Текст книги "Цепи Скорпиона"

Глава 4

– 1 —

Зимцерла2929
  Богиня утренней зари.


[Закрыть] ещё лениво просыпалась, пытаясь приподнять набухшие от росы ресницы, а молодой князь уже выехал из леса, который окончился внезапно и остался позади плотной зелёной стеной. Доростольцев воин доверил попечению стариков. «Там им точно будет спокойнее, чем со мной», – не без основания подумал он.

Впереди лежали земли новой страны – Гринуэлла. А по пути к столице – Гринтауну – стоял замок пропавшего без вести графа Плантвейна – нынешняя обитель ненавистного Бухнадара.

День намечался пасмурный. Накрапывал мелкий дождик. Черномазик сладко посапывал где-то в глубине дорожной сумы. А Святополк, против воли (просто мысли сами лезли в голову) размышлял о каком-то неведомом «начале», которое ему суждено «пройти». А помимо, всё возвращался мыслями к себе. Точно ли князь? Да, точно, точно… Сам же всё уже вспомнил… Но что ж ему так памроки отбило?.. Или Бухнарара так перепужался (он нарочно ввернул язвительное словечко, что б себе побольней сделать), что прям обмер? А коль так – то, ох, как стыдно!.. А коль не так? И кто-то помог? Но кто? Зачем?.. «Безответные это думки, – вздохнул молодой воин, безответные…». Вот и утро не рассудило. Но на всё ответы когда-то сыщутся…

Широкая и ухоженная дорога, по которой ступал Ветролёт, вела, скорее всего, к какому-то городу или большому селу. Святополк же надеялся, что она идёт прямиком к столице. А того лучше, к замку с Бухнадаром. В лесу молодому гриднику дважды случилось пересекать реки – сначала Нейс, а потом Веймон, и свое месторасположение он вычислил довольно легко. Получалось, что сейчас он, очевидно, где-то в треугольнике между границей Безымянного леса и двумя реками – Нетце на северо-западе и Веймоном на юге.

– 2 —

Дорога – не лес. И молодой витязь, конечно, хорошо понимал, что нарваться на «рыжих» здесь – плёвое дело, или как бы выразился Черномазик, «что улиткой подавиться». Но не для того он сюда запёрся, чтобы сложить буйну головушку в драке с первым же сторожевым разъездом. Он – благоразумный и рассудительный разведчик и, поэтому… должен… А, бес с ним, с разведчиком!

Увидев впереди отряд «рыжекафтанных», Святополк не колеблясь, направил коня прямо к ним.

Властный окрик и копья, направленные в грудь, всё же заставили молодого воина придержать коня, который, почуяв настроение всадника, нетерпеливо пританцовывал. Но отступать сын Ратибора не умел.

– Я – Святополк, князь Роца! – гордо проговорил он, ни мало не озаботясь тем, что мокинзарцы роцкий не понимают. – Если вы, рыжехвостые, сейчас не посторонитесь, то всем вам Курдуш3030
  Курдуш – один из злых духов. «Курдуш будет» – конец придёт.


[Закрыть] будет по полному списку!

Бухнадаровцы переглянулись.

– Нэ га бэцар3131
  Какой ты наглец (курфи).


[Закрыть], – сплюнув, лениво процедил сквозь зубы один из них, видимо военачальник, так как его шлем украшал высокий султан из перьев. – Курма нали3232
  Убейте его (курфи).


[Закрыть].

И взмахнул булавой. По этому знаку пятеро «рыжих» отделились от отряда, сделали небольшой полукруг и понеслись на князя, грозя поднять его на копья. Укрывшись щитом, и так же сжимая рукой копьё, Святополк – эх, была не была – ринулся им навстречу. Он сшибся с первым, выбил его из седла и выхватил меч. В следующее мгновенье он уже пронзил второго, а третьего разрубил пополам. Коня четвёртого укусил Ветролёт. Лошадь взвилась на дыбы и сбросила всадника. Пятого Святополк ударил в горло кинжалом. «Вот вам и Курдуш!» – пронеслась удалая мысль.

Остальные воины противника, обескуражено наблюдавшие за странным поединком, вдруг опомнились и схватились за арбалеты. Но не одна из стрел не достигла цели. Лишь несколько, слегка царапнув по броне, срикошетили и нырнули в траву, не причинив молодому ратнику ни малейшего вреда. Святополк же, недолго думая, выкрикнул свой боевой клич и погнал Ветролёта в самую гущу врага.

