Текст книги "Женская месть"

– Возможно, когда-нибудь.

Но Фиби знала, что у людей короткая память. В Голливуде появились новые имена и новые лица, и некоторые из них она даже знала, потому что Абду позволял, чтобы некоторые из писем ей все же доставляли. Фей Данэвей, Джейн Фонда, Энн-Маргрет. Красивые юные актрисы, прокладывающие свой путь, занимающие место, некогда принадлежавшее ей.

Она прикоснулась к своему лицу, зная, что ее глаза уже окружают морщинки. Когда-то оно было на всех журнальных обложках. Женщины красили волосы, чтобы быть похожими на нее. Ее сравнивали с Монро, с Гарднер, с Лорен. А потом ее уже не сравнивали ни с кем. Она стала сама собой, и сравнивали уже с ней.

– Однажды я чуть было не завоевала «Оскар». Это самая высокая награда для любой актрисы. И хотя мне его не дали, все равно по этому поводу была замечательная вечеринка. Все смеялись, разговаривали и строили планы. Все это было совершенно непохоже на Небраску. Так называлось место, где я жила, когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, моя малышка.

– Где был снег?

– Да. – Фиби улыбнулась и вытянула перед собой руки. – Там, где был снег. Я жила там с бабушкой и дедушкой, потому что мои родители умерли. Я была очень счастлива, только не всегда это осознавала. Я хотела быть актрисой и носить красивые платья, и чтобы меня все любили.

– Поэтому ты и стала кинозвездой?

– Да. – Фиби потерлась щекой о волосы Адрианны. – Мне кажется, все это было сто лет назад. В Калифорнии снега не было, зато был океан. Для меня это была сказка, а я была принцессой, о которой в детстве читала во всех книжках. Это была очень тяжелая работа, но я ее обожала, и мне нравилось все, что было с ней связано. У меня был свой собственный дом на самом берегу.

– Тебе, наверное, было одиноко.

– Нет, у меня было много друзей и знакомых. Я ездила в города, в которых никогда даже не надеялась побывать. Париж, Нью-Йорк, Лондон… В Лондоне я познакомилась с твоим отцом.

– Где это – Лондон?

– В Англии, в Европе. Мы же учили с тобой на уроках.

– Я не люблю уроки. Я люблю истории. – Но она напрягла память, потому что знала, как важны эти уроки для Фиби. Это был еще один их общий секрет. – В Лондоне живет королева, муж которой всего лишь принц. – Адрианна выжидательно замолчала в полной уверенности, что на этот раз мать ее поправит. Идея о том, что страной правит женщина, казалась ей нелепой. Но Фиби лишь улыбнулась и кивнула. – В Лондоне бывает холодно и идет дождь. В Джакире всегда светит солнце.

– Лондон красивый. – Одним из ее самых больших талантов было умение мысленно оказаться в каком-то месте – реальном или воображаемом – и отчетливо его себе представить. – Мне он показался самым красивым из всего, что я когда-либо видела. Мы там снимали, и люди толпились у ограждений, чтобы на нас посмотреть. Они меня окликали, и иногда я подписывала автографы или позировала для фотографов. А потом я познакомилась с твоим отцом. Он был таким красивым. Таким элегантным.

– Элегантным?

На губах Фиби появилась мечтательная улыбка, и она закрыла глаза.

– Неважно. Я очень нервничала, потому что он был королем, и нельзя было забывать о правилах этикета, и повсюду были фотографы. Но потом, после того, как мы поговорили, это уже как будто не имело значения. Он повез меня обедать и танцевать.

– Ты танцевала для него?

– С ним. – Фиби усадила Адрианну на скамью рядом с собой. Где-то поблизости лениво гудела опьяневшая от нектара пчела. Благодаря наркотику этот звук отзывался в ушах Фиби приятной мелодией. – В Европе и Америке мужчины и женщины танцуют вместе.

Адрианна прищурилась:

– Это позволяется?

– Да, никому не запрещают танцевать с мужчиной, разговаривать с ним, вместе ездить в машине или ходить в театр. Да много всего. Люди вместе ходят на свидания.

– Дания – это такая страна?

Иногда английский казался Адрианне чересчур сложным.

