Текст книги "На берегу"

8

Поскольку Сет не сказал, что надеть для сеанса, Дрю остановилась на простых голубых хлопчатобумажных брюках и белой блузке с короткими рукавами.

Она полила свой сад, дважды поменяла сережки, заварила свежий кофе. Может, кольца подошли бы лучше, думала она, играя маленькими лазуритовыми шариками, болтающимися в ухе. Мужчинам нравятся женщины с сережками-кольцами. Возможно, для них это символ сладострастия.

И какого черта она об этом думает?

Дрю сомневалась, хочет ли она, чтобы Сет сделал следующий шаг. В конце концов, один шаг неизменно ведет к другому, а в данный момент сложные, как в шахматной партии, отношения ее не интересуют.

Или не интересовали.

Иона точно поставил ей мат, подумала Дрю, наслаждаясь вспышкой гнева. Проблема в том, что она считала, будто полностью контролирует ситуацию, что все фигуры расставлены правильно.

Она совершенно не замечала, что Иона играл одновременно на двух досках.

Его неверность, его предательство разбили ей сердце, ударили по самолюбию. Хотя сердечная рана затянулась, пожалуй, даже слишком быстро, гордость осталась в осколках.

Никто и никогда больше ее не одурачит.

Если она все же решит развивать отношения с Сетом – а присяжные еще не пришли к единому мнению, – то на своих условиях. Она доказала себе, что представляет собой гораздо больше, чем украшение на руке мужчины, зарубка на столбике его кровати или ступенька его карьерной лестницы. Иона сильно просчитался.

И самое важное, она доказала себе, что может жить самостоятельно и вполне счастливо.

Хотя, конечно, ей не хватает дружбы и сексуального влечения, и головокружения в объятиях интересного, привлекательного мужчины.

Дрю услышала хруст шин по гравию на подъездной дорожке. Не спеши, сказала она себе, и подождала, пока Сет постучится.

Ладно, ей действительно стало жарко, как только она, открыв дверь, взглянула на него. Но это всего лишь доказывает, что она живая и здоровая женщина.

– Доброе утро. – Дрю вежливо отступила, пропуская его.

– Доброе утро. Мне здесь нравится. Я понял, что, если бы ты меня не опередила, я сам купил бы этот дом.

– Мне повезло.

– Безусловно.

Сет прошелся по гостиной. Яркие цвета, хорошие ткани. На его вкус, не хватает некоторго творческого беспорядка, но Дрю подходят эта красивая, тщательно подобранная обстановка, свежие цветы и общее впечатление аккуратности.

– Ты сказал, что хотел бы работать на свежем воздухе.

– Да. Вот твоя картина. – Он протянул ей картину в оберточной бумаге. – Я могу повесить, если ты уже выбрала место.

– Ты не терял времени даром.

Дрю не смогла удержаться, села на диван и разорвала упаковку.

Сет выбрал тонкие деревянные планки, подкрашенные тусклым золотом, дополняющим глубокие тона цветов и листвы. Рама получилась простой и эффектной, как и картина.

– Идеально. Спасибо. Чудесное начало для моей коллекции Сета Куина.

– Планируешь коллекцию?

Глядя на Сета, Дрю провела пальцем по раме.

– Возможно. И ловлю тебя на слове. Пожалуйста, повесь ее, потому что мне не терпится увидеть ее на стене, но у меня нет нужного крючка.

– Такого? – Сет вынул из кармана крючок.

– Такого. – Дрю задумчиво склонила голову. – Ты очень практичный, не так ли?

– Незаменимый, черт побери. У тебя есть молоток и рулетка, или принести из машины?

– Как ни странно, у меня есть молоток и другие инструменты. – Дрю встала, прошла на кухню и вернулась с блестящим новеньким молотком.

– Где ты хочешь повесить картину?

– Наверху. В спальне. – Она направилась к лестнице. – Что в сумке?

– Ерунда. Парень, реставрировавший этот дом, знал свое дело. – Поднимаясь по лестнице, Сет обратил внимание на тщательно отполированные перила. – Удивительно, что он смог с ним расстаться.

– Ему нравится процесс… и прибыль. Как только он закончил, ему стало скучно и захотелось переехать. Во всяком случае, так он ответил, когда я задала ему этот самый вопрос.

– Сколько спален? Три?

– Четыре, хотя одна совсем маленькая, больше подходит для домашнего кабинета или библиотеки.

– Третий этаж?

– Отделанный чердак. Можно превратить в маленькую квартирку. – Она взглянула на Сета. – Или в мастерскую художника.

Они вошли в спальню, и Сет сразу понял, что Дрю и здесь выбрала для себя лучшее. Из окон открывался прекрасный вид на реку, лес и тенистый сад. Оконные рамы затейливы, но не слишком, и выглядят милыми, а вместо обычных штор Дрю выбрала легкую белую вуаль, рассеивающую солнечный свет, но не заслоняющую ни вид из окна, ни рамы. Небесно-голубые стены, на сосновом полу пара ковриков с цветочным рисунком, антикварная мебель. Ампирная кровать, как он и ожидал, аккуратно заправлена и накрыта белым стеганым, словно специально созданным для нее покрывалом с узором из переплетающихся колец и розовых бутонов.

– Потрясающая вещь. – Сет наклонился, чтобы получше рассмотреть покрывало. – Фамильная?

– Нет. Я нашла его в прошлом году на ярмарке прикладного искусства в Пенсильвании. Я хотела бы повесить картину в проеме между этими окнами. Здесь хорошее освещение, но прямые лучи солнца не попадают.

– Хороший выбор. – Сет поднял картину. – Будет смотреться как еще одно окно, и зимой у тебя будут цветы.

Он угадал мои мысли, подумала Дрю.

– Примерно здесь?

Дрю отступила, изучая картину под разными углами, сопротивляясь – слишком провокационный жест – желанию лечь на кровать и насладиться видом, который будет ожидать ее каждое утро при пробуждении.

– Идеально.

Сет ногтем нацарапал на стене еле заметную метку, отставил картину, чтобы наметить место для крючка.

Как странно, подумала Дрю, что в ее спальне снова появился мужчина. В простой одежде, с красивыми руками. И как приятно наблюдать за ним с его картиной и инструментами.

И как приятно, признала она, представлять прикосновения этих прекрасных рук к своей коже.

– Посмотри, что в сумке, и выскажи свое мнение, – сказал он, не оглядываясь.

Дрю открыла сумку и удивленно вскинула брови, вынув длинную полупрозрачную юбку – фиолетовые анютины глазки, разбросанные на холодном голубом фоне – и облегающий топ с узкими бретельками того же голубого оттенка.

– Ты настойчив, не так ли?

– В этом наряде ты будешь выглядеть отлично и именно так, как нужно.

– И ты получишь то, что хочешь.

Сет посмотрел на нее через плечо – снисходительно и самоуверенно.

– На данный момент. А у тебя есть такие… – Он провел пальцем круг в воздухе. – Серьги-кольца? Они бы сюда очень подошли.

Могла бы догадаться, подумала Дрю, но только хмыкнула.

Разложив юбку и топ на кровати, она принялась командовать Сетом:

– Левый угол немного выше, нет, слишком высоко! Вот так. Хорошо. Нарисовано, обрамлено и повешено Куином. Выгодная сделка для меня!

– И для меня неплохая.

Пристально глядя на Дрю, Сет шагнул к ней, и она уже хотела сделать шаг ему навстречу. Но тут зазвонил телефон.

– Извини. – Оно и к лучшему, уверила она себя, поднимая трубку телефона, стоявшего на прикроватной тумбочке. – Алло.

– Привет, принцесса.

– Папа? – Удовольствие, тревога и, к ее стыду, легкое раздражение стянулись тугим узлом. – Воскресным утром в это время твое место на седьмой лунке.

– У меня не очень приятные новости. – Проктор протяжно вздохнул. – Милая, мы с твоей мамой разводимся.

– Понимаю. – В висках запульсировало. – Подожди минутку. – Дрю переключила телефон в режим ожидания и повернулась к Сету. – Извини, мне нужно поговорить. В кухне есть кофе. Я недолго.

Ее лицо стало непроницаемым, взгляд – слишком спокойным и пустым.

– Хорошо. Я налью себе чашку, выйду и все подготовлю. Не спеши.

Услышав его шаги на первом этаже, Дрю присела на край кровати и снова включила связь.

– Извини, папа. Что случилось? – И прикусила язык, чтобы не закончить вопрос словами «на этот раз».

– Милая, мы с твоей мамой не ладим уже давно. Я пытался ограждать тебя от наших проблем и не сомневаюсь, что только ради тебя мы не развелись много лет назад. Ну, в общем, так случается, принцесса.

– Мне очень жаль. – Дрю хорошо знала, чего от нее ждут. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Ах, да! Я уверен, мне было бы гораздо легче, если бы я мог тебе все объяснить, и ты не расстраивалась бы. Слишком сложно обсуждать это по телефону. Ты могла бы приехать сегодня? Мы бы пообедали, только ты и я. Что может лучше поднять настроение, чем день, проведенный с моей малышкой?

– Извини, сегодня я занята.

– Но, учитывая обстоятельства, наша встреча наверняка гораздо важнее.

В висках стучало все сильнее, от чувства вины Дрю начало подташнивать.

– Я не могу нарушить обещание. Я как раз собиралась…

– Хорошо. Хорошо. – В его голосе сплелись долготерпение и фальшивая бодрость. – Я надеялся, что ты найдешь время для меня. Тридцать лет. Тридцать лет, и вот чем все кончилось.

Дрю потерла онемевшую шею.

– Прости, папа.

Она не смогла бы сказать точно, сколько раз произнесла эти слова до конца разговора, но, когда повесила трубку, это повторение довело ее до изнеможения.

Не успела Дрю положить трубку, как телефон затрезвонил снова. Видимо, за тридцать лет совместной жизни у ее родителей выработалось шестое чувство. Дрю неохотно подняла трубку.

– Привет, мам.

Сет расстелил красное одеяло на траве у берега реки, куда проникали сквозь листву солнечные лучи. Он поставил плетеную корзинку с едой, прислонил к ней бутылку вина и бокал на тонкой ножке, бросил тонкую книжку в обтрепанной белой обложке.

Дрю переоделась в принесенную им одежду, воткнула в уши сережки-кольца и долго пыталась успокоиться.

Когда она вышла из дома, на раскладном столике лежал альбом для эскизов. Из портативного стереомагнитофона вместо оглушающего рока, к ее удивлению, доносился Моцарт.

– Прости, что задержала тебя, – сказала она, спускаясь с крыльца.

– Не страшно.

Увидев выражение ее лица, Сет бросился к ней, ласково обнял. Дрю отшатнулась, но он не отпустил ее. Ей захотелось уступить, принять его непрошеную поддержку.

– Я так плохо выгляжу?

– Ты выглядишь печальной. – Он провел губами по ее волосам. – Хочешь перенести сеанс?

– Нет, ничего особенного. Просто обычное семейное умопомешательство.

– В этом я эксперт. Посмотри на меня. Я эксперт по семейному умопомешательству.

– Не такого рода. – Дрю отстранилась. – Мои родители разводятся.

Он коснулся ее щеки.

– О, малышка, мне очень жаль.

– Нет-нет! – Она засмеялась, озадачив его, и сжала ладонями виски. – Ты не понял. Они перекидываются словом «развод», как пинг-понговым шариком. Раз в два года раздается телефонный звонок. «Дрю, у меня неприятные новости». Или «Дрю, я не знаю, как сказать тебе». Когда мне было шестнадцать лет, они действительно разъехались почти на два месяца. И очень тщательно подгадали к моим летним каникулам, чтобы мама смогла на неделю улететь со мной в Европу, а папа – вытащить меня в Бар Харбор на парусную яхту.

– Ты сама похожа на пинг-понговый шарик.

– Да, похожа. Мое терпение лопнуло, и я сбежала прежде… прежде, чем стала презирать их. И все же я молюсь, чтобы они наконец развелись. Наверное, я кажусь тебе холодной, эгоистичной и ужасной женщиной.

– Вовсе нет. Не со слезами в глазах.

– Они очень любят меня, – тихо сказала Дрю. – Или слишком мало любят. Я никогда не могла понять толком. И они вряд ли понимают, что я не могу жить с ними, служить им подпоркой или судьей до конца жизни.

– Ты им это сказала?

– Пыталась. Они не слышат. – Дрю потерла руки, словно приглаживая взъерошенные перышки. – И я не имею никакого права сваливать на тебя свои проблемы.

– Почему бы нет? Мы практически пара.

Дрю хмыкнула.

– У тебя это здорово получается.

– У меня многое здорово получается. Что именно?

