Текст книги "Женская месть"

– Милая, у тебя все еще великолепные сиськи.

Фиби закрыла глаза, предоставив ему делать то, что он хочет.

Глава восьмая

Филип Чемберлен прислушивался к свисту и стуку теннисных мячей, потягивая джин с тоником из высокого бокала. За три недели, проведенные в Калифорнии, он неплохо загорел, и белый теннисный костюм ему очень шел. Скрестив ноги в щиколотках, он сквозь зеркальные солнцезащитные очки смотрел на корты.

Дружба с Эдди Триуолтером Третьим не доставляла Филипу никакого удовольствия, но все неприятные моменты окупились приглашением в его загородный клуб. Филип прибыл в Беверли-Хиллз по делу, но понежиться на солнышке никогда не мешало. Поскольку он позволил Эдди разделать его под орех в последних двух геймах их матча, молодой американец находился в прекрасном расположении духа.

– Ты уверен, что не хочешь ланч, старик?

К чести Филипа, он даже не поморщился от обращения «старик», которое Эдди явно считал высшим проявлением дружбы у англичан.

– Я бы не против. Но мне уже надо бежать, если я не хочу опоздать на свою встречу.

– В такой день грешно думать о делах.

Эдди поднял на лоб свои очки с янтарного цвета стеклами. Тускло блеснули золотые часы на его запястье. Сверкнули в белоснежной улыбке зубы, брекеты с которых он снял всего два года назад. В украшенной монограммой кожаной теннисной сумке его ожидал пакетик первоклассной колумбийской анаши.

Будучи сыном одного из самых успешных пластических хирургов Калифорнии, он не работал ни одного дня в своей жизни. Триуолтер Второй добывал и складывал в банковский сейф золотые слитки, пока его сын, позевывая от скуки, заканчивал колледж, а в качестве хобби приторговывал наркотиками и играл в теннис в загородном клубе.

– Ты будешь сегодня вечером на вечеринке у Стоунуэев?

– Обязательно.

Эдди опорожнил бокал водки со льдом и сделал знак официанту подать ему еще один.

– Снимает он фигово, но вечеринку закатить умеет. Порошка и травки сегодня будет достаточно. Хватит на целую армию. – Он усмехнулся. – Я совсем забыл. Ты, кажется, этим не балуешься.

– Предпочитаю баловаться другими вещами.

– Ну, дело твое, но Стоунуэй подает кокаин на серебряных подносах. Очень шикарно. – Он скользнул взглядом по худой блондинке в облегающих теннисных шортах. – Этим баловаться несложно. Предложи малышке Марси понюшку, и она трахнет все, что угодно.

– Она еще подросток.

Филип сделал глоток джина, смывая отвращение, вызванное юношеской надменностью Эдди и глупостями, изрыгаемыми его ртом.

– В этом городе подростков нет. Кстати, о доступных женщинах. – Он кивнул в сторону пышной рыжеволосой женщины в открытом летнем платье. – На старушку Фиби в этом можно положиться. – Он фыркнул. – Не зря же у нее фамилия Спринг[10]10
  Одно из значений английского слова spring – пружина.


[Закрыть]. Думаю, на ней попрыгал даже мой собственный старик. Она уже немножко поизносилась, но сиськи классные.

Филип подумал, что, возможно, он платит слишком высокую цену за дружбу с Эдди.

– Я, пожалуй, пойду.

– Конечно. Кстати, старик, она приехала с дочерью. – Эдди провел кончиком языка по губам. – Она еще ребенок, но скоро превратится в первосортное мясцо. Чистое и милое дитя. Вот за кем будет приятно поохотиться. Сегодня мамашка ее на вечеринку не возьмет, но не сможет же она ее вечно держать под замком.

Подавив раздражение, Филип посмотрел туда, куда указывал Эдди. И ощутил укол в сердце. Он лишь мельком заметил юное лицо с правильными чертами. Но там еще была грива прямых великолепно-черных волос. И ноги. Филип уставился на них помимо своей воли. Поистине изумительные ноги. Он фыркнул от отвращения к себе самому. Девочка была настолько юной, что Марси на ее фоне выглядела старушкой. Он резко встал и повернулся к ней спиной.

