Текст книги "Треугольник. История, семиотика, литература"

Наполеон посылает Кутузову уверения в чувстве уважения и особенного почтения, и это должно свидетельствовать о том, что князь Кутузов совершенно не воспринимается Наполеоном как супостат, скорее как герой. Однако Кутузов посчитал в той конкретной исторической ситуации это письмо оскорбительным и ответил по-французски: «Я был бы проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки: такова воля нашего народа». Кутузов, конечно, отдает себе отчет в том, как дружны были Александр I и Наполеон, какие теплые симпатии еще недавно они питали друг к другу, однако он не царь, а главнокомандующий.

Между тем известно, что 19 марта 1865 года Толстой записал в своем дневнике: «Я зачитался историей Наполеона и Александра. Сейчас меня облаком радости и сознания возможности сделать великую вещь охватила мысль написать психологическую историю романа Александра и Наполеона. Вся подлость, вся фраза, все безумие, все противоречие людей их окружавших…»[41]41
  Там же. С. 355.


[Закрыть] («Вся фраза» – то есть риторика. Затем в романе писатель выступает как ученый, как исследователь фразеологической паутины.)

Помня ли, зная ли о французском эпосе, о Роланде и его отчиме Ганелоне, Кутузов ответил Наполеону не как предатель Ганелон, а как Роланд или, точнее, князь Игорь. По этому поводу заметим, что Д. С. Лихачев подчеркивает большое сходство архетипов национального менталитета, авторского мышления в двух национальных эпосах. Он замечает многие черты типологической близости: вещие сны, знамения, приметы, заботливое перечисление военной добычи, сходство героев и многое другое. Например, трагичность поражения в этих эпосах усугубляется тем, что «войско идет навстречу неминуемой гибели, но не может вернуться из-за высокого чувства чести князя и его дружины»[42]42
  Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л.: Художественная литература, 1978. С. 18.


[Закрыть].

Кутузов оценил принесенную ему в послании дань уважения, но как бы заранее отказался от возможных (вероятно, могущих последовать) сепаратных предложений, причем сделал это, сославшись на то, что он назвал l’esprit actuel de ma nation. В авторском переводе это звучит как воля нашего народа, хотя стоящее в оригинале слово esprit более соответствует духу и даже тому, что Жермена де Сталь называла энтузиазмом (ее слово), связывая эти свойства исключительно с проявлениями менталитета русской нации, с тем особенным чувством, которое, по ее мнению, можно уловить только у русских. Незадолго до знакомства с Россией она отмечала тот же энтузиазм у итальянцев. Этот психологический фактор, уловленный романтическим сознанием, подчеркнул для своего времени механизм интерпретации или видения национального характера. Писатели-романтики – первые в XIX столетии как психологи – обратили внимание на разницу этнических стереотипов, то есть на устойчивые, упрощенные, зачастую ошибочные представления о человеке как представителе конкретной этнической общности. Наполеон – в соответствии со своими представлениями о принцах (князьях) и о тех, кто хочет ими стать, – пытается мерить Кутузова по себе, не чувствуя эмоциональную сферу объекта. Он включает Кутузова в свой внутренний мир и полагает, что у русского командующего одинаковые с ним нормы и ценности. Наполеон делает ошибку в оценке не только полководца, но и всего русского народа – вот парадокс, – хотя и подневольного, но вольнолюбивого.

Попробуем теперь провести анализ этого письма в соответствии со схемой анализа текста делового сообщения, где осуществляется речевой акт, понимаемый как способ достижения человеком определенных целей. Он состоит из пяти компонентов: отправителя сообщения (Наполеон), адресата сообщения (Кутузов), формы контакта (письмо), характера референции (попытка установления контакта), способа кодирования информации (перевод эмоции – недоумения по поводу молчания фельдмаршала – на язык делового сообщения).

Анализ делового сообщения проводится с точки зрения жанровых особенностей: тематического содержания, включающего номинативное и коммуникативное содержание, композиционных характеристик и языковых средств выражения содержания.

К номинативному содержанию относится совокупность элементов ситуации объективной действительности, присутствующих в сознании отправителя, отражающихся в тексте и обусловливающих в определенной мере отбор языковых элементов при формировании самого текста. Номинативное содержание делового письма включает в себя данные об отправителе и адресате; входящие и исходящие данные письма; дату написания; обращение; заголовок к тексту; ссылку на дату-событие другого письма; событие как предметное содержание; определенную форму вежливости; подписи (разные); ф. и. о. подписывающего письмо.

Оценим теперь приведенное выше письмо, отправленное Кутузову с Лористоном[43]43
  Жак-Александр Бернар Ло, маркиз де Лористон (1768–1828) в 1811 году недолго был французским послом в Петербурге, сразу после А.О. Коленкура, прослужившего с 1807 по 1811 год. Последний оставил описание наполеоновской кампании в России, которое Л. Толстой знал, но которым не воспользовался.


[Закрыть], – с точки зрения жанра это скорее дружественное послание или записка, которую номинативно можно охарактеризовать следующим образом:

1. Письмо Наполеона Кутузову.

2. Лагерь Наполеона – ставка Кутузова в Тарутине.

3. 30 октября 1812 года (по старому стилю, или 17 октября по новому), день иконы Божией Матери «Прежде Рождества и по Рождестве Дева» (1827) и «Избавительницы».

4. Князь Кутузов (Monsieur le prince Koutouzov).

5. Просьба об оказании доверия генералу Лористону.

6. Специальных ссылок на предыдущие сообщения нет, но по тону письма чувствуется, что взаимное общение между Наполеоном и Кутузовым имело место. Данное письмо – не первое послание французского главнокомандующего русскому.

7. Нет слов о предшествующем данному письму событии – о Бородинском сражении, тем более о признании победы русских на Бородинском поле.

8. Необычно длинное выражение симпатии и полная учтивость в отношении русского командующего.

9. Объявление о подписи (signé) и приложение руки Наполеона (что заставляет задать вопрос, кто действительный автор письма: диктовал ли его Наполеон или оно ему было предложено для подписи?).

Теперь с точки зрения характера коммуникации можно отметить:

1. Очень неуверенное отношение адресанта к сообщению и другому участнику коммуникации, адресату (из чего, видимо, следует удвоение обычной фразы-клише для выражения учтивости).

2. Письмо написано в рамках деловой лексики (личное предложение в адрес Кутузова граничит с вызовом).

Известно, что отношение Л. Н. Толстого к движущим силам истории менялось: то он утверждал роль личности в истории, то отрицал ее, приходя к мысли о стихийном, «роевом» начале народной жизни. Документы, мемуары и письма были для него всегда безмерно важны. Прямое побуждение к использованию французской речи в письмах, посланиях и записках у Толстого идет от его внимательного прочтения следующих книг: «Идеи Наполеона» («Les Idées Napoléoniennes») Наполеона III, «Мемуары со Святой Елены» («Mémorial de Saint-Hélène») графа де ла Каза, а также «Воспоминания Мармона, герцога Рагузы» («Mémoire de Maremont, duc de Raguse»). Список изученных Толстым книг во многом совпадает с теми, что исследовал Стендаль, занимаясь своим «Наполеоном» и находясь в реальной близо сти от своего героя.

Кампания 1812 года глазами Андре Рачинского

Андре Рачинский – французский историк, доктор исторических наук, преподаватель Института политических исследований и Института восточных языков и цивилизаций. В Сорбонне (Париж) он защитил диссертацию о военных подвигах Наполеона и Александра I. Книга Андре Рачинского «Наполеон и Александр I. Война идей»[44]44
  Rachinski A. Napoléon et Alexandre I. La guerre des idées. Paris, 2002.


[Закрыть]представляет собой переложение для широкого читателя выношенных им и документально подтвержденных в диссертации тезисов о контактах и взаимоотношениях России и Франции в конце XVIII – начале XIX века.

Автор исходит из того факта, что Франция и Россия имели в этот период очень тесные культурные связи. Поэтому, с его точки зрения, военные эпопеи и Наполеона, и Александра I не были борьбой за территорию или жизненное пространство, а по сути обозначали только борьбу идей, идеологические конфликты. Это была эпоха кризиса многих общественных ценностей, и в первую очередь ценностей духовных, философско-религиозного характера. Из этого духовного противостояния родился, по мнению автора, «романтизм, разрыв между мечтой и действием, который лег в основу движения декабристов».

Андре Рачинский пишет о большом вкладе в культурное развитие России французской эмиграции, в частности аристократии, бежавшей от якобинской диктатуры. А. Рачинский демонстрирует в своей книге то, что прежде в истории не было принято выставлять напоказ: масонские связи Франции и России между 1800–1820 годами. Он объясняет особенности русского похода французов 1812 года и рассказывает о вкладе французов (барона Дамаса, Шуазеля-Гуфье, Сен-При и др.) в победы русской армии. Рачинский нашел новые документальные свидетельства плодотворной деятельности таких известных в нашей стране французов, как де Ланжерон, де Траверсе и дюк де Ришелье, сумевших обеспечить русское превосходство на Балтийском и Черном морях.

Весьма объективно А. Рачинский рассказывает о присутствии католиков в России, о борьбе Жозефа де Местра против М. М. Сперанского, которого французский философ считает проводником идей якобинства, поскольку он в своих предложениях по государственным преобразованиям пользовался кодексом Наполеона. Любопытно освещение французским историком вклада идей де Местра в политические концепции русских политиков-публицистов, таких известных масонов, как М. С. Лунин, М. Ф. Орлов, П. Я. Чаадаев и П. Б. Козловский[45]45
  Михаил Сергеевич Лунин (1788–1845) поначалу прославился тем, что бросил службу и уехал за границу. Вернувшись в Россию, служил при великом князе Константине Павловиче в Польше. Как декабрист он принадлежал к «Северному обществу». Князь Константин Павлович долго не выдавал Лунина властям; тот сам явился в Верховный уголовный суд, где ухудшил свою судьбу смелыми ответами. Осужден был на каторгу по 2-му разряду. Его отправили в Читу, после чего перевели на Петровский завод. За свои резкие, направленные против правительства письма, напечатанные затем в Англии, в конце жизни он был заключен в тюрьму.
  Петр Борисович Козловский (1783–1840) – писатель и дипломат, поверенный в Турине, Штутгарте, Карлсруэ. Известен как переводчик «Вертера» Гёте и стихов, посвященных князю Куракину. Его часто путают с жившим немного ранее Федором Алексеевичем Козловским, писателем, который дружил с Фонвизиным, Херасковым, Новиковым и погиб в Чесменском бою в 1769 году.


[Закрыть].

Книга «Наполеон и Александр I. Война идей» содержит большой фактографический материал. Автор подробно останавливается на личности и того, и другого монарха, объясняет природу их взаимоотношений, вклад каждого в становление Священного союза и в историю своих стран. Он оценивает их прогрессивные и реакционные начинания, личностные проявления, взаимоотношения с подчиненными, с близким окружением, а также с чиновниками, придворными, дамами и военачальниками. Кампания 1812 года для французского историка – всего лишь звено в цепи непрерывных русско-французских отношений со всегда существовавшими, но внезапно вдруг обострившимися конфликтами.

Наполеон, который не был рожден в царской семье и не был продолжателем королевской династии, стремился так или иначе стать императором. Он не испытывал никаких угрызений совести. Французская республика, чтобы выжить, должна была защищаться, должна была экспортировать свою революцию, поскольку Франция со всех сторон была окружена враждебными новым порядкам государствами. Гений Наполеона сделал из него историческую фигуру, умеющую развязывать конфликты военным путем на всех направлениях. Военная слава узурпатора должна была убедить весь мир в закономерной логике его побед.

Начиная с 1812 года все страны Европы без исключения принимают участие в противостоянии сил на континенте. Экспедиция Наполеона в Россию была бы слишком рискованной без американского вклада в общую расстановку сил. Серьезные сражения американцев с англичанами отвлекали Англию от вмешательства во французские проблемы в 1812–1815 годах. В Европе же в это время как раз и состоялись три крупных сражения: в Бородине, Лейпциге и Ватерлоо.

Отправляясь на завоевание России, Наполеон многое продумал и хорошо предусмотрел. Он знал о мощном потоке французских эмигрантов в последние десятилетия ХУШ века в Россию. Этот поток особенно усилился во время «напряженной работы гильотины». В Россию бежали люди всех сословий, так или иначе пострадавшие у себя на родине, эта страна была притягательна для французов не меньше, чем Южная Америка для испанцев и португальцев. Она манила, как Эльдорадо. Обустроиться в России было проще, чем за океаном.

Французский язык в восемнадцатом столетии – это язык всей Европы, и в частности язык дипломатической переписки. Русский двор состоял из людей, говорящих исключительно по-французски. Среди чиновников французский язык также был в ходу, поскольку использовался обязательно наряду с русским. Французский был необходим всякому собиравшемуся сделать военную, министерскую или дипломатическую карьеру. В начале Х1Х века правящие круги России не изъяснялись иначе как по-французски, во всяком случае, в трех первых поколениях от начала века. Французская литература и философская мысль знакомы русским в Петербурге и Москве не меньше, чем в Париже и Лионе. Французские книги раскупаются в России быстрее, чем во Франции, не говоря уже о количестве экземпляров и числе читателей. Для поддержки салонных бесед по-французски, для изготовления французских блюд и создания замысловатых причесок возникает обширная французская диаспора, чтобы не сказать сразу – колония. В Россию едут повара, парикмахеры, учителя танцев, воспитатели. Как выразился один французский дипломат, «Россия кишит французами, как жаркие страны насекомыми». Портретистка Виже-Лебрен рассказывает в своих воспоминаниях, как прекрасно она себя чувствовала в любом русском обществе: всюду говорили по-французски и обычно в гостях можно было «на десерт» встретить соотечественников. Виконт Пюибюск в своих заметках о войне 1812 года пишет: «На Невском я как в Париже… Буквально все говорят по-французски».

Массированно французская знать перебиралась в Россию в 1789 году; после блужданий по Европе французы бросали якорь именно в этой стране. В Петербурге, например, обосновались самые престижные аристократические семьи: Монморанси, Рошешуар, Ларошфуко, Брольо, Полиньяк, Ля Тремуй, Дамас, Лаваль. Екатерина Великая все эти семьи поддерживала материально. Впоследствии представители этих семей поступают на царскую службу к Павлу I, а затем к Александру I. Французы работают везде – в министерствах и ведомствах, возглавляют войска на суше и на море, отдельные подразделения и целые армии.

Поистине билингвизм, то есть использование французского языка наряду с русским или даже больше, чем русского, сыграло колоссальную роль в русско-французских политических и культурных связях. Французский язык оказал влияние не только на русский синтаксис и словарь, но также и на становление некоторых идей, поскольку изучение науки и искусств происходило по-французски.

Как известно, существует разница русского и французского менталитетов и большие разногласия между словами-концептами, усвоенными в России с детства. Новые концепты, новые понятия усваиваются бескомпромиссно на языке оригинала. Изучение французской литературы и философии заставляло проглатывать слова-понятия из духовной области и полагать их своими собственными. «Нация», «республика», «права человека» – эти понятия усвоены были, что называется, не по-русски, а в их западном, французском значении, причем так же легко и просто, как, скажем, альков, мода, адюльтер и денди.

Курьезно, например, что брат Марата Давид, приехавший в качестве наставника для детей к одному крупному помещику, получил от русской императрицы высочайшее разрешение на преподавание в Царскосельском лицее. Став Давидом Ивановичем Будри, он преподавал А. С. Пушкину французскую литературу. Молодой корсиканец Наполеон Бонапарт хочет поступить на военную службу к русским, чтобы получить чин майора. Он же сватается к русской княжне и получает отказ. В галерее героев войны 1812 года в Эрмитаже есть не только Барклай де Толли, но еще немало французов, причем не только по фамилии, но и по рождению. Руководящий русским флотом на Черном и Балтийском морях маркиз де Траверсе служит русскому государю вернее, чем адмирал П. В. Чичагов (1767–1849), отказавшийся или уклонившийся от возможности разбить остатки французской армии после ее переправы через Березину. Конец жизни Чичагов провел во Франции, не имея никаких контактов с Россией. Маркиз де Санглан был назначен Александром I начальником тайной полиции и руководителем контрразведки. Маркиз де Кастельно служил главным театральным цензором. Маркиз Лярошкурбон состоял на службе у Павла I, потом у Александра I в качестве обер-шталмейстера. Ксавье де Местр руководил библиотекой Адмиралтейства.

Потомки Рюриковичей и Людовика Святого соединяют свои судьбы. Известны следующие браки: де Кэнзон женится на княгине Одоевской, граф д’Олон – на барышне Мордвиновой, дочери адмирала Мордвинова, граф де Ланжерон – на княгине Трубецкой, Ксавье де Местр – на Софье Загряжской, герцогиня Аглая де Граммон выходит замуж за будущего известного декабриста Давыдова, дочь графа Лаваля – за Сергея Трубецкого.

Французские скульпторы, живописцы, музыканты работают в домах самых разных русских аристократов и купцов. Например, Гишар – официальный скульптор царской семьи. Архитектор Тома де Томон строит биржу на Васильевском острове. В театрах ставят комические оперы Фавара и Гретри[46]46
  В опере П.И. Чайковского «Пиковая дама» использована мелодия Андре Гретри (1741–1813) из его оперы «Ричард Львиное Сердце».


[Закрыть]. В Санкт-Петербурге работают три французские труппы: оперная, ставящая трагедии и труппа комических актеров. Пресса с восхищением пишет о талантах божественной Филис Андрие, о мадмуазель Бертен, о баритоне Гарате, о великих исполнителях пьес Расина, Корнеля и Мольера – Доминьи, Лароше и Дюране. В 1808 году мадмуазель Жорж блистала в расиновской «Федре». Мадам де Сталь пошла смотреть этот ее незабываемый спектакль в 1812 году, но на этот раз актрису освистали. Де Сталь не знала, кому выразить свое возмущение поведением русских зрителей.

Думается, что из перечисленных разрозненных штрихов русской жизни картина возникает весьма впечатляющая. Французы в России – как у себя дома. Наполеон решил, что эта страна вполне готова к колонизации. Отправляясь в военный поход в Россию, он решил по-особому выстроить свою армию. Да, в ней будут, как обычно, солдаты, представляющие все европейские страны, возглавляемые французскими офицерами, но в поход вместе с ними пойдут также десятки тысяч французов, не носящих ружье: слуги, врачи, повара, маркитанты, женщины для борделей всех рангов, а также краснодеревщики, ювелиры, актрисы, певцы и певицы, портнихи, белошвейки, вышивальщицы, танцовщицы. Многие из французов берут своих жен и детей. Казалось, целая страна снялась с насиженного места и решилась освоить новое.

Никогда до русского похода Наполеон не был обременен таким количеством гражданских лиц. Историки располагают лишь списками убитых воинов, но число погибших в России французов неизмеримо больше. Сколько неучтенных лиц утонуло в болотах или замерзло в лесах!

Зачем вообще Наполеону были нужны гражданские лица? Андре Рачинский отвечает на этот вопрос следующим образом. Наполеон хотел объявить себя в России императором всея Европы. Став французским императором, он позаботился о том, чтобы утвердить себя в Европе, а теперь ему настало время утвердить себя еще и на европейском континенте от Ла-Манша до Урала. Беспредельность мечтаний Наполеона о власти привела к тому, что в 1812 году он заставил приехать в Париж папу Пия VII. Папа должен был благословить его как будущего верховного правителя всей Европы, может быть, даже вскоре приехать в Москву…

Наполеон очень хорошо был осведомлен об успехах католической церкви в России, о растущей пастве, о многочисленных аббатах, бежавших от революции и ставших воспитателями отпрысков благородных фамилий. (Случайно ли у Пушкина наставник Онегина-мальчика называется monsieur L’Abbé?) Аббаты продолжили дело многочисленных иезуитов, появившихся еще при Екатерине II. Большинство иезуитов в России были именно французами. Они открыли немало учебных пансионов и школ и преподавали там французский язык и французскую словесность. После революции к иезуитам присоединились другие католики: францисканцы и доминиканцы, занимавшиеся просвещением русских голов в Петербурге, Москве, Смоленске, Риге, Полоцке, Саратове, Астрахани, Моздоке, Одессе и некоторых городах Сибири.

В беседах с папой Наполеон пришел к мысли об унификации двух христианских церквей: католической и православной. В Москве, древней столице России, должна была состояться интронизация французского монарха, правителя всея Европы. Это событие должно было стать кульминацией русского похода и обозначить конец изматывающей войны, задуманной Александром I. Быть возведенным на трон в Кремле в присутствии тысяч москвичей и солдат, прошедших через всю Европу, означало бы для французского монарха объединение всех наций, единый кодекс, единые законы, единые принципы, мнения и интересы. Такой универсализм Наполеона, как ни странно, оказался сродни тому, что объявил, например, с трибуны Конвента аббат Грегуар. После победы Французской революции хорошо бы увидеть, что с лица земли исчезли все европейские границы!

На острове Святой Елены Наполеон, со слов его летописцев, скажет, что его целью в России была не агрессия, а мир и покой, реформаторство. Речь шла о континенте Европа.

Россия была в курсе планов Наполеона. Александр I оценивал свои силы как недостаточные для противостояния французам. При этом он задумывался не только о судьбах России и русской церкви, но и о судьбах мира и христианства вообще.

В Париже было немало русских агентов. Очень интересная информация исходила от полковника А. И. Чернышева[47]47
  Александр Иванович Чернышев (1786–1857) – генерал-адъютант, генерал от кавалерии. Во время кампании 1809 года состоял при французском императоре. После Шёнбруннского мира остался в Париже как военно-дипломатический агент русского правительства при дворе Наполеона I.


[Закрыть], которого одинаково хорошо принимали у себя в альковах Каролина Мюрат и Полина Боргезе. У русских были свои люди во французских министерствах и ведомствах, откуда регулярно поступали к государю копии важных документов. Русские дипломатические службы знали все о передвижениях наполеоновских войск. У руководителя русской тайной полиции и одновременно шефа контрразведки маркиза де Санглана были сведения о 98 тайных наполеоновских агентах, работавших на русской территории.

Для русского официального общественного мнения в начале Х1Х века, накануне войны, было немалым удивлением узнать о назначении на ключевые посты таких лиц, как А. А. Аракчеев[48]48
  Алексей Андреевич Аракчеев (1769–1834) известен своей жесткостью и организацией военных поселений, но он совсем забыт как воин, как человек, очень удачно занимавшийся в Государственном совете делами снабжения и продовольствия армии, как создатель кадетского корпуса для бедных дворян Новгородской и Тверской губерний. Будучи верным государю не чинов и наград ради, он отказался от орденов Св. Владимира и Андрея Первозванного, а также пожалованного ему портрета Александра I с бриллиантами. Точнее, он оставил себе портрет, но вернул бриллианты.


[Закрыть], А. Д. Балашов[49]49
  Александр Дмитриевич Балашов (1770–1837) – обер-полицмейстер, затем военный губернатор в Петербурге в период Отечественной войны 1812 года.


[Закрыть], А. С. Шишков[50]50
  Александр Семенович Шишков (1754–1841) – писатель и государственный деятель, автор наиболее известных эссе «О старом и новом слоге», «Рассуждения о любви к Отечеству» (1811). В письме от 11 мая 1813 года, отправленном своему протеже, А.С. Шишков говорит, на что надо обратить особое внимание: «нравственность галльского народа», «ядовитые книги», «тысячи старых и новых Маратов и Робеспьеров», «подражательную способность русского народа».


[Закрыть], Ф. В. Ростопчин. Последний, как известно, стал генерал-губернатором Москвы. Именно Ростопчин будет автором сценария событий, последовавших вслед за оккупацией французами священного града.

Отдельную главку своей книги Андре Рачинский посвящает личности Ростопчина (1763–1826). Европейски образованный, знаток французского языка и культуры, Федор Васильевич Ростопчин поначалу незаметно служил при дворе, где был то в фаворе, то в немилости. Но его блестящий и острый ум всеми был замечен.

Екатерина II первой пригласила Ростопчина на царскую службу, Павел I назначил его директором почтового департамента и также «первоприсутствующим в коллегии иностранных дел». В 1800 году Ростопчин становится членом Государственного совета и руководит европейской политикой России. Его позиция в первые годы восемнадцатого столетия – это позиция франкофила: не вступать в антиякобинские коалиции, не развязывать войны и антиреволюционный террор. Он даже проповедует альянс России с бонапартистской Францией против Англии. Но в целом он критически настроен против Австрии, виноватой в «предательстве Суворова»[51]51
  Говоря о «предательстве Суворова», А. Рачинский имеет в виду взгляд австрийцев на его поведение как полководца русских и австрийцев. Как известно, А.В. Суворов выиграл Италийскую кампанию.


[Закрыть]. Он считает, что России выгоднее не растаптывать постреволюционную Францию, но заняться отвоеванием Константинополя у мусульман. С помощью многих искусно задуманных интриг любящий Россию Ростопчин был удален от двора к концу царствования Павла I.

Его профранцузским настроениям приходит конец в 1806 году. Вместе со своим другом Воронцовым он пересматривает свои взгляды и 17 декабря 1806 года пишет Александру I специальное открытое письмо, предупреждающее его о «перехлесте» французских влияний и французского воспитания. Именно эти два момента он считает губительными для России. Его также беспокоят российские мартинисты, о которых он тоже напишет специальное послание.

Мартинисты в России появились в начале XIX столетия как поклонники учения Сен-Мартена. Философ-спиритуалист Сен-Мартен – автор популярной среди русских масонов книги «Истина и заблуждения» («Des erreures et de la vérité»). Русские мартинисты – люди очень просвещенные и честные, стоящие гораздо выше грубых развратников вольтерьянцев. Они преимущественно сугубые аскеты и пустынножители, склонные к проживанию в отдалении от света, в имениях, вдали от больших городов. Их отличает визионерство, желание пророчествовать. Однако то, что им представлялось достижимым в России уже сегодня, завтра потребовало бы значительно большего времени. Именно поэтому Екатерина II и другие монархи считали мартинистов своими врагами, они уж слишком торопили события.

В том, что касается власти, мартинисты вслед за Сен-Мартеном мечтали о мудром и законопослушном монархе. Это была основа политической концепции масонов. Их кумир Сен-Мартен писал об этом приблизительно следующее: «Не могу не признаться, что правление единого, без всякого прекословия, есть естественнейшее и сходнейшее с истинными законами, которые выше всего…»

Особенно осуждал Сен-Мартен «всяко противление» и «непокорство»: не подданный учредил себе законы политические и начальников, так и не его дело опровергать их. Он полагал, что человек духовный должен, как говорится, «по определению» быть верен своему государю.

Возникает законный вопрос, почему законопослушные и верные государю мартинисты вызывают негодование Ростопчина, высказанное им в специальной записке «О мартинистах», которую одни считают литературой, другие доносом? Дело в том, что, признавая государя за главное лицо в принципе, мартинисты могли в своих суждениях восставать против тех, кто им не нравился, а это мог быть их правитель и его приближенные. Ростопчин опасался тайной деятельности мартинистов. Он не без основания подозревал их в попытках дискредитации Александра I и в неправедном смущении умов современников. Если Ростопчин в своих «афишах» преувеличивал успехи российской армии, мартинисты в своих воззваниях их преуменьшали, если глава Москвы восхищался Александром I, мартинисты позволяли себе его критиковать и призывать народ к восторженной встрече Наполеона.

А. Рачинский справедливо замечает, что масоны не знали о контактах Александра I с Ростопчиным, а если и знали, то не догадывались о том, что между царем и тем, кого он назначил руководить Москвой, существуют особые отношения. Кое-что они обсудили, наверное, но кое-что обошли молчанием. А. Рачинский утверждает, что пожар, очистительный огонь, спасающий от позора поражения, обсуждался реально мыслящими русскими политиками, но никто не говорил о том, что отдаст приказ о поджогах домов. Еще до прихода французов в Москву некоторые крупные аристократы начали палить свои дома, их примеру последовали другие горожане. Мартинисты эти действия называли варварскими. Они распространяли прокламации, в которых говорили о том, что всем следует ждать – как освобождения – прихода Наполеона. Благодаря этим прокламациям Ростопчину удалось выяснить, кто придумал их обнародование и кто сочинял тексты. Выяснилось, что это личный секретарь директора Московского почтамта Ф. П. Ключарева[52]52
  Федор Петрович Ключарев (1756–1822) – писатель, состоявший на государственной службе. Воспитывался в доме генерала З. Г. Чернышева, окончил Московский университет. Сблизившись с Новиковым, принял деятельное участие в делах Дружеского ученого общества. Международное масонское сообщество избрало его, почт-директора, членом директории 8-й провинции, то есть всей России. После конфликта с Ф. В. Ростопчиным в 1815 году Ключарев был полностью оправдан государем как человек «преданный без лести», и Александр I назначил его сенатором.


[Закрыть], а также некоторые другие, уже очень пожилые масоны: князь Н. И. Трубецкой, сенатор И. В. Лопухин. Они скончались вскоре после русско-французской войны. Секретаря Ф. П. Ключарева поймали и отправили к министру тайной полиции на дознание, а затем сослали в Воронеж.

Какие еще слухи распускали мартинисты? Ну, например, они заставляли всех обсуждать вопрос о том, что Наполеон – сын Екатерины II, которого она-де отдала на воспитание за границу, и сейчас подошло как раз время его возвращения. И еще якобы перед смертью царица потребовала, чтобы Павел сразу по своем воцарении отдал своему брату «по отцу – Наполеону» половину своих территорий.

30 августа Ростопчин приказывает закрыть все публичные заведения и ускорить отъезд из Москвы всех чиновников. В этот момент мартинисты из членов Сената оказывают ему прямое сопротивление. Это И. В. Лопухин, Д. П. Рунич (помощник почт-директора), А. М. Кутузов (поэт и переводчик). Все трое, как раз наоборот, убеждают коллег, друзей и знакомых во что бы то ни стало никуда не е здить и о ставаться в Москве. И тогда Ро стопчин постарался их выставить насильно.

А. Рачинский не называет Ф. В. Ростопчина, как это часто делают в России, «лукавым и мстительным вельможей-временщиком, хотя и талантливым писателем», наоборот, он воздает ему должное как русскому патриоту, хотя и женатому на француженке де Сегюр. Для того чтобы осуществить столь трудную миссию, как сдача Москвы, нужен был человек умный и сильный. Ростопчин оказался именно таким. Ростопчину было не так уж важно помешать военной победе Наполеона, сколько психологически, морально и идеологически противостоять супостату. Александр I положился на Ростопчина как на исполнителя своей воли. Его отношения с Ростопчиным были абсолютно конфиденциальны. Кутузову он не докладывал о том, что его как царя беспокоит. Отсюда, видимо, следуют недопонимание и некоторая враждебность в отношениях Кутузова и Ростопчина.

Французы могли предположить, что Ростопчин имел тайные инструкции об эвакуации города, чтобы помешать восшествию Наполеона на новый престол. Ростопчин ведь начинает с того, что убирает из Москвы великого князя Константина, брата Александра I, который своим присутствием мог бы поддержать французов, и действительно издает приказ об эвакуации населения (насильственной, если это необходимо) – чтобы лишить Наполеона поддержки его возможных сторонников и вообще присутствия зрителей, которые могли бы стать свидетелями его восшествия на престол.

Идеологические выпады, психологическая война – мы считаем эти понятия порождением современности. Но и в XVIII столетии, и в начале XIX века хорошо себе представляли, как можно организовать психологическое воздействие на мирное население, особенно во время войны, знали, что такое «запугивание» и как оно осуществляется. С тех пор мало что изменилось. Война идей в 1812 году достигает своего апогея. Соотнесение событий жизни государства с судьбами своих соотечественников было доступно людям просвещенным, но происходило оно по-разному с классовых позиций и в пользу государственности.

Ростопчин, хотя и действовал как будто без согласования с Кутузовым, поэтапно совершил всё, что мог и был должен. Разобравшись с мартинистами и великим князем Константином, он способствовал набору 80 000 добровольцев, побуждал дворян и купечество к пожертвованиям, поддерживал в народе бодрость и доверие, обращаясь к нему со своими знаменитыми афишами, или объявлениями, написанными простонародным языком, весьма живо и легко. Шестнадцать афиш позднее были изданы Сувориным.

Пожары в Москве начались еще до прихода французов в Москву. Кутузов был страшно этим недоволен и обвинял в самоуправстве Ростопчина. Ростопчин жаловался на Кутузова царю: «Я в отчаянье от предательских действий Кутузова по отношению ко мне». Командующий русскими войсками и командующий Москвой не были в курсе тайных инструкций, данных каждому из них. Таково мнение А. Рачинского.