Текст книги "Долина Молчания"

7

Киан все-таки сбежал, оставив Гленну с Мойрой. Он по опыту знал, что с женскими слезами лучше всего справляются сами женщины. Глядя на сцену, разворачивавшуюся в хрустальном шаре, сам он испытывал не страх или облегчение, а скорее досаду.

Ему приходилось лишь наблюдать, как другие сражаются с врагами. Наслаждаться уютом этой чертовой гостиной в окружении женщин и чайных церемоний, словно старенький дедушка.

Тренировки хоть как-то развлекали его, но настоящего боя Киан не видел с тех пор, как они покинули Ирландию. А женщины у него не было еще больше. Два самых лучших способа потратить накопившуюся энергию и снять напряжение оказались ему недоступны – или он сам лишил себя такой возможности.

Неудивительно, подумал Киан, что в такой ситуации его сводит с ума эта пара внимательных серых глаз.

Конечно, можно соблазнить служанку, но это повлечет некоторые сложности и в конечном итоге не будет стоить затраченных времени и усилий. Затеять драку с кем-нибудь из людей тоже вряд ли получится – и это чертовски плохо.

Отправившись на охоту, он, скорее всего, сможет отыскать одного или двух солдат Лилит. Но Киан не мог заставить себя выйти под непрекращающийся дождь, надеясь лишь на удачу.

В своем времени и своем мире у него, по крайней мере, была работа. И, конечно, женщины – если возникало желание. Но по большой части именно работа помогала ему скоротать время. Бесконечное время.

Теперь же, лишенный всех этих возможностей, он старался не покидать свою комнату. Ел, спал.

И ему снились сны, которые не беспокоили его уже несколько десятилетий, – об охоте на людей.

Резкий, соленый запах пронизывал воздух, когда даже жалкие, приглушенные инстинкты давали людям сигналы, что на них охотятся.

Этот соблазнительный, примитивный запах будил его давно уснувшие чувства.

Она была всего лишь проституткой из серых лондонских переулков. Молодая и довольно красивая, несмотря на свое ремесло, – значит, она занималась им не очень долго. От девушки исходил аромат секса, и Киан понял, что этой ночью у нее уже было несколько мужчин.

Он слышал негромкую музыку и отрывистый пьяный смех, доносившийся из кабака, а также цоканье копыт удалявшейся лошади, запряженной в карету. Слишком тихие звуки для ее человеческого уха. И слишком далекие для ее человеческих ног – попытка убежать бесполезна.

Она торопливо шагала сквозь густой желтоватый туман, постепенно ускоряя шаг и все время оглядываясь. Киан не скрывался, позволяя ей слышать его шаги у себя за спиной.

Запах ее страха опьянял – свежий, живой, завораживающий.

Схватить ее было легко – одной рукой приглушить крик, готовый сорваться с ее дрожащих губ, другой накрыть учащенно бьющееся, как у кролика, сердце.

Забавно было наблюдать, как ее глаза останавливаются на его молодом и красивом лице – и на дорогой одежде – и в них постепенно появляется хитрое, кокетливое выражение. Киан убрал ладонь, зажимавшую рот девушки.

– Сэр, вы пугаете бедную девушку. Я приняла вас за грабителя.

– Ничего подобного. – Его правильный выговор резко контрастировал с визгливым кокни[12]12
  Кокни – один из самых известных типов лондонского просторечия, на котором говорят представители низших социальных слоев населения Лондона.


[Закрыть] проститутки. – Просто хочу, чтобы меня немного утешили, и согласен заплатить, сколько ты скажешь.

Дрожа и хихикая, она назвала двойную – Киан ничуть в этом не сомневался – цену.

– За такие деньги ты должна меня очень хорошо утешить.

– Неловко просить плату у такого благородного и красивого джентльмена, но мне нужно зарабатывать на жизнь. А тут рядом у меня комната.

– Она нам не понадобится.

– Ой! – Девушка хихикнула, когда он задрал ей юбки. – Прямо здесь?

Свободной рукой Киан потянул вниз лиф ее платья, обнажив грудь. Ему нужно было чувствовать биение сердца, чувствовать дыхание. Его плоть погрузилась в нее с такой силой, что обнаженные ягодицы проститутки впечатались в каменную стену проулка. Он увидел шок и изумление в ее глазах – девушке не верилось, что он способен доставить ей такое наслаждение.

Сердце под его ладонью забилось быстрее, дыхание стало прерывистым, перемежаясь со всхлипываниями и стонами.

Киан дождался ее оргазма – в качестве подарка – и посмотрел в затуманенные глаза девушки, прежде чем обнажил клыки.

Она закричала – короткий, пронзительный звук, который Киан оборвал, вонзив зубы в ее горло. Тело девушки конвульсивно дергалось, доводя его до пика наслаждения, пока он пил кровь. Убивал.

Биение сердца под его ладонью замедлилось. Потом остановилось.

Пресыщенный и опустошенный, Киан оставил девушку в переулке с крысами, небрежно бросив рядом с ней деньги, которые она попросила. И пошел прочь, скрывшись в густом желтом тумане.

Он проснулся, скрипя зубами. Сон-воспоминание пробудил желания и страсти, которые он давно в себе подавил. Киан почти чувствовал, как кровь струится в его горло, ощущал ее густой запах. Дрожа, будто наркоман во время ломки, он заставил себя встать и выпить то, чем заменил человеческую кровь.

«Это никогда не удовлетворит тебя. Никогда не насытит. Зачем бороться со своей сущностью?»

– Лилит, – тихо произнес он. Киан узнал звучавший в голове голос и теперь понял, кто и зачем принес ему это сновидение.

Хранился ли сон у него в памяти? Теперь, когда он немного пришел в себя, видение казалось ему фальшивым, словно отрывок из какой-то пьесы, в которой он случайно стал действующим лицом. Хотя в свое время ему случалось убивать проституток в темных переулках. Их было столько, что подробности стерлись из памяти.

В темноте появилась Лилит. Бриллианты сверкали у нее на шее, в ушах, на запястьях и даже в роскошных волосах. На ней было платье благородного синего цвета, отороченное соболиным мехом; глубокий вырез подчеркивал соблазнительные холмики грудей.

Она уделила довольно много внимания своему туалету и внешности, готовясь к этому воображаемому визиту, подумал Киан.

– Мой красивый мальчик, – прошептала Лилит. – Ты выглядишь напряженным и усталым. Неудивительно, если вспомнить, что ты затеял. – Она игриво погрозила ему пальцем. – Проказник. Но я виню в этом только себя. Я не могла быть рядом с тобой в самые первые годы, и молодой побег искривился, утратив прежнюю форму.

– Ты бросила меня, – напомнил он. Киан зажег свечи, хотя мог прекрасно без них обойтись. Затем плеснул в стакан виски. – Убила меня, изменила, натравила на собственного брата, а затем бросила, чуть живого, у подножия скал.

– Ты сам позволил так обойтись с собой. Но ты был молод и нетерпелив. Что я могла сделать? – Она потянула лиф вниз, демонстрируя шрам в виде пентаграммы. – Он обжег меня. Поставил клеймо. Я тебе ничем не могла помочь.

– А потом? Все эти дни, месяцы и годы. – Странно, подумал он, что где-то глубоко внутри все еще живут возмущение и обида. Словно у ребенка, оставленного матерью. – Ты сотворила меня, Лилит, сделала таким, кого ты видишь сейчас, а потом бросила так же просто, как кукушка бросает своих птенцов.

– Ты прав, прав. Не буду спорить. – Она прошлась по комнате, и ее юбки скользнули по краю стола. – Я была невнимательна к тебе, мой милый мальчик. Вымещала на тебе злость на твоего брата. Мне стыдно.

В прекрасных синих глазах блеснул веселый огонек, очаровательные губы изогнулись в улыбке.

– Но ты так хорошо справлялся сам – поначалу. Представь мое удивление, когда Лора сказала, что доходившие до меня слухи – правда. Ты перестал охотиться. Кстати, она передает тебе привет.

– Неужели? Представляю, как она теперь выглядит.

Улыбка сползла с лица Лилит, глаза приобрели красноватый оттенок.

– Осторожней, или, когда придет срок, я разорву на кусочки не только охотницу на вампиров.

– Думаешь, у тебя получится? – Он развалился в кресле со стаканом виски в руке. – Я бы с тобой поспорил, но ты не сможешь расплатиться, превратившись в кучку пепла.

– Я видела, чем все закончится. – Она подошла ближе и наклонилась над креслом – такая реальная, что Киан почти ощущал ее запах. – Здешний мир будет предан огню. Нам он не нужен. Каждый человек умрет – крича, захлебнется в собственной крови. Твоего брата и весь его круг ждет самая ужасная смерть. Я видела это.

