Текст книги "Стратегии правового развития России"

Глава 2. Российские стратегии конституционно-правового развития

Исторические трансформации идеи народного представительства показывают наличие устойчивого вектора в развитии российской государственности. Анализ ее историко-теоретических истоков демонстрирует непрекращающийся поиск путей диалога между властью и обществом, позволяющего рассматривать закон как выражение общей воли, преследующей общее благо. Этот поиск никогда не был легким и простым, он требует развития и совершенствования механизмов соотнесения воли народа с волей органа публичной власти, появления новых регулятивных и консультативных форм прямой демократии. Вместе с тем он невозможен без укрепления ценностных основ российского конституционализма, осмысления его базовых ценностей и их роли в развитии внутреннего законодательства.

Возникновение и становление народного представительства происходило под влиянием трех основополагающих идей: идеи о необходимости участия граждан во власти, диалога власти и общества при решении вопросов, затрагивающих интересы всех, идеи закона как выражения общей воли, преследующей общее благо, а также идеи народного суверенитета. Именно столкновение идеи народного суверенитета с монархическим принципом ведет к возникновению и развитию народного представительства – органа, способного обеспечить реализацию народного суверенитета.

Кроме того, необходимо также учитывать, что развитие народного представительства, как и в целом институтов власти в государстве тесно взаимосвязано с национальными, историко-культурными и духовно-нравственными традициями. В основе государственной и общественной жизни должны лежать незыблемые принципы и ценности, неотъемлемые от духовно-культурной жизни народа, не позволяющие ему терять своей национально-культурной, духовной идентичности. Конституционные начала организации власти должны быть связаны с национальным самосознанием народа, с его представлениями о целях своего существования.

1. идея общественного диалога и становление народного представительства в России. Идейно-исторические корни народного представительства берут свое начало в общинной организации политического строя многих народов. В России – это традиции вечевого строя. Вече, народному собранию принадлежала верховная власть, несмотря на то, управлялось ли земля племенным князем или выборными начальниками. Форма правления, какая бы она ни была, по свидетельству летописей, не уничтожала верховной власти веча. Право на участие в вече принадлежало всем членам общины, которые имели одинаковый голос. Поэтому не было различие между богатым и бедным: кто признавался членом общины, отвечал перед общиной, тянул тягло, тот имел право судить о делах общины, подавать свой голос на вече[121]121
  См.: Беляев И.Д. Земский строй на Руси. СПб., 2004. С. 25, 28.


[Закрыть]. Отсюда – из общинного верховенства в делах, затрагивающих интересы всех членов общины, – берет свое начало общий принцип, на котором строилось сословное представительство в европейских странах: «касающееся всех, всеми должно быть одобрено». Законы должны создаваться, провозглашаться и исправляться или меняться с согласия всей общности людей, ибо никто не может знать лучше, что полезно всем, чем все сообщество. Поэтому власть одного, регулируемая законом во имя общего блага, должна быть соединена с властью многих. Развитие этих взглядов и идей приводит к обоснованию необходимости первоначально сословно-представительных органов, а позднее и народного представительства.

Сословное представительство – преддверие народного представительства – возникает как бы параллельно в разных странах из внутренних потребностей и особенностей сословного строя и по образному выражению русского дореволюционного историка и социолога Н. Кареева, «было найдено ощупью». Однако уже на начальном этапе возникновения сословного представительства в России и других странах можно увидеть не только общие основания его возникновения, но и существенные различия.