– Во-первых, ты хорошо слушаешь. – Дрю поцеловала его в щеку. – Мне никогда не удавалось уговорить кого-нибудь выслушать меня. А тебя не нужно уговаривать. И, во-вторых, – она поцеловала его в другую щеку, – ты можешь меня рассмешить, даже когда я злюсь.

– Я готов слушать и смешить тебя еще и еще, если ты снова меня поцелуешь. И, пожалуйста, целься сюда, – добавил он, похлопав пальцем по своим губам.

– Спасибо, но, пожалуй, отложим. Все равно я ничего не могу с ними поделать. – Дрю высвободилась из его объятий. – Ты хочешь, чтобы я села на одеяло?

– Может, перенесем сеанс и отправимся на парусную прогулку? Мне это всегда прочищает мозги.

– Нет, ты уже все расставил, и позирование позволит мне отвлечься. Но я, правда, очень тебе благодарна.

Сет увидел, что ее лицо просветлело, и кивнул.

– Хорошо. Если все же захочешь прекратить, просто скажи. Сначала разуйся.

Дрю вышагнула из парусиновых шлепанцев.

– Босоногий пикник.

– Угадала. Ложись на одеяло.

Дрю предполагала, что будет сидеть, расправив юбку, и читать книжку, но послушно ступила на одеяло.

– Лицом вверх или вниз?

– Ложись на спину. Хорошо. – Сет обошел ее. – Правую руку закинь за голову. Согни локоть, расслабь руку.

– Я чувствую себя глупо. В студии я не казалась себе глупой.

– Не думай об этом. Подними левое колено. – Дрю повиновалась и, когда вслед за коленом приподнялась юбка, одернула ее.

– О, брось! – Сет опустился на колени и приподнял подол юбки, обнажив ее левую ногу до середины бедра. Дрю прищурилась.

– Разве ты не должен сказать, что не приударяешь за мной, что все это ради искусства?

– Все это ради искусства. – Расправляя юбку, Сет костяшками пальцев коснулся ее бедра. – И приударяю тоже. – Он стянул бретельку с ее плеча, одобрительно кивнул. – Расслабься. Начни с пальцев ног. – Он потер ладонью ее голую ступню. – И продвигайся выше. – Глядя ей в глаза, он провел ладонью по ее ноге до колена. – Поверни голову ко мне.

Дрю повернула голову, взглянула на разложенные у мольберта краски.

– Акварели? Кажется, ты говорил о масляных красках.

– Сегодня акварель. Для масла я задумал кое-что другое.

– Интересно. И сколько раз, по-твоему, ты сможешь уговорить меня позировать?

– Столько, сколько нужно. Ты отдыхаешь у воды, – сказал он, принимаясь за эскиз. – Задремала от вина и чтения.

– Я одна?

– Пока. Ты грезишь. О чем угодно.

– Если бы было теплее, я скользнула бы в реку.

– Здесь так тепло, как тебе хочется. Закрой глаза, Дрю. Мечтай.

Она подчинилась. Музыка тихая, романтичная. Нежность, словно растворившаяся в воздухе.

– О чем ты думаешь, когда рисуешь?

– Думаю? – Он не знал, что ответить на этот вопрос. – Не знаю. Ну… наверное, о форме. О свете, тени, настроении. У меня нет ответа.

– Ты только что ответил на вопрос, который я не задавала. Интуиция. Твой талант интуитивен. Наверняка, если ты так хорошо рисовал ребенком.

– А чего хотелось в детстве тебе? – Он видел ее тело длинными, плавными линиями.

– Многого. Я хотела стать балериной, кинозвездой, путешественницей. Миссионером.

– Миссионером? Неужели? – Солнечные лучи скользили сквозь листву и мягко ложились на ее кожу. Свет и тень.

– Мимолетное желание, но сильное. Правда, я никогда не думала, что стану деловой женщиной. Сюрприз.

– Однако тебе нравится.

– Я это обожаю. Мне так нравится заниматься тем, что я когда-то считала просто увлечением. – Ее мысли растекались, как река рядом с нею. – Кажется, я никогда не могла поговорить ни с кем так, как разговариваю с тобой.

– Не шутишь? – Она была похожа на сказочную королеву – экзотический разрез глаз, прическа как у эльфийки. Необыкновенно женственная уверенность позы. Королева фей, дремлющая в одиночестве на своей поляне. Настроение. – Как ты думаешь почему?

– Понятия не имею. – Она вздохнула и незаметно задремала.

