Текст книги "Управление акционерным обществом в условиях реформы корпоративного права"

В том же содержательном ключе стоит воспринимать и такой резон применения модуля мини-холдинга, как зримое упрощение контрольно-ревизионной практики в операционной компании. Кого единственному контрольному участнику проверять, привлекая аудитора или юридическую фирму? Только своих коллег по «капитанскому мостику» – заместителей генерального директора и ведущих специалистов компании. Что и дешевле, и проще, чем при хрестоматийной партнерской формуле бизнеса.

Пятый «плюс»: операционную компанию мини-холдинга проще продать как титул. Если в реестре ОАО один акционер, то не возникает необходимости обращаться с офертой к миноритариям (имеются в виду положения гл. XI.I Закона об акционерных обществах). Если компания – ЗАО, то не применяется институт преимущественного права приобретения акций; если ООО, то не работают положения ст. 21 и 22 Закона об обществах с ограниченной ответственностью, касающиеся согласия и преимущественного права участников на отчуждение и залог доли в уставном капитале.

Партнерская конфигурация уставного капитала хозяйственного общества вынуждает некоторых профессиональных инвесторов, ориентированных на спекулятивные резоны и способы извлечения дохода, вуалировать создание своей «удерживающей» компании, уставный капитал которой оплачивается только соответствующей долей в уставном капитале операционной компании. На вторичным рынке капитала в этом случае продается не доля в операционной компании, а 100-процентное участие инвестора в «удерживающей» компании. Это создает дополнительные практические проблемы, в том числе связанные с необходимостью углубления «должной проверки» при подготовке сделки поглощения и тем самым усиливает ценовое давление на участников транзакции.

Еще один, шестой, «плюс» мини-холдинга, обусловливающий обращение взоров инвесторов к формату «компании одного лица», заключается в весьма важной особенности контроля деятельности дочерних компаний в крупных холдингах. По нашим экспертным наблюдениям, практика убедила конструкторов систем корпоративного управления, что глубокие «ответвления корневых систем» холдинговых образований начиная примерно с уровня «правнучатых» компаний практически не контролируются либо лишь частично контролируются при излишне высокой концентрации усилий сотрудников центрального аппарата холдинга (в ущерб опеке обычно более важных прямых дочерних и «внучатых» компаний).

Так, последующие проверки означенных юридических лиц сотрудниками центральных звеньев холдингов обнаруживали различные и при этом масштабные проявления корпоративной коррупции со стороны их ведущих работников: профанация тендерных принципов подбора поставщиков, «параллелизация бизнеса» (несанкционированный увод клиентуры на свои фирмы), семейственность при проведении кадровой политики, отступление от принципов холдинга в реализации бонусных и опционных программ стимулирования работы топ-менеджеров и иные. Такие компании, как ни парадоксально, несмотря на внешне грозный статус крупных федеральных холдингов, становились объектом рейдерских и гринмейлерских атак. Их исполнительным директорам удавалось каким-то образом ряд лет талантливо обеспечивать работу хозяйственного общества строго на уровне нулевой рентабельности (понятно, что явная убыточность чревата лишением поста исполнительного директора).

Собственно, все эти особенности «правнучатых» компаний вкупе с иными моментами, отмеченными выше, и подвигли в приведенном нами в преамбуле примере предельно уменьшить «этажность» холдингового здания (на самом деле налицо не частный случай, а скорее массовая практика крупных и «жестких» групп компаний). В идеале – стремление к 100-процентному участию головного звена холдинга в капитале соответствующей значимой операционной компании.

Резервы мини-холдинга

Модель «компании одного лица» не идеальна, она имеет свои объективные «минусы», на которые ее особенно ярым поклонникам стоит обратить внимание. Попробуем вычленить главные. Интересно то, что все выделенные ниже моменты чрезвычайно содержательно близки: по сути выступают формами проявления критически близкого «смыкания» ветвей корпоративной власти в «компаниях одного лица».

Как ни странно это выглядит на первый взгляд, в мини-холдингах, особенно в тех, бенефициарами которых выступают физические лица, чаще допускаются серьезные юридические и управленческие просчеты.

