Текст книги "Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)"

Тем временем с севера прибыла саратовская «Восточная армия». Ее бойцы вылавливали разбегавшихся повстанцев и изымали оружие. Только в Копановке было реквизировано 900 винтовок и одно орудие[496]496
  Антропов О. О. Астраханское казачество. С. 117.


[Закрыть].

Небольшие группы бежавших из Астрахани мятежников пытались прибиться в калмыцкие улусы вблизи Хошеутово. Князь Тюмень старался быстрее от них избавиться, снабжая, впрочем, лошадьми и предоставляя проводников. Одна из таких групп во главе с прапорщиком Скляровым попробовала пробиться на запад, к Дону. После нескольких стычек с красными группа распалась, а Скляров вместе с несколькими товарищами был пленен в донских степях местными крестьянами, которые передали его Советам. Судя по тому, что все его вооружение сводилось к револьверу «Бульдог», беглецы ресурсами для сопротивления не обладали[497]497
  ГААО. Ф. 1178. Оп. 1. Д. 1116. Л. 20, 21.


[Закрыть].

Еще одну группу в районе Ремонтного окружили и пленили крестьяне. Пленению предшествовало целое сражение, в ходе которого было убито 35 казаков. Крестьяне действовали осознанно, понимая, что имеют дело не с беглецами, а с партией, которая собирается погрузить страну в войну[498]498
  Астраханский листок. 1918. 13 марта.


[Закрыть].

Остальные мятежники с приключениями пробирались на Дон. Князь Тундутов дважды попадал в плен к красным, оба раза бежал, после чего добрался до субтропического Батуми, где уже стояли немцы. Шла мировая война. На европейских и азиатских фронтах Четверной союз сражался с Антантой. Еще месяцем ранее Тундутов клял большевиков как немецких агентов. Теперь же, когда рейхсвер оккупировал половину европейской части страны, он попросил об аудиенции у кайзера. Немцев заинтересовал экзотический буддистский народ, живущий между Доном и Волгой, и аудиенция состоялась!

Кроме казачьих офицеров, из города поспешили скрыться меньшевики Кругликов и Сарабьянов, а также городской голова Зенченко. Их волнение было напрасно, никто их не преследовал, и Зенченко успел по возвращении назад даже какое-то время поруководить городской Думой[499]499
  Астраханский листок. 1918. 15 марта.


[Закрыть].

Война дорого обошлась Астрахани. Сгорела значительная часть города. Было утрачено товара и имущества на несколько десятков миллионов рублей. В здании Управления калмыцким народом пропало наличных денег в сумме пятьсот тысяч рублей, предназначенных для закупок хлеба[500]500
  Астраханский листок. 1918. 29 марта.


[Закрыть].

2 февраля при массовом скоплении народа прошли похороны героев революции. У Вейнеровского склада выставили 180 гробов. После отпевания прозвучал салют. Часть собравшихся с непривычки приняла звук салюта за начало перестрелки и запаниковала, но волнение быстро улеглось. После этого тела были пронесены мимо сгоревших домов в губернаторский сад, где торжественно захоронены. Прозвучали прощальные речи представителей рабочих, солдат, военнопленных, а от крестьянского съезда Советов слово было дано правому эсеру А. Семенову[501]501
  Голос революции. 1918. 2 фев.


[Закрыть].

В общей сложности сторонники Советов потеряли 300 человек убитыми и до 1500 ранеными[502]502
  Коммунист. 1919. 25 янв.; Астраханский листок. 1918. 2 фев.


[Закрыть]. Потери белоказаков были несколько меньше, но сопоставимы.

Первое советское правительство

К власти в Астраханской губернии пришла левая коалиция. На совместном заседании Совета рабочих и солдатских депутатов, левых партий и профсоюзов было решено сформировать Совет народных комиссаров в составе девяти комиссариатов.

Левые эсеры возглавили три ведомства: Перфильев – комиссариат внутренних дел (при этом он возглавлял Губернский Совет депутатов), Войцехович – продовольствие, а директор народной гимназии Бакрадзе – народное просвещение.

Большевики также обрели три командные высоты, сравнимые по влиянию: Аристов возглавил военный комиссариат, Вейнмарн – юстицию, Демидов – водно-ловецкие дела.