Появление Земских соборов – сословно-представительных органов в России – их взаимоотношение с царской властью, несмотря на некоторые общие закономерности, свойственные становлению сословного представительства в целом, основываются все-таки на иных традициях и принципах, нежели это было характерно для сословного представительства, в частности, в Англии. Действительно, Земские соборы, как и многие другие сословно-представительные органы европейских государств, появляются в силу причин, обусловленных внутренними потребностями и особенностями сословного строя, а также старой, идущей от общинного (вечевого) строя традицией участия народа в управлении общественными делами. Земские соборы были органичны для процесса развития российской государственности, но также органичны были Генеральные штаты для Франции, Кортесы для Испании и английский парламент для Англии, ибо между государственными учреждениями и внутренней жизнью людей, их воззрениями, обычаями, традициями, религией существует глубокая органическая связь. Земские соборы в условиях московского государства могли быть именно такими, какими они и были в действительности – со своими достоинствами, слабостями, отражающими тот духовно-религиозный, социально-культурный и государственный уровень развития общества, земского самодержавия, который был достигнут к тому времени Россией.

И вместе с тем, сопоставляя Земские соборы и сословно-представительные органы европейских государств, нельзя не признать, что сословный строй России, взаимоотношения власти и общества отличались особенностями, которые во многом были обусловлены тем, что на Западе источником дальнейшего развития цивилизации был Рим, в то время как на Востоке – Константинополь. На Западе было всегда сильным правовое, договорное начало, ограничивающее абсолютную власть монарха. Власть московских государей, получившая свое идеологическое обоснование из Византии и опирающаяся на монархические православные традиции Востока, осуществлялась в формах самодержавия, нехарактерных для Западной Европы: договорное начало как основа построения государства в нашей истории никогда так не абсолютизировалось как на Западе. «… Договор требует всякого рода взаимных гарантий. И единственною санкциею их исполнения для подвластных и может служить лишь право возмущения, право революции, право возводимое даже в обязанность. Это начало гарантий, вытекающее из договора, и составляет новый, так сказать, протестантский политический идеал, известный под именем конституционализма»[122]122
  Данилевский Н.Я. Горе победителям. М., 1998. С. 309.


[Закрыть].

Участие сословий во власти в России проявлялось не в порядке конкурирования с царем, а в порядке подчиненности государству в силу «объективного status…, что приводило не к субъективным политическим правам, а публично-правовым обязанностям участия во власти, к своеобразной службе государству…». Поэтому «в Московском государстве говорили о «неподвижном крепостном уставе» службы всех сословий великому государю…. Субъективные гарантии, которые в западноевропейской системе сословной государственности давались в pakta conventa[123]123
  В договорном соглашении.


[Закрыть], заменялись в восточноевропейской системе объективным принципом законности правления».[124]124
  Тарановский Ф.В. История русского права / Под ред. и с предисловием В.А. Том-синова. М., 2004. С.XXV–XXX.


[Закрыть] Дать совет, высказать мнение, когда его спрашивают, – это не политическое право Боярской думы или Земского собора, а их верноподданническая обязанность. Таким образом, знать положения дел на местах, знать мнение народа по тому или иному вопросу, его отношение к тем или иным событиям (по выражение Екатерины II знать «народное умоначертание»), объявлять ему свою волю было выражением признания этой традиции взаимодействия власти и сословий.

Потребность в созыве первого Земского собора была обусловлена самим ходом развития Русского государства, уничтожением разновластия, соединением всей Русской земли в одно целое, желанием сословий заявлять свои нужды перед образовавшейся верховной (царской) властью[125]125
  В 1547 году в возрасте семнадцати лет Иван IV венчался на царство и был провозглашен самодержавным царем. Вскоре он созывает первый Земский собор, о котором сохранились отрывочные известия. В литературе высказаны разные мнения о том, когда именно произошло это событие: называются разные даты – 1549 г., 1550 г. Некоторые считают, что первым достоверным Земским собором был собор 1566 г. См. об этом: Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 2005. С. 332–335.


[Закрыть]. Объединение русских земель в единое государство началось с принятием христианства и учреждением единой церкви для всех краев Русской земли с митрополитом всея Руси, который созывал церковные соборы, охраняя единство церкви. Церковные соборы послужили образцом земским соборам. Земские соборы, по существу, вырастают на одном стволу с собором церковным: «духовный собор должен был послужить образцом мирского собора, в состав которого он сам вошел и на который перенес свое название»[126]126
  Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 2005. С. 335.


[Закрыть]. Именно это обстоятельство объясняет во многом особенности земских соборов как сословно-представительных органов, практику их деятельности, взаимоотношение с властью монарха. Народное представительство, как отмечалось, возникает в результате столкновения идеи народного суверенитета с монархическим принципом, что неизбежно вело к ослаблению монархии, превращению ее в политическую декорацию либо к полному устранению и вытеснению из политической жизни. В России земские соборы никогда не составляли конкуренцию монарху, никогда не покушались на его прерогативы, не пытались добиться от него каких-либо уступок, привилегий.

В русской политической мысли XVI–XVII вв. наряду с традиционными взглядами на царскую (княжескую) власть появляются и новые идеи о смысле, пределах и призвании самодержавия, легитимности государственной царской власти, свидетельствующие, в частности, и о проникновении в нее западнических воззрений. Основой для этого служила общественно-политическая практика осуществления монархического принципа в условиях Московского государства. Самовластие Ивана Грозного с его безмерным насилием и жестокостью, возникновение и деятельность Земских соборов, трагические события «Смутного времени», избрание на царский престол Михаила Романова – все это не могли не породить «идеи долга царя как блюстителя общенародного блага», «идею если не юридической, то нравственной его ответственности не только перед Богом, но и перед землей» (В.О. Ключевский). Здравый смысл говорил: власть не может быть сама по себе ни целью, ни оправданием и становится непонятной, когда она перестает исполнять свое предназначенье – служить народному благу. Поэтому государю-самодержцу необходимо иметь «советы» по делам управления, крепить дружбу и единомыслие князей, бояр и воевод, помогающих государям в управлении, заботиться о подданных в духе человеколюбия и правосудия, справедливости и милости, противостояния беззаконию. Государь, получив в управление царство, должен быть достоин сего, «ибо царь есть одушевленный, то есть живой образ Божий». Так писал в своих сочинениях Максим Грек (ок. 1470–1555). Он одним из первых поставил вопрос о возможности передачи престола не только по наследству, но и занятии его выборным путем, считая это законным. При этом в выборах, должны участвовать не только бояре и воеводы, но и крестьяне, «простейшие»[127]127
  См.: Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. III. Политическая мысль в России: X–XIX в. М., 1997. С. 153–159; Пролубников А.В. Идея монархической государственности. М., 2002. С. 14.


[Закрыть].Состоявший в переписке с Максимом Греком Федор Карпов (2-я половина XV в – до 1540) был убежден, что не только подданные имеют обязанности перед государством, но и власти обладают обязанностями перед своими подданными[128]128
  См.: История русской философии: Учеб. для вузов. М., 2001. С. 47.


[Закрыть]. Во время царствования Ивана Грозного, созвавшего первый Земский собор (первое сословно-представительное учреждение России), анонимный автор «Беседы Валаамских чудотворцев», обосновывая самодержавную власть царя как помазанника Божьего, который по собственному разумению управляет государством, указывает вместе с тем, что царю достойно не одному заботиться о государстве, но с советниками о всяком деле совет держать. Таким образом, отстаивая принцип самодержавия, автор «Беседы» как бы прокладывает путь и сторонникам ограничения царской власти. Более определенно эта мысль выражена в своеобразном приложении к «Беседе» – в «Ином сказании», автор которого ставит вопрос о том, как возможно соблюдать государственное благо в обширнейшем государстве? Этого можно достигнуть, по его мнению, лишь «премудрой мудростью», которая состоит в том, чтобы царю «беспрестанно» держать при себе «вселенский совет» от всех «градов своих людей». Кроме того, у царя должен быть также и совет из «разумных мужей, мудрых и надежных приближенных воевод»[129]129
  См.: Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. Курс лекций. М., 1999. С. 34.


[Закрыть]. Об ограничении самодержавной царской власти ставит вопрос князь Курбский (ок. 1528–1583) – в молодости сподвижник царя Ивана Грозного, а после побега в Литву, ставший его открытым и непримиримым противником. Курбский обвиняет Ивана Грозного в том, что он избрал путь произвола, пренебрегая подчиняться закону Божьему, действуя «без суда и без права». Курбский полагает, что «самому царю достоит быти яко главе и любити мудрых советников своих, яко свои уды». Курбский приводит случай с библейским царем, и напоминает Ивану Грозному: забыл ли ты, к чему привело неповиновение, когда царь не послушал советников своих? Какое несчастье навел за это Бог? И ставил в пример премудрого Ивана III, который очень любил советы и не начинал ничего без глубокого и долгого совещания. Таким образом, у Курбского прослеживается мысль, что мнение совета должно быть, по сути, обязательным для царя[130]130
  См.: Курбский Андрей. История о великом князе Московском/ Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI века. М., 1986. С. 266–271. Однако, было бы неправильно видеть в Курбском «представителя идеи прогресса». Напротив, он защитник старины; в нем сильны воспоминания об удельных временах, когда великие князья слушались во всем старых бояр. См.: Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории: Курс лекций. М.,1999. С. 36.


[Закрыть]. Другой автор XVII века – И. Тимофеев (ок. 1555–1631), анализируя трагические события «Смутного времени» в своем произведении «Временник», приходит к выводу, что идеальной формой государственной власти является сословно-представительная монархия. Она, по его мнению, дает возможность не только ограничить произвол властителя, но и дать исход выражению общественного мнения, явиться сплачивающим народ фактором. При этом власть царя должна быть ограничена не только божественными и естественными законами, но и «уставным законодательством»[131]131
  См.: Пролубников А.В. Идеи монархической государственности. М., 2002. С. 20.


[Закрыть]. Однако народ был не с теми, кто предлагал ограничить власть царя: народ обожает царя; нет и намека на политическую оппозицию ему, стремления избавиться от власти царя: «царю вся полнота власти, а боярам, придет время, отольются народные слезы» (Г.П. Федотов). Народ мог переменить царя, но не ограничить его власть. «Лучше грозный царь, чем семибоярщина» – гласит народная пословица.

XVIII век знаменовал новый этап в общественно-политическом и культурном развитии России, главной чертой которого стало просвещение на основе европеизации, что было обусловлено реформами Петра Великого, которые сопровождались резким разрывом с традиционными формами организации жизни общества и государства, порой с искусственным насаждением образцов западного образа жизни: при Петре окончательно прекращается традиция созыва Земских соборов. Идея Святой Руси была заменена теорией «общего дела»: служению Отечеству, его пользе. «В русском общественном мнении формировалось убеждение, что каждый должен служить общему благу, правда, носителем, выразителем последнего мыслилась абсолютная власть государя. «Отечество» и «Государь» надолго сольются в единое целое – «Великую Россию», служба которой станет гражданской и моральной нормой»[132]132
  Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории: Курс лекций. М., 1999. С. 43.


[Закрыть]. Абсолютная власть императора получает свое теоретическое обоснование (в «Правде воли монаршей» Феофана Прокоповича, который дополнил идею божественного происхождения власти монарха мыслью о том, что начало ее коренится в общественных сословиях и общественном согласии[133]133
  См.: Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. X–XVIII века. М.,2003. С. 206.


[Закрыть]) и законодательное закрепление: «Его Величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответ дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять» (толкование к арт. 20 «Артикула воинского» 1715 г.). При этом власть императора практически уже не ограничивалась (как было до этого) обычаями и традициями[134]134
  «Московский царь был ограничен религиозными верованиями и бытовым укладом народной жизни» (Г.П. Федотов).


[Закрыть]: Петр Великий объявил им беспощадную войну, радикальным образом видоизменяя весь общественный и государственный строй древней России. Насаждая западные институты в России, Петр I исходил из убеждения, что вводимые им учреждения вполне достаточны для европеизации русской жизни, не подозревая, что между государственными учреждениями и духовной жизнью народа существует глубокая органическая связь. Восприятие и использование западноевропейских конституционно-правовых институтов, принципов и идей не должно приводить к отказу от своей собственной культуры во имя культуры западной, не должно превращаться в средство разрушения самобытности культурно-исторического типа российского народа. Весьма символично, что выдающейся русский дореволюционный ученый П.И. Новгородцев – автор фундаментальной работы «Об общественном идеале» – в своей последней, уже посмертной статье, написанной в эмиграции в июне 1923 г., приходит к выводу: «Не политические партии спасут Россию, ее воскресит воспрянувший к свету вечных святынь народный дух». «Должен образоваться, – писал он, – крепкий духовный стержень жизни, на котором все будет держаться, как на органической своей основе»[135]135
  Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 579.


[Закрыть].

Европеизация России принесла с собой новые идеи, которые в целом были восприняты высшими классами общества, но которые не дошли до народных масс[136]136
  Стало трюизмом, как отмечал Г.П.Федотов, что со времени Петра Россия жила «в двух культурных этажах». Для народных масс, оставшихся чуждыми европейской культуре, московский быт затянулся до самого освобождения (1861 г.). Не нужно также забывать, что и купечество и духовенство жили в XIX в. этим же московским бытом. Иное было в Московском государстве: от царского дворца до последней курной избы Московская Русь жила одним и тем же культурным содержанием, одними идеалами. Различия были только количественные. И этот московский тип, характеризующийся единством культуры, для многих являющейся даже символом русскости, в глубине народных масс сохранился до самой революции 1917 г. (См.: Федотов Г.П. Россия и свобода// Сб.: Русские философы (конец XIX – середина XX века): Антология. Вып. 3. М., 1996. С. 184–185).


[Закрыть]. Это послужило одной из причин усиливавшегося раскола общества: между «верхами» и «низами», между «интеллектуалами» и «народом»: «правительство остро чувствовало ослабление контактов с народом после реформ Петра» (Г.В. Вернадский). Однако после смерти Петра старые традиции стали снова оживать, появлялись планы ограничения монаршей власти, привлечения представителей сословий к государственному управлению, которые, однако, так и не были не реализованы.

Пик русского Просвещения приходится на царствование Екатерины II, которая, полагая, что лучшей формой правления для России является самодержавие (всякая другая форма правления, по ее мнению, была бы для России не только вредна, но и крайне разорительна), вместе с тем увлекаясь учениями французских просветителей, способствовала распространению в России идей Просвещения, которые в ее трактовке подчинялись обоснованию разумности и законности самодержавной власти. Екатерина созывает «Уложенную комиссию» (законодательную комиссию, состоящей из депутатов от всех сословий, кроме крепостных, для составления нового Уложения – Свода законов) и пишет для членов комиссии «Наказ», проникнутый духом просвещенного абсолютизма. В Наказе, содержащим много заимствований, сделанных Екатериной у представителей западной науки «века просвещения» (императрица сама призналась, что «обобрала президента Монтескье»), нашла свое выражение доктрина самодержавного правления, как ее понимала Екатерина: монархическая власть, по сути, предстала в Наказе имеющей свое продолжение не в сословиях, а в бюрократии. Монархия, как это следует из Наказа, должна представлять не сословно-представительную монархию (как у Монтескье, выступавшего за сословные прерогативы – своеобразные сдержки, с помощью которых монарх удерживается в пределах законности, и монархия благодаря этому не превращается в деспотию), а бюрократическую монархию, основанную на одном лишь самоограничении, проводимом по политическим соображениям. Главными отличительными чертами бюрократической монархии является отмена непосредственного личного управления государя, который, являясь источником власти, управляет государством при посредстве профессионального чиновничества, образующего иерархическую лестницу правительственных инстанций. Таким образом, Наказ, данный в руководство представительной Комиссии, сформированной для составления нового Уложения, развивал теорию такого государственного строя, в котором, по сути, не было места для небюрократического учреждения, что, конечно, не могло не отразиться на работе Комиссии, так и не выполнившей своей миссии. По мнению Ф.В. Тарановского, прямой путь от политической доктрины Наказа вел не к законодательным комиссиям с представительным составом, но к бюрократическому Учреждению о губерниях, оказавшемуся наиболее прочной из правительственных реформ Екатерины[137]137
  См.: Тарановский Ф.В. История русского права. М., 2004. С. 210, 216. См. также: Томсинов В.А. Указ. соч. С. 211.


[Закрыть]. Бюрократизации управления страной способствовали и изменения в статусе, дворян, вызванные их освобождением от обязательной государственной службы, которое превратило государевых слуг в сословие в западном смысле слова. Петровский Табель о рангах был положен в основу политической структуры России, и хотя дворянство сохранило командные посты в новой организации управления государства, постепенно все большую роль в ней начинают играть разночинцы: государственная служба во многом их уравнивала с дворянами. Дворяне, продолжая властвовать над своими крепостными, «перестали нести – осознавать на своих плечах – тяжесть Империи» (Г.П. Федотов); их место, по сути, занимает новый служилый класс – русская бюрократия.

Вместе с тем политико-правовая мысль XVIII века не стояла на месте. Она выдвигала и обсуждала вопросы, ответы на которые искали и в XIX, и отчасти в XX столетиях: равенство сословий, их участие в управлении государством, конституция, роль закона и монарха в обществе и государстве и др. В XVIII веке уже отчетливо проявляются «конституционные» стремления дворянства, попытки закрепить свои отношения с короной договорным путем (при избрании на престол в 1730 г. Анны Ивановны, при возведении на престол Екатерины II), ведется разработка проектов учреждения представительных законотворческих органов (Десницкий и др.), закладываются теоретические основы для двух идеологических течений – определявших в дальнейшем развитие взглядов на будущность России – славянофильства и западничества.

В XIX веке вопросы о введении народного представительства, осуществлении самодержавия на конституционной основе переходят в практическую плоскость: разрабатываются проекты государственных реформ (при Александре I и Александре II), предусматривающие привлечения представителей сословий к законотворчеству. Этого добивались и деятели земского движения, получившего во второй половины XIX века мощный импульс в результате земской и городской реформ Известно, что определяющим фактом развития российского государства являлось постоянное расширение его территориального пространства, освоение все новых и новых районов, вовлечение в государственную жизнь России новых народов и культур. Обширность территорий, пространственная удаленность населенных мест, невысокая плотность населения, а также корпоративно-общинные традиции исторически сложившегося строя русской жизни обусловливали, что традиционная для России система централизованного административного управления неизбежно дополнялась и подкреплялась в тех или иных пределах институтами самоуправления, служившими важным фактором становления российского гражданского общества. При этом, начиная со времен Московского государства, центральная власть играла решающую роль в создании и обновлении институтов самоуправления. Осуществляя реформы управления государством, она опиралась на исторически сложившиеся, естественные формы самоорганизации общества.

Необходимо отметить, что отечественный, также как и зарубежный опыт показывает, что между народным представительством и развитием местного самоуправления существует тесная взаимосвязь: местное самоуправление является необходимой предпосылкой и условием развития народного представительства, играя в развитии демократии, образно говоря, ту же роль, что начальная школа для высшей школы: «без общинных институтов нация может сформировать свободное правительство, однако истинного духа свободы она так и не приобретет» (А. Токвиль). Местное самоуправление – это не только самостоятельная деятельность населения по решению местных вопросов, но и форма взаимодействия власти и народа, государства и общества. Своеобразными преемниками народных собраний, вечевого строя в России выступали Земские соборы, продолжая на новом этапе развития государства и общества традицию сотрудничества власти и народа. Идея возрождения Земских соборов – общероссийских представительных органов, которые бы венчали систему земских и городских органов местного самоуправления – возникает в XIX веке после реформ Александра II. Эти реформы (включая земскую 1864 г. и городскую 1870 г.), рассчитанные на дальнюю перспективу, стали поворотным пунктом в истории России. Они выражали стремление приспособить существующую систему управления к новой социально-экономической ситуации, а также приобщить в той или иной степени к управлению территориями практически все социально значимые слои населения. Все это, включая и идею возрождения общероссийского представительного органа – центральную в проектах государственных реформ, разрабатывавшихся в XIX веке – в совокупности и создало ту почву, на которой (и во многом благодаря которой) возникло первое народное представительство в дореволюционной России, произошел коренной перелом в политическом миросозерцании общества, в духовном настроении народа. Первая Государственная дума России родилась в недрах борьбы общественных сил – борьбы, зарождающейся в земском движении второй половины XIX века (программа первой общеземской организации, сложившейся в 1879–1880 гг., содержала требование образования законодательной Государственной думы) и получившей новый импульс в земских съездах в 1902–1905 гг. Именно земствам принадлежит значительная роль в распространении в обществе идеи народного представительства: они не только подготавливали почву для его появления, но и своей деятельностью, прежде всего на своих земских съездах, заполняли во многом (насколько это было возможно) тот пробел, который создавало отсутствие в России выборного общенационального представительства. Земские съезды намечали основы назревших реформ, вырабатывали проекты конституционных законов, обращались к Императору с адресами и посылали депутации. Все это находили отклик не только в земской среде, но и в других слоях общества. Знаменательно, что первый земский съезд проходил под председательством организатора земского движения Д.Н. Шипова, а последний земский съезд – под председательством будущего руководителя первого российского парламента С.А. Муромцева. И в этом отразилось символическое значение съездов, как переходного звена, связывающего два периода русской жизни: «они были венцом многолетней работы органов местного самоуправления и вместе с тем тенью, которую бросал впереди себя грядущий русский парламент» (Ф.Ф. Кокошкин).

Вместе с тем земское самоуправление, его роль в политической истории России начала XX века неоднозначно оценивалась в литературе. По мнению архиепископа Серафима, «Земство явилось пагубным учреждением для России»[138]138
  Архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. Историко-религиозный очерк. 1994.Т. 2. С. 6.


[Закрыть]. И. Солоневич полагал, что «В Московской Руси и самодержавие и самоуправление неизменно поддерживали друг друга, только наследие крепостного права изувечило эту традицию… Реформы Александра II были только очень бледной тенью старинного земского самоуправления Москвы»[139]139
  Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991. С. 56, 340.


[Закрыть]. С.Ю. Витте считал, что в самодержавном государстве самоуправлении допустимо, пока оно не выполняет административных функций. Земские же органы в России, по его мнению, – это «конституция снизу, которая рано или поздно приведет к «конституции сверху». Местное самоуправление, приходил он к выводу, чуждый бюрократической системе элемент: оно прямой путь к народному представительству, к парламентаризму. Л.А. Тихомиров считал, что выводы С.Ю. Витте основаны на непонимании основ государственности. Однородность органов управления сверху донизу, писал он, ведет к всевластию бюрократии. Разнородность принципов организации власти в государстве создает возможность для взаимного контроля[140]140
  См. об этом: Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992. С. 548–555.


[Закрыть]. П.А. Столыпин видел идеал государственного управления – в развитии земщины внизу, а наверху – «это развитие дарованного Государем стране законодательного, нового представительного строя, который должен придать новую силу и новый блеск Царской Верховной власти»[141]141
  Столыпин П.А. Нам нужна Великая Россия…: Полн. собр. речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906–1911 гг. М., 1991. С. 106–107.


[Закрыть]. Он считал, что успех задуманных им реформ во многом зависит от того, выражают ли они чаяния российского народа, соответствует ли народному духу, опираются ли на национальные начала, служат ли развитию национального мировоззрения. Все те реформы, все то, что предлагает правительство, говорил Столыпин, мы не хотим насильственно, механически внедрять в народное самосознание, все это глубоко национально. Столыпин был убежден, что Верховная власть царя – хранительница идеи русского государства, что она оберегает его от распада. Он видел, что падал авторитет Верховной власти царя и пытался спасти династию, осуществляя реформы, укрепляя начала представительного строя. При этом развитие народного представительства, российского государства в целом, по мнению Столыпина, должно было основываться на исторических, национальных корнях, к которым нельзя «прикреплять какой-то чужой, чужестранный цветок». Свобода, по мнению Столыпина, слагается не только из гражданских вольностей, но и чувства государственности и патриотизма. Именно в этом направлении он предлагал Думе работать совместно, развивая новый представительный строй[142]142
  См.: Столыпин П.А. Указ. соч. С. 107.


[Закрыть].

К опыту земского самоуправления обращается А.И. Солженицын указывая, что земская система «сущностно отличается от стандартного парламентаризма и политизированной избирательной системы – тем, что открывает путь для истинных достойных представителей народа, постоянно ответственных перед населением избравшей их местности». По его мнению, местное самоуправление может стать основанием для построения ступенчатой земской вертикали, олицетворяющей подлинное народное самоуправление: объединение граждан нашего государства внеполитическое, внепартийное и вненациональное[143]143
  См.: Солженицын А. Россия в обвале. М., 1998. С. 192–193.


[Закрыть]. Такая земская вертикаль, по мнению великого русского писателя, независимо выросшая с вертикалью правительственной создала бы в России государственно-земский строй, при котором одновременно и сохраняется централизованное государственное управление, и жизнь народа реально направляется им самим. При этом на каждом уровне власти правительственная вертикаль проверяет земскую на строгое выполнение законов, а земская правительственную – на честность и открытость ведения дел. «И президентская власть, – заключает автор, – так же оказалась бы под совестным просвечиванием земской вершины (чего ныне так не хватает нам)».[144]144
  Солженицын А. Россия в обвале. М., 1998. С. 198.


[Закрыть] Взгляды А.И. Солженицына во многом напоминают взгляды другого нашего выдающегося соотечественника И.А. Ильина, опубликовавшего в эмиграции цикл статей о духовном обновлении России («Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948–1954 годов»). И.А. Ильин считал, что Россия может спастись только «выделением лучших людей, отстаивающих не партийный и не классовый, а всенародный интерес». Он предлагал в этих целях принять такие меры, как: освобождение народа от всех и всяких партий; введение голосования по округам с выставлением персональных, лично всем известных кандидатур; и, главное, выработка особого вида конкурирующего сотрудничества в нахождении и выдвижении лучших людей – сотрудничества государственного центра с избирателями. И.А. Ильин призывал также не абсолютизировать всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право, ибо вопрос «всенародных выборов», по его мнению, есть вопрос средства, а не высшей непререкаемой цели или догмы. «Это средство может в одном государстве и в одну эпоху оказаться целесообразным, а в другой стране и в другую эпоху нецелесообразным. Ребячливо веровать в это средство как в политическую «панацею». Совсем не всякий народ и не всегда способен выделить к власти лучших при помощи таких выборов». А это означает, что Россия после крушения советского строя будет нуждаться в таких выборах, которые не могут быть ни всеобщими, ни прямыми. В противном случае, указывал он, Россия будет опять отдана во власть «политической черни», которая из «красной черни» перекраситься в «черную чернь», чтобы создать новый тоталитаризм, новую каторгу и новое разложение[145]145
  См.: Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948–1954. В 2-х тт. Т. 1. М., 1992. С. 127–131.


[Закрыть]. Нельзя не отметить, что формировавшаяся после крушения СССР практика проведения выборов в России давала пищу для размышлений в духе указанных (хотя и возможно излишне категоричных, и не бесспорных) оценок и предложений.