Текст книги "Январские ландыши"

– Здрасьте, – нехотя выдавил потный человек в ответ на ландышевское «Добрый вечер!». – Костюм снимать?

– Да, снимите, и надо будет засучить брюки! Как разденетесь, ложитесь на кушетку.

Мужчина брезгливо поднял правую бровь:

– Вы хотите, чтобы я лёг туда, где, может, до меня лежал бомж?

Ландышева ответила строго:

– Вы что, какой бомж? Вообще-то, у нас все приходят со своими простынями, но специально для вас я уже и так постелила свежую.

– Да? – пациент кончиками толстых пальцев потрогал простыню. – Значит, вас уведомили о моём посещении?

– Конечно, стала бы я оставаться на 3 часа после работы. Ваша фамилия – Скоков? Александр Сергеевич?

– Совершенно верно! – ответил Скоков и прямо в начищенных дорогих туфлях разлёгся на кушетке.

– Александр Сергеевич, снимите, пожалуйста, обувь!

Пациент окинул медсестру удивлённым взглядом:

– Зачем? Я же засучил брюки. Это не помешает вам сделать кардиограмму.

Ландышева поняла, что не она хозяйка в этом кабинете и слушать её никто не собирается. Сцепив зубы, она молча закрепила датчики на присосках к телу мужчины и нажала на кнопку «старт».

Через полминуты лента кардиограммы с ломаной линией во всю двухметровую длину была уже готова.

– Одевайтесь, – сухо сказала она.

– Ну что, медсестра, как там мои показатели? – разухмылялся Скоков. – В каком состоянии сердце заместителя директора по снабжению?

– Поживёте ещё на благо снабжения. Кардиограмму я передам лечащему врачу, он вам всё и расскажет.

– А ты что, сама не можешь мне рассказать? – с каждой минутой этот пузран был Елене всё противнее. – Или ты ничего не соображаешь?

Елена тяжело посмотрела на чиновника, в животе у неё нехорошо заурчало:

– Мы с вами уже на «ты» перешли? Не припомню, чтобы мы с вами на брудершафт переходили.

Скоков побагровел:

– А ты кто такая, чтобы с тобой на «вы» говорили? Ты – обычная медсестра, пыль – разотри и сдуй! Даже про кардиограмму мою ничего не можешь рассказать. Если бы в моём отделе такая фря работала, в два счёта бы вылетела…

– К счастью для вас и для меня, я у вас не работаю!

Пациент накинул на себя пиджак и с трудом застегнул на пузе пуговицы.

– Сегодня же я вашему главному скажу, как тут младший обслуживающий персонал дерзит посетителям. Вылетишь, как пробка!

– Имеете право сказать, что хотите и кому хотите, хоть Папе Римскому! Не забудьте упомянуть, что вы нарушили правила пребывания в медицинском учреждении: не надели бахилы, и вообще, легли на кушетку в туфлях.

Туша зама по снабжению уже покидала кабинет со словами:

– Уволят тебя, даже в такси не устроишься!

Дверь за злобным чинушей захлопнулась.

– А я уже там работаю, – сказала уже сама себе Елена. Из глаз её скатилась нетерпеливая слеза: ей было обидно за свою неблагодарную медицинскую стезю.

Завотделением Шульман на следующее утро навестил девушек-кардиограммщиц в самом начале рабочего дня, что случалось с ним нечасто.

– Доброе утро! Ну, чем вы здесь конкретно занимаетесь?

Елена и Нина тоже поздоровались, на извечный риторический вопрос Бетховена отвечать не было смысла, да они и не знали – как: работа есть работа, а чем они тут конкретно занимаются – и так ясно.

– Ландышева, зайдите ко мне после пятиминутки, хорошо?

– Да, Евгений Ефимович, зайду, – Ландышева даже не вздрогнула: она знала, что вчерашний визит «большого человека» Скокова будет иметь резонанс.

Когда Шульман явился с летучки, устраиваемой ежедневно для всех заведующих отделениями, в лице его читалась усталая обречённость – возможно, ему и там влепили нагоняй.

– Леночка Ландышева, – с ходу начал свою грустную речь Бетховен. – Что же ты со мной делаешь? Мне полтора года до пенсии осталось, а мне сегодня главврач пообещал отправить на заслуженный отдых через месяц. Досрочно, понимаешь? И всё из-за тебя!

Медсестра не понимала, радуется её босс раннему уходу или переживает.

– Что случилось, Евгений Ефимович?

Шульман резко встал из кресла и подошёл к окну. Его грузное, массивное тело закрывало практически весь поступающий с улицы свет.

– «Что случилось?», – она ещё спрашивает. Как ты вчера обслужила пациента Скокова?

– Нормально обслужила. Кардиограмма была снята, сегодня утром описана и подшита в его медкарту.

– Зачем ты ему грубила?! Ты забыла про врачебную этику?!

– Я?! – Елена возмутилась. – Не было такого. Я его просто попросила снять туфли перед кушеткой, а он лёг прямо в них.

Шульман молча снова сел за стол.

– Вот что, Елена, давай, напиши объяснительную: со стороны пациента было явное нарушение наших внутренних правил. Он же, сучонок, вчера главврачу ЦРБ лично звонил, требуя уволить и меня и тебя. Видите ли, такую важную птицу не так, как надо обслужили. Не выйдет! Каждый мордохват будет приходить в неурочное время, и права качать.

Ландышева была благодарна такому понимающему начальнику. В последние годы он стал ей кем-то вроде отца.

Евгений Ефимович прочёл «объяснилку», написанную Ландышевой по его требованию, и сказал следующее:

– Будь в следующий раз осторожнее с «такими», а то не отмажемся. Уяснила, «дочка»?

Босс тёплыми глазами посмотрел на Елену: она поклялась больше не подводить его.

– Хорошо, «папочка», я могу идти?

– Ступай, работай, а об этом Скокове забудь: мы тоже не лыком шиты, пусть и евреи. К тебе, Ландышева, последнее, конечно же, не относится. Как сын-то? Всё так же хорошо учится? В Зеленопольск не думает возвращаться?

Елена пробормотала что-то насчёт того, что учиться в Москве сложно, но Виктор старается, на красный диплом идёт, да и вообще рано ещё второкурснику о трудоустройстве думать…

Признаться, сын давно ей не показывал зачётку – ровно с того момента, как у него накрылся ноутбук, посредством которого мать и сын, в основном, и общались.

В задумчивости Елена вышла из кабинета шефа. На данный момент её перестал волновать инцидент со Скоковым. Ей было интересно, почему Виктор до сих пор не может починить ноутбук? И вообще, в последнее время они стали общаться весьма редко. Студент, как правило, лишь осведомлялся по телефону, перевела ли мама очередной транш за купленную квартиру.

А зачётку, пятёрками с которой Витька хвастался по скайпу на первом курсе, Ландышева уже давно не видела. На словах-то, конечно, сын упорно и успешно грыз гранит науки, но давно хотелось бы получить какое-то подтверждение его успешной учёбы.

– Алло, Витюш, привет, как твои дела?

– А, привет, мам, всё хорошо, – сын находился в каком-то шумном столичном месте, но явно не в институте: звучала музыка, раздавался смех и звон бокалов. – Давай, я тебе попозже перезвоню сам.

Ландышева строго ответила:

– Нет уж, давай сейчас, ты за всю неделю не удосужился позвонить матери. Где ты сейчас находишься? Почему так шумно?

– Ты интересная такая: думаешь, что я здесь могу прожить на крохотную стипу и твои смешные денежные переводы? Я же тебе, по-моему, говорил, что собираюсь пойти подрабатывать в официанты. Вот я и пошёл, здесь многие так делают.

– Это что-то новенькое, – пробормотала мамаша из Зеленопольска, её немного покоробило, что сынуля назвал её весомые переводы смешными. – И в каком же ты кафе ты подрабатываешь? В МакДональдсе?

Студент-официант усмехнулся:

– Представь себе, здесь в Москве есть тысячи других мест, помимо той забегаловки. Я в клубе работаю.

– Как называется?

– Что, клуб? Да какая тебе разница? – Витька на секунду замолчал и, понимая, что мать просто так не отстанет, сказал: – «Четыре покемона».

– Чего? Какие ещё покемоны? Вить, ты чего-нибудь посерьёзнее не мог выбрать? Ты же студент серьёзного вуза…

– Ой, мам, не надо, причём тут вуз? Здесь чаевые хорошие, публика очень благородная…

Елена даже прослезилась, ей было стыдно, что в силу своей бедности она не может обеспечить сына.

– Слушай, Вить, а как с учёбой дела? Ты в прошлый раз так и не сказал, закрыл сессию или нет.

– Мам, – студент уже стал раздражаться. – Всё нормально, одни пятёрки.

– Молодец, Витюшка! – Ландышева опять прослезилась, на сей раз от счастья. – Ты мне раньше через компьютер фото с пятёрками из зачётки отправлял, а сейчас уж полгода не отправляешь. Раньше мы с тобой по скайпу общались, а теперь… Когда ты ноутбук починишь?

– Он работает, только на нём камера сломалась. А новый лучше не покупать, в общаге сопрут. Я тебе фото из зачётки завтра и так на телефон пришлю, для этого ноутбук не нужен. Кстати, ты очередной транш за квартиру перевела?

– Ой, сынок, на днях собиралась.

– Давай, мам, не тяни. Я был там на стройке: уже 15-й этаж возводят, глядишь, через полгода заселяться можно будет.

– Хорошо, Витюш, я сделаю всё, как надо.

– Пока, мам, мне на работе нельзя по телефону болтать, да и клиентов полно – надо обслуживать.

– Целую, сынок!

В трубке раздались гудки отбоя.

Елена ещё долго стояла с телефоном в руке и глядела в окно. Много ли времени прошло с тех пор, как она вечерами вместе с сыном делала уроки, а по выходным сын с Петром ходили кататься на лыжах – Лена в это время дома пекла пирожки. Краснощёкие с мороза мужчины, гогоча и толкаясь, сметали всё, что она напекла за полчаса, и ещё просили добавки. Стряпуха была рада этому чайному счастью, но ей хотелось чего-то ещё лучшего, большего. Любви настоящей ей хотелось, а самое главное – взаимной. Но с Петром была игра в одни ворота, лично она играть с ним ни во что не хотела. А скоро и не с кем стало играть. Она осталась совсем одна: Пётр ушёл, а Виктор уехал. Вот и сгинуло чайно-пирожковое счастье, растаяло, как снег на солнце.

Елена включила телевизор. На главном канале шло ежедневное шоу, которое она всегда очень любила смотреть. Три женщины пытались решить личный вопрос участников программы «Давай поженимся». Возможно, иногда у них что-то и получалось, но в первую очередь это, конечно же, было шоу. Грубоватая, зацикленная на меркантильности сваха; расчётливая, правильная до чёртиков астролог и откровенная, познавшая толк в жизни ведущая – тем не менее, были дамами весьма интересными, и в сумме успех шоу был грандиозным. Одно время Ландышева даже порывалась съездить к блондинке-астрологу – из всей троицы она больше всего импонировала своими знаниями в эзотерике и беспристрастными, в отличие от своих соведущих, взглядами. Но, узнав ценник за часовой визит в астральное будущее, Лена отказалась от этой идеи, рассудив, что никакие зодиакальные советы не могут стоить под сотню тысяч. Да и вообще, не скажет же ей астролог: «Сядь, Лена, на автобус второго маршрута, выйди на восьмой остановке, войди в третий подъезд второго девятиэтажного дома, доедь на лифте до восьмого этажа – в квартире №45 тебя будет ждать твоя любовь, с которой ты проживёшь в счастье до конца дней своих».

Вот и в передаче: обеспеченный возрастной жених всю передачу распушал перья, познакомился со всеми соискательницами на роль в его сердце, напустил интригу – да так никого и не выбрал. Хотя невесты, пришедшие за него бороться, были вполне ничего себе. Наверно, он подумал, что найдёт себе получше, а на передаче просто попиарился, покрасовался.

– Каждому горшку – своя крышка, – в очередной раз протвердила сваха из телека.

Лена была готова обеими руками проголосовать за слова этого кладезя народной мудрости. Вздохнув, она выключила телек, и пошла пить чай.

Ночью ей приснился Виктор, обслуживающий клиентов в клубе «4 покемона». Сновидение было бы идеальным, если бы не одно обстоятельство: в качестве клиентов здесь фигурировали обезьяны разных мастей – гориллы, шимпанзе и бабуины.

– Сынок, зачем ты здесь работаешь? – воскликнула мама официанта. – Пойдём отсюда.

– Мам, ты что, нынче же по восточному календарю год Синей Обезьяны. Просто все в масках.

Елена посмотрела на сына и с ужасом обнаружила, что Виктор тоже напялил на себя маску примата. Она попыталась сорвать её с лица сына, но десятки волосатых рук оттащили её от Витьки, сгребли в охапку и выкинули на улицу.

Ландышева проснулась в холодном поту. За окном забрезжил рассвет. Женщина направилась в ванную принять душ.

В голове у неё возник один глупый вопрос, ответ на который она хотела бы непременно получить.

Почему клуб, в котором подрабатывает Виктор, называется «Четыре покемона»?

«Хорошее место так не назовут, – рассудила она и решила обязательно провентилировать этот вопрос при ближайшем разговоре сына. – Может, всё-таки лучше пойти на работу в «МакДональдс»?

Закончив работу в больнице в неизменные 15:42, Елена отправилась в банк: необходимо было перевести очередную сумму за Витькину московскую квартиру.

Отстояв небольшую очередь, Ландышева зашла в кабинку и притворила за собой дверь.

– Здрасьте, тётя Лен! – по ту сторону пуленепробиваемого стекла улыбалась худая загорелая блондинка, годящаяся ей в дочери. В первые секунды Лена даже не поняла, откуда у неё знакомые банковские работники появились, но бэйдж на белоснежной рубашке всё сразу разъяснил.

«Германова Ксения Владимировна, операционист».

– Ксюшк, ты? – Ландышева наконец узнала бывшую любовь своего сына. – Никак не ожидала. Ты уже закончила свой финансовый?

Девушка в белом была загорелой, как курочка-гриль, что в зимнее время могло наталкивать на мысль, что она не выходит из солярия или… Она заметила обручальное кольцо на правой руке операционистки.

– И финансовый закончила, и замуж вышла, – поделилась радостью девушка и осеклась, вспомнив, как Витька Ландышев любил её и при каких обстоятельствах случился их разрыв.

Елена тоже вспомнила любовный дебют своего сына, состоявшийся 3 года назад.

Виктор в интернете познакомился с девушкой на 4 года старше него. Что могло быть общего у сына одинокой медсестры и дочери главного инженера одного из местных предприятий – непонятно. Со стороны это выглядело сущим мезальянсом – хотя бы в силу разного возраста. Одно дело, когда знакомятся взрослые люди: разница не особо ощущается, да и люди уже лишены инфантилизма – не обращают на это внимание. Но когда 16-летний пацан начинает встречаться с 20-летней пассией, то это со всех сторон сплошные сложности, непонимание и глупые ухмылки.

Время бы могло расставить все точки над «i», и всё бы улеглось и рассосалось, но Виктору и Ксении не удалось пережить непростой период. У девушки были завышенные требования к своему избраннику: он однозначно должен был быть обеспечен. Витька пытался решить этот вопрос, как его может решить десятиклассник: пытался мыть машины, разносить газеты. Однако в глазах возлюбленной Ксении все старания жениха были умножены на ноль.

Однажды он пришёл к маме и сказал:

– Мне нужна машина. Автомобиль.

Лена погладила сына по голове, сказав:

– У нас же есть автомобиль. «Калина». Скоро ты пойдёшь учиться на права и, если успешно отучишься, то сможешь сесть за руль.

Сын помрачнел:

– Нет, мне нужна нормальная машина. «Мерседес», «БМВ» или джип. Ксюшка сказала, что если у меня такого не будет в ближайшее время, то она уйдёт к другому.

– Мальчик мой! – взмолилась Ландышева. – Мы не потомки олигархов и денег не воруем. А твоей Германовой надо сразу искать другого, с тугим кошельком. Поверь мне, не стоит она того. Дешёвка!

– Она не дешёвка! – замахнулся на мать сын, но быстро опустил руку, понимая, что в словах матери скрывается истина.

Виктор и Ксения вскоре, естественно, расстались и больше уже не виделись…

– Ты молодец, Ксения, всё успела. Муж – бизнесмен, наверное? – полюбопытствовала Ландышева.

– Да так, предприниматель, – потупив глазки, обрамлённые наклеенными ресницами, ответила Ксюшка.

– На курорты тебя вывозит? – продолжила пытать девушку несостоявшаяся свекровь.

Германова оглядела свои закопчённые худые руки:

– В солярии бываю регулярно, на курорты только раз-два в год выезжаем. Вот, недавно на Кубе были…

– Ясно, говорю же: ты молодец, добилась своего счастья. То ли дело – мой Витька: всё грызёт гранит науки – конца края не видно.

– Ой, кстати, как он там? – пустые глаза операционистки часто захлопали. – Я слышала, он в Москве учится, в престижном вузе.

– Верно слышала. Учится. Квартиру уже купил. Вот, деньги попросил перевести, – Елена протянула работнице банка паспорт.

Девушка молча занялась своими прямыми обязанностями. На её личике было написано недоумение: как это её бывший отвергнутый бойфренд теперь собирается жить в столице в своей собственной квартире, а она совершенно непричастна к этим радостям жизни. Нет, конечно, она счастлива, замужем за успешным предпринимателем, но это же всё-таки локальные, местечковые достижения. А Москва – это Москва – там все успехи можно сразу возвести в квадрат или даже в куб.

– Передавайте привет Витюше, – фальшивым голоском произнесла Ксения, когда выполнила свою работу.

– Непременно передам, – съязвила меркантильной невесте Ландышева. – Нужны ему твои приветы, как в ресторане шпингалеты.

Последнее она уже произнесла за пределами банковской кабинки.

Она была даже рада, что у Виктора ничего с этой девушкой не получилось.

Никто не любит продажных сук, их только иногда терпят.

Вечером она специально позвонила в Москву:

– Вить, – голос Елены был звОнок и интригующ. – У меня две новости: одна хорошая, а вторая… ну, думаю, тоже хорошая.

– Ну, мам, не тяни, говори быстрей, а то на разговор слишком потратишься.

– Ты, студент, мамкины деньги не считай: сколько надо – столько и будем говорить. Перевела я миллион за квартиру твою. Вскоре постараюсь ещё 500 тысяч наскрести.

– А вторая новость какая? – унылым голосом перебил её Виктор, словно всё вышесказанное матерью было делом обыденным.

Ландышева проглотила неотзывчивость сына, хотя самое большее, что она хотела услышать в эту минуту – обычное «спасибо». Но его не последовало.

– Подружку я твою бывшую встретила, привет она тебе передала.

– Это какую такую подружку? – по равнодушному тону студента казалось, что его ничем не пронять.

– Какую! Как будто у тебя их десяток был!

Будучи школьником, Виктор Ландышев и в самом деле мало интересовался и дружил с девочками, что нередко бывает с ребятами, поглощёнными школьным учебным процессом. Все его отношения с женским полом были в рамках учебных мероприятий, на дискотеки он не оставался, по углам ни с кем не обжимался. Девчонки-одноклассницы были не прочь погулять вместе с симпатичным отличником Ландышевым, но сам он инициативы не проявлял, да и девчонки своим кокетливым хихиканьем лишь пугали домашнего мальчика. Так и дождался он девочку постарше – Ксению – тех, кто ей был нужен, она выбирала сама, и активность при знакомстве проявлять не стеснялась.

– Германова что ли? – резко воскликнул догадавшийся студент.

– Она, Вить, – залопотала пока ещё не понимавшая весь расклад мамаша. – В банке уже работает. Эффектная такая стала, загорелая вся, ухоженная. Правда, по-моему, сейчас не свободна…

– А мне наплевать! Слышать ничего не хочу про эту проститутку!

– Ви-ить, ты чего?

– Да ничего, мам! Я рад, что она мне в своё время показала, какие могут быть женщины: алчные, меркантильные и лживые. Теперь я просветлённый стал!

– Сыночек, ну нельзя по одной девушке судить обо всём женском поле. Я, между прочим, тоже к этой категории отношусь.

– К какой? К проституткам?

– К женщинам, Вить! Ты чего так завёлся-то? Я Ксении, кстати, рассказала, что ты тоже не чижик в стакане: в вузе солидном учишься, в Москве живёшь, скоро в квартире своей жить будешь. Да у тебя таких Ксюш пол-столицы будет.

Даже через трубку чувствовалось, как Витька насупился:

– Не нужна мне никакая Ксюша, и вообще, никто мне не нужен. И ничего доказывать никому я тоже не собираюсь. Я учусь и работаю и надеюсь, что в жизни будет всё, как я хочу…

– Слушай, Вить, я вчера всю ночь думала: а почему твой клуб называется «Четыре покемона»?

– Мам, ты больше ничего спросить не могла? Откуда я знаю? Да пусть хоть «Три обезьяны» – тебе-то какая разница?

– Да уж какое-то слишком странное название. Ну, ладно, лишь бы тебе нравилось там работать.

– Мне всё нравится, мама!

Ландышева поняла, что зря передала привет от бывшей подружки сына: тональность разговора стала совсем недоброй.

Разговор не задался, они попрощались.

Больше всего в голове Елены после этого неприятного разговора с Витькой засела высказанная им фраза, что ему никто вообще не нужен. Мать почувствовала, что в сердце сына зияет большая кровоточащая рана, и что с этим делать – она, увы, пока не знала.

Елена включила в сеть электрочайник – единственным утешением после трудного дня ей была чашка чая с пирожным – чем ещё в жизни утешиться одинокой женщине.

На следующий день после работы Ландышева отправилась на вторую работу – в такси. Помимо всего, сегодня в 6 вечера должно было состояться собрание таксистов. Ежемесячно вся братия извозчиков из фирмы, в которой подрабатывала Елена, собиралась на пустыре близ окраины города. Хотя всех таксистов – а их насчитывалась не одна сотня – оповещали о собрании заранее и неоднократно, на сборище неизменно приезжало лишь несколько десятков. Ландышева тоже частенько игнорировала призывы посетить собрание – что там могут ей нового сообщить – но на сей раз она решила быть покорной наёмницей.

Она всякий раз задумывалась, что её связывает с ордой этих неопрятных мужиков и разухабистых тёток, ежеминутно сплёвывающих на пол и травящих скабрезные анекдоты. Нет, сказать, что все извозчики были такими уж мужланами и халдами с рулём – было бы несправедливо. Во-первых, помимо Елены в таксомоторной фирме трудилось далеко не одна женщина, причём большинство были весьма достойными особами. Во-вторых, и среди мужской части таксистов присутствовали самые разные персонажи – от скромных студентов и менеджеров младшего звена до степенных учёных на пенсии и военных на пенсии. Всех поголовно объединяла одна простая житейская беда: денег нет, и простая житейская идея: их заработать. О больших доходах здесь мечтали многие, но чтобы осуществить такую идею, надо было пахать за рулём денно и нощно.

Ленка Бойко, когда её подруга Ландышева решила водрузить на крышу своей машины плафон с шашечками, прямо спросила:

– Ты когда-нибудь видела таксистов-миллионеров?

Ответа не последовало, так как новоявленная таксистка Леночка таких, естественно, не знала, а после этого вопроса, прозвучавшего как приговор, прикусила губу, но бомбить по вечерним улицам всё же пошла. Миллионершей она, конечно же, не стала, но тонкий медсестринский кошелёк от этих дополнительных доходов мало-помалу пополнялся.

Ни для кого из собравшихся в этот вечер на пригородной поляне не являлся секретом тот факт, что фирма, в которой они работали/подрабатывали, была основана весьма крутыми людьми и, наверняка, с серьёзным уголовным прошлым. Других вариантов ведения бизнеса в небольшом провинциальном городке не существовало: фирма «Ротор» или поглотила или просто раздавила все остальные фирмочки, питавшиеся в этой отрасли, став, таким образом, монополистом.

– Сколько можно говорить: мы не наживаемся на родителях с детьми, – распалялся перед собравшимися один коротко стриженный молодой человек из числа соучредителей. – Кто вам даёт право брать деньги за перевоз колясок? За это я всегда буду вас наказывать!

– А мы почему должны страдать? – решил нанести встречный удар один пожилой таксист. – Меня на днях гаишники оштрафовали, якобы, за отсутствие детского кресла. А оно у меня есть, просто мамаша села с двумя детьми.

– Так ты, отец, ещё два детских кресла купи и вози с собой на всякий случай, мля! – ответил пожилому один молодой коллега из числа недавно освободившихся из мест не столь отдалённых.

Толпа разразилась дружным хохотом. Елена тоже рассмеялась: таксист просто обязан в силу своей нелёгкой работы быть весёлым. Что ей однозначно нравилось: команда таксистов была очень сплочённой: никто её здесь никогда не обижал и не бросал. На выручку в трудный момент прилетали всегда, и то, что она была миловидной женщиной, не играло особой роли – просто здесь были такие правила – всегда помогать своим.

Строгий соучредитель ещё минут пять попенял работникам таксомоторов на их недобросовестную работу, пригрозив под конец всех карать жестокими штрафами. Увольнять в «Роторе» не было принято: с кадрами и так всегда была напряжёнка, да и текучка была нешуточная. Одни таксисты приходили, другие уходили – постоянства в этой работе не было. Да и название фирмы – «Ротор», не случайно было однокоренным со словом «ротация». Случалось иногда, что некоторые, особо недовольные жёсткими условиями труда, увольнялись сами. Вот и сейчас один заводской работяга, без особого успеха для своего кошелька молотивший на своей машине всё свободное время, выразил желание порвать с фирмой.

– Только сдай короб с шашечками и ленточки с логотипом! – рявкнул в его сторону недобрый соучредитель.

– Да пожалста! – заводской токарь снял с крыши своей вазовской классики прямоугольный оранжевый плафон, отклеил со стальных боков две магнитные ленты, идентифицирующие его как таксиста. Торжественно и бережно, словно священную чашу Грааля, он передал эти предметы извозчичьим фирмачам. – А сегодня я пойду в церковь, и поставлю свечку за того, кому мои шашечки достанутся. Мне эта мышиная возня на хрен не нужна, только машину укайдакаешь!

– Ну и иди отсюда, жлобина, – неслось ему вслед от «добросердечного» руководства. – Завтра вместо тебя пять таких к нам придёт. И ты сам на карачках приползёшь, когда тебя с завода выпрут! Может, ещё кто-то хочет уволиться, а?!

Толпа людей, сжав губы, молчала – не в интересах обездоленных людей рубить свой последний сук.

В общем же фирма «Ротор» работала по принципу кнута и пряника, и в следующей части этого пешего собрания (практически, митинга), согласно вышеуказанному принципу, как раз и раздавались эти «пряники» – поощрялись успешные работники, перевыполнившие план. Но, вопреки ожиданиям, никаких грамот, медалей и ценных подарков никто из начальства раздавать не собирался. Не мудрствуя лукаво, тот же пробившийся в боссы гопник в кожанке зачитал по бумажке фамилии самых отличившихся за последний месяц. И эти пятеро водителей, перевыполнившие план, всего лишь получали скидку при работе в ближайший месяц. С каждой заявки таксист должен отдать диспетчерской службе, то бишь, самой фирме 30 рублей, остальное оставлял себе. Стахановцы за рулём платили мзду в ближайший месяц на 5 рублей меньше с заявки – вот тебе и весь ценный подарок – практически, тот же бульон из-под яиц. Капиталисты никогда не отличались неоправданной щедростью – это противоречит их прижимистой натуре.

Таксисты вяло похлопали тем, кто в ближайший месяц будет отдавать диспетчерам по 25 целковых и, поскольку собрание можно было считать законченным, не спеша расходились по своим машинам. Надо было работать дальше.

Пусть обыватель называет труд таксиста лёгким, но это может сказать только тот человек, который никогда не был в его шкуре. Казалось бы, катайся по городам и весям, вози пассажиров, да звонкую монетку в кошелёк складывай.

Таксистов регулярно убивают – без кормильца остаются дети, жёны родители… Убивают даже не ради того, чтобы угнать машину, а просто чтобы отнять деньги, мобильник, часы. Иногда убивают просто так, по пьяной лавочке. Порой таксист, посадив в машину ночью четырёх пьяных жлобов, даже не знает, кого увидит он поутру: своих родных или апостола Павла на входе в загробный мир.

Но не всё бывает столь уж трагично в работе современного извозчика, хотя веселья в этом для водителя не много.

Бывает, провезёшь пьяного клиента через весь город, а у него, извините, нет денег. Или деньги, может быть, и есть, но человек, напившийся до полукоматозного состояния, не в курсе этого – в сугроб такого не выбросишь, остаётся одно: тащить его на себе до квартиры. И считай, повезло, если после таких невменяемых пассажиров в машине не осталось, как бы это помягче сказать, никаких биологических следов, которые исчезнут лишь после проведённой химчистки салона. Она, кстати, понадобится и после перевозки милых детей, грызущих чипсы и встающих ногами на сиденье, а также после транспортировки не менее милых линяющих и слюнявых домашних животных.

Занимательно прокатиться полчаса по разбитой до основания дороге, чтобы узнать, что клиенты отменили заказ или вызвали три машины из разных таксопарков в расчёте поехать на той, что приедет раньше.

Не менее увлекательно выслушивать нравоучения какой-нибудь бабушки – ровесницы первой мировой или повествования о «делах на районе» от двух деловых шкетов в залихватски надвинутых на бритые черепки бейсболках. Лучше этого может быть только снисходительное молчание, исходящее чаще от высокомерных молодых особ, причисляющих себя в разряд вип-персон, но почему-то никогда не оставляющих чаевых.

Так что, в работе таксиста хватает всего – и грустного и весёлого, и поэтому для многих это становится своеобразным образом жизни. И тут становится не так уж важна доходность этого промысла – ведь работа в такси ценна, не в последнюю очередь, возможностью общения.

Ландышевой – женщине с некоторых пор одинокой – тоже нравилось поговорить со своими пассажирами. И ещё – она мечтала встретить здесь свою любовь. Настоящую, чтоб на всю жизнь.

Но как ей в такси найти любовь? Говорят, её искать не надо, она сама кого надо найдёт – хоть в такси, хоть в гужевой повозке, хоть на велосипеде. Нужно только уметь разглядеть её, не перепутать ни с чем другим. Ландышева и старалась, пристально вглядываясь в лица пассажиров, но ничего подобного – щемяще-сладкого, воздушно-лёгкого, трепетно-нежного – не обнаруживала. Помимо вечерних выпивох, среди которых были и рабочие, и клерки, и начальники, и вообще непонятно чем занимающиеся люди, было немало милых мужчин, да и чуть подвыпившие клиенты не всегда являлись олицетворением безобразия. На экстренный случай – Елена всегда была спокойна – на смартфоне, прикрепленном к стеклу на липучке, светилась яркая красная кнопка «SOS», нажми которую – и через минуту на её зов примчатся воинственные коллеги и разрешат ситуацию.

В этот вечер, к счастью, к экстренной помощи прибегать не приходилось. Дамочки высокого полёта, передвигающиеся домой из салонов красоты и фитнес-клубов, были, как обычно, подчёркнуто сдержаны и немногословны – по их понятиям, с обслуживающим персоналом (таксисты относились именно к этой категории) – фамильярничать было слишком низко.

Бабушки, едущие со своими внуками из школы, наоборот, пытались выведать у таксистки всю её подноготную, не забыв прочитать напоследок какую-нибудь исконно важную жизненную мораль.

Многие мужчины пытались изобразить из себя непризнанных гениев и великих остряков. Но разве можно понравиться девушке, рассказав скабрезный анекдот?

«Девушка морозной ночью тормозит машину на шоссе: «Довезите, пожалуйста, до города!» – «1000 рублей!» – отвечает водитель. – «Нет, это дорого!» – «Ну как хочешь» – и уезжает. Ноги совсем замёрзли, останавливает другую машину: «Мужчина, подвезите до города, я вам 1000 рублей заплачу». – «А оральным сексом займёмся?». – «Как вам не стыдно!». Вторая машина уезжает. На дворе дубак, ноги вконец задубели, а машин всё нет и нет. Вот ещё одна едет. Встаёт посреди дороги. «Мужик, довези до города, я тебе штуку заплачу и менуэт сделаю». – «А мы шлюх не возим», – сказал мужчина и уехал прочь».