Максималист Цыпин теперь руководил комиссариатом труда и редактировал официальную советскую газету «Известия Совета рабочих и крестьянских депутатов».

Финансы поручили народному социалисту Рушевскому, который по профессии был экономистом-плановиком и возглавлял профсоюз конторщиков и бухгалтеров.

Здравоохранение возглавил беспартийный доктор Гузиков, организовавший медицинскую помощь раненым красноармейцам и рабочим во время январских боев.

Как видим, возник широкий общественный фронт, в котором нашлось место и умеренным социалистам и в котором отсутствовала одна доминирующая политическая сила.

Первый съезд Советов

15 февраля в здании коммерческого училища Воробьева[503]503
  Совр. корпус АГУ, пл. Шаумяна, 1.


[Закрыть] открылся первый съезд Советов. В первый день он собрал 400 делегатов, из которых почти две трети составляли мусульмане. Съезд продлился целых двенадцать дней, продемонстрировав широкую палитру взглядов, обнажил конфликт между левыми и правыми социалистами и показал готовность левых к созданию большой – но управляемой, разумеется, ими коалиции.

Съезд представлял весь социалистический спектр. Здесь были левые эсеры, эсеры-максималисты и правые эсеры, большевики и меньшевики, народные социалисты, анархисты и представители Рабочей еврейской партии «Бунд». Делегатов прислали профсоюзы, солдаты, ловцы, крестьяне, воины-инвалиды и представители военнопленных австрийцев, южных славян и турок. Присутствовали киргизы (то есть казахи) и калмыки. Отдельно были представлены многочисленные мусульманские организации.

Но большинство составляли обычные селяне, далекие от тонкостей политики и мыслившие категорией интересов своего подворья. Съезд открыл как раз один из них – ловец Баданов, – заявивший, что «боится социализации промыслов и поддерживает свободную хлебную торговлю»[504]504
  Известия Совета депутатов. 1918. 3 марта.


[Закрыть].

Журналист из «Астраханского листка» так красочно описал свои впечатления от делегатов съезда: «Все бородачи, загорелые. Молодых немного. В одежде преобладают пиджаки, куцые на делегатах из ловецких сел, длинные широкие землеробов царевчан и черноярцев. Выделяются бекеши и поддевки. Характерная особенность уездных представителей: нет шинелей. Многие из них солдаты, есть только что вернувшиеся с фронта, и ни одного в солдатской экипировке»[505]505
  Астраханский листок. 1918. 3 марта.


[Закрыть].

Войну советские делегаты ненавидели от всей души.

По предложению профсоюзного активиста Александра Трусова в Президиум был избран левый коалиционный список: от левых эсеров Перфильев, Туйбахтин и Колчин, от большевиков Гольдберг и Липатов, от мусульман Ахмат Умеров. Перфильев и председательствовал большинство дней.

Правые социалисты были малочисленны, но активны. Из соображений демократии им давали слово, однако пользовались они им в основном, чтобы высказать свое превосходство над левым большинством, что вызывало понятное раздражение. С первого же дня, получив слово, правые говорили, что никакого мира с Германией не будет, что все разрушится и погибнет. Да, именно в таких тонах, как свидетельствовал эсеровский рупор «Голос революции».

Большевики отвечали не менее эмоционально. Бывший член КНВ Самуил Гольберг, например, предложил «всем скорпионам и дальше сулить нашим Советам самое ужасное», после чего продолжил: «пусть льется кровь, мы в ней не повинны, мы не боимся тиранов и эксплуататоров, мы объявляем им бой на смерть и жаждем их гибели».

Выступление Гольдберга было усилено эстетически. На сцену поднялись красноармейцы, встав сзади оратора с примкнутыми штыками.

В тот же день подавляющим большинством голосов был принят «Декрет о передаче власти в губернии Советам депутатов». В нем говорилось о необходимости «немедленно образовать на местах в селах, поселках, уездных городах Советы депутатов, а также волостные и уездные Советы».

