Текст книги "Мертвый кортеж"

Однако судьба редко идет нам навстречу. Гораздо чаще она лишь подкидывает проблем и, отступив в сторону, с любопытством наблюдает, как мы будем их решать.

И в этот раз ей, судя по всему, захотелось растянуть удовольствие подольше.

Около половины девятого мы, как и предполагал Руперт, очутились в городском порту на самом юге Бокстона. Бессонное море, подтверждая название, с ленцой облизывало пустынный берег; невысокие волны разбивались о дощатые борта пришвартованных судов и каменные плиты, которыми укреплены были пирсы. Ветер, никогда не покидающий порт, трепал паруса, словно озорной щенок любимую игрушку, крутил флюгеры на домах и гонял по тротуару мусор из опрокинутых урн.

– Этого-то я и боялся, – сварливо буркнул Петц. – Вот тебе и юг, южнее некуда. Как считаете, господа, – сколько миль мы уже протопали и сколько нам еще предстоит пройти?

Гут-Гут, в отличие от друида, предпочитал помалкивать, хотя невооруженным глазом было видно, что он тоже до жути устал. Пожалуй, Фег-Фегу стоило почаще брать племянника с собой, дабы тот не отвыкал от пеших прогулок. Да и самого дядюшку компания Гут-Гута вполне могла спасти от безвременной кончины: держу пари, присутствие зрячего гоблина во цвете лет смешало бы убийце все карты.

Что до меня, то не покривлю душой, если скажу, что ждал подобного развития событий с тех самых пор, как впервые услышал о рыбной вони. В конце концов, где еще может так пахнуть, как не у моря? Вполне логично, что убийца, от которого рыбой разит за милю, скрывается тут. Может быть, он и вовсе здешний рыбак или грузчик, по каким-то причинам ненавидящий Фег-Фега, его цветочный магазин или всех гоблинов разом. Я живо представил, как угрюмый неопрятный верзила душит престарелого флориста тонкой рыбацкой леской. Версия, что называется, «в порядке бреда», но при этом вполне имеющая право на жизнь.

Пройдя через порт и спустившись по лестнице, мы очутились в рыбацком квартале. Правда, назвать это хаотичное скопление разномастных халуп «кварталом» можно было лишь с большой натяжкой. Просто несколько десятков покосившихся домов, сколоченных из чего попало и расставленных где придется. Складывалось впечатление, что халупы эти, будто игральные кости, сгребли в стакан и, хорошенько встряхнув, высыпали обратно. Оттого и дыры, и щели, и трещины; оттого и полное отсутствие порядка.

Пальцы мои обхватили рукоять револьвера, лежащего в правом кармане куртки. В подобных местах порой обитают целые кланы любителей легкой наживы. Не успеешь оглянуться, а тебе уже и нож к горлу приставят, и кошелек выпотрошат. Каждый школьник знает, что без лишней нужды в бедняцкие кварталы лучше не соваться.

Очень жаль, что в нашем случае эта самая нужда как раз была.

– Ну и задница, – беззастенчиво отметил Петц, когда мы, немного снизив темп, брели по узенькой дорожке между рыбацких домишек.

– Не то слово, – согласился я. – И еще ты в своем желтом плаще…

– А что не так с моим плащом? – обиделся Руперт.

– Да нет, все в порядке – за исключением того, что он привлекает слишком много ненужного внимания. Как, впрочем, и твой розовый шарф.

Петц надулся, но промолчал. Надо полагать, в глубине души он и сам понимал, что выглядит чересчур вызывающе для столь злачного места.

Тем временем Сосиска, похоже, все-таки достигла своей цели. Остановившись в паре футов от водной глади, она уставилась на линию горизонта и громко тявкнула.

– Ну вот и пришли, – мрачно констатировал Руперт.

В загривок таксы вперились три вопросительных взгляда.

– И куда теперь? – растерянно спросил Гут-Гут.

– Не знаю. Видимо, будем нырять. – Петц иронично посмотрел на меня. – Да, Тайлер?

– Если понадобится – будем, – огрызнулся я.