Совсем не ожидавшие такого поворота событий, «рыжекафтанные» пришли в замешательство. Кони их сбились в кучу, и когда молодой витязь врезался в их отряд, никто не смог оказать ему достойного сопротивления. Под его ударами один за другим мокинзарские воины летели на землю, и когда двадцать из них уже были повержены, шестеро последних, видя удивительную неуязвимость противника, пустились наутёк.

А сын Ратибора помчался следом, размахивая мечём, и выкрикивая свой девиз: «Роц и свобода!»

– 3 —

Однако праздновать победу в сей раз Святополку было не суждено. В то самое время, когда молодой воин мчался за ратниками Бухнадара, обезумевшими от страха, а Ветролёт едва не доставал мордой до хвоста, скачущего впереди коня, на холме, слева от разворачивающихся событий, появился высокий всадник, в полосатой красно-чёрной ферязи и шлеме, полностью скрывающем лицо. На его шее висела чудесная хрустальная цепь, а внутри каждого её колечка сверкали и переливались, словно капельки росы, шарики ртути – волшебного жидкого металла.

Понаблюдав за поединком, что близился к исходу, всадник покачал головой, а потом словно нехотя, лениво дотронулся до своего хрустального амулета и что-то глухо, сквозь шлем, проворчал. Тот час сознание Святополка затуманилось, сердце его остановилось. Он умер мгновенно, так и не настигнув тех – последних шестерых.

Они же, видя, что Святополк мёртв, осадили лошадей и, ещё не придя с себя от страха, теперь с не меньшим ужасом взирали на красно-чёрного всадника. А тот, совсем не торопясь, спустился с холма и подъехал к тем, кто уцелел после страшной и такой нелепой битвы с сыном Ратибора.

– Э валэ ца матар цанэ канн? Ка лавэр у? Ба абир, на батэр. Шилум би сарац. Батэс аминахар. На кирут матарет. Жимас3333
  Я должен сам объезжать свои владения? И охранять их? Вы зайцы, а не воины. Возвращайтесь в замок. Там вас закуют в кандалы. И не вздумайте бежать. Хуже будет! (курфи).


[Закрыть]! – со злостью проговорил он и, вонзив шпоры своему жеребцу в бок, ускакал.

Ещё несколько минут упавшие ниц ратники не осмеливались подняться из клубов медленно оседающей пыли. Наконец тот из них, что так недавно гордо восседал на коне, командуя отрядом, приподнялся, отряхнул кое-как одежду и невесело пробормотал:

– Лупас, каши канатур, Бухнадар-эка3434
  Слушаюсь, великий владыка, достопочтенный Бухнадар (курфи).


[Закрыть].

Но силуэт чёрного всадника уже растаял вдали.

– 4 —

Князь огляделся. Он находился в тёмной долине. Впереди – на холме, поросшем мхом и осокой, кренилась ветхая деревянная хижина с заколоченными окнами и дырявой крышей. Чёрная покосившаяся дверь скрипела на ржавых петлях при каждом порыве ветра, который свободно разгуливал, сметая листья, сухую траву и всё, что не могло противиться его воле.

Немного уняв волнение, воин ступил к подножию холма. С каждым шагом порывы ветра становились всё сильнее и яростнее, и вскоре настоящий ураган бушевал по округе. Казалось, ветер противится желанию человека. Но путник не обращал на это внимания. Он решительно приблизился к не прекращающей скрипеть двери и, с силой толкнув её, прошёл внутрь.

Когда глаза немного обвыклись с темнотой, витязь увидел, что находится в просторной, высокой, почти пустой комнате. Пара колченогих стульев прислонившихся к стенам – вот и вся обстановка. Ни сундука, ни лавки. Зато на одной из стен – старинная, тронутая тленом парсуна с несущимся на всех парусах кораблём. Яркая картинка, точно живая. И стоило лишь взглянуть – всё тут же вскипело: вспенилось море, заскрипели мачты. И будто б вырос, надвинулся парусник на безрассудного, потревожившего его покой.

Витязь, не ожидая подобного, отпрянул. А трёхмачтовик продолжал стремиться вперёд – вскоре стали видны даже детали оснастки.

И здесь на палубе появилась молодая красивая женщина с длинными распущенными волосами и лицом, искажённым гримасой гнева. В ярости обернулась она к пришельцу. Колдунья (а в её принадлежности к злому чародейству воин нисколько не усомнился), взмахнула мечом, намереваясь обрушить его на голову витязя, но здесь другой меч, направленный незримой рукой, возник из пустоты и отразил удар. И видение исчезло, будто б ветер задул свечу или волна лизнула песок.

