Текст книги "Мистер Вечный Канун. Город Полуночи"

– Но что нам теперь делать? – дрожащим от волнения голосом спросила Кристина.

Гарри Кэндл вернулся к зеркалу. Выглядел он решительным, но вместе с тем и озабоченным:

– Дети, теперь слушайте меня внимательно, – сказал он строго. – Когда я выйду за дверь со своей стороны, вы должны снова замкнуть круг мелом и запереть чердак. Верните ключ на место – Джозеф не должен его хватиться. А после этого… ничего не предпринимайте. Я не хочу, чтобы вы рисковали собой. Послушайте! – Гарри поднял руку, пресекая возмущенные замечания детей. – Я знаю, что вы очень храбрые – вы помогли мне, хотя у меня не оставалось ни малейшей надежды на спасение. Когда уйдете отсюда, возвращайтесь к своим делам и ведите себя как ни в чем не бывало. Постарайтесь обо мне не думать в присутствии взрослых, думайте о кленовом сиропе.

– О кленовом сиропе? – удивилась Кристина.

– Именно. Он вязкий, и мысли о нем – вязкие и липкие. Никто не хочет влипнуть, поэтому, даже если мама, тетки или Джозеф попытаются заглянуть в них, они не смогут прочитать ваши мысли.

– Наши мысли? – испугался Томми. Ему вдруг отчетливо представилась тетушка Рэммора, открывшая небольшую поросшую волосами крышечку на его, Томми, голове и копающаяся в переплетении шерстяных ниток, вытягивая их по одной и пучками, пытаясь распутать и понять, что к чему. При этом тетушка Рэммора курила сигарету, стряхивала пепел в его голову, будто в пепельницу, и ворчала себе под нос: «Ничего не понять. Эти детские мысли… Какой ужас!»

– Как мы можем заниматься своими делами, пока ты заперт в зазеркалье? – возмутился Томми, не сводя взгляда с отца. – Если мама тебя здесь заперла, она что-то задумала! Что-то плохое…

– Да, я знаю, – угрюмо сказал Гарри Кэндл. – Но я уверен, что с вами она ничего плохого не сделает. Ее заботят лишь ковен Тэтч и Скарлетт. Попытайтесь как-нибудь передать тетушке Скарлетт, чтобы она, когда окажется в своей комнате одна, достала зеркальце и назвала мое имя. Я ей сам все объясню – она поможет. Большего от вас не требуется… Договорились?

– Но папа… – начали дети одновременно.

– Здесь скоро будут происходить неприятные взрослые вещи, – оборвал их отец. – Я не могу волноваться еще и за вас. Вы послушаетесь? Ради меня.

– Ладно, – нехотя сказала Кристина.

Томми молчал. Он пока еще не придумал, как помочь папе, но не сомневался: если как следует постараться, что-то да придумается. А тот требовал не делать ничего! Как можно помочь, ничего не делая? Томми этого не понимал. Папа снова поступал как обычный взрослый, будто вовсе и не был в зеркале.

– Томас? – отец пристально поглядел на сына.

– Ладно, – вынужденно согласился Томми.

– Ничего не бойтесь, дети, – напоследок быстро проговорил отец. – Вы уже достаточно взрослые, чтобы ничего не бояться…

Он кивнул им и направился к двери. Вскоре отец исчез, захлопнув ее за собой. Отражение опустело.

Кристина набросила на зеркало полотнище и принялась искать на чердаке что-то, чем можно замкнуть круг. Вскоре в одном из ящиков стола она отыскала почти сточенный мелок и принялась царапать им пол, соединяя стертый ранее промежуток.

Томми с тоской глядел на нее.

– «Вы уже достаточно взрослые, чтобы ничего не бояться…» – проворчал он. – Но явно недостаточно, чтобы помочь. Это же глупо!

– Ты прав, – горячо согласилась сестра.

– Но мы ведь не будем сидеть сложа руки?

– Еще чего!

– Я попрошу мисс Мэри помочь, – заявил Томми.

– Твою тетушку Клару? – презрительно бросила Кристина. – Тетушка Мегана, тетушка Рэммора, тетушки Эдна, Уиллаби и Макриди… даже тетушка Скарлетт. Может, хватит с нас тетушек?

– Она хорошая, – настойчиво сказал Томми и, немного подумав, добавил: – Хоть и тетушка.

– Ладно, делай что хочешь.

– А ты? – спросил Томми. – Что ты будешь делать?

Кристина поднялась и вернула мелок на место. После чего подмигнула брату.

– Я буду колдовать.

– Ты – ведьма! – воскликнул он испуганно.

– Что? – оскорбилась Кристина. – Сам такой!

– Нет, я имею в виду, что ты тоже… ну, как мама.

– Ага, – простодушно кивнула Кристина.

– И тебя это не волнует?

– Не сильно! Меня больше волнуют твой длинный нос и язык, который длиннее этого носа.

– Ну да, они и правда длинные.

Томми улыбнулся, сестра улыбнулась в ответ.

Чарли Уиллинг открыл дверь и выглянул в коридор. Коридор был пуст. Интересно, куда это Томми так внезапно сбежал?

В любом случае Чарли решился. Ждать не имело смысла – ему представилась возможность, и с его стороны было бы очень глупо ею не воспользоваться.

Мальчик метнулся к кровати и открыл свою сумку. Оттуда он осторожно извлек пару старых и давно вышедших из моды коричневых туфель – когда-то они принадлежали его папе.

– Вы знаете, что делать, – сказал он, поставив обувь на пол.

Едва подошвы коснулись коврика у кровати, как туфли вдруг ожили и повели себя так, словно их напялил весьма легкомысленный и энергичный тип. Они стукнулись каблуками, крутанулись на месте и потопали к двери.

Чарли выпустил туфли из комнаты. Выскользнув в коридор, они повернулись, постояли пару мгновений, словно раздумывая, а затем двинулись куда-то в дальний его конец.

Мальчик поспешил за ожившей обувью. Та отдалялась быстро, словно невидимка, ее натянувший, шел, широко, размашисто вышагивая. Вскоре туфли уперлись в небольшую дверцу по левую сторону коридора и настойчиво стукнули в нее по очереди носками, мол, открывай, хозяин, мы знаем, что ты дома.

Чарли огляделся, закусил губу и повернул ручку. Когда дверь распахнулась, из-за нее крепко пахнуло гуталином. На выстроившихся ярусами от пола и до потолка полках разместилось множество различной обуви: мужской, женской и детской – башмаки, туфли, сапоги, были даже штиблеты и краги.

– Это всего лишь обувной чулан, глупые туфли! – разочарованно проворчал Чарли. – Нужно было взять вместо вас те, вишневые лаковые, – ах, как же они просились…

Мальчик закрыл чулан и укоризненно поглядел на своевольную коричневую пару. Туфлям явно стало стыдно, поскольку они тут же вздрогнули, вновь стукнулись каблуками и ринулись по коридору обратно, в сторону лестницы. Чарли побежал следом, чувствуя себя безвольным хозяином собачонки, которого неугомонный питомец тащит за собой.

Туфли вылетели на лестничную площадку – они так неслись, что не успели затормозить и врезались в перила. Коричневая пара встряхнулась, словно пытаясь прийти в себя, и ринулась вверх, на третий этаж.

На лестнице Чарли встретилась пожилая женщина в черном платье и огромной широкополой шляпе. Он замедлил шаг и пошел по ступеням спокойно – так, словно никуда больше не торопился. Провожая его укоризненным взглядом из-под лорнета, старуха лишь поморщилась и пожевала губами. На ранее пробежавшие мимо туфли она и вовсе, казалось, не обратила внимания, словно ничего необычного в ожившей обуви не было.

Поднявшись на третий этаж, Чарли огляделся, пытаясь понять, куда же делись туфли. И тут он услышал знакомый настойчивый стук – туфли стояли у одной из выходивших в коридор дверей и нетерпеливо шаркали у порога.

– Еще одна каморка? – подойдя, спросил Чарли и подергал ручку – дверь была заперта. Наклонившись к замку, он провел по нему пальцем.

«Все верно, – подумал мальчик, – на дверь наложены магические запоры: открыть ее можно либо специальным ключом, либо при помощи заклятия…»

Учитывая, что ключ у Чарли, само собой, отсутствовал, он выбрал оставшийся вариант.

Оглядевшись и убедившись, что в коридоре никого нет, он потер указательный палец одной руки о запястье другой. После чего провел накалившимся докрасна пальцем по замку вокруг замочной скважины, а затем наклонился и подул в нее. В следующее мгновение раздался щелчок, и дверь открылась.

Нырнув в темное помещение вслед за прошмыгнувшими туда туфлями, Чарли закрыл за собой дверь. Времени у него оставалось совсем немного, поэтому он не стал его терять и взглядом зажег газовый светильник на стене.

Это был рабочий кабинет. Коричневые туфли, чувствуя себя как дома, запрыгнули на кресло, а с него – на стол и расположились на нем так, как если бы вдруг оказались на чьих-то вальяжно закинутых ногах.

Чарли быстро подошел к столу.

– А ну, брысь отсюда, – велел он и столкнул туфли на пол.

Коричневая пара обиженно потопала на месте, но, не вызвав у Чарли ни жалости, ни сочувствия, зацокала каблуками прочь и бесцеремонно устроилась на диване, накрытом клетчатым пледом.

Чарли между тем поспешно разбирал бумаги на столе. Он пробежал глазами счета, колонки выплат и переводов. Кое-что заставило его удивиться.

– Значит, у тебя все же была совесть, – пробормотал мальчик, обращаясь к отсутствующему хозяину кабинета. – Тогда как же вышло, что… – он не договорил, тут же отыскав ответ на свой недовысказанный вопрос. На полях были пометки, сделанные от руки: «Деньги не доходят. Проверить» и «Джозеф?».

– Ясно, – сквозь зубы процедил Чарли. – Кто же еще…

Мальчик быстро сложил бумаги и спрятал их в карман штанов. Затем он начал по очереди открывать ящики стола. Они были забиты различными рабочими тетрадями, письмами, документами и бухгалтерскими книгами под заглавием «Свечная фабрика Кэндлов». В одном из ящиков даже обнаружился старый револьвер Гарри Кэндла.

– Где же ты их спрятал? – в отчаянии проговорил Чарли. – Ты должен был все знать. Не мог не знать. Ты должен был оставить что-то… Какой-то след. Чтобы потом можно было отыскать, чтобы не потерять, чтобы не забыть… Да что с вами такое?!

Мальчик раздраженно повернулся к туфлям. Последние пару минут те, спрыгнув на пол, настойчиво отбивали степ возле одного из книжных шкафов.

– Угомонитесь уже, – строго велел обуви мальчик, но коричневая пара и не подумала слушаться.

Состроив гневное выражение на лице, Чарли подошел и схватил туфли. Они повисли на шнурках и начали дергаться в его руках, пытаясь вырваться и при этом тычась носками в пол.

– Что? – Чарли вдруг понял. – Что там такое?

Он поставил туфли на пол, и те тут же принялись топать вокруг. Чарли опустился на колени и, закрыв глаза, провел рукой по паркетинам. Ему хватило и секунды, чтобы понять: тайник!

Не открывая глаз, он начал быстро ощупывать пальцами выступы и стыки в полу и, в какой-то момент подцепив подозрительный край одной из паркетин, потянул дощечку на себя. Вместе с ней поднялась секция пола примерно фут на фут.

Чарли открыл глаза и увидел квадратную металлическую дверцу сейфа. На ней стоял механический кодовый замок: восемь колец, которые нужно было выставить в определенном порядке. Чарли снова потер палец о запястье и, когда тот достаточно накалился, провел им по этим кольцам – они тут же закрутились сами собой. Да, с замками он умел управляться мастерски: кольца начали останавливаться по одному и остановку каждого сопровождал негромкий щелчок.

Когда раздались все восемь щелчков, Чарли, затаив дыхание, открыл дверцу. В сейфе лежали три коричневые папки и две перемотанные лентами связки писем. В одной связке были письма от некой Скарлетт Тэтч, в другой – от Виктора Кэндла. Письма Чарли не волновали. Больше его заинтересовали папки. В первой обнаружилось завещание, наследниками в котором указывались лишь дети Гарри Кэндла, во второй – коллекция билетов на поезд (многие даже побурели от старости, а некоторые выглядели так, словно их купили пару дней назад: самому старому было пятнадцать лет, самому новому – полторы недели). Все в один конец. Станция посадки – Уэлихолн. Судя по всему, кое-кто вот уже много лет пытался сбежать из дома, но каждый раз почему-то так и не решался это сделать.

Понимающе вздохнув, мальчик открыл третью папку. Стоило ему прочитать заглавие одного из документов в ней, как глаза его загорелись радостью. Да, это было оно! «Детский сиротский приют Святой Марии из Брентвуда. Свидетельство о взятии на попечение младенца».

Чарли уже собирался подробнее изучить документы из папки, как тут раздался стук. Мальчик вздрогнул и испуганно глянул на дверную ручку, ожидая, что она вот-вот повернется и…

Снова постучали. Чарли спрятал папку под свитер, заткнув ее сзади за пояс, и поспешно вернул остальное содержимое сейфа обратно, после чего закрыл дверцу и установил паркетины на место.

– Мистер Кэндл? – раздался из-за двери низкий мужской голос. – Это Людвиг Хамфри, мистер Кэндл! Откройте, нам нужно поговорить! Я знаю, что вы там: я слышу ваши шаги!

Чарли сжал зубы. Конечно, этот Хамфри слышит шаги, ведь неугомонные коричневые туфли по-прежнему бродили по кабинету, стуча каблуками, как солдатские башмаки. Мальчик поймал их и, крепко прижав к груди, замер.

«Что же делать?! – в отчаянии думал он. – Что теперь делать?!»

Впрочем, Чарли ничего делать так и не пришлось. На столе началось какое-то движение. Закрутилась ручка граммофона, которую потянули за собой лозы вьюнка из стоящего рядом горшка. Музыкальная пластинка принялась вращаться, на нее опустилась игла, и из рога в тот же миг раздались кашель и голос… такой знакомый голос…

– Кхе-кхе… – кашляла запись, прикидываясь Гарри Кэндлом. – Я, знаете ли, никого сейчас не могу видеть! Я несколько приболел… Простите, но к ужину не выйду. Уверен, ваши дела подождут до завтра. По крайней мере, они не стоят расползания по дому опасных микробов, которые сейчас здесь устроили логово! Будьте так любезны, передайте моей дражайшей супруге, что я выпил порцию порошка от ангины и жду следующую. Благодарю вас!

За дверью повисло недоуменное молчание. Оно превратилось в неуверенное шарканье, после чего к нему добавился голос:

– Как скажете, мистер Кэндл! Я передам. Надеюсь, к утру вам станет лучше. Я все же хотел бы до Большого Собрания обсудить с вами дело касательно возобновления предприятия, о котором вы мне писали.

– Да, я так и подумал. Благодарю вас!

Больше из-за двери никто не сказал ни слова и не издал ни звука. Спустя секунд пятнадцать игла граммофона поднялась, ручка перестала крутиться и пластинка остановилась.

«Хитро придумано, – оценил Чарли. – Интересно, зачем Гарри понадобилось подобное устройство? И где он сам находится? Может, взял да и сел на поезд отсюда, все же решившись наконец прокомпостировать билет, а столь изощренная иллюзия присутствия, как колдовской граммофон, была создана им, чтобы выиграть время и избежать погони? Что ж… если так, то удачи, Гарри, надеюсь, у тебя получится то, что ты задумал».

Чарли отыскал все, что хотел. Поставив туфли на пол и погасив свет, он подкрался к двери и поглядел в замочную скважину: у порога никого не было. Стало быть, этот мистер Хамфри все же удовлетворился граммофонным ответом и ушел.

Засунув туфли под диван и скомандовав им: «Место!» и «Замрите!», мальчик приоткрыл дверь, выглянул в щелочку и, удостоверившись в том, что в коридоре никого нет, выбрался из кабинета и захлопнул дверь за собой.

После чего стремглав понесся к лестнице. Спину буквально жгла папка, которую он спрятал под свитером, а в голове прокручивалась лишь одна мысль: «Только бы Томми не вернулся раньше!»

Оказавшись в коридоре этажом ниже, Чарли застыл: Томми как раз подходил к двери своей комнаты. Он был не один, а с Кристиной. Они о чем-то говорили. Подойдя каждый к своей двери, брат с сестрой обменялись короткими фразами:

– Не попадись, – сказала Кристина. – Помни: кленовый сироп.

– И тебе удачи с твоим колдовством, – ответил ей мальчик. – Надеюсь, оно не вредное.

– Куда уж там… – проворчала Кристина и зашла в свою комнату.

Томми положил руку на дверную ручку.

– Эй! – крикнул Чарли, на ходу придумывая отговорки.

Томми удивленно повернулся к другу:

– Ты куда ходил?! – спросил он.

Чарли подошел.

– Тебя долго не было. Я подумал, не схватили ли тебя ваши пугала…

– Смешно, – хмыкнул Томми и вдруг погрустнел: – Эх, еще и комнату украшать – полвечера провозимся.

Чарли щелкнул пальцами и звонко рассмеялся.

– Открой дверь.

Томми так и сделал – и удивленно распахнул рот.

Комната была полностью украшена, даже пустые коробки стояли аккуратно сложенные в углу. В камине потрескивали дрова-кости, на полке замерли резные скелетики, занавески на окнах стали фиолетовыми, а письменный стол и стул были сплошь затянуты паутиной, по которой ползали заводные механические паучки. На подоконнике в двух старомодных серебряных кубках исходил паром горячий грог, а на тарелке лежало печенье в форме скалящихся тыкв.

Если бы сейчас рядом вдруг оказались известные фокусники Петровски, они, заглянув в комнату, с многозначительными улыбками сказали бы лишь: «Магия, и ничего проще», а после, довольные жизнью и ее сюрпризами, прошли бы мимо.

– В зеркале?! – воскликнул Виктор.

– Черт! – яростно процедила Кристина. – Ты не можешь еще громче орать, дурья твоя башка? Кто-то услышит…

Виктор закивал – и правда нужно вести себя потише. И все же сказать, что он был ошарашен, – значит существенно преуменьшить то, что он ощутил, когда сестра поведала ему о произошедшем на чердаке.

Они стояли в чулане со швабрами и щетками – сейчас это место казалось им наиболее безопасным. И тем не менее Кристина то и дело косилась на некоторые щетки, опасаясь, как бы они не доложили матери о том, о чем она тут секретничает с Виктором. Почему-то сестра считала, что те на такое способны.

– Джозеф запер его в зеркале… – все еще не веря, прошептал Виктор.

– Да, и он действовал по указке мамы, – кивнула сестра. – Мама захотела от него избавиться… Ненавижу ее!

Виктор озадаченно покачал головой.

– Зачем ей это? – И тут до него дошло: – Разве что она прознала о его переписке с тетушкой Скарлетт.

– Что еще за переписка?

Виктор вздохнул и рассказал сестре о неотправленном письме из кабинета отца. Кристина слушала, хмурясь и гневно раздувая ноздри.

– Все ясно, – сказала она, когда Виктор договорил. – Теперь понятно, почему папа попросил передать Скарлетт, чтобы она, как приедет, взяла зеркальце и назвала его имя. Конечно же, мама знает… Вот и заперла его в зеркале – странно, что и вовсе не убила.

– Ты что, ее оправдываешь? – возмутился Виктор.

– Еще чего! Просто, зная маму, я бы не удивилась, если бы она его убила. Она же не любит, даже когда ее просто не слушают, а тут такое… Мама способна на ужасные вещи – мы это узнали после разговора с гоблином. Но сегодня я выяснила еще кое-что, от чего у тебя волосы встанут дыбом: то, что она сделала с Джозефом перед тем, как ты приехал…

Виктор недоуменно поглядел на сестру.

– А что она с ним сделала?

Кристина хмыкнула.

– А чем, ты думаешь, я сегодня весь день занималась? Я пыталась выяснить, что произошло с папой. Мы с тобой догадались про зеркало, еще когда забрались в кабинет. Но мне показалась странной одна вещь…

– Какая?

– Ты ведь говорил, что Джозеф упаковывал свою «картину» в библиотеке, так? А потом ночью волочил ее оттуда на чердак.

– Верно, – пока не понимая, к чему ведет сестра, сказал Виктор.

– Все дело в том, где находится кабинет папы, где библиотека и где чердак. – Кристина с намеком округлила глаза, но понятнее для Виктора ничего не стало, и она со вздохом объяснила: – Кабинет папы на третьем этаже. Дверь, которая ведет на чердак, тоже. Так зачем Джозефу, спрашивается, было волочить зеркало вниз, чтобы потом снова переть его наверх? Да потому что этот хмырь решил не послушаться маму. Она велела ему просто запереть папу в зеркале и оставить зеркало на чердаке, но Джозеф решил увезти зеркало и разбить его, представляешь? Хорошо, что мама вовремя узнала. Ой, как же она рассвирепела – жаль, я была на работе и не видела! В общем, мама засунула Джозефа в гроб – я не шучу! – а потом закопала этот гроб в саду. Я думала, что он два дня не вылезал из библиотеки, а он все это время был закопан! Потом, конечно, мама его раскопала, потребовала перенести зеркало на чердак и пригрозила, что «если Джозеф ослушается, она вернет его под землю и оставит там навсегда». К слову, от пребывания в гробу он и подхватил простуду.

– Но откуда ты все это узнала?

Кристина горделиво улыбнулась.

– Выпытала у Рэмморы. Я знаю, за какие ниточки подергать, чтобы у нее развязался язык.

– Опоила тетушку? – догадался Виктор, и Кристина радостно кивнула.

– Когда Рэммора пьет шнапс из бабушкиных запасов, она становится сама не своя… Ну вот, – подытожила сестра. – Мы почти все знаем. Осталось придумать, как вытащить папу из зазеркалья.

– Да, делов-то, – проворчал Виктор. – Вытащить папу из зеркала – легче легкого…

– Я знаю, что делать.

– И что же?

– Рэммора выболтала, что в Крик-Холле сейчас гостит ведьма, которая превосходно разбирается в зазеркалье, потому что ходит не через камины, как прочие, а именно через зеркала. Как удачно вышло, что эта ведьма уже пару дней очень настойчиво пытается со мной подружиться – видимо, хочет через меня как-то подлизаться к маме…

Виктор кивнул, и сам не зная, с чем именно он соглашается: ведьмы, камины, зеркала – все это было явно выше его понимания.

– А мне что тем временем делать? Пока ты будешь вызнавать у этой ведьмы про зеркала?

Кристина пожала плечами.

– Можешь заняться своим скучным расследованием – вряд ли ты мне чем-то поможешь. Разоблачи старикашку Биггля или еще кого…

Это прозвучало с таким пренебрежением, что Виктор снова, как и утром, почувствовал себя совершенно ненужным. Не успел он возмутиться, как Кристина бросила:

– Главное – продолжай делать вид, что ты ничего не знаешь и не понимаешь, и еще думай о кленовом сиропе: он вязкий, так никто не сможет прочитать твои мысли!

А затем выскочила из каморки.

Виктор вздохнул и, выждав немного, покинул чулан следом за сестрой. Думая о чем угодно, кроме сиропа, он вернулся в свою комнату и взялся за записи. Занес в тетрадь все, что узнал, а потом открыл чистую страницу.

– Столько событий произошло… – пробормотал он. – Нужно разложить все по порядку, а уже потом думать, как поступить дальше…

Макнув ручку в чернильницу, он принялся писать:

«Мое появление в Крик-Холле спустя столько лет совпало с каким-то сложным и зловещим планом, который мама воплощает в жизнь. При помощи дядюшки Джозефа она избавилась от папы, заперев его в зеркале, а затем заманила в ловушку гоблинского короля Иаррана Ри. Речь идет о так называемом “Последнем Кануне” или “Вечном Кануне”. (Виктор на миг прервался и, скрипнув зубами, открыл последнюю страницу со странной записью, которую он не делал и загадку появления которой так и не смог разгадать, после чего вернулся к выводам.) Ключевой фигурой во всем плане служит некий Иероним, которому мама должна отдать на съедение какую-то Деву-без-Матери. При этом поблизости действует опасная банда под предводительством некоего Сэра, одной из целей которой является “закрытие города”. Учитывая, что папа не может быть этим Сэром, то остается лишь один вариант – дядюшка Джозеф. Но в чем именно заключается его план в качестве Сэра? Или же он действует не от своего имени? Скорее всего, мама руководит им так же, как сам он руководит своими подручными… Как узнать правду? Что вообще можно сейчас предпринять? Что делать?»

Виктор поднял голову. То, что он записал, казалось ему таким зыбким и обманчивым… ошибочным. Что-то подсказывало ему, что он упускает нечто важное – то, что находится под самым его носом…

С улицы вдруг раздались автомобильные гудки. Виктор поднялся и подошел к окну. К воротам подъехала шикарная красная машина. Было ясно, кто сидел в этой машине. То, чего Виктор боялся с самого своего возвращения, наконец произошло: она прибыла в Крик-Холл.

– Нет уж, Кристина, я не буду сидеть сложа руки или «заниматься скучным расследованием», – сказал Виктор. – Только не сейчас…

Швырнув тетрадь на кровать, он решительно направился к двери. Тетрадь раскрылась на середине. Последняя запись гласила: «Что делать?»

Виктор покинул комнату – он вдруг понял, что ему делать.

Город погрузился в сумерки и расцвел огненными лепестками, танцующими в фонарях. Мимо Крик-Холла пробежала собака, залаяла на подъехавшую к воротам машину и помчалась дальше.

Виктор выбежал из калитки, пригладил взлохмаченные волосы и попытался успокоить дыхание – он волновался так, словно в Крик-Холл прибыла сама королева. Хотя на самом деле в особняк прибыла лишь одна из его тетушек – вдова покойного двоюродного кузена мамы, Руфуса Кэндла.

Мадам Скарлетт Тэтч была великолепной женщиной и все делала с шиком и величественностью. А еще она была сказочно богата. Свое богатство тетушка сколотила, унаследовав состояния четырех или пяти собственных мужей. И тем не менее, несмотря на тянущийся за ней шлейф из покойных супругов, она по-прежнему славилась весьма обширным кругом знакомств среди мужчин, и не простых, а лордов, министров, различных фабрикантов и миллионеров. Мама часто говорила, что Скарлетт своего не упустит, и это была правда: все, что возможно получить от жизни, тетушка Скарлетт непременно получала. Она останавливалась в лучших отелях, посещала экзотические страны, присутствовала на элитных званых вечерах и ездила на самых дорогих машинах.

Вот и то, что стояло у ворот Крик-Холла сейчас, выступало явным свидетельством в пользу последнего. Таких машин Виктор не видел никогда. Ему предстал зеркально-алый двухдверный кабриолет со складной кремовой крышей, белыми шинами и серебристыми дисками колес. Это определенно был «Мерседес-Бенц», что явствовало из значка.

– Новая модель. Не удивляйся, милый, – раздался бархатный голос из салона. – Этот красавец будет выпущен лишь через десять лет. А пока хватит глазеть и открой даме дверцу!

Виктор последовал приказу, и Скарлетт Тэтч грациозно вышла из машины.

– Роджерс, – сказала она шоферу, – я полагаю, что задержусь здесь.

– Как будет угодно, мадам, – раздалось из машины. – Мне достать ваш багаж из кофр-багажника?

– Разумеется.

Дверца открылась, и из машины вышло нечто.

Виктор отшатнулся. Прямо перед ним стоял костюм. Все верно: не человек, а именно костюм! Накрахмаленная рубашка с воротником-стойкой и большими квадратными запонками на манжетах, иссиня-черные брюки и жилетка, бежевые перчатки на кнопках, отполированные до зеркального блеска лаковые туфли. Поверх пустого пространства, где должна была находиться голова, в воздухе висела шоферская кепка под цвет перчаток.

Костюм обошел машину и повернул серебристую ручку под запасным колесом, прикрепленным на торце кузова, а затем поднял крышку вместе с колесом. Из багажного отделения шофер начал извлекать лакированные чемоданы и шляпные коробки.

– Какой позор! – задорно воскликнула Скарлетт. – Мой шофер привлекает к себе больше внимания, чем я сама! Кажется, мое время уходит!

Виктор смутился и сделал гостье приятное: уставился на нее во все глаза. Тетушка вызывала у него трепет, он вдруг почувствовал себя крохотной полевкой, оказавшейся в поле зрения немигающих желтых глаз огромной совы.

Скарлетт Тэтч была высокой и стройной, одного роста с ним, поэтому Виктор был не слишком уверен в своей победе, если сейчас случится драка. А то, что эта женщина готова драться за внимание к собственной персоне, он не сомневался.

Еще бы, если учесть ее кроваво-красное облегающее платье и туфли в тон – вечерний туалет под цвет автомобиля: казалось, это не женщина вышла из машины, а всего лишь изящная деталь вдруг от нее отделилась. Медно-рыжие волосы тетушки были уложены по последней моде, длинные и острые булавки держали широкополую шляпу с дымчатой красной вуалью.

Выглядела мадам Скарлетт Тэтч великолепно и вроде бы не собиралась бросаться с кулаками на неловко топчущегося возле машины Виктора. По крайней мере, пока.

– Винсент, да? – спросила Скарлетт с лукавым блеском в глазах – она прекрасно помнила, как его зовут.

– Виктор, – поправил Виктор.

– Что ж, Винсент… – Скарлетт многозначительно кивнула на свои чемоданы, и Виктор в очередной раз подивился вместительности ведьмовских багажников: на тротуаре стояло около дюжины огромных чемоданов, кофров, футляров и коробок.

– Тетушка Скарлетт… – начал Виктор неловко – он не знал, как заговорить с гостьей о том, ради чего, собственно, и выскочил на улицу, пытаясь перехватить ее прежде, чем она войдет в дом. – Я бы хотел… э-э-э…

– Чаевые? – удивленно приподняла бровь Скарлетт.

– Вовсе нет! – возмущенно ответил Виктор. – Вы ведь моя тетушка! Какие еще чаевые?!

– В таком случае…

– Я знаю о вашей переписке с моим отцом, – выпалил он.

Виктор знал, что с этой женщиной пройдет лишь вот так: огорошить ее, заставить замереть от неожиданности и хотя бы на мгновение приопустить маску великолепия и неприступности. Но он и не предполагал, как резко и неожиданно это прозвучит.

– Неужели? – лицо Скарлетт, проглядывающее под вуалью, приобрело недоброе выражение. Ее глаза сузились, кожа натянулась на точеных скулах. – Я никому не пишу писем. Это мне все пишут.

Несмотря на высокомерный ответ тетушки, Виктор попытался еще раз:

– Я знаю, вы относитесь к нему с теплотой, но…

– Но она не распространяется на тебя, – отчеканила Скарлетт, чем вроде бы признала то, о чем говорил Виктор, хотя… с этой женщиной сказать наверняка было нельзя.

– То есть вы не спорите с тем, что вам есть до него дело?

– Положим, мне до многих есть дело… – осторожно сказала тетушка.

Виктор поморщился: ох уж эти увертки – мадам Тэтч была мастером признавать что-то, ничего не признавая.

– Тогда, может, вам есть дело до того, что его сейчас нет в Крик-Холле? – поинтересовался он.

– И где он? – коротко спросила она.

– Он в беде. И ему нужна ваша помощь.

– Моя помощь? – удивилась Скарлетт с таким видом, будто Виктор только что сказал какую-то невероятную глупость. – Почему именно моя? А как же его жена?

Виктор не увидел, чтобы его слова хоть как-то ее тронули.

– Мама-то как раз и виновна в том, что с ним случилось. Вы вряд ли мне поверите, но я все равно скажу: она заточила его в зеркале.

– Почему же, охотно верю, – сказала Скарлетт совершенно безэмоционально. – Но почему ты все это рассказываешь мне?

– Потому что он кое-что просил вам передать. – Виктор испуганно обернулся – в доме светились все окна, на их фоне чернели силуэты. Быть может, кто-то сейчас за ним наблюдает. Неважно! – Он попросил вас посмотреться в зеркальце, когда вы останетесь одна в своей комнате, и назвать его имя. Тогда он сам все объяснит…

Скарлетт Тэтч никак не отреагировала.

– Так вы поможете отцу? – уточнил Виктор. – Если вам не все равно, вы обязаны…

– Нет. Ты заблуждаешься. Не обязана, – жестоко оборвала его Скарлетт. – Мне стоит отправиться в дом, – сказала она. – А вам, молодой человек, – взять мои чемоданы. Здесь холодно, а меня ждут в доме.

Виктор понял, что эта женщина не выдаст своих истинных мыслей и чувств, даже оказавшись на костре. И пусть он передал ей просьбу отца, это не особо утешало: он так и не был уверен, что она поможет.