Текст книги "Бешеное развлечение"

– Закрой его, – попросила Нина.

– Угу, – кивнула подколодная и набросила на мертвеца покрывало.

– А может быть, он жив?! – опомнилась Нинель.

Покрывало вновь откинули, Алла схватила с прикроватной тумбы телефон покойника и, стараясь не дотрагиваться до мертвеца, поднесла к его губам полированную панель айфона…

Туманного пятнышка на гладком пластике не появилось. Константин Павлович Субботин, богатей и меценат, был беспробудно – МЁРТВ.

Опомнившаяся Нинель наклонилась над покойником, немного содрогаясь, просунула руку между носком и брючиной, добралась до кожи на волосатой лодыжке… И тут же выдернула пальцы наружу!

– Тёплый ещё, – пробормотала Алле.

– Ещё бы нет, – согласилась подколодная. – Он мне полчаса назад эсэмэску скинул. В гости пригласил.

– И тебя тоже? – почти не удивляясь, всё так же глядя на покойника, проговорила Нина.

– Что значит «и тебя тоже»? – Алла первой перестала таращиться на мёртвого. Упёрлась ледяными зелёными глазищами в голубые радужки Нинель.

Нина взглядом ответила больше, чем словами:

– Что слышала! Не повторяю!

– Ах, значит, вот так?.. – пробормотала брюнетка. И снова отвернулась от почти землячки. – Обеих, значит, на свидание пригласил… – И резко отодвинулась от бывшей товарки. – Но ты была тут первой, Нинка! Я вошла – ты из спальни выходила!

– И чо?! – аж задохнулась от возмущения Нинель. – Ты чо, дурища?! Очумела?!!

– А вот не «чо»! – отпрыгнула от Ивашовой коллега по постельному промыслу. – Ты из спальни выходила! Я сама видела!

Нинка разъярённо подалась всем корпусом вперёд.

– Да что ты видела?! – забрызгала слюной. – Чего ты видела?! Я в эту спальню, – указала на кровать и тело пальцем, – даже не входила!! Хотела войти и постель поправить, да не успела! Ты пришла!

– Ой-ей-ей, – ернически покачала всклокоченной головой товарка. – Какие мы все здесь невинные…

– Какие есть! – созналась Ивашова. – Но чужого вешать на себя не будем!

– Не, не, подруга… – пятясь из комнаты, покачивая головой и выставляя вперёд растопыренные пальцы, забормотала Алла. – Я умываю руки, меня здесь не было.

Перешагнуть порог спиной назад содержанка не успела. У боевой и опытной коллеги реакция лучше оказалась. Нинель выбросила пятерню вперёд, схватила Аллу за растрёпанные волосы и резко дёрнула к себе! Почти воткнула лицо в лицо и, ёрзая глазами по бледной физиономии подруги подколодной, зашипела:

– Слушай сюда, шкура. Я сейчас вызываю ментов, ты подтверждаешь, что зашла сюда сразу же после меня. Поняла?!! Я спрашиваю – ПОНЯЛА?!

– А откуда мне знать, что я зашла сразу после тебя? – проскулила Алла. – Отпусти! Мне больно…

– А будет ещё больнее, – не отпуская волосы брюнетки, пообещала распаленная блондинка. – Я тебя сейчас космами к батарее привяжу и сидеть заставлю!

Содержанка застонала:

– Господи… какая была, такая и осталась – деревенщина!

За «деревенщину» Дубовой маленько прилетело. Не по лицу, всего-то лишь поддых и с левой. Но больше подколодная не обзывалась.

– Хорошо, хорошо! Нина, отпусти! Пожалуйста!

– Вот то-то же, – хрипло произнесла Нинель. Разжала пальцы. – Садись в зале и жди, пока тебя не спросят.

– О, Боже… Какая дичь, какая глупость… – массируя кожу под волосами, поморщилась Алла. – Тебя ж посадят, Нинка…

– С чего это вдруг? – прищурилась товарка, вздымая натруженным дыханием арбузные груди под расхристанным платьем. – Я была здесь три минуты… может быть, четыре до того, как ты заявилась. Грохнуть Палыча, перетащить его на постель, прикрыть и ещё…

– Дура! – перебила содержанка. – У тебя сколько приводов было, Нинель?!

– Нууу… – путана всерьёз задумалась, – кажется, четыре или…

– Да какая разница!! – вновь оборвала её брюнетка. – Ведь главное, он – есть! Был привод, и ты осталась в полицейской базе проституткой!

– И чо? По мне даже статьи в УК РФ нет.

Аллочка прикрыла глаза и, двигая губами, чётко просчитала до десяти. Когда же распахнула веки (Нинель, что удивительно, процессу не мешала), то наткнулась на сосредоточенный взгляд коллеги и сурово выговорила:

– Константина Павловича повесят на тебя, подруга.

– А может, на тебя? – прищурилась Нинель. – Мне вот, например, показалось: когда я к дому подошла, за угол какая-то тощая шкидра в светлой тряпке завернула. Спряталась за домом.

Алла подняла брови:

– И ты так скажешь полицейским?

– А что мне помешает? – пожала пышными плечами этуаль. – Каждый сам за себя.

– В том-то и проблема, – опуская вниз глаза, пробормотала Дубова. Немного постояла напротив чересчур резвой коллеги и, так и не подняв головы, прошла до кресла в гостиной.

Села. Дождалась, пока из спальни выйдет прикрывшая одеялом тело Ивашова. Подняла лицо с внимательно сощуренными глазами.

– Нин, предлагаю. Выпутываться надо вместе.

– С тобой? – стоя перед содержанкой, усмехнулась Нинель. – Да я тебе ложку, чтоб дерьмо хлебать, не дам. Погляжу, как отхлебнуть получится.

– Понимаю, – медленно кивнула Алла. – Имеешь право поглядеть.

– Да я бы тебя даже утопила… В том дерьме.

– И это понимаю. Но давай оставим на время прошлые обиды.

– А не пошла бы ты…

В упор разглядывая удачливую соперницу, противореча, Ивашова тем не менее всё ещё не набрала на телефоне номер вызова полиции. Алла, чуть втянув голову в плечи, скукожившись, снизу вверх посмотрела на подругу детства и повторила:

– Выпутываться надо вместе, Ивашова. Начнём топить друг друга, сядем вместе.

– Ал. Ты и вправду меня тупой коровой считаешь или прикидываешься? – хмыкнула Нинель. – Вместе мы не сядем. У меня клиент был – адвокат, так вот, когда девчонки вляпались, он мне доходчиво растолковал про обоснованное сомнение и презумпцию невиновности. Я среди наших девчонок на такой бодяге собаку съела и не поморщилась. Хороший адвокат при обоснованном сомнении развалит дело – мама не горюй! А я тебя ещё… – Ивашова наклонилась, упёрлась взглядом в зрачки, плавающие в радужках крыжовникового цвета, – я тебя, Алка, ещё и паровозом пущу.

– Не получится, – отшатнулась содержанка.

– А ты попробуй! – весело распрямилась ушлая проститутка. – Ты хоть раз на допросах была? А?! Хоть раз со вшивыми бомжами в «обезьяннике» парилась?! Да тебя, душистая моя, через сутки до самой жопы расколют!

– Не говори ерунды, – строго произнесла Дубова. – Я попрошу проверить мои показания на полиграфе, и всё.

– Ну дак и я его пройду! – с возникшей бесшабашностью кивнула коллега.

– Дура. Ты можешь двести раз полиграф проходить, но убийство на тебя повесят!

Нина покривила губы, тихо выругалась, но убрала ухмылку с лица. Как тут ни храбрись и ни прикидывайся, подколодная толкует верно. Лучшего подозреваемого (подразумевается сразу же «обвиняемого»), чем проститутка, наркоман или бывший зэк – не найти. Ментам только дай хоть за что-то зацепиться, бедовая девчонка мигом в камере окажется!

И уже навряд ли выйдет. Откинется только через годы. Дай Бог, по УДО.

Полная самых мрачных предчувствий, Ивашова произнесла:

– Ещё раз дурой назовешь, дубовая моя, я тебе нос сломаю. Поняла?

– Да поняла. Прости. – Голова брюнетки покорно мотнулась вниз.

– По делу мысли есть?

– Есть. Алиби даём друг другу.

– Алиби? – задумчиво переспросила Нинель. – А что… Мать не видела, как я из дома выходила… Так что у меня вообще всё чисто. Вернусь через двор, сяду на лавку под окном…

– Вместе сядем, – подредактировала Алла. – Меня тоже никто не видел, как я в этот дом заходила. – Дома Субботина и Ивашовых стояли в тупике за поворотом улицы. Алла понимала: если Нина подтвердит, что, свернув в тупиковый переулок, Дубова зашла в их двор, то прочих свидетелей можно не считать.

– А камера у ворот? – напомнила коллега. – Я через двор шла, а ты через парадный вход, под камерой.

– Камера, камера…, – забормотала содержанка. – Если здесь видеодомофон с записью, то можно вынуть из него карту памяти… Или даже «винд» сервера, если информация с камеры поступает и туда…

Дубова стремительно встала, вошла в кабинет и некоторое время возилась там с процессором домашнего компьютера покойника. Вернулась, уже держа в руках нечто, завёрнутое в писчую бумагу. И сразу же прошла в прихожую. Внимательно рассмотрела коробку домофона и сигнализации.

– Знакомая система! – крикнула оттуда задумчивой Нинель. – Я всё подчищу. Так что… не волнуйся.

– А мне-то чего волноваться? – буркнула коллега. – Это твоя карточка там есть, я под камеру у ворот не попадала.

Будь у Нинель малейший выбор, она бы утопила эту крашеную биксу в дерьме по самую макушку!

Ещё бы и плиту бетонную на маковку пристроила.

Но выбора не оставалось. Дубова права на сто один процент. Ивашова пришла сюда первой. Стояла в дверях спальни. Имеет прошлое.

Посадят – не чихнут! А шёлковая тварь ещё притопит и отмоется.

Чтоб ей сдохнуть в страшных корчах!

Последняя мысль, пожалуй, слишком явно отразилась на лице Нинель. Вернувшаяся в комнату товарка тягуче-пристально поглядела на коллегу. Но высказывать ничего не стала. Села в кресло напротив устроившейся на диване Ивашовой, приняла позу примерной школьницы и бархатисто промурлыкала:

– Вместе мы выпутаемся, Ниночка.

– Ну-ну, конечно, – ухмыльнулась «Ниночка». – Долго думала? Насчёт того, что «вместе»?

– Все последние годы, – с ласковостью набрехала содержанка. – Посоветуй, Ниночка: если я пройдусь здесь с пылесосом и выдранные волосы соберу, твоя мама не услышит?

Нинель мазнула взглядом по часам на каминной полке.

– Нет, ещё минут десять не услышит. Смотрит сериал, да и глуховата стала.

– Отлично, – выпорхнула из кресла обретшая неиссякаемую деятельность содержанка (когда-то горничных имевшая). – Я быстренько. Где пылесос? Где тряпки, чтобы отпечатки подтереть?

У Нины появилось ощущение, что её качественно одурачили.

* * *

В дом, где глуховатая Зинаида Яковлевна досматривала сериал, бывшие подруги и новоявленные, пусть и невольные, союзницы вернулись до появления на экране титров. Успели даже чуточку расслабиться, принимая за кухонным столом свободные позы, когда на кухню вошла мама Нинель.

– О, девчонки… – сощуря глаза, уставшие от внимательного телевизионного просмотра, удивлённо протянула. – Алка… привет. А вы чего чайку не пьёте?

– Заговорились, тетя Зина! Здрасьте! – радостно подскочила содержанка, имевшая, судя по всему, титановые нервы. Аллочка обняла мать подруги детства, прижалась, в щёку чмокнула. – Соскучилась по вам! Сил нет!

– Ну так чего же раньше-то не заходила?

– Да всё дела, дела, заботы…

– Ну, слава Богу, что сподобилась.

Наблюдая, как шёлковая сволочь обхаживает мать, Нинель чуть пеной не изошла!

Талантливо, зараза, представлялась. А мама – верила.

– А что, девчонки, может быть, наливочки? Своей, на смородиновом листе и апельсиновой корочке. Помнишь ещё, Алка, как Мишку Звонарёва в армию провожали, а? – Зинаида Яковлевна лукаво подмигнула. – Упились тогда моей наливочкой, как лимонадом. Ноги молодые не ходили!

– Уж да, уж да… – смеялась раскрасневшаяся сволочь. – Ваша наливка, тётя Зина, коварная штукенция, убойная!

Мама Зина немного посерьёзнела, уселась на табурет возле опытной двурушницы и глазами сделалась – сердешная-сердешная.

– А зря ты, Алка, Мишку отпихнула. Ох зря, ох зря из армии не дождалась… – покачивала головой. – Он же парень насквозь серьёзный, ежели б Палыч деревню под свою руку не взял, мы бы сейчас все под Звонарём ходили… Он тут самый главный баламут был. В смысле денег и достатка.