При более пристальном взгляде на комментируемую конструкцию фирмы предварительное недоумение рассеивается: у единственного участника компании нет оппонентов не только в потенциально-конфликтном, но и в сугубо мирном, если угодно творческом, смысле этого понятия. Иными словами, мажоритарию, тем более сочетающему эту миссию с постом генерального директора, некому вовремя указать на разного рода просчеты избранной им стратегии и реализуемой тактики: на альтернативные долгосрочные подходы к бизнес-планированию, резоны применения более прогрессивных форм менеджирования и дистрибуции, актуальность незамедлительного отказа от схем, отнесенных ЦБ РФ, налоговыми и антимонопольными органами, судебной, административной и следственной практикой к негативным, переработку устава и ключевых локальных нормативных актов. Ведь по отечественной бизнес-ментальности сплошь и рядом ведущие специалисты единственному мажоритарию («хозяину бизнеса») – не указ. Должна состояться какая-то серьезная неприятность формального свойства, чтобы они задумались о финансовом, налоговом, корпоративном или, положим, кадровом аудите своего бизнеса. А между тем объективная потребность в периодических независимых проверках силами компетентных отраслевых специалистов при таком формате организации бизнеса выше, чем в партнерских холдингах. Это реальный парадокс. И он не в пользу модуля «компании одного лица».

Роль бенефициара в операционном управлении в мини-холдингах, как правило, избыточна. Он может не претендовать на роль единоличного исполнительного органа, но и в этом случае считает «естественными» контроль финансовых потоков и обладание «неписаным правом» на дачу директив исполнительным директорам (это, судя по отечественной практике, касается и головных звеньев крупных холдингов).

Как следствие эффективность операционного управления «дочками» в комментируемой нами ситуации – ниже, чем могла бы быть при классической постановке менеджерской работы. В бизнесе компании возникают явно нерациональные сегменты натурального хозяйства, стойкие настроения патологического недоверия к аутсорсингу как таковому. Более того, бенефициары – физические лица оказываются подверженными по отмеченной причине «купеческому синдрому»: пусть и не самое лучшее, но мое!

Довольно часто, как мы заметили, консультируя корпоративную и договорную практику, инвесторы, а иногда и потенциальные партнеры мини-холдинга при прочих равных обстоятельствах предпочли бы иметь дело с компаниями партнерского типа.

Почему так происходит? Полагаем, инвесторы и бизнес-контрагенты интуитивно, а иногда и вполне рационально побаиваются «чудачеств» (по крайней мере, возможных) единственного бенефициара, ожидая, что его гипотетически «завышенная самооценка» распространится и на отношения с ними, ожидаемо осложнив их.

Что касается миноритарных инвесторов, то для них при принятии пресловутого инвестиционного решения серьезным «рекомендательным письмом» нередко служат отзывы коллег, имевших положительный опыт сотрудничества с соответствующим мажоритарием. Если же бенефициар мини-холдинга, заинтересованный в притоке «свежих денег» без неизбежных рисков общения с банками, никогда не имел малых соинвесторов, пребывая в гордом одиночестве, такие хвалебные реляции дать просто некому.

Единственный акционер компании принимает на себя серьезные юридические и финансовые риски, связанные с его монопольным положением в сфере стратегического управления и, как полагают многие юристы, кадровой политики и операционного руководства (даже если последнее формально осуществляет помянутый выше «чистый манагер»).

Так, согласно ч. 4 ст. 10 Закона о несостоятельности (банкротстве), «если должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия контролирующих должника лиц, такие лица в случае недостаточности имущества должника несут субсидиарную ответственность по его обязательствам». В частности, пока не доказано иное, предполагается, что должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия контролирующих должника лиц, если причинен вред имущественным правам кредиторов в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника. При этом ст. 2 указанного Закона дает следующее определение должника: лицо, имеющее либо имевшее в течение менее чем два года до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом право давать обязательные для исполнения должником указания или возможность иным образом определять действия должника, в том числе путем принуждения руководителя или членов органов управления должника либо оказания определяющего влияния на руководителя или членов органов управления должника иным образом (в частности, контролирующим должника лицом могут быть признаны: члены ликвидационной комиссии; лицо, которое в силу полномочия, основанного на доверенности, нормативном правовом акте, специального полномочия могло совершать сделки от имени должника, лицо, которое имело право распоряжаться 50 % и более голосующих акций акционерного общества или более чем половиной долей уставного капитала общества с ограниченной (дополнительной) ответственностью, руководитель должника).

Согласно п. 3 ст. 53.1 ГК РФ «лицо, имеющее фактическую возможность определять действия юридического лица, в том числе возможность давать указания лицам, названным в пунктах 1 и 2 настоящей статьи, обязано действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно и несет ответственность за убытки, причиненные по его вине юридическому лицу».

Следственные органы все чаще рассматривают единственного участника как лицо, фактически принимавшее бизнес-решение, повлекшее серьезные нарушения.

Подведем некоторые итоги. Отечественная экономика отличается чрезвычайно высокой мерой концентрации собственности. В этом отношении внушительная корпоративно-управленческая востребованность модели «компании одного лица» – и как автономного образования, и как субхолдинга – вполне логична. Многих конструкторов систем руководства российскими компаниями в свете этой «модельной популярности» даже не смущает правовой запрет 100-процентной «дочке» иметь свою такую же «дочку» (см., в частности, п. 2 ст. 10 Закона об акционерных обществах): считается, что запрет легко преодолевается путем символического отчуждения одной акции «внучки» заведомо дружественному мажоритарию лицу[9]9
  Странно, кстати, что, насколько мы можем судить, никто не попытался признать в судебном порядке эту конструкцию противоречащей требованиям ст. 10 ГК РФ в ее недавно обновленной редакции.


[Закрыть].

Баланс «плюсов» и «минусов» модели мини-холдинга, на наш взгляд, – в пользу преимуществ, что отчасти демонстрирует и сравнение объемов подразделов вынесенной на суд уважаемого читателя главы. Вместе с тем в очередной раз стоит вспомнить: идеальных корпоративно-управленческих решений не бывает, все зависит от конкретного набора корпоративных обстоятельств и учета временного фактора (сегодня вполне приемлемо одно решение, завтра – совсем другое).

Глава 5
Новейшее рейдерство как зеркало особенностей российского бизнеса

Переходя к рассмотрению заявленной темы, напомним читателю стихотворение великого русского поэта:

 
Перестрелка за холмами;
Смотрит лагерь их и наш;
На холме пред казаками
Вьется красный делибаш.
Делибаш! не суйся к лаве,
Пожалей свое житье;
Вмиг аминь лихой забаве:
Попадешься на копье.
Эй, казак! не рвися к бою:
Делибаш на всем скаку
Срежет саблею кривою
С плеч удалую башку.
Мчатся, сшиблись в общем крике…
Посмотрите! каковы?..
Делибаш уже на пике,
А казак без головы.
 

А.С. Пушкин

Вводные пояснения

Первое. Тема рейдерства обрела в последнее время идеологический оттенок. Так, некие представители политического бомонда с явным раздражением отзываются о тех, кто пытается с этой проблемой ныне разбираться. Исключение такие господа делают лишь для историков, прежде всего тех, кто изучает историю права и экономики. В отечественном настоящем, видите ли, никакого рейдерства нет: оно побеждено полностью и окончательно. Состоялось, напоминают они, несколько серьезных корректив отечественного законодательства, которые рейдерство 90-х – начала «нулевых» годов искоренили как класс. Конечно, говорят они далее, «бандиты разных мастей», в частности, посягающие на чужой бизнес, остаются. Однако с ними эффектно и эффективно разбираются правоохранители. Как и с воришками из банкоматов и угонщиками машин. Это – не рейдерство! И нечего-де людям голову морочить…

В число скромных задач автора настоящей работы ни в коем случае не входит оппонирование поклонникам означенного подхода. Во-первых, потому что (мотивов толерантности в гражданском обществе ведь никто не отменял, не так ли?) такое мнение имеет право на существование и при этом заслуживает самого внимательного к себе отношения, причем во всех возможных аспектах. Во-вторых, потому что автор не просто не политолог, он откровенно слаб в политическом анализе, что охотно и безоговорочно признает. А посему предлагает со всеми упомянутыми «возможными аспектами» разбираться уважаемым политикам, профессионалам новейшей истории и политологам.

Нас, подчеркнем особо, интересует сугубо ограниченный, по сути технократический срез, а именно экономико-инвестиционный и юридический аспекты темы в их органичной связи, в какие бы слова и обороты соответствующая совокупность вопросов не «обряжалась»… А вот в то, что проблема в прикладном плане тут все-таки есть и при этом весьма актуальна, попробуем ниже показать предметно.

Второе. Не менее нервную реакцию провоцирует любое упоминание конкретных лиц, причем не только физических, но и юридических, в контексте рейдерства. Что, согласимся в данном случае, по-человечески, а равно и в юридико-репутационном плане понятно и логично. В указанной связи злободневной представляется следующая оговорка. Выносимые на суд уважаемого читателя суждения являют собой некий продукт эмпирики и обобщений – опять-таки скромных экспертных наблюдений и ощущений автора настоящей работы, категорически не претендующих не только на роль истины в последней инстанции, но и на приближение к статическим и научным критериям достоверности. Потому и материал подготовлен по сути как экспертно-публицистический.

Во избежание недоразумений скажем даже больше: мера обобщения первичного материала – абстрагирования от конкретных проектов и судебных фабул – настольно велика, что коллеги, если, не дай Бог, их что-то заденет за живое, могут воспринимать соответствующие строки как нечто весьма близкое к художественному вымыслу. То есть хотите верьте – хотите нет, и не более того. Иными словами, какие-либо сюжетные и временные совпадения описанных ниже юридико-инвестиционных и смежных с ними ситуаций с обстоятельствами, фактически имевшими место в предпринимательской и юридической жизни компаний, их акционеров (участников), топ-менеджеров, специалистов и консультантов, должны восприниматься исключительно в рамках института случайности. Тезисы и иные опорные положения представляют собой частные экспертные предположения автора. Или, как раньше модно было указывать в подзаголовках статей, даны «в порядке обсуждения».

Третье. Несколько слов о самом понятии рейдерства. В нашем восприятии рейдерство есть совокупность механизмов и технологий, обеспечивающих недружественный и при этом незаконный переход корпоративного контроля над компанией, группой компаний или иным образом структурированным бизнесом либо – попытку такового. За каждым из предложенных в этой простой дефиниции терминов – свой смысл. Так, «чисто недружественные» поглощения, например, переход корпоративного контроля над ОАО с применением положений гл. XI.I Закона об акционерных обществах или консолидация контрольного титула путем скупки ранее никем не «подобранных» акций миноритариев ЗАО с применением сделок дарения, по нашему убеждению, никакого отношения к рейдерству не имеют. Несомненно, в подобных ситуациях найдутся обиженные первоначальные совладельцы компаний, которых состоявшийся («новый») мажоритарий по тем или иным причинам не устраивает: недружественность налицо. Но все законно, не так ли? Поэтому мы с высокой степенью скепсиса относимся к разного рода рассуждениям о «белом», «сером» и иных «цветных» версиях рейдерства: все рейдерство по определению «черное». Хотя, согласимся (и попробуем описать наше ви́дение частных ситуаций ниже), что оттенки все же существуют. Подчеркнем: используемое далее понятие «изящные схемы» применяется в закавыченном формате вполне осознанно.

Что такое «корпоративный контроль»? Об этом можно прочитать в двухтомнике автора настоящей работы с тем же названием, изданном в Москве издательством «Статут» в 2013–2014 гг.

«Отечественное рейдерство кануло в Лету». В целом все рейдерство или только его «изящные схемы»?

Рискнем сразу и однозначно ответить на поставленный вопрос: именно только «изящные схемы». Причем с всемерным учетом условности этого понятия. И не в полном объеме, а скорее в основном. Частные случаи перехвата управления над бизнесом при внешнем формальном, пусть даже временном, соблюдении законности и правопорядка (в этом все «изящество», полагаем, и заключается) экспертами замечены. Отличие рейдерских технологий, положим, начала прошлого десятилетия и нынешних, – в том, что «изящные схемы» минувших дней применялись массово и активно не только «элитными юристами», но в сущности всеми, кому не лень. Да что там, практики, преподававшие в те годы в вузах, даже предлагали спецкурсы по рейдерству студентам старших курсов. «Изящные» же схемы настоящего – товар штучный, требующий филигранной юридической отделки и по понятным причинам не слишком афишируемый авторами «изделия».

Пример одной из «изящных схем» недавнего прошлого благодаря анти-рейдерской коррекции корпоративного законодательства, в настоящее время «непроходной». Стремительно теряющее обороты после прохождения приватизационных испытаний, а потому и персонал снабженческое ОАО в столице нашей Родины становится объектом повышенного внимания неких финансово-спекулятивных структур. Блицкриг консолидации большого пакета акций путем их приобретения у «членов трудового коллектива» этим брокерско-дилерским фирмам явно не удался: ранее проведенная «директорская скупка» контрольный пакет консолидировала, и безбедно живущие за счет «черной аренды» принадлежащего ОАО офисного здания в центре города члены дирекции, этим пакетом и распоряжавшиеся, явно не собирались с ним расставаться. «Уличная скупка» принесла «спекулянтам» лишь немногим более 15 % голосующих акций. Члены совета директоров, исключительно упомянутыми исполнительными директорами и представленного, были чрезвычайно удивлены «наглостью спекулянтов», потребовавших созыва внеочередного общего собрания акционеров с внушительной повесткой дня: утверждение новой редакции устава и всех внутренних документов, регулирующих деятельность органов управления, ротация единоличного исполнительного органа, перевыборы совета директоров и ревизионной комиссии. На эмоциональной волне персональной спеси и профессиональной безграмотности члены совета не нашли ничего лучше, как отказать заявителю. Заявитель созвал свое собрание с указанной повесткой, что допускалось в то время ст. 55 Закона об акционерных обществах. Местом проведения был определен очень известный и крупный отель. Интереса ради контрольный участник решил посетить собрание, однако в день и час, указанные в уведомлении «спекулянтов», попросту его не нашел в многоэтажном комплексе. Организаторы же собрания, что естественно, оказались вовремя в нужном месте и вполне законопослушно по истечении времени регистрации составили протокол, который признал факт отсутствия кворума собрания. В тот же день собрание было созвано теми же лицами повторно, с той же повесткой дня, с теми же проектами решений. И, как и ранее, контрольный участник, на сей раз запаниковавший и приведший на собрание бригаду юристов, место проведения собрания, невзирая на профподдержку, не отыскал. Собрание же благополучно состоялось и приняло нужные «спекулянтам» решения. Выяснилось, что им удалось «купить» доверенности на присутствие на собрании (подчеркнем, не акции, а именно доверенности) у так называемых пассивных акционеров, потерявших интерес к компании, «прихватизированной» их начальниками, но искренне веривших, что в акционерном секторе настанут лучшие времена и унаследованные детьми и внуками акции предков смогут осчастливить наследников. Итак, голоса присутствовавших на собрании, имевших собственные акции, плюс голоса по доверенностям превысили необходимые 30 %: законный кворум повторного собрания был обеспечен. Мажоритарий, продолжавший демонстрировать чудеса безграмотности, решил в противодействие рейдерам (тайное стало явным) сосредоточиться на судебном оспаривании решений «странного собрания», вместо того чтобы молниеносно проводить свое собрание с той же повесткой. Суд нарушений не нашел. По нашим экзотическим правилам, надлежащим является именно указание на адрес помещения, где пройдет собрание, а отнюдь не на конкретное помещение по этому адресу и не на «маршрут движения» к нему. Кворум был. Закон не указывал тогда, кто именно вправе созывать собрание «повторно». Его в той ситуации созвал тот, кто провел первичное собрание, это также не противоречило закону. Уведомление все акционеры, включая истца, получили вовремя. Пока контрольный участник тратил время на обжалование решения суда первой инстанции, новый гендиректор, успешно аккредитовавшийся в ЕГРЮЛ, госконторах и банках, и его коллеги по совету сделали то, ради чего они были мобилизованы: распродали все ликвидные активы, в том числе офис-кормилец и акции дочерних структур. Когда новое собрание с решениями в пользу контрольного участника, наконец, состоялось, активы прошли на вторичном рынке длинный путь перепродаж и оказались во владении нужных захватчикам структур. Вернуть их мажоритарию ОАО так и не удалось: все сделки были оформлены корректно. «Хозяин» ОАО титул сохранил, но оказался при этом владельцем «пустышки».

Ныне такой алгоритм перехода контроля над опорными активами компании, повторимся, невозможен. Недовольному отказом совета созвать внеочередное общее собрание акционеру следует идти в арбитражный суд с иском о понуждении компании созвать желаемое заявителю собрание, а не арендовать подпольное помещение в многоэтажной гостинице.

Исторической справедливости ради вспомним некоторые приемы внешне легального[10]10
  Точнее, «почти легального», как уже отмечалось, ибо рейдерство, по определению, – незаконный в той или иной мере захват бизнеса.


[Закрыть] – агрессивного перехода корпоративного контроля в девяностых – начале «нулевых» годов, «демонтированные» анти-рейдерскими поправками законодательства и формированием регулятивно справедливой прецедентной позиции соответствующей высшей судебной инстанции:

1) создание фактически непреодолимых препон отправлению контрольных полномочий ведущего акционера (акционеров) и его (их) исполнительного органа посредством значимых и при этом серийных запретов судебными актами, причем, как правило, определениями судов общей юрисдикции, в частности, внеочередных общих собраний акционеров, созываемых легальными владельцами компаний с целью склонения его к продаже активов по «справедливой цене», деятельности совета директоров или исполнительного органа, ведению бизнеса компанией в части его опорной составляющей – лицензируемой деятельности, сбыта и т. п.;

2) «игры с подведомственностью и подсудностью» по корпоративным спорам, позволявшим «перебивать» невыгодное рейдерам судебное решение защищающейся стороны другим судебным актом в «удобном регионе»;

3) прием «судья передумал»: выносится чрезвычайно жесткий и при этом явно неправосудный судебный акт, чаще опять-таки судом общей юрисдикции, обычно в резолютивной части содержащий указание на перевод того или иного актива (недвижимости, акций, долей) в нужном рейдерам «направлении». Судебный акт тщательно скрывается от бенефициаров целевого бизнеса. Когда «дело сделано» (акт вступил в законную силу, более того, молниеносно исполнен), они, конечно, о нем узнают, но вот незадача: судья «одумался» и отменил свой собственный акт (какие квалификационные претензии могут быть к судье?). Акт обжалуется, однако по формальным основаниям (нельзя обжаловать то, чего уже нет) заявителю отказывают. Последний пытается осуществить поворот судебного акта. Это, хотя и с большим трудом (заявителю говорят: в течение нескольких дней, пока судебный акт «жил», он был вполне законным, стало быть, таковы и действия по его исполнению), удается. Однако вернуть актив уже нельзя: он уже многократно перепродан (добросовестные приобретатели ликуют) и «конвертирован» – в той или иной, чаще хитрой, форме;

4) «атака на удерживающие компании». Объектом рейдерской агрессии становится не сама целевая компания, а ее основное общество (удерживающая компания), часто создаваемая бенефициарами с большой юридической небрежностью или просто наскоро купленная на рынке юридико-регистрационных услуг. Захватчики в этом случае «работают» с ее владельцами (юридическими и физическими лицами) или владельцами владельцев: находят жесткие аргументы для немедленной уступки актива, «убеждают» учредителей вспомнить, что они не присутствовали на учредительном собрании, затевают конфликт между миноритариями и мажоритарием удерживающей компании и т. д.). Общая цель: или развалить удерживающую компанию с тем, чтобы вернуть титулы целевой компании одному из учредителей, который к тому моменту уже контролируется рейдерами, или перехватить контроль удерживающей компании.

Что из арсенала квазиизящных рейдерских схем прошлого перекочевало в настоящее время?

Рассмотрим модель «заказчик (захвата) – профессионалы (рейдерства) – банк (кредитующий целевую компанию) – управляющий (арбитражный управляющий)». Эту схему еще называют «захват через банкротство». Суть ее такова. Тщательно дорожащий своей репутацией крупный холдинг в лице своих бенефициаров обращается к людям, знакомым с «надежными» рейдерами. По итогам переговоров соответствующих «общих знакомых» рейдеры получают «наваристый» заказ. Его реализация основана на диалоге конкретных топ-менеджеров банка, обычно немелкого (подчеркнем: чаще всего не самого банка в лице его руководителей, действующих на легальной основе, а именно тех или иных «кураторов» работы банка с соответствующей компанией реального сектора экономики), с людьми, представляющими рейдерские группировки. Если им удается договориться, дальше все происходит на основе реализации «деликатных инструментов» законодательства о банкротстве.

Тезис о том, что радикальное обновление, начало которому в свое время было положено Законом о несостоятельности (банкротстве), выбило почву из-под ног рейдеров, содержит избыточный социальный оптимизм и большое правоприменительное преувеличение. Так, по нашим экспертным наблюдениям, «инструментально эффективными» (с кем и с чем «работают» профессионалы захвата) оказались следующие нормы указанного Закона:

«Если должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия контролирующих должника лиц, такие лица в случае недостаточности имущества должника несут субсидиарную ответственность по его обязательствам.

Пока не доказано иное, предполагается, что должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия контролирующих должника лиц при наличии одного из следующих обстоятельств:

причинен вред имущественным правам кредиторов в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника, включая сделки, указанные в статьях 61.2 и 61.3 настоящего Федерального закона;

документы бухгалтерского учета и (или) отчетности, обязанность по ведению (составлению) и хранению которых установлена законодательством Российской Федерации, к моменту вынесения определения о введении наблюдения (либо ко дню назначения временной администрации финансовой организации) или принятия решения о признании должника банкротом отсутствуют или не содержат информацию об объектах, предусмотренных законодательством Российской Федерации, формирование которой является обязательным в соответствии с законодательством Российской Федерации, либо указанная информация искажена, в результате чего существенно затруднено проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве, в том числе формирование и реализация конкурсной массы.

Положения абзаца четвертого настоящего пункта применяются в отношении лиц, на которых возложена обязанность организации ведения бухгалтерского учета и хранения документов бухгалтерского учета и (или) бухгалтерской (финансовой) отчетности должника.

Если должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия нескольких контролирующих должника лиц, то такие лица отвечают солидарно» (ст. 10).

«В целях настоящего Федерального закона заинтересованными лицами по отношению к должнику признаются:

лицо, которое в соответствии с Федеральным законом от 26 июля 2006 года № 135-ФЗ «О защите конкуренции» входит в одну группу лиц с должником;

лицо, которое является аффилированным лицом должника.

Заинтересованными лицами по отношению к должнику – юридическому лицу признаются также:

руководитель должника, а также лица, входящие в совет директоров (наблюдательный совет), коллегиальный исполнительный орган или иной орган управления должника, главный бухгалтер (бухгалтер) должника, в том числе указанные лица, освобожденные от своих обязанностей в течение года до момента возбуждения производства по делу о банкротстве или до даты назначения временной администрации финансовой организации (в зависимости от того, какая дата наступила ранее), либо лицо, имеющее или имевшее в течение указанного периода возможность определять действия должника;

лица, находящиеся с физическими лицами, указанными в абзаце втором настоящего пункта, в отношениях, определенных пунктом 3 настоящей статьи;

лица, признаваемые заинтересованными в совершении должником сделок в соответствии с гражданским законодательством о соответствующих видах юридических лиц.

Заинтересованными лицами по отношению к должнику-гражданину признаются его супруг, родственники по прямой восходящей и нисходящей линии, сестры, братья и их родственники по нисходящей линии, родители, дети, сестры и братья супруга» (ст. 19).