Текст книги "Семь лет среди тэтанов. Моя личная история пребывания в загадочном и легендарном культе"

АРО, Алексей

После конференции, увольнение

После того, как конференция завершилась, делать оставалось особенно нечего. Я тогда довольно близко подружился с деятельным и предприимчивым Димкой, создателем идеи о том, что переводы надо распространять, а не накапливать в компьютере. К тому моменту у него было в руках уже немало текстов, в том числе и всё то, что мы нашли в запасах предыдущего отдела переводов, и всё то, что мы переводили сами, для организации или для самих себя. Он довольно легко налаживал контакты среди новичков-сотрудников и среди публики, и переводы распространялись широко и быстро. К тому времени он уже тоже накопил достаточное количество неудовольствия относительно того, что с нами происходило в Си Орге, и собирался вскоре покинуть организацию, но, как и мне, ему нужно было подготовиться к жизни «в миру». Меня ждала моя подруга, которая уволилась из Си Орга еще в октябре, Димка к тому времени женился на Лиде, сотруднице особого отдела, которая от работы убегала еще проще, постоянно «болея» и не приезжая на работу без каких-либо объяснений. Это был большой повод для скандала, Димке долгое время не давали возможности переселить жену к себе, обвиняя его в том, что он женился на «сбежавшем члене персонала», а Димка был человек крайне самолюбивый и склонный к агрессивности, так что от него доставалось каждому, кто у него на пути так или иначе вставал. Я же в то время уже третий месяц как был в «состоянии Предательства», ситуация никак не решалась, и всё это вообще должно было как-то завершиться. На второй день свадьбы Димы и Лиды мы сели тесным кружком и стали всерьез решать, каким образом мы можем выйти из организации с наименьшими для себя потерями и что можно делать потом. Для середины девяностых это был вопрос весьма болезненный, страна была в тотальном кризисе, и найти хорошую работу было достаточно проблематично – так нам тогда казалось, во всяком случае. План в результате оказался такой: мы решили поселиться в городе Александрове, где можно было снять жилье по цене раз в шесть дешевле, чем в Москве, а ехать от Александрова до Москвы около двух часов, так что первое время вполне можно было продержаться. Решено было, что я буду заниматься письменными переводами, мы решили приобрести для этого компьютер, что Димка будет искать для меня заказы, поскольку первое время он всё равно должен наездами быть в Москве, для того чтобы поддержать каким-то образом распространение материалов по Саентологии на русском, которые были у нас в руках. Далее действовать по обстоятельствам, с планом рано или поздно выровнять финансовое положение и вернуться жить в Москву.

Компьютер был куплен, это была «двушка», то есть машина на основе 286-процессора, с вполне вместительным по тем временам жестким диском в 40 мегабайт. На нем был установлен Виндоуз 3.11 и даже Ворд, то есть мы вполне могли на нем что-то не только переводить, но и верстать.

Вакх написал (а) 9 сентября 2006 г.:

> Мое мнение, саентология – это психология и даже где-то психиатрия.

> Отбрось мифологию, и сравни методологию и технологию.

Уметь видеть предмет – редкая способность, Вакх! Да ты реальный апостол…

Случай тут вспомнил из юности, лет одиннадцать назад было. Один мой приятель женился, я у него на свадьбе был свидетелем. А у него отчим был психиатр, реальный практикующий психиатр – ну или практиковавший. Притом ЧАСТНЫМ образом, прошу заметить, за деньги лечил страждущих в собственной клинике. Редкого ума был человек, три высших, да какие: физкультурный институт, политех и медицинский. Джазмен и довольно известный в своем городе предприниматель. Умер несколько лет назад, жаль. Ефим Львович М.

Ну так вот, он вообще со своим сыном был на ножах. Подходит ко мне на свадьбе и говорит: Олег, можно с вами поговорить. Можно, конечно, о чем? Говорит: о саентологии… И что?, говорю. Отошли мы с ним в сторону, сели за столик: Расскажите мне, чем это вы там занимаетесь. Я ему рассказываю, он так очень заинтересованно слушает, вопросы по сути задает, смотрит в глаза, интересуется. Говорили довольно долго, потом он говорит: Ну, спасибо вам, вы меня успокоили. Я удивился: Чем? А он отвечает: Я на сына насмотрелся, думал, там все шизофреники, судя по нему и по тому, что он мне о вашей конторе рассказывал. А вы нормальный совершенно, так что я вас и себя поздравляю. Тут уж я заинтересовался: блин, живой психиатр меня только что освидетельствовал, ну я и спросил, как он вообще отличает шизу от нормы. И он мне тогда подробно и толково объяснил, как он делает интервью, как использует провокационные вопросы и наблюдает реакцию на них, и так далее. Ничего такого травматичного, просто общение и анализ. И живой психиатр оказался совсем не страшным человеком. Они далеко не всё лечат медикаментами, кстати. В основном психотерапия и задания разные.

Хотя потом мы с ним как-то вместе ездили навещать его жену, которую он спрятал в психушку от какого-то судебного разбирательства. Вот там был да… треш. Думаю, саентологи бы увидели много знакомого в обстановке, кабы понаблюдали за тамошними обитателями. Натуральный RPF. Всё точно такое же.)

Следующим этапом надо было разобраться с собственно увольнением. Благодаря настойчивости Димки, мы узнали, что при увольнении нам должны выплатить выходное пособие величиной около 600 рублей, что составляло около 100 долларов на тот момент, и было довольно большой суммой (мы потом снимали в Александрове довольно просторную двухкомнатную квартиру за 300 рублей в месяц). Ссориться я ни с кем не планировать – надо понимать, что на тот момент Саентология всё еще была для нас нашей религией, и тот странный и дурацкий конфликт с Алишем мной воспринимался только как временное затруднение, связанное с тем, что пока я остаюсь сотрудником Си Орга и нахожусь в его подчинении, мне дороги наверх точно никакой не будет, и гораздо оптимальнее попытаться выйти из организации, уладить с ней все отношения и стать просто публикой, заработать деньги и пройти «мост» так, как это может сделать любой, кто готов за это платить наличными, а не собственным рабским трудом, имея неопределенные перспективы в плане какого-либо продвижения. Ведь за этот год я на самом деле не получил ни единого часа одитинга, я только работал и проходил обучение по «административным» курсам, и это совершенно, само собой, не соответствовало той цели, которую я имел в виду, принимая решение о вступлении в Си Орг. Об этом вообще было много разговоров в наших тусовках среди персонала, и в общем и целом к этому моменту все соглашались уже с фактом о том, что о каком-либо одитинге или продвижении по мосту в такой организации, как Си Орг, можно и не мечтать, при таком режиме работы и при таком отношении к персоналу. Поэтому многие уже давно склонялись к мысли о том, что надо каким-то образом постараться покинуть ряды бойцов «морской организации» и двигаться вверх своими силами и своими средствами, не рассчитывая на милости начальства. Иногда, конечно, отдельные особо преданные сотрудники могли, например, пройти за счет организации программу детоксикации или даже какой-то одитинг во время загранкомандировки (последнее, конечно, касалось не нас, русских, а иностранцев), однако если учесть, что к тому времени у нас уже работало сотни полторы народу, то это всё было крайне маловероятно. Временами Алиш, чувствуя, что вера слабеет, и что вот-вот персонал начнет уходить не по одному, а целыми стаями, рассказывал на еженедельном собрании персонала о том, что скоро к нам приедет «корпус вселенной», и тут всех сразу проодитируют до ОТ 3 или хотя бы до Клира. Однако 99 процентов персонала не знало английского, а то, что эта привилегия выпадет нам, переводчикам, можно было и не мечтать, при таком положении дел. Короче, надо было уходить. А второе довольно твердое убеждение, которое мы на тот момент себе создали, состояло в том, что вся загвоздка в русской Саентологии состоит именно в переводах, и что пробить эту стенку в лоб не получается, и, видимо, это надо делать как-то иначе, может быть, будучи не сиорговцем, а сторонним работником.

Для того, чтобы не иметь ненужных хвостов, я решил таки принять назначенное мне состояние Предательства, острота оскорбления на тот момент уже достаточно притупилась, а иметь за спиной такие грузы не хотелось. Я объявил об этом начальству и принялся прорабатывать формулы состояний: Предательство, Враг, Сомнение… я застрял на Сомнении. Потому что сколько бы я не выписывал свои цели и цели организации, я не получал облегчения, а наоборот, все четче и четче осознавал, что формулировки тех целей, которые я читал у самого Хаббарда, и те действия, которые я наблюдал в течение последнего года, совершенно не согласуются друг с другом. Вся эта ерунда с непонятным зажиманием переводов, с игрой в солдатиков внутри организации и так далее совсем мало вязалась с тем, что должно было бы быть, по описаниям в книгах и инструкциях. С одной стороны, нас всячески призывали и стимулировали способствовать всеми силами «клированию планеты», с другой – не давали ни малейшей возможности ради этого довести хотя бы одно дело, один перевод до конца. Смысла бегать тут по кругу виделось с каждой неделей все меньше и меньше. Боевой дух пропорционален производству, так написано у Хаббарда. Продукта не было, и дух таял… Странное это открытие на некоторое время остановило мою работу над формулами… Собственно, работа эта состоит в том, что человек должен предпринять в соответствии с изложенными в книжке Хаббарда по Этике определенные шаги, далее письменно изложить, что именно он предпринял для выполнения каждого шага, и потом получить в отделе этики консультацию и подтверждение того, что всё сделано так, как надо. Шаги самых первых состояний, которые я упомянул – Предательство, Враг, Сомнение – это в основном работа субъективного характера, связанная с пониманием своего места и роли в ситуации, с оценкой своих целей и целей той группы, в отношении которой это состояние было назначено, и так далее. Так что основное время я тратил на размышления и на систематизацию собранных за этот год фактов и впечатлений, для того чтобы сделать нужные мне выводы и что-то решить. А также на запись всего того, что у меня формулировалось в голове по поводу всего этого. И я уже точно не помню, что именно я написал для отдела этики, однако для себя я отчетливо понял кое-что. Я действительно хочу заниматься переводами саентологических текстов. К тому времени у меня уже сформировалось такое жесткое намерение сделать это дело, что оно стало прямо как бы миссией такой. Меня, кстати, долгое время самого волновал тот вопрос, отчего даже позже я так фанатично желал заниматься именно этим, а не стал просто зарабатывать деньги, работая одитором всё свободное время, как это делало большинство моих коллег по ронсоргу88
  Ронсорг – транслитерация с английского «Ron’s Org». Переводится как «Организации Рона» – так называют организации Свободной Зоны по всему миру.


[Закрыть]. Гораздо позже я в разговоре со старинным приятелем по Си Оргу выяснил, что в 1995 году я, видимо, запостулировал что-то вроде «я должен перевести на русский мост до клира», и вложил в это такую энергетику, что готов был удавить каждого, кто вставал на этом пути. Как бы то ни было, на момент разговора всё это было давно сделано, и я себе это ПОДТВЕРДИЛ, и у меня был такой релиз, что дом закачался. Я неделю, наверное, потом ходил и как дурак улыбался. А вскоре я ушел и из РонсОрга, и из саентологии вообще, благодаря тому, что стал понемногу раскапывать и другие свои цели и завершать по ним циклы. Так вот, на тот момент я понял, что в рамках данной организации этого точно никогда не будет. Я не знал, что надо делать и куда идти, но тут это точно было нереально. И это тогда показалось одним из главных моментов. А второй важный для меня момент был в том, что в таких обстоятельствах совершенно нереально было думать о какой бы то ни было семье… просто нереально. А для меня это всегда было очень важным моментом, чем бы другим я не увлекался. И я решил, что мне надо все циклы позакрывать с Си Оргом, стать сторонним человеком, завести семью, продолжать заниматься переводами и искать возможность применить свои навыки в области переводов Саентологии. Вот такая получалась петрушка.

В организации у нас еженедельно проводились собрания персонала, «стафф митинги», как их называли. Атмосфера была плохая. Куча народу уволилась до нас, куча народу собиралась уходить – всё было беспросветно, никто уже ни на что не надеялся. Однажды Алиш решил поддержать «боевой дух» и стал распространять слухи, что, мол, скоро к нам приедет «Корпус Вселенной», это такой особый отряд одиторов, и нас всех будут интенсивно одитировать прямо до ОТ 3 сразу. Народ заволновался: ой, как же так, а мы же не знаем английского. Тогда, косясь на меня, Алиш стал говорить о том, что первыми будут одитировать наших доблестных и лучших в России переводчиков, для того чтобы они потом могли всё перевести и открыть путь для других. Я слушал эту лапшу и усмехался. Как оказалось, не зря… На следующей неделе, когда Алиш уже получил моё заявление об уходе, я тоже сидел на том же месте на таком же собрании. Народ волновался еще больше: многие уже знали, что я и куча прочих собираются увольняться. Уходило очень много народа. Но Алиш не унывал: он оживленно рассуждал о том, что везде есть 2% ПЛов и 20% ПИНов, а у нас ушло как раз около 20% персонала, так что – вот они и свалили, замечательно… Народ недоумевал: кто тут ПЛы? Все друг друга хорошо знали и дружили… Алиш покосился опять на меня и развил идею: «ПЛа трудно узнать рядом… сидит вот такой незаметный переводчик, переводит Самоанализ – и раз, там команду одитинга исказил, а тут – абзац вымарал… Вот так-то». «Ну и сука», – подумал я… Sic transit gloria mundi… (так проходит слава земная: латынь). В таких конторах ценят не профессионализм, а только слепую преданность – это я уже начал понимать…

Поскольку на Си Орг надежды было мало даже в плане того, что кто-то с другими личными способностями и постулатами сможет эту стенку пробить, я с подачи Димки решил выполнить формулу смены власти и собрать все доступные нам ресурсы. Мы приобрели несколько пачек дискет и скопировали на них все материалы, которые были бы полезны нам в будущем – переводы нашего и предыдущего состава отдела переводов, всё, что нам приносили и привозили внештатники, и так далее. Странность положения заключалась в том, что, согласно инструкции, дабы не «возбуждать энтету», увольняющимся из организации было запрещено сообщать о своем решении кому бы то ни было, кроме отдела кадров и собственного непосредственного начальства. Поэтому в организации никто и не подозревал о том, что так скоро большая часть переводчиков пропадет из организации. На самом деле, за редким исключением, большинство сотрудников относилась ко мне с большим уважением, я конфликтовал обычно только с теми, кто непосредственно требовал тупого подчинения (а таких, слава богу, благодаря тому, что отдел переводов никому кроме командующего офицера не подчинялся, было всего двое). Ну и еще сказывалось то, что из-за тотальной занятости, мало кто обращал внимание на то, что происходит в соседнем отделе, так что никто не придавал особого значения разнообразным случавшимся в организации разборкам, которые его лично не касались. Думаю, многие и не знали ничего о том, что в отделе переводов что-то такое назревает. По этой же самой причине никто особо не заботился о том, чтобы в организации соблюдались законы «примитивного коммунизма» и ничто общее не могло стать частной собственностью. У тех переводов, которые скопились в компьютере отдела переводов, собственника как такового не было, ибо авторские права переводчиков никто не пытался приобретать или хотя бы контролировать. Так или иначе, мы выгребли из сусеков всё, что только можно было выгрести, и отбывали «с полностью набитыми чемоданами», воспользовавшись неведением карательных органов в отношении наших намерений. Я даже взял из кабинета квалификации красный том по Дианетике Новой Эры (это было какое-то чудо, как нам тогда казалось), и отметил несколько десятков бюллетеней для того, чтобы мне сняли светокопии. Еще несколько книжек, которые мне показались важными, мы тоже скопировали для себя. Говорят, вскоре после нашего отбытия особисты все же сообразили и хватились, и гайки были закручены: каждого переводчика обязали подписать отказ от претензий на авторские права на свои переводы и договор о передаче прав… не знаю кому. Я такой бумаги не видел… во всяком случае.

Одна из моих идей на будущее состояла в том, чтобы попробовать работать в одном из саентологических журналов, которые в большом количестве рассылались по всему СНГ, но на английском языке. Они были очень интересными, однако совершенно недоступными для большинства. Надо упомянуть еще и тот момент, что тогда никто не имел никакого мало-мальски реального понятия о том, что именно было перечислено в «таблице ступеней», то есть на «мосту»: только таинственные красивые названия, не более того. Переводчики тут были на порядок лучше осведомлены: однажды нам пришлось переводить списки процессов всех ступеней для одного полурусскоязычного одитора, который прибыл откуда-то из-за границы для одитинга какой-то «знаменитости» в Россию, несколько раз мне удавалось найти довольно толковые статьи с описаниями моста во флаговских журналах. Одно из таких описаний я даже перевел для своих, позже оно довольно широко распространялось среди публики и в Интернете под названием «Мост», и даже была попытка использовать его как контрафакт, когда началась компания борьбы с нами… но мы еще до этого не дошли. Собственно, один из проектов и состоял в том, чтобы собрать и систематизировать имеющиеся у нас русские тексты и попробовать публиковать их в виде некоего периодического издания от имени какой-либо саентологической организации. Надо было только найти такую организацию и заручиться ее поддержкой.

В декабре 1995 года всё было готово к отбытию. Формулы я проработал до Несуществования, написал о том, что я далее планирую делать (работать в роли внешнего переводчика в сотрудничестве с саентологическими организациями), и был сделан последний шаг – в отдел кадров было отправлено прошение о начале цикла увольнения. Мы написали его одновременно втроем – я, Димка и его жена Лида. Прошение вызвало странный эффект нервной истерики у Алиша, впервые за последние месяцы он вдруг решил поговорить со мной напрямую, вызвал меня в курилку и, закурив дрожащими пальцами, стал вести со мной туманные разговоры на тему того, что «ведь всё-таки всё было не зря, ты же не можешь ничего особенного плохого о нас сказать», и так далее. Я подтвердил, что претензий у меня на данный момент ни к кому уже нет, и что я увольняюсь по собственному решению, в основном по причинам личного и семейного характера. Его это успокоило. Однако вслед за этим мне пришлось еще долго беседовать «по душам» с его заместителем в той же курилке. Он осторожно интересовался, «куда я собираюсь идти», и сетовал на то, что ему тут тоже не особенно сладко, и что идти никуда нет возможности. Это резко отличалось от того командного стиля, в котором он обычно предпочитал со мной говорить, и от которого мне постоянно хотелось послать его куда подальше. Впоследствии, правда, я узнал, что пообщаться со мной именно в таком стиле посоветовала ему одна из наших переводчиц, которая довольно хорошо была со мной знакома по работе и знала, что тупым давлением от меня можно добиться отчуждения, но не подчинения. И потом, насколько я понял, тема об уходе из Си Орга на тот момент была актуальна для многих, в том числе и для Ильи, так что этот разговор был обоюдно полезным. Мой сосед и закадычный дружок Миша, узнав о том, что я ухожу, перестал со мной здороваться и попросил меня как можно быстрей убраться из квартиры. Это тоже было «приятной неожиданностью» в плане понимания сектантского мышления. Миша вообще с некоторого времени меня недолюбливал, потому что у него была странная особенность – он говорил по ночам, цитируя при этом разные инструкции и разговоры из своей дневной жизни. Я над этим потешался, а его это злило, он вообще считал, что я это выдумываю всё. Но всё-таки мы вроде бы считались друзьями, и меня это немного уязвило.

Несколько дней мы еще ходили по организации, собирали свои вещи и проходили всякие собеседования, получали выходные деньги и так далее. Помню, в один из дней был «праздник пива и сыра», на который нас отказались пускать. На наши аргументы, что мы еще не уволились и все еще работаем в организации, нам сказали, что это уже не важно. Нам все же удалось пройти на торжественную часть, выдержать попытки заметно нервничающего Ильи нас оттуда выставить и вместе со всеми выслушать какую-то речь Алиша и похлопать портрету Хаббарда. На выходе нас уже ждало оцепление с Лайошем во главе, нас всех выловили и приказали сидеть в отделе переводов и не общаться с персоналом. Мы с Димкой таки вышли с черного выхода, сходили за пивом и пили его прямо там, поскольку к общей тусовке нас не допускали бдительные сотрудники ОХС. Смеха ради Димка попытался с ними пререкаться, однако наши вчерашние друзья как-то враз потеряли всякое чувство юмора и обращались с нами так, словно мы были шахиды со взрывчаткой в поясе. Каждый наш шаг контролировался, и персонал от нас старались изолировать, ну или нас от персонала. По пути обратно мы едва не остались на улице, потому что в одной из тренировочных сессий внезапно взбесился какой-то одитор, которого три или четыре наших сотрудника завалили прямо в коридоре и прижимали к полу, а тот яростно с ними дрался. Однако мы таки проскользнули, тем более что идти вниз и объяснять другим о том, почему мы не со всеми, не хотелось – большая часть народа так и оставалась в неведении относительно того, что с нами происходит.

Выходя из отдела переводов, я попрощался со своими переводчиками. Они, согласно инструкции, даже и не подозревали, что все события последних дней были связаны с тем, что я увольняюсь совсем. Они здорово растерялись, когда я сообщил им эту новость… «А что же мы без тебя будем делать?». На лестнице я встретил Гришу, своего заместителя по внештатникам, он с деловым видом куда-то спешил. «Завтра будешь?», спрашивает меня. «Нет, не буду» – «А когда будешь?» – «Никогда»… Гриша остолбенел…

Хозяйка квартиры меня отпускать отказалась и пригрозила не отдать мне мои вещи, если я вот вдруг так раз и собрался уезжать. Она даже готова была разрешить мне пожить бесплатно, раз у меня какие-то проблемы на работе, сути которых она не понимала и не собиралась в этом разбираться. Как бы то ни было, вещи были собраны, и за нами приехал Димкин отец…

На самом деле для меня уход из Сиорга был серьезным испытанием психики. Я на тот момент отлично понимал, как мне казалось, что проблемы, с которыми я столкнулся, носили больше именно личный характер, что отношения с идиотами вроде Алиша и шестерками, которые бегали вокруг него – это НЕ Саентология, а какая-то деградировавшая ее разновидность. Я дал себе слово добраться до сути, до первоисточника, и не давать идиотам шансов спихнуть меня с этой дороги своими личными драматизациями и непониманиями. Я чувствовал, что за всем этим есть нечто большее, и что нельзя выплескивать с этой водой и младенца…

На улице шел густой снег, а Виталик, начальник ОХС, выбежал за нами следом, потому что мы не подписали какие-то бумажки с отказными обязательствами… у него тряслись руки. Очень хотелось его послать, но вид у него был жалкий, бумажки мы подписали, и он ушел. А мы поехали на машине в Александров. Она была завалена вещами, поэтому меня посадили вместе с Димкиным отцом в машину, а сам он с женой поехал на электричке… Ехали долго-долго, пока не приехали куда-то на край света. Город Александров Владимирской области.