановился, достал свой полевой бинокль и, используя кустарник для прикрытия, осмотрел раскинувшуюся впереди часть луга.

– Ты видишь клетку? – спросила Лил.

– Подожди.

Его взгляду открывался утоптанный снег, линия деревьев, выступы валунов… Бесчисленные возможности для укрытия.

Он осмотрелся. Ракурс был плохой, но он мог видеть часть клетки и шкуру пумы. И кровь на снегу.

– Отсюда плохо видно. Но она лежит на земле.

Лил на мгновение прикрыла глаза рукой. Ему необязательно было смотреть на нее, чтобы знать, что ее лицо искажено гримасой горя.

– Мы срежем путь, зайдем с обратной стороны. Так надежнее.

– Хорошо.

Переход занял больше времени, чем они ожидали: по пути пришлось бороться с уклоном, снегом по колено, грубой и скользкой землей.

Лил продиралась сквозь кустарник; Куп подавал ей руку, когда нужно было обойти сложное место.

В ярком, хрустящем воздухе она явственно ощущала запах крови… Запах чужой смерти.

– Я иду к ней. – Голос Лил не выражал никаких эмоций, кроме спокойствия. – Он бы услышал наше приближение, если бы остался здесь. За это время он запросто мог обойти луг по кругу, затаиться и выстрелить из укрытия – если это было бы его целью. Он стрелял в животное, попавшее в ловушку. Он трус. Он ушел.

– Ты можешь ей помочь?

– Сомневаюсь, но я все равно пойду. Он мог застрелить тебя прошлой ночью, как только ты вышел из палатки.

– Я иду первым. Это не обсуждается.

– Мне все равно. Идем. Мне нужно добраться до нее.

Про себя Куп назвал это глупостью. И неоправданным риском. Но он вспомнил, как помогал Лил устанавливать клетку, как смотрел вместе с ней на сработавшую ловушку.

Нельзя было вот так ее оставлять.

– Может, стоит сделать пару выстрелов, чтобы он знал, что мы тоже вооружены…

– Он может воспринять это как вызов. – Куп оглянулся на нее. – Ты думаешь, что легче убить животное, попавшее в ловушку, что вообще легче убить животное, чем человека. Это ошибка – так думать. Это зависит от того, кто стреляет. Не подходи и не высовывайся, пока я тебе не скажу.

Он шагнул на открытое пространство.

На мгновение он весь обратился в слух, мышцы вошли в тонус и напряглись. Однажды в него уже стреляли, и он не хотел, чтобы этот опыт повторился.

Над головой кружил и кричал ястреб. Куп наблюдал за деревьями. Какое-то движение заставило его поднять оружие. Чернохвостый олень пробирался по снегу и вел за собой стадо, которое держалось поодаль.

Куп повернулся и подошел к клетке.

Он не ждал, что Лил будет благоразумно держаться на расстоянии; разумеется, она следовала за ним. Она обошла его и опустилась на колени на мерзлую землю.

– Включишь камеру? Конечно, если он ее не разбил. Нам нужно это задокументировать.

Кошка внутри клетки лежала на боку. Кровь, уже начинавшая запекаться, испачкала землю. Лил подавила в себе желание открыть клетку, погладить, оплакать, порыдать. Вместо этого она связалась со своей базой.

– Тэнси, мы возвращаем камеру обратно. В самку стреляли. Ранение в голову. Ее больше нет.

– Ох, Лил…

– Звони и сделай копию видео. Организуй приезд полиции. И нам нужен транспорт, чтобы вывезти труп.

– Я позабочусь об этом прямо сейчас. Мне так жаль, Лил.

– Да. Мне тоже.

Она отключилась, посмотрела на Купа.

– Камера?

– Просто выключена, как и раньше.

– Есть короткий, ограниченный сезон охоты на пуму. Сейчас не сезон. И это частная земля. Он не имел права.

Лил по-прежнему владела собой и своим голосом, но сильно побледнела, так что глаза на ее лице были как две черные блестящие бездны.

– Даже если бы она не сидела, совершенно беззащитная, в клетке, он не имел права. Я могу понять, когда охотятся. Ради еды, ради спорта, ради экологического равновесия, когда мы захватываем все больше и больше мест обитания. Но это была не охота. Это было убийство. Он застрелил животное в клетке. А я посадила ее в эту клетку. Собственноручно.

– Ты ведь не выжила из ума, чтобы себя винить.

– Нет. – Ее глаза горели чистой яростью. – Виноват ублюдок, который подошел к клетке и всадил пулю ей в голову. Но я – фактор. Я – причина, по которой он смог это сделать.

Она поднялась на ноги и вздохнула.