Впрочем, правых пустили на съезд не всех. Возможности выступить были лишены их сильные лидеры – депутат Учредительного собрания Кузьма Терещенко и специалист в области земледелия Олег Михайлов. Перед Михайловым демонстративно закрыли дверь, а Терещенко преградил путь лично комиссар юстиции большевик Вейнмарн. Скорее всего, эсеровские вожди не сочли нужным оформить представительство от какого-нибудь крестьянского схода, а их делегирование от партии никем, кроме них самих, не признавалось.

Сложности возникли не с малочисленными правыми, а с ловцами. На четвертый день съезда разговор дошел до продовольственной проблемы. Совнарком был крайне заинтересован в централизации продажи рыбы за пределы края. Это позволяло столь же централизованно закупать хлеб и мануфактуру и сдерживать рост цен. Ловцы, понятно, приветствовали свободу торговли.

Эмоциональный Перфильев в «горячей речи предостерег ловцов, настаивающих на частной продаже, от заражения торгашескими и кулаческими наклонностями». Из зала раздались крики: «Нас оскорбляют! Мы уйдем!» Возникла угроза реального раскола.

В ответ на это пять комиссаров – левые эсеры Перфильев и Войцехович, максималист Цыпин, народный социалист Рушевский и беспартийный доктор Гузиков – заявили об отставке и покинули зал. Их поддержал, никуда, впрочем, не уходя, правый эсер Семенов.

Холодный душ сработал. Никакого плана делегаты из приморских сел не имели и иметь не могли. После короткого перерыва съезд продолжил работу и стал обсуждать резолюцию, предложенную Совнаркомом. В ней говорилось о введении предельных закупочных цен, централизации продажи рыбы через артели и праве уездов самостоятельно распоряжаться выделенными квотами. В качестве премии ловцам была обещана бесплатная раздача снастей и прочих орудий лова из национализированных складов и магазинов.

Еще одним камнем преткновения стала социализация земли, на которой настаивали эсеры. Отношения между русскими селянами и представителями кочевых народов были непростыми. Кочевники обладали правом на большие земельные ресурсы, и крестьяне зачастую были вынуждены арендовать у них землю. Поэтому на I краевом съезде Советов в феврале 1918 года была принята резолюция о социализации земли. Против нее голосовали почти все калмыки и киргизы, а также значительная часть казачества: 347 делегатов против 425[506]506
  Известия Совета депутатов. 1918. 8 марта.


[Закрыть].

Резолюция предусматривала, что все земли – церковные, частные, казенные, киргизские, калмыцкие, казачьи и т. д. – отныне составляют общенародный фонд. Право на владение землей имеют только те, кто на ней трудится. В случае болезни или военного призыва можно было нанимать батраков, но не более чем на 30 человеко-дней в полевой сезон. При местных Советах предстояло создать земельные отделы, которые были должны перераспределить землю, как пашенную, так и выпасную. Земля под выпас распределялась пропорционально поголовью скота.

Дальше съезд пошел по более ровной колее. Александр Трусов рассказал о перспективах трудовой реформы. Он предложил создать конфликтные комиссии на предприятиях, организовать страхование от несчастных случаев и на случай заболевания, а также создать отдел по развитию промышленности. С Трусовым никто спорить не стал. Для селян это было далеко, а рабочие его всецело поддерживали.

Съезд принял решения, оправдавшие многие надежды работников на приход Советов к власти: найм и увольнение проходили впредь лишь по согласованию с профсоюзами, представители работников вводились в органы управления предприятиями, был запрещен детский труд.

Также без особых дискуссий был заслушан доклад наркомфина Рушевского. Рушевский был народным социалистом, то есть в политической палитре стоял как бы правее меньшевиков и эсеров. Но он искренне хотел перемен, считал себя нужным для революции и, будучи специалистом в банковском секторе, разработал целую программу действий. Вступив в полномочия двумя неделями ранее, он обнаружил, что в казне имелось всего шесть миллионов рублей. При этом только задолженность перед горожанами составляла 4 млн руб. Вдобавок та часть населения, что имела вклады в банках, торопилась их оттуда изъять.

Отдельной – и чувствительной – точкой стали долги перед солдатами и рабочими за дни январских боев. Те требовали в соответствии с решениями стачкомов и Советов оплатить им это время исходя из расчета 23 рубля за день, то есть в повышенном размере (средняя зарплата в этот период была примерно 15 руб. в день).

Делегаты съезда понимали серьезность финансового положения края, но рекомендовали искать деньги где-то в иных местах, но не у них. «В прениях много говорилось, у кого есть деньги, – отмечал Рушевский. – Ловцы говорят, что деньги у крестьян, крестьяне – что у рабочих, рабочие говорят о ловцах и буржуазии». Сам Рушевский считал нужным ввести местную валюту и учредить Народный краевой банк с отделениями на местах.

После этого съезд погрузился в дискуссию о власти, войне и мире. Ситуация на фронте была драматической. Германия и ее союзники вышли из переговоров. 18 февраля возобновились боевые действия. За несколько дней пали Полоцк, Минск, и только возле Пскова продвижение рейхсвера было остановлено.

Внутри правящей коалиции в Москве возник кризис. Если Ленин считал, что страна не располагает возможностями сопротивления агрессии и нужен мир, то «левые коммунисты» вместе с левыми эсерами настаивали на открытой войне, рассчитывая на революцию в Германии.

Надо сказать, что все астраханские большевики стояли на точке зрения «левых коммунистов». Трусов заявил, что «нужно отвергнуть мир и объединенными усилиями единого социалистического фронта оказать сопротивление врагу, так как подписание мира есть подписание себе смертного приговора». Ему вторил Гольдберг, отметивший: «принятие германских условий мира есть гибель революции, поскольку с заключением мира германский пролетариат будет усыплен и наша революция погибнет»[507]507
  Голос революции. 1918. 15 марта.


[Закрыть].

Плана войны, разумеется, ни у кого не было, и это обстоятельство наиболее ярко проявилось в выступлении председателя съезда левого эсера Перфильева, предложившего использовать… террористические методы: «мы должны идти воевать маленькими отрядами, нам нужны террористы, единицы, которые могли бы справиться с германским империализмом так же, как террористы справились с самодержавием». И далее:

«Задача момента – война во что бы то ни стало».

Правые социалисты решили воспользоваться моментом. Семенов и Носков под аплодисменты части собравшихся внесли резолюцию с призывом к объединению всей российской трудовой демократии для защиты Родины и революции. В резолюции содержалась здравица Учредительному собранию.

Большевики, а конкретно Гольдберг, внесли свой проект. В нем говорилось, что «астраханский губернский съезд с негодованием отметает мир, предложенный германскими разбойниками, и считает необходимым бороться до последней капли крови с разбойниками и империалистами всего мира». Текст большевиков был поддержан другими левыми и принят съездом.

На фоне царившего хаоса напомнили о себе ловцы. На восьмой день съезда они провели резолюцию о свободе торговли рыбой, тем самым перечеркнув коалиционные усилия всех социалистических партий.

В целом повестка была исчерпана, и последние три дня Съезд посвятил избранию руководящих органов. Их было два. Первым был Губисполком Совета, то есть сформированный квотным образом орган, представлявший краевой съезд, своего рода малый постоянно действующий парламент. Вторым руководящим органом было собственно правительство – Совнарком.

Пекарь Липатов, большевик, предложил следующее распределение мест в Губисполкоме: 15 мест – рабочим, 21 место – уездам в зависимости от численности населения, 4 места – калмыкам, 7 – Киргизской степи, 5 – мусульманскому революционному комитету и еще 8 – социалистическим партиям. Последнее оказалось самым интересным. Большевики и левые эсеры предложили предоставить по два места не только себе, но также меньшевикам и правым эсерам.

Условие было одно – признание Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Проще говоря, меньшевикам и правым эсерам было предложено признать советскую власть и войти в ее состав на равных условиях с правящей коалицией.

Правые наотрез отказались. 28-летний меньшевик Шалва Абдушели произнес речь о том, что его партия считает невозможным немедленное введение социализма и требует немедленного созыва Учредительного собрания. Он также выразил глубокую скорбь по поводу раскола в революционных рядах. После этого слово получил правый эсер Семенов. Начитанный Семенов взял на вооружение письмо Ленина швейцарским рабочим, написанное год назад, в январе 1917 года. В этом письме Владимир Ильич выражал сомнение в любой революции в России, особенно социалистической. Теперь Семенов говорил о непоследовательности лидеров большевиков и недопустимости проведения опытов над страной.

