Текст книги "Управление акционерным обществом в условиях реформы корпоративного права"

Причины этой «самостийности» нашей экономики, думается, – на поверхности явлений. Бенефициар прочно интегрирован в текущее управление компанией прежде всего потому, что как «хозяин судна» он рефлекторно боится пускать на капитанский мостик наемного капитана – «чистого манагера» не из-за сомнений в его профессионализме, а из-за знания реалий. Плох тот топ-менеджер, который не мечтает «обрасти» собственными бизнесами. На капитанском мостике в этом плане много соблазнов. Одна технология «латентного перевода клиентуры» чего стоит! Словом, ясно, что «никому нельзя доверять».

Отечественный бенефициар в массе своей – личность амбициозная. Широко комментировавшийся сравнительно недавно тезис «кто не заработал миллиард, тот…» абсолютно не утратил своей злободневности. Плюс адреналин. Стало быть, «скучно быть банальным рантье».

Что из этого обстоятельства могут извлечь «корпоративные агрессоры»? Многое.

Несколько десятилетий не покидающие капитанский мостик бенефициары теряют профессиональную хватку, утрачивают вкус к управленческим нововведениям, становятся нетерпимыми к конкретным и при этом резонным советам коллег, проявляют жесткую агрессию по отношению к штабным методам работы, наконец, просто физически и психически устают и допускают «детские» ошибки при принятии бизнес-решений[13]13
  Справедливости ради вспомним, что про «синдром хронической усталости» владельцев отечественных компаний и его фатальном эффекте автор этих строк писал неоднократно. См., в частности: Осипенко О.В. Реструктуризация региональных холдингов. М.: Городец, 2010.


[Закрыть] в элементарных предпринимательских ситуациях.

Достаточно логично в этом свете выглядит то, что корпоративные агрессоры при прочих равных обстоятельствах предпочитают нападать именно на «инсайдерские компании», руководимые «крепкими» и «незаменимыми» директорами – хозяевами бизнеса.

Шестая особенность – высокая потребительская ориентация бенефициаров отечественных компаний в сегменте среднего и умеренно крупного бизнеса.

Данная специфика удивительно органично «сочетается» с пятой, что на первый взгляд странно, но это именно так. То есть, повторим, в стан рантье никто не торопится. Так что «хозяину бизнеса», с одной стороны, надо успеть принять все важные для текущего администрирования решения; с другой стороны, выведя активы, превратить их в «кэш», а тот в свою очередь как-то приятно истратить, не забыв о родных и близких. И в этой комбинации как таковой нет ничего провального (для бизнеса) и зазорного (для его конструктора). Однако все дело, если вспомнить об интересующем нас аспекте обсуждения, – в мере и пропорции.

Удельный вес фонда потребления в объеме валовых доходов среднестатистического отечественного бенефициара компании, как представляется «стороннему наблюдателю», стоящему на почве старинной идеи «примата производства»[14]14
  В этой связи следует дополнительно к отмеченному привлечь внимание и к такой черте отечественного бизнеса, как фактический примат распределительных (и перераспределительных) отношений, хорошо известной дачникам, прозябающим в пробках, по неизменно звучащему в 12.00 по пятницам из каждой машины вопросу: «А что, в этой стране никто уже не работает?» Дело в том, что рейдерам, в частности, технически проще отобрать бизнес, основанный на продаже не произведенных продавцом товаров, на которых тем не менее лейбл продавца, нежели собственно производство.


[Закрыть], слишком велик. (Рано или поздно тайное становится явным, например, при обращениях СМИ к комментариям очередного громкого бракоразводного процесса.) Вопреки классическим представлениям о персональных ценностях буржуа наш буржуа по указанным выше резонам скорее всего предпочтет старый добрый «кэш» иным мотивам участия в бизнесе – тщательно культивируемой репутации, глубокому личному удовлетворению от медленно, но верно корректируемого указания в бренде фирмы «основана в …», возможности меценатством помочь искусству, спорту или социально уязвимым слоям населения, обретению неписаной привилегии «входа» в большие чиновничьи кабинеты, растущего самоуважения от факта руководства большим коллективом людей, чьи семьи существуют за счет выдаваемой им зарплаты, и т. п.

Из всего вышесказанного следует вывод, что в соответствующих переговорных ситуациях с такими владельцами компаний корпоративному агрессору проще договориться о «сдаче бизнеса» именно на условиях солидных кэш-отступных. Ведь мысленно загнанный в угол рейдерами бенефициар, отвечая на вопрос: «Что я теряю в случае…?», не будет вспоминать про меценатство и рискующих «осиротеть» рабочих при перепрофилировании рейдерами бизнеса. Он, полагаем, ожидаемо вспомнит лишь про свои «потребительские планы», которые окажутся под угрозой при длительной корпоративной осаде.

Седьмая особенность – гипертрофия «чиновничьего» бизнеса.

Эта проблема содержательно близка политологической тематике, поэтому, учитывая оговорки в преамбуле, будем предельно краткими.

«Чиновничий» бизнес, по определению:

1) является незаконным в смысле фактического руководства компанией лицами, статус которых им это запрещает, а также скорее всего и по истории приобретения;

2) зарегистрирован на подставных лиц;

3) не может не иметь сильной, сугубо экономической «теневой» составляющей, прежде всего в части аккумулирования реальными бенефициарами соответствующего предпринимательского дохода.

При сумме указанных специфических обстоятельств корпоративным «агрессорам» чрезвычайно комфортно иметь дело с такими бенефициарами бизнесов, как:

– потенциальные заказчики проектов захвата (часть чиновников, сидя на своем основном рабочем месте, может бесплатно закрыть такой формат рейдерских алгоритмов, как «административный ресурс»);

– потенциальные жертвы агрессии, которые в силу своего супер «теневого» статуса весьма уязвимы для шантажа;

– удобные переговорщики, ведущие соответствующие диалоги на понятном для рейдеров (разговор «по-понятиям») языке.

Противостояние части отечественного бизнеса, воспринимающей себя в качестве его легальной составляющей, с одной стороны, и его рейдерской составляющей, не питающей на свой счет никаких иллюзий, – с другой, крепко напоминает трагикомическую историю сражения делибаша и казака из пушкинского стихотворения. В этой битве нет и не может быть победителя. Первый «сегмент» экономики в случае рейдерской угрозы апеллирует к законности и правопорядку и, по нашим отрадным наблюдениям последних лет, получает реальную поддержку правоохранительной системы (равно как и нормотворческой, кстати), располагая, таким образом, своего рода институциональной «пикой» против противника. Однако он не может отразить «сабельный удар» оппонента, несущего мощь второго «сегмента» экономики, который системно и профессионально эксплуатирует сущностные элементы квазилегальной системы хозяйствования и корпоративного управления. Разница лишь в том, что в пушкинской истории оба разом отмучались, а в реальной отечественной экономической жизни фигуранты таких баталий постоянно возрождаются, как в компьютерной игре, воспроизводя себя в разных ситуативных обликах.

Глава 6
Корпоративные конфликты: новые явления

Если оценивать ситуацию в целом, то необходимо признать: поразивший российскую экономику экономический кризис значительно усилил конфликтность процесса подготовки, принятия и реализации опорных решений органов управления акционерных компаний. При этом по целому ряду значимых аспектов такого рода оценки явно просматриваются новые тренды. Так, в одной группе обществ обнаружившие себя ранее и с тех пор сравнительно тихо «тлевшие» корпоративные конфликты активно разгораются, в другой группе появляются новые очаги усугубления противоречий, в третьей группе прежние причины существенных управленческих разногласий обретают неожиданные формы проявления. Одновременно можно констатировать, что парадоксальным образом интенсивность некоторых акционерных антагонизмов, считавшихся до середины второго десятилетия XXI в. чуть ли не неизбывными, идет на спад. Все сказанное требует определенного экспертного осмысления.

Интересы, противоречия, разногласия и конфликты в корпоративной сфере: можно ли ставить знак тождества?

По нашим экспертным наблюдениям, в некоторых акционерных компаниях, в том числе весьма крупных и известных, сложилось не вполне корректное представление о существе феномена «корпоративный конфликт». К примеру, коллеги ошибочно относят к корпоративным разного рода межличностные, в частности, возникающие на почве индивидуальной психологической неприязни, конфликты между топ-менеджерами или совладельцами. Полагаем, ошибочно считать разновидностью корпоративных конфликтов длящиеся разногласия между работниками компании, не являющимися владельцами акций, в том числе поддерживаемых профсоюзной организацией, с одной стороны, и представителями работодателя – с другой. Приходится сталкиваться и с мнением (также, на наш взгляд, необоснованным) о том, что к данной группе следует причислять исключительно акционерные баталии между исполнительным органом (или контролирующим акционером) и «систематически разоблачающими», уличающими его в «нечистоплотности» и иных формах злоупотребления управленческой властью в компании миноритариями. Равным образом не стоит считать корпоративно-конфликтной ситуацию воспроизводимого несогласия одного из партнеров акционерного проекта с реализуемой бизнес-стратегией управляющего партнера, коль скоро первый выражает его в интеллигентно-демократичной форме прямого диалога, не апеллируя к государственной власти, СМИ или экспертному сообществу.

Практикам хорошо известно, что система корпоративного управления являет собой сложную систему различных интересов ее субъектов. Часто эти интересы не просто не совпадают, они взаимоисключающие, их переплетения в свою очередь формируют весьма сложный клубок противоречий участников процесса выработки, принятия и исполнения корпоративных решений. Различные конструкции института акционерной демократии – общее собрание акционеров, совет директоров, его комитеты, корпоративный секретариат, технологии внутрифирменной медиации и другие – позволяют выявлять эти интересы и противоречия, находить гармоничные форматы их решения и иные «общие знаменатели», сглаживающие остроту упомянутых антагонизмов. При этом в идеале вырабатываются решения, реализующие общий, интегрированный интерес поступательного развития акционерного общества. Таким образом, не всякие разногласия или споры, сопряженные с работой компании, в нашем случае – акционерной, свидетельствуют о наличии корпоративного конфликта. Важно понять, кто втянут в такие конфликты, в связи с чем и каковы цели и механизмы защиты интересов указанных сторон антагонизма.

В связи с вышесказанным во избежание разночтений при изложении конкретных вопросов предлагаем наше определение феномена корпоративный конфликт:

внутренний корпоративный конфликт – это значимые разногласия или явные споры участников системы корпоративного управления (субъекты конфликта), к которым относятся ведущие совладельцы и фактические бенефициары (акционеры, участники, реальные выгодоприобретатели, третьи лица, включенные в систему принятия стратегических и опорных операционных решений, в том числе в соответствующих случаях основные банки, кредитующие бизнес компаний), топ-менджеры компаний, в числе которых так называемые вторые лица – заместители единоличного исполнительного органа, директора по направлениям, ведущие специалисты компаний, не являющиеся членами коллегиального исполнительного органа компаний, а также не относящиеся к двум первым группам ведущие совладельцы, фактические бенефициары и топ-менеджеры опорных дочерних (подконтрольных головному звену холдинга) операционных, инфраструктурных, удерживающих, управляющих и «специальных» (SPV) компаний, входящих в соответствующую интегрированную корпоративную структуру (группа компаний, структурированных по типу холдинга), объектами которых (сфера конфликта) являются права и законные интересы указанных лиц, либо система принятия стратегических решений в целом, при условии (ограничительное условие), что указанные разногласия и споры не удалось купировать (конструктивно разрешить) с первой попытки (первого цикла попыток) классическими средствами акционерной (корпоративной) демократии (принятая система консультаций, комитеты совета директоров, внутрифирменная медиация, корпоративный секретариат и т. д.), в связи с чем стороны, считающие свои права и охраняемые законом интересы нарушенными, вынуждены обращаться (существенное критериальное условие) к публичным инструментам защиты указанных прав, не исключая суды, правоохранительные органы, СМИ, предпринимательские ассоциации, экспертные сообщества и общественное мнение.

Подчеркнем: наиболее серьезными в плане угроз экономической безопасности компании и стабильности ее бизнеса в целом являются конфликты ведущих совладельцев компании (паритетных совладельцев, контрольного и значимого миноритарного участника, мажоритарного участника и группы «микро-миноритарных» участников, располагающих серьезным информационным, репутационным, юридическим и (или) фактическим административным ресурсом). Один из трендов последнего времени в этой подсистеме корпоративной конфликтности – заметное увеличение не отрегулированных механизмами внутрифирменной демократии, в том числе оказавшихся в центре арбитражных баталий, споров по различным вопросам распределительной политики в акционерных обществах.

Распределительная политика акционерной компании в призме корпоративных споров

Позиция относительно направления чистой прибыли в соответствующие фонды – дивидендов, резервный, развития (расширенного воспроизводства и поглощения), материального стимулирования руководителей, социального развития коллектива, акционирования работников общества и другие – фактически единолично формируется контрольным участником компании. Ведь согласно подп. 11 п. 1 ст. 48 и п. 2 ст. 49 Закона об акционерных обществах решение общего собрания акционеров о распределении прибыли, в том числе об объявлении дивидендов, принимается простым большинством голосов его участников. Кроме того, именно мажоритарный акционер или его эмиссары в совете директоров избирают исполнительные органы, которые реализуют финансовые бюджеты компании или, работая вне системы бюджетирования (что, к примеру, типично для не очень крупных акционерных компаний), располагают правом расходования получаемых компанией доходов в отчетном периоде по своему усмотрению. Заслушивая на собрании годовые отчеты, миноритарные акционеры по сути могут всего лишь согласиться или не согласиться с соответствующей распределительной политикой либо – в наиболее запущенных ситуациях – с ее отсутствием.

По указанной причине в течение всего 20-летия применения Закона об акционерных обществах практические вопросы распределения чистой прибыли или – шире – доходов компании (формируя расходную часть текущего бюджета компании, можно и не показывать прибыль) провоцируют серьезные акционерные антагонизмы, порожденные стремлением контрольного участника найти юридически приемлемые схемы, позволяющие «не делиться прибылью» с миноритариями, и встречными мотивами миноритариев найти формальные доказательства того, что систематическая невыплата дивидендов при том, что другие финансовые фонды регулярно и щедро пополняются, является нарушением их прав, – генеральный тренд отечественного конфликтного сегмента. Злоба дня – таких конфликтов стало заметно больше. Так, в рамках первой из обозначенных выше рубрик (контрольный участник или значимый миноритарий, исполняющий функции единоличного исполнительного органа не хочет «делиться прибылью» с другими совладельцами компании) проявляется все более ожесточенная реакция малых инвесторов на различные схемы мобилизации доходов компании на квазибонусные выплаты топ-менеджменту и иным фактическим представителям контрольного участника (или значимого миноритария) в органах управления хозяйственного общества.

Фрагменты решения Арбитражного суда Челябинской области от 29 апреля 2014 г. по делу № А76-15615/2013

«Согласно приказу от 08.02.2013 № 9 директор общества Щербо Ю.А. распорядился оказать Щербо Ю.А. материальную помощь в размере 3 000 000 руб. Помощь была оказана. Миноритарий не согласился с этим решением руководителя, подчеркнем, одновременно являющегося совладельцем компании, и подал иск о взыскании убытков в размере «матпомощи» и налогов, уплаченных обществом с этой суммы в бюджет. В части суммы «матпомощи» иск был удовлетворен. При этом суд исходил из следующего.

Принимая приказ от 08.02.2013 № 9 об оказании Щербо Ю.А. материальной помощи в размере 3 000 000 руб. на основании своего заявления от 08.02.2013 истец действовал исключительно в своих интересах… Материальная помощь по своей правовой природе преследует прежде всего социальные интересы работодателя-общества, а не его экономические интересы, связанные с извлечением прибыли. В силу чего материальная помощь направляется на поддержку работников, оказавшихся в трудных жизненных обстоятельствах, и является дополнительной мерой их денежной поддержки кроме выплаты таким работникам заработной платы. Исходя из чего сумма материальной помощи носит безвозвратный характер и возврату обществу не подлежит.

Как следует из отзыва на встречный иск, Щербо Ю.А. в августе перенес инфаркт головного мозга и поэтому обратился за материальной помощью к обществу… При этом в судебном заседании Щербо Ю.А. пояснил, что материальная помощь, полученная от общества, была направлена на возврат займа по договору от 07.02.2012, заключенному между обществом и Щербо Ю.А. …

Директор общества несет всю полноту ответственности за последствия принимаемых решений, сохранность и эффективное использование имущества завода… Общество является коммерческой организацией… а следовательно, преследует извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности… Действия Щербо Ю.А. в период нахождения в должности директора общества по оказанию себе материальной помощи в размере 3 000 000 руб. выходят за пределы обычного делового (предпринимательского) риска, являются действиями в своих интересах, а не в интересах общества, так как не направлены на получение обществом прибыли. Принимая приказ от 08.02.2013 № 9 об оказании Щербо Ю.А. материальной помощи, истец, находясь в должности директора общества, действовал недобросовестно, так как директор знал или должен был знать о том, что его действия (бездействие) на момент их совершения не отвечали интересам юридического лица, направленным на извлечение прибыли (подп. 5 п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62).

При этом суд считает, что в отсутствие в обществе положений, регламентирующих порядок оказания материальной помощи, директор общества обязан согласовать вопрос о выплате ему материальной помощи с участниками общества».

По нашему мнению, последнее положение представляет наибольший институциональный интерес.

С таким походом суда первой инстанции согласились все вышестоящие арбитражные инстанции, включая высшую (см.: Определение ВС РФ от 16 марта 2014 г. № 309-ЭС15-579).

Все чаще предметом деятельной критики миноритариев становятся в сущности преследующие те же цели схемы, основанные на преференциальных бонусных выплатах отдельным членам наблюдательных советов.

Как известно, норма п. 2 ст. 64 Закона об акционерных обществах не говорит об уравнительности при распределении фонда вознаграждений и компенсаций членам совета директоров. Таким образом, в отличие от распределения дивидендов акционерам принцип «либо всем, либо никому» тут не работает. Полагаем, что именно этим наблюдением руководствовался мажоритарий акционерной компании, проведя следующие решения годового общего собрания акционеров: выплаты дивидендов по обыкновенным акциям не осуществлять, воздержатся от объявления дивидендов по привилегированным акциям, одновременно поощрить трех из пяти членов совета директоров, выплатив им (в совокупности) сумму, равную 60 % чистой прибыли компании. При ближайшем рассмотрении указанные директора оказались родственниками контрольного участника компании. Решением собрания также были установлены конкретные суммы, причитающиеся каждому, и сроки их перечисления.

Обиженные миноритарии, руководствуясь ст. 153 ГК РФ и судебной правоприменительной практикой последних лет, все чаще рассматривающей установление бонусных и компенсационных выплат членам исполнительных органов акционерных обществ в качестве сделок с заинтересованностью[15]15
  См. об этом: Осипенко О.В. Договор с гендиректором как сделка с заинтересованностью // Корпоративный юрист. Практикум. 2014. № 4.


[Закрыть], усмотрели и в сумах указанных решений нарушение порядка одобрения сделок, предусмотренного ст. 83 Закона об акционерных обществах, в связи с чем обратились в компетентный контрольно-надзорный орган. Последний от проверки эмитента воздержался, однако направил миноритариям ответ, содержащий, если угодно, моральную поддержку их подхода и настоятельные рекомендации подать соответствующий иск в арбитражный суд. Мажоритарий, узнав об этом, пошел на мировую и продемонстрировал своего рода мужество, фактически дезавуировав решение собрания.

Заметим попутно, что вдохновленные такими ресурсами оппонирования контрольным участникам в описанных ситуациях некоторые специалисты, поддерживающие профессионально ориентированных миноритариев, задаются вопросом о том, не содержит ли по сути едва ли не любое решение о выплате бонусов членам совета директоров (в том числе не являющихся родственниками мажоритария) признаки сделки с заинтересованностью. При этом они обычно подчеркивают, что на момент принятия такого решения собрания соответствующие физические лица «еще» являются членами данного органа управления, равно как и в случае переизбрания членов совета при принятии решения о реальном (персональном) распределении бонусов решением самого совета директоров – они «уже» ими являются.

В перекрестье корпоративных прицелов миноритариев оказываются в последнее время и собственно решения высшего органа управления акционерного общества по вопросам распределения прибыли. По нашим оценкам, практику по таким делам при схожих обстоятельствах унифицированной признать пока нельзя.

Фрагменты Постановления Седьмого арбитражного апелляционного суда от 29 мая 2014 г. по делу № А27-11324/2013

Как следует из описательной части судебного акта, миноритарный акционер добывающей компании (ОАО) обратился с иском, в котором просил суд признать недействительным решения ее Совета директоров, в частности, «рекомендовать Обществу дивиденды по обыкновенным и привилегированным именным бездокументарным акциям Общества не начислять и не выплачивать…», а также признать недействительными соответствующие решения годового общего собрания акционеров ОАО. Данные исковые требования обоснованы акционером статьями 1 и 10 ГК РФ и 31, 42, 43, 49 и 68 ФЗ «Об акционерных обществах» и «и мотивированы тем, что, принимая решение о неначислении и невыплате дивидендов по обыкновенным и привилегированным именным бездокументарным акциям по итогам 2012 года, ответчик использует прибыль исключительно в интересах мажоритарного акционера и осуществляет гражданские права недобросовестно (допускает злоупотребление правом». Решением Арбитражного суда первой инстанции иск удовлетворен в полном объеме. Между тем Арбитражный суд апелляционной инстанции решительно не согласился с коллегами и в удовлетворении иска отказал. Вот его доводы:

«Поскольку Советом директоров и общим собранием акционеров принято решение о невыплате дивидендов по всем видам акций, нельзя сделать вывод, что кто-либо из акционеров поставлен в более выгодные условия по сравнению с другими, так как выплата дивидендов не будет произведена ни в отношении мажоритарного акционера… ни в отношении миноритарного акционера…

Довод истца о том, что невыплата дивидендов носит системный характер и начиная с 2007 года решения о выплате дивидендов акционерам общества… не принимались, несмотря на то, что в течение всего этого периода времени ОАО… получало значительную прибыль… подлежит отклонению, так как истец подтвердил принадлежность ему акций ОАО… только с 29.12.2012. Соответственно, оспаривая решения о невыплате дивидендов по итогам финансового года, сам истец являлся акционером ОАО… в 2012 году 3 дня. В связи с этим ссылка истца на систематическую невыплату дивидендов не обоснована.

Исследуя действия ответчика на предмет наличия в них признаков злоупотребления, суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что основания считать, что оспариваемые решения были приняты исключительно с намерением причинить вред компании… в обход закона с противоправной целью, а также что имело место иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом), отсутствуют…

Доводы истца относительно совершения действий, направленных на ущемление прав миноритарного акционера, сводятся к тому, что мажоритарным акционером формируются органы управления общества, что позволяет влиять на принимаемые этими органами решения, и его голосование на общих собраниях акционеров имеет решающее значение.

Суд апелляционной инстанции соглашается с оценкой, данной этому доводу ответчиком, поскольку по сути истец ведет речь о действиях мажоритарного акционера, которые он считает направленными на ущемление его прав. Вместе с тем мажоритарный акционер – ОАО … ответчиком по данному делу не является…

Оспаривая законность принятия годовым общим собранием акционеров решений об утверждении годового отчета Общества за 2012 год и годовой бухгалтерской отчетности, в том числе отчетов о прибылях и убытках (счетов прибылей и убытков) Общества за 2012 год, истец указывает на необоснованное формирование истцом резервов по сомнительным долгам, что привело, по его мнению, к недостоверности бухгалтерской отчетности. Суд апелляционной инстанции считает данный довод подлежащим отклонению…

Арбитражный суд Западно-Сибирского округа счел возможным данное постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда оставить без изменения».

Конкурирующими с правами на получение дивидендов миноритарные акционеры считают и внутрихолдинговые заимствования. Как представляется, и в подобных ситуациях о завершении конституирования единых судебных подходов говорить не приходится.

Фрагменты решения Арбитражного суда Кемеровской области от 15 ноября 2013 г. по делу №А27-11967/2013

Миноритарный акционер (кстати, тот же, что и в приведенном выше прецеденте) поставил под сомнение сделку по предоставлению займа дочерней компании основного общества, увидев в ней, в частности, сделку с заинтересованностью, одновременно сочтя, что ею нарушено его право на получение дивидендов. Суд первой инстанции с заявителем иска согласился, установив следующее:

«… Обществом с 2010 года не выплачиваются дивиденды. Суд соглашается с позицией ОАО … о том, что не имеется системной связи между выдачей Обществом займов третьим лицам и невыплатой акционерам дивидендов. Однако в данном конкретном случае суд приходит к выводу о нарушении прав акционера и Общества в результате оценки всей совокупности фактических обстоятельств.

Следовательно, невыплата акционерам дивидендов при наличии свободных денежных средств, которые могут быть предоставлены и предоставляются на нерыночных условиях по договорам займа без экономического обоснования, свидетельствует о совершении действий, осуществляемых с намерением причинить вред другому лицу. В данном случае вред причиняется как акционерам Общества, так и самому Обществу, не имеющему возможности использовать денежные суммы, переданные по договорам займа второму ответчику, для развития собственного производства в целях извлечения прибыли и решения текущих экономических задач.

Из материалов дела следует, что Общество, действуя в интересах аффилированных с мажоритарным акционером лиц, выдает денежные средства под нерыночные проценты. При этом мажоритарный акционер пользуется правом блокировать решения о выплате дивидендов, что свидетельствует о действиях в ущерб интересам миноритарных акционеров, каковым является истец по делу. Суд считает также обоснованными доводы истца о том, что сделка совершена на невыгодных для Общества … условиях по указанным выше основаниям…

Исследовав представленные договоры займа, суд пришел к выводу, что фактически указанные договоры являются кредитными договорами, содержащими условие об окрытии кредитной линии (статьи 819 – 821 Гражданского кодекса Российской Федерации). Заключение договоров об открытии кредитной линии присуще банковской деятельности… ОАО… является угледобывающим предприятием, а не банковским учреждением, и предоставление кредитов на постоянной основе не относится к предмету его уставной деятельности. Следовательно, заключению подобного рода сделки при добросовестном и разумном поведении Общества в лице его исполнительных органов должно предшествовать исследование вопроса об экономической эффективности сделки, получении определенной прибыли, учитывая, что ОАО … является коммерческой организацией… В ходе рассмотрения дела суд предлагал ОАО… представить документальное подтверждение экономической обоснованности заключения договоров займа на указанных в них условиях, однако такие документы ответчиком представлены не были, в судебных заседаниях устно экономическое обоснование также не изложено».

Между тем Арбитражный суд округа иск отклонил, указав в постановлении от 5 августа 2014 года следующее:

«… Суд кассационной инстанции полагает, что судами неверно применены к спорным правоотношениям положения статей 10 и 168 Гражданского кодекса Российской Федерации и Закон № 208-ФЗ. Так, решение о выплате (объявлении) дивидендов, в том числе о размере дивиденда и форме его выплаты, принимается общим собранием акционеров по акциям каждой категории (типа), в том числе по привилегированным, в соответствии с рекомендациями совета директоров (наблюдательного совета) общества. При отсутствии решения об объявлении дивидендов общество не вправе выплачивать, а акционеры требовать их выплаты…

Как верно установлено судами, решение о выплате дивидендов ОАО … не принималось, соответственно у акционера – компании – владельца обыкновенных именных бездокументарных акций и привилегированных именных бездокументарных акций не было права требовать их выплаты. Решение вопроса о распределении прибыли и убытков является исключительной компетенцией самого общества, исходя из показателей его финансово-хозяйственной деятельности. Суд в данном случае не вправе проверять экономическую целесообразность решений, принимаемых советом директоров и (или) общим собранием акционеров, а обеспечивает прежде всего защиту прав и свобод акционеров, а также прав и законных интересов самого юридического лица при предъявлении косвенного иска.

Таким образом, вывод судов о причинении вреда акционерам в виде невыплаты дивидендов при наличии свободных денежных средств и самому обществу, не имеющему возможности использовать денежные суммы, переданные по договорам займа второму ответчику, для развития собственного производства в целях извлечения прибыли и решения текущих экономических задач, основан на неверном применении норм права и противоречит нормам действующего корпоративного законодательства…»

Верховный Суд РФ своим Определением от 3 декабря 2014 г. № 304-ЭС14-4293 поддержал эту позицию окружного арбитражного суда.