Электронная библиотека » Олег Санаев » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 4 мая 2015, 17:58


Автор книги: Олег Санаев


Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

«На следующий день я не смог выбрать якоря, шторм не утихал, и я решил его переждать. На берегу появились местные жители и, видимо, обеспокоенные моим положением, доброжелательно и гостеприимно, как мне казалось, махали руками и платками. А 5 августа утром, часиков в шесть, на рыбацкой лодке подошли к «Лене» несколько сомалийцев и, выяснив, что я один, попытались прикончить мореплавателя-одиночку.

Спас от верной смерти один араб, прикрыв от автомата. Он же уговорил меня взять паспорт и поплыть на лодке к берегу якобы в деревню. А здесь подошли еще 12 человек, вооруженные автоматами Калашникова и ножами. Пока я объяснял, кто я и откуда, лодка вернулась на «Лену», и российско-дагестанская территория подверглась ограблению.

Забрали деньги, двухмесячный запас продовольствия, 11 канистр из-под воды, всю одежду (даже ватные брюки 60 размера, 5 роста – ума не приложу, на кой черт они им в Африке!), медицинскую аптечку, инструменты, постельные принадлежности, паруса, якоря, навигационное оборудование, часы (4 шт.), два радиопередатчика, 4 всеволновых радиоприемника (подарки моих австралийских друзей), бинокль, четыре фотокамеры и, что очень обидно, более 2500 фотонегативов (весь поход!), портативный магнитофон и 11 кассет, на которых были все дневниковые записи… В общем, все подчистую. О «добросовестной» работе грабителей можно судить хотя бы по тому, что они умыкнули даже мои очки, и теперь ни читать, ни писать не могу. Ключи от квартиры, и те уперли, не говоря уже о таких «ценных» сувенирах, как зубная щетка, помойное ведро и порванные, пардон, трусы, которыми я вытирал палубу…

После этого захода отвели меня в кусты, и минут 15-20 я стоял под дулом автомата. Как удалось понять, мнения разделились: восемь человек хотели сохранить мне жизнь, а шестеро – пустить в расход. Минут через 20 один вполне симпатичный малый подошел к исполнителю приговора и выдернул из его автомата рожок с патронами – просто они их экономили.

Посоветовавшись, решили меня все же отпустить. Вернули два стареньких паруса, зато два спинакера, два грота и четыре стакселя оставили себе. Отдали компас, секстант без оптической трубы, 40 литров воды, 12 кг риса, газовую плитку, пиротехнику, карту, книги и главное – дневники! Удивительно, что не тронули аккумуляторы и солнечную батарею (видимо, не врубились, что к чему), зато фонарики и батарейки к ним забрали. Если я вам скажу, что это были не люди, а шакалы, то возьму грех на душу, оскорбляя животных.

Полагаю, спасло меня только абсолютное внешнее спокойствие и отсутствие на борту какого бы то ни было оружия, кроме кухонного ножа. Будь я американцем или другой какой национальности, этого письма не было бы. Все-таки за 70 лет мы много друзьям всего надавали, особенно оружия. Так что помнят они о Союзе.

Остаток дня и половину ночи приводил яхту в порядок. Остался в одних брюках, старой рубашке и шерстяных плавках. 40 литров воды и 12 кг риса – этого на 600 миль пути с неустойчивыми ветрами и штилями слишком мало (рыболовные снасти до последнего крючка уперли). Плавание в Аденском заливе было очень трудным, температура в каюте днем +42, ночью +32. Морская вода, солнце и пот разъедают тело похлеще любой язвы. Пришлось по три глотка пресной воды тратить на «баню» и водные процедуры.

Зачем им в Африке мои ватные штаны?

Прибыл в Джибути через 13 дней (повезло) и сразу – в яхт-клуб. Объяснил командору мсье Маурису, что со мной приключилось. Тут же позвонил в российское посольство и, получив кусок мыла, полотенце, брюки и рубашку, отправился в душ, а моя одежда – в стирку (запашок от нее был – не приведи, Господи!). Потом были ужин и встреча с Борисом Беликовым – представителем нашего посольства. Оказался Борис Михайлович толковым мужиком и после обстоятельной беседы дал мне письмо из Москвы, а в нем – $500 (удалось-таки достучаться до «СОВМАРКЕТА»). Их решил приберечь на проход по Суэцкому каналу.

Последние два дня чувствовал себя неважно – болело сердце, немели левая нога и обе руки. Видимо, 20-минутное стояние под дулом автомата не прошло бесследно.

Ремонта требовали стаксель и, как всегда, руль, ну и кое-что по мелочам. «Если повезет и в Красном море не ограбят (второго визита бандитов я не вынесу), то в Средиземном уже понадобятся теплые вещи.

Видимо, придется зайти в Израиль, может, эмигранты помогут, а там и Афины, где круг по шарику замкнется. В Греции наше посольство, журналисты, а также и моряки. Вместе решим, что делать. До встречи. Ваш Гвоздев. Яхта «Лена», Джибути. 21 августа 1995 г.»

В общем, сработал так называемый «эффект обложки»: плавание Гвоздева вокруг шарика заканчивалось так же тяжело, как и начиналось. И единственным светлым воспоминанием на ближайшие полгода оставались австралийские кенгурешки.

А еще всю оставшуюся до Севастополя дорогу не мог он забыть вопроса, который в Джибути ему задал вахтенный французского фрегата «Жюль Верн», куда все же пришлось обратиться за помощью. Передавая Гвоздеву объемистый пакет с продуктами, офицер спросил: «А что предприняли российское правительство и флот в ответ на ограбление Вашей яхты в Сомали?»

Там, на палубе чужого фрегата, этот вопрос вогнал в краску, потом еще пару месяцев злил и только в Черном море стал вызывать улыбку. Гвоздев понял, что выздоравливает и домой придет в полном порядке.

В Греции заканчивается виток

Итак, после посещения «Лены» сомалийскими дикарями на борту оставалось 40 л воды, 12 кг риса и один комплект старых парусов, а на самом капитане, отходившем от шока, – только старая рубашка и брюки. Дойти же предстояло до мыса Сунион (Греция), где заканчивался виток вокруг земного шара. И Евгений Александрович, как это уже было на пороге Тихого океана, пошел. Ему не оставалось ничего другого.

Оказывается, рис разбухает в пресной воде за шесть-семь часов, и если замочить его с вечера, то рано утречком можно и позавтракать. Конечно, не густо, без соли размазня пресновата и совсем не похожа на австралийскую тушенку с консервированными приправами, но две недели, пока шел до Джибути, Гвоздев питался именно так. Как он сейчас говорит, «не бедствовал, но терпел лишения». У встреченных судов ничего не просил – российских не было, а к иностранцам обращаться не хотел.

Ориентировался без приборов просто и точно: восход солнца – на востоке, заход – на западе, как раз там, где Джибути. Ну и вдоль берега, конечно, – самое надежное.

Август вблизи экватора агрессивный и безжалостный: плюс 40 днем, плюс 30 ночью. Пот и невозможность помыться пресной водой делают свое дело и разъедают кожу очень быстро. Поэтому первое, что попросил Гвоздев в Джибути после звонка в российское консульство, была не еда, а кусок мыла. Он получил его и побежал в душ. Было это 18 августа, ровно через две недели после стояния под дулом автомата Калашникова на мысе Рас-Хафун. За бортом остались 600 миль по Аденскому заливу и берега Сомали, к которым Гвоздев уже не приближался.

Реже, чем хотелось бы, но иногда все же, действительно, худа без добра не бывает: именно в Джибути Евгений Александрович наконец-то получил от хозяина своей яхты те самые 500 долларов, которых не дождался ни в Америке, ни в Австралии. Здесь они оказались нужнее всего, так как на поддержку, милосердие и доброжелательность в нищей Африке, да еще в той ее части, где воюют или недавно воевали, рассчитывать уже не приходилось. Здесь за все, включая пресную воду, приходилось платить втридорога, и, если бы не помощь российского консульства и агентства Аэрофлота, доел бы Гвоздев свой размоченный рис до конца. А тут, глядишь, снова появились на борту фрукты-овощи, крупы-макароны, немного тушенки и рыбных консервов. Не прежние, конечно, запасы, от которых «Лена» зарывалась носом в волну, а так, по два-три кг, но жить все же можно. Тем более, что снова обзавелся газовой печкой с миниатюрными баллончиками, а значит, были на борту супчик с кашей да чаек – самая солдатская еда.


Путь из Индийского океана в Каспийское море (август 1995 г. – июль 1996 г.)


Гвоздев стоял в рыбном порту Джибути до конца августа. Чистил корпус яхты, из-за чего нанырялся, как ловец жемчуга, штопал и шил паруса. Глотал лекарства, тревожно прислушиваясь к «мотору», – после отложенного расстрела потягивало левую ногу и обе руки. В один из таких дней с трудом начал мостить «пристань» для «Лены», и тут вызвался ему помочь один сомалиец, прижившийся в порту. Положил он на камни пару ящиков и выловленную из воды доску и говорит: «Давай два доллара!» Мол, поработал…

Впечатления от Джибути жуткие: грязь даже не азиатская – африканская, нищенство поголовное, беженцы из Сомали, Эритреи, Адена, Йемена. В общем, не ходите, дети, в Африку гулять. А он…

Следующие порты на африканском берегу были уже эфиопскими – 10 сентября Ассаб и 19 – Массауа. Везде Гвоздев искал карты Красного моря, но, увы, находил только хлеб, воду и овощи. В общении с портовыми властями сильно выручала справка, которую в Джибути соорудил российский консул. Он подробно изложил на французском и английском инцидент на мысе Рас-Хафун, сделал несколько дубликатов, заверил их печатью консульства и вручил Гвоздеву. И действительно, уже в Ассабе после знакомства с внушительным с виду, но жалостливым по содержанию документом денег за трехдневную стоянку в порту хозяева не взяли. И на том, как говорится, спасибо!

После Массауа Евгений Александрович был вроде бы готов к броску до Суэцкого канала: копии карт дали ребята с теплохода «Нильс-Р» (российско-украинский экипаж на контракте), продуктов набралось недели на три, воды литров сто. Сердце отпустило. Прикинул, что дней за 20-25 доберется, но тут подул сильный встречный ветер, и двигаться вперед можно было только влавировку. «Вперед» – это слишком сильно сказано. Лавировка как минимум в три раза удлинила путь, и бывали дни, когда «Лена» продвигалась к заветному Суэцу всего миль на десять вместо 40-50-ти.

Лавировал то короткими, по несколько миль, галсами, то длинными – от африканского берега до аравийского. Это чтобы приткнуться к какой-нибудь скале и немного отдохнуть. Если сейчас нанести на карту путь Гвоздева от Массауа до Суэца, то получится настоящая пила с маленькими и большими зубцами. И так как встречный ветер, увы, не прекращался, то с его помощью он пилил и прогрызал Красное море почти 90 (!) дней. Ровно столько, сколько понадобилось на преодоление половины Тихого океана от Бальбоа до Таити.

Весь этот срок Гвоздев как-то замедленно жил, словно в анабиозе или в эйнштейновской ракете, летевшей, правда, тягуче неторопливо. А со временем и часами, действительно, что-то происходило: реальные дни, из-за совершенно одинаковых забот и дел похожие друг на друга, как волны, мелькали быстро, а само время вроде бы и не двигалось. Этому ощущению, что в Красном море был прожит всего один очень длинный день, способствовало и то, что здесь стерты и размыты признаки смены времен года. Постоянное лето, то очень жаркое, то жаркое не очень…

Так Гвоздев и пробирался по узкому даже для яхты морю, где по краям масса коралловых рифов, на которые легко напороться, а посередине – проходной двор, где могут раздавить. Миновал два города, ставших объектом непонятного для него в тех обстоятельствах людского паломничества, – Джидду на аравийском берегу и Хургаду – на египетском. Первую по пути в Мекку осаждают правоверные мусульмане, а вторую – совсем даже не благочестивые курортники и туристы. Моряк так и не оценил красноморских подводных красот, зато уверился, что тоскливее безжизненных берегов – что слева, что справа – не сыщешь нигде. Даже каспийский Мангышлак, и тот веселее.

И еще странным показалось Гвоздеву здешнее гостеприимство. Именно в Красном море его раз двадцать обыскивали (вернее, внимательно осматривали яхту) люди со встречных парусников, называвшие себя рыбаками, но рыбой совершенно не пахнувшие. Только бьющие в глаза бедность интерьера каюты и одежды капитана, а также примитивность самой яхты уберегли ее от повторного ограбления. Эти визиты так осточертели Гвоздеву, что, завидев впереди косой парус, он уже не убегал, а сам шел к «рыбакам» навстречу и издалека начинал кричать по-английски: «Помогите мне! Хлеба и воды!» Видя, что здесь поживиться нечем и даже нужно делиться, проверяющие быстренько «линяли», оставляя ощущение, что лучше всего Красное море пересекать на авианосце. И видно с него далеко, как пустыню с верблюда, и лавировать против ветра не надо, и посетители становятся очень вежливыми. Хорошая штука – авианосец. Помогает.

23 ноября 1995 г. гвоздевская «Лена», осилив вслед за Красным морем еще и ведущий к знаменитому каналу залив, ошвартовалась в Суэцком порту. И хоть температура за бортом не опускалась ниже 25 градусов, было ясно, что приближается местная зима. А осенних и зимних походов Гвоздев не любил, даже будучи экипированным куда лучше, чем сейчас, когда располагал одной рубашкой и парой брюк. И путь его вдобавок лежал на север. Поэтому, чтобы достичь греческого мыса Сунион, казавшегося ему теперь чем-то вроде Северного полюса, снова нужен был покровитель, спонсор, опекун в образе или в виде команды какого-нибудь отечественного парохода, братьев-яхтсменов (лучше из Австралии) или банкира-судовладельца родом из Одессы. Короче, срочно требовалось чудо! И оно произошло, так как все они, действительно, появились и именно в такой последовательности – то ли Рождество приближалось счастливое, то ли снова действовал «закон шлагбаума», то ли Гвоздев все это заслужил, осилив свою мучительную библейскую дорогу между двумя пустынями – Аравийской и Нубийской.


«Какие деньги?» – так Е.Гвоздев обычно встречал грабителей своей беззащитной яхты


На российский танкер «Новоцентрол-4», стоявший тогда в Суэце, покоритель Красного моря попросился помыться-постираться. Но обратно на яхту, которую он боялся бросить больше чем на полчаса, братья-славяне его просто так не отпустили: боцман дал шубу и сапоги, капитан и штурман – карты Средиземного моря и новый секстант, команда собрала 340 долларов на проход Суэцкого канала. И все это было только началом.

Скорее всего, по контрасту со своей красавицей-яхтой «Леди Анна» (18 м), которую перегоняли из Австралии в Грецию, ее капитан Джордж Гикас обратил внимание на стоявшую рядом простушку «Лену». Он заговорил с русским моряком и поразился, узнав, что тот близок к завершению похода вокруг земли. Сам яхтсмен-британец по достоинству оценил этот достаточно редкий маршрут и, чтобы ускорить приближение радостного финала, вполне по-джентльменски предложил для преодоления канала воспользоваться его четырехсильным «Меркурием». И еще вручил деньги на бензин и услуги лоцмана. Условие было одно – вернуть мотор в Порт-Саиде, то есть уже в Средиземном море, что Гвоздев с благодарностью и сделал. Все складывалось хорошо, и чудеса продолжались.


Суэцкий канал. Авианосец – самый безопасный здесь транспорт


Но вот что мешало и кого безо всякой радости вспоминает Евгений Александрович, так это встреченных им египетских чиновников самого разного уровня и специализации. Именно они помогли создать впечатление о Египте как о стране классической и сплошной коррумпированности, искусством которой здешняя бюрократия и обслуга овладевали со времен фараонов. И, надо сказать, – овладели! Достаточно вспомнить, что морской агент, бравший плату за проход Суэцкого канала, урвал ее дважды: сначала с новозеландских яхтсменов, расплатившихся за Гвоздева и предупредивших, что он идет следом, а потом и с самого Гвоздева, поздно узнавшего об этом добром жесте коллег. А самыми ходовыми словами египетских лоцманов были «презент», «сувенир» и «даш-баш», без которых здесь шагу не сделаешь, не говоря уже о милях. Но когда о презенте постоянно напоминает слишком уж смышленый лоцман или улыбчивый таможенник – это одно, здесь можно дать или нет в зависимости от своего настроения или градуса хамства визави. Но когда говорят: «Нет денег – нет воды!», – это совсем другое, этого россиянину уже не понять, и за это он может дать не презент, а по физиономии. И большого труда стоило Гвоздеву удержаться от подобной формы воспитания, когда ему именно так ответил служащий одного из морских отелей Хургады. Конечно, вода может быть товаром, особенно в пустыне, но египтянин-то мыл лестницу у входа, и вода текла из шланга…

Зима все-таки началась. Хотя бы по календарю. В первых числах декабря, преодолев на чужом моторе Суэцкий канал, «Лена» вышла в Средиземное море. До большой воды из гавани Порт-Саида яхту дотащила снова встреченная здесь «Леди Анна». И сделала она это запросто, безо всякой английской чопорности и совершенно корыстно.


Cекстант – любимый инструмент Гвоздева. После GPS


Гвоздев хотел было заглянуть в Израиль, но потом взял курс на Лимасол, с некоторого времени главный порт греческой части Кипра. Если бы он поступил иначе, то никогда не встретил бы Бориса Аронса, кипрского судовладельца родом из России, и лишил бы нас третьей части морских рождественских историй конца 1995 года.

Итак, за несколько дней до Рождества Гвоздев постирался, развесил бельишко на леерах и в шубе «на босу ногу» (а шуба с теплохода «Новоцентрол-4»!) оглядывал акваторию. Ждал, пока высохнет. Не акватория, конечно, – рубаха с брюками.

Вдруг (без этого слова рождественских историй не бывает), так вот, вдруг проходивший мимо катер «Арина» замедлил ход, пошел поближе, и голос без усиления и металла просто спросил его по-русски:

– Мужик, ты откуда?

– Из России,– сказал Гвоздев.

– Да флаг я твой вижу. Из России откуда?

– Из Махачкалы, с Каспия.

– А идешь куда?

– Да в Махачкалу.

– Чего это ты ходишь туда-сюда?

– А я не туда-сюда, я вокруг…

– Вокруг чего? Земли, что ли?

– Ну да.

– Вот на этом г…??!

– На нем.

– Ну ты даешь! А чего в шубе?

– Да вот постирался…

– Пошли ко мне в гости!

– Не могу – штаны мокрые, – застеснялся Гвоздев.

– Да хрен с ними, со штанами. Пошли! – настаивал капитан «Арины»…

После этого светского разговора с судовладельцем и яхтсменом Борисом Аронсом у капитана «Лены» кончились все проблемы.

И не только с одеждой, кое-что из которой он, честно говоря, носит до сих пор. Рождество и Новый год они встречали вместе, но потом Гвоздев уже не расслаблялся, чтобы не повторилась австралийская история на стыке 1994-1995 годов.

* * *

Дальнейший рассказ об окончании своего плавания Евгений Александрович будет вести сам, отвечая на несколько совершенно необходимых вопросов автора. А первый был о том, почему из Порт-Саида Гвоздев пошел сразу на Кипр, а не заглянул в Израиль, как планировал?

Е.Г.: Действительно, я хотел побывать в Хайфе, и у меня были адреса тамошних яхтсменов (даже тех, кто уехал из России и Дагестана). Но меня встретила дурная зимняя погода, встречный ветер, с которым я устал бороться в Красном море, а на пороге завершения похода я вообще-то уже боялся новых осложнений и приключений. Поэтому пошел напрямик в Лимасол, пришвартовался в рыбном порту.

О.С.: В одной из Ваших телеграмм сообщалось, что Вы собирались зимовать на Кипре. Почему же 17 февраля Вы были уже в Афинах?

Е.Г.: Потому что от Лимасола до Афин не так уж далеко, а мне не терпелось завершить кругосветку. Для этого оставалось-то дойти до греческой столицы, вернее, до мыса Сунион недалеко от Афин. И я пошел туда через острова Родос и Лерос.

О.С.: В Эгейском море множество островов. Почему Вам запомнились именно эти?

Е.Г.: Родос – это, пожалуй, самый крупный после Кипра остров, а на Леросе мне пришлось подавать сигналы «SOS», чего я не делал ни в одном океане. А здесь вот приперло.

О.С.: И была угроза для жизни?

Е.Г.: Нет, только для яхты, но потерять ее в нескольких сотнях миль от заветного мыса Сунион было бы еще обиднее и страшней, чем остаться без фотографий и слайдов, утраченных в Сомали.

О.С.: Расскажите, пожалуйста, подробнее.

Е.Г.: У Лероса, куда я пришел с острова Кос, ночью поднялся ветер, сильный ветер, и меня понесло на камни. Якоря держали плохо, и «Лена» медленно, но верно приближалась к берегу. Всю ночь я жег фальшфейера, то есть сигнальные огни, которые обычно держат в руке, и пускал ракеты. Рядом на берегу были освещенные дома, оживленное ночное шоссе, но никто так и не отреагировал на мой фейерверк. Вероятно, думали, что на яхте «балдежка», и это мы так развлекались. Только утром, когда у меня в задубевшем кулаке догорал последний фальшфейер, ко мне подошел рыбачий катер и оттащил «Лену» в море. Рыбаки быстро поняли, что я не развлекался, а терпел бедствие. В тот момент до прибоя оставалось метров 20-30. Вот так можно было потерять яхту в Эгейском море, недалеко от мыса Сунион. Ничего особенного, конечно, в нем нет, но именно у этого мыса я скоро пересек собственный курс, проложенный за три года до этого, в самом начале плавания. После такого пересечения замкнулся круг, закончилась кругосветка через три океана, и дальше я стал узнавать места, мимо которых шел.

О.С.: И когда это произошло?

Е.Г.: Спортивная часть моего кругосветного плавания завершилась 17 февраля 1996 года. Снова пройдя мимо Суниона, я уже мог из Афин отправиться домой, скажем, на самолете, а яхту продать или даже бросить, и тем не менее считалось бы, что круг по земному шару я все же совершил. Но, боюсь, никто из земляков не понял бы этого поступка, поэтому я привел яхту в Махачкалу. На это мне понадобилось еще пять месяцев. Впрочем, самого движения было меньше, месяца три, потому что в Афинах пришлось простоять около двух месяцев, дожидаясь тепла. Ну, не могу я без него, а зима – она и в Греции зима, хоть и помягче. Мне нельзя было намокать, так как негде сушиться, нельзя было сильно болеть.

Стоял, естественно, в марине, где меня снова и в который раз поразили масштабы развития яхтенного спорта и бизнеса в мире и наше отставание в этом смысле. Ведь порт этой гостиницы в два раза больше махачкалинского торгового, имеет девять причалов для ста катеров и яхт каждый. Да еще они стояли вдоль стенки и торцов. То есть здесь было около тысячи судов со всего света на плаву и еще полторы тысячи на берегу.

О.С.: Вы что же, их считали?

Е.Г.: Да нет, места на причале пронумерованы, как боксы для автомобилей.

О.С.: Итак, в Афинах стояли в марине?

Е.Г.: Да, прекрасная марина «Алимос» в районе Афин – Каламаки. Оплатил стоянку, а также снабдил меня одеждой, водонепроницаемым костюмом и продуктами грек, владелец трех яхт Марк Лориндос. С ним мы объездили Афины и Пирей. Наше посольство, в которое звонил несколько раз, ко мне и моим проблемам интереса не проявило, отделавшись пустыми советами. И я доподлинно убедился, что Россия – именно страна советов, а не дел. И еще одно уместное, по-моему, наблюдение: чем меньше зарубежная страна, до которой тебе удалось добраться, тем отзывчивее там работники наших консульств и посольств. Их искренняя поддержка и посильная помощь в Джибути и на Кипре – это вам не дурацкие советы по телефону из Каира или Афин, как мне преодолевать каналы или проливы.

1999 год

В первых числах апреля вышел из греческой столицы и, минуя острова Андрос, Скирос и Лемнос, приблизился к проливу Дарданеллы, где встретил самое дружеское отношение к себе турок-яхтсменов. Трижды, друг за другом, они тащили «Лену» на буксире через пролив в Мраморное море -сам я не мог его преодолеть из-за сильного встречного течения.

Через Мраморное море подошел к Стамбулу, стоял в пригороде Кадыкей, тоже в марине, и если бы не ее генеральный менеджер Кахит Юрен и яхтсмены Айдин Язган и Алъпараслан, то стоял бы там долго-долго. Они помогли мне с оформлением документов, с продуктами и, главное, с буксировкой через Босфор в Черное море. В этом проливе встречное течение еще сильнее, чем в Дарданеллах, и турецкий катер тащил «Лену» часов восемь! Это еще один повод сказать, что без братских отношений яхтсменов всех стран мое кругосветное плавание никогда бы не состоялось, потому что при минимальных расходах на такое путешествие в $15 тыс. хозяева «Лены» затратили десятую часть от этой суммы. Остальное в той или другой форме дали мои друзья и помощники со всего света, в том числе и греки с турками. Правда, для этого мне пришлось стать попрошайкой международного класса и уровня, и с высоты этой своей квалификации могу уверенно сказать и посоветовать мореплавателям-одиночкам, идущим в кругосветку, что крупная яхта, конечно, комфортабельнее, зато если идешь на маленькой и без всякой рекламы на парусах, тебе охотней «подают». Особенно если ты из России, где – всему миру известно – холодно и голодно.

Но вернемся в Босфор. Выйдя из него в Черное море, прошел вдоль турецкого берега до меридиана Севастополя, развернулся на север и через двое суток, 3 мая 1996 года был в яхт-клубе Черноморского флота.

О.С.: Когда из Вашей телеграммы стало известно, что Вы находитесь под опекой флота, все очень обрадовались…

Е.Г.: Не побывав в Севастополе, невозможно себе представить, что такое сейчас Краснознаменный Черноморский флот, вернее, то, что от него осталось. Неподвижные, ржавеющие на якорях корабли, дистрофичные матросы и сумрачные офицеры, их охраняющие, отсутствие денег и всего самого необходимого и вдобавок грустные майские праздники – вот что я увидел там. Вот что такое КЧФ, который тогда никак не могли поделить Россия с Украиной. В Севастополе я постоянно вспоминал рослых и упитанных французских моряков на их отличном фрегате в Джибути, к которым я обращался за помощью. Они все спрашивали, а что сделали российское правительство и флот, чтобы оградить меня от грабежа, а российский флаг – от оскорбления в Сомали? В Севастополе я понял, что флота, во всяком случае Черноморского, у нас уже нет и рассчитывать на его защиту мне не стоило.

О.С.: А светлых, радостных ощущений на Черном море Вы не испытали?

Е.Г.: По большому счету, не было их ни на Черном, ни на Азовском море, ни на Дону с Волгой. На всем этом длинном пути упадок и деградация ощущались во всем. И даже не по сравнению с другими странами,а хотя бы с тем, что видел на тех же берегах три-четыре года назад, когда плавание начиналось. О флоте я уже не говорю – турки на Черном море сильнее. Я видел их учения.

Яхта «Лена» в подмосковных Химках рекламирует товары для морских путешествий

Пусты были крымские санатории, мимо которых проходил, – и это в конце мая 1996 года. Очень мало встречалось грузовых теплоходов и в море, и на реках. Еще меньше пассажирских. В обветшалых шлюзах Волго-Донского канала на своей маленькой «Лене» я шлюзовался один! Пустынна была и Волга при переходе от Волгограда до Астрахани. О яхтах и говорить нечего – за два месяца пути по России не встретил ни одного паруса.

Зато сразу ощутил извечные российские хамство и грубость, от которых отвык за три года. И что меня особенно остро резануло и зацепило, так это то, что у нас кричат на детей. Я этого нигде не видел.

О.С.: Ваше одиночное плавание закончилось не в Махачкале, а в Новороссийске.

Е.Г.: Да, в Новороссийске у меня появился матрос Володя Степанов. Это мой друг, яхтсмен из Актау, которого мне на помощь прислал тамошний яхт-клуб «Бриз». Собрали ребята деньги, и он прилетел, чтобы защитить от всяких неожиданностей и визитеров при следовании по рекам. Но, слава Богу, плавание прошло спокойно – ни с браконьерами, ни с любителями спиртного мы не сталкивались.

Последнюю крупную проблему пришлось решить в Новороссийске. Когда весной 93-го я уходил оттуда в Атлантику, то оставил в яхт-клубе мотор. Меня, видимо, приняли за сумасшедшего, решили, что из такого плавания не возвращаются, и мой мотор, скорее всего, продали. Во всяком случае, вернувшись, я долго доказывал, что я – это я, и новый «Ветерок» получил с большим трудом и только с помощью нового директора яхт-клуба Новороссийского морского пароходства Юрия Прасола. Спасибо ему за мотор и запас топлива.

В общем, по Дону шли под мотором две недели, 18 шлюзов Волго-Дона преодолевали двое суток. После стоянки в Волгограде шли до Астрахани четыре дня. 18 июля вечером «Лена» вошла в Махачкалинский порт.

Через несколько дней перегнал яхту через Каспий в Актау, где ее вытащили на берег в яхт-клубе «Бриз». О судьбе «Лены» и моих взаимоотношениях с фирмой «СОВМАРКЕТ» надо говорить отдельно. Яхту сдал под расписку, полностью выполнив условия контракта: взял – положи на место. Именно за это меня ругают мои махачкалинские друзья: мол, я перестарался, вернув судно не платившей мне обанкротившейся фирме, мол, «Лене» место в Дагестанском музее, куда я сдал пока только свой паспорт моряка с печатями таможни и «иммигрейшн» множества портов от Одессы до Брисбена и обратно. Зато довольны яхтсмены из Актау на казахстанском берегу Каспия, считающие, что кругосветка «Лены» началась и закончилась в их порту.

О.С.: Очень кстати о яхте! Если помните, в Лимасольском порту о «Лене» непочтительно отозвался Борис Аронс. А Вы ее как оцениваете?

Е.Г.: Очень почтительно и высоко, хоть руль и дохленький. Вы представляете: яхта для тихого прибрежного плавания пересекла три океана, перенесла сильнейшие перегрузки и осталась на плаву! От души поздравляю ее конструктора Юрия Ситникова с таким достижением и буду рад испытать его новые яхты.

О.С.: Обычно окончательной и последней точкой в предприятиях подобного рода бывает книга. Вы не отступите от этой традиции?

Е.Г.: Нет, конечно. Дневники, по счастью, сомалийских «братьев» не заинтересовали.

О.С.: А что потом?

Е.Г.: Потом новое плавание. Точнее, пока ничего сказать не могу.

О.С.: Последний вопрос, который, не зная, как выйти на Вас, мне задают многие. Как относится Евгений Гвоздев к тому, что его подвиг никем пока не оценен по достоинству – ни правительством, ни спортивными организациями, ни телевидением, ни газетами?

Е.Г.: Это показатель их уровня, а не моего, поэтому это меня совершенно не трогает. Для моего профессионального самолюбия вполне достаточно публикаций в крупнейших мировых яхтенных журналах. Скажем, в английском «Мире яхт», в американском «Мире путешествий» и российском «Капитан-Клубе».

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации