Текст книги "Голоса"

Принеслась с плачем в избу, там исхудавшие матерь с теткой сидят, мать зареванная, кричит не по-христиански это, а тетка желваками играет. Выслушали они ее, да и начала более осведомленная тетка говорить, мол -те, кто мертвечиной питается, помирают, такие страшные делаются. Умирают они в болезни страшной. Они живут, на них внимания как-то не обращаешь, боисся их. Да, боисся. Вдруг станут опять жрать. И они как-то все равно долго не живут, помирают. Хотя едят, но, наверное, им плохо, очень плохо, мучаются… Всё-таки людей едят. Они едят, потом разбегаются кто куда. Бегут в разные места, там ловят.

А ты, Агафушка, молодец что убежала от них, подойди поближе и дай тебя обнять.

Тетка ее обняла руками исхудавшими, мать встрепенулась, а тетка стала руки и ноги щупать, словно растирала, хотя Агафья ничего и не говорила, что замерзла.

Тут в горницу входят несколько мужиков, все молчат, истощённые лица суровы, некоторые слез не держат. Мать верещать стала, кричит, бьется, ее держат, а тетка все говорит, что -Господь наказывает, конечно, кто ж еще? Бог наказывает. Но надо так поступить, надо, ради спасенья, ради семьи, нельзя чтобы остальные умирали с голодухи, лучше так, на ее бульоне продержимся. На бульоне мясном, так уже все делают, это не то что кору варить, так лучше будет. Услышала тогда Агафья, что она самая младшая в семье, что именно она, Агафья, всех в семье и спасет. И внезапно тетка бросилась на нее и стала душить до хрипа, сама плачет и слез не держит, а вокруг все молча смотрели себе под ноги, под рев матери. Мерзость, чудовищно, но сытому в тепле происходящее не понять.

В тот вечер ее унесли в баню, разрубили. Голову перекрестили, поцеловали и похоронили. Тело сварили, и ели, ели, не могли остановиться, обсасывая каждую косточку. Друг другу потом в глаза не смотрели, оправдываясь что все ели людей. Кипучка, крик, слёзы, голод. Что может власть сделать? Что сделает, когда детей как телят кормили в столовой до голода кашей да хлебом, а теперь сами ими питаются. Это трудно представить. Невозможно. Сколько народу померло, кто ж их считал. Как же их сосчитаешь, когда до костей обглодают.

Холод, когда сил нет даже ползти, а во рту шерсть от кошки. Тут и не такое было. А потом еще раз, в 1932—1933 случилось, потом еще раз голод пришел в 1946. Долгое время эта тема вообще была запретной для исследователей. Когда запреты были сняты, появились такие публикации, что истории в стиле *У холмов есть глаза* сказкой смешной покажутся.

Кажется, меня тошнит от этих воспоминаний, а в наушниках как раз играет *Мясо для Бокассы* Автоматических удовлетворителей. Да какого х… Расписной смеется и продолжает песню на свой лад. Чертов безумец.

Переключаю на Мake Your own Kind of music-Mama Cass Elliot, пытаясь не думать о плохом, надо самому переключиться, залипну-ка в телефон.

Чего там в новостях пишут? Какой-то очерк о репортаже про дорогу жизни. Бл*дь, это фееричный 3, 14здец. Нет,3,14здец в вакууме. Оказалось, что репортаж о том, как заасфальтировали какую-то маленькую дорожку, которая до этого была в очень ужасающем состоянии (ну как тут Пельменного не вспомнить). Но называть это дорогой жизни? Делать репортаж, чтобы мой город потом все высмеивали? Нет, у нас не все такие полудурки, но заасфальтировать это и гордо ленточку перерезать перед телевизионщиками, пафосно говоря о дороге жизни? Вы бл*дь в своем уме? Дорога жизни реально в Ленинграде много кому жизнь спасла, а дорожка для тех, кто гуляет с собаками или просто домой спешит явно не тянет на такое громкое название. Позорище, да и только.