– Да слышала я, – невразумительно повела плечом брюнетка. – Видела, какой он важный стал. Хозяин мира.

– Вот-вот, – согласно закивала Зинаида Яковлевна. – Дом – полная чаша, деток уже двое…

Слушая, как ласковая шкидра обрабатывает маму, Нинель достала из навесного шкафчика винтовую бутылку с наливкой и только две внушительные рюмки – знала, что мама Зина пить откажется. Домашней заготовки в рюмки налила до краев.

– Ой, Нин, – забеспокоилась мамаша, – а чего ж закуски-т не даёшь?! Колбаски, колбаски нарежь! И огурчиков малосольных…

– Тёть Зин, – Аллочка положила ухоженную ладонь на сморщенную, натруженную руку хозяйки дома, – не беспокойтесь. Я колбасу не ем, а закусывать огурцами вашу волшебную наливку?.. Фи. Мы эдакой вкуснотой и без огурцов полакомимся.

Нинель хмуро взяла рюмку, взглядом приказала разговорчивой коллеге присоединяться…

– Ну ладно, девочки, – не дожидаясь, пока подруги выпьют, встала с табурета Зинаида Яковлевна, – вы тут сидите, я вам мешать не буду… Спать пойду. Завтра на покос с Ивановной договорились до росы выйти. Не то дождями снова всё прибьёт.

– Спокойной ночи, тётя Зина, – улыбаясь во всю ширь, проворковала подколодная. Как только тётушка вышла из кухни, внимательно поглядела на Нинель, произнесла: – Лицо попроще сделай, а. Смотришь на меня, как будто я вашего Шарика вместе с котом Васькой отравила…

Не отвечая и не чокаясь, Нинель забросила наливку в горло в один глоток. Алла помедлила.

– Нин, я ж для нас обеих стараюсь, – примирительно объяснилась Дубова. – Про наливку и закуску надо было раньше догадаться, выставить на стол, как будто мы давно сидим. – Алла подняла к глазам мутноватую хрустальную рюмку с празднично яркой наливкой, понюхала напиток… – Эх, молодость, молодость… Помню я ещё этот запах…

– Ал, – исподлобья глядя на подругу детства, заговорила Ивашова, – а тебе Палыча вообще не жалко?

Содержанка подняла брови.

– Хочешь поговорить о бренности бытия и человеколюбии? Нин, давай-ка обойдёмся без трагедийности и пафоса. На Катюшу Маслову мы с тобой обе не тянем.

Нинель сцепила челюсти и отвернулась, поглядела в окно.

Вот так оно когда-то и было. Молоденькая и аппетитная Нинка Ивашова привела на свидание с банкиром подругу Аллочку – похвастаться «приобретением» перед товаркой собралась. И шибко не переживала, что любовник западёт на Алку. Банкир предпочитал пышнотелых длинноногих блондинок с бюстом не менее четвёртого размера. А Алка – что? Кожа да кости, плоскодонка…

Но та включила «разговорник». Обволокла словами, оплела и… увела.

В тот же день, зараза! Даже не поморщилась! «Каждый, Нин, сам за себя. Прости, увы, тебе не повезло».

Сука. Тварь болтливая.

– Ну, Нин, не чокаясь, – услышала Нинель. – Царствие небесное Константину Павловичу. И земля пухом.

Алла пила мелкими глотками, Ивашова искоса наблюдала, как двигается крохотная выпуклость кадыка на тощей шейке подколодной…

В морщинках шейка-то, в гофре пошла… Совсем скоро кожа обвиснет напрочь.

Это наблюдение заставило Нинель слегка ухмыльнуться. У неё самой шкура ещё натянута – будь здоров! Как на барабане.

Ивашова усмехнулась более открыто: «Была ты, Алка, тощей козой, козой и осталась. Только уже старой. Скоро – блей, не блей, никакой язык гофре за болтовнёй не спрячет». Нинель, раскинув руки, потянулась, демонстрируя тугую ещё грудь. Свысока поглядела на вероломную подружку…

И очень удивилась реакции последней. Отставив выпитую рюмку, Алла вытянулась вперёд и, пропуская взглядом коллегу, уставилась в окно, что выходило на двор, огород, кусты и сетчатый забор меж двух участков.

Нинель ещё только голову поворачивала, собираясь взглянуть на то, что зацепило внимание вероломной товарки, но Дубова уже взметнулась со стула и, хватая Нинку за запястье, быстро зашептала:

– К соседу! Быстро! Бери бутылку и туда!