Но здесь же вспыхнуло видение другое. Целое семейство демонов, визжа и кривляясь, спрыгнув с потолка, устроило в комнате хоровод, поминутно хватая молодого витязя за руки – приглашая войти к ним в коло. Воин хмурился, сторонился нечистых. И тогда, видя, что ничего у них не выходит, трое демонов выбежали за дверь и тут же явились снова, толкая впереди себя гроб, который установили посреди комнаты. А рядом неожиданно выплыл из тьмы человек – высокий худой старик – стоящий на коленях со связанными сзади руками. «Если хочешь, витязь, мы пощадим его, – пропищали злые духи, – а взамен ты с нами спляшешь».

«Прочь!» – вскричал тогда воин и бросился вон из осквернённого нечистью дома. Мчались за ним какие-то огромные птицы без перьев, плевали вслед кусками твёрдого синего огня, пламя обжигало спину, да так, что скоро вся одежда дымилась. Задыхаясь, мчал он, не разбирая дороги. От того, верно, и зацепился за вылезшую из-под земли корягу, со всего маху упал и покатился по кочкам. «Всё! – подумалось тут же.– Загрызут!»

«Держись!» – словно бы в ответ, услышал он голос деда Всеслава.

И всё стихло.

– 5 —

А в ту пору по дороге к замку во весь дух мчался всадник. Приблизившись к месту недавнего сражения, он с удивлением огляделся и хрипло захохотал.

– Славная битва, – отсмеявшись, пробормотал он на курфи и, без труда перейдя на гринуэльский, добавил: – Двадцать дружинников Бухнадара и один юноша! Да и то, сдаётся мне, не они совладали. Видать, сам великий снизошёл – потрясал тут своей проклятой цепью.

Молодцевато соскочив с лошади, всадник, со словами: «Он может быть опасен!», крепко связал Святополка. А после снял со своей шеи начищенную до блеска медную цепь.

И вдруг напряжённо замер. «Неужели? – сказал он сам себе.– Не может быть!» Он тронул рукою цепь, которую одела на Святополка Весена. «Невероятно! – воскликнул неизвестный.– Просто невероятно! Какая удача!» Он даже вскочил на ноги и обратил взор к небесам, как бы намереваясь отблагодарить богов за нежданный подарок, но быстро взял себя в руки и вновь опустился на колени рядом с покойным.

– Вот так, – аккуратно снимая с витязя волшебный амулет, произнёс неизвестный. Потом сосчитал деревянные звенья, удовлетворённо хмыкнул и уложил веригу в широкий карман. И только потом неспешно дотронулся до лба поверженного воина своей медной цепью.

– 6 —

Святополк разлепил веки и, вздохнув, устремил взгляд на незнакомца.

– Кто ты, юноша? – услышал он на чистом роцком, – Отвечай, ибо ты мой пленник.

– Я – Святополк, сын Ратибора, – с трудом ворочая онемевшим языком, ответил молодой воин.

Во всём теле ощущалось приятное покалывание. Организм оживал и члены, которые было сковал смертный холод, обретали прежнюю упругость.

– А я – Хынсебен Ашан. И я только что оживил тебя, – произнёс неизвестный.– Так что, несмотря на то, что я тебя связал и намереваюсь отдать в лапы самому Бухнадару, которого ты, наверное, всей душой ненавидишь, ты должен быть мне благодарен.

Хотелось бы что-то дерзкое ответить, да с языком беда, а мычать невнятное-жалкое – зачем? Поднялся кое-как с помощью Хынсебена и в седло взгромоздился. К Бухнадару? Хм… Из огня да… Впрочем, поживём – увидим! Жаль, помощи ждать не приходится. Ни Черномазика, ни Ветролёта поблизости, ни стариков краснобородых…

– 7 —

Черномазик засопел, очнулся. Такая глубокая ночь стояла вокруг и такая темень разливалась повсюду, что аж небо лоснилось, а жуть брала да не отпускала. А ещё мёртвые тела вокруг. «Ох, мама, – пролепетал маленький дух, который, к слову, был вовсе не робкого десятка.– Нешто и хозяин смерть свою тут обрёл?». Голова домовёнка раскалывалась от страшной боли и, дотронувшись до лба, он обнаружил огромную шишку.

С мрачным удовольствие выискав, помимо шишки, с дюжину синяков, отметив, что, благо, ничего не оторвало (а из сумы выбросило, видать, так, что летел он – будь здоров!), полазник поднялся на ноги и, пытаясь не кряхтеть, побрёл по степи. Нет, хотя, убитых было много, тела князя он не обнаружил, и это вселило некоторую надежду. А коль есть надежда, то можно и дальше жить! Да и подкрепиться не грех! Вырыв из земли пару съедобных корней, домовик немного утолил голод, а затем почти бодро зашагал в ту сторону, куда уходили следы Ветролёта.

Так прошагал он едва ли не с версту, и совсем уж было успокоился, но тут посредь благостной тишины послышались тяжёлые хлопки больших крыльев. Повинуясь древнему инстинкту, Черномазик, не задумываясь, бросился на землю и вжался в колючую траву. «Нечисто дело, – подумалось сразу же.– У совы или летучей мыши крылья куда как меньше, чем у того, кто тут надо мной вьётся».

К сожалению, прав он оказался. Более того, действительность совсем скверной вышла! Куда дурнее самых дурных предчувствий! Не успел Черномазик распластаться по шипастой траве, как позади ухнула о землю грузная массивная туша. Опасливо оглянувшись, домовой угадал Карама – зелёного упыря, о котором успел уж и позабыть. Тот, как сразу выяснилось, видел в темноте отнюдь не хуже домового и, потому, без промедления, со скрипом сложив кожистые крылья, ринулся вперёд, намереваясь схватить маленького друга Святополка. «Гореть тебе в Тартаре!», – возопил домовик, вскакивая с травы и намереваясь подороже продать свою жизнь, но в этот момент кто-то схватил его за ноги и потащил вниз – в узкую и сырую нору.

Наново Черномазик испугаться не успел, а когда ж отдышался и пришёл в себя, то увидел, что сидит он на чистом земляном полу, аккуратно выстланном сухим мхом. По углам небольшой уютной пещерки (совсем-совсем небольшой, ибо разместиться там могли, от силы, трое-четверо таких маленьких существ, как Черномазик), тлели воткнутые в стены гнилушки, распространяя вокруг мягкое голубоватое сияние. А напротив домового по-хозяйски расположился зверёк, покрытый чёрной бархатистой шерстью. Размерами, пожалуй, ещё помельче Черномазика.

– Я – Крот, – посвистывая, представился зверёк. – То есть, это меня так зовут. А, вообще-то, я полевой дух. Полевик.

– А я домовой Черномазик. Спасибо за помощь. Как не ты бы…

– Ой!.. Я, как упыря увидел, как испугался! – воскликнул полевик, забавно прижав лапки к оттопыренным ушам.– И давай тебя тянуть!

– Вовремя, – проговорил домовик. – Если б… прям не знаю… Съел бы он меня, наверное.

– Не, они таких, как мы не едят. Точно.

– А зачем я ему тогда? – не понял Черномазик.

– Ну, мало ли…

– Слушай, а ты по-роцки шпаришь… Наш, что ли?

– Родители мои сюда перебрались, когда на нашем лугу летавицы3535
  Злые духи в человеческом обличье. Чаще, в женском.


[Закрыть] завелись. Ох, и злющие твари! Грубые! Скандальные! Да ещё гадят вокруг!.. Да только и здесь не мёд. Одни бэнши3636
  Злые духи в странах Запада. Наполовину ведьмы, наполовину призраки. В общем, страшное дело.


[Закрыть] чего стоят. Летают, проклятые. Воют. Житья не дают. Похлеще летавиц… А на днях какая-то новая гадость завелась, ползала. Я такую раньше и не видел.

– Нам тоже что-то новое попалось, когда через лес ехали, – вставил в монолог полевика Черномазик.– Караконджо называются. Вроде наших водяных, но синемордые и пакостные очень.

– Сказали, много нового будет, – просвистел задумчиво Крот.– Ещё бэнши с этими караконджами родными покажутся.

Вот так, рассказывая друг другу всякие страшилки, простые безобидные духи, что так легко сошлись меж собой, провели ночь. А под утро, когда капельку вздремнув и слегка подкрепившись, Черномазик попрощался с полевым и вылез на поверхность, его кто-то грубо схватил его и повалил на спину.

Карам дождался его. Быстро и ловко орудуя длинными пальцами, из которых сочилась тугая клейкая нить, упырь моментально сплёл вокруг маленького духа надёжную и крепкую сеть.

– Но ты же не пьёшь кровь домовых! – это было единственное, что успел прокричать Черномазик, прежде чем клей измазал его губы.