Музыка изменилась. Душераздирающий женский голос пел о любви. Еще в полудреме Дрю прошептала:

– Кто это поет?

– Дарси Галлахер. Отличные духовые. Пару лет назад она выступала с двумя своими братьями в местечке Ардмор в графстве Уотерфорд. Я был просто потрясен.

– М-м-м. Кажется, я слышала… – Раскрыв глаза, Дрю увидела, что Сет не стоит у столика, а сидит рядом с одеялом. – Что ты делаешь?

– Жду, когда ты проснешься.

– Я заснула? – Смутившись, Дрю приподнялась на локте. – Прости. И давно я отключилась?

– Не знаю. У меня нет часов. – Сет отложил книжку. – Не волнуйся. Ты дала мне именно то, за чем я охотился.

Пытаясь освободиться от остатков сна, Дрю взглянула на столик, но не увидела, что нарисовано на листе для акварели.

– Ты закончил?

– Нет, но начало положено отличное. И без часов желудок подсказывает мне, что сейчас время ленча. – Он откинул крышку сумки-холодильника.

– Ты подготовил настоящий пикник.

– Корзинка была для искусства, холодильник – проза жизни. У нас есть хлеб, сыр, виноград, немного обожаемого Филом паштета. – Перечисляя, Сет достал тарелки. – И, хотя для этого мне пришлось унижаться и вымаливать, итальянский салат Анны. А это потрясающее вино я обнаружил в Венеции. Называется «Грезы». По-моему, очень кстати.

– Ты пытаешься превратить сеанс в свидание, – насторожилась Дрю.

– Ты опоздала. – Он налил первый бокал и протянул ей. – Это уже свидание. Я хотел спросить, почему ты так быстро удрала вчера с верфи?

– Я закончила свое дело. – Дрю выбрала прохладную виноградину, прокусила терпкую кожицу. – И спешила вернуться к работе.

– Итак, тебе нужна яхта.

– Да. Я люблю ходить под парусом.

– Выходи со мной. Так ты сможешь проверить ходовые качества яхты, построенной Куинами.

– Я подумаю. – Дрю попробовала паштет, тихо, сексуально вздохнула от удовольствия. – У Фила отличный вкус. Они очень разные, твои братья. И все же кажутся одной командой.

– Это и есть семья.

– Семья? Нет, не всегда. Я бы даже не назвала это обычным, во всяком случае, не со своим опытом. Твоя семья уникальна во многих отношениях. Почему у тебя не осталось шрамов?

Сет перестал накладывать в тарелку салат и непонимающе посмотрел на нее.

– Прости, не понял.

– В статьях о тебе было достаточно информации, кое-что невозможно не слышать, живя в Сент-Крисе, и ты сам мне говорил. У тебя было очень тяжелое детство. Как можно было пережить это без тяжелых последствий?

Журналисты копнули совсем неглубоко, подумал Сет. Они ничего не знали о мальчишке, прятавшемся или отбивавшемся от пьяниц и наркоманов, которых приводила Глория. Журналисты не знали об избиениях и шантаже, и страхе, затаившемся в его сердце.

– Они спасли меня. – Сет сказал это так бесхитростно, что у нее защипало в глазах. – Без преувеличения они спасли мне жизнь. Рэй Куин, потом Кэм, Этан и Фил. Они изменили свои жизни из-за меня, ради меня. И Анна, и Грэйс, и Сибил, и Обри. Они создали мне дом, и прошлое потеряло значение. Важно стало только все, что случилось потом.

Дрю не смогла бы выразить словами охватившие ее чувства; она просто наклонилась и коснулась губами его губ.

– Это в-третьих. За то, что ты мне нравишься. Ты хороший человек, Сет. Я просто не знаю, что с тобой делать.

– Ты можешь начать доверять мне.

– Нет. – Дрю отстранилась, отломила кусочек хлеба. – С доверия не начинают. Доверие строится постепенно. А со мной это может занять много времени.

– Во всяком случае, я могу гарантировать, что не имею ничего общего с парнем, с которым ты была помолвлена. – Заметив, как она окаменела, Сет пожал плечами. – Я не единственный, о ком пишут и болтают.

Когда я заговорила о личном, напомнила себе Дрю, он не замкнулся в себе.

– Да, ты совершенно не похож на Иону. Мы с ним никогда не устраивали пикников с итальянским салатом, приготовленным его сестрой.

– Ужин в «Жан-Луи» в Уотергейте или в любом другом фешенебельном французском ресторане. Премьеры в Кеннеди Центре. Вечеринки и редкие воскресные обеды с подходящими друзьями… Я угадал?

– Довольно близко к истине, – ответила Дрю, хотя Сет попал точно в цель.

– Ты уже не с ним. Это его потеря.

– Похоже, он успешно справляется.

– Ты любила его?

Дрю собиралась соврать, но как-то так получилось, что ответила абсолютно искренне:

– Теперь и не знаю. Пожалуй, я верила, что любила, иначе никогда не планировала бы свадьбу. Он был привлекателен, умен, обладал тем смертоносным сарказмом, который часто принимают за остроумие. Но, как оказалось, верности в нем было не больше, чем в бродячем котяре. К счастью, я узнала об этом прежде, чем мы поженились, и кое-что ценное узнала о себе: горько пожалеет всякий, кто посмеет меня обмануть.

– Ты оторвала ему яйца, крошка?

– Хуже. – Дрю изящно попробовала паштет. – Он оставил у меня – среди прочего – дорогущее кашемировое пальто. Я спокойно паковала его вещи, когда мне в голову пришла потрясающая мысль: я вытащила пальто из коробки, отрезала рукава, воротник, пуговицы. Правда, мне этого показалось мало. Все его любимые диски с записями Мелиссы Эттеридж я сунула в микроволновку. Мелисса замечательная рок-певица, но до сих пор пробуждает во мне инстинкт разрушения. Потом я прокрутила его мокасины от Феррагамо в стиральной машине. Эта эскапада дорого обошлась моим бытовым приборам, но пролила бальзам на мои душевные раны. И поскольку я уже не могла остановиться, то чуть не спустила в унитаз обручальное кольцо с белым квадратным русским бриллиантом в три карата, но вовремя одумалась.

– И что же ты с ним сделала?

– Положила в конверт, на конверте написала «За его грехи» и бросила в ящик для пожертвований маленькой церкви в Джорджтауне. Слишком драматично, но опять же я получила огромное удовлетворение.

На этот раз наклонился Сет и коснулся губами ее губ.

– Отличная работа, мой чемпион.

– Да, я тоже так думала. – Глядя на воду, Дрю подтянула колени к подбородку, глотнула вина. – Многие мои знакомые решили, что я удрала из Вашингтона из-за Ионы. Они ошиблись. Я влюбилась в Сент-Крис, еще когда впервые приехала сюда с дедушкой. Поняв, что мне необходимы перемены, что надо начать все с нуля, я пыталась представить себя в разных городах, даже в разных странах, но всегда мысленно возвращалась сюда. Мое решение не было импульсивным, хотя многим таковым казалось. Я планировала свой переезд годами. Я всегда все тщательно планирую. Шаг за шагом. – Дрю умолкла, положила голову на колени, пристально взглянула на Сета. – С тобой я явно где-то оступилась, иначе не сидела бы здесь на траве, не пила бы вино в воскресный день, не рассказывала бы тебе все, о чем совершенно не собиралась рассказывать. – Она подняла голову, сделала еще один глоток. – Ты слушаешь. Это талант. И оружие.

– Я не причиню тебе боли.

– Нормальные люди не завязывают отношения с намерением обидеть друг друга. И все же обижают. Может, в конце концов, это я тебя обижу.

– Посмотрим. – Сет обнял ее за шею, легко погладил, привлекая к себе, чтобы поцеловать, и через мгновение заметил: – Нет. Пока никаких травм.

Он обхватил ее лицо ладонями, и их губы встретились вновь.

Его губы оказались мягкими, душераздирающе нежными. Его язык, поддразнивая, сплелся с ее языком, его пальцы заскользили по ее шее, плечам… У Сета перехватило дыхание, когда Дрю с тихим возбуждающим стоном потянулась к нему.

Сет уложил ее на одеяло, вытянулся рядом, не выпуская из своих объятий.

Дрю жаждала почувствовать тяжесть его тела. Ей казалось, она не переживет, если он перестанет ласкать ее. От его прикосновения к ключице Дрю задрожала. Сет не остановился. Изящные пальцы художника, огрубевшие от работы на верфи, проникли под легкую ткань топа к ее груди.

Сет прошептал ее имя, царапнул зубами подбородок. Разгоряченная Дрю почувствовала страстное желание любить и быть любимой, но прижала ладонь к его плечу.

– Сет, подожди.

Его губы вернулись к ее губам, теперь более жадные и опасно настойчивые.

– Не отталкивай меня.

– Подожди.

Сет сдержал готовое сорваться с губ проклятье, прижался лбом к ее лбу, не в силах успокоить разбушевавшуюся кровь. Он чувствовал, как дрожит ее тело, понимал, что она жаждет близости не меньше, чем он.

– Почему?

– Я не готова.

– Брось, солнышко. Еще немного, и ты меня обгонишь.

– Желание не означает готовность. – Хотя, к сожалению, он был прав. – Я не ждала этого. Во всяком случае, не так. Я не готова заниматься сексом с человеком, явно увлеченным другой женщиной.

– Другой женщиной?! Господи, Дрю! Я только что вернулся домой и не смотрел ни на одну другую женщину с тех пор, как увидел тебя!

– Этой ты увлекся задолго до того, как увидел меня. – Сет выглядел таким озадаченным, таким взъерошенным и разочарованным, что Дрю чуть не хихикнула, но позиций не сдала. – Обри.

– Что Обри? – Ему понадобилось несколько долгих секунд, чтобы осмыслить услышанное. – Обри?! Я и… Боже праведный, ты шутишь? – Он бы рассмеялся, если бы не был так шокирован. – С чего ты взяла?

– Я не слепая. – Дрю раздраженно отпихнула его. – Слезь с меня немедленно.

– Я не увлечен… – Он даже не смог это выговорить, но послушно сел. – Господи, все совсем не так. Дрю, она – моя сестра.

– Вовсе нет.

– Племянница.

– И не племянница! Может, ты и не замечаешь, что происходит между вами – хотя ты не кажешься мне болваном, – но она точно к тебе неравнодушна.

– Я не думаю о ней в этом смысле.

– Может, и нет – на сознательном уровне.

– Вообще ни на каком уровне! – От одной только этой мысли Сет запаниковал. – Ни на сознательном, ни на подсознательном! И она тоже!

Дрю расправила юбку.

– Ты уверен?

– Конечно! – Но семя сомнения было посеяно. – Конечно… И если тебе взбрело в голову, что я изменяю Обри с тобой, забудь!

– Я всего лишь имею в виду, – спокойно сказала Дрю, – что не собираюсь связываться с мужчиной, которого подозреваю в романе с другой женщиной. Вероятно, тебе следует разобраться с Обри прежде, чем развивать наши отношения, а на сегодня, я полагаю, хватит. Не возражаешь, если я взгляну на картину?

– Возражаю, – холодно отрезал Сет. – Взглянешь, когда я закончу.

Ну-ну, прорезался художественный темперамент, подумала Дрю, начиная убирать еду в сумку-холодильник.

– Я соберу твою еду. Наверное, тебе понадобится еще один сеанс? Я смогу уделить тебе время в следующее воскресенье.

Сет поднялся, пристально глядя на нее.

– Ну, ты даешь! Один придурок обманул тебя, и теперь все мы обманщики?!

– Нет. – Дрю считала его раздражение обоснованным, а потому не стала показывать характер. – Не все. Я даже думаю, что ты абсолютно честен, иначе не стала бы проводить с тобой время. Но, как я сказала, я не готова. И у меня остались сомнения насчет твоих чувств к другой женщине и ее чувств к тебе. – Дрю наконец посмотрела ему прямо в глаза. – Я была банальной жертвой другой женщины, Сет. Я не хочу никому причинять подобную боль.

– Похоже, это я должен был спросить тебя о шрамах, а не наоборот.

Дрю поднялась на ноги, кивнула.

– Возможно. Поскольку ты предпочитаешь дуться, я тебя покину.

Сет не дал ей ускользнуть, схватил за руку и развернул так резко, что у нее чуть сердце не выпрыгнуло из груди от страха.

– Осмотрительность не мешает, солнышко, но все равно рано или поздно ты шлепнешься прямо на свое прелестное личико. Возможно, это займет больше времени, но удар не ослабит.

– Отпусти меня.

Он отпустил ее, отвернулся и стал собирать свои принадлежности. Потрясенная гораздо больше, чем хотелось бы признать, Дрю медленно ушла в дом.

И все же, как ни крути, это было похоже на бегство.