И Абдушели, и Семенов заявили, что советской власти не признают и ни на какие ответственные посты их партии предлагать никого не станут. Применительно к Астраханскому краю они выступили с совершенно утопическим предложением избрать местное Учредительное собрание.

Правым оппонировали не большевики. Их раскритиковали левые эсеры и максималист Цыпин. В том же духе высказались представители крестьян, ловцов, казахов, калмыков, солдат и еврейской рабочей партии.

Голосование показало расстановку сил. Резолюция эсеров и меньшевиков про Учредительное собрание получила всего шесть голосов «за». Еще 20 человек воздержались.

В результате сотни делегатов съезда избрали Губисполком. Правых в нем не было, а доля уездов была увеличена до 28 мест. Во главе Губисполкома встал большевик Липатов.

После этого было избрано новое правительство края в составе 16 комиссаров. Шесть мест в нем досталось большевикам, пять – левым эсерам, по одному – максималистам и народным социалистам, и три – беспартийным. Правительство возглавил левый эсер Войцехович.

Совнарком и партии левой коалиции

Новые власти развернули работу и для начала начали ведомственное обустройство. Здание, где раньше располагался Совет, пострадало от огня, а Кремль был не очень приспособлен для размещения административных органов, исключая разве что военное ведомство.

Совет рабочих, крестьянских, солдатских и ловецких депутатов и его губисполком (большевик Липатов) выбрал себе дом Сергеева у Полицейского моста[508]508
  Астрахань, Наб. 1 мая, 73.


[Закрыть]. Здесь же пара кабинетов была отведена комиссариату по печати (большевик Хумарьянц).

Военный комиссариат (большевик Аристов) решил остаться в доме архиерея в Кремле.

Сразу три ведомства – комиссариаты юстиции (большевик Вейнмарн), труда (большевик Трусов) и образования (левый эсер Бакрадзе) – остановились на доме Печенкина прямо напротив Архиерейской башни[509]509
  Астрахань, ул. Ленина, 2.


[Закрыть].

Комиссариат внутренних дел (левый эсер Перфильев) разместился в доме губернатора[510]510
  Совр. Кирова, 21.


[Закрыть].

Комиссариат продовольствия (левый эсер Войцехович) выбрал помещения бывшего губернского продовольственного комитета[511]511
  Астрахань, Советская, 15.


[Закрыть]. Комитет располагался в огромном правительственном корпусе, и понятно, что в нем было много и иных учреждений, включая, например, городские органы власти.

Комиссариат торговли и промышленности (максималист Цыпин) расположился на Косе, в доме Солиной против пристани общества «Самолет».

Комиссар земледелия левый эсер Митенев и его сотрудники работали в доме Лианозова на Канаве[512]512
  Астрахань, Кр. Набережная, 47.


[Закрыть].

Комиссариат судоходства (большевик Демидов) занял здание Биржи[513]513
  Совр. городской ЗАГС.


[Закрыть].

Здание бывшего дворянского собрания[514]514
  Астрахань, Наб. 1 мая, 69.


[Закрыть] перешло к комиссариату здравоохранения (беспартийный доктор Гузиков).

Главпочтамт вполне естественно стал местом работы комиссариата почт и телеграфов (большевик Чиркин, работавший ранее телеграфистом).

В одном из домов на Облупинской площади соседствовали комиссариат рыбных дел (беспартийного ловца Иванова скоро сменил большевик Крупнов) и комиссариат театра и искусств (беспартийный Кунышев, впрочем, этот комиссариат долго не проработал и был подчинен комиссариату образования).

За финансы отвечал народный социалист Рушевский, за железную дорогу – левый эсер Лабунский.

С комфортом обустроились и социалистические партии.

В апреле левые эсеры получили отдельный особняк для партийного штаба в доме рыбопромышленника Казбинцева[515]515
  Совр. Астрахань, Наб. 1 мая, 95.


[Закрыть]. Для охраны здания был выделен отряд мусульманской роты, чьи командиры симпатизировали левым эсерам[516]516
  Наша жизнь. 1918. 1 авг.


[Закрыть]. Большевики въехали в дом Воробьева на ул. Почтовой. Мусульманский ревком расположился в доме Мирманова на Канаве. Максималисты предпочитали собираться в Думском зале, но получили и офис в доме Яковлева/Миллера на Канаве[517]517
  Известия. 1918. 23 окт.


[Закрыть]. В реквизированных типографиях выпускались газеты: «Астраханский рабочий» у большевиков, «Молот» у максималистов, было свое издание и у левых эсеров.

Все комиссары лично ежедневно принимали посетителей. Аристов, например, вел прием на протяжении полутора часов, а некоторые комиссары – и двух.

Большевики и левые эсеры проводили собрания и лекции. Некоторые из них были платными, например у Трусова. Сборы от таких лекций шли в фонд помощи безработным и раненым красногвардейцам.

Перестройка власти

«Отношения у нас с большевиками хорошие, – рассказывал Спиридоновой и другим делегатам II съезда ПЛСР астраханец Жучков, – у нас идет вполне налаженная работа с ними.

У нас комиссары из левых с-р идут плечом к плечу во всем с большевиками»[518]518
  Партия левых социалистов-революционеров: документы и материалы. Т. 1. М., 2000. С. 326–327.


[Закрыть].

Нельзя сказать, что между большевиками и левыми эсерами весной 1918 года шла какая-то борьба за власть. В основном все вопросы решались общим согласием, а там, где имелись разные позиции, они определялись не столько партийной принадлежностью, сколько личными мнениями.

Ярким примером является судьба городской Думы. После провозглашения советской власти было не понятно, каким образом надо с ней поступить. К тому же Дума была избрана летом 1917 года и совершенно не отражала изменений в настроении астраханцев. Меньшевик Абдушели, сам бывший думским депутатом, риторически вопрошал на заседании:

«Разве кто-нибудь из нас убежден, что население нам доверяет? Думаю, что нет. Мы слышим плевки по нашему адресу, мы перестали подходить населению. В эти грозные дни население шло не за нами, а за теми, кто сражался»[519]519
  Астраханский листок. 1918. 29 янв.


[Закрыть].

Возник вопрос о перевыборах Думы. Поразмышляв некоторое время, 17 февраля депутаты согласились[520]520
  Голос революции. 1917. 2 фев.


[Закрыть].

Однако возник вопрос, зачем вообще проводить новые выборы, раз есть Советы и при Советах возникли органы исполнительной власти. 18 марта Совнарком разделился по этому вопросу.

Эсер-максималист Цыпин предложил сохранить городскую Управу, усилив ее несколькими энергичными работниками. Левый эсер Перфильев предложил Управу, наоборот, распустить, создав городской комиссариат на базе советских кадров.

Цыпина поддержали левые эсеры Войцехович, Лабунский и большевик Хумарьянц. Перфильева – большевики Крупнов и Чиркин, а также левые эсеры Бакрадзе и Митенев. Большевик Липатов воздержался[521]521
  Собрание постановлений и распоряжений СНК Астраханского края. 1918. № 1. С. 9.


[Закрыть]. В общем, значение имела не партийность, а личные отношения.

Левый эсер Пасхин рассказывал: «Большевики относились к нам очень хорошо и давали нам все те места, которые мы только попросим, и вот можно посмотреть, что комиссар земледелия, комиссар юстиции, комиссар продовольствия, комиссар тюремного ведомства, в общем, все важные политические места занимали левые эсеры»[522]522
  Партия левых социалистов-революционеров: документы и материалы. Т 2. Ч. 1. С. 273.


[Закрыть].

Кризис развернулся оттуда, откуда и не ждали.

18 марта народный комиссар внутренних дел Александр Перфильев прямо у себя в офисе застрелил посетителя[523]523
  Комиссариат внутренних дел разместился в бывшем доме губернатора, совр. ул. Кирова, 21.


[Закрыть]. Посетителем был некто Фролкин, а история была связана с харрасментом. Перфильев вовсю пользовался служебным положением, рассказывая машинисткам комиссариата о преимуществах социализации женщин. Особенный его интерес вызывала Т. Егорова, которой он предложил задержаться на работе. Девушка попросила сослуживицу сходить за солдатом Фролкиным, который приходился ей двоюродным братом и, кстати, входил в полковой комитет. Вскоре появился и Фролкин. Он был возбужден, выкрикивал ругательства и с револьвером в руке ворвался в кабинет комиссара.

В результате Фролкин получил огнестрельное ранение и спустя семь часов скончался. Напуганные Егорова и ее подруга объясняли происшествие самоубийством. Однако входное отверстие от пули было у Фролкина в спине, что делало подобную версию сомнительной. Наутро сотрудники и особенно сотрудницы комиссариата потребовали строгого расследования, угрожая забастовкой[524]524
  Астраханский листок. 1918. 23 марта.


[Закрыть].

Спустя неделю о расследовании дела членам правительства доложил железнодорожный комиссар Лабунский. По его мнению, стрелявший открыл огонь из телефонной будки, причем стоя на коленях. Пуля пробила стул, Фролкина, оставила след на стене, но так и не была найдена. Скорее всего, кто-то забрал ее на сувенир. Лабунский пытался опросить Перфильева, но участвовавший в производстве по делу комиссар юстиции большевик Вейнмарн не дал ему закончить допрос. Вейнмарн был крайне расстроен, взволнован, вынужден признать факт убийства, после чего уединился и перестал отвечать на звонки коллег.

Перфильев был отстранен от должности 19 марта, а Вейнмарн ввиду отсутствия отправлен в отставку. Вместо них наркоматы внутренних дел и юстиции возглавили соответственно большевик Хумарьян и максималист Цыпин.

Ашот Хумарьян был интересной личностью. 43-летний уроженец Тбилиси, вел революционную работу с 1905 года, работал наборщиком в Бакинской подпольной типографии, печатавшей ленинскую «Искру», неоднократно подвергался аресту, был в ссылке и оказался в Астрахани в результате очередного конвоирования, где и был поставлен на жандармский учет.

Перфильев исчез, покинув город в неизвестном направлении. Чуть позже его фамилия окажется в списках комсостава 21-й стрелковой дивизии РККА, в которой он станет начальником по снабжению[525]525
  ГАРФ. Ф. 406. Оп. 24а. Д. 9557. Л. 2.


[Закрыть].

Как видим, конфликтов по собственно партийной линии в краевом правительстве не было. Основной проблемой Совнаркома стала текучесть кадров. Многие люди поняли, что эта работа им не по плечу. Что показательно, они не держались за должности, передавая их своим более подготовленным товарищам.

18 марта покинул должность комиссар судоходства Баланин. Его выдвигал профсоюз работников верфей, то есть Баланин, скорее всего, принадлежал к большевикам или сочувствующим. 28 марта ушел в отставку нарком финансов Рушевский, 2 апреля сдали дела нарком здравоохранения Гузиков и железнодорожный комиссар Лабунский. Еще в середине марта были сменены комиссар труда и комиссар призрения (это ведомство стало прообразом современных органов соцзащиты).

6 апреля в отставку подал председатель Продовольственного комитета меньшевик Михаил Непряхин. Впрочем, собрание служащих упросило его остаться[526]526
  Известия. 1918. 6 апр.


[Закрыть].

28 марта Цыпин отбыл на съезд эсеров-максималистов. По возвращении он фактически стал вторым человеком в губернском правительстве, очень часто заменяя главу кабинета. Подпись Цыпина стоит под множеством решений Совнаркома того времени.

В тот же день город покинул Мина Аристов с отрядом в 330 человек, включая 80 конников. Он выдвинулся на фронт, в направлении Тамбова.

Еще один отряд – экспедиционный корпус из 1000 человек – во главе с левым эсером Сергеем Буровым отправился в Порт-Петровск (совр. Махачкалу). Астраханцы вместе с бакинскими рабочими рассеяли банды местных националистов, но 27 апреля Буров погиб в бою. Его тело было перевезено в Астрахань, а Александровский сад в память о герое переименован в Буровский.

Краем по-прежнему управляла коалиция большевиков, левых эсеров и максималистов. Особняком стояли анархисты. Они захватили под свои нужды какой-то административный объект, и Совнарком спешно подыскивал им другие помещения.