Глава 5

– 1 —

Старый, завитый плющом замок, принадлежавший прежде графу Плантвейну, состоявшему с правящими герцогами в близком родстве, высился в самом центре обширного плоскогорья. Вокруг, куда ни кинь взор, зеленели небольшие дубовые рощицы, служившие пристанищем для многочисленных птиц и зверей. А сочность трав и необыкновенное разнообразие цветов заставляли путника остановиться и замереть в восхищении. Однако теперь странники проходили здесь не часто, не то что раньше. И наполняли округу лишь солдаты в рыжих кафтанах да их небольшие лошадки.

А когда-то, в доордынские, благословенные времена жизнь тут так и кипела, и дом был, что называется, полная чаша. Сновали по дорогам расторопные гонцы и герольды; бесчисленные работники графа – садовники и метельщики, конюхи и кухарки, горничные и пастухи, впрочем, всех и не перечислишь – сбиваясь с ног, спешили исполнить указания энергичных и предприимчивых хозяев, а сами Плантвейны вовсе не старались изображать из себя чопорных и надутых господ, а постоянно искали занятий для души и сердца, не чураясь при этом самого простого труда.

Но всё закончилось в одночасье. Старый граф погиб на охоте – спасая юного ловчего от стаи волков, а спустя месяц налетел со своей ордой Бухнадар.

Вот тогда замок (ведь единственный наследник бесследно исчез), и превратился в штаб Владыки Мокинзара, откуда тот, как гриф с поднебесья, озирал захваченные страны.

– 2 —

Святополк ощупал стены. А что ж ты хотел? Вполне себе тюремные стены – влажные и осклизлые. Долго тут не протянешь. Окошко одно, и то на самом верху. Ещё и решёткой забрано. Да, брат, дела скверные. Дышать нечем, спать негде, бежать, во всяком случае, сейчас, невозможно. Не тюрьма даже – пещера! И что делать?

Невесёлые эти размышления прервал скрежет открываемого засова. В подземелье, пригнувшись, заглянул Хынсебен.

– Привет, Святополк, сын Ратибора! – весело проговорил он.– Как устроился?

Молодой князь бросил на вошедшего тяжёлый взгляд, ничего не ответил.

– Ну, не сердись, – сказал тогда тот.– Я же в замке твой единственный друг. Просто хочу разобраться сначала, что ты за птица, а после, может, и на волю выпущу. Я ж не убийца какой, как псих этот мокинзарский.

– Что ж ты к нему так, без почтения? – прервал его Святополк.

– А с чего мне к Бухнадар-эка с почтением? – скривил губы Хынсебен.– Я ему не раб, вроде, не вассал. Так, знакомый. А теперь я и тебе знакомый, так что ещё неизвестно, кого из вас двоих предпочту. Взял бы ты и рассказал, кто ты, да откуда. Я ж вижу, молодой человек, что ты не простого звания. И вот ещё что, кидаться на меня не вздумай. У меня всё-таки кинжал, а у тебя руки пусты. И если даже ты меня одолеешь, то ведь на дверях засов с той стороны, а за ними стража. И в заложники меня брать бесполезно. Я ведь для Буха – головная боль, так что, поди, он ещё и рад будет, коли меня придушишь. А тебе от того всё равно никакой пользы… Ну, не томи, говори давай.

– Про себя расскажи сперва, – молвил Святополк.– Хочу узнать, что за друг у меня новый объявился.

– Да, что про меня рассказывать? – поморщившись, сказал Хынсебен.– История простая. Родился я в Гиспии… эх… давно уже. Туда-сюда – и сорок. Отец из Курфистана бежал. От голода. Голод тогда был. Вот, прибежал он, значит, в Гиспию, в Герекон. Это в Элии3737
  ). Элия – историческая область на севере Маврии и на юге Гиспии. Неофициальная столица области – Герекон.


[Закрыть], если точнее. Бывал там?

Молодой князь помотал головой.

– Да что я спрашиваю… Нигде ты не бывал, по тебе видно. Просидел в своём Роце… Ты ведь из Роца? Ладно, ладно, потом скажешь… Так вот, нашёл папаня в Элии себе жену – мамашу мою. И родили они меня. А после двинулись в Шигорум – в Синас. Отец поближе к морю хотел. Он же из Раккараха сам. И в бурной молодости даже на шхунах ходил. А я, как подрос чуть, так из дома родного и драпанул… Отец с маманей пили здорово и, как меж собой не дрались, так меня поколачивали. Вот я и дал дёру. Ну вот, что ещё? Пришёл в порт, залез на корабль, в трюм. Спрятался. Думал, на Чёрный континент пойдём, в Картагию, скажем, а кораблик – иол – каботажный оказался. Дальше Илидзара не уплыл. Это в Курфистане, – пояснил он для несведущего в географии Святополка.– А уж оттуда махнул я в Роц, и в Галиндию, и дальше. Где только не был…

Сам не заметив, как увлёкся, Хынсебен говорил, говорил, и говорил. И, действительно, где он только не побывал! Прошёл вдоль и поперёк такие края, о которых Святополк и слыхом не слыхивал и на карте своей не видал. Ходил на шхунах и каравеллах, воевал в наёмниках, перепробовал немереное множество разных профессий. А, главное, не переставал учиться. И целых пять лет провёл в университете Мадрима, где корпел над правом, историей, философией и медициной. Это, кстати, однажды помогло ему пристроиться лекарем при дворе вамбрийского герцога Олафа Свирепого.

– Ну, вот теперь, правда, почти всё, – закончил свой рассказ Хынсебен.– Твоя очередь про себя говорить.

– Про себя? – как эхо повторил Святополк. – Отчего же, скажу. Я думал, что я ученик Руевита, а вышло, что болван лукоморский3838
  Лукоморск – город в Роце. Изваяния богов там называли «болванами», что вызывало усмешку у жителей столиц – Рудана и Кирича, где подобные статуи именовали «кумирами».


[Закрыть].

И молодой воин поведал о себе, умолчав единственно о том, что он князь – не захотел раскрывать совсем уж все карты, а во-вторых, просто стыдно стало оттого, что так глупо попался.

– 3 —

Хынсебен распорядился, чтобы в темницу Святополка накидали соломы и принесли что-нибудь поесть. Лично от себя он добавил к скудному рациону пленника жареного цыплёнка и малость похожий на репу ананас, которого Святополк раньше, как говориться, и в глаза не видел.

Пока же Хынсебен отсутствовал, молодой князь успел составить о нём своё мнение. Мошенник он, очевидно, изрядный. И, хотя, учёностью своей мог бы поспорить, наверное, с самими магистрами Ордена, равнять их не стоило. Не чета им, явно. О чьём-либо благе плакать не станет. Скорее, как раз, наоборот. Ведь считал Хынсебен, что самое главное – это себе не навредить, а что до остальных, так ведь никто не виноват, что уродились они простофилями. Но, с другой стороны (и это не мог Святополк не признать), Ашан был, всё– таки, не вконец испорченным субъектом, и вполне мог бы совершить что-либо хорошее. Если б захотел.

– 4 —

– Вот что, молодой человек, – сказал, входя Хынсебен, – что делать с тобой я пока не придумал, так что, давай я тебя языкам учить стану. И географии. Карту твою я видел, хорошая, но кроме точек на ней ты, похоже, не знаешь ничего. Сподобятся как-нибудь магистры, и к себе пригласят, а ты не Таджмора не соображаешь ни в чём. Стыдно будет.

– Ты её отдал бы, карту мою, – проговорил Святополк.– И цепь.

– Карту отдам, – ответил с готовностью Хынсебен, – а цепь-то какую?

– Мою цепь. Деревянную. Она ж у тебя. Ты её снял, пока я дохлый валялся. Кстати, как ты меня оживил? И как вышло, что я помер вдруг, так внезапно?

– Отвечаю по порядку, – сказал Хынсебен. – Про цепь твою, деревянную, ничего не знаю. Наверное, её Бухнадар забрал. Если это одна из семи цепей, то жаль, что ты её потерял. Штука серьёзная. Деревянная, по легенде, даёт просто невероятную удачу в бою. И это объясняет, как ты двадцать «рыжих» завалил, а на самом – ни царапины. И, если уж речь про цепи зашла, то вынужден признаться: оживил я тебя с помощью своей цепи, только медной. Оживляет она. Есть у неё такое свойство. Так что, молодой человек, из любой ситуации выход есть. Даже оттуда вернуться можно… Если, скажем, стечение обстоятельств, или повезёт, или возжелать сильно… Вот такие дела. Да… А убил тебя, опять-таки цепью, Бухнадар. И умер ты, и был не живее этой каменюки, – Ашан похлопал ладонью по стене темницы.

– Так цепей семь? – спросил Святополк, здорово удивлённый услышанным.

– Семь. Скорпион, говорят, десять тысяч лет назад сделал. Или пять тысяч, я тут тебе гарантию не дам… Если взаправду, он.

– А остальные для чего? И где они?

– Первая, которая даёт власть (серебренная) – у Грегина. Это магистр такой в Ордене самый главный. Вторая (золотая) – у барона. Для богатства. Ну, третья, четвёртая, пятая – ты знаешь. Да, та, что у Буха – хрустальная, а в ней ртуть. Шестая (платиновая) – исполняет желания, а седьмая (железная) – даёт любовь. Но где эти, понятия не имею.

– А кто такой барон?

– Да, честно сказать, противный, довольно-таки, тип. Мне он ничего плохого не сделал, но и любить его не за что.

– Мне про него один старик примерно то же самое говорил.

– Не из Ордена ли старик? – поинтересовался Хынсебен.

– Какого там Ордена? Так, странный какой-то…

– А они там все странные. Я у них много кого знаю. Одно, пытались меня в свою веру переучить. Воспитывали. Так делай, так не делай. Но зря, конечно. Я сам по себе. Помню, братья особо усердствовали. Капчо, Стережный…

– Так они, что, правда – магистры? – вырвалось у Святополка; оказывалось, что Черномазик вовсе не «трепался».

– А ты думал, кто? Зеемерские3939
  Зеемер – главный город одной из земель Галиндии. Прославился бродячими циркачами.


[Закрыть] жонглёры?

– Надо же, не думал, что Стережный и братья…

– Да ты ещё много чего не думал, – промолвил Ашан.– Давай я тебя всё-таки языкам учить начну. Что б время зря не терять. Помню, раз сидел я вот так же. В Друцке. Сработал там как-то неаккуратно, стражники меня «поховали» – и в «поруб», как тюрьма по-ихнему. Так я там, «пока музыка играла», теорему Манса4040
  Манс – древнемаврийский математик и астроном.


[Закрыть] решил. Так, что Чернобог с ними, с магистрами. Я тебя по своей системе учить буду. Синтез двух принципов – непрерывности и плавного перехода. Сам придумал.

– 5 —

Через два дня, по настоянию Хынсебена, Святополку разрешили выходить (точнее сказать, выползать – столь низок был проход на волю) из подземелья, чтоб вдохнуть немножко свежего воздуха. И хотя внутренний дворик, где разрешалось пройтись, просторным никто б не назвал, а сама прогулка ограничивалась, самое много, ста шагами, да притом в кандалах, молодому князю всё это представлялось не иначе как первым шагом к спасению. Даже, несмотря на то, что его постоянно сопровождали два рослых воина, неотступно ходившие по пятам.

Высокие стены окружали каменный колодец. И сколько не запрокидывал голову Святополк, пытаясь, что-либо наверху разглядеть, ничего не выходило.

– Окна там есть, – сказал один из стражников, – но высоко очень. Не увидишь. И не старайся.

– Но слышно иногда, – прибавил другой.

Благодаря урокам Хынсебена, молодой князь вполне уже сносно понимал на курфи, но самому строить фразы на этом заковыристом языке покуда получалось не очень. И уверенно складывалось только одно простое предложение, с коего обучение и начал: «Э валэ матарет», что означало: «Я должен бежать». Звучало неблагозвучно. Но на душевную гармонию Святополк мысленно плюнул и продолжал прилежно заниматься со своим незваным учителем.

И учение оное пригодилось. Причём, прямо сейчас. Поскольку из невидимых верхних окон донеслись обрывки беседы. Слышалось плохо, лёгкий ветерок отрывал кусочки разговора – относил в сторону, но определить, кому принадлежат голоса, труда не представляло. Один из собеседников – несомненно, Ашан, а вот второй…

– Каши кунатур, – с почтением сказал стражник, что означало: «Великий владыка».

Святополк покивал, показывая, что понял и благоговеет, и прислушался ещё пуще. Можно сказать, весь обратился в слух.

– Ты должен мне его отдать…

– Но, Аграмба…

– Его надо убить…

– Послушай…

– Ты не понимаешь, как он опасен…

Вот и конец. Воин зажмурился, мотнул головой, отгоняя вздорную, малодушную мысль. Но – хоть отгоняй, хоть… Хозяин тут всё-таки Бухнадар. Прикончат сына Ратибора и не поморщатся. Хорошо хоть Ашан, и правда, не подлецом законченным оказался. Да и независимость свою от мокинзарца подчеркнуть хочет. Дескать, не вассал, а сподвижник. Только вряд ли до конца пойдёт, ежли дело против него обернётся. Не тот тип. Своя шкура дороже. Продаст к Чернобогу.

Вновь торопливо зашагал он по пятачку двора, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, опёршись на которую выстроился б мало-мальски стоящий план побега, но размышления прервались самым неожиданным образом. Сверху, прямо ему под ноги упал, слегка покружив в знойном мареве воздуха, маленький полевой цветок.

В недоумении Святополк посмотрел на стражу.

– Это Меленора, а может, и Ярослава, – пояснил один из охранников – высокий, ладно скроенный воин, с чертами лица явно не характерными для коренного мокинзарца.

– Молчи, пёс! – тут же рявкнул второй.

– А, что? Это ж все знают.

– Кому надо знают, а не все. – Стражник погрозил напарнику увесистым кулаком.

А после схватил Святополка за рукав, и потащил в темницу.

– 6 —

Словно ожгло молодого князя. «Ярослава»! Не ослышался ли?

Молодой воин подошёл к деревянному топчану, заменявшему в узилище кровать, собрался присесть, да раздумал, остался стоять, обхватив голову руками. Ярослава – это ж его пропавшая сестра. Как канула тогда… И никто не знал да не ведал, куда. Вон – даже проныра Черномазик – и тот только плечами жмёт. Но как память к князю вернулась, так враз почувствовал – жива.

Невероятное волнение охватило витязя. Он ходил, садился, вновь вскакивал и мерил камеру длинными шагами. Нашлась? Но – она ли? Что ж во всём свете более и Ярослав нету? Да, нет, она! Люди простого звания так дочек не называют. Княжье имя. А, если она… то нужна ли ей свобода? Может, ей и тут сладко живётся? Катается у Буха аки сыр по маслу… хочешь платье из холста заморского – на! Хошь колечко с яхонтом – а пожалста!.. И знать она никакого Святополка не знает, и спасаться не хочет!..

В общем, извёл себя этими думками, и когда в очередной раз зашёл Хынсебен, Святополк, едва дождавшийся, задал прямой вопрос:

– Ярослава и Меленора: кто они?

– Принцессы, – просто ответил тот. Видимо, ничто не могло застать его врасплох, – Насколько я знаю, – продолжил он, – Меленора – дочка покойного герцога Гринуэлльского, а Ярослава…

Хынснбен неожиданно прервал свою речь и уставился на молодого князя.

– А ну-ка, – тихо сказал он, как бы боясь вспугнуть посетившую его догадку, – повернись к свету.

Он стал похож на гончую, почуявшую дичь. Рассмотрев лицо молодого витязя, Ашан присвистнул, улыбнулся, покачал головой, потёр подбородок, а потом ещё и руками развёл. И с усмешкой проговорил:

– А я тоже хорош! Святополк, сын Ратибора, сказываешь? А, если уточнить, князя Ратибора – великого князя княжества Роц? Не так ли?

Молодой человек молчал, но молчанием тут не обережёшься. В самую точку попал Хынсебен. И какой смысл отпираться? Да и не к лицу отпираться-то. Правда, дела от этого становились совсем уж невесёлыми. И так убить намеривались, а теперь вдвое против прежнего захотят. Ведь, ежели Святополк – такая важная птица, то убрать его с дороги – это для Бухнадара задачка наипервейшая. Оно ж – яснее ясного: отпрыск мстить вздумал. А – прихлопнуть сего отпрыска, да и пир на радостях закатить!.. М-да, брат… Худо, совсем худо… Но пока-то я ещё жив!

И он с вызовом посмотрел на Хынсебена.

– А вот дырку во мне взглядом вертеть не надо, – со своей всегдашней улыбкой спокойно проговорил Ашан, – я тебе, чай, не свистулька скоморошья. И мне эти ваши заморочки по бурдюку и по тазику с черешней. Не моё это дело. На кой мне по качелям сливу собирать4141
  Обе идиомы означают: «всё равно», «заниматься бесполезным делом». Автор и сам не знает, где Хынсебен этого нахватался. Возможно, в доростольской тюрьме.


[Закрыть]? А, вообще-то, ты правильно сделал, что всего не рассказал. Человек без тайны – кому он интересен? Надеюсь, у тебя ещё что-то припасено? Но это не к спеху. Потом как-нибудь.

Святополк, который было решил придушить Хынсебена не сходя с места, за время этого монолога несколько поостыл. Он подумал, что ничего страшного не случиться, коли тот ещё чуть поживёт, а заодно выложит всё, что знает о Ярославе. Поэтому князь вперил в Ашана, ничего доброго не сулящий взгляд, и с расстановкой проговорил: