Текст книги "Январские ландыши"

Глава

II

. Сама обманываться рада.

К домовитому, покладистому и щедрому Петру Власову, который в своё время стал жить в их семье, сердце Лены Ландышевой никак не таяло. И даже все его старания в интимной части не произвели на девушку никакого эффекта – она продолжала про себя называть мужчину «соседом по койке». Пётр терпел холодность партнёрши, потому что любил и надеялся, что когда-нибудь она оттает. Но «снежная королева» и не пыталась проникнуться душой к рыжебородому Пете: мужчина в доме был очень нужен – и руками, и деньгами, и хорошим отношением к ней и сыну.

Однажды летом Ленка Чернова предложила подруге поехать по «горячей путёвке» в Крым: сослуживица отказалась.

– Ландыш, давай, руки в ноги – и дуй в Алушту! Развеешься хоть.

Ландышева находилась в полной неуверенности:

– Черныш, ну ты что, как я одна туда поеду?

– А ты что, девочка маленькая? Я бы с тобой с радостью махнула, но ты же знаешь, что мы с Сашкой в мае уже в Египет смотались. Да и путёвка всего одна. Так что, подруга, не надо пестрить Мурку. Дерзай!

Подруга и дерзнула. Власова поставила в известность, не забыв истребовать на свой отдых энную сумму, прыгнула в самолёт и через 4 часа прибыла в черноморскую здравницу.

Южное солнце и тёплое море захватили Ландышеву в свои нежные объятия. Курорты и предназначены для того, чтобы уставший от рутины и работы человек на несколько счастливых дней забыл всех тех, кто долгую российскую зиму маячил у вас перед глазами. Курортник обязан на время абстрагироваться от всех дел и обязанностей, от слякотной погоды и надоевшей рутины, от задержек зарплаты и политической ситуации, от давки в автобусе и оплат по кредиту…

Лена Ландышева, как положено, отключилась от всего, что осталось у неё на «большой земле», а дорогой роуминг упокоил телефон на целую неделю.

Она наслаждалась природой полуострова, моталась на экскурсии и грела косточки на набитом отдыхающими пляже. Вечерами она гуляла по набережной и ела люля-кебаб, запивая его местным красным вином. Пару раз даже сходила на танцульки, организованные местным санаторием.

Картина отдыха Ландышевой была бы нереальной, не случись у столь интересной, молодой женщины на курорте роман. Наверно, бывают дамочки, которые приезжают в эти прекрасные места лишь покупаться, позагорать и осмотреть достопримечательности – но таких немного, уверяю вас, и почти все они скоро будут занесены в Красную Книгу.

Но курортный роман случился лишь в финале крымского вояжа, что может говорить о стойком и непоколебимом (непокобелимом) характере этой интересной барышни. За 6 дней с ней пытались неоднократно познакомиться мужчины всех возрастов и фасонов, но Елена лишь отшучивалась и быстро исчезала из вида: ни один двуногий персонаж её не зацепил.

В последний вечер перед отъездом домой эта уже порядком загоревшая девушка сидела в уличном кафе с семейной парой из Тюмени: они подружились в санатории, и вечера коротали вместе. Когда муж с женой отправились к себе в номер собирать вещи – ночью у них был самолёт – к Ландышевой, доедающей остывший хинкали, подсел молодой человек.

– В первый раз вижу девушку, которая правильно ест хинкали – держа за хвостик из теста, – подсевший парень оказался приятным длинноволосым брюнетом с бархатным тенором.

Елена не знала, что и ответить, и просто пододвинула в его сторону тарелку, на которой оставался ещё один мега-пельмень:

– Угощайтесь!

Парень улыбнулся во все 33 белых зуба и посмотрел шоколадным взглядом змея-искусителя на Елену. Мужчины с такими внешними данными ночи хинкали ни за кем не доедают, а время на курорте не проводят в одиночестве. И Ландышева поняла, что влипла: этой ночью она останется с этим красавчиком.

– Как вас зовут? – спросила Елена, затаив дыхание. Она не спускала глаз с выглядывавшей из-под рубашки загорелой, волосатой груди.

– Антуан, – скромно ответил крымский принц. – Как великого Сент-Экзюпери. А вас?

– Елена, – ответила его визави. – Как Елену Прекрасную.

– И это прекрасно, – сказал новый знакомый Антуан, на секунду ощерившись оскалом волка, поймавшего свою овечку.

Лена ничего плохого в этом чересчур плотском взгляде не заметила – она была под впечатлением от нежданной встречи.

Пляжный ловелас взял в свои загорелые горячие руки холодные от волнения ладошки девушки и уже на протяжении всего вечера не отпускал их.

Антуан заказал красного вина и шашлыков, правда, попросив Елену пока оплатить заказ самой:

– Представляешь, прихожу сейчас в свой номер, а мой брат Вольдемар, оказывается, на экскурсию в Севастополь уехал и появится лишь ночью. Говорил ему, чтобы оставил ключ на reception… А в номере – и документы, и деньги. Ты пока оплати, Лен, а я тебе завтра отдам.

Ландышева была согласна на всё, лишь бы этот кипарис был в этот вечер с ней.

– А вы…, ой, ты, Антуан, чем в жизни занимаешься? – поинтересовалась, было, девушка.

Молодой человек, преисполненный изящества лондонского денди, гордо заявил:

– Оптовая торговля углеводородами. Дочерняя компания «Газпрома».

– Ты нефтяник?

– Да-да, что-то в этом роде, – скромно потупив взгляд, заявил шашлычный казанова.

Ландышева была очарована: ей нравился такой тип мужчин, и она никогда не думала, что сможет встретить такого на крымском побережье.

– А почему ты отдыхаешь в Крыму? Тебе здесь нравится?

Нефтяник скривил физиономию:

– Я брату говорю: поехали на Мальдивы или Сейшелы, а он мне: мы же патриоты, надо хоть раз в жизни в Крым слетать. Да и к тому же, мы уже везде были, а на Майорке в прошлом году вообще купили бунгало. Лен, ты это, сигарет мне возьми.

Лена, заворожённая, будто кобра под дудочкой факира, купила ему и дорогих сигарет и даже одолжила в долг 5000 рубликов до завтрашнего утра.

После ужина пара, взявшись за руки, гуляла вдоль по набережной, вдыхая солёный морской бриз. Сотни влюблённых пар, как и они, наслаждались прелестной погодой, погрузившись в негу крымского очарования.

Заглянули на дискотеку и немножко потанцевали. Лена пыталась показать свои женские прелести, дрыгаясь под Газманова, Сабрину и иже с ними. Антуан её в танцах поддерживал, хотя казалось, уже был давно очарован своей спутницей, что ни в каких её ритмичных телодвижениях не нуждался. По крайней мере, на дискотеке.

После танцулек, уже изрядно вспотевшие, они забрались куда-то за пределы набережной. Под ногами скрипел песок, а на небе взошла блудливая луна. Купающихся и загорающих в этот поздний час на пляже не наблюдалось.

Антуан зыркнул по сторонам и скинул сумку девушки на песок. Отрепетированным в любовных боях движением, он в мгновенье ока стянул с Елены ярко-жёлтый летний сарафан, а в другое мгновенье мужчина лишил её тело остальной одежды и аккуратно уложил девушку на песок.

Верхние части тел любовников находились на сухом песке, а их ноги перманентно омывали настойчивые черноморские волны. На границе двух стихий этот любовный акт имел особенную пикантность – Ландышевой ещё никогда до этого не было так хорошо. Она вообще никогда в своей жизни не занималась любовью на пляже. А сейчас ощущение было неземное: почувствовав себя русалкой в руках властного Посейдона, она хотела впитаться в этот мокрый песок. И неповторимый царь морской делал именно то, что желала нимфа.

Для женщины Антуан стал воплощением самого настоящего нефтяника, способного побить любую стахановскую норму по добыче «чёрного золота». С каждым ударом он вдалбливал свой стальной бур в послушную береговую твердь всё глубже и глубже, словно стремился поставить новый рекорд по нефтедобыче. Их раскалённые тела всё сильнее вгрызались в мягкий берег. Елена почувствовала, как по её телу растекается чёрная патока женского грешного счастья. Уже давно ей не было так хорошо.

– Давай, нефтяник! Ещё, Антуан, ещё!!!

Шальная волна от пронёсшегося в фарватере катера омыла любовников с ног до головы ровно в тот момент, когда у них всё было кончено. Откинувшись по разные стороны, Елена и Антуан наслаждались лунным сиянием и тёплым морским приливом, смывающим следы состоявшегося на берегу соития.

Через час, после очередного акта прибрежной любви, кавалер довёл свою счастливую спутницу до дверей её санатория и убежал в предрассветном мареве прочь. Они договорились встретиться в полдень у центрального фонтана, перед отъездом Ландышевой.

Утром она отзвонилась Черновой, ей срочно хотелось поведать кому-то о вчерашнем знакомстве:

– Ленка, спасибо тебе, я здесь с таким парнем познакомилась. Нефтяник, в «Газпроме» работает. А красивый – ты просто не представляешь…

– Всё я представляю, Ландышева, это на тебя курортные флюиды подействовали. Я, конечно, рада, но ты там будь поосторожней – на отдыхе тьма разных аферистов.

– Да ну тебя, Черныш, я сейчас с ним на встречу иду. Пока!

Ни в 12, ни в 12 с четвертью к фонтану никакой Антуан не пришёл. Печься на солнце Ландышева больше не могла, да и пора было собираться на поезд. Неужели Чернова была права? Вздохнув, она отправилась было к себе в номер, нещадно укоряя себя за то, что не взяла его номер телефона, и даже не спросила, в каком санатории он отдыхает.

– Леночка! – Антуан подбежал к девушке сзади и крепко обнял за талию, не на шутку испугав её. – Извини, что опоздал, из министерства звонили, никакого покоя нет даже на отдыхе. Это – тебе!

Загорелый мачо чуть ли не из шорт вытащил букет синих фиалок. Ландышева была несказанно рада, но ей показалось, что эти цветы она видела в местном городском парке.

– Спасибо, Антуан, а я уже думала, что ты не придёшь.

– Ну как ты могла так подумать, Елена, звезда очей моих? – с деланной укоризной произнёс молодой нефтяник. – Даже в память о прошлом вечере я просто обязан был примчаться к тебе на крыльях любви!

Елена покраснела, ей стало неудобно собственного ханжества:

– Ой, извини, дорогой, просто я через 2 часа уезжаю, а у меня даже телефона твоего нет.

– У меня твоего тоже нет, но мы это скоро исправим! Так, по случаю твоего отъезда я приглашаю тебя в ресторан. Здесь неподалёку есть замечательное местечко, там делают замечательное фуа-гра. Ты любишь фуа-гра?

Провинциалка в очередной раз покраснела: паштет из гусиной печени она никогда не ела, хотя название это слышала пару раз в каких-то сериалах из жизни богатых:

– Не люблю. У нас не умеют делать фуа-гра.

Переместившись в ресторан, пара присела за столик, покрытый скатертью из золотистой парчи. Мебель в этом заведении тоже производила впечатление недешёвой: с элементами состаренной бронзы и позолоты. В углу на импровизированной сцене девушка играла на арфе. Других посетителей не было.

Прилизанный официант несколько недоверчиво оглядев посетителей, принёс им меню, которое Антуан тут же вернул ему назад:

– Это лишнее. Принеси-ка нам, уважаемый, бутылочку Шардоне 1896 года розлива, 2 порции фуа-гра (для дамочки сделай в лучшем виде), пару салатиков с сицилийским пармезаном и чёрной икоркой. Пока всё!

Официант удивлённо-надменно поднял правую бровь, но потом кивнул и отправился исполнять заказ.

Яства показались Ландышевой весьма вкусными, но она периодически посматривала на часы, и смаковать по-настоящему в условиях цейтнота у неё не получалось. Антуан заказал ещё кофе с мороженым (себе и даме).

– Да, Алексей Германович, слушаю вас! – громко ответил он в телефонную трубку, когда та разразилась на весь ресторан громко, перебивая играющую арфистку. – Алло, алло!

Ещё пару раз пофукав в трубку, он попытался сам набрать номер абонента, но у него ничего не получалось.

– Приеду, выкину этот корпоративный мобильник, пусть меняют на айфон семь эс! – раздражённо ответил он Елене. – Мне сам глава «Газпрома» звонит, а я ему ответить не могу.

– Попробуй с моего дозвониться, – предложила Елена свой не самый навороченный, но всё же недешёвый гаджет.

– Думаешь? – Антуан впился глазами в её смартфон. – О, у тебя аппарат пять эс, неплохо. Ладно, давай, пойду с крыльца позвоню, здесь, похоже, плохо сигнал проходит.

– Антуан, только давай недолго, у меня через час поезд.

– Да-да, конечно, я мигом, – нефтяник в шортах с пальмами схватил ленкин телефон и походкой старого кокета беззвучно вышмыгнул из ресторана.

Принесли мороженое, но Ландышева не прикоснулась к нему и нервно стучала ноготочками по столу, постоянно глядя на входную дверь.

– Вас можно рассчитать? – робко спросил прилизанный служитель общепита.

– Да-да, конечно! – ответила девушка, у неё во рту стало сухо то ли от Шардоне, то ли от надвигающегося, как грозовая туча, прозрения.

Через полминуты счёт в кожаной крокодильей визитнице был на столе. Ландышева с ужасом прочла приговор:

– Салат с моцареллой и чёрной икрой…2х1450=2900 руб.

– Фуа-гра…2х750=1500 руб.

– Вино «Шардоне» 0,7л…2820 руб.

– Мороженое в розовой карамели… 2х370=740 руб.

Итого: 7960 рублей.

Она в отчаянии взглянула на дверь и прикусила с досады язычок. Женщину постигли смутные терзания: шестое чувство подсказывало ей, что дверь больше не отворится, и белозубый «нефтяник» Антуан не вернёт ей телефон и не оплатит счёт. Где же ты раньше, прозорливое, было?

Ещё вчера она радовалась, что так мало потратила на курорте денег, а сейчас. Похолодев, она схватила сумку, где в кошельке и в ещё одном потайном месте были спрятаны купюры «на всякий случай». И, похоже было, что этот самый случай наступил. Подсчитав наличность, она с некоторым облегчением выдохнула: там было немного больше суммы, указанной в меню: 8120 рублей.

– Извините, – обратилась она к официанту. – А вы бы не могли пригласить моего друга: он там по телефону с шефом разговаривает?

– Кого, Антошку что ли? – человек с подносом усмехнулся. – Я думаю, в ближайшие дней пять ни я, ни вы его не увидим.

– Так вы что, с ним заодно?! – у Елены от совершённого обмана прорезался голос.

Даже арфистка прекратила играть и, округлив глаза, посмотрела на официанта и посетительницу.

– Тихо, девушка, вы в своём уме? – осадил её прилизанный. – Чтобы я с аферистами водился. Это же местные братья Антошка и Вовка представляются вот таким как вы Антуаном и Вольдемаром, а потом на денежки разводят – их все уж знают. Платить будете или как?

«Или как» опозоренную Ландышеву не устраивало – до поезда оставалось 50 минут. В другой момент она, конечно же, вызвала милицию-полицию, написала заявление – всё как положено. А в нынешнем положении ищи-свищи, пожалуй, этих Антуанов-Вольдемаров. Бессмысленно. Хорошо хоть, на обратную дорогу 120 рублей осталось.

Елена расплатилась с рестораном, положив в визитницу 8000 рублей (в т.ч. 40 рублей чаевых), и не теряя гордой осанки, спешно удалилась из ресторана.

«Будет тебе уроком, Ландышева, – безжалостно сказала она себе. – Любишь медок – люби и холодок».

За эти светлые дни и летние ночи зачастую приходится платить по двойному тарифу – к сожалению, эту жизненную аксиому всякий раз людям приходится проверять на своём личном печальном опыте.

Ландышева обратно поехала на поезде – планировала сэкономить. Но в сложившейся ситуации с украденным телефоном и 120 рублями наличности двухдневный путь показался ей сущей мукой. На самолёте бы она за 3 часа оказалась в родном казанском аэропорту, и даже взяла бы до дома такси (расплатиться можно и по приезду). Но двое суток тянуть на пакетике сока и двух пирожках, купленных накануне отъезда, было немыслимо.

– Дочка, хорошо, что билеты не украли, – утешали Лену три сердобольные пенсионерки, ехавшие с ней в одном купе. – Кушай с нами, не стесняйся.

Бабушки, возвращавшиеся из крымского санатория, прониклись к обворованной загорелой «дочке» и потчевали её – кто чем мог, так что голодной Ландышева не оставалась.

За двое суток они «накормили» бедную попутчицу и обильной духовной пищей – рассказы из курортной и повседневной жизни сыпались из их уст, как из рога изобилия. В другой ситуации от всех этих бабушкиных баек у Ландышевой свернулись бы уши в трубочку. Она бы просто убежала прочь от этого замшелого информационного потока, но сейчас она внимательно их выслушивала, периодически поддакивая и кивая головой в знак согласия. Сотни историй из жизни их потомков и знакомых, а также многочисленные полезные советы из газеты «Айболит» должны были посеять в голове Ландышевой что-то благое, исцелить её душу. В диалог сама она вступала редко, да и о чём ей было рассказывать? О том, как она на работе меряет давление таким же бабушкам, а по выходным на своей машине возит всяких пьянчуг? Или потешить их любопытство и рассказать, какая история связала её и афериста Антуана? При этом важно было описать в деталях вчерашний секс на ночном пляже – тогда бы Ландышеву не то, что бы печенюшкой ни накормили – вместе с чемоданом бы выперли на ближайшем полустанке.

Выслушав в двадцать пятый раз лекцию о пользе чайного гриба, Елена вышла подышать воздухом на ближайшей станции. В вагоне все форточки были наглухо задраены по причине работы кондиционера, но агрегат этот лишь охлаждал и сушил воздух, не придавая ему ни капли свежести.

На станции пассажиры по привычке покупали мороженое и пиво, варёную картошку с малосольными огурцами, пирожки и семечки. Елена по понятной причине ничего купить не могла и с кислой миной взирала на весь этот весёлый загорелый сброд.

– Откуда красивая такая? – вопрос прозвучал от высокого мужчины в кепочке с сигареткой в зубах. Он был, как и большинство пассажиров, в сланцах на босу ногу, но не в шортах и майке, как многие, а в тонком спортивном костюме светлых тонов.

– Вы с какой целью интересуетесь? Обокрасть хотите? – Ландышева после трагического инцидента на юге утратила доверие к мужскому полу.

Мужичок от неожиданного ответа хрустнул желваками, обнажив рот с золотыми зубами:

– Ты чего, красава? Огурчиков малосольных перекушала? – субъект небрежным жестом вытащил изо рта сигарету, выпустив вверх пару колец дыма.

Елена обратила внимание, что костистые руки мужчины были испещрены различными татуировками, что наводило её на определённые мысли.

– Всё нормально, не перекушала. Не на что мне кушать, даже малосольные огурцы. В Зелёное Поле приеду стройная, счастливая и мудрая.

– Ты тоже из Зелёного Поля? Слушай, землячка, я вижу, что ты вся на измене. Давай, успокойся, меня Андреем зовут. Расскажи, что стряслось у тебя.

Поезд готовился продолжить путь, проводники загоняли пассажиров обратно в вагон.

Свою печальную историю Ландышева поведала земляку Андрею в коридоре вагона. Елена отметила волевой взгляд в серых стальных глазах этого мужчины, а выпирающие на фоне впалых щёк скулы лишь придавали ему решительности. В купе его пригласить она не могла, он к себе тоже не приглашал.

– Жаль, мне завтра утром в Саранске по делам сойти надо будет, – серьёзно ответил Андрей. – Слушай, Леночка, а пойдём сейчас в ресторан, пообедаем.

Ландышева чуть не взорвалась от такого предложения:

– Сходила уже! Спасибо вам, мужской пол!

– Ладно, Леночка, я тебя понял. Денег взаймы ты от меня тоже не возьмёшь?

– Нет! Как-нибудь сама! – почти рявкнула в ответ Ландышева.

Мужчина снисходительно улыбнулся, в очередной раз обнажив «металлический» рот:

– Женщина на грани нервного срыва? Ты же с юга едешь, красава, должна быть отдохнувшая. А ты напрягаешься, вибрируешь не по сезону…

Елена не понимала сей специфичный сленг и решила поинтересоваться:

– Андрей, а вы кем работаете, позвольте спросить?

– Инженер я по межрельсовым коммуникациям, – без запинки ответил мужчина, почему-то спрятав за спину свои расписные запястья.

– А-а-а, железнодорожник, значит, – сделала свой вывод Ландышева, она мало что понимала в межрельсовых коммуникациях.

– Да, железнодорожник. Про систему «Сигма» слышала?

– Нет, – искренне ответила девушка. – А что это?

Андрей вздохнул:

– Как-нибудь в другой раз, Леночка, может, когда-то и в Зеленопольске родном пересечёмся, объясню тебе. Ты мне лучше скажи, как твоего кенаря звали, который тебя в Ялте обул?

– Обул? – захлопала глазами Ландышева. – Он меня не одевал. Антуан, ну, как оказалось, Антоном его звали. А зачем это вам?

Андрей улыбнулся, громко щёлкнул костлявыми пальцами:

– Обул, красава, значит, ограбил – неужели ты никогда не слышала таких инженерных терминов? А спросил я для того, что если когда-то его встречу… Земля – шарик маленький, знаешь ли…

Новоявленный друг Андрей быстро попрощался, и сославшись на дела, удалился в свой вагон.

Ландышевой этот человек почему-то понравился, она даже стала понемножку реабилитировать весь мужской пол в её разрушенном сердце.

«Что же он не спросил у меня телефон? Как же мы найдёмся в нашем городе?», – задавала сама себе Елена вопрос, но тут же интуиция ей подсказала, что мужчинам с таким крепким характером, как Андрей, никакие телефоны не нужны.

«Он сам меня найдёт. Если захочет», – с этой сладкой мыслью Ландышева заснула под убаюкивающий стук колёс, и даже сладковатое амбре «Корвалола», регулярно потребляемого её соседками по купе, не помешали её прекрасному сну.

Утром Леночка проснулась посвежевшая и чуть более счастливая – непонятно от чего. Впрочем, сегодня вечером она окажется дома, – разве это не может быть поводом для радости.

Перевернувшись с одного бока на другой, она окинула взглядом купе: бабушки ещё спали, значит, время завтрака ещё не пришло. В свете поднимающихся над горизонтом лучей солнца, Елена продолжала нежиться на постели. Запустив правую ладонь под матрас – там была приятная прохлада – она обнаружила небольшую бумажную скрутку. Вытащив цилиндрик, скрученный из обычной газеты, Ландышева в два счёта развернула его. Несколько десятков денежных купюр разного номинала предстали перед ней – в общей сложности на сумму в 10000 рублей. На обрывке из газеты бесплатных объявлений было накорябано: «Леночке. От земляка».

Она всё поняла и торопливо спрятала деньги в свой дорожный чемодан.

Теперь найти Андрея она будет просто обязана. Пусть не сразу, но деньги она должна будет ему отдать. Ландышева предпочитала не находиться у кого бы то ни было в долгу.

Ещё один вопрос долго витал без ответа в её голове: как купюры оказались у неё под матрасом?

«Так он же железнодорожный инженер, для него это пару пустяков», – успокоила себя Ландышева.

Настроение в это утро у неё точно поднялось. Единственная печаль, ждавшая её в день возвращения с курорта – встреча с Петей. Он встретил её на вокзале с букетом неизменно белых роз, привёз домой, затащил чемоданы – словом, держал марку настоящего рыцаря.

«Ну почему он такой правильный? – вздыхала Ландышева. – После всего пережитого я не могу смотреть в его честные глаза».

– Леночка, а где твой телефон? – поинтересовался было Власов. – Я тебе второй день пытаюсь дозвониться…

– В море уронила, – неожиданно легко ответила девушка. – …И знаешь, что ещё, Петенька, ничего у нас с тобой не выйдет.

– В смысле? – мужчина вытер вспотевшее от физических усилий лицо и недоуменно посмотрел на свою любимую курортницу.

– Не надо нам с тобой вместе жить. Ты должен найти настоящую, свою женщину.

– Так я уже нашёл такую, – Пётр попытался обнять загорелую пассию, но она увернулась и отстранилась от него: его прикосновения были ей неприятны.

– Нет, Пётр, давай поживём порознь. Мне надо всё обдумать, решить, – девушка ледяным взглядом окинула его униженную фигуру.

Власов замолчал, насупился, на его длинной шее шевельнулся кадык.

Мужчина двинулся ко входной двери, обернулся и бесцветным голосом сказал:

– За чемоданом завтра приду.

Дверь закрылась беззвучно. В вазе стремительно увядали белые розы: в неё не налили воды.

– А где дядя Петя? – из соседней комнаты вышел сын Витька, перебиравший в своей комнате привезённые мамой с юга сувениры.

– Дядя Петя вернулся к себе, Виктор, мы так решили, – строго ответила Ландышева.

Десятиклассник на глазах погрустнел:

– А он вернётся???

Ландышева обняла сына:

– Не знаю, Вить. Тебе пока сложно это понять, но мы не должны быть с дядей Петей вместе.

– Он хороший, зачем ты так? – захныкал пацан. – Он меня на велосипеде научил кататься, мы с ним на хоккей и на рыбалку ездили, он мне как папа стал.

– Виктор, замолчи, папа у тебя один, и он умер!

– Я знаю, мам, но…

– А любой, кто с нами живёт – не может быть твоим папой, ты понял?!

Витька обиженно убежал к себе в комнату:

– Дядя Петя – не любой!

Лена присела на диван: ну как объяснить мальчишке, что ей сложно идти поперёк своего сердца.

Пётр не был человеком со сложным характером, и он всегда откликался, если Виктор, и даже Елена иногда после этого обращались к нему с просьбами: велосипед починить, лампочку поменять – может быть, он надеялся на то, что его позовут обратно. Но – тщётно. Через год Виктор поступил в московский вуз – они больше виделись, а отношения с его мамой ограничивались пионерской дружбой, и ничем более. Так и умирает любовь, сойдя постепенно на нет. Клин клином был выбит, но кому от этого стало лучше – большой и печальный вопрос.

*********

– Так, чем вы тут конкретно занимаетесь? – в кабинет ЭКГ ввалился грузный высокий седоватый мужчина с грустными, как у сенбернара глазами. Вообще говоря, Евгений Ефимович Шульман – заведующий отделением диагностики, непосредственный начальник Лены Ландышевой – был очень похож на эту большую собаку, и подчинённые за глаза нарекли босса Бетховеном – персонажем из известного американского фильма.

Он знал, что его так называют, но будучи человеком незлобивым, не обращал на это внимание. Даже вышесказанная им фраза, которую он всегда применял, входя в кабинеты своих работников, должна была бы напугать и мобилизовать персонал, но произнося её мягким отеческим тоном, вся острастка сходила на нет. Рабочий день близился к концу, пациентов уже не было. Елена лазила в смартфоне по соцсетям, а её коллега Нина Антонова – простоватая русоволосая женщина среднего возраста – разгадывала в газете кроссворд.

Шульман сегодня уже раз 5 после обеда приходил и спрашивал, чем они здесь конкретно занимаются, и появление начальника не сподвигло медсестёр на имитацию бурной деятельности, телефон и газета в сторону отложены не были.

Шеф гулко откашлялся, что означало: сейчас будет произнесена речь, и он требует внимания. Женщины отвлеклись от своих забав и с любопытством посмотрели на Бетховена. В печальных глазах завотделения жила вся скорбь еврейского народа, и даже говоря о чём-то весёлом, грусть с его лица полностью не пропадала.

– Девочки, тут такое дело, кому-то из вас сегодня надо будет остаться после работы.

«Девочки» скуксились: никто не хотел перерабатывать, тем более, они знали, что в их небогатом учреждении медсистемы никакой доплаты за это не будет.

– Евгений Ефимыч, я сегодня и так в хирургию 3 раза бегала, – сразу взмолилась медсестра Нина. – Замаялась совсем, там больные аж в коридоре лежат. Всем сними ЭКГ, да распечатай, да опиши…

Шульман и не надеялся на отзывчивость Антоновой: у этой женщины было дома семеро по лавкам, и призвать её к факультативным обязанностям было невозможно.

– А что случилось, Евгений Ефимович? – Ландышева понимала, что остаться придётся именно ей. Она хотела сегодня вечером поработать в такси, но, видимо, не в этот раз.

Преимуществом рабочего графика дневной медсестры был строго 8-часовой рабочий день, без всяких переработок. А точнее, рабочий день длился 7 часов 42 минуты без обеда (перекусить между делом никто не запрещал). Такой режим работы «7-42» был разработан ещё на заре советской власти и действовал для работников государственных больниц и поликлиник и по сей день, чему сами работники были несказанно рады: в 15:42 бОльшая, но и наиболее бедная часть медперсонала отправлялась по домам. Это было одним из немногих сохранившихся нематериальных чудесных наследий Советского Союза – неслыханная щедрость для наступившего капитализма.

– Такое дело, Леночка, мне сейчас позвонили. В 6 вечера должен подъехать один важный человек – заместитель директора завода – хочет проверить сердце. С девочками на УЗИ я уже договорился, остались вы.

Ландышева не стала задавать глупые вопросы, вроде: «А кто позвонил?» или «А почему бы этому важному человеку не подъехать, например, сейчас?». Она знала, что ни к чему задавать риторические вопросы, ответы на которые знаешь сама: «Позвонил, скорее всего, главврач или другая какая шишка», а что касается визита в другое время, и так всё ясно: «Человек – важный, и день его расписан по минутам: совещания, переговоры, работа с бумагами, так что, сказано вам, медицинская челядь, буду в 6 вечера – извольте в 18:00 принять и обслужить по высшему разряду».

– В кардиологии же дежурные медсёстры всё могут сделать это круглосуточно, – вяло попыталась возразить Нина. – Зачем нас теребить?

Но Шульман даже не стал ей отвечать, а лишь отмахнулся, как от назойливой мухи:

– Так, я понял, фрау Ландышева, что ты не против поработать сверхурочно?

Елена сдержанно улыбнулась:

– А разве у меня есть варианты? Конечно, Евгений Ефимович, разве я вас когда-то подводила?

– Ты молодец, Леночка!

Нина всякий раз с полуоткрытым ртом следила за диалогом между этими людьми и в очередной раз пыталась угадать: есть ли меж боссом и подчинённой роман? К матери-героине заведующий отделением был абсолютно равнодушен, а вот к Елене дышал всегда неровно, чем сильно раздражал обиженную невниманием Нину. По поводу романа сведений никаких не поступало: Елена никогда ничего не рассказывала, а за пределами работы все вели себя пристойно и в связях никем и никогда уличены не были.

На самом деле, Шульману просто очень нравились голубые кокетливые глазки Ландышевой, но будучи верным семьянином, он не пытался заводить служебный роман. Да и годы уже не те: раскочегаришь молодуху, а здоровье-то уже не то: забуксуешь только и мотор загонишь. В былые времена Бетховен был сильным и уважаемым хирургом, а в этом отделении просто коротал время до пенсии. Лет …надцать назад он, может быть, за ней и приударил, но сейчас Евгений Ефимович предпочёл любви плотской любовь отеческую. У него было 2 сына, но никогда не было дочерей, и милая Леночка являлась для него воплощением той самой Белоснежки-Золушки, полудевочки-полувиденья – в общем, той самой нерождённой продолжательницы его рода. Это не ТА любовь.

А завистница Антонова пусть кусает локти и фантазирует насчёт их мнимых отношений. Интриганов никто, никогда и нигде не любил, но без них жизнь была бы слишком скучна и однообразна. Главное, успевать ставить таких людей на место и не давать им повода для сплетен. Кормить всех подряд людей подробностями из своей личной жизни тоже не стоит: рассказывая свою радостную новость не совсем добрым людям, вы запускаете бумеранг, который однажды вернётся и больно оглушит вас по голове.

Заводской бонза опоздал почти на час, Елена уже вся проголодалась. В кабинет вальяжно вошёл солидный светловолосый мужчина в бежевом бархатистом пиджаке. Вначале появилось пузо, потом он сам. Не только его выдающийся живот и лоснящиеся щёки, но и всё прочее естество этого человека выпячивало наружу социальный статус «выше, чем у вас по-любому». Даже взгляд у этого пациента был такой непростой, что у любого говорящего с ним возникало желание поклониться такому вельможе и бежать исполнять его приказания. Это не был взгляд медузы Горгоны, превращавший моряков в каменные статуи, скорее это был горделиво-величавый взор барина из докрепостной России.