Между тем возглавивший правительство левый эсер Войцехович тяжело заболел. Нервные перегрузки привели к анемии мозга. Так в тот период называли заболевание, вызванное уменьшением притока крови в головной мозг и сопровождающееся полуобморочным состоянием, а также проблемами с сердцем. Войцехович сдал пост и отправился на лечение[527]527
  Труды II краевого съезда Советов. Астрахань, 1918. С. 61.


[Закрыть].

28 апреля председателем Совнаркома стал Ашот Хумарьян, что завершило трехмесячное левоэсеровское управление краем. Однако Хумарьян явно не был руководителем вождистского типа, и принцип трипартизма сохранялся.

Более того, еще 25 апреля сам Хумарьянц… вышел из местной большевистской организации. Вместе с ним ее покинули Трусов, Трофимов, Унгер, Батов, Дианов, Попова, Негодов и Колясов. Все это были старые партийные работники, в основном вступившие в РСДРП еще до Февральской революции и прошедшие подполье. За их плечами стояли профсоюзы. Идеологом и организатором раскольников, естественно, стал Трусов.

Приют им дал комиссар образования левый эсер Бакрадзе, расположившийся в доме Печенкина. Теперь в этом здании находились еще и старые большевики.

«С занятием господствующего положения нашей партии, – писала группа отколовшихся, – в нее потянулись лица, совершенно ничего не имеющие ни с партией, ни с идеей партии, ни с программой, ни с задачами, целями и тактикой, и полезли в организацию занять места во власти. Есть и такие, которые мыслят и помешались на этом, чтобы быть большевиком, нужно делать одно – бей, стреляй, режь и дави всех, кто не хочет так думать и так делать, как они думают и делают. Видя безответственное поведение местной организации, мы, группа старых партийных работников (коммунистов-большевиков), не желая нести нравственной ответственности за действия безответственных “большевиков”, выходим из местной организации “большевиков”, чтобы создать новую, сознательную и здоровую организацию»[528]528
  ГАСД АО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6. Л. 1–3.


[Закрыть].

После этого Трусов отправил в Москву списки лиц, кого он предлагает немедленно исключить из партии.

Большинство астраханской парторганизации, охарактеризовавшее бунтарей как «отколовшихся интеллигентов», напрасно рассчитывало на Центр. Попытка Москвы надавить на Трусова и принудить его к примирению ничего не принесла: своевольный профсоюзник, не стесняясь в выражениях, высказал в адрес высокого начальства все, что по этому поводу думает: «передайте тов. Свердлову, что как бы он плохо не думал о провинции и провинциалах, все же не всякий “ваш” – сиречь, столичный – рядовой годится к нам в генералы»[529]529
  ГАСД АО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6. Л. 14.


[Закрыть].

Разногласия достигли такого уровня, что «большевики-коммунисты» выдвинули своего кандидата на пост председателя горисполкома. Противостояла им коалиция из новых большевиков, левых эсеров и максималистов, которая, естественно, и одержала верх. Председателем горисполкома стал коммунист Батов, а заместителем – левый эсер Фомин[530]530
  Известия. 1918. 7 июня.


[Закрыть].

После этого раскольники – Хигер, Дианов и Чернов – покинули городской Продовольственный комитет, в состав которого они входили[531]531
  Астраханский листок. 1918. 24 мая.


[Закрыть].

Лишь к концу июня конфликт удалось сгладить.

Зато по межпартийной линии царило полное взаимопонимание. Очередной иллюстрацией этого сотрудничества стала передача власти от городской Думы к Советам, окончательно состоявшаяся в конце весны. 14 мая городской Совет депутатов рабочих и солдатских депутатов избирал своего руководителя. Баллотировались большевик Трусов и максималист Цыпин. Трусов занимал умеренную позицию и по-прежнему полагал возможным сохранение городской Думы. Цыпин теперь был настроен более решительно и настаивал на передаче всей власти Советам. В результате Трусов снял свою кандидатуру, руководителем городского Совета был избран Цыпин, который предложил взять на работу старый аппарат Думы и занять ответственные посты в городе меньшевикам и правым эсерам[532]532
  Борьба за право. 1918. 16 мая.


[Закрыть].