Текст книги "Золото Колчака"

Глава 3. ЗОЛОТЫЕ ЗАЙМЫ

В ПОИСКАХ ДЕНЕГ

Продажи золота быстро уменьшали «основной ресурс» колчаковского правительства и производили неблагоприятное впечатление и в России, и за границей. Однако получить кредиты или прибегнуть к займам в том положении, в каком находилось непризнанное Российское правительство, было крайне затруднительно. В Париже российские финансисты и дипломаты прилагали немало усилий ради того, чтобы Белое движение получило доступ к денежным ресурсам Запада, не затрагивая при этом золотой запас.

Проходившие в мае 1919 года неофициальные переговоры во французском Министерстве финансов по поводу кредита для Омского правительства провалились, как и попытка Новицкого и Угета добиться 50‐миллионного займа и открытия кредита под залог золота у нью-йоркского «Ситибанка».

Проблема была, однако, не только в сомнительной легитимности местных правительств и группы непонятно кем уполномоченных лиц, собравшихся в Париже. Союзники не склонны были рассматривать в качестве бесспорной российской собственности остатки российских государственных средств на счетах в заграничных банках, а также не отправленное в Россию имущество. И счета, и имущество были связаны с кредитами, которые выделили России союзники для ведения войны, но Россия из нее вышла. Естественно, что по окончании войны выделение кредитов на «русское дело» стало гораздо менее вероятным. В странах Европы после войны усилилось влияние левых партий, это делало еще менее возможным финансирование российских «реставраторов» и «реакционеров», даже если правительства этих стран очень этого хотели.

Все чаще в порядок дня совещаний дипломатов и финансистов включался вопрос о помощи беженцам. Уже в конце апреля 1919 года РПС решил попросить российского посла в Париже В. А. Маклакова «переговорить во Французском Министерстве Иностранных Дел о возможных формах оказания Французским Правительством материальной помощи находящимся в Константинополе и Греции русским беженцам». Судя по всему, Маклакову удалось добиться искомой помощи; основными источниками помощи российским беженцам и в дальнейшем были субсидии французского правительства и Американского Красного Креста.

ПРОЕКТ ЭМИГРАНТСКОГО (РУССКО-АМЕРИКАНСКОГО) БАНКА

Русские финансисты в Америке искали новые способы заработать валюту, не ограничиваясь продажей заготовленного ранее имущества. Наиболее масштабной была, пожалуй, идея создания Эмигрантского банка, которую активно продвигал В. И. Новицкий. Суть заключалась в том, чтобы аккумулировать средства русских эмигрантов, еще не вполне адаптировавшихся в Америке, не сумевших до конца преодолеть языковой барьер. По мнению русских экспертов в США, эмигрантов должно было привлечь преимущество общения с работниками банка если не на родном (родным для большинства из них был идиш), то на хорошо знакомом языке. Значительная часть эмигрантов переводила деньги своим родственникам в бывшей Российской империи, нередко на Украине или в Белоруссии целые местечки жили преимущественно за счет таких переводов. Через Эмигрантский банк эмигрантам было бы удобнее переводить деньги на бывшую родину. Кроме того, эмигранты, не зная местных реалий, нередко вносили деньги в различные мелкие финансовые конторы, которые порой злостно банкротились (в Чикаго, одном из центров сосредоточения эмигрантов из России, в 1917 году было зафиксировано 14 злостных банкротств), брали завышенную плату за разного рода услуги вроде обмена денег (до 20%!), не выплачивали проценты, мошенничали на курсовой разнице валют и т. д. Агрессивная политика финансовых контор по привлечению клиентуры – реклама, организация бильярдных при кредитных учреждениях и т. п. – способствовала привлечению эмигрантов.

Идея получения валюты для нужд Российского правительства путем привлечения средств эмигрантов была не нова. Ее пытались реализовать еще в период Первой мировой войны. В конце 1915 года в США в расчете на эмигрантов был выпущен военный заем и организовано несколько сберегательных касс. Однако затея не имела большого успеха, так как продажа облигаций военного займа производилась только в консульствах, до которых многим эмигрантам было не добраться. К тому же среди эмигрантов было мало образованных людей, они не привыкли держать сбережения в ценных бумагах; да и особого патриотизма среди них не наблюдалось. Всего было открыто пять сберегательных касс в США и одна в Канаде, но их деятельность как банковских учреждений не получила одобрения правительства, так как они не подчинялись американскому банковскому законодательству. В результате деятельность сберкасс свелась к переводным операциям.

Проект создания Эмигрантского банка основывался на серьезной исследовательской работе. Российские дипломаты и финансисты по инициативе Новицкого изучили численность российских эмигрантов в различных штатах, уровень их доходов, размеры сбережений, приблизительный размер сумм, переводившихся в Россию. На июнь 1917 года в США числилось 3 850 000 эмигрантов из России; правда, в их число статистики включали и 1 200 000 родившихся уже в Америке. В общей сложности практически натурализовались около 60%. В конце 1918 года было проведено обследование 149 населенных пунктов, в которых проживали около 1,6 млн эмигрантов из России. Средний доход выходца из России составлял 1200 долл. в год, причем на жизнь эмигранты тратили менее ⅔ заработанного. Особенно низкий уровень расходов был характерен для этнических русских и поляков, приехавших на заработки (лишь 15% из них были женаты и тратили существенно меньше американцев), а также еврейских эмигрантов, как правило семейных. За вычетом расходов первой и второй необходимости (образование, развлечения) при численности 1,6 миллиона неассимилированных эмигрантов финансисты получали сумму потенциальных накоплений 900 млн долл. в год. Подсчитали также сумму потенциальных переводов: получилось около 100 млн долл. в год.

На основании собранных материалов помощник Новицкого Д. П. Перцов составил увесистый том, представляющий ныне немалую научную ценность как источник по истории российской эмиграции в США.

Новицкому и Угету удалось заручиться поддержкой Госдепартамента и Министерства финансов США и заинтересовать проектом Джекоба (Якова) Шиффа. По совету Мортимера Шиффа Новицкий намеревался обратиться к бывшему американскому послу в Турции Генри Моргентау, чтобы тот посодействовал привлечению «средств Ист-Сайда», то есть обитателей еврейских кварталов Нью-Йорка.

В конце марта 1919 года Новицкий телеграммой сообщил о проекте создания Эмигрантского банка графу В. Н. Коковцову, бывшему министру финансов и председателю Совета министров Российской империи, который активно включился в деловую и политическую жизнь Русского зарубежья. Новицкий рассчитывал опереться на авторитет и связи Коковцова в деле привлечения к организации Эмигрантского банка русских капиталов.

В ближайшее время – можно ожидать завершения переговоров с Государственным департаментом о создании в Америке банка для привлечения средств эмигрантов и переводов в Россию в форме основания в Нью-Йорке кредитного учреждения из капиталов исключительно частных русских и американских, причем права русского правительства могут быть ограждены относительно переводов, производимых за счет сберегательных касс в Россию, участием в правлении лиц, выбранных по соглашению с Российским посольством. Участие русских банков могло бы быть в половинной или три пятых части капитала. Привлечение американских учреждений могло бы быть решено по соглашению русской группы между собой, с непременным, однако, участием одного лица, популярного в европейских (так в тексте; вероятно, следует читать «еврейских». – О. Б.) кругах, как Абрам Елкус, Оскар Штраус или других. В деле привлечения последних рассчитываю на содействие Шиффа и Варбурга, обещавших полную поддержку.

Новое учреждение, по мысли Новицкого, должно было состоять из русско-американской трастовой компании и депозитного банка. Уставной капитал предполагался в размере 1 млн долл. плюс 250 тыс. долл. запасного капитала. В Нью-Йорке, в районах, густо населенных русскими эмигрантами, предполагалось открыть отделения и конторы депозитного (сберегательного) банка. В центральных и западных штатах предполагалось сотрудничать с другими банками, открывая собственные отделения лишь в крайнем случае. Средства, аккумулированные в депозитном банке, передавались бы в трастовую компанию, которая, в соответствии с американским законодательством, имела право заниматься любыми коммерческими операциями. Относительно переводов денег в Россию предполагалось заключить соглашение с Российским правительством, при этом вклады, внесенные в США в долларах, выплачивались бы в России в рублях.

Новицкий просил Коковцова переговорить с А. И. Путиловым, А. И. Каменкой, А. И. Вышнеградским, Л. Ф. Давыдовым, то есть с крупнейшими российскими банкирами, о возможных формах их участия. Он считал желательным, чтобы представители русских банков – участников проекта уговорили Каменку приехать в Америку и взять на себя организацию дела.

Новицкий был совершенно уверен в успехе, но его ждало разочарование: русские банки отказались от участия в этом амбициозном проекте. Коковцов телеграфировал представителю Министерства финансов:

Парижские отделения русских банков, продолжая сочувствовать основной идее, затрудняются принять реальное участие в ее осуществлении. Они находят: 1) проектированная американская организация слишком однородна и может вызвать впоследствии крупные нарекания, 2) в ней нет места русскому правительственному участию, которое предполагалось ранее в значительном масштабе, 3) ранее осуществления проектированной организации и определения долей участия американских и русских банков необходимо точно знать отношение будущего русского правительства, без чего все предварительные шаги бесполезны, 4) парижские отделения могут принять участие только с разрешения своих центральных правлений, так как современное положение обязывает быть особенно осторожным в отношении участия в новых предприятиях, иммобилизующих средства.

Осторожность русских банкиров можно понять; разгар Гражданской войны вряд ли был лучшим временем для вложения денег в кредитное учреждение, успех деятельности которого во многом зависел от интенсивности и размеров денежных переводов из США в Россию. Интересно также туманное замечание о чрезмерной «однородности» американской организации – возможно, российских банкиров в Париже смутила ставка исключительно на еврейский капитал и скромные сбережения еврейских эмигрантов.

Новицкого их отказ не остановил. Став товарищем министра финансов Омского правительства, он добился постановления Совета министров (от 17 октября 1919 года) об образовании Эмигрантского банка. Предполагалось, что Минфин примет участие в предприятии как акционер, имеющий бóльшую часть акций. «Участие это не должно быть явным и необходимо сохранить за банком частный характер, ввиду чего Министерство финансов предполагает расписать половину основного капитала банка между русскими банками и фирмами, пожелающими войти в это предприятие. Министерство предоставит необходимую им валюту для приобретения акций и сохранит за собой право выкупа акций в любое время и руководство деятельностью банка, которую оно будет направлять сообразно со своими видами и целями», – говорилось в записке Минфина, представленной в Совет министров и, видимо, подготовленной Новицким. Министерство финансов хотело получить ассигнование в 500 тыс. долл. Эта сумма должна была составить половину основного капитала банка и пойти на ссуды русским банкам и фирмам. Другую половину акций предполагалось разместить среди американских банков.

Министерству финансов был открыт сверхсметный кредит даже в большем размере. Правительство постановило выделить 2 млн зол. руб. (то есть 1 млн долл.) для выдачи ссуд частным лицам и учреждениям в целях приобретения ими акций банка. Неизвестно, как повели бы себя банкиры по получении столь солидной правительственной субсидии, однако срок существования колчаковского правительства был уже отмерен, и практического воплощения замысел Новицкого не имел.

ЗАЕМ В ЯПОНИИ

При новом министре финансов Л. В. фон Гойере (сменившем в августе 1919 года Михайлова, дискредитировавшего себя неудачной денежной реформой и политическими интригами) были заключены соглашения с японскими, английскими и американскими банками о краткосрочных займах под обеспечение золотом. Ничего другого финансисты сделать не могли.

Снабжение удобнее всего было осуществлять из Японии: материалы могли поступать быстро, не требовалось тратить крупных сумм на фрахт судов. Однако надежды на получение «бланкового» кредита в Стране восходящего солнца были столь же беспочвенны.

Посол в Токио В. Н. Крупенский вступил в переговоры с японским правительством о поставках вооружения и боеприпасов, однако японцы не собирались заниматься благотворительностью. Крупенский телеграфировал:

Японское правительство согласно поставить нам 50 000 винтовок, но просит сообщить, в какой срок, по возможности кратчайший, и каким путем будет произведена уплата следуемых за них денег. Выясняю, можно ли будет немедленно получить 20 миллионов патронов. Так как в отношении патронов также неминуемо возникнет вопрос об уплате, то прошу ускорить телеграфно указания на этот счет. Очевидно из полученного уже ответа, что кредиты от японского правительства или рассрочки платежа на отдаленные сроки даны не будут. Если Правительство не располагает соответствующими средствами для уплаты за патроны и оружие и намерено поручить Посольству изыскать эти средства здесь путем займа, то считаю долгом заранее предупредить, что Японские банки неизбежно потребуют полной материальной гарантии всякого незначительного даже займа, вероятнее всего из нашего золотого запаса.

После интенсивных переговоров 7 октября 1919 года в Токио было подписано соглашение между отделением Государственного банка во Владивостоке и японскими «Йокогама-спеши-банком» и «Чозен-банком». Договор подписали представитель российского Госбанка Щекин и представители «Йокогама-спеши-банка» Каивара и «Чозен-банка» Катаяма.

Согласно договору, японские банки открывали кредит Владивостокскому отделению Государственного банка на сумму 20 000 000 иен. Кредит предоставлялся под 7% годовых. В обеспечение исполнения своих обязательств Государственный банк должен был внести во владивостокские отделения японских банков депозит золотыми монетами на сумму 20 млн иен. Это золото отправлялось затем на хранение в Осаку, и Государственный банк должен был получить его назад по возвращении кредита и оплате процентов. В случае несвоевременной уплаты процентов японские банки могли продать золото. В случае досрочного погашения кредита золото могло быть «продано по желанию Государственного банка японским банкам». Предусматривалось увеличение на 30 млн иен на аналогичных условиях.

Шансов на возвращение золота практически не было. Но пока что появились деньги, и уже на следующий день после подписания соглашения посол в Токио Крупенский просил Минфин перевести суммы для содержания посольства и консульских учреждений, включая надбавки на дороговизну, а также недополученные в свое время суммы. Всего 435 тыс. иен.

Еще две недели спустя Крупенский телеграфировал Сукину:

Убедившись, что благодаря недавно заключенной здесь кредитной сделке под золото в нашем распоряжении будет достаточное количество японской валюты… думаю ныне окончательно уже приступить к отправке товаров. Заготовлена партия оружия, амуниции и материалов… Прошу принять меры, чтобы уплаты по заказам были в условленные сроки своевременно обеспечены валютой в общем размере около 26 с половиной миллионов иен.

Российские финансисты планировали увеличить общую сумму займа до 50 млн иен. Однако если первая часть кредитной операции прошла гладко, то с выполнением второй возникли проблемы. Золото, предназначенное для отправки в Японию, во Владивосток не доехало: «золотой эшелон» был захвачен в Чите атаманом Семеновым. Военный министр Омского правительства был Семенову не указ, да и Колчаку он подчинялся лишь тогда, когда ему это было удобно. Неясно, почему японский посол и в особенности командование японских войск не оказали воздействие на своего ставленника. Возможно, у японских военных были свои виды на золото, отличные от планов банкиров.

Японские банкиры, не дождавшись поступления золота в обеспечение второй части займа, начали беспокоиться. Беспокоился и Крупенский, разместивший заказы на сумму, превышавшую выручку по первой части кредитной операции более чем на 6,5 млн иен. Посол сделал запрос Минфину о судьбе золота, которое должно было поступить по второй части кредитной операции. Последняя телеграмма из Минфина гласила: «Вопрос о золоте еще не разрешен». А три недели спустя Семенов, превратившийся из «разбойника» в «начальника Восточной окраины Российского государства», сам запрашивал финансистов об имеющемся в их распоряжении золоте.

В обеспечение второй части кредитной операции 12 и 22 ноября 1919 года в Японию были отправлены две партии золота стоимостью 4800 тыс. руб. каждая. Таким образом, всего по второй части кредитной операции было доставлено в хранилища японских банков золота на 9,6 млн руб., что равнялось такой же сумме в иенах. Это составляло менее трети оговоренной суммы. За вычетом процентов, платежей по страховке и отправке на счета российских финансистов, по данным Кредитной канцелярии, поступило 8,3 млн иен.

ЗАЕМ В АНГЛИИ И США. ЗОЛОТО ЗА ВИНТОВКИ И ПУЛЕМЕТЫ

Если переговоры о «золотом займе» у японских банков велись во Владивостоке, то судьба другого, более крупного, займа решалась за тысячи верст от золотых кладовых – в Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Переговоры о займе у консорциума британских, американских и французских банков вступили в практическую стадию в мае 1919 года.

П. Л. Барк и А. И. Коновалов провели в Лондоне переговоры с традиционным партнером российских правительств – банкирским домом братьев Бэринг. Банк братьев Бэринг, единственный из английских банков, отказался передать под контроль британского правительства российские правительственные средства, хранившиеся на его счетах. Бэринги были готовы взять на себя организацию синдиката английских, американских и французских банков. Общая сумма предполагаемого кредита намечалась в 10 млн ф. ст., что по паритету составляло около 100 млн зол. руб. Из этой суммы первоначально предполагалось реализовать 3 млн и затем – главным образом на американском рынке – еще 7 млн. Кредит предполагалось открыть на полтора года в виде специального текущего счета, обеспеченного золотом, которое должно было храниться в Гонконг-Шанхайском банке в Гонконге. Условия кредита (проценты и комиссионные) – от 7,5 до 8%. Оформить сделку предполагалось в июне 1919 года, английские банкиры хотели предварительно выяснить юридическую сторону дела, осложнявшуюся отсутствием в России признанного правительства. Переговорщики проинформировали членов РПС, что английское правительство не видит препятствий к совершению сделки, но братья Бэринги хотели получить такое же заверение и от Министерства иностранных дел: «Словесно они уже обещали, в случае экстренной необходимости, предоставить до одного миллиона фунтов немедленно, не дожидаясь окончательного оформления сделки».

Барк и Коновалов совместно с К. Е. фон Заменом приняли участие и в переговорах о получении средств для генерала Н. Н. Юденича, а также старались выяснить отношение английских банкирских кругов к вопросу о финансировании России в период ее экономической реконструкции. Это был период успехов войск белых, и вступление войск Юденича в Петроград казалось делом недалекого будущего. Три дня спустя на заседании РПС обсуждался вопрос об организации управления Петроградом! В качестве главы гражданской администрации поначалу предлагалась кандидатура Н. В. Чайковского, затем было решено направить в Омск телеграмму с изложением общих принципов политики и организации управления.

Условия кредита не вызвали восторга у членов РПС, однако переговоры в Лондоне были продолжены. В начале июля Барк докладывал Совещанию, что братья Бэринги готовы образовать для предоставления кредита под обеспечение золотом англо-американский синдикат с небольшим участием парижских финансистов. Сумма кредита должна была составить оговоренные 10 млн ф. ст., причем на долю британцев приходилось 3 млн ф. ст., американцев – 6 млн и французов – 1 млн соответственно. Условия займа немного смягчились: банкиры должны были получить 6% интереса и 1% комиссии. Золото по-прежнему подлежало хранению в Гонконг-Шанхайском банке.

Текст контракта подготовил фон Замен. Первые три миллиона должны были кредитоваться в фунтах и долларах немедленно по получении золота, затем в любое время по желанию Омского правительства еще по одному миллиону, остальная часть суммы предоставлялась 31 декабря 1919 года. Кроме оговоренных процентов и комиссий предполагались платежи за хранение золота: одна восьмая процента за первые пять миллионов и одна шестнадцатая – за остальные. В займе готовы были участвовать «Ситибанк», «Гаранти траст», «Киддер, Пибоди и К^о», проявлял интерес Банк Моргана. Согласовав контракт, банкиры ждали только санкции со стороны министерств иностранных дел своих стран.

Но до подписания реального соглашения было еще далеко. Французы отпали, и сумма кредита сократилась. Учитывая позицию американского правительства, настороженно относившегося к намечавшейся сделке, банки выставили условием займа предоставление им права покупки залогового золота.

Пока шли переговоры, Омское правительство было вынуждено пойти на депонирование золота в качестве гарантии оплаты контрактов по поставкам винтовок и пулеметов из США. Бóльшая часть депонированного по этим операциям золота, за исключением двух депозитов на общую сумму чуть более одного миллиона долларов, оставшихся во владивостокских отделениях Гонконг-Шанхайского и Русско-Азиатского банков, а также еще одного депозита в Шанхае на 500 тыс. долл. (о чем подробнее дальше), либо была продана, чтобы расплатиться с кредиторами, либо перешла к поставщикам.

Так, золото на один миллион долларов, депонированное в «субказначействе» в Сан-Франциско, было продано в конце 1920 года для осуществления окончательного расчета с американским правительством за поставленные им винтовки и патроны. Правительство предпочло не выставлять золото на открытый рынок, а купило его само без излишней огласки. Депозит – что было удобно для обеих сторон – оказался в золотых долларах. Военному министерству было уплачено из вырученной суммы 584 294 долл. 58 центов, а остальные средства 13 декабря 1920 года были переведены на так называемый «ликвидационный» счет российского посольства в «Ситибанке» и пошли на уплату задолженности России США. Таким образом, американское правительство «помогло» российскому посольству максимально удобным для себя образом.

Что же касается соглашения по большому кредиту, то в конечном счете Омское правительство подписало его с Банком братьев Бэринг и «Киддер, Пибоди и К^о» (Нью-Йорк) в Лондоне лишь 10 октября 1919 года. Английский и американский банки открывали правительству кредит в размере соответственно 3 000 000 ф. ст. и 22 500 000 долл. под обеспечение золотом, которое должно было быть депонировано в Гонконгском банке. Проценты по операции взимались банками в размере 6% годовых, уплачиваемых по полугодиям. Вдобавок взималась комиссия в размере 0,5% за каждое полугодие. Все расходы по операции оплачивались правительством. В случае несоблюдения условий соглашения депонированное золото могло быть продано.

Часть полученной суммы была сразу «поставлена» на «счет процентов» (2025 тыс. долл.) и «счет комиссии» (337,5 тыс. долл.), чтобы гарантировать банкам своевременное получение платежей. «Независимо от сего, было депонировано дополнительное количество золота в размере 5% маржа для покрытия возможных убытков банковского синдиката при реализации депозита». В итоге в США было депонировано золота на 23 625 тыс. долл. Таким образом, банки подстраховались со всех сторон.

Физически золотой депозит в обеспечение американской части операции вносился российской и испанской золотыми монетами. 16 октября 1919 года золото на сумму 45 003 885 зол. руб. благополучно прибыло в Гонконг и было размещено в Гонконг-Шанхайском банке.

Но и этот крупный кредит (де-факто скрытая продажа) не решал проблемы финансирования Белого движения. Исполняющий обязанности министра иностранных дел правительства Колчака И. И. Сукин считал, что золотой запас скоро истощится и что положение может спасти только массированная финансовая помощь со стороны иностранных правительств. Через неделю после подписания соглашения о «золотом займе» он дал длинную телеграмму Бахметеву с просьбой представить американскому правительству эти соображения и подтолкнуть его и союзников к срочному принятию «радикальных решений по этому вопросу».

Однако принятие решений «радикальных» – о массированной финансовой поддержке – было почти исключено в октябре 1919 года, когда колчаковские войска стремительно откатывались на восток под натиском Красной армии.