Эльф лишь многозначительно хмыкнул и отвернулся. Я же со смесью разочарования и грусти смотрел на Сосиску, которая замерла в одной позе и даже хвостом не шевелила. Взгляд ее был устремлен на линию горизонта, едва различимую в сумерках.

И как теперь понять, кого искала глупая такса – самую обыкновенную рыбу или все-таки убийцу? А может, она изначально неправильно поняла Руперта и преследовала совсем другие цели? Очевидно было лишь одно: разыскать убийцу по горячим следам уже не получится. А если он и вовсе матрос с какого-нибудь проходящего судна? Тогда мы и вовсе никогда его не отыщем…

Ладно, в конце концов, везение тоже не безгранично. Пора забыть о магии во всех ее проявлениях и вспомнить, чему меня учили в полицейской академии. Например, исследовать досье Фег-Фега и отправить запросы в другие города, дабы узнать, не случалось ли там в недавнем прошлом что-то подобное, а то вдруг к нам в Бокстон заглянул провинциальный гастролер? Кроме того, не стоит забывать и о клинике Милы Врачевательницы, куда я собирался позвонить еще до визита в цветочный магазин.

В общем, завтрашний день обещал быть насыщенным даже сверх меры.

Ну а пока он не настал, отправлюсь-ка я домой и как следует отдохну в горячей ванне, где, помимо тела, можно очистить еще и разум – от лишних домыслов.

– Пошли обратно, – сказал я хрипло.

– Выходит, мы зря тащились в такую даль? – спросил эльф.

– Можно сказать и так, – нехотя признал я.

Петц шумно выдохнул, но от едких комментариев воздержался. Лишь уточнил:

– Собачку-то из транса выводим?

– Не облает? – поинтересовался я, повернув голову к гоблину.

– Она на чужих только дома рычит, – пояснил Гут-Гут, – а на улице – тише воды, ниже травы. Так что не должна.

Я кивнул.

– Приступай, Руперт.

Стоило друиду снять ошейник, и Сосика, встрепенувшись, посмотрела на эльфа прежним, осмысленным взглядом, не сулящим ему ничего хорошего.

– Пойдемте отсюда скорей, – буркнул кинолог, с опаской косясь в сторону таксы. – Уж больно место паршивое, не хочется тут без лишней надобности торчать.

На сей раз я был полностью с ним согласен.

Мы вернулись в порт и опять погрузились в вечерний Бокстон. Город уже потихоньку засыпал – одно за другим гасли окна, самоходки проезжали все реже, а прохожих можно было сосчитать по пальцам одной руки. Решив, что еще одной пешей прогулки через весь город мы уже не переживем, я предложил остальным поймать такси. Это оказалось не так просто, как хотелось бы, но в итоге минут через десять мы все-таки добились успеха. Завезя Руперта в его дом на северо-востоке столицы, наша повозка отправились на Цветочный бульвар. Таксист улыбался, прикидывая, сколько деньжат ему перепадет с этой поездки, Гут-Гут, обнимая Сосиску, рассеянно смотрел на проплывающие мимо дома, а я молча курил в приоткрытое окошко.

Еще один впустую потраченный вечер. Коллеги уже давно дома, с женами, детьми. Возможно, прямо сейчас они ужинают и болтают о том о сем, обсуждают, как провести грядущий отпуск, и тихо хихикают, вспоминая нелепую шляпку соседки, увиденную намедни. Меня же дома никто не ждет. Книга, ванная, сигарета да помятый чайник на плите – самые верные друзья. Хотя, наверное, это и к лучшему. Совсем недавно я пережил болезненный разрыв и, признаться, к новым отношениям был еще не готов.

Надо дать ранам на сердце немного зажить.

Вскоре мы остановились у входа в «На вкус и цвет», и я выбрался из кабины, дабы выпустить Гут-Гута и таксу. Грайверы нетерпеливо стучали в тормозные заслонки, нарушая царящую на ночном бульваре тишину.

– Что ж, спасибо за содействие, мистер Гут-Гут, – сказал я и протянул гоблину руку.