– Детьми не увлекаюсь… старик. До вечера.

«Вот ублюдок», – думал об Эдди Филип, отходя от столов и радуясь тому, что через день-другой ему уже незачем будет играть роль его «кореша» и он сможет уехать домой. Вернуться в Лондон, который встретит его своей прохладной зеленью, позволив смыть смог Лос-Анджелеса. Он напомнил себе о том, что еще необходимо купить сувениры для матери. Он не сомневался в том, что карта домов кинозвезд приведет Мэри в восторг.

Пусть себе лелеет свои иллюзии о Голливуде. Нет ни малейшей необходимости рассказывать ей о толстом слое грязи под внешним блеском. Наркотики, секс, предательства. Это, разумеется, не весь Голливуд, но достаточно большая его часть для того, чтобы он был счастлив, что его мать так и не реализовала свою мечту стать актрисой. Все же надо будет как-нибудь ее сюда привезти. Сводить на ланч в китайский театр Граумана, дать ей возможность постоять в отпечатках ног Мэрилин Монро. Этот город сможет доставить ему удовольствие, если позволит произвести впечатление на мать.

Он наклонился за мячом, подкатившимся ему под ноги. Девочка с изумительными ногами успела надеть огромные солнцезащитные очки, скрывавшие половину ее лица. Она улыбнулась, и, бросив ей мяч, он снова ощутил знакомый укол в сердце.

– Спасибо.

– Не за что.

Филип сунул руки в карманы и задвинул мысли о юной дочери Фиби Спринг на задворки своего сознания. Ему предстояла работа.

Двадцать минут спустя он уже въезжал в Бель-Эйр на белом грузовом микроавтобусе. Надпись на боку гласила: ЧИСТКА КОВРОВ. Мать Эдди, несомненно, очень огорчится, обнаружив, что кроме ковров подчистили и ее драгоценности. К тому же совершенно бесплатно.

Теперь выгоревшие на солнце волосы выпрыгнувшего из кабины Филипа были скрыты под каштановым париком, а над его тонкими губами красовались ухоженные усики. Он по-прежнему был в белой одежде, только на этот раз это был белый комбинезон, немного подбитый поролоном для создания иллюзии объема. У него ушло три недели на то, чтобы изучить дом Триуолтеров, а также привычки членов семьи и слуг. У него было двадцать пять минут на то, чтобы войти в дом и покинуть его, прежде чем их экономка вернется после своего еженедельного похода на рынок.

Это было почти чересчур просто. Неделей раньше он воспользовался тем, что Эдди так накачался наркотиками, что был не в состоянии самостоятельно войти в свою собственную дверь, и сделал слепок с его ключей. Оказавшись внутри, Филип отключил сигнализацию, а затем разбил стекло в двери, ведущей во внутренний двор. Это было необходимо для того, чтобы создать впечатление кражи со взломом.

Он проворно прошел в спальню хозяев, чтобы приступить к работе над сейфом. Он остался доволен тем, что тот оказался той же модели, что и в доме Меццени в Венеции, на который у него ушло всего двенадцать минут. Это позволило ему избавить любвеобильную итальянскую даму от потрясающего комплекта украшений с изумрудами – одного из самых ценных в Европе. Но это случилось шесть месяцев назад, а Филип был не из тех, кто любит почивать на лаврах.

Не было ничего важнее максимальной концентрации. Хотя Филипу еще не исполнилось и двадцати одного года, он знал, как сосредоточиться на сейфе, на сигнализации или на женщине. Каждый из этих объектов нуждался в особом подходе и был способен с лихвой вознаградить его за потраченные усилия.

Он услышал первые щелчки.

Он держался столь же элегантно и непринужденно, как если бы находился на приеме или в постели. Он научился отлично одеваться, говорить, соблазнять женщину. Его таланты открывали перед ним двери – как общества, так и сейфов. Он сумел переселить свою мать в просторную квартиру. Теперь вместо того, чтобы дрожать от холода или обливаться потом в билетной будке Фарадея, она ходила по магазинам или играла в бридж. И он был намерен позаботиться о том, чтобы она продолжала предаваться этим занятиям. В его жизни были и другие женщины, но мать по-прежнему была его первой любовью.

