Текст книги "Посланник мрака"

ГЛАВА ПЯТАЯ
Из дневника Халька Юсдаля
«Колеблющееся Равновесие»

Замок Демсварт, Немедия.

24 день Второй весенней луны.

…Сам я никогда искусством волшебства не владел, и особой тяги к его изучению не ощущал. В нашем мире, где магия играет далеко не самую последнюю роль, частенько важны не личные колдовские умения, а то, в каких отношениях ты пребываешь с окружающими тебя колдунами и волшебниками.

Лично я близко знаком лишь с тремя (правда, отнюдь не самыми последними) представителями братии магиков. В первую очередь, с Тотлантом из Пограничья и аквилонским придворным волшебником, престарелым Озимандией Темрийским. Еще с Пелиасом из Кофа: он – близкий приятель Конана, серьезно помогавший королю Конана в недавней истории с Алой Цитаделью и войной с Кофом и Офиром. В последнюю луну мне удалось раззнакомиться сразу с двумя магами. Райан Танасульский, отдаленный родственник нашего несчастного Маэля Монброна, показался мне гордецом и редкостным воображалой. Страшноватый тип по имени Эллар из Рабиров, которого приволокли с собой брат госпожи Ринги и его знакомая, вообще оставался для меня сплошной романтической загадкой. Впрочем, романтические загадки, даже будучи волшебниками, не таскают с собой громадные двуручные мечи из черненой стали и не выглядят, как прошедшие огонь, воду, пустыни и горы наемники в отставке.

Однако замечу, Эллар достойно выдержал схватку с ксальтоуном в Бельверусе, после чего означенный ксальтоун проникся к гостю из Рабиров (кстати, являющимся не гулем, но лишь обычным человеком!) высокопробной ненавистью. Надо же, отыскался кто-то сильнее и могущественнее ксальтоуна, получившего высшее посвящение! В таком случае о степени посвящения Эллара в тайны магии лучше не задумываться. Ступень, когда магик имеет право называться ксальтоуном – «управляющим течением времен» – для Эллара давно пройдена.

Интересно, из-под какого камня в своих загадочных холмах гули вытащили сей живой артефакт? Почему раньше никто не слышал о маге Элларе (вообще-то его полное имя Астэллар. Наверное, оно что-то означает, только я не знаю, что именно), достигшем неизмеримых высот в таинственном искусстве? Он явно не состоит ни в полуофициальном братстве Алых Магов, ни в Черном Кольце Стигии, совершенно точно не имеет отношения к гиперборейской Белой Руке или вольной компании волшебников, которую Пелиас Кофийский небезуспешно сколачивает уже полтора года, высокопарно поименовав новое сообщество «Орденом Золотого лотоса» в честь легендарного магического цветка, которого, замечу, никто никогда в глаза не видел.

Воображаю, сколько придется трудов придется вложить новому королю Немедии для исправления художеств Эллара, оставшихся на память о его кратком визите в Бельверус… Что, например, прикажете делать с дворцовыми воротами, в которые его не пропустили и которые он мимоходом превратил в сплошные шипы, железные пики и страшные демонические морды? Не исключаю возможности, что Ольтен или Тараск (смотря кто займет трон) проникнутся нелюдской эстетикой сего творения. Вещь получилась ужасающая, но в своем ужасе привлекательная. Во всяком случае, удивительная. Такой наверняка не отыщется ни в одном королевстве Заката. На нее еще будут водить любоваться гостей Бельверусского замка.

Тотлант, кстати, тоже не промах – еще лет десять-пятнадцать, и стигиец наверняка дорастет до звания ксальтоуна. Как выражается Веллан, «мастеровито колдует, ежели трезв и в своем уме». Именно поэтому, а также из-за близости Тотланта к тайнам народа оборотней, мы и доверили стигийцу обратное превращение Конана.

Я узнал об этой невероятной истории, лишь когда свита Просперо явилась к назначенному месту встречи возле замка Демсварт. Пока гвардия и слуги разбивали лагерь, я немедленно побежал в гости к Эрхарду, приехавшему на берега Нумалии на пару дней раньше. И обнаружил там нескольких старых знакомых, покинувших столицу немедийского королевства самостоятельно и таинственно. Зенобию (вы бы слышали, как вопил Тараск, узнав, что его фаворитка сбежала незнамо куда!), графа Монброна, Веллана, собственно Тотланта и…

И большого, черного, похожего на волка пса по имени Кораннон.

Эрхарду и Зенобии пришлось тем же вечером идти к Просперо. Объясняться, предъявлять герцогу собачку, доказывать, что не было другого выхода, объясняться заново и клясться всеми богами в том, что Тотлант обязательно все исправит. Тем более, что волшебник наконец-то заполучил в руки привезенную Эрхардом из Бельверуса пресловутую Книгу Бытия – главный магический трактат народа оборотней.

– …Позвольте откланяться! – покраснев, как спелое яблоко, рявкнул граф Монброн, сорвал с шеи свою дворянскую цепь, которая золотой змейкой свернулась у подошв сапог Просперо, и выбежал наружу из герцогского шатра.

– Чего это он? – Просперо озадаченно уставился на меня. Нагнулся, поднял цепь, полюбовался на медальон с ярким эмалевым гербом и передал мне. – Хальк, сохрани у себя. Одумается – вернется. Вот еще выдумал, гербами кидаться! Никакого отречения от титула Монброн не получит – слишком тягомотное дело. Надо собрать не меньше десятка свидетелей, да и вообще отречься он может только в Танасуле, в присутствии тамошних дворян и всех родственников, к которым отойдут лен и замок… В общем, пусть перебесится. Завтра, наверное, уже придет извиняться.

– Не думаю, – я покачал головой, упрятывая графскую цепь в свой сундучок. – Так же горделив, как его родственничек Райан. Эх, молодежь… Подумаешь, два-три векселя к пальцам прилипли! Да канцлер Публио в год ворует из казны столько, что Монброну и не снилось! Просперо, между прочим, ты действительно обидел молодого графа. Человеку с его именем предложить должность посыльного!

– Неудачная шутка, – отмахнулся Просперо. – Между прочим, нас звали к Эрхарду. На представление, именующееся «Возвращение короля».

– По мне, так лучше Конану еще седмицу-полторы побегать на четырех лапах, – бессердечно заявил я. – Чтобы не мешался у занятых людей под ногами.

– Барон Юсдаль! – Просперо грозно сдвинул темные брови. – Будешь продолжать говорить гадости про Его величество, непременно отправишься на плаху!

– Слушаюсь и повинуюсь, – верноподданнически закивал я. – Отныне прекращаю говорить гадости вслух и начинаю записывать их в летопись, сохраняя для будущих поколений.

– Послали же боги аквилонскому двору наказание, – проворчал Просперо. – Пойдем. Никогда не видел, как превращаются оборотни.

– Ничего подобного, видел, – немедля запротестовал я. – Помнишь, шесть лет назад, на ужине у короля Веллан напился и начал куролесить?

– Ах, да. Как же… Припоминаю такую историю.

К лагерю Эрхарда мы отправились пешком, благо король Пограничья вместе со своей немногочисленной свитой устроился совсем неподалеку. Как раз между нами и зингарцами. Мы успели заметить, как из палатки Эрхарда вылетело что-то очень сердитое и взъерошенное, и опознали многострадального Монброна, унесшегося куда-то в необозримые дали по направлению к шатрам подданных Чабелы. У входа осталась только молодая симпатичная дама, пребывавшая в крайне расстроенных чувствах. Несколько дней назад сию девицу нам представляли как немедийскую баронессу Цинтию фон Целлиг, давнюю знакомую семейства Эрде.

– Добрый вечер, – я благожелательно улыбнулся едва не плакавшей госпоже Цинтии. – Его величество Эрхард дома?

– Конечно, господин барон, – прерывисто вздохнула Цинтия и украдкой вытерла глаза. – Идемте. Он как раз вас ждет.

– Ага, явились! – узрев меня и Просперо, Эрхард, мочивший усы в кружке с пивом, приветственно махнул рукой. – Что вы сотворили с беднягой Монброном? Он дошел до того, что попросился ко мне на службу! Представьте, какой кошмар – родовитый аквилонский дворянин вдруг решает переехать в принадлежащую мне большую деревню!

– Вожжа под хвост попала, – совершенно не по-герцогски высказался Просперо. – Ничего, покипит и остынет. Мы, собственно, по другому делу. Нам обещали вернуть нашего короля!

Просперо с озадаченно-страдальческим видом уставился на четвероногое хвостатое существо. Существо в ответ помахало длинным мохнатым хвостом и вывалило из пасти розовый язык.

– Герцог, может они просто дурака валяют? – поддел я Пуантенского Леопарда. – Наверное, это такая непонятная для аквилонцев шутка жителей Пограничья. Конан, как обычно, где-нибудь прячется, а нам подсовывают шавку-переростка и старательно уверяют, будто сие – наш король. Это заговор! Сейчас Тотлант выйдет на середину, помашет в воздухе сушеной жабой, исполнит шаманскую пляску с завываниями и для пущей убедительности накормит песика мухоморами. Потом изобразит вселенскую тоску и заявит – ничего не получается, так что оставайтесь с собакой в королях!

– Хальк, ты моей смерти добиваешься? – фыркнул Просперо, созерцая пса-волка. – Вообще-то я нахожу определенное сходство между Конаном и этим… животным.

– Ага, сущие кобели и тот, и другой, – согласилась присутствовавшая тут же Зенобия. – Хватит тянуть кролика за уши! Тотлант?

– А я что, я ничего… – вздохнул стигийский волшебник, извлекая откуда-то толстенную книгу в черном переплете, украшенную всего лишь двумя плохо обработанными рубинами на обложке. Такое впечатление, будто из черноты на тебя пристально смотрят два волчьих глаза. – Дам попрошу удалиться, зрелище предстоит неприглядное.

Цинтия послушно вышла из палатки. Зенобия осталась, мотивируя отказ уйти двумя важными обстоятельствами. Мол, она не склонная к нервным обморокам благородная дама и вдобавок видывала своего прежнего дружка Эртеля во всех ипостасях оборотня. В прочих обликах – тоже. Эртель только глаза к небу воздел: по язвительности милейшая Зенобия превосходила даже королевского племянничка и Веллана, вместе взятых.

– Это, наверное, та самая Книга Бытия? – я с любопытством уставился на черный фолиант. – Почитать потом можно? Ну, хоть посмотреть одним глазком? Тотлант, а другие такие книжки у тебя есть?

– Наш Тотлант, – насплетничал Веллан, – вчера полный день бегал за новым колдуном, который живет у Чабелы – ну, помните, тот, с расквашенной мордой?.. – и взахлеб канючил, чтобы ему перевели какую-то древнюю летопись с непроизносимым названием.

Тотлант сделал постное лицо и ответил:

– Почему бы не побеседовать с умным человеком? Тихо всем! Иначе до заката не управимся! Отойдите подальше. Конан, сиди на месте и не шевелись. Кстати, на вашем месте, благородные месьоры, я бы последовал примеру мудрой госпожи Цинтии и подождал снаружи. Это профанация – делать из магии преставление!

– Или платите, – немедленно высказался Эртель. – По золотому с человека, по серебряшке с оборотня! Хотя с оборотней можно вообще не брать. Чего мы тут не видели!

– Сейчас наложу на кого-то заклятие вечного молчания, – пригрозил Тотлант. – Верно, всем вон! Тебя, Эрхард, это тоже касается, будь ты хоть тридцать раз королем!

– О нет, – внезапно поперхнулась воздухом Зенобия. – Если Конан превратится обратно, во что мы его оденем? Мы оставили его барахло в Бельверусе, где он перекидывался в волка!

– Вот вам полезное занятие, – кивнул Тотлант. – Марш к повозкам, подберите одежду по размеру. Конан выше Веллана на полголовы.

– Найдем драное одеяло и завернем, – сострил Веллан. – Сойдет за фейл-брекен. Кстати, мы по-прежнему будем держать его за десятника Коннахара или все-таки объявим королем?

– Пусть Конан сам решает, – отрезал Просперо. – Ладно, Тотлант, работай. Мешать не будем.

– И не подсматривать! – выкрикнул волшебник нам в спины.

Все старательно закивали, хотя знали, что подсматривать обязательно будут. Интересно же!

* * *

Я до последнего момента втайне предполагал, что история с Коранноном – шутка. Эдакий невинный розыгрыш наших развеселых оборотней. Конечно, прежде я слышал от самого Конана, будто зимой 1285 года он влип в историю с древним зверобогом Фреки, своеобразным божеством народа Карающей Длани, и непонятно почему получил от покровителя волков дар – трижды в жизни изменить человеческую сущность на звериную. Однажды, во времена битв с пиктами на Черной реке, Конан рискнул прибегнуть к подарку Фреки и редкостное умение спасло ему жизнь. Он рассказывал, будто чувствовал себя очень необычно и странновато, но в общем, бытие в облике волка ему понравилось. Обратное превращение, кстати, прошло без сучка, без задоринки. Когда надобность в ношении волчьей шкуры отпала, Конан вернул себе человеческий облик за несколько мгновений, как самый обычный оборотень Пограничья. На этот раз что-то пошло наперекосяк. Почти десять дней варвар скрывался под шкурой громадной черной зверюги и никак не желал возвращаться в мир людей. Странно.

И вот мы стоим, подпираем шатер. Эртель, Веллан и Зенобия отправились на поиски одежды для киммерийца. Изнутри доносится еле различимый монотонный полушепот Тотланта, читающего заклинание на непонятном языке, в котором, однако, прослеживались смутно знакомые словечки – вероятно, на этом наречии говорили наши предки, хайборийцы.

Через некоторое время наша компания пополнилась еще двумя персонами. Персоны со скучающим видом бродили по лагерю, явно ища, где бы достойно поразвлечься. Хорошо знакомого мне заморийского протектора Аластора Кайлиени сопровождала невероятно красивая, чуть полноватая белокурая дама, в которой я безошибочно опознал офирскую графиню Клелию Кассиану.

– Она меня не отпускает! – немедля пожаловался Аластор Эрхарду, когда мы поприветствовали нежданных гостей.

– Куда не отпускает? – вздернул кустистые брови старый оборотень.

– В деревню, в Алгиз. Я всего-то хотел поиграть в кости, а госпожа Клелия утверждает, будто в моем положении это неприлично и, мол, я непременно обыграю всех, кто сядет со мной за один стол.

Естественно! По-моему, кроме меня и Конана, никто не знает, что под оболочкой Аластора скрывается воплощенный дух Бела-Обманщика, одного из самых почитаемых божеств Полудня и Восхода. Надо же, сами боги заинтересовались закрутившимся в Немедии водоворотом! Конан строго-настрого запретил мне говорить кому-нибудь, что Аластор – это на самом деле Бел, а я бы и без его предупреждений промолчал. Все равно не поверят.

– Конечно, обыграешь, – хорошо поставленным грудным голосом ответила Аластору прекрасная госпожа Клелия. – Эрхард, скажи хоть ты! Человек добился высокого положения протектора, почти что вице-короля, а доселе шляется по грязным кабакам, мечет кости и передергивает засаленные карты тарока! Между прочим, почтенные месьоры, отчего вы все столпились… здесь? Я, конечно, не магичка, но иногда способна чувствовать волшебство. По-моему, внутри шатра происходит нечто необычайное.

Клелия вопросительно взглянула на Эрхарда. Седовласый король лишь плечами пожал.

– Конана обратно превращаем, – признался он.

– Малыша? – изумилась Клелия. – Ах да, конечно. Аластор мне поведал эту трогательную историю. Жаль, я не успела поглядеть на Конана в волчьем обличье.

– Поверь мне, госпожа, ничего интересного, – усмехнулся Эрхард и, расслышав новый голос, проорал в сторону полога палатки: – Тотлант, ну что, готово?

– Готово, готово, – подтвердил стигиец. – Где Эртель с одеждой?

– Да, где носит этого засранца? – знакомая речь Конана. – Молот Крома, добросердечная Иштар, наконец-то! Как приятно чувствовать себя человеком! Я уж думал – все, жизнь потеряна.

– Он бы еще почаще поминал Иштар всуе, – нараспев произнесла Клелия, – тогда до скончания лет скакал на четвереньках! Здравствуй, Эртель. Зенобия?

– Госпожа графиня? – приязненно кивнула Дженна, тащившая большой сверток. – Очень рада видеть.

Удивительный талант – с первого взгляда располагать к себе людей. И Клелия Кассиана диа Лаурин этим драгоценным талантом обладает в полной мере. Она исключительно доброжелательна, всегда улыбается, не повышает голоса и кажется очень спокойной и уравновешенной особой – довольно редкое качество для женщины. Не зря пожилой, но еще бодрый Эрхард уже в Бельверусе начал питать к офирской графине симпатию определенного рода. Единственный недостаток Клелии: сдержанная нетерпимость к мелким людским слабостям, вроде постоянной тяги Аластора к азартным играм или стремлению Эртеля затащить к себе в палатку очередную подружку.

– Я сейчас вернусь, – буркнула Дженна, отодвигая плечом полог шатра. Спустя несколько мгновений купеческая дочка вышла оттуда с самым независимым видом, однако губы у нее были поджаты.

– А вот и я! – Конан на удивление быстро оделся и выскочил на улицу. За его плечом виднелась удовлетворенная физиономия Тотланта, весьма довольного удачным завершением трудного волшебства. – Одежда немного мала.

– Ваше величество? – Я, Просперо, да и все остальные, кроме Эрхарда, Клелии и Аластора, были вынуждены отвесить неглубокий поклон. – Счастливы видеть короля в добром здравии…

– И на двух ногах, – закончил Конан. – Ужасно хочу поесть и промочить горло хорошим пуантенским вином. Привет, Альс. Ох, какие люди! Светлейшая госпожа Клелия Кассиана диа Лаурин! Чем обязан подобным вниманием?

– Смотрите, Малыш научился быть куртуазным, – усмехнулась Клелия. – Мы все ужасно беспокоились за тебя.

– Приятно, что за меня хоть кто-то беспокоился, – добродушно рассмеялся Конан. – Просперо, идем в наш лагерь – устроим вечеринку для друзей. Ради такого-то случая!

– Нет-нет-нет, – немедля замотал головой Аластор. – У меня очень важная встреча. Так сказать, неофициальная. Тотлант, ты помнишь об условленном свидании?

– Конечно, – согласился стигиец. – Непременно буду.

– Кстати, барон Юсдаль, – Аластор повернулся ко мне. – Тебе, как летописцу, будет интересно поехать со мной. Приглашаю.

– Куда? – озадачился я.

– Увидишь. Пускай Конан празднует свое возвращение в мир людей. Мы вернемся ближе к полуночи и вполне успеем урвать свой кусок с королевского стола. Спустя колокол жду всех приглашенных у поворота на деревню Алгиз… – услышав про визит в Алгиз, госпожа Клелия чуть нахмурилась, и Аластор возопил: – Госпожа графиня, клянусь остатками чести, никакой игры в зернь и никакого тарока! Дело сугубо политическое!

Политическое? Любопытно… Приглашают – надо ехать. С Конаном я потом побеседую. Попозже.

* * *

На Полуночи Немедии во вторую луну весны смеркается рано – кромешная темнота (особенно если звезды и луна закрыты облаками) наступает примерно во второй половине шестого послеполуденного колокола. Добавьте сюда начинающуюся распутицу, возможный разлив рек, и задайте сами себе вопрос: кто в здравом уме и трезвой памяти решится воевать весной? По законам тактики и стратегии войну положено вести с начала лета до первых заморозков, а еще лучше, приблизительно с середины или начала девятого лунного месяца: урожай собран, конница не потопчет посевы, а в случае победоносного завершения компании и захвата чужих земель вам достается весь упомянутый урожай для прокорма своей армии.

Замечу, что молниеносная компания против Кофа, учиненная Конаном в позапрошлом году, происходила как раз в начале осени. Мы проиграли три сражения и победили в двух, а тем временем немедийские союзники преспокойно отрезали Коф от земель Полудня, перекрыв пути доставки золота и караванные дороги. В решающей битве они нанесли кофийцам удар в спину, каковой в просторечии именуется «подлым», а на языке военных – «внезапным».

Когда Страбонус Кофийский и король Офира Амальрик погибли, дворянский совет Офира немедленно запросил мира. Новому королю Кофа, Балардусу, пришлось выплачивать Конану огромную сумму золотом в качестве контрибуции и с тех пор он не числит короля Аквилонии среди своих лучших друзей. Пятьдесят золотых офирских сфинксов существенно поправили дела нашей отощавшей казны, а канцлер Публио опять выстроил себе новый особняк и по прикидкам Счетной управы незаметно изъял из суммы контрибуции около семи сфинксов. Это не считая его обычного воровства. Кстати, Публио на радостях расщедрился и выдал мне на дальнейшее расширение библиотеки коронного замка Тарантии аж целых восемьдесят солидов, что составляет восемьсот золотых кесариев. Одна-единственная древняя книга времен Эпимитриуса стоит полторы тысячи кесариев, а ее переписка – пять сотен… Судите сами.

Не пойму, отчего Конан шесть лет терпит неприкрытый грабеж со стороны златолюбивого старикашки, сколотившего непомерное состояние за счет нашего государства? Объяснение существует только одно: Публио, как никто другой, умеет позаботиться и о благе королевства, и о собственном кармане. Пускай наш великий канцлер – вор, о чем все знают, но без его бурной деятельности на посту управителя короны дела Аквилонии шли бы гораздо хуже.

Я к чему веду? А вот к чему. Ни за какие деньги Публио (четырнадцать дворцов по всей Аквилонии, ленное герцогство Форсеза на Полудне, у границ с Пуантеном, и множество вкладов в офирские и шемские торговые концессии) я не стал бы устраивать войну в нынешнее время года. Вместо дорог – жидкая грязь, перемешанная со льдинками и мокрым снегом. Стылый ветер с Немедийских гор, со стороны русла Нумалии доносится грохот ледохода, и хорошо только одно – к вечеру начало подмораживать. Закат яркий, бледно-розовый с оранжевым, на темной стороне неба начали проглядывать звезды. Уже можно различить созвездия Серпа, восходящего Меченосца и бледное зарево готовой выползти из-за невидимого отсюда Кезанкийского хребта полной луны. Между прочим, именно Эрхард напомнил мне, что сегодня полнолуние и советовал поостеречься: на обычных оборотней, которые значительной мере родственны людям, полнолуние не действует, чего не скажешь о всякой древней нечисти.

«Всякая древняя нечисть» – увесистый камешек в сторону рабирийских гулей, вполне заслуживающих подобного наименования. Этот народ известен с самых ранних времен существования мира, он напрямую связан с забытой и донельзя запутанной историей Роты-Всадника, они кровопийцы, отягощенные всеми признаками сказочного вампира – клыками, когтями, склонностью к ночному образу жизни (Ринга утверждала, мол, «гули просто любят смотреть на сумеречные небеса» и «для них нет ничего милее, чем песнь звезд в ночи»). При всем моем уважении к госпоже Ринге я отлично могу представить, как ее светлость герцогиня Эрде сидит на балконе и кем-нибудь закусывает. Внимая песне звезд. Знаем-знаем. Видел самолично, в Рамсбекке.

Хотя, признаться честно, не познакомься я во время событий Полуночной Грозы с госпожой Рингой, относился бы к рабирийскому племени с гораздо большей опаской, чем сейчас. Ныне же, перед наступающей ночью полнолуния, я спокойно еду рядом с представителем этого древнего народа – Рейе, оказывается, тоже приглашен Аластором на странную званую вечеринку.

Компания подобралась умопомрачительная. Королевский библиотекарь Аквилонии. Воплощенный в человеческое тело бог (я Бела-Аластора имею в виду). Гуль из Рабиров. Тотлант на назначенную у подножия холма встречу почему-то не явился, но Аластор самоуверенно заявляет, будто стигиец обязательно к нам присоединится. Не сейчас, так попозже. Слишком уж интересный визит нам предстоит.

Четвертым попутчиком является Эллар. Я еще в Бельверусе посчитал, что от этого малоприятного человека, к тому же в совершенстве владеющего древней магией, следует держаться подальше. Нет, он не горд, не заносчив, я не чувствую в нем особой опасности, которая, например, волнами исходила от хорошо знакомого мне Тот-Амона. С Элларом просто неприятно находиться рядом. Мне кажется, это чувство происходит от того, что я столкнулся с непонятной тайной, знаний для разгадки которой у меня не хватает.

Кто он, откуда, почему владеет секретами давно забытых эпох? Что, наконец, произошло с его лицом? Ожог? Никакой ожог не мог бы столь четко рассечь лицо напополам – часть живая, часть мертвая. Порой мне начинает казаться, будто Эллар свалился на наши головы откуда-то из чужого Хайбории мира, почти как Тицо, повелитель Небесной Горы. Однако подтверждений столь невероятному предположению у меня нет. Возможно, они имеются у Аластора, но замориец упорно темнит. Утверждает, что знаком с Элларом почти тридцать лет, однако ловко уклоняется от дальнейших разговоров об этом типе и относится к рабирийцу со сдержанной настороженностью. Если уж сам Бел насторожен, то мне придется быть внимательным вдвойне!

Вдобавок Аластор никак не желает открыть мне цель путешествия. Мы объехали высокий холм замка Демсварт с полуденной стороны, вышли на обочину широкого тракта, ведущего вдоль Нумалии на Восход (или на Закат? Смотря с какой стороны смотреть) и направились к отмеченному межевым камнем перекрестку – там начиналось ответвление дороги на деревню Алгиз.

– Сам все увидишь, – твердил Аластор на мои настойчивые вопросы. – Увидимся с интересными людьми. Побеседуем. Считай, это предварительными переговорами перед завтрашней встречей Ольтена и Тараска.

– Чабела знает? – спросил я.

– Чабела знает все, – хмыкнул Аластор. – Зато если у тебя хватит выдержки побыть безмолвным летописцем-наблюдателем, возможно, ты узнаешь вещи, о которых Чабела не догадывается. Невероятно, как это зингарка умудрилась командовать всеми королями Заката?! Такое чувство, будто Чабела задумала добиться титула императрицы всех стран, начиная от Пограничья и заканчивая такой мелочью, как Хорайя или Хауран. И заметь, Чабелу слушаются все! Конан, Эрхард, даже своенравная Тарамис.

– Когда женщина решает вмешаться в политику, – подал голос доселе молчавший Эллар, – тем более будучи единовластной правительницей великого государства, она способна многого добиться. Вот, помню…

Эллар явно хотел что-то рассказать, но внезапно осекся. Будто сам себе рот заткнул. Интересно, о чем он может помнить?

– Вижу! – коротко выдохнул Аластор. – Они все-таки приехали! И еще один всадник приближается со стороны деревни.

– Не один, двое, – поправил Рейе, который, как и все гули, отлично видел в темноте. – Даже отсюда могу различить Тотланта и с ним… Какой-то парень с дворянскими гербами на одежде.

Все съехались к перекрестку. Я некоторым удивлением увидел, что мрачного, как туча, Тотланта, зачем-то наведывавшегося в деревню, сопровождает не менее мрачный граф Монброн. Подле межевого столба перетаптывались две лошадки. Всадники – гербовый дворянин и, видимо, оруженосец, поднявший над головой сыпавший искрами на ветру факел.

– Эдмар, граф Крейн, к вашим услугам, – проговорил добротно, но весьма неброско одетый молодой человек. – Легат войска принца Ольтена. Прошу досточтимых месьоров представиться.

– Тотлант, сын Менхотепа из Луксура, – первым назвался стигиец. – Это я назначал встречу.

Мы по очереди произнесли свои имена. Вроде бы граф Крейн остался доволен. По крайней мере, обратно никого не отослали. Хмурый Маэль Монброн, от которого изрядно попахивало пивом, покосился на меня неприязненно и во время представления опустил свой титул. Молодой человек, похоже, вознамерился добровольно испить горькую чашу отщепенца и изгнанника, которым пренебрегла родная страна.

– Итак, едем, – скомандовал Эдмар Крейн. – Прошу никого не отставать и держаться вместе. Аллюр – крупная рысь. Надеюсь, все благородные господа, включая волшебников, способны удержаться в седле?

Тотлант молча пришпорил лошадь, а Эллар как-то сдавленно хрюкнул, будто хотел рассмеяться. Глядите-ка, таинственному магу из Рабиров не чуждо чувство юмора!

С тем мы и отправились по прямой, как стрела, мокрой дороге в сторону огромного лагеря мятежников. Я нарочно придержал коня, чтобы тот шел голова в голову с зингарской кобылкой графа Монброна.

– Маэль! – окликнул я нашего неудачника. – Завтра Просперо и Конан будут тебя ждать.

– Зачем? – прохрипел Монброн. – Я больше не подданный Аквилонии.

– Ошибаешься. Еще какой подданный. Слишком плохо знаете законы, ваша светлость! Процедура отречения от титула и связанных с ним обязанностей и привилегий заключается отнюдь не в швырянии фамильного герба к сапогам вице-короля!.. Маэль, не дуйся. Тотлант недавно превратил Конана обратно, и король сказал, что твой поступок вызван просто излишней горячностью. Он даже не станет принимать твоих извинений. Ну, ошибся, с кем не бывает.

– А деньги? Латерана? Приказ барона Гленнора?

– Наплюй, – поморщился я. – Конан договорится с Гленнором или отдаст прямой приказ. Векселя тебе дарятся за верную службу от имени короля и государства. Только умоляю, не делай такое лицо! Это никакое не оскорбление! Конан уверен, что ты отлично справился порученным делом. Хочешь совет, как от человека более старшего по возрасту и более опытного? Только дураки повторяют прошлые ошибки. Постарайся впредь не быть дураком.

Монброн помрачнел еще больше, подумал и выдал совершенно неожиданное:

– Коли барон Юсдаль считает меня дураком и громогласно об этом заявляет, то я требую поединка!

– Юноша, – внезапно отозвался Аластор, тоже ехавший неподалеку, – поверь старому, прожженному авантюристу. Если сказанное только что – последняя глупость на сегодня, стоит на ней остановиться. Хальк, я бы на твоем месте не принимал вызов.

– И не собираюсь. Маэль, забудем. Извини, если полагаешь, что я тебя задел. Только имей в виду: твоя дворянская цепь пылится в моем сундучке, дожидаясь возвращения к законному владельцу. Можно осведомиться, ты-то что делаешь в нашей странной компании?

– Вероятно, совершаю еще одну глупость, – как-то чересчур подавленно ответил Маэль. – Смотрите, рогатки и разъезд конной стражи!

– Тогда остановись и поезжай обратно, – бесстрастно посоветовал Аластор. – Еще есть время.

– Не могу, – едва слышно буркнул Монброн. – Я обещал. Обещал побывать здесь.

* * *

Вот он, лагерь принца Ольтена и молодой герцогини Эрде. Выглядит обширное становище хорошо организованным, порядок поддерживается абсолютный, шатры расставлены гигантским квадратом, обнесенным со стороны полей своеобразным тыном из бесчисленных повозок. Эдакая маленькая походная крепость. В случае внезапного нападения составленные рядами фургоны и телеги остановят конницу врага и позволят обороняющимся безнаказанно бить из луков.

Эдмар Крейн провел нас мимо караулов – никто из мятежников не задал и единого вопроса. Видимо, предупреждены заранее, что пожалуют гости. Лагерь, как и у нас, украшен дворянскими знаменами и вымпелами, но вдобавок возле почти каждой палатки на древках колышется переделанное знамя Немедии. Черная, белая и красная продольные полосы с нашитой белой восьмилучевой звездой. Древний символ украшает знамя либо посередине, либо на верхнем черном поле. Крылатая звезда на самом деле превратилась в своеобразный герб Рокода, поднятого полуночными областями королевства.

– Здесь, – граф Крейн остановил коня, спрыгнул на землю и перебросил поводья оруженосцу. Мы находились возле громадного, даже больше чем у Чабелы, красно-белого шатра с черными полосами. Шатер, кстати, расшит маленькими золотыми коронами. Похоже, мы прибыли к самому Ольтену Эльсдорфу, или человеку, скрывающемуся под именем принца.