Цветочник машинально ее пожал, однако по стеклянному взгляду сиреневых глаз я понял, что мыслями он сейчас далеко отсюда. День у Гут-Гута явно не задался: сначала на него свалилось известие о смерти любимого дяди, а теперь еще и надежда быстро отыскать убийцу беззастенчиво испустила дух. В такие моменты слабые думают о петле, а сильные – о слабых: прижимая к груди Сосиску, гоблин ласково гладил ее по шерстке.

– Не отчаивайтесь, – сказал я, прокашлявшись. – Мы приложим все усилия, чтобы поймать проклятого ублюдка.

– На самом деле, это не так уж и важно, – внезапно сказал Гут-Гут.

– Почему же?

– Поймав убийцу, вы все равно не сможете вернуть мне дядю, – ответил гоблин, пряча взгляд в землю.

«Ошибаешься», – хотелось сказать мне. Я могу вернуть его хоть сейчас, но это ничем не закончится – ты попросту не узнаешь своего старика в практически безмозглом зомби, который выйдет из морга тебе навстречу. Я хотел бы вернуть Фег-Фега таким, каким ты его помнишь, – добрым и трогательным престарелым флористом, любящим глинтвейн и прогулки по Цветочному Бульвару, из-за врожденной слепоты рисующим окружающий мир по запахам и звукам и души не чающим в цветах. Но я не Хорст. Я не могу заново вылепить личность. То, что мозг моего друга Бенджамина Кротовски остался в целости и сохранности, – редкостная удача, обусловленная странным способом казни. Других подобных счастливцев я не встречал и, надо думать, вряд ли когда-нибудь встречу. Морозильные камеры в морге позволяют мне проводить короткие допросы, но о большем я и помыслить не могу.

Безумные зомби – пожалуйста. Те, кого вы знаете и любите, – никак.

– Но мы сможем наказать мерзавца за причиненные им страдания, – веско произнес я.

Распрощавшись с Гут-Гутом, я вновь забрался в самоходку. Водитель снялся с тормоза, и грайверы, восторженно дребезжа, потащили такси на Запад. «Все, хватит работы на сегодня», – решил я. Больше никаких головоломок. Остаток вечера я посвящу приятным мелочам, вроде кофе и сигарет, а после коснусь щекой мягкой подушки и, держу пари, тут же засну.

Собственно, так оно и вышло.

* * *

Каким бы прекрасным ни был день, ночь все равно рано или поздно наступит. Можно остановить механизм часов, но нельзя остановить время – оно будет утекать с песком и водой, исчезать вместе с заходящим солнцем и под мерный стрекот секундной стрелки таять, словно брикет мороженого в знойный июльский полдень.

Продолговатый овал нарастающей луны разгорался утомительно долго, будто неохотно. До полнолуния оставались считаные дни. Скоро настанет пора оборотней, ведьм и психопатов, которые рвут смирительные рубашки и впиваются зубами в незащищенные конечности санитаров. Лунатики будут падать с крыш в два раза чаще, а поклонники Вирма снова вернутся на кладбище, дабы орошать могилы кровью кур и козлов, мня себя верными слугами владыки подземного царства. Каждый шорох они сочтут за одобрение бога, каждый сквозняк покажется им приветом с того света. Те же, кто страстно ждут второго пришествия Рута, станут выкрикивать имя бога войны на каждом углу. Они отчего-то свято верят, что Грозовой Волк вернется именно в полнолуние и, устроив хорошую взбучку остальным богам во главе с Хорстом, воцарится над нашим бренным миром…

Словом, полнолуние – время сумасшедших.

Как хорошо, что до него еще четыре дня.

Впрочем, неопрятно одетому мужчине, который выхаживал по одному из пустующих пирсов, до полнолуния и Рута не было никакого дела. Судя по всему, он кого-то ждал: то и дело выдергивал из кармана часы, раздраженно смотрел на циферблат и снова их прятал. Наконец, когда он совсем отчаялся, со стороны рыбацкого квартала послышались шаги. Неопрятный резко повернулся на звук и, сощурившись, попытался разглядеть вновь прибывшего, но окружающий полумрак вынудил довольствоваться только размытым силуэтом. Мужчина напрягся, мысленно приготовившись к худшему, однако характерный свист позволил вздохнуть с облегчением: «свои!».

Когда подельник наконец вынырнул из темноты на свет, неопрятный сказал с укоризной:

– Еще минута, и я бы ушел. Мое время не бесконечно.

– Тогда не трать его на пустую болтовню, – поправляя сползшую на бок шляпу с полями, урезонил собеседника опоздавший.

Неопрятный тихо крякнул от неудовольствия, однако решил не лезть в бутылку и процедил, нарочито небрежно:

– План меняется: груз придет не завтра, а послезавтра, но на два часа раньше, чем договаривались. Будьте готовы его встретить.

– Из-за чего такая задержка? – нахмурился обладатель шляпы.

– Груз уж больно ценный, вот и осторожничают сверх меры, – пожал плечами первый.

– Ладно, понял тебя. Будем начеку. До связи.

– До связи, – эхом отозвался неопрятный и первым устремился к лестнице, ведущей в город. Его собеседник, не мудрствуя лукаво, отправился в рыбацкий квартал. Пирс снова опустел.

Однако тишина не продержалась долго. Едва неопрятный закончил подъем и скрылся в городском лабиринте, внизу зашуршала галька. Затем шорох сменился звуком шагов и тихим шелестом одежды, и вскоре на пирс выбрался еще один незнакомец. Кутаясь в плащ и воровато озираясь по сторонам, он прошел к тому месту, где совсем недавно стояли шляпник и неопрятный, опустился на корточки и вытащил что-то из щели между досками. Спрятав предмет в карман плаща, незнакомец убрался с пирса так же быстро, как появился там. Вслед за неопрятным он отправился в Бокстон, позволив городскому порту вновь погрузиться в безмятежный сон.

До рассвета оставалось не так уж много времени.

* * *

– Смотри, куда прешь! – высунув голову в окно, раздраженно гаркнул таксист.

Нежданно-негаданно мы с ним очутились в пробке. Самоходка, стоящая впереди, будто пустила корни, а сзади уже сигналил какой-то чудак на старенькой бордовой повозке; таким образом, мое такси оказалось заблокировано с обеих сторон. Я достал из кармана часы: в принципе, время терпит, но кто знает, сколько мы еще тут проторчим?

– Что там вообще происходит, не в курсе? – спросил я у негодующего гремлина.

– Похоже, в центре какая-то демонстрация, – буркнул водитель и в очередной раз в сердцах нажал на клаксон.

– Бунт?

– Не знаю, сэр, – он покосился в мою сторону. – Вроде бы нет. Отсюда плохо видно.

– А кто там вообще? Люди? Карлы? Нимфы?

– Гоблины, сэр.

– Гоблины… – протянул я задумчиво.

В душе моей зародилось нехорошее предчувствие.

– Пожалуй, пройдусь пешком, – сказал я, протянув гремлину «пятерку».

Он нехотя взял бумажку, но отговаривать меня не решился: клеймо полицейского, что скрывать, нередко позволяло избежать бессмысленных споров. На мой взгляд, идея с татуировками, иллюстрирующими предназначение, значительно облегчила людям жизнь. Ты всегда знаешь, с кем имеешь дело, и говоришь только с теми, кто тебе интересен. На вечеринках, где мне доводилось бывать, я частенько наблюдал за людьми с одинаковыми татуировками, которые оживленно болтали между собой и, кажется, неплохо проводили время вместе.

Шар стирает ненужные барьеры между людьми. Так гораздо проще найти единомышленников.

Так проще жить.

А ведь наши предки далеко не сразу поняли, насколько полезен этот дивный артефакт. Легенда гласит, что, найденный в подземных катакомбах под нынешним королевским дворцом, Шар подвергся тщательной магической проверке, результаты которой оказались весьма неоднозначны, – проще говоря, чародеи Черники доселе никогда с подобным не сталкивались. И, как люди всегда поступают с неизведанным, поначалу артефакт решили попросту уничтожить. Однако направленный магический удар привел к неожиданным последствиям: вместо того, чтобы развалиться на куски, Шар внезапно наполнился светом. Сами того не желая, чародеи невольно пробудили странный артефакт ото сна.

А на следующий день пришли первые пригласительные. И на следующий – тоже. И потом…

Не в силах остановить лавину судьбоносных открыток, тогдашний король, Одульман Веский, издал указ, запрещающий гражданам следовать полученным от Шара указаниям. Никто не верил, что найденная под землей штуковина может даровать королевству светлое будущее. Уж лучше мы своим умом, хоть как-то, хоть кое-как, чем по указке этой странной и, скорее всего, враждебной штуковины!..

Однако такая политика вскоре привела страну в упадок. Все шло к тому, что Чернику, практически обескровленную, голыми руками возьмут могучие соседи, но, по счастью, у королевства нашелся свой герой – только-только взошедший на престол Робин Первый, или, как его нарекли потомки, Мудрый, единственный сын уже помянутого Одульмана. Шар давно заинтересовал юного Робина, охочего до всего загадочного и магического, и вот теперь наконец у него появился шанс испробовать древнюю реликвию в деле. Рассуждал новоиспеченный король до смешного просто: если, поступая артефакту наперекор, страна фактически оказалась на грани вымирания, то, возможно, для возвращения из небытия стоит, напротив, прислушаться к его наставлениям? По счастью, Робин умел зажечь сердца людей. Испуганные жители королевства, не видя иной альтернативы, доверились Шару, и тот не подвел. Как итог, волевое решение Робина Мудрого не только спасло страну от гибели, но и превратило в одну из мощнейших мировых держав. С Черникой считались, к Чернике прислушивались, с Черникой хотели дружить и сотрудничать.

– Покажите ваш паспорт, – не раздумывая, потребовал я, лицом к лицу столкнувшись с орком, чья правая скула была девственно чиста.

– Вы полицейский, да? – на ломаном черничном уточнил незнакомец, засовывая руку за пазуху.

– Без резких движений, – предупредил я холодно.

Рука моя невольно потянулась к правому карману куртки, где, как обычно, лежал револьвер.

– Я – гость столицы, – судя по тону, мои манеры обидели его. – Зачем вы так? Я турист!

– Сейчас посмотрим, какой вы турист, – проворчал я. – Паспорт, сэр.

Он, наконец, нашел, что искал, и спустя секунду тонюсенькая книжечка в матово-черной обложке перекочевала ко мне. На снимке был, вне всяких сомнений, изображен мой зеленокожий собеседник. Я пробежал глазами по строкам: паспорт выдали в Ежевике, восемь лет назад.

– Когда уплываете? – уточнил я, сохраняя строгую мину.

– Завтра. Билет, там же… в паспорт вложен.

– Ладно, держите, – убедившись в наличии билета, я вернул орку паспорт и с натянутой улыбкой добавил:

– Добро пожаловать в Чернику, сэр!

Прохожий удовлетворенно кивнул, несказанно обрадованный моей столь неожиданно проснувшейся вежливостью, спрятал паспорт в карман и был таков. И чего тебя сюда принесло, ежевичный ты мой, думал я, глядя клыкастому верзиле вслед. Совсем недавно наш король, Генри Второй, решил немного отойти от образа безобидного тихони и увеличил пошлины на вывоз леса для зарвавшейся Ежевики. Тамошний правитель конечно же разобиделся, но возмущения своего выказывать не решился: Черника сейчас переживала очередной расцвет и, при большом желании, могла без особого труда растоптать любого соперника, а то и нескольких за раз.

Но туристов, судя по всему, проблемы экономики заботили мало. Как перли они в Бокстон, так и прут, в любое время года.

Окончательно потеряв орка из виду, я продолжил свой путь к площади Справедливости.

Демонстрация гоблинов, как я и предполагал, проходила у дверей полицейского управления. Выстроившись в несколько рядов, цветочники потрясали самодельными транспарантами с надписями вроде «Смерть убийце!» и «Куда смотрит власть?» и неохотно пропускали волочащиеся по дороге самоходки. Через лобовое стекло одной из повозок я разглядел недовольную физиономию Гафтенберга и не удержался от победной улыбки: в кои-то веки приду на работу раньше старого зануды!..

Однако, как выяснилось, обрадовался я рано.

Когда я, в отчаянной попытке обойти скопище, крался мимо фонтана к дверям, кто-то выкрикнул из толпы:

– Смотрите, коп!

