Текст книги "Воля павших"

Шевельнулся – в кармане ощутил серебро. Почти все было цело – вчера только на чай потратился… А вот интересно – есть ли у них проститутки? Олег серьезно задумался. Что если найти – и… Такая мысль ни разу не приходила ему в голову на Земле, где он не раз видел этих женщин, а то и девчонок младше себя. Да нет, наверное, нету тут проституток. Дикая земля…

«Как домой хочется, – трезво подумал Олег. Он ничего не ощущал – ни тоски, ни желания заплакать, ни желания вернуться. Просто, словно написанные на плакате, всплыли перед его мысленным взором эти слова. – Как домой хочется».

Напротив балагана сидел на скамеечке сухощавый старик, одетый в белое, – немного похожий на волхва с иллюстрации к «Песни о вещем Олеге». Косматые брови до такой степени нависали над глазами, что невозможно было понять, открыты они или нет. Но Олегу почему-то казалось – старик смотрит на него. Пристально и непонятно. Хмель быстро откатывался прочь, и Олег с неожиданным суеверным ужасом понял, что это – из-за взгляда.

Мальчик решительно поднялся и в несколько широких шагов оказался рядом со стариком. Тот остался неподвижен – даже головы не поднял на замершего рядом рослого вооруженного парня – и Олег грубовато спросил:

– Почему ты смотрел на меня, старик?

Седая длинноволосая голова поднялась, из-под густых бровей, из глубины темных впадин, загадочно и жутковато посмотрели в лицо Олегу блеклые, не имеющие выражения глаза.

– Ты был пьян, – сказал старик на городском диалекте, как две капли воды схожем с земным русским. – Я не люблю пьяных. Тем более – тех, кто начинает пить в твоем возрасте.

– Я вообще не пью, – возразил Олег сердито. – Просто… настроение поганое. Мысли всякие…

– Это не причина, – непреклонно ответил старик. – Никому и никогда не может быть настолько плохо, чтоб заливать горе хмелем. Да и не удалось это никому, как ни старались. А твое горе и горем не назовешь.

– Откуда ты знаешь, что со мной случилось? – подобрался Олег.

– Да то же, что и с сотнями до тебя, – безразлично отозвался старик. – Все молодые одинаково слепы, они думают, что до них не было на земле ни счастья, ни горя, что их беда и радость – первые в Мире. А это не так. Я знаю, что говорю. Когда пришла Беда, я уже был немолод. А в твои годы сидел князем в городе, данванское имя которого не хочу произносить, а нашего сейчас никто не помнит. И мне тоже казалось, что до меня ничего не было. Даже солнце засветили для меня… А если приходила беда – я удивлялся, почему весь свет не плачет со мной.

– Сколько же тебе лет? – спросил Олег. Старик поднял и опустил широкие костлявые плечи. – Ты вправду был князем? – седая голова склонилась. – А сейчас, если не секрет, ты чем зарабатываешь себе на жизнь? Или ты живешь у родни?

– Я не дряхлая развалина, чтобы меня кормила родня, – Олегу показалось, что старик усмехнулся. – Я рисую.

– Ты художник? – удивился Олег. – Разве тут это может прокормить?

– Знаешь слово «художник»? – в свою очередь удивился старик. – Ты с юга?

– Я горожанин, – уклончиво ответил Олег. И ему показалось, что старик не поверил. – Так ты живешь продажей рисунков?

– Ты не понял, – покачал головой старик. – Мои рисунки не повесишь на стену. Ты видел, конечно, наколки на коже воинов? Многие из них сделал я – к какому бы племени воин ни принадлежал.

– Татуировки? – Олег поморщился, вспомнив, в каких условиях впервые увидел татуированного человека. – Ясно.

Он было собрался отойти и поискать своих. Но задержался. Татуировки славян были искусными и красивыми, но особого восторга не вызывали. Еще на Земле Олег с пренебрежением относился к пирсингам и «тату», которыми увлекались многие одноклассники и одноклассницы, открыто посмеивался над ними: мол, недалеко ушли от дикарей, еще консервные банки к ушам подвесьте! Или кость в нос… Здесь, в Мире, татуировки казались вполне уместными, но Олега не привлекали.

А сейчас вдруг он подумал о них совсем по-другому.

– Ты можешь сделать любую наколку? – спросил он старика.

Князь-мастер ответил, не поворачиваясь:

– Любую, которую знаю. А если у тебя есть рисунок – сделаю по нему и незнакомую.

Олег помолчал, помялся. Собственная затея казалась ему с одной стороны нелепой – это же на всю жизнь! Да и больно, наверное… Но именно эта мысль – о боли – заставила принять решение. Что он, боли испугался, что ли?!

– Дорого берешь? – задал он еще один вопрос.

– Рубль, – ответил старик.

Это было дорого: рубль – пятая часть здешней гривны, это Олег уже знал. Часть его все еще сопротивлялась, но мальчишка уже знал, что не откажется от затеи, хотя и не понимал, на кой черт ему это нужно.

– Сделай мне, – почти приказным тоном сказал он.

Старик вновь поднял голову. Смерил мальчишку с ног до головы непонятным взглядом. И спросил без интереса:

– Зачем?

– Мне так хочется, – не нашел лучшего объяснения Олег.

– Не стоит, – безразлично, без выражения, сказал старик.

– Я плачу, – настаивал Олег. – Это твоя работа, так ведь? Ты делаешь – я плачу.

– Подумай. – Тон старика стал предостерегающим. – А лучше не думай – просто уйди и купи на этот рубль сластей той, с которой поссорился. Это будет умнее.

– Тебе нет дела до моих ссор! – негромко, но резко бросил Олег. – Я ХОЧУ, чтобы ты это сделал.

Он приготовился продолжать спор, но старик внезапно спросил:

– Какой рисунок и куда?

– Сюда. – Олег коснулся груди слева под ключицей, почувствовав, как засосало под ложечкой от предчувствия неприятных ощущений. Это даже на Земле, говорят, больно – специальной машинкой, под обезболиваньем. А тут? Но он решительно продолжал: – Знаешь Рысь? – Старик кивнул. – Я хочу коловрат, – Олег употребил местное название свастики, – а в центре его – Рысь.

– Хорошо. – Старик легко поднялся, и Олег невольно шагнул назад: в нем было за два метра росту, широченные ладони походили на лопаты, плечи у стоящего казались еще шире, чем когда он сидел. Олег понял, что в зрелом возрасте это был богатырь. – Подожди здесь.

С этими словами он скрылся в балагане. Олег нервно огляделся, снова подумав, что делает глупость. Вот про такие случаи говорили на Земле: «Бес под руку толкает». И знаешь, что не стоит, и…

А может, именно стоит?

Он не успел закончить спор с самим собой – старик появился так же бесшумно, как и исчез. В руке он нес ковшик с водой, который протянул Олегу, повелительно сказав:

– Выпей.

– Обезболивающее? – Олег замотал головой. – Зачем, не надо, я не боюсь…

– ПЕЙ.

Прозрачные глаза заглянули в самую глубину… чего? Души? Внезапно совершенно успокоившись, Олег взял ковшик и выпил одним длинным глотком – там и было-то с полстакана. Вода как вода – холодная и безвкусная.

– Куда идти? – спросил Олег и шагнул следом за стариком в темноту…

…– Очнись, Вольг. Очнись.

Подскочив на скамейке, Олег широко открыл глаза. Сердце бешено застучало, мальчик, разинув рот, жадно схватил воздух.

Старик наклонялся над ним. Шумела ярмарка. Судя по всему, прошло не так уж много времени. Если вообще прошло… «Я что, сознание потерял?» – хотел спросить Олег и подняться, но увидел над собой глаза старика – ноги подломились, мальчишка неловко шлепнулся на скамейку.

– Что ты видел? – повелительно спросил князь – иначе сейчас его и назвать было нельзя. – Что видел?!

– Я? – Голос Олега сорвался. – Я… ничего… – Но внезапно дыхание перехватило: он ВСПОМНИЛ, что видел в той темноте, куда шагнул, выпив поданный ковш! ВСПОМНИЛ! – Меч… – сказал он с трудом, словно язык сделался чужим и неповоротливым, а словам приходилось протискиваться через узенькую щель – тяжелым, выкованным из металла, шипастым. – Да… меч, длинный меч… Его держал… держал в руке человек… г-ги-гигант с огненной бородой. Нет, не человек! – Глаза Олега широко распахнулись, он облизнул губы. – Не человек… бог. Бог с огненной бородой и серебряными волосами… Перун. Он протянул меч мне и сказал… сказал: «Возьми!» – Олег стиснул голову ладонями, потер виски, брови, кривясь от усилий. – И я взял… или нет? Я не помню… я шагнул и взял… не помню! – обиженно и удивленно выкрикнул он, поднимая глаза на старика. – Я взял этот меч?!

– Это ты узнаешь потом. – Старик ссутулился и стал дряхлым и усталым.

Олег вскочил – он тяжело опустился на скамейку.

– Но одно могу сказать тебе точно: если ты взял его – то будешь сожалеть об этом всю свою ОЧЕНЬ КОРОТКУЮ жизнь.

– А если нет? – Олег сглотнул.

– Если нет… то жизнь твоя будет очень долгой. И всю свою долгую жизнь ты будешь сожалеть, что НЕ ВЗЯЛ его, – старик вздохнул и сказал прежним своим голосом – равнодушным и бесцветным: – К вечеру наколка опухнет. И еще пару дней будет болеть и чесаться. Не чеши. Серебро я у тебя уже взял. Иди, Вольг. Иди. И помни, что у Силы только одно право – защищать слабых.

* * *

Место под ключицей оказалось закрыто тканевой подушкой, прилепленной к телу обычными полосками лейкопластыря. Отодрать подушку Олег не решился – и, прежде чем вновь навалились рефлексии, увидел около большого стального фургона, явно городского, Йерикку, Чужого – они разговаривали с невысоким человеком, одетым тоже по-городскому. Человек походил на славянина… и не походил. В лице, в движениях, во всем было что-то хангарское. Но беседовали все трое вполне дружелюбно – хотя, подходя, Олег услышал реплику, с ласковой укоризной обращенную торговцем к Чужому:

– Не любишь ты меня, Ярослав.

– Не люблю?! – возмутился Чужой (Ярославом его, оказывается, на самом деле зовут). И, улыбаясь, поправил: – Что ты. Терпеть тебя не могу.

Все трое весело засмеялись.

– Привет, – вклинился Олег, подходя вплотную. – Вы чего без меня убежали, я вас все утро ищу.

– А, поединщик! – Чужой первым протянул руку. Йерикка кивнул. – Мы вот тут товары смотрим. Видел такие? Это Исаак Сергеевич нас совращает…

– Исаак Сергеевич – это я, – представился торговец.

Но Олег его уже не слышал. На металлическом лотке перед ним лежали… сидюшники. Стопки дисков в ярких упаковках с надписями глаголицей, но очень знакомыми картинками. Батарейки – Олег узнал «Энерджайзер» и «Дэву»! Ширпотреб, как на лотке у вьетнамца – бейсболки, майки с аляповатыми цветными рисунками… Несколько ноутбуков с логотипами известных фирм, надписанными по-данвански… но Олег мог поклясться, что это копии «Атари» – видно по дизайну корпуса, расположению кнопок на клавиатуре, компоновке…

Что за ересь?

– Ваши меня поедом едят за то, что разлагаю общество, – шутливо пожаловался Олегу торговец. – А я, между прочим, торгую только тем, что покупают, ничего сам не навязываю. Полчаса назад один ваш вот плеер купил. Хорошая вещь. И батарейки к нему.

– Ревок купил, – хмыкнул Йерикка. – Ладно, пусть балуется… Гладко у тебя выходит, торговец. Мол, я не я и вина не моя – это люди покупают, а я только их запросы удовлетворяю. Вот так вы и дурью торгуете.

– Я этой дрянью не торгую, – брезгливо отозвался Исаак Сергеевич, – не первый год езжу сюда, вы меня знаете… Да и то сказать, если уж на такое свернули – разве не так? Посмотрим давайте – из-за дури масса преступлений совершается, а почему? Да потому, что люди ХОТЯТ ее иметь. Если им это запрещают – так они убивать начинают. А если им дать то, чего они хотят, – преступлений не будет. Никому же насильно дурь не навязывают. Но если кто хочет – да на, пожалуйста, чего жизнь-то себе невыполнимыми запретами усложнять, обставлять, как волка флажками?!

– Каков, а? – с некоторым даже удовольствием подмигнул Олегу Чужой. – Не прищемишь.

– Ну и вы не простачки, – хрукнул Исаак Сергеевич. – Да что там, все мы рабы божьи.

– Мой бог меня рабом не зовет, – тихо сказал Йерикка, чуть наклоняясь вперед, и Олег с изумлением увидел в его руке, нацеленной под прилавком в живот торговца, вороненый парабеллум. – Давай-ка мы с тобой тут постоим, а друзья мои посмотрят, что ты там в этот год привез, кроме обычного набора. Вольг, поможешь?

– С удовольствием, – искренне сказал Олег, наблюдая, как лицо торговца начинает сереть с зеленцой. Чужой уже гибко прыгнул через лоток, отстранил Исаака и вошел внутрь балагана. Олег последовал за ним, услышав за спиной одышливое:

– Не понимаю… там нет ничего против ваших законов…

Йерикка молчал.

Чужому не слишком требовалась помощь. Он уверенно подошел к ящикам у стены прямо напротив входа, сбросил верхний, открыл ногой. Там лежали майки. Концом своей палки Чужой отбросил их, открыв ровные ряды упаковок со шприцами, уже наполненными желтоватой жидкостью.

– Наглеж… – пораженно сказал Олег.

– Подстава, – усмехнулся Чужой. Сбросил второй ящик, сделал то же – там оказались блестящие пластмассовые пакеты. – Это что еще?

Олег подошел ближе. Чужой, достав камас, распорол обертку – внутри оказался глянцевый яркий журнал. Олег моргнул. Чужой тихо потянул сквозь зубы воздух, словно ему стало очень больно, пролистал страницы – с минимумом текста и максимумом иллюстраций, почти сплошь заполненных голыми детьми и подростками, группами и поодиночке, среди самых различных интерьеров. Сказал задумчиво:

– А я-то думал, мы эту дрянь… ошибся, – пролистал еще раз, бросил в ящик. Покосился на Олега: – Что с тобой?

– Ничего, – трудно ответил Олег, чувствуя, как начинает ровно, жарко полыхать все лицо. К горлу подступил комок, скатился обратно в желудок, оставив изжогу. В школе среди ребят были несколько человек, достававших из-под полы ИМЕННО ТАКИЕ издания и даже видеокассеты с дисками. В этом было что-то настолько отвратительное, что Олег всякий раз заводился, стоило ему увидеть подобные вещи. Ему это казалось хуже… честное слово, хуже убийства. Там, на Земле, он не мог ничего сделать. Но здесь…

– Я выпотрошу эту крысу, – процедил он.

Но Чужой перехватил Олега за плечо:

– Стой. Я же сказал, что это подстава. Исаак, конечно, грязь, но не того плана Это ему просто подбросили, чтобы отвлечь наше внимание… Вот что, ты один этот журнальчик и упаковку шприцев вынеси и покажи ему. И скажи, чтобы сюда шел.

Олег вылетел, как на крыльях. Шваркнул шприцы и журнал на лоток, со злорадством увидев, как из зеленого торговец стал превращаться в творожно-белого и начал потирать шею, словно на ней уже захлестнулась веревка Права:

– Это не я… это не знаю… вы же меня… я чтоб – никогда! Я нет!

– Успокойся, – негромко сказал Йерика. – Твое счастье – это и правда тебе подбросили, – торговец дернулся и громко испортил воздух.

– Иди внутрь, – мотнул головой Олег. – С тобой поговорить хотят.

Исаак Сергевич моментально шмыгнул в балаган. Йерикка поднял журнал, полистал – Олег отвернулся, чувствуя, как его начинает колотить.

– Да, – словно металлическую черту подвел Йерикка. – Вот это и есть самое страшное.

– Почему товары не обыскивают в начале торговли?! – взорвался Олег. – Чтобы эта грязь даже появиться здесь не смела! Или это первый случай?!

– В том-то и дело, что не первый, – грустно ответил Йерикка. – А товары некому обыскивать. Тут же нет полиции, даже нет управляющего ярмаркой. Сам каждый приезжает, сам торгует, сам уезжает… Исааку подкинули. А бывает, что и нагло привозят. И торгуют.

– Ради такого дела можно было бы и полицию организовать, – проговорил Олег, успокаиваясь. – Сам же говорил – это и есть самое страшное!

– Ты не понял, Вольг, – поморщился Йерикка. – Самое страшное – не то, что это ВОЗЯТ. Самое страшное, что есть кто-то, кто это ПОКУПАЕТ. Уже есть. Среди этих людей. – Йерикка повернулся и обвел рукой толчею вокруг. – Таких надежных, честных, сильных людей… Исаак прав – спрос рождает предложение, а не наоборот… – Он помолчал и добавил: – Скотиной быть легче, чем человеком. А оправдание скотству найти легко. И я боюсь, что, когда большинство из нас погибнет – те, кто сейчас покупает ЭТО, сами откроют данванам ворота наших городов…

– А как же Закон Рода? – спросил Олег. Ему было горько.

– Смотри. – Йерикка полистал журнал. – Этот мальчишка похож на меня… только волосы светлые. А вот – точь-в-точь Морок… А вот – Бранка, смотри… На юге тоже верили в него. – В голосе Йерикки прозвучала безнадежность. – Может быть, еще их отцы верили и, скорей, умерли бы с голода или разбили себе головы о стены, чем… Просто мы, горцы, оказались крепче… но и мы начинаем поддаваться. Может быть, оно и к лучшему будет – погибнуть. Не так страшно, как увидеть день, когда и здесь восторжествуют животное скотство и вседозволенность под масками свободы, Вольг…

– И ты смиришься?! – выпалил Олег. – Ты смиришься, говори?!

– Нет. – Йерикка внезапно вскинул голову, глаза его опасно блеснули. – Нет, клянусь Солнечным Щитом Дажьбога! Пока жив – нет. А потом… – Он засмеялся негромко. – Мир таков, каковы мы в нем. Так-то, Вольг. И это совсем неплохо.

– Только трудно, – угрюмо буркнул Олег, хотя такой Йерикка – обычно-ироничный – нравился ему куда больше, чем мрачно-обреченный.

– Нелегко, – согласился Йерикка. И прищурился: – А что это тебя вдруг так заело, а, Вольг?

– Не знаю, – помолчав, немного удивленно ответил Олег. – Может, просто мне все это и на Земле не нравилось. Только там я ничего сделать не мог.

– Ну сейчас сможешь, – пообещал Йерикка. – Сейчас мы пойдем брать одного на самом деле опасного типа.

– Это хорошо, – рассеянно заметил Олег. И спросил: – А почему аппаратура с Земли? Вот, батарейки. И ноутбуки такие же, только лейблы другие. Я понимаю, что вам нужно оттуда помощь получать. А данваны же и так высокоразвитые.

– Ты даже не представляешь – насколько, – непонятно ответил Йерикка. И не стал ничего объяснять.

…Вопреки словам Йерикки и ожиданиям Олега сразу они никого «брать» не пошли. Чужой, выйдя из балагана, целеустремленно потащил их в ту часть ярмарки, где расположились лесовики, заявляя, что он голоден, а сейчас самое время сходить в гости. У Олега начало печь грудь, словно там уже давно стоял горчичник – да так сильно, что и свалившийся на голову обед был не в радость.

Между тем Чужой, не постучавшись даже символически, вломился первым в один из балаганов, где его уже, судя по всему, ждали. Вокруг накрытого стола, размерами напоминавшего бильярдный, стояла целая компания, включая Гостимира, который шумно обрадовался, и Бранку. При виде ее Олег весьма глупо хотел повернуть назад, но невысокий, хотя и кряжистый мужик уже с поклонами провожал всех троих на места, причем Чужого усадил напротив себя, за другой конец стола, а Олег оказался рядом с Бранкой.

– Сажай своих девчонок с нами, Степан, – махнул рукой Чужой. – Знаю, у вас, дикарей лесных, не принято, но я же гость!

– Ты, Славко, не гость, а, считай, родич, – ответил Степан и жестом подозвал жену и двух дочерей, стоявших у входа в балаган. Те чинно поклонились и уселись на свободные места. Напротив Олега оказалась старшая – примерно его ровесница, с могучей русой косищей, едва ли не более мощной, чем у Бранки, и веселыми, озорными глазами василькового цвета. Олег попал в стол ложкой вместо супа, девчонка фыркнула и уткнулась в косу (так классно!), а он внезапно получил зверский пинок в щиколотку от Бранки.

– Ты что?! – не выдержал Олег, разворачиваясь на скамье.

– Хлеб подай, – весело сказала она, ухитряясь одновременно зло смотреть на Олега и еще злее – на лесовичку. Когда Олег наклонился к ней, подавая ломоть, то его ухо щекотнул шепот: – Зарежу, как свет свят.

«Упс. Приехали», – отметил Олег, а Степан усугубил ситуацию, щедро сказав, хрустя огурцом:

– Понравилась моя старшая? Женись хоть завтра. Крещеный ли?

– Э?.. Я?.. В смысле – да, – кивнул Олег.

– Батюшка! – Лесовичка зарылась в косу.

– А чего? – удивился Степан. – Хороший парень…

– Ой, батюшка! – простонала та.

– Молчу, молчу, – отмахнулся тот.

Олег от смущения налег на здоровенный рыбник, зверски обжигаясь паром. Первым же куском он подавился, и Бранка от души врезала ему между лопаток:

– Легче так-то? – невинно спросила она.

– Угу, – хмуро ответил Олег.

Йерикка почему-то не менее хмуро грыз мосол, потом в сердцах трахнул им по столу, выбивая мозг.

– Одичал в горах, право, – извиняющимся тоном заметил Чужой.

Степан отмахнулся:

– Ниче, я тоже мозги люблю.

– Степ, Славко у тебя? – от входа осведомился амбального телосложения бородач в маскхалате, с «калашниковым» поперек груди, заглядывая в балаган, как к себе домой.

– Здесь, здесь, садись. – Степан махнул рукой. – Рубай, до чего дотянешься.

– Да ел я, во уже. – Амбал чиркнул себя по горлу, но сел, пододвинув скамью и непринужденно кладя АКМС между рыбником и миской с варениками. Если он и ел, то заметно это не было – вареники со скоростью хорошо натренированных солдат сигали на ложку, в ней – до миски со сметаной, а оттуда – в рот. При этом амбал усиленно делал Чужому какие-то знаки глазами и свободной рукой.

– Жуй спокойно, – предложил Чужой, разрезая поросенка.

Амбал судорожно заглотил последний вареник, а младшая дочка Степана задумчиво сказала:

– А у дяди Феди отсюда, – она показала на горло, – и выше пятнадцать вареников умещается.

Балаган вздрогнул от хохота. Амбал покраснел и махнул рукой:

– Ды… чего я там съел-то?..

– Тебе же сказали – пятнадцать вареников, – пояснил Чужой серьезно.

– Ну пошли, пошли, дело же есть. – Теперь амбал сигнализировал сразу обеими руками.

– Что ты скажешь? – Чужой поднялся. – Пошли, ребята. Поесть не дадут… Вольг, автомат оставь. После заберешь.

– Зачем? – агрессивно спросил Олег.

Йерикка мягко попросил:

– Оставь… Пошли.

* * *

…Балаган, к которому они подошли, был даже не городским, а лесным. Там торговали стеклянными бусами, подделками под драгоценные камни, браслетами, ожерельями, подвесками – короче, как сказали бы на Земле, бижутерией. Хозяин – молодой веселый мужик – управлялся вместе с красивой женщиной, похоже – женой и с мальчишкой лет 13–14, не сыном, скорее всего, а племянником. При виде их трудно было поверить, что все трое – данванские агенты.

– И пацан? – изумился Олег, когда они с Йериккой подходили к балагану, и рыжий горец растолковывал ему, что и как.

На этот вопрос он жестко ответил:

– Все трое – хобайны. Понял?

– Понял, – ошеломленно ответил Олег, наблюдая, как Гостимир и Бранка вместе подошли к прилавку, хозяин пошутил, все засмеялись, и Бранка начала, требовательно покрикивая на Гостимира, примерять ожерелье из эмалированных бусин. Чужой подходил с другой стороны – быстрым, деловитым шагом, во всем его облике ясно читалось – иду мимо, до бабских безделушек мне дела нет.

– Мужик нужен живым, – продолжал Йерикка. – Его можно только ранить. Двух других – ликвидировать.

– Мальчишку? – Олег посмотрел на привалившегося к стенке балагана русого паренька, который рассеянно крутил в пальцах рубль, чему-то улыбаясь, и честно сказал: – Я не смогу.

– Женщина твоя, – без возражений кивнул Йерикка. – Запомни, Олег. – Он назвал Олега настоящим именем. – Это не шуточки, не горные стрелки, не хангары. У них – оружие. И они его пустят в ход чуть что… Идем. Сигнал – Чужой подойдет, спросит: «Золотые не поменяете?» После этого – стреляй сразу. Сможешь?

– Да, – холодея, ответил Олег и, расстегнув кобуру, заткнул наган со взведенным курком сзади за пояс.

– Застегни кобуру, – приказал Йерикка, пряча свой парабеллум под плащ.

Они подошли неспешно, Йерикка поздоровался с Гостимиром и Бранкой. Олег, изображая совсем чужого, остановился у прилавка, рассеянно разглядывая украшения. Краем глаза он заметил, что Чужой сбил шаг, порылся под одеждой, досадливо мотнул головой, огляделся – и направился к балагану.

– Да пойдем, – унылым голосом бубнил Гостимир, – задались тебе стекляшки крашеные…

– Все одно – красиво. – Бранка что-то подняла на свет. – Одно настоящие камни-то того цвета не бывают… Возьмем, а?

– Золотые не поменяете? – спросил Чужой, опираясь левой рукой на прилавок.

Эти слова Олег услышал, как во сне…

Гостимир, сбивающий Бранку наземь.

Мальчишка – в развороте, в броске, с вытянутой рукой.

Чужой – с вытянутыми вперед руками, пальцы растопырены.

Мужчина, падающий наземь с перекошенным лицом.

Йерикка с пистолетом.

Наган выстрелил в упор – пламя расплющилось о рубаху женщины повыше грудей. Олег выстрелил еще раз – в почерневшую ткань. На прилавок, глухо стукнув, упал короткоствольный пистолет с широким дулом. Она не успела нажать спуск и косо повалилась за прилавок.

Мальчишка – лицо сонное – сползал по стояку наземь, оставляя на отполированном дереве черный след. Между закатившихся – одни белки видны – глаз темнела аккуратная дырочка. Чужой, перемахнув прилавок, сноровисто и зло вязал безвольного старшего хобайна.

– Видал? – Йерикка показал кровоточащий след на левом виске. – Раньше успел, гаденыш.

– Чем? – слабо удивился Олег, опуская наконец наган.

– Да рублем, – зло сказал Йерикка. – Как он там, Чужой?

– Дышит, – пропыхтел тот. – Тяжелый, гад!

– Как это ты его? – спросил Олег, пытаясь засунуть оружие в кобуру и не попадая. – Чужой?

– Можем кое-что, – тот поднялся на ноги.

Отовсюду спешили люди с оружием, кто-то кричал: «Купца, купца кончили!» – ему отвечали: «Грабежника вяжут!» – еще кто-то поправлял: «Хобайны объявились!» Собралась толпа. Олег почувствовал себя глупо и, чтобы не встречаться взглядом с десятками чужих людей, нагнулся помочь Бранке, которая все еще сидела на земле. Девчонка молча оперлась на его руку, встала, но ни слова никому не сказала. Олегу в том числе…

Появившиеся из толпы три человека в камуфляжах, с автоматами, обогнули прилавок, ни слова не говоря, подняли бессильно обвисшего в их руках пленного и куда-то поволокли. Йерикка проводил эту группу внимательным взглядом и посоветовал:

– Записи узнать нужно. Пошли поищем.

– Не надо, – отмахнулся Чужой. – Сейчас не до этого… Да и не нужны мне никакие записи, чтобы все узнать. Нужны полчаса времени и факел… Пойду, а вы посмотрите.

Он довольно поспешно удалился. Йерикка смотрел ему вслед. Олег поинтересовался:

– Кто он все-таки такой?

– Мой старый друг, – неохотно, как-то неповоротливо откликнулся рыжий горец. – Вместе росли… Потом я сбежал, а он остался. А в прошлом году встретились снова.

Йерикка что-то не договаривал. Это Олег почувствовал – как чувствуют запах вещи, которую еще не видят, но про которую по этому запаху можно точно сказать – она есть! Йерикка врал – не нагло, скорее, через силу, потому что не хотел врать Олегу… но врал. Не насчет дружбы врал, а делая вид, что мало знает о Чужом. О странном парне, который ночевал в лесу на дереве, отлично пел, дрался и мог выбить сознание из здоровенного мужика на расстоянии простым движением рук.

При мысли о вранье Олегу совсем расхотелось идти в балаган – он так и ответил на предложение Йерикки, вместе с которым наладился Гостимир, но Олег ухватил его за край плаща:

– Ты что, обалдел? – процедил он в лицо брату девчонки, независимо стоявшей поодаль. Толпа расходилась, его слов никто не слышал. – Гоймир сказал – беречь ее, а ты притащил в стрельбу!

– Стань, закажи ей! – огрызнулся Гостимир виновато. – Дед ей по-травень заказал на полдень ходить. Так ты сам видел – волей ушла, заказ ей под сапог лег! Что я-то?! – И он, сердито выдернув из рук Олега плащ, пошел в балаган.

Олег повернулся к Бранке. Нерешительно подошел, не зная, что будет говорить или как молчать. Но она вдруг заговорила первой:

– Я злые слова говорила, – неожиданно виновато и поспешно сказала девчонка и, коснувшись груди Олега, словно что-то сняла с нее и бросила в сторону, прошептав какое-то неуловимое слово. – Вот, сняла с тебя сказанное. Нельзя такое говорить. Храни Огонь – мары подслушают, или вовсе до беды ходить недалеко – Кащеевы выслуги. Простишь?

– Ладно. – Олег вздохнул, улыбнулся, встретившись глазами с умоляющим взглядом Бранки. – Ничего, я не обижаюсь… Ты тоже… – Он сбился и замолчал, понимая, что Бранке ясно, как стекло, О ЧЕМ он молчит. И от этого понимания загорелось лицо.

Из затруднительного положения его вывел Гостимир – высунувшись из балагана, он взволнованно позвал:

– Вольг, поди!

– Зовут, – логично объяснил Олег и облегченно нырнул в балаган.

Часть вещей тут уже была перевернута вверх дном. Йерикка нависал над столом, на котором стоял увенчанный чем-то вроде зонтика из фольги ноутбук. До боли знакомая система – как в «Захвате-1».

– Ого, – сообщил с порога Олег. – Накрыли шпионское гнездо.

– Знаешь, что это? – поинтересовался Йерикка, не поворачиваясь.

– Компьютер с антенной, – пожал плечами Олег. – Средство связи через спутник. Компьютер… – он пригляделся, определил уверенно: – «Макинтош», только вашего, местного производства. А ты что, не знал?

– Таких я еще не видел, – признался Йерикка. – А ты работать умеешь?

– Я данванского линейного алфавита и языка не знаю, – напомнил Олег. – Да тут ничего сложного. Если на обычном умеешь, то и с этим справишься.

– Да? – с легким сомнением наклонил голову вбок Йерикка. Не очень понятно добавил: – Ладно, отшлифуем… Спасибо, Вольг.

– Какой? – невозмутимо спросил Олег.

Йерикка наконец обернулся к нему и удивленно поднял брови:

– Что?

– Какой бог должен меня спасти? – уточнил Олег. – Ты сказал «спасибо», а это усеченное «спаси бог тебя». Так какой?

– Рад видеть, что у тебя исправилось настроение. – Йерикка сощурил глаза, явно хотел еще что-то спросить, но передумал и отвернулся.

– Я пойду? – спросил Олег в его спину, радуясь, что Бранка, конечно, уже ушла и проклиная Йерикку за то, что он позвал его в такой момент.

– Угу, – безразлично откликнулся рыжий, склонившись к ноутбуку…

…Никуда она не ушла.

* * *

 
Серые глаза – рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За кормой бегущей пены.
Черные глаза – жара,
В море – знойных звезд сколъженъе,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье…
 

– А про мои глаза? – тихо, но требовательно спросила Бранка.

Олег улыбнулся, поднес палец к ее губам и продолжал читать:

 
Синие глаза – луна,
Вальса белое молчанье,
Неизбежная стена
Ежедневного прощанья.
Карие глаза – песок,
Осень, волчья степь, охота.
Скачка – вся на волосок
От паденья и полета.
 
 
Нет, я не судья для них!
Только – без суждений вздорных —
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
Как четыре стороны
Одного того же света
Я люблю – в том нет вины! —
Все четыре эти цвета…[46]46
  Стихи Дж. Р.Киплинга.


[Закрыть]
 

Дома – на Земле – Олег никогда не читал девчонкам стихов, хотя и немало их знал. Не попадались такие, которым можно было почитать… Да и вообще – сложными были отношения Олега с девчонками, не то что у Вадима, который отбоя от них не знал, общался-то даже нехотя от пресыщения.

Кто бы мог подумать, что за ТАКОЙ девчонкой придется попасть на другую планету?!

Они с Бранкой стояли недалеко от большого поля, на котором шумно играли в гулу две команды. Олег впервые услышал об этой игре от Гоймира во время той охоты, потом несколько раз видел ее, но такими многочисленными и буйными команды еще ни разу не были – может быть потому, что представляли разные племена. Происходящее напоминало знаменитую игру в футбол кирпичом на минном поле из анекдота. Впрочем, Олег не слишком присматривался – ему хватало переживаний от того, что стоял он рядом с Бранкой. И от того, что ей нравились стихи, которые он читал, хотя и не все она, наверное, понимала.