Разморенная солнцем Фиби снова рассмеялась. Она помнила, как она танцевала в объятиях Абду и как он улыбался, глядя на нее сверху вниз. Каким мужественным было его лицо, какими ласковыми были его руки.

– Свидания. Это когда мужчина приглашает женщину с ним погулять. Он заезжает к ней домой. Иногда он привозит ей цветы. Розы, – мечтательно вспомнила она. Абду посылал ей дюжины белых роз. – Потом они могут вместе пообедать или сходить на какое-нибудь шоу, а затем поздний ужин. Они могут потанцевать в каком-нибудь переполненном маленьком баре.

– Ты танцевала с моим отцом, потому что вы были женаты?

– Нет. Мы потанцевали, влюбились друг в друга, а потом поженились. Это все по-другому, Адрианна, и очень трудно объяснить. В других странах все совсем не так, как в Джакире. Почти во всех.

Страх, который снедал ее с той ночи, когда она стала свидетельницей изнасилования матери, взял верх.

– Ты хочешь вернуться?

Вместо страха Фиби услышала лишь свои собственные сожаления.

– Это долгий путь, Эдди. Слишком долгий. Когда я вышла замуж за Абду, я все это оставила в прошлом. Тогда я этого еще не понимала. Я его любила, а он меня хотел. День, когда мы поженились, стал самым счастливым в моей жизни. Он подарил мне «Солнце и Луну». – Она прикоснулась пальцами к лифу платья, снова как будто ощущая тяжесть ожерелья. – Когда я их надела, я ощутила себя королевой. Мне показалось, что исполнилось все, о чем я мечтала, будучи маленькой девочкой в Небраске. Тогда он подарил мне часть себя, часть его страны. Когда он застегнул колье на моей шее, счастливее меня не было в мире никого.

– Это самая большая ценность Джакира. Тем самым он показал тебе, что ценит тебя превыше всего.

– Да, когда-то так и было, Эдди. Но только он меня больше не любит.

Она давно это знала, но не хотела с этим соглашаться.

– Ты его жена.

Фиби посмотрела на свое обручальное кольцо, символ, который некогда значил для нее так много.

– Одна из трех.

– Нет, он берет других только потому, что ему нужны сыновья. Мужчина должен иметь сыновей.

Фиби обняла ладонями личико Адрианны. Она увидела слезы и боль. Возможно, она сказала слишком много, но забирать слова обратно было уже поздно.

– Я знаю, что он тебя игнорирует и это причиняет тебе боль. Попытайся понять, что дело не в тебе, а во мне.

– Он меня ненавидит.

– Нет. – «Но он действительно ненавидит свою дочь», – подумала Фиби. И эта холодная ненависть, которая появлялась в его глазах всякий раз, когда он смотрел на Адрианну, очень пугала Фиби. – Нет, он тебя не ненавидит. Он отвергает меня, то, чем я являюсь, то, чем я не являюсь. А ты моя. Когда он на тебя смотрит, он видит только это. Он не видит в тебе часть себя, возможно лучшую часть себя.

– Я его ненавижу.

Фиби пронзил страх, и она быстро огляделась вокруг. Они были в саду одни, но голоса способны разноситься очень далеко, а во дворце повсюду были уши.

– Ты не должна так говорить. Ты не должна так даже думать. Тебе не понять моих отношений с Абду. Ты и не должна их понимать.

– Он тебя бьет. – Она отстранилась. Теперь ее глаза были сухи и внезапно постарели. – За это я его ненавижу. Он смотрит на меня и не видит. За это я его ненавижу.

– Шшш.

Не зная, как еще утешить дочь, Фиби привлекла Адрианну к себе и начала ласково покачивать.

Она больше ничего не сказала. Она не хотела расстраивать мать. Пока у нее не вырвались эти слова, она даже не знала о том, что они скрываются в ее сердце. Теперь, когда они прозвучали, она их приняла. Ненависть пустила корни в ее душе еще до той ночи, когда отец изнасиловал ее мать. С тех пор она все время росла, подпитываемая его безразличием и равнодушием. С помощью этих изощренных унижений он выделял ее среди остальных своих детей.

Она его ненавидела и стыдилась своей ненависти. Она знала, что ребенок должен обожать родителей. Поэтому она больше об этом не говорила.

На протяжении последующих недель она проводила с матерью больше времени, чем когда-либо прежде, гуляя с ней в саду, слушая рассказы о других мирах. Они по-прежнему казались ей нереальными, но доставляли ей такое же удовольствие, как и рассказы бабушки о пиратах и драконах.

Когда Мери родила девочку и получила мгновенный развод, Адрианна обрадовалась.

– Я рада, что она ушла.

Адрианна играла с Дуджей в камешки. Эту игру позволили в гареме после долгих споров и обсуждений.

– Куда ее отошлют?

Хотя Дуджа была старше, Адрианна по умолчанию лучше умела добывать информацию.

– У нее будет дом в городе. Маленький.

Адрианна усмехнулась и ловкими пальцами подхватила три камешка. Она бы, может, и посочувствовала Мери, но бывшая жена короля настроила против себя абсолютно всех.

– Я рада, что она больше не будет здесь жить. – В ожидании своей очереди Дуджа отбросила за спину длинные волосы. – Теперь нам не придется слушать, как она хвастается тем, как часто посещает ее король и какими многочисленными способами он размещает в ней свое семя.

Адрианна промахнулась. Она быстро огляделась вокруг, чтобы убедиться в том, что рядом нет ее матери. Впрочем, поскольку они говорили по-арабски, она решила, что Фиби этого все равно не поймет.

– Тебе хочется секса?

– Конечно. – Дуджа бросила камешки и замерла, изучая результат. – Когда я выйду замуж, мой муж будет посещать меня каждую ночь. Я буду доставлять ему такое наслаждение, что ему никогда не понадобится другая жена. Я буду следить за тем, чтобы моя кожа была мягкой, а груди упругими. А мои ноги раздвинутыми.

Она рассмеялась и подняла камешки.

Адрианна заметила, что один из камешков задрожал, но не стала обращать внимание на это нарушение правил. Ее руки были ловчее и умнее, но на этот раз она решила позволить Дудже выиграть.

– Я не хочу секса.

– Не будь дурой. Все женщины хотят секса. Закон предписывает нам жить отдельно от мужчин, потому что мы слишком слабы, чтобы устоять перед соблазном. Мы перестаем заниматься сексом, только когда становимся старыми, как наша бабушка.

– Значит, я старая, как бабушка.

Девочки рассмеялись и вернулись к игре.

Дудже этого не понять, размышляла Адрианна, продолжая играть. Мама не хотела секса, а она была молодой и красивой. Лейха его боялась, потому что он принес ей двух дочерей. Адрианна его не хотела, потому что увидела, какой он жестокий и безобразный.

Но другого способа зачинать детей не существовало, а она очень сильно любила малышей. Возможно, ей достанется добрый муж, у которого уже будут другие жены и дети. Тогда ему не будет нужен секс с ней, а она сможет заботиться о его малышах.

Когда им надоело играть, Адрианна разыскала бабушку и забралась к ней на колени. Джидда давно овдовела. Когда-то она была королевой. Любовь к сладостям стоила ей зубов, но ее глаза были темными и проницательными.

– А вот и моя хорошенькая Адрианна.

Джидда разжала ладонь и протянула ей обернутую в фольгу шоколадную конфету. Адрианна хихикнула и схватила угощение. Поскольку красивая обертка нравилась ей не меньше шоколада, она разворачивала ее очень медленно. Привычным жестом, который неизменно успокаивал Адрианну, Джидда взяла щетку и начала расчесывать волосы внучки.

– Бабушка, ты будешь навещать новую внучку?

– Конечно. Я люблю всех своих внуков. Даже тех, кто ворует мои конфеты. Почему моя Адрианна такая грустная?

– Как ты думаешь, король разведется с моей мамой?

Джидда уже давно заметила, что Адрианна больше не называет Абду отцом, и это очень ее тревожило.

– Этого я сказать не могу. Но прошло уже девять лет, и он этого не сделал.

– Если он с ней разведется, мы уедем. Я буду сильно по тебе скучать.

– А я по тебе.