– Коп?

– Эй, сэр, притормозите!

Поняв, что отмолчаться не получится, я подошел к гомонящей толпе и чинно представился:

– Детектив Тайлер Гиллиган, отдел убийств. Чем могу помочь, господа?

– О, так это тот самый Гиллиган, который вчера приходил к Гут-Гуту! – опознал меня невидимый крикун.

– Да, да! – вторили ему другие голоса. – Тот самый!

Цветочники зашумели еще больше. По коже моей пробежал легкий холодок. Миролюбивые по натуре, гоблины, однако, были отнюдь не беспомощны. Собравшихся на площади Справедливости цветочников вполне хватило бы для того, чтобы сравнять с землей полицейское управление и хорошенько потрепать обитающих внутри него служителей правопорядка. Решительный настрой флористов вынуждал меня действовать осторожно и взвешивать каждое слово, прежде чем его озвучить; малейшая искра могла разжечь пожар, который потом и за неделю не потушишь.

– Детектив Гиллиган, – обратился ко мне пожилой гоблин в массивных очках и с тростью, набалдашник которой был выполнен в форме бутона розы. Я узнал в нем главу общества цветочников Дир-Дира. Держался он, как обычно, чопорно, словно потомственный граф.

– Да, мистер Дир-Дир? – нехотя откликнулся я.

– Могу ли я кое-что у вас спросить? – уточнил глава общества, хмуро глядя на меня из-под густых бровей.

– Да, разумеется.

– Правда ли, что убийца досточтимого нашего собрата, мистера Фег-Фега, все еще разгуливает на свободе?

Я от такого вопроса слегка опешил. Что значит «все еще»? Дня не прошло с того момента, как неизвестный киллер оборвал жизнь слепого флориста, а гоблины уже требуют его крови!

Хотелось ответить грубо, осадить надменного старика, однако я вовремя прикусил язык. Этому выскочке все равно ничего не докажешь – только разъяришь его приспешников еще больше.

– У нас есть определенные подвижки, – выдавил я, справившись с клокочущим внутри меня гневом.

– Но убийца по-прежнему на свободе? – не унимался Дир-Дир.

– Мы работаем над этим.

Глаза флориста гневно блеснули. Дир-Дир понимал, какую цель я преследую, я же знал, чего добивается он, но оба мы при этом не могли говорить о наших желаниях прямо. Сию забавную игру люди образованные уважительно зовут «дипломатией».

– Мы не можем допустить, чтобы по нашим улицам бродил подобный монстр, – веско сказал глава общества, покосившись на собратьев. Стоящие поблизости гоблины охотно закивали, соглашаясь со словами лидера. – Если мерзавец напал на слепого старика, то где гарантия, что он не покусится на наших жен? На детей?

Каков актер, думал я, глядя в испещренное морщинами лицо собеседника. Сколько экспрессии, патетики, чувства!.. Будто я не знаю, что эта демонстрация – не что иное, как месть за открытие «Букетной долины», первого в истории Черники цветочного магазина, в котором заправляет человек. Помнится, во время церемонии открытия Дир-Дир едва не лопнул от злости, когда ему пришлось на глазах у горожан, газетчиков и короля торжественно разрезать ленту на входе в «Долину». И пусть старый цветочник не мог открыто оспаривать решение Шара, поскольку это было противозаконно, но он вполне мог действовать исподтишка.

– Страшней всего от мысли, что убийца, вероятно, до сих пор не покинул Цветочный бульвар, – продолжал нагнетать Дир-Дир, – что он затаился и теперь выжидает момент, чтобы напасть снова!

– Мы усилим патрули в вашем районе, – пообещал я.

– Патрули!.. – презрительно фыркнул гоблин. – Какой от них прок, если убийца, возможно, скрывается среди нас?…

Десятки недоуменных взглядом разом уставились на Дир-Дира, а он стоял, горделиво вскинув квадратный подбородок, и презрительно смотрел на меня сверху вниз.

– О ком вы? – хмуро уточнил я, уже зная ответ.

– О флористе, который месяц назад переехал на Цветочный бульвар, – сказал Дир-Дир.