– Твой чародей вряд ли покажет что-то другое, – язвительно заметил Киан. – Ты всегда была такой доверчивой?

– Он показывает мне правду! – Лилит резко отпрянула, и платье взвилось возмущенной волной. – Почему ты не откажешься от этой обреченной на провал затеи? Почему ты противостоишь тому, кто преподнес тебе величайший дар? Я пришла, чтобы предложить мир, – мы с тобой заключим договор. Отступись, мой милый, и получишь прощение. Приходи ко мне, и ты всегда будешь рядом со мной, когда наступит мой день. Все, чего ты жаждешь и в чем себе отказывал прежде, я брошу к твоим ногам – компенсация за то, что оставила тебя, когда ты нуждался во мне.

– Значит, я просто вернусь в свое время, в свой мир – прощенный?

– Обещаю. Но я дам тебе больше, гораздо больше, если ты вернешься ко мне. Ко мне, – промурлыкала она, приподняв ладонями грудь. – Помнишь нашу ночь? Ту искру, тот жар?

Киан наблюдал, как она оглаживала свое прекрасное тело – белые ладони на синей ткани.

– Прекрасно помню.

– Мы можем все повторить, и не только. Ты станешь принцем в моем дворе. Генералом, возглавляющим армии, – ты уже не будешь шлепать по грязи вместе с людьми. В твоем распоряжении будут миры со всеми их удовольствиями. Вечность наслаждений.

– Помню, ты уже обещала нечто подобное. Тогда я был один, сломленный и потерянный. Еще не отряхнувший с себя землю свежей могилы.

– Да, это моя вина, и я ее признала. Но иди ко мне. Там тебе нет места, Киан. Ты должен быть со своими собратьями.

– Интересно. – Он постучал пальцами по стенке стакана. – Значит, я должен поверить на слово, что ты наградишь меня, а не подвергнешь пыткам и не убьешь.

– Зачем мне уничтожать того, кого я сотворила? – спокойно возразила она. – Того, кто показал себя могучим воином?

– Назло, разумеется. К тому же твое слово – такая же иллюзия, как и присутствие здесь. Но я тоже дам тебе слово, Лилит, но мое слово такое же твердое и яркое, как бриллианты на твоем платье. Я приду к тебе. Я позабочусь о тебе. Обязательно.

Он взял нож и провел острым лезвием по ладони.

– Клянусь своей кровью. Мое лицо будет последним, которое ты увидишь.

Глаза Лилит яростно сверкнули.

– Ты проклял себя!

– Нет, – пробормотал он, когда видение исчезло. – Это ты прокляла меня.

Стояла глубокая ночь, и о сне уже не могло быть и речи.

По крайней мере, в этот час он может бродить где угодно, не сталкиваясь со слугами, придворными или охранниками. Ему никого не хотелось видеть – ни вампиров, ни людей. Но ему требовалось чем-то отвлечься, двигаться, чтобы избавиться от остатков сна и последовавшего за ним визита.

Киан восхищался архитектурой замка, намного превосходившей фантазии той эпохи, в которой он жил. Словно волшебная сказка, ставшая явью: колеблющееся пламя факелов в канделябрах в виде драконов, гобелены с изображением фей и праздников, полированный мрамор, сверкающий, словно драгоценные камни.

Разумеется, замок строили не только как крепость, но и как роскошный дом для королевы. До появления Лилит Гилл не знал войн и сосредоточил всю энергию и интеллект своих жителей на искусстве и культуре.

В темноте и тишине Киан мог без помех изучать это искусство и восхищаться им – картины и ковры, фрески и резьбу. Он мог бродить во тьме, насыщенной сладкими ароматами оранжерейных цветов, или зайти в библиотеку и порыться в книгах, расставленных на высоких полках.

Со дня своего основания Гилл был страной искусств, землей музыки и книг; он не знал войн, не слышал бряцанья оружия. Какими же бессердечными должны быть боги и демоны, выбравшие это место для кровопролитной схватки!

Библиотека, о которой упомянула Мойра в его замке в Ирландии, напоминала храм. Он уже прочел несколько книг, и его удивлял и занимал тот факт, что описанные в них истории мало чем отличались от историй его времени и мира, когда он был еще жив. Интересно, появятся ли в Гилле свои Шекспир, Йетс, Остин? Переживет ли искусство свой ренессанс, подарит ли миру своих Моне или Дега?

Любопытная мысль.

Но теперь Киан был слишком возбужден, чтобы читать, и поэтому двинулся дальше. В замке остались еще не исследованные комнаты, а ночью побывать там ему никто не помешает.

Пробираясь среди теней, Киан прислушивался к непрекращающейся барабанной дроби дождя.

Он миновал помещение, которое, вероятно, предназначалось для гостиной, а теперь использовалось как арсенал. Взяв меч, он проверил его вес, центр тяжести, остроту лезвия. И хотя раньше кузнецы Гилла посвящали свое время искусству, но они знали, как выковать оружие.

Время покажет, достаточно ли хорошо они овладели этим умением.

Бесцельно побродив по коридорам, Киан свернул в комнату, которая оказалась музыкальной гостиной.

В углу возвышалась изящная золоченая арфа. Рядом располагалась ее младшая сестра, ирландская арфа[13]13
  Ирландская (или гэльская) арфа отличается от классической меньшими размерами и более простым устройством.


[Закрыть]. Тут же стоял монохорд – древний предок пианино – с красивой резьбой на корпусе.

Киан лениво тронул струну и остался доволен чистым и ясным звуком.

Обнаружив лютню, он настроил ее и прикоснулся к струнам. Инструмент отозвался грустными звуками, похожими на пение волынки.

В комнате было еще много инструментов, украшенных изящной резьбой; повсюду были расставлены удобные стулья, в углу красовался роскошный камин, облицованный местными сортами мрамора. Превосходная комната, подумал он, для музыкантов и тех, кто ценит искусство.

Затем Киан увидел виеллу[14]14
  Виелла – средневековый смычковый инструмент, носивший также имя виолы.


[Закрыть] и взял ее в руки. Корпус инструмента длиннее, чем у скрипки, которая появилась позже, а струн пять. В те времена, когда виелла пользовалась популярностью, он не интересовался музыкой. Он охотился на шлюх в темных переулках.

Но если у тебя в запасе вечность, тебе не обойтись без хобби, чтобы было на что тратить бесконечные годы.

Киан сел, устроился поудобнее и заиграл.

Вспомнилось все – ноты, мелодия. Звуки успокаивали его. Под аккомпанемент дождя он позволил музыке унести себя прочь, уплыть подальше от всего происходящего.

Иначе Мойре ни за что не удалось бы незаметно приблизиться к нему.

Она услышала тихие всхлипы музыки, когда бродила по замку, и пошла на этот звук, как ребенок идет за дудочкой. На пороге комнаты она остановилась, потрясенная и очарованная.

Вот, значит, как он выглядит, когда спокоен и естествен. Вот каким он был, пока Лилит не забрала его, – немного мечтательным, немного печальным, немного потерянным.

Все чувства к Киану, дремавшие где-то глубоко внутри, соединились в сердце, когда Мойра увидела его без маски. Сидит один, подумала она, и ищет утешение в музыке. Мойра пожалела, что не владеет, подобно Гленне, красками и мелом и не может запечатлеть Киана в таком образе. Каким его почти никто не видел – в этом она не сомневалась.

Глаза его были закрыты, на лице застыло неопределенное выражение, нечто среднее между меланхолией и удовлетворением. О чем бы он ни думал, он так умело обращался с инструментом, что тот буквально пел в его руках; мелодия была грустна и прекрасна. Звуки смолкли так внезапно, что Мойра от неожиданности вскрикнула и шагнула вперед, сжав в руке свечу.

– Пожалуйста, продолжай. Это так чудесно.

Киан предпочел бы увидеть нож, а не эту невинную, просящую улыбку. На Мойре была только ночная рубашка, белая и скромная, волосы дождем падали на плечи. Блики пламени играли на ее лице, загадочном и романтичном.

– Холодно стоять босиком на полу, – сказал он и встал, чтобы положить инструмент на место.

Мечтательное выражение исчезло из его глаз, и они снова стали холодными. Разочарованная, Мойра поставила свечу на небольшой столик.

– Это мои ноги. Ты никогда не говорил, что умеешь играть.

– Я много чего не говорил.

– А вот у меня совсем нет способностей к музыке – к огромному разочарованию матери и учителей, которых она приглашала. Какой бы инструмент я ни брала в руки, он издавал звук, похожий на визг кошки, которую тянут за хвост. – Мойра провела рукой по струнам. – А ты просто замечательный исполнитель.

– У меня было гораздо больше времени, чтобы научиться тому, что мне интересно. Во много раз больше, чем вся твоя жизнь.

Мойра подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза.

– Совершенно верно. Но время не властно над искусством, правда? У тебя музыкальный талант – так почему бы со смирением не принять заслуженный комплимент?

– Ваше величество. – Он отвесил глубокий поклон. – Вы делаете честь моим скромным достижениям.

– Твою мать, – выругалась она, и Киан невольно рассмеялся. – Не понимаю, почему ты всегда ищешь способ обидеть меня.

– У каждого свое хобби. Спокойной ночи.

– Почему? Это твое время, и я вижу, что ты не собираешься ложиться. Мне не спится. Что-то холодно. – Она обхватила себя руками и вздрогнула. – Меня разбудил какой-то холод, словно разлившийся в воздухе. – Мойра наблюдала за ним, и от нее не укрылось слегка изменившееся выражение его глаз. – Что? Ты знаешь? Что-то случилось. Ларкин…

– Нет, это не имеет отношения к Ларкину. С ним и с остальными все в порядке, насколько я знаю.

– Тогда что?

Киан боролся с собой. Желание держаться подальше от девушки не могло перевесить тревогу: а вдруг Лилит подберется и к ней?

– Тут слишком холодно для ночных бесед.

– Я зажгу огонь. – Она подошла к камину и взяла с полки трутницу. – В том инкрустированном шкафу всегда стоял виски. Я бы выпила немного.

Ей не обязательно поворачивать голову, чтобы убедиться: бровь Киана саркастически взлетела вверх, прежде чем он шагнул к шкафчику.

– Разве мать не научила тебя тому, что неприлично посреди ночи сидеть у камина и пить виски наедине с мужчиной? Тем более с вампиром?

– В данный момент меня меньше всего волнуют приличия. – Мойра присела на корточки, чтобы убедиться, что торф занялся. Потом встала, подошла к креслу и протянула руку к стакану с виски. – Спасибо. – Она сделала глоток. – Сегодня ночью что-то произошло. Если это касается Гилла, я должна знать.

– Нет, это касается только меня.

– Это как-то связано с Лилит. Сначала я думала, что просто мои страхи овладевают мной во время сна, но этим дело не ограничивается. Однажды мне снилась Лилит, и это не был обычный сон. Тогда ты меня разбудил.

И был очень добр к ней потом, вспомнила она. Нехотя, но заботился.

– Теперь похожее ощущение, – продолжала Мойра. – Только я не спала. Почувствовала…

Она умолкла, и ее глаза широко раскрылись.

– Нет, не просто почувствовала. Я услышала тебя. Твой голос звучал у меня в голове, и он был спокоен и тверд. «Я позабочусь о тебе». Я слышала, как ты это произнес. Просыпаясь, я подумала, что замерзла бы до смерти, если бы ты говорил со мной таким тоном.

И почувствовала, что должна встать. Пойти к нему, повинуясь звукам музыки.

– Кто это был?

Позже он попытается понять, как Мойра могла слышать и чувствовать его во сне, напомнил себе Киан.

– Лилит.

– Ага. – Не отрывая взгляда от камина, Мойра провела ладонью по руке. – Я поняла. Там было что-то темное, не только холод.

– Откуда такая уверенность?

– У тебя другой… оттенок, – объяснила она. – Лилит черная. Густая, будто деготь. А ты другой. Не яркий, конечно. Серо-синий. Как сумерки.

– Что-то вроде ауры?

От холодного удивления, сквозившего в его тоне, Мойра вспыхнула.

– Я иногда так вижу. Гленна посоветовала мне разобраться в своих ощущениях. А она сама бывает рыжая и золотая, как ее волосы, – если тебе интересно. Это был сон? Лилит?

– Нет. Хотя она послала мне сновидение, которое вполне могло быть моим воспоминанием. Мне привиделась шлюха, которую я трахнул и убил в грязном лондонском переулке. – Жест, которым он поднял бокал с виски и поднес ко рту, подчеркивал грубость его слов. – Если и не эту шлюху, то я все равно трахал и убивал других – так что это не имеет значения.

Она отвела взгляд.

– Думаешь, твои слова меня шокируют? Ты специально это сказал, и так грубо, чтобы возвести преграду между нами, жестокую, бесчеловечную.

– Жестокости и так хватает.

– То, что ты делал до той ночи на поляне в Ирландии, когда спас мне жизнь, не имеет к нам отношения. Это твое прошлое. Думаешь, я настолько наивна, что не понимаю – у тебя были всякие женщины и ты убивал их? Ты лишь оскорбляешь меня и свой собственный выбор, когда вспоминаешь о них теперь.

– Я тебя не понимаю. – Обычно он старался понять. Это еще один способ выжить.

– Но ведь тут нет моей вины, правда? Я стараюсь выражаться ясно. Лилит посылает тебе сон – независимо от правдивости, – чтобы потревожить тебя.

– Потревожить, – повторил Киан и отошел от камина. – Ты странное существо. Да, сон меня взволновал. И разозлил – если можно так выразиться. Именно этого хотела Лилит. И добилась своей цели.

– Нашла твое уязвимое место и явилась. Призраком. Как Лора к Блэр.

Киан повернулся, небрежно держа бокал с виски.

– Я получил извинение – через несколько столетий – за то, что она бросила меня, когда я только что изменился и был едва жив после того, как Хойт сбросил меня со скалы.

– Возможно, она не слишком запоздала с извинениями, учитывая продолжительность твоей жизни.

Теперь он уже не смог сдержать усмешки. В этом коротком звуке сквозило восхищение.

– Да, ты странное существо, но очень умна. Лилит предложила мне сделку. Хочешь узнать, какую?

– Конечно.

– Мне нужно лишь отступиться. От тебя, от остальных, от того, что должно произойти на Самайн. Если я это сделаю, мы с ней будем в расчете. А если перейду на ее сторону, то получу щедрое вознаграждение. Все, что пожелаю, а также место рядом с ней. И еще ее постель. И всех, кого сумею затащить в свою.

Мойра поджала губы, потом снова глотнула виски.

– Если ты в это поверишь, значит, ты еще наивнее, чем та особа, за которую принимаешь меня.

– Я никогда не был наивен.

– Неужели? Ну а кто из нас двоих оказался настолько неопытен, чтобы развлекаться с вампиром и позволить ей вонзить в себя зубы?

– Ха! Ты права. Но ты никогда не была сладострастным юношей.

– А женщины, конечно, не подвластны плотским желаниям. Мы предпочитаем вышивать, читая молитвы.

Губы Киана дернулись в улыбке, и он покачал головой.

– Молодец! Сразила наповал! В любом случае, во мне уже ничего не осталось от сладострастного юноши, да и наивностью я уже не отличаюсь. Я прекрасно понимаю, что Лилит заключит меня в темницу и будет пытать. Она может поддерживать во мне жизнь… вечно. И невыносимую боль.

Киан задумался; короткий спор с Мойрой пробудил его воображение.

– Хотя, скорее всего, она все-таки сдержит слово – секс и другие награды, – пока ей это будет выгодно. Лилит знает, что я могу быть ей полезен, по крайней мере до Самайна.

Мойра кивнула.

– Она будет спать с тобой, заваливать роскошными подарками. Приблизит и возвысит. А потом, когда все закончится, бросит в тюрьму и подвергнет пыткам.

– Совершенно верно. Но у меня нет никакого желания провести вечность в мучениях или становиться ее игрушкой. Лилит убила хорошего человека, к которому я был привязан. Ведь я, помимо всего прочего, должен расплатиться с ней за Кинга.

– Она будет недовольна твоим отказом.

Киан бросил на Мойру неожиданно ласковый взгляд.

– Ты сегодня просто королева снисходительности.

– Тогда позволь мне быть и царицей интуиции. Ты ответил Лилит, что сделаешь все, чтобы уничтожить ее.

– Поклялся своей кровью. Это прозвучало очень драматично, – добавил он, посмотрев на почти зажившую рану на ладони. – Но мне казалось, что я в театре.

– Преуменьшаешь. Мне это кажется символичным. Твое желание уничтожить Лилит собственными руками сильнее, чем ты готов признать. Она этого не понимает – и ты тоже. Тебе нужно не просто отомстить, но и закрыть за собой дверь, чтобы она больше тебя не беспокоила. – Киан молчал, и Мойра склонила голову набок. – Считаешь странным, что я понимаю тебя лучше, чем Лилит? Знаю тебя лучше, чем она?

– Я считаю, что твой мозг не знает покоя, – ответил он. – Прямо слышу, как там вращаются колесики. Неудивительно, что ты плохо спишь последние дни – такая работа происходит в твоей голове.

– Я боюсь. – Прищурившись, Киан посмотрел ей в лицо, но она отвела взгляд. – Боюсь умереть, еще не начав по-настоящему жить. Боюсь подвести мой народ, моих близких, тебя и всех остальных. Когда я чувствую холод и тьму, как сегодня ночью, я понимаю, во что превратится Гилл, если Лилит возьмет верх. Пустая, выжженная земля. Эта мысль пугает меня, лишает сна.

– Тогда нужно сделать все, чтобы она не смогла победить.

– Да. Именно так. – Мойра поставила стакан. – Ты должен обо всем рассказать Гленне. Думаю, выход из положения будет найти труднее, если мы не будем откровенными друг с другом.

– Если я не расскажу, это сделаешь ты.

– Разумеется. Но лучше ты сам. Ты можешь играть на любом из этих инструментов, когда пожелаешь. А если тебе хочется уединения, бери их к себе в комнату.

– Спасибо.

Улыбнувшись, Мойра встала.

– Кажется, я уже в состоянии немного поспать. Спокойной ночи.

Киан молча наблюдал, как она, взяв свечу, покидает комнату. Потом провел еще несколько часов в одиночестве и темноте, рассеиваемой лишь слабым пламенем камина.

На рассвете холодного и дождливого дня Мойра стояла рядом с Тинином, который вместе со своим отрядом готовился к маршу.

– Дорога будет неприятной: дождь, слякоть.

– Дождь полезен для души, – улыбнулся в ответ Тинин.

– Тогда после этих дней, опасных дождливых дней все наши души должны стать очень здоровыми. Не забывай, Тинин: вампиры могут спокойно передвигаться в такую погоду. – Мойра кончиками пальцев коснулась креста на его нагруднике. – Жаль, что нельзя подождать, пока небо прояснится.

Покачав головой, Тинин посмотрел на остальных солдат.

– Люди готовы, миледи. Они в нетерпении, и любая задержка подорвет их боевой дух и заставит волноваться. Все жаждут действий – даже если это будет длинный дневной переход под дождем. Мы упражнялись, чтобы сражаться, – продолжил он, не давая ей возразить. – Если на нас нападут, мы готовы принять бой.

– Я верю. – Нужно верить. С кого же начинать, если не с Тинина? – Ларкин, Хойт, Блэр будут тебя ждать. Надеюсь, они успеют вернуться вскоре после захода солнца и принесут нам весть, что вы благополучно прибыли и приняли пост.

– Не сомневайтесь, миледи. Можете рассчитывать на меня. – Он взял Мойру за руки.

Королева привстала на цыпочки и поцеловала его – потому что они друзья и потому что Тинин первый, кого она посылает в бой.

– Хорошо, буду рассчитывать. – Мойра крепко стиснула его пальцы. – Береги моих братьев.

– А вот это, миледи, возможно, будет выше моих сил. – Тинин отвел взгляд. – Милорд. Миледи.

Не выпуская рук Тинина, Мойра оглянулась и увидела Киана и Гленну.

– Неважная погода для путешествия, – заметил Киан. – Скорее всего, они расставят несколько засад вдоль дороги, чтобы вы могли размяться.

– Мои люди готовы к этому. – Тинин оглянулся на сотню солдат, прощавшихся с родными и близкими, потом посмотрел в глаза Киану. – Мы в хорошей форме?

– Более или менее.

Прежде чем Мойра успела сама ответить на эти обидные слова, Тинин громко рассмеялся.

– Высокая похвала из твоих уст, – сказал он и пожал руку Киану. – Спасибо за потраченное на нас время и за синяки.

– Надеюсь, это пойдет впрок. Шлан лиат.

– Шлан угат. – Тинин хитро улыбнулся Гленне и вскочил в седло. – Я потороплю вашего мужчину, миледи, чтобы он поскорее вернулся к вам.

– Будем надеяться. Да благословят тебя боги.

– И вас тоже, Ваше величество, – ответил Тинин Мойре и пришпорил коня. – Стройся!

Мойра наблюдала за тем, как формируются колонны. Оран и еще два командира выехали вперед, чтобы вывести пехоту на передовые позиции.

– Начинается, – прошептала она. – Да хранят их боги.

– Лучше бы они сами себя хранили, – возразил Киан.

Тем не менее он остался рядом с Мойрой, пока первый отряд армии Гилла не скрылся из виду.