«Этот ребенок во многих отношениях совсем не ребенок», – подумала Джидда, откладывая щетку.

– Адрианна, тебе не стоит об этом волноваться. Ты взрослеешь. Очень скоро я увижу, как ты выходишь замуж. Тогда у меня появятся правнуки.

– И ты будешь давать им конфеты и рассказывать сказки?

– Да. Иншаллах. – Она прижалась губами к волосам Адрианны. Они были черными, как ночь, и от них слегка пахло благовониями. – И я буду любить их так же, как тебя.

Адрианна обернулась и обхватила руками шею Джидды. Исходящий от ее кожи аромат маков и специй успокаивал ее так же, как и прикосновение к ее худенькому телу.

– Я всегда буду тебя любить, бабушка.

– Адрианна. Йеллах. – Фахид потянул ее за подол платья. Его губы уже были перепачканы шоколадом после недавнего визита к бабушке. Шелковый бурнус, модель которого разработали специально для него по приказу его матери, был испачкан грязью. – Пойдем, – по-арабски повторил он и снова потянул ее за юбку.

– Пойдем куда? – Адрианна, которая всегда была готова его развлекать, соскользнула с коленей Джидды и пощекотала его бока.

– Я хочу волчок. – Он взвизгнул, вырываясь, а затем звонко поцеловал Адрианну в щеку. – Я хочу посмотреть на волчок.

Прежде чем позволить ему увлечь себя прочь, Адрианна прикарманила еще горсть конфет. Они с хохотом бежали по коридору. Адрианна преувеличенно пыхтела и стонала, а Фахид продолжал тянуть ее за руку. Ее комната была меньше большинства остальных спален, и это тоже было одним из завуалированных оскорблений, которые ей регулярно наносил отец. Ее единственное окно выходило на самый край сада. Все же она сама выбрала цвета своей спальни – белый и розовый, и комната была очень красивой. В одном ее углу располагались полки. На них лежали и сидели игрушки, многие из которых были присланы из Америки женщиной по имени Селеста, лучшей подругой ее матери.

Волчок она прислала много лет назад. Это была совсем простая, но ярко раскрашенная игрушка. Стоило покачать вверх-вниз ручку, и волчок, торжествующе взвизгнув, начинал стремительно вращаться, отчего красный, синий и зеленый цвета сливались, становясь совершенно неразличимыми. Волчок быстро стал любимой игрушкой Фахида. Настолько любимой, что Адрианна недавно сняла его с полки и спрятала.

– Я хочу волчок.

– Я знаю. В прошлый раз, когда ты его хотел, ты ударился головой, потому что пытался забраться наверх и его достать, когда меня не было в комнате. – А когда об этом узнал король, Адрианне на целую неделю запретили выходить из комнаты. – Закрой глаза.

Он ухмыльнулся и затряс головой.

Улыбаясь в ответ, Адрианна наклонялась, пока не оказалась нос к носу с братом.

– Закрой глаза, братишка, или никакого волчка ты не получишь. – Его глаза тут же зажмурились. – Если ты будешь вести себя очень хорошо, я позволю тебе оставить его у себя на целый день. – Продолжая говорить, она от него пятилась, а затем заползла под кровать, где хранила свои самые драгоценные сокровища. Но едва она потянулась к волчку, как рядом с ней оказался Фахид. – Фахид! – с досадой, которую матери демонстрируют своим самым любимым детям, она ущипнула его за щеку. – Ты очень плохой.

– Я люблю Адрианну.

Ее сердце, как всегда, смягчилось. Она отвела со лба его растрепанные волосы и потерлась лицом о его щеку.

– Я люблю Фахида. Даже когда он плохой.

Она взяла волчок и начала пятиться, выползая из-под кровати. Но тут зоркие глаза Фахида заметили рождественский шар.

– Красивый! – восторженно произнес малыш и схватил шар липкими от леденцов руками. – Это мое.

– Это не твое. – Она схватила его за щиколотки, вытаскивая из-под кровати. – И это секрет. – Они уселись рядом на ковре. Адрианна накрыла своими ладонями пальцы Фахида и встряхнула шар. Позабыв о волчке, они вместе наблюдали за кружением снега. – Это мое самое ценное сокровище. – Она подняла шар вверх, и его пронзил луч света. – Волшебный шар.

– Волшебный. – Открыв рот, Фахид смотрел, как Адрианна снова наклоняет шар. – Выхватив его у нее, он вскочил на ноги. – Волшебный. Я хочу показать маме.

– Нет. Фахид, нет!

Адрианна тоже сорвалась с места и бросилась догонять брата, который уже был у двери.

В восторге от новой игры, он проворно перебирал своими крепкими короткими ножками. Его смех отражался от стен дворца, и он убегал от Адрианны, держа шар перед собой, как ценную добычу. Чтобы было веселее, он свернул в тоннель, соединяющий женскую половину дома с покоями короля.

Адрианну кольнула тревога, и она заколебалась. Ей, как дочери, вход в тоннель был запрещен. Она шагнула вперед, надеясь, что ей удастся выманить оттуда Фахида, посулив ему какую-нибудь новую забаву. Но когда его смех внезапно оборвался, она поспешила на помощь. Фахид с дрожащими губами лежал, растянувшись во весь рост, у ног Абду.

Абду стоял, широко расставив ноги, и с высоты своего роста смотрел на сына. Его белое одеяние касалось пола рядом с Фахидом, и он казался таким могущественным! Освещение в тоннеле был тусклым, но Адрианна увидела гневный блеск в его глазах.

– Где твоя мать?

– Прошу вас, сэр, – склонив в знак покорности голову и ощущая, как гулко бьется ее сердце, бросилась к нему Адрианна. – Я присматривала за братом.

Он смотрел на нее и видел ее всклокоченные волосы, испачканное пылью платье, влажные нервные руки. Одного взмаха руки было бы довольно, чтобы отшвырнуть ее в сторону. Его гордыня шепнула ему, что она недостойна даже этого.

– Ты плохо заботишься о принце.

Она молчала, зная, что ответа от нее не ожидают. Она продолжала держать голову склоненной, чтобы он не заметил вспышку ярости в ее глазах.

– Слезы не для мужчин, и уж точно не для королей, – произнес он, глядя на сына, но наклонился, чтобы осторожно поднять Фахида на ноги. И тут он заметил шар, который продолжал стискивать малыш. – Где ты это взял? – Гнев вернулся в мгновение ока, безжалостно хлестнув детей. – Это запрещено. – Он выхватил шар из рук Фахида, не обращая внимания на его жалобный плач. – Ты хочешь меня опозорить? Опозорить наш королевский дом?

Зная несдержанность короля, а также то, какая тяжелая у него рука, Адрианна заслонила собой брата.

– Это принадлежит мне. Это я ему дала.

Она приготовилась к удару, но его не последовало. Вместо ярости она столкнулась с ледяным холодом. Адрианна поняла, что холодное безразличие способно быть самым мучительным из всех наказаний. На ее глаза навернулись слезы, но, глядя на отца, она проглотила их. Он хотел, чтобы она заплакала, она это чувствовала. Если ее единственной защитой могут быть сухие глаза, значит, они останутся сухими.

– Так, значит, ты хочешь растлить моего сына? Ты даешь ему под видом игрушек христианские символы? От такой, как ты, мне следовало ожидать предательства. – Он швырнул шар о стену, разбив его вдребезги. Перепуганный Фахид прильнул к Адрианне, обхватив ее ноги. – Возвращайся к женщинам, где тебе и место. С этого момента тебе запрещается заботиться о Фахиде.

Он подхватил сына и зашагал прочь. Фахид с мокрым и распухшим от слез лицом протягивал к ней руки и звал по имени.

Глава пятая

Позор сделал ее сильной. Он сделал ее молчаливой. Он сделал ее гордой. В последующие месяцы поведение Адрианны внушало Фиби тревогу. За долгие годы она свыклась со своим собственным несчастьем и даже использовала его как костыль, потому что не видела другого выхода. Ее американский образ жизни закончился, когда она ступила на землю страны своего мужа. С самого начала законы и традиции Джакира были против нее. Она была женщиной и в качестве таковой была вынуждена подчиниться, несмотря на свои собственные убеждения и желания.

Все это время единственным, что утешало Фиби в ее заключении, была Адрианна. В ее глазах она отлично вписывалась в жизнь в Джакире и была ею вполне довольна. У нее было происхождение, титул и положение, которых не могла отнять даже немилость короля. У нее были родственники и подруги. Она была в безопасности.

Фиби знала, что европейцы и американцы толпами повалили в Джакир, влекомые нефтью. И благодаря этому новому положению дел она снова встретилась с репортером и сыграла роль сказочной королевы пустыни. Абду нуждался в деньгах и технологиях, которые ему мог предоставить Запад, хотя и презирал тех, к чьей помощи ему приходилось прибегать. Благодаря хлынувшим в Джакир представителям западной цивилизации, страну ожидал прогресс. Со временем могло прийти и освобождение. Она цеплялась за эту надежду, уже не ради себя, а ради Адрианны. Но по мере того, как проходил месяц за месяцем, она начинала понимать, что если новые свободы и придут в Джакир, будет слишком поздно. Они ничем не успеют помочь ее дочери.

Адрианна была тихой и послушной, но ее глаза потухли. Она играла с другими девочками и слушала истории, которые рассказывала ей бабушка, но она уже не была юной. Фиби с новой силой начала тосковать по дому. Она стала мечтать о возвращении в Америку, о том, как она заберет с собой Адрианну и покажет дочери мир вне законов и ограничений Джакира.

Но, несмотря на все мечты, она считала, что это невозможно, и поэтому все чаще искала спасения там, где могла его найти, – в транквилизаторах и запретном алкоголе.

Она не была образованной женщиной. Несмотря на свой взлет в сверкающем мире развлечений, она по-прежнему оставалась наивной девочкой с маленькой фермы в Небраске. За время пребывания в мире кино она насмотрелась на зависимость от спиртного и злоупотребления наркотиками. Но лично ее вся эта грязь не коснулась, и она продолжала жить в мире иллюзий.

В Джакире она стала наркозависимой, хотя сама об этом не подозревала. Благодаря таблеткам дни казались ей более сносными, а ночи она помнила смутно. Она прожила на Ближнем Востоке почти столько же, сколько в Калифорнии, но из-за наркотиков полностью утратила отсчет времени и не отдавала себе отчета в том, что превратилась в такую же иллюзию, как и те женщины, которых она играла на экране.

Когда Фиби сказали, что Абду желает видеть ее в своих покоях, она очень испугалась. Они уже давно не разговаривали наедине. На людях, когда ему это было необходимо, они изображали пару из любовного романа. Необыкновенной красоты кинозвезда и элегантный король. Хотя Абду ненавидел фотографироваться, он позволял прессе снимать их вместе. Он стремился соблюдать тонкую грань, будучи одновременно традиционным правителем своей страны и символом прогресса. Но одновременно с хлынувшей из Джакира нефтью в его страну хлынули доллары, иены и немецкие марки.

Получив образование на Западе, он был способен обедать с президентами и премьер-министрами, производя на них впечатление человека с блестящим и открытым новшествам умом. Он вырос в Джакире и получил исламское воспитание. В юности он верил в возможность слияния двух культур. Теперь он видел в Западе лишь угрозу и считал его мерзкой Аллаху гнусностью. Эти взгляды выкристаллизовались благодаря Фиби. Она превратилась для него в символ испорченности и бесчестья.

Теперь она стояла перед ним в черном платье, закрывающем ее тело от шеи до лодыжек. Ее волосы были перевязаны платком, так что ни одна огненная прядь не могла выбиться наружу. Ее кожа была бледной, утратив свой прежний сливочный оттенок, а глаза потускнели.

«Наркотики», – с отвращением подумал Абду. Он о них знал, но предпочитал ничего не замечать.

Он постукивал пальцем по своему письменному столу из черного дерева, зная, что с каждой секундой ожидания ее страх возрастает.

– Тебя пригласили в Париж для участия в благотворительном бале.

– В Париж?

– Похоже, интерес к твоим фильмам возродился. Возможно, люди забавляются, глядя на то, как жена короля Джакира выставляет себя напоказ.

Она вскинула голову. Он улыбался, глядя на нее, ожидая возражений с тем, чтобы задушить в зародыше самую попытку сопротивления. Но она тихо произнесла:

– Было время, когда королю Джакира тоже нравилось смотреть фильмы Фиби Спринг.

Улыбка сползла с его лица. Он с отвращением вспомнил часы, которые провел, глядя на нее, желая ее.

– Считается, что твое присутствие заинтересует тех, кто собирается посетить это благотворительное мероприятие.

Фиби сделала над собой усилие, стремясь сохранять спокойствие.

– Ты позволишь мне поехать в Париж? – стараясь ничем не выдать своего волнения, спросила она.

– У меня там дела. Было бы неплохо, если бы моя американская жена приехала со мной и продемонстрировала связь Джакира с Западом. Ты и сама понимаешь, что от тебя ожидается.

– Да, да, конечно. – Показывать ему всю степень своей радости было нельзя, но она не удержалась от улыбки. – Бал. В Париже?

– Над платьем уже работают. Ты наденешь «Солнце и Луну» и будешь вести себя, как подобает жене короля Джакира. Если ты меня опозоришь, тебе сразу же «станет нехорошо» и ты вернешься домой.

– Я это отлично понимаю. – Мысль о Париже, одна только мысль, придала ей сил. – Адрианна…

– Я о ней уже позаботился, – перебил ее Абду.

– Позаботился? – От этого слова у нее даже спина похолодела. Как она могла забыть, что всякий раз, когда Абду что-то дает одной рукой, он тут же что-то забирает другой? – Что ты имеешь в виду?

– Тебя это не касается.

– Прошу тебя. – Она напомнила себе о необходимости быть осторожной, очень осторожной. – Я всего лишь хочу ее подготовить, чтобы она достойно представляла королевский дом Джакира. – Фиби склонила голову, но судорожно стиснула пальцы. – Я всего лишь женщина, а она мой единственный ребенок.

Абду опустился на стоящий у стола стул. Он не предложил Фиби присесть, и она продолжала стоять.

– Ей предстоит отправиться в школу в Германию. Мы сочли, что это будет полезным для женщин высокого происхождения, прежде чем выдавать их замуж.

– Нет! Боже мой, Абду, не отправляй ее в школу так далеко. – Позабыв о гордости, позабыв об осторожности, она обежала стол, чтобы припасть к его ногам. – Ты не можешь ее у меня забрать. У меня, кроме нее, ничего нет. Тебе до нее нет дела. Какая тебе разница, уедет она или останется со мной?

Он взял ее за запястья и отнял ее руки от своей джалабии, в подол которой она вцепилась.

– Она член королевского дома Джакира. Тот факт, что в ее жилах течет и твоя кровь, лишь дополнительное основание для того, чтобы отделить ее как можно раньше. Это позволит надлежащим образом подготовить ее к обручению с Кадимом Аль-Миша.

– К обручению? – Обезумев от страха, Фиби снова вцепилась в одежду супруга. – Но она совсем еще ребенок. Даже в Джакире дети не вступают в брак.

– Она выйдет замуж в день своего пятнадцатилетия. Это уже практически решено. Выдав ее замуж за союзника, я наконец-то получу от нее хоть какую-то пользу. – Он снова взял Фиби за руки, но на этот раз рывком привлек к себе. – Скажи спасибо, что я не отдаю ее за врага.

Она тяжело дышала. Его лицо было так близко. На какое-то безумное мгновение ей захотелось убить его голыми руками, вцепиться ногтями в его лицо и смотреть, как по его щекам стекает кровь. Если бы это могло спасти Адрианну, она бы так и сделала. Но она поняла, что силой ничего не добьется, как и взывая к его разуму. У нее еще оставалась хитрость.

– Прости меня. – Она позволила себе обмякнуть, одновременно заставив глаза наполниться слезами. – Я слаба и эгоистична. Я думала только о том, что потеряю своего ребенка, а не о том, насколько благородно ты поступаешь, устраивая для нее хороший брак. – Она снова опустилась на колени, следя за тем, чтобы ее поза выглядела как можно более покорной, а затем вытерла глаза, как бы приходя в себя. – Абду, я глупая женщина. Но я не настолько глупа, чтобы забыть о благодарности. В Германии она научится быть настоящей женой. Я надеюсь, ты будешь ею гордиться.

– Я обязан исполнить свой долг.

Он раздраженно сделал ей знак подняться с колен.

– Возможно, ты позволишь ей сопровождать нас в Париж. – Ее сердце бешено колотилось, причиняя ей физическую боль. Она просительно сложила ладони. – Многие мужчины предпочитают брать в жены девушек, которые путешествовали, которые способны сопровождать их в деловых или увеселительных поездках, которые могут помогать, а не быть обузой. В силу высокого положения Адрианны к ней будут предъявлены повышенные требования. Я бы не хотела, чтобы тебе пришлось ее стыдиться. Образование, полученное тобой в Европе, и приобретенный там опыт определенно помогли тебе лучше понимать мир и место, которое в нем занимает Джакир.

Его первым импульсом было отмести ее предложение как не заслуживающее внимания, но последние слова попали в точку. Он был свято убежден в том, что время, проведенное в таких городах, как Париж, Лондон и Нью-Йорк, помогли ему стать хорошим королем и еще более ревностным почитателем Аллаха.

– Я об этом подумаю.

Она подавила желание продолжать его умолять и склонила голову:

– Благодарю тебя.

Когда Фиби вернулась к себе, ее сердце все еще бешено колотилось. Ей хотелось выпить, принять таблетку, забыться. Вместо этого она легла на кровать и заставила себя думать.

Все эти годы в ожидании того, что Абду снова станет таким, как прежде, а к ней вернется ее жизнь, потрачены впустую. Она оставалась в Джакире, подчиняясь его воле, потому что, даже если бы ей удалось каким-то образом сбежать, у него осталась бы Адрианна.

Будучи слабой и растерянной, она почти десять лет своей жизни провела в рабстве и страхе. Но она твердо решила, что не допустит подобной судьбы для Адрианны. Нет, ни за что. Она была готова на все, чтобы Адрианну у нее не отняли, не отдали какому-то незнакомцу, вынудив вести жизнь, мало отличающуюся от тюремного заключения.

Первым шагом будет Париж, сказала она себе, отирая испарину со лба. Она возьмет Адрианну в Париж, и сюда они уже не вернутся.

* * *

– Когда я поеду в Париж, я накуплю себе полные чемоданы красивой одежды. – Дуджа смотрела, как Адрианна надевает на руку золотой браслет, и изо всех сил пыталась не завидовать. – Мой отец говорит, что мы будем обедать в ресторане под названием «У Максима» и что я смогу заказывать все, что захочу.

Адрианна обернулась. Она так нервничала, что у нее постоянно потели ладони, но она боялась вытирать их о платье.

– Я привезу тебе подарок.

Позабыв о ревности, Дуджа широко улыбнулась.

– Только один?

– Это будет особый подарок. Мы собираемся подняться на Эйфелеву башню и побывать в районе тысяч картин. И тогда… – Она прижала ладонь к животу. – Меня тошнит.

– Если ты заболела, то никуда не поедешь. Поэтому тебя не должно тошнить. Лейха злится. – Она сказала это лишь в надежде подбодрить Адрианну. Слуги уже унесли вещи, поэтому Дуджа одной рукой обняла Адрианну за плечи, увлекая ее к выходу. – Она хочет в Париж, но король берет только тебя и твою мать. Лейха пусть довольствуется тем, что снова беременна.

– Если я смогу купить подарки для Фахида и моих сестер, ты им их передашь?

– Конечно. – Она поцеловала Адрианну в щеку. – Я буду по тебе скучать.

– Мы скоро вернемся.

– Но ты никогда раньше не уезжала.

Гарем был полон женщин, взволнованных путешествием, которое предстояло совершить лишь двум из них. Они обнимали на прощанье Фиби и Адрианну и смеялись. Фиби с бесстрастным лицом стояла в никабе и абайе, стиснув руки у пояса. Ароматы, темные и тягучие ароматы гарема давили на нее с такой силой, что ей казалось, она их видит. «Если есть на свете Бог, – думала она, – я больше никогда не увижу ни этих людей, ни это место». Сейчас она была благодарна и абайе и никабу. Они означали, что ей необходимо контролировать только глаза.