– Похоже, он поднялся по тропе, подошел к камере и отключил ее. Затем обошел клетку, оказался в поле зрения пумы; это взбудоражило ее. Она предупреждающе крикнула. Он поддерживал ее в возбужденном состоянии. Может, так было интереснее, кто знает. Потом он выстрелил в нее. Полагаю, с довольно близкого расстояния. Но я не знаю наверняка. Не могу сказать. Мы проведем вскрытие, извлечем пулю. Полиция заберет ее и скажет нам, из какого оружия он стрелял.

– Судя по звуку, пистолет. Судя по ране, малокалиберный.

– Я полагала, ты скажешь больше.

Лил делала то, что считала необходимым, и Куп ничего не сказал о целостности места преступления, когда она открыла клетку. Она положила руку на простреленную голову молодой самки, которая, по ее расчетам, прожила лишь один полный год. Которая жила и охотилась свободно. Держалась своих укрытий и предпочитала уединение.

Она погладила шкуру пумы. И когда ее плечи начали дрожать, она поднялась, чтобы выйти из поля зрения камеры. Поскольку ему больше нечего было предложить, Куп подошел к ней, развернул к себе и держал в объятиях, пока она плакала. Плакала и никак не могла остановиться.

К тому моменту, когда прибыли представители властей, ее слезы успели высохнуть, она вела себя профессионально и была скупа на эмоции. Куп немного знал шерифа округа, а с Лил шериф был знаком большую часть ее жизни, надо полагать.

Навскидку ему было около тридцати. Крепкого телосложения, с жесткими чертами лица, он крепко стоял на земле в своих грубых зимних ботинках. Его звали Уильям Йохансен, но, как и большинство людей, знавших его сто лет, Лил называла его Вилли.

Пока Вилли разговаривал с Лил, Куп наблюдал, как помощник шерифа фотографирует место преступления, клетку, следы вокруг. Вилли ободряюще потрепал Лил по плечу, а затем пошел в его сторону.

– Мистер Салливан. – Вилли сделал паузу, встал рядом с Купом и посмотрел на мертвую кошку. – Мерзкий, трусливый поступок. Вы охотитесь?

– Нет. Никогда не находил охоту привлекательной.

– Я каждый сезон загоняю оленя. Мне нравится быть на природе, противопоставлять их инстинктам свою силу. Моя жена готовит хорошее рагу из оленины. Никогда не охотился на пуму. Мой отец жил своим промыслом и меня научил тому же. Не представляю, какой пума может быть на вкус… Ну, вот и холодает. Подул ветер. Лил говорит, что у вас там внизу стоят лошади.

– Да. Я бы хотел до них добраться.

– Я провожу вас. Лил сказала, что позвонила своему отцу и он едет встретить вас туда, где разбили лагерь прошлой ночью. Поможет вам погрузить вещи.

– Ей нужно перевезти пуму.

– Да, – кивнул Вилли. – Пройдемся немного вместе, а по дороге расскажете мне, что к чему. Мне нужно больше информации, но подробно мы поговорим позже, после того, как вы немного придете в себя. Согреетесь.

– Хорошо. Дайте мне минуту.

Не дожидаясь согласия, Куп вернулся к Лил. В отличие от Вилли, он не стал утешительно похлопывать ее по плечу. Ее глаза были сухими, взгляд – отстраненным.

– Я приведу лошадей, встретимся с Джо в лагере. Принесем тебе твое снаряжение.

– Я благодарна, Куп. Не знаю, что бы я делала, если бы тебя не было рядом.

– Справилась бы. Встретимся позже.

– Тебе не нужно…

– Я вернусь.

С этими словами он пошел прочь, а Вилли зашагал за ним.

– Так вы служили в полиции на востоке.

– Служил.

– Слышал, что вы перешли в частный сыск.

– Да.

– Я помню, как вы приезжали сюда мальчишкой, навещали своих бабушку с дедушкой. Они хорошие люди.

– Так и есть.

Вилли улыбнулся, шагая рядом с ним по тропе.

– Я слышал, как Галл Нодок, который сейчас работает на вас, однажды дал вам жвачку, от которой вас чуть не вывернуло наизнанку.

Его попытка пошутить вызвала у Купа слабую ухмылку.

– Галл никогда не устанет рассказывать эту историю.

– Забавный случай вышел, да. Почему бы вам просто не рассказать мне все, мистер Салливан? Вы и сами понимаете, что мне требуется знать, раз были полицейским.

– Зовите меня просто Купер, или Куп. Мы с Лил выдвинулись в путь вчера утром. Около восьми, может, чуть позже восьми. Мы сгрузили часть снаряжения в лагере, который разбили у ручья, и добрались сюда немногим раньше одиннадцати часов. Да, было почти одиннадцать.

– Быстро.

– Лошади у нас резвые, и Лил знает тропу. У нее там камера. Кто-то сломал замок на крышке ящика и выключил ее. Лил говорит, что камера отключилась пару дней назад. Она перезагрузила ее. Мы видели следы, оставленные тем, кто это сделал. По-моему, примерно одиннадцатый размер обуви.

Вилли кивнул, поправил свою ковбойскую шляпу.

– Проверим.

– Мы установили клетку и наживили приманку, вернулись в лагерь раньше двух часов ночи. Она работала, я читал, мы поели и легли спать. В пять двадцать утра я услышал, что кто-то ходит поблизости. Я достал ружье. Когда я вышел из палатки, он уже сбежал. Я больше слышал его, чем видел, но успел кое-что разглядеть. Я бы предположил, что это человек ростом около шести футов. Скорее всего, мужчина, судя по характеру движений и по фигуре. На нем был рюкзак, и на голове – кепка. Что-то типа кепки. Не могу описать ни возраст, ни расу, ни цвет волос. Я видел только силуэт и направление движения, а потом он скрылся в деревьях. Он двигался быстро.

– В это время суток хоть глаз выколи.

– Да. Может, у него были инфракрасные очки. Я видел его только сзади, но он двигался как чертова газель. Быстро, плавно. Пока я его выслеживал, проснулась Лил. Вскоре после этого она получила сигнал, что сработала ловушка. Нам потребовалось добрых тридцать минут, может даже сорок, чтобы собраться и связаться с базой. И мы провели некоторое время, рассматривая пуму на ее компьютере. Он хорошо нас вычислил. Никто из нас не думал, что он отправится туда и сделает это.

– У вас и не было для этого оснований.

Они наконец пришли к лошадям, и Вилли дружески потрепал кобылу Купа.

– К тому времени уже светало, но мы не спешили. Потом Лил заметила следы. Мы были примерно на полпути между лагерем и клеткой, когда она их заметила.

– У Лил глаз наметанный, – прокомментировал Вилли в своей мягкой манере.

– Он обошел вокруг, вернулся на тропу и направился вверх. Мы услышали крик кошки.

– Крик у них просто адский.

– Когда она закричала в третий раз, мы услышали выстрел. – Куп подробно описал остальное, указав точное время. – Выходного отверстия нет, – прибавил он. – Выстрел был сделан из малокалиберного оружия. Компактный пистолет, возможно тридцать восьмого калибра. Такой, который можно легко носить под курткой. Не отягощает в походе, не будет виден, если столкнешься с кем-нибудь на тропе. Со стороны будешь выглядеть как еще один любитель природы.

– Мы здесь серьезно относимся к подобным происшествиям. Можешь рассчитывать на меня. Пока отпускаю тебя. Если мне понадобится поговорить с тобой снова, я знаю, где тебя найти. Внимательней на дороге, Куп.

– Будем на связи. – Куп сел на своего коня, а Вилли подал ему поводья Рокки.

Обратный путь в одиночестве дал ему время подумать.

Камера была испорчена, незваный гость выбрал их лагерь, а пума, которую Лил поймала в ловушку, была застрелена. Все это не выглядело случайностью.

Общий знаменатель? Лилиан Шанс.

Ей придется понять это и принять все возможные меры предосторожности.

Она полагала, что человеку легче убить животное в клетке, чем человека.

Куп знал, что это не так.

Он плохо знал Уильяма Йохансена и до сих пор не имел с ним никаких профессиональных дел. Но шериф производил впечатление профессионала с ясным рассудком. Скорее всего, этот человек сделает все возможное в рамках своего расследования.

Но еще Куп был склонен думать, что (если только Вилли не повезет по-настоящему!) он ничего не добьется.

Тот, кто убил пуму Лил, точно знал, что и как он делал. Вопрос был в причине.

Кто-то затаил злобу лично на Лил или на убежище? Возможно, и то и другое, поскольку в сознании большинства людей Лил и была убежищем. Возможно, тут замешан экстремист, по какую бы сторону баррикад в природоохранном вопросе он ни находился.

Тот, кто знал местность, знал, как жить в дикой природе, оставаясь незамеченным. Возможно, это местный житель или кто-то с местными связями.

Куп решил поднять базу своих старых рабочих контактов и выяснить, не было ли подобных инцидентов за последние несколько лет. Как вариант, можно спросить и саму Лил. Без сомнения, она может знать больше его, или же до нее такого рода информация дойдет быстрее.

Конечно, это разрушало идею о сохранении дистанции. Впрочем, стоило признать, эта миссия уже и так провалена – решением сопровождать ее в поездке. Так кого он обманывал?

Он не собирался держаться от нее подальше. Сколько ни отрицай, он знал это с той самой минуты, как они столкнулись в заповеднике. Как только он увидел ее снова.

Может быть, это было просто незаконченное дело. Он не из тех, кто оставляет все нерешенным. Лил была… его слабым местом. Если он не мог разрубить этот узел, нужно потуже его завязать. К черту того парня, с которым она не была помолвлена.

Их отношения не были закончены. Он знал: она почувствовала то же самое. Он прочел это в ее глазах. Сколько бы времени ни прошло между их встречами, он не мог забыть ее глаза. Никогда.

Они снились ему.

Куп знал, что видел в них тем утром в ее палатке, когда на мониторе компьютера молодая пума шипела в клетке. Если бы он прикоснулся к ней тогда… все началось бы заново. Вот так просто.

Они не могут пройти через этот новый этап своей жизни, каким бы он ни был, пока не преодолеют старые чувства и не найдут ответы на все неразрешенные вопросы из прошлого. Может быть, когда они это сделают, они снова смогут стать друзьями. А может, и нет. Но стоять на месте было нельзя.

Сейчас главное, что она оказалась в беде. Она могла не верить или не признавать этого, но кто-то хотел причинить ей боль. Кем бы они ни были друг для друга, в каком бы ни находились статусе, он не собирался этого допустить.

Когда в поле зрения появился их палаточный лагерь, Куп замедлил шаг. Откинув полу куртки, он достал из кобуры пистолет.

По длине обеих палаток тянулись аккуратные длинные прорези. В ледяном ручье валялись постельные принадлежности, а также печка, на которой он утром жарил бекон и варил кофе. Рубашка – Лил надевала ее накануне – лежала на снегу. Куп поставил бы что угодно на то, что кровь, измазавшая ее, принадлежала пуме.

Он спешился, привязал лошадей, затем открыл седельную сумку Лил и нашел фотоаппарат, который она положила туда утром.

Он запечатлел место происшествия с разных сторон, снял крупным планом рубашку, палатки, предметы в ручье, отпечатки ботинок, которые принадлежали не ему и не Лил.

«Лучшее, что здесь можно сделать», – подумал он, прежде чем достать пластиковый пакет, которому придется стать мешком для улик. Надев перчатки, он упаковал рубашку Лил и запечатал пакет, пожалев, что у него нет ручки или маркера, чтобы отметить время, поставить дату и свои инициалы.

Послышался цокот копыт, и он понял, что это едет Джо. Куп положил рубашку в свою седельную сумку, а руку вернул на оружие. Он опустил ее только когда лошадь и всадник появились в поле зрения.

– Она в порядке. – Это первое, что сказал ему Куп. – Она с окружным шерифом. Все в порядке, Джо.

– Хорошо. – Джо осмотрел лагерь. – Это ведь не вы двое устроили пьяную вечеринку и сотворили такое, да?..

– Ему пришлось вернуться, дважды плутать кругом, пока мы были наверху. Управился он быстро. Действовал грязно. Наверное, у него ушло минут десять максимум.

– Зачем?

– В этом весь вопрос.

– Я задаю вопрос тебе, Купер. – Джо вылез из седла, взял поводья в руку, сжав их так, что костяшки под ездовой перчаткой наверняка побелели. – Я не идеалист. Я знаю, на что способны люди и что они вытворяют. Но вот этого я не понимаю. Тебе наверняка есть что сказать. Наверняка есть соображения на сей счет.

Ложь часто помогает достигнуть цели, и Купер знал это. Но он не стал бы обманывать Джо.

– У кого-то зуб на Лил, но я понятия не имею, кто это. Думаю, вы здесь можете знать об этом намного больше. Я уже давно не участвую в ее жизни. Я не знаю, что происходит за внешним фасадом.

– Все в твоих руках.

– Полиция занимается этим, Джо. Вилли произвел на меня впечатление человека, который доводит дело до конца. Я все здесь сфотографировал – передам снимки полиции. – Он подумал об испачканной кровью рубашке, но промолчал. Отцу, и без того напуганному, не находящему себе места от беспокойства, не нужно об этом знать.

– Вилли будет делать свою работу, и он сделает все, что в его силах. Но он не сможет думать о Лил каждую минуту. Пожалуйста, Купер. Помоги мне. Защити Лил. Присмотри за ней.

– Я поговорю с ней. Сделаю все, что смогу.

Удовлетворенный, Джо кивнул.

– Думаю, нам лучше навести здесь порядок.

– Нет. Мы позвоним куда следует и оставим все как есть. Скорее всего, здесь нет отпечатков, но пусть копы пороются.

– Тебе лучше знать. – Тяжело дыша, Джо снял шляпу, провел рукой в перчатке по волосам раз, другой. – Господи, Купер. Господи. Я волнуюсь за мою девочку.

«Я тоже, – подумал Куп. – Я тоже».