Через стетоскоп он услышал щелчки открывающегося замка.

Он и о себе не забыл позаботиться и был твердо намерен приумножить свое благосостояние. У него был небольшой элегантный особняк в Лондоне. Скоро, очень скоро он намеревался приступить к поискам дома своей мечты за городом. С садом. У него была слабость к маленьким красивым вещам, нуждающимся в уходе.

Он выпрямился, одной рукой осторожно проводя по диску кодового замка и полузакрыв глаза. Он напоминал человека, который слушает красивую убаюкивающую музыку или наслаждается умелыми прикосновениями искушенной женщины.

Сейф бесшумно распахнулся.

Он развернул лежащий внутри бархатный кисет и начал изучать драгоценности с помощью лупы. Он отлично знал, что не все то золото, что блестит. И не все сверкающие стекляшки являются бриллиантами. Но на этот раз камни были настоящие. Вне всякого сомнения, русские, марки D. Он внимательно изучал центральный сапфир. В его центре был крошечный дефект. В камне такого размера иначе и быть не могло. Он был красивым и очень ценным, чистого василькового цвета. Напоминая терпеливого врача, Филип осмотрел все браслеты, кольца и подвески. Рубиновые серьги показались ему необычайно уродливыми. Будучи наделенным утонченным эстетическим вкусом, он решил, что изготавливать нечто столь неэстетичное из такого страстного камня – это настоящее преступление. Прикинув, что драгоценности стоят около тридцати пяти тысяч американских долларов, он забрал их из сейфа. Независимо от своих художественных наклонностей, он прежде всего был бизнесменом.

Удовлетворенный результатом, он положил украшения в центр обюссонского ковра и скатал его в рулон.

Спустя двадцать минут после того, как Филип вошел в дом, он задвинул ковер в фургон. Насвистывая сквозь зубы, он сел за руль и поехал к воротам, навстречу появившейся из-за угла экономке Триуолтеров.

«Эдди прав, – подумал Фил, включая радио. – Не самый лучший день для бизнеса».

Все в Голливуде оказалось обманчивым. При первом знакомстве он потряс Адрианну. Эта Америка очень отличалась от Америки Нью-Йорка. Люди здесь были более элегантными, они никуда не спешили, и все знали всех. «Совсем как в маленькой деревне», – подумала тогда Адрианна. Тем не менее местные жители оказались далеко не такими дружелюбными, какими были на первый взгляд.

К тому времени, как ей исполнилось четырнадцать лет, она поняла, что и дружелюбие, и их улыбки зачастую столь же фальшивы, как и фасады магазинов на съемочной площадке. Она также знала, что победоносное возвращение Фиби с треском провалилось.

У них был дом, она ходила в школу, но карьера Фиби неудержимо катилась под уклон. В Джакире начала увядать не только ее красота. Вместе с самоуважением она растеряла и свой талант.

– Ты уже готова? – Фиби быстрыми шагами вошла в комнату дочери.

Слишком блестящие глаза и чересчур возбужденный голос сообщили Адрианне о том, что ее мать пополнила свои запасы амфетаминов. Пытаясь подавить ощущение беспомощности, она через силу улыбнулась. Она была не готова к очередной ссоре, во время которой Фиби будет плакать и давать пустые обещания.

– Почти.

Адрианна завязала широкий кушак поверх своего похожего на смокинг костюма. Она хотела сказать матери, какая она красивая, но при виде вечернего платья Фиби внутренне съежилась. Декольте было слишком глубоким, а усыпанная золотыми блестками ткань казалась скорее второй кожей. «Дело рук Ларри», – подумала Адрианна. Ларри Кертис все еще был агентом, бывшим любовником и беспрестанным манипулятором ее матери.

– У нас еще много времени, – вместо этого произнесла она.

– О, я знаю. – Фиби принялась ходить по комнате, блестя платьем, подстегиваемая маниакальной энергией пилюль и своими собственными непредсказуемыми скачками настроения. – Но премьера – это всегда волнующее событие. Люди, камеры… – Она остановилась перед зеркалом Адрианны и увидела себя такой, какой она когда-то была, без тех следов, которые на ней оставили болезнь и разочарования. – Там будут все. Совсем как в былые времена.

Глядя на свое отражение, она погрузилась в мечты. Как с ней это часто случалось, она снова увидела себя в центре внимания многочисленных поклонников и помощников. Они все ее любили, все хотели быть рядом с ней, прикасаться к ней, говорить и слушать.

– Мама. – Адрианна, которую внезапное молчание Фиби, как всегда, насторожило, положила руку ей на плечо. Бывали дни, когда она вот точно так же уходила в себя и выныривала на поверхность только через несколько часов. – Мама, – повторила она, сильнее сжимая плечо Фиби и опасаясь, что та уже удаляется от нее по длинному коридору своих фантазий.

– Что? – Фиби моргнула и очнулась. Она с улыбкой сфокусировала взгляд на лице Адрианны. – Моя собственная маленькая принцесса. Ты уже такая взрослая.

– Мама, я тебя люблю.

Сглотнув слезы, Адрианна обвила мать обеими руками и тесно к ней прижалась. В последние годы настроение Фиби все больше и больше напоминало американские горки, на которых они когда-то катались в Диснейленде, представляя собой безнадежную мешанину стремительных взлетов и бездонных провалов. Она никогда не знала, чего ей следует ожидать от матери – смеха и безумных обещаний или слез и сожалений.

– Я люблю тебя, Эдди. – Она гладила дочь по волосам, по цвету и на ощупь так напоминавшим волосы Абду. – Нам постепенно удалось кое-чего добиться, верно? – Она отстранилась и начала кружиться, оставаясь на месте. – Через несколько месяцев мы будем собираться на мою премьеру. О, я знаю, фильм не настолько значимый, как этот, но эти низкобюджетные фильмы сейчас набирают популярность. Как говорит Ларри, самое главное, чтобы я оставалась в обойме. А с той рекламной кампанией, которую он планирует организовать…

Она вспомнила о фотосессии, для которой позировала обнаженной на прошлой неделе. Сейчас было не время рассказывать о ней Адрианне. «Это всего лишь бизнес, – напомнила она себе, нервно сплетая пальцы. – Всего лишь бизнес».

– Я уверена, что это будет чудесный фильм, – произнесла Адрианна, со вздохом подумав, что критика на все ее предыдущие фильмы была просто убийственной.

Ей было безумно жаль мать, которая позорилась на экране, пуская в ход тело вместо таланта. Прожив в Калифорнии пять лет, Адрианна отчетливо понимала, что Фиби променяла одно рабство на другое.

– Когда я достигну успеха, большого успеха, мы купим этот дом на пляже, который я тебе обещала.

– У нас хороший дом.

– Вот эта лачуга…

Фиби посмотрела в окно на чахлый палисадник, отделяющий их от улицы. Тут не было ни внушительной каменной стены, ни красивых ворот, ни сочной лужайки. Они находились на самом краю Беверли-Хиллз, на краю успеха. Имя Фиби опустилось в список Б самых значимых жителей Голливуда. Главные продюсеры уже не присылали ей свои сценарии.

Она подумала о роскоши дворца, из которого увезла Адрианну. По мере того как шло время, ограничения, налагаемые жизнью в Джакире, забывались и в памяти оставалось лишь изобилие, сопровождавшее жизнь в гареме.

– Это не то, чего я хочу для тебя, и близко не то, чего ты заслуживаешь, но чтобы заново выстроить карьеру, нужно время.

– Я знаю. – Этот разговор происходил так часто, что она знала его наизусть. – Занятия в школе заканчиваются через пару недель. Я думала, что мы могли бы съездить в Нью-Йорк, навестить Селесту. Там ты сможешь расслабиться.

– Хмм. Будет видно. Ларри ведет переговоры о роли для меня.

Адрианна сникла. Ей незачем было говорить, что речь идет об очень заурядной роли и что ее мать будет пропадать неизвестно где, там, где ею будут манипулировать мужчины, решившие, что им выгодно эксплуатировать ее тело. Чем усерднее Фиби пыталась доказать, что она способна вскарабкаться обратно на вершину, тем стремительнее она соскальзывала на самое дно.

Фиби хотела дом на побережье и имя вверху списка. Возможно, Адрианну и возмущали бы ее амбиции. Возможно, она даже попыталась бы с ними бороться, если бы ее мотивы были эгоистичными. Но Фиби все делала во имя любви, движимая потребностью давать. Адрианна все равно не сумела бы убедить ее в том, что она сооружает себе клетку столь же крепкую, как та, из которой она сбежала.

– Мама, ты уже много месяцев по-настоящему не отдыхала. Мы сможем посмотреть новый спектакль Селесты, походить по музеям. Это пойдет тебе на пользу.

– Еще больше мне пойдет на пользу то, как все сегодня будут суетиться вокруг принцессы Адрианны. Ты выглядишь изумительно, милая. – Она обняла дочь за плечи, и они вместе направились к двери. – Я уверена, что ты уже разбила много мальчишечьих сердец.

Адрианна только пожала плечами. Ее не интересовали ни мальчишки, ни их сердца.

– Что ж, сегодня наш вечер. Какая жалость, что Ларри нет в городе и нас не сопровождает красивый мужчина.

– Нам никто не нужен.

* * *

Адрианна давно привыкла к толпам, вспышкам фотоаппаратов и камерам. Серьезность дочери часто внушала Фиби опасения, но зато она могла не волноваться относительно ее манер. Несмотря на юный возраст, она обращалась с прессой с поистине королевским достоинством: улыбалась, когда улыбка была необходима, отвечала на вопросы, но никогда не выбалтывала лишнего и уходила в тень, когда запасы ее терпения были на исходе. В результате пресса ее просто обожала. Ни для кого не было секретом то, что журналисты добрее к Фиби Спринг, потому что у них роман с ее дочерью. Адрианна тоже это знала и мастерски этим пользовалась.

Она позаботилась о том, чтобы из арендованной ими машины Фиби вышла первой и чтобы, когда защелкали фотоаппараты, они стояли под руку. Таким образом, их можно было сфотографировать только вместе.

Фиби ожила. С ней это уже случалось и прежде. И всякий раз Адрианна страстно мечтала о том, чтобы ее мать развелась с кинобизнесом низкого пошиба. Лицо Фиби лучилось счастьем, простой радостью, которую Адрианна так редко на нем видела. Сейчас ей не были нужны пилюли, бутылка или грезы.

Вокруг в свете прожекторов ревела толпа, гремела музыка. На мгновение она снова была звездой.

Прижавшись к ограждениям, зеваки дожидались возможности хоть глазком увидеть своих любимых знаменитостей, а попутно радовались всем подряд. Они добродушно хлопали всем, пока в толпе шныряли карманники и переходили из рук в руки пакеты с наркотиками.

Видя только улыбки, Фиби остановилась помахать, а затем насладиться аплодисментами, прежде чем величественно заскользить к входу в театр. Адрианна ненавязчиво провела ее внутрь, в фойе, по которому уже рассеялись мужчины и женщины, причастные к миру кино. Тут было много блесток, много низких декольте и много сплетен.

– Дорогая, как я рада тебя видеть. – Алтеа Грей, популярная актриса телевизионных сериалов, подошла к ним, чтобы поцеловать воздух в дюйме от щеки Фиби. Она безразлично улыбнулась Адрианне и, к немалой досаде девушки, зачем-то потрепала ее по голове. – Хорошенькая, как всегда. Смокинг – какая интересная мысль.

Она уже прикидывала, как побыстрее сшить такой же для себя.

Фиби моргнула. Дружеское приветствие застало ее врасплох. В последний раз, когда она видела эту актрису, Алтеа держалась подчеркнуто пренебрежительно.

– Алтеа, ты выглядишь просто чудесно.

– О, спасибо, дорогая. – Она дождалась, пока один из допущенных внутрь операторов нацелит на них свой объектив, и по-панибратски потрепала Фиби по щеке. – Я так рада видеть дружеские лица в этом цирке. – Она щелкнула зажигалкой, прикуривая длинную сигарету, чтобы похвастаться изумрудом на пальце, сверкнувшим в свете ярких люстр. – Я хотела прогулять сегодняшнее мероприятие, но моего агента по рекламе чуть удар не хватил. Чем ты сейчас занимаешься, милая? Сто лет тебя не видела.

– Я только что закончила фильм. – Благодарная за проявленный к ней интерес Фиби улыбнулась, пытаясь не обращать внимания на сигаретный дым, от которого у нее горели глаза. – Триллер, – добавила она, завышая рейтинг низкобюджетного и низкопробного фильма. – Он, вероятно, выйдет на экраны этой зимой.

– Чудесно. А я как раз выпуталась из телевизионного болота и собираюсь сняться в настоящем кино. По сценарию Дэна Биттермана. Ты могла о нем слышать. – Она лениво наблюдала за Фиби, ожидая ее реакции. – Я только что подписала контракт на роль Мелани. – Помолчав ровно столько, сколько было необходимо, чтобы убедиться, что удар достиг цели, Алтеа снова улыбнулась. – Я должна вернуться к своему другу, пока он не заскучал. Была рада тебя видеть, дорогая. Давай как-нибудь встретимся за ланчем.

– Мама, что случилось? – спросила Адрианна.

– Ничего.

Кто-то окликнул Фиби, и она заставила себя улыбнуться. Мелани. Ларри обещал, что эта роль достанется ей и что это лишь вопрос окончательного согласования контракта. Он обещал, что этот фильм наконец-то вернет ее туда, где она была прежде, – на вершину.

– Может, ты хочешь вернуться домой?

– Домой? – Фиби усилила мощность улыбки так, что от нее едва не посыпались искры. – Разумеется, нет. Но перед тем, как войти в зал, я хотела бы чего-нибудь выпить. Ах, смотри, это Майкл.

Она помахала и привлекла внимание актера, который играл главную роль в ее первом фильме, Майкла Адамса. Его виски слегка тронула седина, которую он даже не пытался закрашивать, а на лице были заметны морщинки, которые он не желал заполнять, не говоря уже о круговой подтяжке. Он часто думал о том, что его успех объясняется не только актерским мастерством, но также и тем фактом, что он совершенно точно знает, кто он такой. Он приближался к полтиннику, и его талия заметно увеличилась в окружности, но он продолжал играть главные роли.

– Фиби, – с искренней симпатией, в которой сквозила жалость, он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. – А кто эта прекрасная юная леди?

Он улыбнулся Адрианне, как будто не узнавая ее.

– Привет, Майкл.

Адрианна приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, что обычно делала крайне неохотно. Но с Майклом это доставляло ей удовольствие. Он был единственным из всех ее знакомых мужчин, чье общество было ей приятно.

– Неужели это наша малышка Эдди? Ты затмила всех наших восходящих звезд. – Он засмеялся и ущипнул ее за подбородок, заставив снова улыбнуться. – Это твоя самая лучшая работа, Фиби.

– Я знаю.

Она прикусила губу, чтобы та не задрожала, и снова через силу улыбнулась.

Проблемы, подумал он, с присущей ему проницательностью отметив неестественный блеск в глазах Фиби. С другой стороны, проблемы ее просто преследовали.

– Только не говорите мне, что вы, девочки, здесь без сопровождающего.

– Ларри нет в городе.

– Ага. – Момент для очередной нотации относительно Ларри Кертиса был явно неподходящим. – Может, мне удастся уговорить вас составить компанию одинокому мужчине?

– Ты не бываешь одиноким, – возразила Адрианна. – Только на прошлой неделе я читала о твоем романе с Джинджер Фрай в Аспене.

– Что за не по годам развитый ребенок! Вообще-то, я ездил туда только на выходные покататься на лыжах, и мне чудом удалось ничего себе не сломать. Джинджер сопровождала меня на тот случай, если мне понадобится медицинская помощь.

– Понадобилась? – улыбнулась Адрианна.

– Вот, держи. – Майкл извлек из зажима для денег банкноту. – Будь хорошей девочкой, купи себе чего-нибудь попить.

Она усмехнулась и направилась к буфету.

Майкл смотрел ей вслед, восхищаясь изяществом, с которым она скользила сквозь толпу, и думая о том, что через годик-другой все мужчины этого города – любого города – будут у ее ног.

– Она настоящее сокровище, Фиби. Моей дочери Марджори семнадцать. Последние три года она не вылазит из своих рваных джинсов и делает все, что в ее силах, чтобы превратить мою жизнь в ад. Я тебе завидую.

– Эдди ни разу не дала мне повода для беспокойства. Я, честное слово, даже не представляю себе, что бы я без нее делала.

– Она тебя обожает. – Понизив голос, он произнес: – Ты не думала о том, чтобы увидеться с врачом, которого я тебе рекомендовал?

– У меня не было на это времени, – уклончиво ответила она, думая только о том, чтобы хоть на минуту от него сбежать и, укрывшись в женском туалете, проглотить пилюлю. – И, честно говоря, Майкл, в последнее время я чувствую себя намного лучше. Иногда мне кажется, что киноиндустрия существует только для того, чтобы обеспечивать работой психиатров и пластических хирургов.

Он подавил вздох. Она явно что-то принимала, и ее состояние стремительно ухудшалось.

– Никогда не мешает проконсультироваться со знающим человеком.

– Я об этом подумаю.

Адрианна не спешила возвращаться, зная, что Майкл воспользуется этой возможностью, чтобы поговорить с ее матерью о терапии. Он уже обсуждал это с Адрианной, застав ее в состоянии, близком к истерике, когда она вернулась из школы и несколько часов не могла добиться от Фиби ни малейшей реакции на свое присутствие. Она просто сидела на стуле, безмолвно глядя в окно своей комнаты.

Придя в себя, она засыпала дочь объяснениями своего состояния. Усталость, работа на износ, транквилизаторы. Майкл говорил с ними обеими о необходимости обратиться к врачу, но Фиби упиралась. Именно по этой причине Адрианна стремилась во что бы то ни стало увезти мать обратно в Нью-Йорк, подальше от Ларри Кертиса и его бездонного запаса наркотиков, которыми он снабжал Фиби.

Несмотря на свой юный возраст, Адрианна знала о снегопаде в Южной Калифорнии. Кокаин превратился в излюбленный наркотик кинотусовки. Зачастую его подавали вместе с ланчем прямо на съемочной площадке. Пока что Фиби отказывалась его принимать, предпочитая адские пилюли адскому порошку, но Адрианна знала, что рано или поздно наступит день, когда она его попробует. Было необходимо увезти Фиби прочь, прежде чем она переступит эту последнюю черту.

Потягивая пепси, Адрианна неторопливо обходила зал. Она не могла сказать, что ей неприятны все люди в мире, который избрала для себя ее мать. Многие из них были, подобно Майклу Адамсу, по-настоящему талантливыми актерами и верными друзьями. И они всей душой отдавались любимому делу, которое зачастую означало тяжелый труд, сквозь который лишь временами пробивались лучи славы.

Красивая жизнь этого мира с обедами в элегантных ресторанах и одеждой от лучших дизайнеров доставляла ей удовольствие. Она знала себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что жить обычной жизнью ей будет сложно. Но она не была готова платить за изыски рассудком матери.

– О боже, ты видела это платье? – Алтеа Грей затянулась сигаретой и кивнула в сторону Фиби. Адрианна остановилась у нее за спиной. – Создается впечатление, что она хочет продемонстрировать всем без исключения, что у нее все еще есть грудь.

– После нескольких ее последних фильмов, – заметил ее спутник, – места сомнениям быть не должно.

Алтеа расхохоталась.

– Она похожа на престарелую амазонку. Знаешь, она и в самом деле считала, что ей предложат роль Мелани. Все отлично понимают, что она уже никогда не получит приличную роль. Это было бы смешно, если бы не было так убого.

– Были и другие времена, – тихо произнес мужчина рядом с Алтеей. – И тогда ей не было равных.

– Что за неуместная ностальгия, дорогой. – Алтеа потушила окурок. – Нет ничего скучнее путешествий по волнам памяти.