С языка московской путаны рвалось множество вопросов. К примеру: «А на фига покойнику наливка?!» Но Дубова уже выбежала из кухни.

Нинель догадалась, что происходит нечто важное (мыслительным реакциям подруги подколодной Ивашова доверяла с детства), цапнула за горлышко бутыль и выбежала следом.

За входной дверью на крыльце уткнулась в спину Аллы. Тощая коза замерла перед глухо ворчащим Шариком.

Пса назвали Шариком ещё в его младенчестве, когда тот был милейшим пуховым овалом, позже превратившимся в огромного, зубастого и дюже прожорливого крокодила.

– Нина, кобеля утихомирь! – испугано просипела содержанка. – К Субботину какая-то баба прошла!

Ивашова цыкнула на собаку и, держа за руку перетрусившую подколодную, быстро свела ее с крыльца.

– А кто к нему пришел? – спросила, уже подбегая к тропинке на соседний участок.

– Не разглядела! Но точно – женщина!

– А мы туда – зачем?!

– Молчи и слушай, – зашипела Алка, ввинчиваясь в узкую калитку. – Долго объяснять. Пока расслабься, Нинка, и притворяйся выпившей.

Что задумала коллега, Ивашова совершенно не понимала. На её взгляд – ушли из дома Кости незамеченными… и перекрестились! Зачем же возвращаться?!

Но Алла тянула её за собой. Быстрым шагом, уже по плиточной дорожке, к дому.

Не выходя за угол, Алла остановилась. Провела ладонями по телу, расправляя сарафан, несколько раз глубоко вздохнула:

– Ну с Богом, Нинка. Пошли. Волосы только немного поправь и делай вид, будто тебе прикольно и весело.

«Господи Всевышний, спаси и сохрани! Зачем мы туда идём?! – мысленно запричитала Нинель. – Что она задумала?!»

За более чем два десятилетия знакомства Нинель неплохо изучила Алку. И знала: если та пустилась врать и представляться – актерствует талантливо. На зависть. И интриганка та ещё.

Коллеги вышли из-за угла лёгкими танцующими походками. С бутылкой наперевес поднялись на крыльцо соседского дома…

И едва не получили удар дверью по носам! Дверь распахнулась резко, через порог на куртизанок вылетела рыжеволосая девушка. Воткнулась в «развесёлых» подружек и взвизгнула:

– Ой! Мамочки!

Заткнулась тут же. Расширившимися от ужаса глазами смотрела на брюнетку и блондинку.

Алла обвела рыжую взглядом, приняла величественную позу. И покачивая головой, недоумённо протянула для подруги:

– Нинок. Не поняла. Он что… ещё кого-то пригласил?! – перевела чуть недовольный и презрительный взгляд на персону, выбежавшую на крыльцо.

Персону ту, надо сказать, в Кумушкине знали преотлично. Её привёз с собой Субботин, как только замутил строительный проект. Марина была секретарём-референтом-пиарщиком Субботина, помогала ему в переговорах с колхозниками и фермерами, через неё с миллионером держали связь сельчане и строители. Короче выразиться – девочка на побегушках, пригодна для любого (?) использования, но прежде всего для связи с общественностью.

Поселить девочку в любой из бытовок для рабочих или ИТР Палыч не решился. Оторванные от семей мужчины не лучшая компания для симпатичной девушки. Марине сняли комнату в весьма приличном доме пенсионеров-москвичей Семёновых, живущих через улицу и четыре дома от Ивашовых.

…Черноволосая куртизанка добивала перепуганную девушку высокомерным взглядом. Видя и зная, как действует этот взгляд, Нинель не удержалась от завистливой мысли: «Умеет же, зараза, так лупить!»

– Марина, – обратилась содержанка к референту, словно к прислуге, – Константин Павлович нас ждёт?

Тут надо добавить, что, выбегая из своего дома, Нинель забыла туфли захватить. Сейчас стояла на крыльце в синих пластмассовых шлёпанцах – размера эдак сорок третьего, – надетых на чулки, что вкупе с отпитой бутылкой настойки смотрелось, мягко выражаясь, несколько не к месту.

Но бедной секретарше было не до тонкостей этикета. От вопроса Аллы голова Марины мелко-мелко затряслась, посеревшие губы затрепетали, выплескивая одно-единственное слово: «Мамочки, мамочки, мамочки…».

– Так, – строго выговорила Дубова. – Прекращаем лепетать. Вопрос был задан чётко: Константин Павлович нас ждёт? Он – дома?

– Ой-ей-ей-ей!.. – провыла секретарша и зажмурилась. – Ой-ей-ей-ей…

И Нине стало до смерти жалко эту перепуганную образованную девушку. Кажется, Марина только что нашла покойника в спальне. Обожаемого шефа с разбитой головой.

Нинель дотронулась до предплечья девушки, мягко сжала тонкую руку.

– Марина, что с тобой? – наклонила лицо к довольно миниатюрной секретарше. – Что случилось?

Марина дернулась так, как будто пальцы Нины обожгли ей кожу!

– ОН УМЕР!!!

– Кто? – всё так же ласково спросила проститутка.

– ОН! Константин Павлович!

– А ты уверена? – обходя референта, негромко поинтересовалась уже Дубова. И прошла в холл.

– Да! – крикнула ей в спину девушка. – Он на кровати! В спальне!

Алла исчезла в доме, Нинель, приобнимая секретаршу за плечи, повела её туда же. Шептала на ходу:

– Ну тихо, тихо, успокойся…

Дубова стояла над мёртвым мужчиной, с которого Марина скинула покрывало. Девчонка лепетала:

– А я ему звоню, звоню… Не отзывается. А дело срочное, поставщики бумаги перепутали… Иду сюда… – Марина всхлипнула. – Дверь открыта, тихо… Я позвонила ещё раз… услышала – звонок идёт из этой комнаты. Прошла сюда…

Рассказывать о том, как обнаружила мёртвого шефа, референт не стала. Не смогла. Но всё и так довольно ясно получилось: девушка позвонила уже из дома шефа, услышала звонок из спальни, вошла, увидела, что под покрывалом контур тела обозначился. Отбросила покрывало и… Выбежала на крыльцо, не угробив дверью двух шалав по исключительному их везению.

Демонстрируя полнейшее спокойствие, Алла наклонилась над покойным, пощупала его шею, разыскивая пульс.

– Готов, – сказала, распрямляясь. – Но тёплый.

Снова наклонившись, Дубова задумчиво потеребила пальцами покрывало, служившее ещё и пледом. Двуслойная толстая ткань, как оказалось, прекрасно удержала температуру. Покойник как будто и не собирался остывать.

Содержанка повернулась к Нинель и секретарше.

– Не повезло тебе, девочка, – сказала с сожалением Марине. – Теперь ты не отмоешься. Свидетель, обнаруживший покойного, попадает под подозрение в первую очередь.

– Как это? – опешила рыжая и приложила ладони к груди. – Да вы что?! Я ж только что сюда вошла и… Доказать могу, что я…

Не договорив, Марина стремительно выбежала из спальни, пронеслась через гостиную к кабинету… На лице Аллы появилось странное насмешливое выражение, причину которого Нина поняла довольно скоро.

– Аааа!!! – прокатился по дому крик. И тут же лёгкий топоток пронёсся уже до холла.

Алла подошла вплотную к Нинель, воткнула губы в её ухо и прошептала:

– Развороченный «комп» обнаружила. Сейчас увидит, что кто-то ещё и с домофоном поработал, опять завопит.

Но Марина не завопила. Молча и потерянно вернулась в спальню, беспомощно оглядела двух хитрых бестий и развела руками:

– Нет ничего… Кто-то вынес из дома жёсткий диск и карту памяти домофона…

– А может быть, дом вообще обокрали? – подняла брови черноволосая куртизанка.

И Марина тут же метнулась к прикроватной тумбе, открыла дверцу, за которой обнаружилась сейфовая дверь с электронным замком. Быстро набрала цифровую комбинацию, потянула дверцу на себя…

На полочке лежали деньги. Много – евро, доллары, рубли, все в банковских упаковках. В нижнем отсеке папки с документами, пара флешек. Пистолет.

– Всё цело, – пробормотала референт и услышала, как за спиной насмешливо фыркнула женщина в льняном сарафане.

– Ого. А ты у нас, оказывается, и шифр тут знаешь?

– Конечно, – удивлённо развернулась сидящая на корточках перед тумбой секретарша. – Константин Павлович иногда уезжает, мне приходится с поставщиками расплачиваться… – По мере продолжения голос Марины всё затихал и затихал под насмешливым взором куртизанки. – Вы что хотите сказать?! – наконец-то догадалась девушка. – Вы думаете – это я его убила?!

– Ну мы ж не знаем, сколько здесь раньше денег было? – невозмутимо пожала плечами Дубова.

Марина вскочила и расправила руки в стороны:

– Так обыщите! Убедитесь!

– Была нужда, – фыркнула Алла. – Тебя полиция обыщет, прежде чем в СИЗО направить.

Нинель не понимала, зачем коллега разыгрывает весь этот спектакль. Бедная девчонка обнаружила труп, наверняка собиралась вызвать полицию. Из дома выбежала, так как – страшно оставаться в одном доме с покойником.

Приехавшая полиция её бы допросила. К Ивашовым пришли бы, прежде всего чтоб с домработницей Зинаидой Яковлевной поговорить. А мама – голову на отсечение! – подтвердила бы, что дочка и подруга битый час на кухне разговаривали, настойку пили.

Зачем всё это?!

И судя по тому, каким безумным взглядом смотрела на брюнетку секретарша, Марина задавалась приблизительно тем же вопросом.

– Зачем вы всё это мне говорите? – подтвердив предположения Нинель, прошептала девушка. – Зачем пугаете?!

– Я обрисовываю ситуацию, – констатировала куртизанка.

– Зачем?!

Вопрос, как гвоздь программы.

– Да потому, что мы с Ниной из-за тебя попали в щекотливую ситуацию, и я предлагаю договориться, – жёстко выговорила Дубова. – Если бы ты не заставила нас войти в эту комнату, нас бы тут не было. Понимаешь? Мы бы не вошли в чужой дом без причины, но получилось так, как получилось. И я предлагаю: ты нас не видела, Марина. Мы здесь ничего не трогали. Так? Следов наших здесь нет. Но мы с Нинель даём тебе алиби. Мы весь вечер просидели на кухне у Нины и МОГЛИ, я повторяю – МОГЛИ, видеть, как ты вошла в этот дом. Вошла и тут же вышла. То есть – убить шефа ты не успевала, поскольку сразу выбежала и начала вызывать полицию на наших глазах.

– Но зачем вам это нужно?! – опешила Марина, продолжая забивать однотипные гвозди.

– Да затем, что мы не хотим фигурировать в полицейских протоколах как свидетели, побывавшие на месте преступления, – чётко объяснила куртизанка. – Мы только – ВИДЕЛИ. Тебя. Но нас здесь – НЕ БЫЛО.

Теперь уже Нинель ничего не понимала. Зачем Алка городила огород?! Сидели бы и вправду дома, потихоньку напивались, стресс снимали…

Но содержанка продолжала выстраивать какую-то интригу. Торопливо, видя, что секретарша всё ещё находится в некотором шоке – от всего произошедшего и происходящего.

Алла наклонила голову набок, закусила губу и подтолкнула размышления Марины вопросом:

– Ну как? Алиби тебе – нужно?

– Да, – прошептала секретарша «на все руки». – Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – усмехнулась куртизанка. – Девочки должны помогать друг другу. Нас сюда впутывать ни к чему, но помочь мы тебе можем. Так?

– Угу, – едва не плача, согласилась девушка.

А Дубова внезапно изменила выражение лица. Согнувшись над кроватью, Алла внимательно посмотрела на простынь, с которой откинули покрывало… И двумя пальчиками сняла с неё длинный чёрный волос.

– Копец, – произнесла. – Шампуни и масла не помогают…

Неожиданный переход от криминальной тематики к разговорам о средствах гигиены. Нинель и секретарша поражённо смотрели на Дубову, внимательно исследующую собственный волос.

– Копец, девчонки, – повторила Алла. – Алиби тебе не будет, детка.

– Почему? – бедолага распахнула мокрые ресницы. – Почему?! Вы же ОБЕЩАЛИ!

– Обещали, – согласилась куртизанка. – Но придётся всё же выпутываться одной, поскольку свидетелям, всем скопом побывавшим у одного покойника, уже не верят. Не будет к нам того доверия, девочка. Прости.

– Я ничего не понимаю! – проскулила секретарша. – О чём вы говорите?! Почему всё изменилось?!

Ещё совсем недавно Марина сомневалась, нужны ли ей такие свидетели защиты, как эти странные женщины. Но едва обещание – как сладкий пряник! – стали отнимать, вцепилась всеми зубками и заскулила!

– У меня волосы сильно выпадают, – поморщившись, призналась содержанка. – Никакие притирки не помогают.

– И что?! – воскликнула Марина.

– А то. Если в доме, где я ни разу не бывала, найдут длинный чёрный волос… Как думаешь, Марина, долго по деревне будут искать брюнетку с ухоженными длинными волосами?

– Так вы здесь десять минут и пробыли!!

Алла горько усмехнулась:

– Мои волосы не в той кондиции, детка. Болеют. И уже могли нападать. Так что, прости…

Нинель начала догадываться, куда клонит коллега, но предложение всё же бросила. По логике событий.

– А если я скажу, что ты вместе со мной сюда приходила?

– С тобой и с тётей Зиной? – печально усмехнулась куртизанка. – Твоя мама врать не будет. А без неё ты сюда не ходишь. Так?

Ивашова, соглашаясь, покачала головой. Каждый раз, когда мама Зина приходила убираться, сигнализация отправляла владельцу дома сообщение на телефон. Без мамы попасть сюда невозможно. Получилось лишь сегодня, так как дверь оставили открытой. Возможно, преднамеренно.

– А если я скажу, что вы со мной сюда ходили?! Когда-то, не сегодня! – истово и преданно глядя на брюнетку, воскликнула Марина. – Или нет!.. Скажу, что видела, как вы вчера приходили к Константину Павловичу!

Алла внимательно поглядела на девушку, потом перевела взгляд на покойника.

– Резонно. Мёртвый ничего не опровергнет. А я чего-нибудь насочиняю.

– Да, да, насочиняйте! – испуганная бедняжка уже была готова врать на совесть. – Я скажу, что видела, как вы вчера выходили из дома Константина Павловича, что вы знакомы, да? Половина восьмого вечера вас устроит?

– Вполне, – победно усмехнулась куртизанка. – Но лучше сделаем так: ты увидела мёртвого начальника, испугалась, побежала в ближайший дом и попросила соседок сюда зайти вместе с тобой и проверить, жив ли Костя. Так?

– Угу.

Слушая, как Алка обрабатывает, путает девчонку, Нина ей мысленно поаплодировала. Ивашова, конечно, знать не знала, насколько выпадают волосы у ушлой подколодной, но после драки, когда они друг дружку здесь за космы оттаскали… Хоть пара волосков могла куда-то залететь!

Дочь домработницы могла здесь «насорить» и раньше. Но волосам коллеги взяться неоткуда.

«Ох. Ну неужели шёлковая стерва в одно мгновение насочиняла-разыграла всю эту канитель?! Развела девчонку, напугала, врать теперь заставила!.. Ловка, ловка… Подмётки вместе с каблуками рвёт!»

А бедная девочка тем временем лопотала с благодарностью:

– Спасибо вам, спасибо, если вы подтвердите, что видели, как я из дома сразу вышла, то я… то мне… поверят! Поймут, что я не убивала! Не успела б… – секретарша хлопала влажными ресницами.

– Ещё одно маленькое дополнение к договору, Марина, – ласково улыбнулась Дубова. – Не надо раньше времени говорить о моем «вчерашнем визите» к Константину Павловичу, хорошо? – Аллочка пожала плечами. – Может быть, мне повезёт и моих волосинок здесь не окажется? – Мысленно Дубова добавила: «А отпечатки пальцев я подтёрла без остатка. Кажется». – Тогда ни тебе, ни мне обманывать вообще не придётся. Твой рассказ будет выглядеть предельно просто, – перешла к детализации зеленоглазая интриганка, уже практически зомбируя обезумевшую от страха секретаршу: – Вошла, увидела мёртвого шефа, сразу выбежала на улицу, поскольку – испугалась. Далее: увидела свет в кухонном окне домработницы Субботина и, разумеется, побежала сюда. Отсюда уже, в нашем присутствии, вызывала полицию, мы всё подтвердим. Хорошо? Ты понимаешь, Марина, что если нас поймают на лжи, твоему алиби – грош цена.

– Да, да, конечно. Я всё понимаю. У моей подруги вот так же брата посадили ни за что… Он просто первым оказался на месте преступления, а на него всё и повесили…

«Семена упали на подготовленную почву, – уже почти расслабленно подумала Аллочка. – Немного подфартило с чьим-то братом-бедолагой. Но впрочем… везёт тем, кто сам на месте не стоит. Кто не рискует, тот не пьёт хороших вин».