Из-за океана была очевидной одна из причин, обусловивших неудачи Колчака: неумение наладить нормальную жизнь в тылу, обеспечить снабжение населения товарами первой необходимости, в том числе продовольствием. Бахметев предлагал закупить товары для населения за счет вырученных от займов средств, но не встретил в Омске понимания. Сукин ему телеграфировал:

Верховный Правитель полагает, что мы ни в каком случае не можем становиться на путь приобретения на золотую валюту продовольствия для гражданского населения, такая система приведет к безвыходному финансовому положению. Поэтому мы вынуждены ограничиваться оплатой снабжения Армии, но и это не может долго продолжаться, так как средства быстро истощатся. Мы считаем себя вправе требовать во имя гуманности от Америки оказания необходимой помощи гражданскому населению.

Бахметев отстаивал перед американской администрацией необходимость признания Омского правительства и, по словам Линды Киллен, «сражался за американскую поддержку Колчака до самого конца». Что бы ни думал на самом деле посол, публично он «говорил о перспективах Колчака в превосходных выражениях, – с иронией писал другой американский историк, Ф. Шуман, – однако Красная Армия убрала эту проблему из сферы практического рассмотрения».

Понятно, что в такой обстановке рассчитывать на какие-либо необеспеченные кредиты не приходилось.

В итоге золотые депозиты распределились следующим образом:

1) по японской операции – 1500 пудов;

2) по операции с англо-американским синдикатом – 3937,5;

3) по приобретению винтовок от американского правительства – 100;

4) по приобретению винтовок от фирмы «Ремингтон» – 50;

5) по приобретению пулеметов «Кольт» – 50;

Итого: 5637,5 пуда.

Таким образом, все золото, доставленное из Омска во Владивосток, было отправлено за границу. Напомню, что при перевесе золота во Владивостоке его оказалось несколько больше, чем числилось по документам. Расхождение в 201,5 пуда было вызвано неточностью сведений о количестве золота, отосланного во Владивосток, что, в свою очередь, объяснялось отсутствием точных сведений о содержимом ящиков золота, вывезенных в свое время из Самары.

Отправка золота в Гонконг, Осаку и другие пункты назначения представляла немалую проблему. Финансисты толком не знали, когда и сколько золота придется отправлять и какое судно за ним придет, поэтому не успевали страховать золото полностью; если же приходилось отправлять на старых портовых незарегистрированных судах самим, страховать золото они и вовсе не могли и всякий раз страшно боялись; при этом в результате прилично сэкономили на страховке.

Итоги заимствований, произведенных колчаковским правительством, выглядели следующим образом: у синдиката японских банков – 28,3 млн иен; у синдиката англо-американских – 7,5 млн ф. ст., причем в Великобритании деньги поступали в фунтах стерлингов (3 млн), а в США – в долларах (22,5 млн). «Чистая выручка» превысила в эквиваленте 100 млн руб. Большей частью этой суммы колчаковское правительство воспользоваться не успело. Тем не менее платить по счетам все равно пришлось.

Впоследствии российские финансисты продали часть золотых депозитов, чтобы рассчитаться по займам, другая часть перешла в собственность банков-кредиторов, как это случилось в Японии. Самый крупный заем – у синдиката англо-американских банков – был погашен досрочно, в мае – июне 1920 года за счет продажи К. Е. фон Заменом золотого депозита (в США, как мы помним, продажа «русского золота» на открытом рынке была невозможна). И с финансовой, и с общеполитической точек зрения решение было, безусловно, правильным. Финансисты сэкономили на процентах и комиссиях, к тому же в их распоряжение поступили зарезервированные на случай неблагоприятной конъюнктуры 5% от стоимости золотого депозита. В условиях острой потребности в валюте правительства генерала П. Н. Врангеля, с которым как раз в это время была установлена связь, освободившиеся средства оказались более чем кстати. Пятипроцентная маржа была перечислена на счет Замена, а деньги со счета процентов и со счета комиссии – на счет Угета.