Текст книги "Забытый полководец. Генерал армии Попов"

К вечеру 11 августа части перемешались, связь нарушилась, и началась та путаница, которая называется потерей управления войсками.

М. М. Попов и А. А. Кузнецов приехали к генералу В. В. Семашко ночью. Между ними произошло довольно тяжелое объяснение. Я застал уже конец этого неприятного разговора. Речь шла о вводе в бой еще одной только что сформированной 1-й гвардейской дивизии народного ополчения.

Валентин Владиславович Семашко, худощавый генерал лет пятидесяти, был взвинчен до крайности, глаза воспалены. Нервничали и его собеседники. Кузнецов, видимо отвечая на какую-то реплику командующего сектором, резко выговаривал ему:

– Поймите, товарищ Семашко, это рабочие Ленинграда назвали дивизию гвардейской. От вас и вашего штаба зависит умелое использование ее, а драться рабочие будут насмерть, на это можете положиться.

– Алексей Александрович, – возражает Семашко, – я не хочу бросить тень на рабочих людей! Но эта дивизия сформирована всего три дня назад. Она не имеет ни капли боевого опыта, совсем не обстреляна. К тому же ей еще идти до нас сорок километров, а мне уже дают приказ осуществить контрудар. Да ее сразу разгромят танки. Так получилось с четвертой дивизией полковника Радыгина… Мы вводим в бой необученные дивизии с ходу и по одной.

Кузнецов нетерпеливо прерывает его:

– Необученные, необстрелянные… А кто же целый месяц сдерживает врага на лужской позиции, как не народные ополченцы? Кто за один сегодняшний день поджег полсотни танков? Братья Ивановы и другие рабочие с мясокомбината. Тоже необстрелянные, а бутылками с горючей смесью действуют, как заправские истребители. Так же и Фирсов, и Васильев, и Кочетов… Других дивизий, товарищ Семашко, нам взять неоткуда. Извольте управляться с теми, какие есть. Но дорогу Кингисепп – Волосово враг не должен перерезать. Это категорическое требование Военного совета.

Генерал Попов прекращает горячий разговор:

– Принимайте меры, товарищ Семашко, к локализации прорыва. Немедленно выдвигайте туда четырнадцатую артиллерийскую противотанковую бригаду Лебедева и вообще всю артиллерию. За этим заслоном поставьте танки Баранова. Ими и прикройте в бою первую гвардейскую дивизию. Кстати, сколько у Баранова осталось танков?

– Не больше пятидесяти, – отвечает Семашко. – А у немцев около двухсот. Баранов считает, что дня через два он может остаться вовсе без танков.

– Пусть танки дерутся из засад. Где выгодно, используйте танки как неподвижные огневые точки… Поезжайте сами в войска и лично организуйте подготовку контрудара. Товарищ Кузнецов прав, упрекая штаб сектора в медлительности. А мы сейчас выедем навстречу дивизии Фролова, ускорим ее движение. Но имейте в виду, дивизию неизбежно придется вводить в бой завтра.

– Слушаюсь! – Семашко смотрит на часы и качает головой. – Скоро уже рассвет. – Потом одевается и выходит из землянки.

Попов шагает из угла в угол, нервно хрустит пальцами.

– Всю четвертую танковую группу стянули сюда, мерзавцы. Тут, пожалуй, два раза по двести танков будет.

Доходит очередь и до меня. Командующий фронтом и член Военного совета требуют форсировать строительство укреплений за железной дорогой на случай отхода войск за нее.

– Какие потери среди строителей? – спрашивает Кузнецов.

– Сегодня около тридцати убитых и раненых. На линии Керстово – Лялицы – Выбеги немцы проводят по нескольку бомбардировок в день.

– Вся станция Молосковицы забита у нас бетонными надолбами и деталями, – недовольно замечает Кузнецов. – Быстрее надо вывозить их на рубежи.

Докладываю, что два крана разбиты бомбами, крановщиков ранило, замены пока нет, поэтому приходится работать вручную. Командующий показывает мне на карте:

– Выдвигайте вперед саперов, организуйте подвижные отряды заграждений, как под Лугой. Что у вас есть под руками?

– Только запасной батальон. Все саперные и даже понтонные части оказались втянутыми в бои.

– Берите людей, откуда хотите, а завтра чтобы здесь были подвижные отряды заграждений, – сухо приказывает командующий.

– Что сейчас делается в Кингисеппском укрепрайоне, товарищ Бычевский? – спрашивает Кузнецов.

– Там бойцы двух артиллерийско-пулеметных батальонов вместе с рабочими командами укрепляют оборону в промежутках между узлами сопротивления: роют окопы, ставят проволочные и минные заграждения.

– Да, – вспоминает Кузнецов и обращается к командующему: – Вчера у меня был разговор с комендантом укрепрайона майором Котиком. Артиллерии, говорит, мало, со связью плохо. Вооружение дотов слабое – одни пулеметы, и амбразуры неудачны – фронтом.

Только к Нарве, на запад. Просит пехоту для круговой обороны. Попов опять хрустит пальцами:

– Знаю, Алексей Александрович. Один полк ополченцев от Радыгина генерал Семашко уже послал туда. Если фашисты вздумают обходить Кингисеппский укрепленный район, пошлем на помощь бригаду морской пехоты. Сто девяносто первая стрелковая дивизия Лукьянова тоже остается там. Но сейчас главное – здесь сдержать удар».

Но пока сдерживали врага на одних участках, он настырно прорывался на других. Так, 13 августа немцы прорвали оборону 48-й армии Северо-Западного фронта на новгородском направлении. Причем решающую роль в этом сыграл подробный план обороны ее 128-й стрелковой дивизии (минные поля, ложные позиции, артиллерийские и пулеметные гнезда, основные узлы сопротивления и распределение сил между различными участками обороны), оказавшийся в руках противника. В ночь с 16 на 17 августа соединения 48-й армии начали отходить в направлении Ленинграда.

Командующий Северным фронтом фиксирует: «В дни тяжелых и напряженных боев на территории Эстонии, на кингисеппском и лужском направлениях, на Карельском перешейке немцам удалось прорвать оборону правого крыла Северо-Западного фронта (48-й армии) и 16 августа овладеть западными районами Новгорода.

Это обстоятельство совершенно оголило левый фланг Лужского участка обороны, а следовательно и всего фронта.

Понимая все значение для обороны Ленинграда кингисеппского направления, мы принимали все меры для усиления этого направления и сосредоточивали туда все, чем тогда располагали. Сюда откатывался 11-й корпус вместе с управлением 8-й армии. Надо было навести там элементарный порядок. Не один день вместе с А. А. Кузнецовым мы провели у командующего Кингисеппским участком обороны генерала В. В. Семашко, разбираясь в боевых делах, давая указания и распоряжения. Бои там носили исключительно ожесточенный характер. Но превосходство врага в силах, особенно в технике, обеспечивало ему преимущество. В результате многодневных боев нам удалось вывести оставшиеся части 8-й армии из Эстонии на побережье Финского залива и удержать за собой часть побережья Финского залива в районе Ораниенбаума, а войска Кингисеппской группы с боями отвести на Красногвардейскую оборонительную позицию, которая к этому времени была достаточно укреплена и в какой-то степени занята войсками».

Со слов главного маршала авиации А. А. Голованова, «последняя декада августа была драматической. События на фронте разворачивались в эти дни столь стремительно, были столь остры, что даже у самых крепких и стойких людей не раз обрывалось сердце». Судите сами: «19 августа передовые части противника завязали бои на внешнем оборонительном обводе Красногвардейского укрепленного района. 20 августа фашисты ворвались в Чудово и перерезали Октябрьскую железную дорогу. Южная группировка гитлеровцев, усиленная вскоре 39-м моторизованным корпусом, двинулась вдоль шоссе на Ленинград. С воздуха ее поддерживал 8-й авиакорпус ближнего боя. В этот день немцы в районе Толмачево вышли к железной дороге Луга – Гатчина».

20 августа в Смольном прошло собрание партийного актива.

– В ближайшие дни вероятны крупные налеты вражеской авиации на городские кварталы, – с тревогой в голосе сказал на нем А. А. Жданов.

По свидетельству очевидца уходили с этого собрания «полные дум о спешных делах».

А 23-го директивой Ставки ВГК № 001199, в целях удобства управления, Северный фронт будет разделен на два: Карельский фронт и Ленинградский фронт, с подчинением последнего Ставке. Ленинградский фронт под командованием генерала Попова оставался в составе трех армий (23, 8-й и 48-й), а также Красногвардейского УР, Копорской и Южной оперативных групп и всех частей и учреждений в границах Ленинградского фронта.

Но и это не все. Неожиданно для командующего от работы освободили начальника штаба фронта вместе с заместителем. Говорят, они вызвали гнев маршала Ворошилова своей нерасторопностью. В этой должности генерала Д. Н. Никишева сменил полковник Н. В. Городецкий… Бывший начальник штаба 23-й армии, хоть и слыл хорошо подготовленным, эрудированным, с масштабным видением работником, тем не менее ему требовалось время, чтобы «врасти в обстановку» и сработаться с командующим. Но на это времени уже не было. Как свидетельствует Бычевский, «ему трудно было сразу охватить весь огромный объем работы. А ведь как раз в эти дни решалась судьба Лужской группы войск».

«В кабинете чуть-чуть пахло валерьянкой»

25 августа немцы возобновили свое наступление на Ленинград из района Чудово и в тот же день захватили железнодорожную станцию Любань, что находится в 83 км от северной столицы. Для командующего фронтом начинались самые напряженные дни за весь период обороны города. Об этом можно судить хотя бы по записи переговоров по прямому проводу (аппарат БОДО[1]1
  БОДО – буквопечатающий аппарат многократного телеграфирования, в котором текст принимаемой телеграммы печатается на бумажной ленте. Сконструирован Ж. Бодо в 1874 г. С кон. 1950-х гг. вытесняется стартстопными телеграфными аппаратами.


[Закрыть]) генерала Попова со Сталиным, с Василевским и с Жуковым.

«26 августа 1941 г.

У аппарата СТАЛИН.

Скажите коротко, что у вас делается в районе станции Любань.

ПОПОВ. Докладываем:

1. Переданная несколько дней назад в мое распоряжение 48-я армия, несмотря на некоторую нашу помощь, вчера, 25 августа, утром на участке Чудово, Любань оставила Московское шоссе и отошла к северу. Вчера весь день небольшие подразделения 41-й горнострелковой бригады вели бой на южной окраине Любани и вчера к вечеру оставили Любань и отошли на запад 5–6 км, вернее, на северо-запад вдоль шоссе. В течение сегодняшней ночи мы вывели в район Ушаки, Тосно приводившиеся в этом районе в порядок и еще не являющиеся полноценными части 70-й дивизии, усилив их танками и саперами, и с рассвета сегодня организовали оборону, оседлав шоссе между Любанью и Тосно. Сил для активного противодействия наступающему в районе Любани противнику пока нет; все, что находится в составе 48-й армии, требует длительной работы по восстановлению, так как дивизии насчитывают по тысяче штыков, и только 70-ю дивизию при помощи маршевых батальонов довели до 9 тысяч человек. Наряду с создавшейся угрозой нашему городу со стороны Чудово создалась также угроза нашим северным коммуникациям. Рассчитывать на 48-ю армию не приходится; маршевыми батальонами в ней дело поправить трудно, на это потребуются большие сроки. Вот кратко, что происходит в эти дни в направлении Любань, Чудово.

Что мы делаем: 1. Как уже доложили, организуем оборону между Любанью и Тосно. 2. Временно усиливаем пульбаты слуцко-колпинского сектора нашего Красногвардейского укрепрайона. 3. Начали перевозку в район Слуцка 168-й дивизии, которую только что по Ладожскому озеру перевезли в Шлиссельбург; она имеет около 7 тысяч человек и неплохую артиллерию. 4. Концентрируем действия авиации по танковым и мотопехотным колоннам, продвигающимся с рассветом сегодня от Чудово к Любани. 5. Выводим нашу лужскую группу войск в район Двинская, Сиверская. К сожалению, абсолютно ничем не можем помочь 48-й армии для создания прочной обороны по реке Тигода для обеспечения наших северных коммуникаций. Напряженная обстановка на остальных участках фронта не позволяет сейчас чем-нибудь реальным помочь 48-й армии. Все.

Имеем наши просьбы и предложения: 1. Считаем необходимым просить 292-ю дивизию, входящую в армию Клыкова и подошедшую головными эшелонами к станции Кириши, что на р. Волхов северо-восточнее Чудово 40 км, перевести на западный берег р. Волхов, включить в состав 48-й армии и использовать для обороны на р. Тигода и южнее с целью прикрыть направление на Кириши. 2. Одну из дивизий, подходящих на этом направлении в состав армии Клыкова, также перевести на западный берег Волхова с целью прикрыть направление от Любани на север. Это позволит создать фронт от Красногвардейска на Вырицу, Ушаки, устье реки Тигода и обеспечит приведение в порядок хотя бы некоторых дивизий 48-й армии за фронтом просимых дивизий. 3. Если можно, нам надо помочь автоматическим оружием, так как маршевые батальоны приходят только с винтовками. 4. Увеличить число занаряжаемых к нам маршевых батальонов, так как то, что намечено к нам, не покрывает и половины боевых потерь убитыми, ранеными и пропавшими без вести. 5. Также, если можно, просим еще в течение нескольких дней передать нам бронетанковую продукцию наших заводов. Это перечень основных просьб, а не исчерпывающих всех наших нужд. Все.

СТАЛИН. Бронетанковую продукцию ваших заводов – трехдневную порцию мы уже передали вам. Можете взять еще 3-х или 4-дневную порцию. Хватит ли?

ПОПОВ. Большое спасибо за четырехдневную порцию сразу. Разрешите похвастать: бывают дни, когда мы бьем одними танками и артиллерией по 40–50 немецких танков. К сожалению, такие дни редкие. Все.

СТАЛИН. 1. Количество маршевых батальонов увеличим, но не могу сказать сейчас, на сколько. 2. Количество автоматов тоже увеличим. 3. Дивизий Клыкова передать не можем, они совершенно сырые, несколоченные, и было бы преступно бросать их на фронт, все равно разбежались бы, а технику сдали бы врагу. Недели через две, пожалуй, сумеем две сколоченные дивизии передать вам. Если бы ваши люди умели работать по плану и недели две назад в порядке предвидения потребовали бы от нас 2–3 дивизии, сейчас они были бы готовы для вас. Но вся беда в том, что у вас любят жить и работать по-цыгански, изо дня в день не заглядывая вперед. Ввиду этого и получилось, что готовые дивизии уже распределены и втянуты в бой. 4. Я обязываю вас навести порядок в 48-й армии, особенно же в той дивизии, командир которой вчера трусливо отскочил с района Любани черт знает куда. Обязываю вас, чтобы Московское шоссе было минировано и чтобы по всему району севернее Любани была пущена в ход система минных заграждений. Обязываю, далее, чтобы основные силы авиации были использованы не для действий по тылам врага, а на помощь войскам. Считаю нужным, чтобы вы сосредоточили максимум авиации, особенно же штурмовиков, в районе Любани, на помощь нашим войскам. Наилучшее средство против танков противника – штурмовики Ил-2. Кстати, получили ли вы 4 полка авиации?

ПОПОВ. Отвечаю. Еще не получили, задерживает Москва из-за погоды. К приему все готово.

СТАЛИН. Вы их получите сегодня, должно быть, или в крайнем случае завтра, так как это ваши полки. Требую, чтобы любой ценой и какими угодно средствами район Любань, Чудово был очищен от врага. Возлагаю на вас лично ответственность за это дело. Все. До свидания. Желаю успеха. Ответьте коротко, Клим помогает или мешает?

ПОПОВ. Все ясно. До свидания, товарищ Сталин. Помогает. Искренне благодарим. Товарищ Сталин, маленькая просьба.

СТАЛИН. Пожалуйста. Слушаю.

ПОПОВ. Если сейчас свободен инженер Карбышев, были бы рады иметь его у себя.

СТАЛИН. Кто он такой? Я его не знаю.

ПОПОВ. Генерал-лейтенант инженерных войск, преподаватель Академии Генштаба.

СТАЛИН. Постараюсь удовлетворить вашу просьбу. Один вопрос. Скажите, в какой день кончится срок вашей порции по бронетанковой продукции, если считать, что у вас останется продукция за 7 дней всего?

ПОПОВ. Очень просим по 29 [августа] включительно, так как иногда на заводе бывают перебои.

СТАЛИН. Хорошо. Я только что получил сведения, что кроме 18 маршевых батальонов, уже прибывших к вам начиная с 15 августа, еще получите в ближайшие дни 43 батальона. Если этого мало, мы можем добавить еще 10 батальонов. Все батальоны вооружены.

ПОПОВ. Отвечаю – было бы очень желательно получение этих дополнительных 10 батальонов; до сих пор прибывали все вооруженные, но без ручных и станковых пулеметов.

СТАЛИН. В пулеметах у нас нехватка. Недели через две будет лучше. Имейте в виду, что за август мы послали на фронты пополнения около двух миллионов человек. У меня все.

ПОПОВ. Тогда разрешите еще одну просьбу. Как только можно будет, то было бы желательно получить хотя бы один полк пикировщиков.

СТАЛИН. Я только что получил сведения, что полк штурмовиков уже прибыл к вам в район левее Тихвина, как просили ваши люди. Остальные три полка будут у вас завтра, они сейчас в Бологом. Полк пикировщиков можем послать вам на днях. Я хотел бы знать, в чье распоряжение поступает эта авиация персонально?

ПОПОВ. Всю прибывающую авиацию мы оставляем во фронтовом распоряжении, использовать ее будем по нашим общим планам. Воздушными силами командует Новиков.

СТАЛИН. Нужно вам сказать, что маршевые батальоны не вооружаются пулеметами, потому-то и нет у них пулеметов. Но я знаю, что у вас не хватает пулеметов в дивизиях, и мы постараемся восполнить этот пробел дней через 10. Ну, все у меня.

ПОПОВ. Не имеем права больше вас задерживать. Ваши указания ясны. За помощь благодарим. До свидания».

«27 августа 1941 г. 21 ч. 30 мин.

У аппарата генерал-майор ВАСИЛЕВСКИЙ.

ПОПОВ. Здравствуйте, тов[арищ] Василевский, у аппарата Попов.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Здравствуйте, тов[арищ] командующий, я вас слушаю.

ПОПОВ. Тов[арищ] Василевский! У меня за сегодняшний день произошли резкие изменения в обстановке на ряде участков, требующие немедленных решений. Главкома сейчас в городе нет, поэтому я хочу доложить вам для доклада Наркому некоторые вопросы и свои предложения, не доложив их предварительно главкому.

1. На Кар[ельском] перешейке противник, прорвав фронт 123-й дивизии, вышел отдельными частями на жел[езную] дорогу Выборг – Ленинград в районах ст. Лейпясуо и ст. Кямяря; в центре армии в перешейках между оз. Вуокси и оз. Муолан-Ярви – вышел на фронт Оравала, Яарила, Войпиала, Сормула. В сложившейся обстановке считаю целесообразным удерживать левое крыло армии в районе Выборга и считаю необходимым его немедленно отвести примерно на линию бывшей линии Маннергейма, если только левое крыло этой армии успеет туда отойти и устроиться. Возможно, что в связи с прорывом в центре придется отвести левое крыло несколько южнее указанной линии, на рубеж неподготовленный. Кроме того, забыл доложить, что в районе от Сомме до 10 км южнее Выборга противник высадил десант и нарастил там силы до полка; попытка уничтожить десант успеха не имела – это первое, что я хотел вам доложить.

Командующий армией убедительно просит дать ему немедленно разрешение на перегруппировку.

2. Обстановка на участке 8-й армии, нараставшая за последние дни, сегодня значительно обострилась. Пр[отивни]к, развивая удар с юга на Котлы, потеснил левый фланг 8-й армии и сегодня в 17.30 вел бой непосредственно за Котлы. Кроме того, и в центре армии обозначился прорыв, изолировавший дивизии друг от друга и выведший части противника на фланге в тыл правофланговой дивизии армии. Совершенно необходимо части армии немедленно отвести на рубеж Косколово, Котлы. Армия уже в течение трех дней ведет упорные бои. На своем участке порядочно измотала противника, но измоталась сама. Я, тов[арищ] ВАСИЛЕВСКИЙ, убедительно прошу сейчас же доложить мои предложения и как можно скорее дать ответ. Командующие ждут меня на проводах, прошу сказать – как скоро могу ожидать ответа?

ВАСИЛЕВСКИЙ. У вас все? Сию минуту дадим ответ.

ПОПОВ. Я попрошу тогда не прерывать связь, я буду ждать у аппарата.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Поставленные вами вопросы изложены уже в докладе Главкома Наркому и находятся на разрешении последнего. Сейчас доложу начгенштаба, если есть решения по ним, немедленно передам вам.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Учитываете ли вы то исключительно тяжелое положение, [в] которое попадает Балтийский флот с отходом 8-й армии от Лужской Губы?

ПОПОВ. Конечно, учитываем, вопрос об отходе был поставлен командующим армией три дня назад, мы не разрешили и сделали попытку задержать противника.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Скажите, как дела на петрозаводском направлении?

ПОПОВ. Три дня велись упорные бои, и теперь настала пора совершить изложенную перегруппировку.

Отвечаю на ваш вопрос о петрозаводском направлении. Имею сведения по состоянию на утро, прошу подождать, посылаю за картой.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Тов[арищ] командующий, пользуясь случаем, прошу вас дать указания начальнику инженеров немедленно ликвидировать оборонительные сооружения, если таковые были построены по западному берегу реки Волхов у Волховской пристани, фронтом на восток.

ПОПОВ. Вашу просьбу относительно инженерных сооружений обязательно выполню, распоряжения будут даны.

Тов[арищ] Василевский, направленца петрозаводского направления сейчас разыскивают. Прошу не ожидать, я доложу несколько позже. Могу сказать одно: в межозерном перешейке, где проходит железная дорога на Петрозаводск, противнику удалось оттеснить наши части и выйти на фронт значительно к востоку от Пески. Кроме того, несколько потеснена 71-я [стрелковая] дивизия.

На левом фланге без особых перемен.

ВАСИЛЕВСКИЙ. В чьих руках находится Эссойла?

ПОПОВ. Отвечаю. Эссойла в руках противника. К 14.00 части этого направления вели бой на рубеже больница, 2 км восточнее Эссойла, Корза, Плянка.

ВАСИЛЕВСКИЙ. У меня все. До свидания. Ответ передадим запиской или шифром.

ПОПОВ. Тов[арищ] Василевский, когда же примерно можно ожидать ответ, время буквально не терпит.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Сейчас же немедленно докладываю начальнику Генштаба. Иду».

«28 августа 1941 г. 02 ч. 35 мин.

У аппарата ВАСИЛЕВСКИЙ. Передаю ответ Ставки. Кто у аппарата? Скажите точнее, кто у аппарата?

ПОПОВ. Командующий фронтом генерал-лейтенант Попов.

ВАСИЛЕВСКИЙ. У аппарата Василевский. Передаю ответ Ставки на поставленные вами вопросы:

Командующему Ленинградским фронтом Попову.

Члену Военного совета Кузнецову.

Ваши сегодняшние предложения напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями. Вы, в свою очередь, решили, видимо, запугивать Ставку всякими ужасами насчет прорыва, обострения положения и прочее. Конечно, если вы ничего не будете делать для того, чтобы требовать от своих подчиненных, а быть только статистом, передающим жалобы армии, нам придется тогда через несколько дней сдать Ленинград. Но Ставка существует не для того, чтобы помыкать шантажистским требованиям и предложениям. Ставка разрешает вам отвести части с линии Выборга, но Ставка вместе с тем приказывает вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа по линии Маннергейма. Ставка запрещает вам оголять Лужскую губу и отдавать ее противнику. Если даже придется 8-й армии чуточку отступить, то она все же во что бы то ни стало должна прикрыть Лужскую губу вместе с полуостровом. Ставка требует, чтобы вы, наконец, перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую вам роль командующего, вдохновляющего армии и подымающего дух войск.

Начальник Генштаба, кроме того, приказал обратить ваше внимание на подготовку тыловых рубежей и особенно на Карельском перешейке. У меня все. Прошу подтвердить получение.

ПОПОВ. Тов[арищ] Василевский, все ясно. Директиву Ставки получил за № 00354 в 2 ч. 40 мин. Генерал-лейтенант Попов.

ВАСИЛЕВСКИЙ. № директивы не 00354, а 001354. Исправьте.

У меня все. До свидания, но директиву подтвердите.

ПОПОВ. Директива 001354. До свидания».

Переживая за судьбу Ленинграда, Сталин направляет туда комиссию Государственного Комитета Обороны в составе В. М. Молотова (заместителя председателя ГКО), Г. М. Маленкова, А. Н. Косыгина, генерала Н. Н. Воронова, генерала П. Ф. Жигарева и адмирала Н.Г Кузнецова. Комиссия, безусловно, была наделена большими полномочиями. Председатель комиссии В. М. Молотов рассказывал Ф. Чуеву: «Мы самолетом летели. Со мной вместе Маленков летел. Кузнецов – военный моряк, Воронов – артиллерист. Большая группа. Военные. Это было в августе, наверное, сорок первого. Летом, да. Мы до Череповца на самолете летели, потом поездом поехали в Ленинград. Там недалеко. Но мы до Ленинграда не смогли добраться и поездом не смогли, потому что там уже был прерван путь. Мы на дрезине от станции Мга добирались до Ленинграда. А обратно я не мог уже поездом вернуться, кольцо замкнулось, и через четыре-пять дней полетел на самолете над Ладожским озером. Вот тогда было самое трудное время».

28 августа на вокзале комиссию встречали маршал Ворошилов и Жданов. А через два часа М. М. Попов был вызван в Смольный с картой обстановки и данными о составе фронта. Глядя в глаза комиссии, он откровенно назовет сложившуюся под Ленинградом обстановку малоутешительной: «Севернее и южнее Ленинграда бои приближались непосредственно к городу. Войск у нас, если судить по номерам дивизий, было как будто бы много, поэтому нам стоило большого труда доказать комиссии, что абсолютное большинство дивизий крайне истощено и по своей укомплектованности и оснащению имеет низкую боеспособность. Пополнять же и восстанавливать их в бою невозможно. Когда позволяет обстановка вывести ту или иную дивизию в резерв, мы принимаем все меры к тому, чтобы их элементарно восстановить. Тем не менее, мы выслушали много упреков за состояние войск и медленное восстановление их боеспособности. Затем обсуждалась возможность создания в короткие сроки своеобразного укрепрайона, преимущественно из танков, для перехвата основных направлений на рубеже примерно Тихвин – Волхов, чтобы ни в коем случае не допустить соединения финнов с немцами, а также вопросы усиления Красногвардейского укрепрайона танками и артиллерией.

События между тем развивались очень стремительно, а танков было еще крайне мало, поэтому предложение о создании "бронетанкового укрепрайона" повисло в воздухе».

В этот же день немцы взяли Тосно, важный стратегический узел в 40 км от Ленинграда, и Сталин тут же телеграфирует своему соратнику:

«Совершенно секретно. Шифром. Молотову.

Только что сообщили, что Тосно взят противником. Если так будет продолжаться, то Ленинград будет сдан идиотски глупо… Что делают Попов и Ворошилов? Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринять против такой опасности… Откуда у них такая бездна пассивности и деревенской покорности судьбе? Что за люди?! Я их не пойму! В Ленинграде имеется теперь много танков KB, много авиации… Почему эти технические средства не действуют?… Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против таких технических средств?! Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке?.. Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов? В чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования. Я думаю, что 29 ты должен выехать в Москву. Прошу не задерживаться».

В ответной телеграмме Молотов сообщил: «1. По приезде в Ленинград с Ворошиловым, Ждановым и членами Военного совета Ленинградского фронта, секретарями обкома и горкома подвергли критике ошибки, допущенные Ворошиловым и Ждановым… 2. В течение первого дня при помощи приехавших с нами товарищей мы занимались приведением в ясность дел в отношении имеющихся здесь артиллерии и авиации, возможной помощи со стороны моряков, особенно по морской артиллерии, вопросам эвакуации, выселения 91 тысячи финнов и 5 тысяч немцев, а также вопросами продовольственного снабжения Ленинграда. По этим вопросам подробнее сообщим отдельно. 3. Мероприятия по созданию особого типа оборонительного рубежа на основе танков и броневиков к востоку от Красногвардейска сумеем представить 29 августа».

Этот день генерал Бычевский, по его собственному выражению, запомнит на всю жизнь: «Утром начальник штаба фронта предупредил, что части 48-й армии ведут бой на Октябрьской железной дороге между станциями Тосно и Ушаки. От имени командующего отдал приказание отправить к Тосно минеров».

29 августа, в связи с тем, что Ленинградский и Северо-Западный фронты были отрезаны друг от друга, Северо-Западное направление расформировали.

Утром подполковник Бычевский зашел к командующему: «На столе у генерала стоял стакан с крепким черным кофе. В кабинете чуть-чуть пахло валерьянкой.

Увидев меня, Маркиан Михайлович недовольно поморщился:

– Что вы хотите, Бычевский? Я собирался побриться. – Он с силой потер щеку рукой и опять поморщился, словно от зубной боли. – Обстановку знаете, решения все есть, работать надо!

– На Неву хочу ехать, товарищ командующий, – доложил я. – В районе Островки – Кузьминки есть исправный железнодорожный мост. Не захватили бы его немцы. Там ведь наших частей нет?

– Начальник погранвойск генерал Степанов получил задание машинами перебросить на правый берег Невы батальон народного ополчения. На левом берегу будут действовать сто шестьдесят восьмая дивизия полковника Бондарева и дивизия НКВД полковника Донскова.

– А с мостом как быть?

– Конечно, готовьте к взрыву. Пожалуй, действительно поезжайте туда сами, только быстрее возвращайтесь. Имейте в виду, необходимо проверить Карельский укрепленный район. Там нужно будет поставить электропрепятствия, подготовить плотины к затоплению.

Маркиан Михайлович помолчал, потом вдруг спросил:

– О перемещениях у нас знаете? Решением Государственного Комитета Обороны маршал Ворошилов назначен командующим фронтом, а я – начальником штаба… Это – к сведению…»

30-го немцы захватили станцию Мга, что в 50 км юго-восточнее Ленинграда, лишив город последнего железнодорожного сообщения со страной. На Шлиссельбург двигалась 20-я моторизованная дивизия противника. Словом, до установления полной блокады Ленинграда с суши оставались считаные дни. Как подчеркивает доктор исторических наук Г. А. Куманев, «Не меньшее беспокойство вызвало у И. В. Сталина отсутствие информации об удержании нашими войсками ст. Мга… Штаб Ленинградского фронта умолчал о ее падении, надеясь быстро возвратить Мгу и восстановить движение поездов. Ничего не знавший об этом Председатель ГКО в 18 час. 00 мин. 31 августа по прямому проводу дал следующую телефонограмму: "Ленинград. Штаб Ленинградского фронта. Для Маленкова. Отвечайте: в чьих руках станция Мга?"

Пришлось доложить, что она в руках противника, но предпринимаются меры по ее освобождению. Действительно, 1 сентября наши войска выбили немцев из Мги. Однако на следующий день соединения Ленинградского фронта, не выдержав напора противника, оставили станцию Мга».

Со слов главного маршала авиации А. А. Новикова, «первая неделя сентября хотя и не была отмечена особенно сильными боями, тем не менее доставила нам немало тревог и переживаний. 1 сентября наша 23-я армия, действовавшая на Карельском перешейке, отошла на рубеж старой государственной границы. Здесь она заняла жесткую оборону и простояла, не уступив больше финнам ни пяди земли, до лета 1944 г.