– Нет ничего скучнее нытья второсортной актрисы, – громко и отчетливо произнесла Адрианна, даже не моргнув, когда все, кто стоял рядом, обернулись в ее сторону.

– О боже. – Алтеа постучала кончиком пальца по нижней губе. – У маленьких гномов большие уши.

Адрианна посмотрела ей в глаза. Уступать она не собиралась.

– У маленьких талантов большое самомнение.

Ее спутник усмехнулся, и Алтеа метнула в его сторону испепеляющий взгляд, после чего откинула волосы за спину и снисходительно улыбнулась Адрианне.

– Беги, играй, милая. Это взрослый разговор.

– В самом деле? Мне он показался на удивление незрелым. Милая.

– Грубая избалованная девчонка. – Стряхнув с плеча руку пытавшегося остановить ее спутника, Алтеа шагнула вперед. – Сначала научись прилично себя вести.

– Не тебе учить меня хорошим манерам. – Она смерила взглядом Алтею, а затем и группу людей вокруг. Ее глаза были такими внимательными, холодными и взрослыми, что от этого долгого взгляда всем стало неуютно. – Я здесь вообще не вижу никого, у кого я могла бы научиться хоть чему-то, не считая лицемерия.

– Маленькая сучка, – прошипела Алтеа, когда Адрианна развернулась и ушла.

– Тебе лучше заткнуться, Алтеа, – посоветовал ее спутник. – Тебя только что заткнули за пояс.

– Малышка, почему ты не хочешь рассказать мне, что случилось?

Адрианна толкнула боковую дверь, которая вела в их крохотный сад. Ей мало что нравилось в Калифорнии, но она научилась ценить солнце.

– Ничего не случилось. Просто много уроков.

Она хотела побыть одна и обдумать все, что узнала после премьеры. Она уже переварила слух о том, что Фиби позировала обнаженной для мужского журнала. Цифра на ценнике на самоуважении ее матери составляла двести тысяч долларов.

Ей было трудно, очень трудно оправдать позор любовью. Адрианне потребовались годы на то, чтобы приспособиться к новому образу жизни. Она всей душой приняла равенство женщин и мужчин, предоставляющее женщине право самостоятельно делать выбор и быть самоценной личностью, а не символом хрупкости и сексуального желания. Она хотела в это верить, ей было необходимо в это верить. Но ее мать продавала свое тело, позволяя овладеть им любому мужчине, открывшему журнал, с которым была заключена сделка.

Ее школа была слишком дорогой. Адрианна смотрела на то, как пышные розы роняют свои лепестки, и размышляла над огромными суммами, которые мать платит за ее право оставаться в этой эксклюзивной частной школе. Фиби обменивала свое достоинство на образование дочери.

Была еще безумно дорогая одежда, в которой, по мнению Фиби, нуждается Адрианна. И водитель – некое сочетание водителя и телохранителя, поскольку Фиби считала необходимым ограждать дочь от террористов… и Абду. Ближний Восток охватила волна самого жуткого насилия, и независимо от того, признавал ее Абду или нет, Адрианна оставалась дочерью короля Джакира.

– Мама, я хотела бы в следующем году пойти в бесплатную школу.

– В бесплатную школу? – Фиби заглянула в сумочку, чтобы убедиться в том, что ее кредитка на месте. У нее оставалось маловато наличных денег, и необходимо было протянуть до возвращения Ларри. – Эдди, не смеши меня. Я хочу, чтобы у тебя было самое лучшее образование. – Она на мгновение замерла в растерянности, не понимая, что понадобилось ей в сумочке. Посмотрев на пластиковую карту в руке, она покачала головой и сунула ее обратно. – Разве тебе там не нравится? Твои учителя все время рассказывают мне о том, какая ты одаренная. Но если проблема в других девочках, мы можем найти другую школу.

– Нет, другие девочки – это не проблема. – Почти все ученицы школы казались Адрианне заносчивыми и сосредоточенными только на себе, но в целом они были совершенно безвредны. – Просто мы понапрасну тратим деньги на то, что я могла бы выучить совершенно бесплатно.