Но перед глазами все еще стоят те страшные вечера столетней давности, и мне надо срочно напиться, потому что это невыносимо, не могу, хватит. Кажется, я плачу и люди на меня странно смотрят. А еще тот факт, что желанием девочки по имени Агафьи было жить-делает возможность ей помочь невыполнимым. То есть я буду снова и снова переживать все это, и слушать ее странный говор, слышать, как она плачет, знать, что никак не могу ей помочь. Я ж блин не Девид Блейн, да и как ей собственно сказать, что это невозможно? Пока я не решился, и остальные ей не говоря, что видимо теперь до конца моих дней буду рассказывать кто такие хоббиты и Толкиен, что электричество не опасно, а пицца очень даже вкусно. Агафья никогда не видела Волгу, и я ей ее обязательно покажу. Она будет смотреть на столетние перемены, а я буду смотреть на ужас столетней давности. Словно люди, которые подглядывают с биноклем в соседние дома. Блин, всегда думал, что и за мной кто-то подсматривает.

(Мы за тобой смотрим, и честно говоря это сомнительное удовольствие, ты урод-тут свое вставил Лежебока.)

Я не знаю, как помочь Агафье, и она будет в моей голове всегда. Вспомнил как Ксения в моменты депрессии от таких раздумий говорила мне-В Японии разбитые предметы часто восстанавливают с помощью золота. Видимый недостаток становится уникальной частью истории предмета, он добавляет ему красоту. Вспомни это, когда почувствуешь себя сломленным.

Сегодня нужно будет порисовать, это позволит мне очистить ненадолго разум от столетнего 3,14здеца, это меня успокаивает, тем более мне советуют, как и что рисовать Купец и Отважнослабоумный, а они в этом неплохо шарят, в рисовании.

Следуя внезапно взявшемуся порыву, после воспоминаний Агафьи о ее семейных ужинах, решил хоть как-то сделать ей приятно-и обещаю себе еще раз съездить на Птичку, потому что она очень переживает за того кота и бабульку, которая мне его впихивала. Скорее всего бабульки там уже и не будет стоять, тогда просто подарю Агафье любого другого кота, пусть сама выберет. Понимаю, что делаю глупости, да и шерсть на одежде мало приятна, но раз решил, то пусть, скрашу в ее невеселой судьбе что-нибудь пушистым мудаком, Агафья, по-моему, будет рада. Мне кажется, что на самом деле коты прикалываются, когда смотрят вам за спину и угорают с реакции людей. Мол призраки, буууу. На меня они так не реагируют.

Надо себе все-таки признаться, что нравица наблюдать ее глазами события столетней давности (имею в виду деревенскую жизнь, а не фарш голодных времен). Это как путешествовать во времени и смотреть фильм чужими глазами, и я единственный могу это делать, но теперь мне надо развеяться после этих путешествий в воспоминаниях. Поставил на закачку фильмы Неадекватные люди и Страну Оз, отличное кино между прочим! Блин, я так и не посмотрел второй сезон Гнилых времен, надеюсь, как со всем этим 3,14здецом разберусь, то гляну, надо не забыть.

Снова иду в тот же бар, где пил накануне, сегодня там немноголюдно, какой-то мужик громко всем рассказывает о своей жене. А знаете, попробую с ним поговорить, может интересное что расскажет, тем более что мне надо пообщаться с кем-то живым, видеть его мимику, а другу Мишке звонить пока не могу, поймёт, что у меня есть кое какая наличка и не отстанет, а и напаивать его это сомнительное мероприятие. Лучше послушаю сегодня что несет это пьяный мужик, которого зовут Семен, он рассказывает, как на прошлый новый год он собственно отмечал, купил семье фейерверк и тот с*ка никак не загорался. И как он по пьяни заглянул чо и как там, и как его бл*дь с*ка шарахнуло зарядами именно в тот момент, когда он склонился над соплами проверить чо не работает. Конечно же, стоило ему бесстрашно взглянуть прямо в самую середину этого фейерверка, как еб*уло, он на один глаз ослеп, как его отбросило, и он загорелся, как один из снарядов застрял в перчатке, оплавив дешевую синтетическую рукавицу и выжег кожу до мяса, потом была гангрена и ему оттяпали два пальца. И вправду, на левом глазу бельмо и пальцев не хватает, словно фрезеровщик.

Любитель пиротехники рассказывает мне, что работу не может нормальную найти, а жена его вечно попрекает за безденежье и поносит почем зазря. Слушая его, понимаю, что собственно ничего интересного не услышал, просто он ненавидит свою жену и свою жизнь, испорченную его же пьяной глупостью. Сам виноват, но он не унимается, показывает ее фотографию в телефоне и продолжает мне втирать какая она сволочь и как она неправа.

Мне становиться даже скучно от его соплей, хорошо хоть начал говорить, пьянея словно старый пират (ну похож он на пирата, ему повязку на глаз, деревянную ногу и попугая на плечо– шуткует снова Лежебока), как он пойдет к ней и все изменит на корню. И стал спрашивать меня, что думаю, что сделать надо?

А я что, это его жизнь, говорю, что, если решил изменить что, так вперед, жизнь одна и, если есть хоть какая-то возможность-пользуйся этим без промедления.

Может уйдет наконец то домой, зря я стал его слушать.

А надо ли, вдруг я зря попытаюсь? -спрашивает этот Семен. (Кажется он уже и сам не хочет что-то менять, а скулить по поводу плохой жены – это не выход, слабак-тут Купец, пожалуй, прав)

А я ему в ответ-да мужик, надо менять свою жизнь, я-то знаю каково это, уже нескольким человек помог (хоть и не совсем живым), заработал даже на этом денег и воспринимаю сейчас жизнь заново, когда можно сделать что то достойное, а то у меня прошлые несколько лет-это одно и тоже, только плюс волосы выпадают, зубы желтеют, ничего нового не происходит особо.

Семен еще разок переспрашивает, мол как это, мёртвым помог, я ему говорю, что просто исправил некоторые нюансы из их прошлого, и кажется сам становлюсь благодаря этому лучше, к людям вот стал проще относится, тебя вот слушаю. Он не воспринимает то что я только что сказал всерьез, он просто хочет услышать поддержку в свой адрес.

Да, точно, надо, надо уже наконец то все изменить, хватит-стал он меня зачем-то уверять.

Конечно, ты просто поверь в себя, и все получится, главное иди уже.

Тут он вскакивает, лихорадочно продолжая говорить мне-браток, ты бля веришь в меня, да? Ты ж меня даже не знаешь, спасибо, браток!

Отвечаю ему, что конечно верю, епт, я с тобой, ты ж вроде мужик неплохой, а говно со всяким случается, давай, меняй свою жизнь и все наладится. Он раскраснелся, видимо мои слова его тронули, жмет мне сердечно руку и убегает. Необычное рукопожатие с тем, у кого нет пальцев позволю себе заметить.

Провожаю его взглядом, залипаю в телефон, там новость о том, что депутаты сочли «грубейшим нарушением прав человека» предложение запретить детям чиновников учебу за границей.

(Кстати. Когда ребенок депутата учится в Лондоне на платном, он все равно учится на бюджете– шуткует Революционер)

Кхм, забавный денек, после пары пива думаю, что надо пойти уже, Купец мне напоминает, что пора, точно, обещал ж порисовать. Иду домой, вижу сообщение от чувака со встречи около Медовухи, говорит чтобы я перезвонил как смогу, у него есть интересное предложение, не совсем понимаю что ему от меня надо, ладно, пофиг, на небе появилась полная луна, освещая копошащегося археолога в помойке, вспоминаю как Боярышник так же проводил раскопки, надо не забыть кота Агафье еще подарить, и вот снова сажусь и рисую, Отважнослабоумный говорит мне что нарисовать, а Купец говорит как правильно класть тени, как создавать холодные и мягкие оттенки, и по моему мне это даже нравится, только долго это и муторно. Собственно, так я и засыпаю, за столом около кисточек, припитый, хотя может я красками надышался просто.

(спустя пару часов)

Бл*дь!! С*ка!! Да какого хрена, почему это со мной происходит? Когда я уснул, мне приснилась она, эта чертова сумасшедшая, тянущая ко мне свои руки, улыбаясь и сверкая черными глазами. Будь я помладше, то вообще бы напрудил в штаны под себя от такого сна. Все дело в том, что мне приснилась за каким-то хером любимая Юродивого, а эта девушка любого бл*дь напугает, особенно отчетливо зазывая-*Иди ко мне, скорее иди, любимый рядом только был бы, мы навсегда повязаны и скреплены*.

И все бы ничего, всем кошмары снятся, только вот ее безумные черные глаза на восковом лице все еще стоят передо мною. И руки, эти жуткие покусанные руки, выглядят крайне отвратительно. Я никогда эту поехавшую не видел в жизни, только в воспоминаниях Юродивого, но почему-то сегодня она мне приснилась, ходила за мной, кричала всякое, и я наложил из-за этого кирпичей. Даже когда проснулся, думал, что если закрою глаза, то снова ее увижу, или если поверну голову, а она рядом лежит и улыбается и я на самом деле еще сплю. Бля бля бля.

А теперь обо все по порядку, потому что в памяти всплывают моменты из жизни Юродивого и мне предстоит опять это все увидеть.

Огненная Печать

Свеча горела, бросая блики на стены и потолок, а также на девушку с васильковыми глазами, напевающую какую-то заунывную песню и не прекращающую тихонько плакать, настолько тихо, что со стороны казалось, что девушка шмыгала носом от простуды. Все это было не по-настоящему, словно какой-то нелепый случайный сон, в котором нельзя не только закричать, но и пошевелиться. А как все прекрасно начиналось.

На улице была весна. Да, именно весна, в самом расцвете, как по-моему. Еще не до конца расцвели деревья, но от зимы уже не осталось ничего, ни единого следа. До майской жары было еще несколько недель, на смену пуховикам пришли легкие пальто и балахоны, пиджаки и кожанки. Уже можно было смело выбирать маршрут, не опасаясь испачкаться в грязи (буквально), зависать часами во дворе всем друзьям и подругам. На улице был апрель. Помните такой апрель? Он запомнил, наверное, потому что именно этот месяц как-то уж слишком сильно начал отличаться от всех остальных, которые он проживал. Проживал или прожигал он не мог понять, но как бы то ни было, он встретил ее. До этого момента он видел ее несколько раз или ему это казалось, возможно, что он ее даже с кем-то путал, но именно в тот момент она была прекрасна как никогда. Ее длинные роскошные волосы были в тугом хвосте, она шла легкой и уверенной походкой, смотря своими добрыми и выразительными васильковыми глазами немножко наверх, как бы приподняв свой очень милый носик, и улыбаясь так легко и ненавязчиво, что казалось от этой улыбки исходил дневной свет, а не от солнца. Ее нельзя было не увидеть, даже среди всей той атмосферы веселья и радости, которая окружала его вот уже который день, неделю или даже месяц… Никакой бесконечный дьявольский кураж не мог сравниться с ее божественно-сказочной красотой. Он готов был в тот момент променять все то, что было у него лишь за возможность потрогать ее. Да, это было желание то что надо.

Это была девушка из его класса, она посреди года пришла в его школу, и вот он встречает ее на улице и любуется ее внешности. Для него этот учебный год начинался очень сложно: последний год обучения в школе, впереди поступление в университет, огромное давление со стороны родителей, которые видели в нем, в их единственном и великолепном сыне, продолжение своей фамильной линии. Но вот, уже на улице весна, головокружащий апрель и много всего интересного впереди. Институт и работа. Конечно, через несколько лет это возможно стало бы его приоритетной целью, он периодически думал об этом, но в конечном итоге его интересовала теперь его только Она. Откуда Она появилась в нашем классе, – крутилось постоянно в Его голове, – ведь до конца учебного года осталось всего два месяца, два месяца до лета… Он видел ее теперь довольно часто в последнее время, потому что иногда садился неподалеку и просто наблюдал за ней, поэтому не мог поверить своим глазам, когда Она очередным школьным днем села на первую парту в их классе и он мог любоваться ею. Конечно, с галерки видно достаточно плохо, что там происходит впереди, но Он не отводил от Нее своего взгляда.

– Откуда новенькая? Из какой школы Она к нам перевелась? – спросил он у своего приятеля, который сидел с Ним за одной партой, казалось бы, уже почти десять лет.

Приятель Ему ничего не ответил, лишь пожав плечами, без эмоционально отреагировав на вопрос своего друга. Такой ответ Его не устроил, ну да и ладно, Он обязательно подойдет к Ней на следующей же перемене, заговорит с Ней уж наконец то, о чем угодно, по ходу разберется. Его неподдельный интерес к Ней нельзя было чем-то объяснить. Парень был популярен: высокий, стройный, отлично развит физически, с чувством юмора и обаянием, его улыбка сражала наповал не то что его одноклассниц или девочек всей школы, но иногда даже помогала ему избежать учительского наказания в виде двойки, и он этим пользовался.

А о Ней любой другой сказал бы – она обычная, 3 из 5, ни о чем. Окружающие видели в ней простую девушку, серую мышку, которая всегда погружена в свои мысли, живет в своем собственном мире, безвкусно одевается, не использует косметику. И так было в чьих угодно глазах. Но к счастью, у Него были свои. В Его глазах Она была чудом небесной красоты, которая заставляла Его забыть обо всем на свете одним лишь Своим присутствием, заставляла замолчать, потерять контроль над собой, лишь отведя от Него свой искрометный взгляд. Да, в Ее глазах явно был тот огонь, который Он увидел впервые в своей жизни, тот огонь, который мог разжечь в его сердце пожар, Он чувствовал это.

(Признаться звучит крайне ванильно, но именно так ему все и представлялось. Как по мне, то ничего в этом такого уж и нет, хотя звучит все же сопливо.)

Незаметно пролетел урок, и Он, торопливо скинув все в свою сумку, пошел в Ее сторону, но подходя к Ней ближе и ближе, его сердце замирало, время вокруг, казалось, будто стоит на месте, Он начал чувствовать легкое покалывание в пальцах рук. Он волновался, следил за каждым ее движением: вот Она начинает убирать вещи со стола, складывая их в старомодную сумку, поднимается… Черт, она прекрасна! Ее по-детски выглядевшее платье не облегает бедра, а просторно и в тоже время подчеркивает ее внешность, волосы игриво развиваются от весеннего ветра, она слега поворачивает голову в Его сторону и бросает робкий взгляд на того, кто уже стоит почти за Ее спиной в ожидании того, что Она Его заметит и..

– П-привет, – чуть слышно произнес Он, и замолчал, ожидая ответа с Ее стороны.

Но вместо приветствия, с Ее стороны последовала лишь легкая улыбка. Лишь слегка уголки Ее губ потянулись, и Она одобрительно кивнула, как-бы смущаясь от неловкости всей ситуации, ведь до этого парни в этой школе обходили Ее стороной. Она никогда не была популярна в своей прошлой школе – неумение рисовать брови и узоры на ногтях отдаляло Ее от сверстниц, а нежелание вульгарно одеваться не делало Ее желаемой среди парней. Она была одной немногих из тех, кто считал, кто красота должна быть естественной, нарядность должна быть прежде всего внутренней, духовной, чем-то данным человеку свыше и что человек может выставлять не на показ. О чем Она думала в тот момент, когда Юродивый подошел к ней? Никто не знает. Уж точно Она не думала о том, что возможно, встретит любовь всей свой жизни. Скорее всего, где-то в глубине души, после его «Привет», Она уже убежала незаметно и далеко из этого класса, из этой школы, и вернувшись к себе домой, спряталась в комнате, где Ее никто не потревожит. Окружающий мир казался ей жестоким, погрязшим в соблазнах и неуемной жадности. Тут можно еще долго рассуждать о взглядах человека, соответствующего Божественному плану. Все дело в том, что с самого рождения Она была окружена родительской любовью и заботой, а также крайней религиозностью, причем не просто какой-то привычной простому обывателю, а той крепкой религиозностью, какой отличаются редкие представители старообрядчества.

Ее родители свято чтили наследие предков, которые с самых темных веков истории православия и внутреннего раскола сохранили и преумножили традиции, правда с годами значительно поредев в числе. Вся ее родня выросла в молоканских семьях, и вполне очевидно, что родители хотели привить своей дочери те качества, которые необходимы для праведной жизни в нашем погрязшем в пороках мире. Курение, пьянство и празднество, а также свинина у молокан считается тяжким пороком. (Правда пунктик про свинину как-то с годами сошел на нет, тут русский менталитет подыграл)

Трудолюбие и скромность, любовь к родным и твердость духа радовали ее родителей, но абсолютно игнорировались, а иногда и в открытую презирались сверстниками и одноклассниками. В предыдущей школе Она стала белой вороной, которую травили и считали больной на голову. Толи из-за крайней тупости некоторых однокашек, толи из-за отсутствия современной модели дорогущего телефона, который являлся хоть и весьма привлекательным, но все же соблазном и тешил гордыню.

Она не смотрела топовых блогеров, ни в чем не шарила и по мнению окружающих была мымрой. Можно много вспомнить чего ей выговаривали, шутковали и чмырили, как она смиренно шмыгала тихонько носом по дороге домой, как родители почувствовали и приняли на их взгляд самое верное решение– перевод в новую школу и молитвы за тех, кто просто не ведает о своих деяниях и потом предстанут перед судом Божьим.

Так вот, в ее семье чтили молоканские обычаи. От простых сектантов отличала первых молокан привычка пить молоко в пост великий, а современные же молокане называют себя так, ибо учение их-* молоко словесное*, о чем говорится в Писании Священном. Браки с иноверцами запрещены, к коим так же принадлежат и православные. Залог спасения-добрые дела, а также в возможность болтать с самим Богом. Молокане Библию чтут, а вот православную церковь отрицают так же, как православные католическую, как и отрицают обряды и таинства их и всех остальных. У них есть свой уютный мирок с пением псалмов и чтением текстов. Никакой троичности-Отец, Сын и Святой дух. Только Один.

Молокане презирали войны и революции как проявления животной природы человека. Они не навязывали как некоторые сектанты своих законов, а коли судьба или ссылка доводила до мест далеких, так строго следовали своему канону. Их молитвенный дом-комната с простым сколоченным грубо столом и скамьями вместо пышного убранства привычных литургий, никакого золота и парчи. Чтоб не отвлекало от общения с Ним и привычнее сердцу было. Ну может зановесочки да часы повесят, но то вещи полезные, коими иконы они не считали, а и вообще по их учению Христос запретил себя рисовать. Садятся мужчины и женщины друг на против друга и молятся, проповедуют да поют. С каждым слогом ударным, чтобы все было монотонно-ритмично. Никаких крестов на груди, ведь крест так-то был орудием убийства, носить его на шее кощунство в их понимании. А и на могилу крест ставить тоже кощунство. А коли со стола молоканского праздничного захочешь что-то с собой взять-по рукам получишь. В принципе безобидная секта, забытая и ныне редкая на просторах Поволжья.

А теперь десерт. Под него отлично бы подошла мелодия LERA LYNN-MY LEAST FAVORITE LIFE, с ней будет более комфортнее погружаться в эту историю. Так вот, Юродивый влюбился до чертиков в эту тихоню. Как в фильме *Вам и не снилось*, горячо и серьезно. Она вниманием парней была совершенно обделена, не видели они в ней чистоты духовной, все же внешность имеет значение для этого возраста. И впервые почувствовав тот самый момент, когда ты чувствуешь скрытые вибрации в чужом теле, но направленные только тебе. Надеюсь вы понимаете. Хотя кому я это?

И оставшиеся два месяца хоть и пролетели долго и вязко, как плавящийся на летнем солнце асфальт, но домой она стала ходить, шмыгая носом, но не как от обид, а совсем наоборот. Чувствовала, что в этом шебутном парне есть что-то другое, не как в остальных, пока еще сама не знала, что. А его робкие попытки подкатить, самому не зная, как (а она совершенно на это не велась), делали Ее в Его глазах ценнее. Мало того, что не доступна, так еще особо и не разговорчива. Так и пришло лето.

В июне на ее телефон пришла смска. Откуда он узнал ее номер, как вообще нашел его было не важно-он просто написал привет, не пугайся, представился, спросил, как дела и вопросительный знак. Никто никогда не делал ей ничего подобного. Она не отвечала целых два часа, потом не вытерпела и так собственно они и стали общаться. Никаких заунывных историй о первой чистой любви тут не будет. Они вообще в конце августа только первый раз вживую встретились, погуляли и для него это была волнующая, но крайне сдержанная прогулка. Для нее– целый фейерверк. Он еще нискем так долго не общался сообщениями, удивлен был почему она интернетом не пользуется, а тут писали друг другу письма как раньше, и он не верит, что по уши влюблен и потихоньку подумывает как бы с ней перепихнуться наконец то. Нет, ну она конечно знала, как и откуда, но допустить саму мысль о том, как ее кто-то берет до свадьбы…

Может и думала, хрен его знает. Сектанты тоже люди, но вот пунктик на счет запрета интернета это смешно, а ей из за этого приходилось в библиотеках просиживать чтобы домашку сделать.

Весь следующий год они общались, и постепенно она поняла, насколько влюбилась сама. Плюс их общение не прошло даром, он с ней изменился, стал сдержанней, научил ее как интернетом пользоваться, у них были спокойные отношения, без лишних показных выражений чувств, что и привело ее к мысли что он-это тот самый. Они друг друга полюбили очень крепко. Неудивительно, что он оказался у нее дома на праздновании Нового года, с накрытым скатертью с ручной вышивкой безалкогольным столом, с ее родителями, общей скромностью квартиры и отсутствием телевизора, это его весьма удивило, но не отпугнуло. Говорили, знакомились, про себя отметил всю необычность обстановки, а после периодически заглядывал к ним и в принципе был счастлив, хотя на ночь никогда не оставляла. Знакомил ее с новыми и старыми фильмами, любимой музыкой и другими упущенными ею вещами. И как это бывает у всех людей (кроме Вассермана), в их отношениях тоже появился секс. Первый для нее, и столь долгожданный для него. Я несколько раз видел эту сцену, выглядит так себе. Она ничего не умела, но была страстна и лишнего не позволяла. И все было бы ничего, постепенно начал он когда заходил к ней, слышать в разговорах с кухни такие слова как *Свадьба* и *Брак*.

Может случайно говорили, может нет. Значение этому не придавал, а вот все больше размышлял о других странных вещах в этом доме, таких как земля с могилы предков в цветочных горшках в знак единения с миром мертвых, или как один раз зашел и застал ее за тем, что она бережно мыла и заворачивала в дорогие ткани какие-то кости, а потом аккуратно укладывала их в нарядный ларец и т. п.

Как-то все это напрягало, а она ведь еще и свои тайны рассказывала родному ей человеку, не таясь. Что кости она мыла потому что это семейная традиция, за ними надо ухаживать, потому что это предки и они всегда рядом, а также говорила ему что мертвые всегда молчат, а если заговорят с тобой, значит тебе знак дали что скоро и твой черед пришел, и от таких вот слов постепенно что-то внутри него щелкнуло-и начал холодеть к своей странной девушке. Потому что начала она говорить, что и для него есть послания с того света, весточка то есть, но добрая, что благословили их.

В голове теперь больше институт, будущее. Какие еще свадьбы, а тем более после совместной поездки с ее семьей на какое-то мероприятия религиозное сомнительные. И итог-он на студенческой попойке напился и одногруппница подправила себе репутацию в их группе, доказала остальным что красива и желанна, что легко может чужого парнишку подцепить. После же Юродивый стал думать о произошедшем, и постепенно пришел к выводу, что он ничего никому не должен, на руке нет кольца-значит это даже не измена, чем больше секса-тем лучше.

Но сразу ей ничего не сказал, хотя через несколько недель постепенно осознал, что разлюбил. А потом она прямо обо всем расспросила, будто знала об измене, в чем собственно ей и признался. Слезы, слезы и еще раз слезы. Которые немного растопили у него сердце, и говорили они весь вечер, он ее обнимал и корил себя, она успокоилась, сказала, что все понимает, и они переспали даже в итоге.

И вот сейчас он проснулся (во сне началось странное чувство), открыл глаза-а вокруг свечи горят, руки с ногами привязаны к кровати, во рту кляп. Как это хрупкое существо провернуло все это-одному Богу известно. Собственно, о нем она тихонько и на распев сама себе и говорила.

Юродивый мычал, дергался, но хрен, все затянуто крепко и надежно, а как перестал дергаться он-улыбнулась она, потрепала за кудри да поцеловала в лоб. И повела свой сказ распевный, шмыгая носом да слезинки роняя.

Она любила. Любила настолько, что доверила себя, свое тело, единственно ценное на Земле. Провел ее все же лукавый, соблазнил. Думала о свадьбе, соединяющее людей в единое целое, а этот союз берегут до самых последних вздохов. Никаких разводов, все навсегда, до самой смерти. Свадьба для молокан-это самое важное, ее празднуют как самое главное событие, и свершение свадьбы-процесс долгий, хотя сам момент заключения союза короткий, просто до этого момента может пройти месяц, а то и больше.

Рассказала ему как представляла себе традиционное *опознание*, сватовство и обряд с платочком, благословление и долгое напутствие каждому молодожену и последующее веселье.

Но вот теперь ей весело не было нисколько. Ей воспользовались, ее предали и т. п. Все что в ее голове проносилось было возможно подогрето и ее учебой, а может просто с головой не в порядке, но не суть. Вдруг она перестала говорить ему голосом прежним, изменился тон и взгляд стал тяжелее. Подошла к ларьцу, открыла его и стала раскладывать нарядные свертки, продолжая свое повествование.

После Крещения Русь не утратила язычество полностью. Напротив, остатки его сохранились, у кого в обрядах, у кого в учениях, которые время от времени выливались в секты, иногда в достаточно веселые, иногда нет. Появлялись такие как хлысты, чье «Богослужения» представляли собой радения: люди доводили себя до экстаза плясками, кружением, били себя прутьями, палками, цепями. В некоторых сектах радения исполнялись вполне по-язычески, в чём мать родила. Иногда хлысты съедали сосок выбранной девушки. Это считалось высшей хлыстовской «святыней». А запрещение блуда ничуть не распространялось на общие оргии: после радений свечи гасились, и в темноте устраивался «свальный грех». Забеременеть от неизвестного отца признавалось «от бога». Такая женщина объявлялась новой «богородицей», а зачатые в ритуалах дети должны были стать «христами» и «пророками».

Власти хлыстов выявляли, пороли, целыми «кораблями», т.е. сектантскими общинами, ссылали в места не столь отдалённые, но тем самым разносили заразу на новые территории. Хлысты учили, что чем больше грех, тем больше и искреннее раскаяние (а значит, и приближение к царству небесному). Многие сектанты, попросту прикрываясь своим учением, оттягивались под всевозможными пороками от пьянства до масштабного «свального греха» (оргии).