И, покосившись на хмурых собратьев, докончил:

– О Кайле Мейси, владельце «Букетной долины».

* * *

– Судя по всему, старый хрыч окончательно выжил из ума, – констатировал капитан полиции Квинси Такер, когда я пересказал ему наш диалог с Дир-Диром. – Кайл Мейси – добряк, который даже мухи не обидит. Да и гоблинов он уважает: все его преподаватели были гоблинами!

Я кивнул и добавил:

– Плюс собака убитого, которая привела нас в рыбацкий квартал. Очень сомневаюсь, что Мейси частенько забредал в тамошние трущобы.

– Да ни при чем тут даже рыбацкий квартал! – отмахнулся Такер. – И без него очевидных нестыковок – выше крыши. Прежде всего, Кайл чисто физически не смог бы задушить гоблина. Ты ведь помнишь, как он выглядит? Во-во. Нога не толще моей руки в запястье. Да для него лейку с водой поднять – уже подвиг, а мы про удавку и удушение рассуждаем! Нет, к Вирму эту чушь, которую городит Дир-Дир!

Капитан в сердцах ткнул окурком в пепельницу и, шумно выдохнув остатки дыма из легких, сплел пальцы рук перед собой.

– Но наша проблема заключается в том, что старый хрыч не правды хочет, – сказал Квинси гораздо спокойней и тише. – Проблема в том, что он от Мейси жаждет избавиться и готов ради этого пойти на многое. Неважно, что послужит орудием – топор судебного палача или булыжник озлобленного гоблина, который возомнит себя вершителем справедливости и нагрянет к бедолаге Кайлу в магазин с самыми дурными намерениями. Главное – результат. Дир-Дир в любом случае останется чистеньким. Да, он предположил, что это может быть Кайл, но он не призывал сородичей к насилью, не ставил под сомнение судьбу, избранную для Кайла Шаром! Хитер бобер, нечего сказать.

– Капитан! – дверь кабинета приоткрылась, и внутрь заглянул сержант Пеленгатон.

– Ты чего врываешься без стука? – недовольно буркнул Такер.

– Простите, сэр, но… тут Тони Фурри пришел.

– Да ладно? – удивленно вскинув брови, хмыкнул Квинси. – Сам Фурри? И чего же он хочет?

– Побеседовать с вами и детективом Гиллиганом, – отозвался сержант.

– Ну, раз так, пусть заходит. Побеседуем, что уж там… Верно, Тайлер? – капитан задорно подмигнул мне.

– Да, разумеется, – согласился я, поднимаясь со стула.

Пеленгатон кивнул и вышел.

Прислонившись к стене плечом, я выжидающе уставился на дверь. Пару-тройку секунд спустя она со скрипом открылась, и внутрь, косолапя, вошел не кто иной, как Мохнатый Тони собственной персоной. Пройдя к освобожденному мной стулу, он грузно опустился на него и закинул ногу на ногу. Лицо хозяина Севера, округлое, с высоким лбом и массивной челюстью, выражало хладнокровное спокойствие. Взгляд крохотных черных глаз лениво ползал по стенам комнаты, а кончик курносого носа слегка подрагивал. Я невольно сморщился, когда взгляд мой наткнулся на клеймо домоседа, темнеющее на правой скуле гостя.

По иронии судьбы, у каждого из Квартета было такое же.

Давным-давно уличные банды поделили Бокстон на четыре части: клану Фурри достался север, «лисицам» клана Раст отошел запад, «птенцы» Моукеров получили юг, а «рогатые» Хорников – восток. Центр города – Площади Справедливости и Чести, там, где находились королевский дворец, полицейское управление и городской суд, – кланы условились считать нейтральной территорией. Трактир «До первых петухов», находящийся в двух шагах от управления, служил этаким переговорным пунктом. С давних времен члены Квартета встречались там для обсуждения различных щекотливых вопросов и разрешения междоусобных конфликтов.

Готов поспорить, капитан Такер не меньше моего хотел упрятать всю четверку криминальных боссов за решетку, однако желание это было сродни детской несбыточной грезе. Клеймо домоседа не позволяло проворачивать сделки от своего имени, но Квартет легко разрешил эту проблему, найдя спасение в браках с подходящими для бизнеса партнерами. Мы скрипели зубами, но ничего не могли с этим поделать. На бумаге имущество Квартета не существовало, так что руки наши были связаны.

При этом, как ни парадоксально, преступная четверка приносила городу не только вред, но и весьма ощутимую пользу: набивая собственные карманы, они в то же время волей-неволей трудились на благо столицы. Смалодушничал бы тот, кто сказал, что без больших боссов этот гигантский муравейник функционировал лучше. Механизм заработал на полную мощь, только когда предки нынешних мафиози взяли нужных людей за жабры и заставили их пахать как следует, а не как получится. И это радовало и огорчало одновременно: Квартет настолько врос корнями в городскую структуру, что безболезненно выкорчевать его не представлялось возможным. Тем более, что перед лицом общего врага (читай «полиции») преступная четверка забывала о любых разногласиях и действовала слаженно, умно и дерзко, чем, как правило, отбивала всякую охоту совать нос в их дела.

Так что, с одной стороны, нынешний визит Тони в управление был вполне логичен: Цветочный бульвар, где произошло вчерашнее убийство, находился на территории клана Фурри. С другой же, ничего из ряда вон выходящего в случившемся инциденте не было. Горожане из северной части Бокстона умирали и раньше, умирали по-всякому, в том числе от рук киллеров и безумцев, однако Тони даже открытки их родственникам не посылал. А тут – приехал.

Поди пойми этих криминальных боссов…

– Добрый день, мистер Фурри, – с нажимом сказал Такер, как бы намекая Тони, что прежде, чем войти, нелишним было бы поздороваться.

– Здравствуйте, капитан, – пробасил хозяин Севера. – И вы, детектив.

Я сдержанно кивнул, решив по возможности не вмешиваться в их диалог. Общаться с одним из столпов Квартета у меня не было никакого желания.

– Интересно, чему же мы обязаны вашим визитом? – спросил Квинси, выгнув бровь.

– Вчерашнему убийству на Цветочном бульваре, – напрямик ответил Тони.

Он вообще всегда старался действовать открыто и честно – насколько мог, конечно же. При этом Мохнатый не относился к той категории людей, которые упиваются собственным могуществом; он никогда не кичился, не поигрывал мышцами в стремлении произвести впечатление на окружающих – он просто был сильным, и все знали, что в случае необходимости Тони любого в бараний рог свернет.

– Позвольте поинтересоваться, какое отношение к событиям на Цветочном бульваре имеет обычный домосед? – уточнил Такер. Хитро прищурившись, он вопросительно уставился на собеседника.

– Никакого. Но я беспокоюсь за жену, – невозмутимо пожал плечами Мохнатый. – Думаю, ни для кого не секрет, что Агнесса является достаточно успешной бизнесвумен. В частности, ей принадлежат несколько магазинчиков на Цветочном бульваре.

– И что? Разве это дает вам право лезть в дела полиции?

– Не дает. Именно поэтому я прошу, а не требую.

Как ни пытался Квинси вывести Мохнатого из себя, тот оставался невозмутим, будто кирпичная стена. Такую можно свалить только тараном; швырянием мелких камушков ее не пошатнуть.

– Не вижу резона, – пожал плечами Такер, – позволять вам подглядывать из-за плеча за работой наших ребят.

– Я не собираюсь быть назойливым, – покачал головой Тони. – Просто хочу, чтобы вы держали меня в курсе. Лично вы, капитан. Если будут подвижки или если понадобится моя помощь…

– Помощь какого рода? – тут же оживился Квинси.

– Какого понадобится, – туманно ответил хозяин Севера.

– То есть, скажем, финансового?

– Возможно.

– И конечно же силового?

– Любого, – тон мистера Фурри недвусмысленно дал понять, что затеянная капитаном игра ему не нравится.

– Что ж, подобный энтузиазм горожан, бесспорно, заслуживает похвалы, – нехотя выдавил Квинси.

Он, похоже, и сам понял, что хватил лишку. Потянувшись за лежащей на краю стола пачкой, капитан выудил наружу сигарету и вставил ее в рот. Спохватившись, спросил: