Текст книги "Переходный период: цели изучения, теория и практика"

4.4. О методах экспертизы. Экспертиза в переходный период

Они – широко известны, но в переходный период малоприменимы, так как всегда преследуют конечные цели: оценку конкретного проекта или решения. А в переходный период нужно знать много больше: исходную ситуацию в стране и мире, какие ресурсы доступны и необходимы для реализации проекта или административного решения, какие институции и общественные силы будут вовлечены в переходный процесс, риски и опасности этого процесса и прогноз ожидаемых результатов. И, конечно, необходимо владеть хотя бы общими представлениями о существующих и будущих метаболических процессах.

Сегодня вслед за исследователями некоторые эксперты стремятся обойти «острые» вопросы нашей реальности и потому прибегают к методу дискурс-анализа. С моей точки зрения, этот метод ничего не дает, кроме возможности манипулировать общественным сознанием через масс-медиа. Кроме того, этот метод основан и строится на изучении процесса обмена мнениями о настоящем и будущем создаваемого продукта, а не на исследовании связей между продуктом и потребителем, продуктом и природной и социальной средой, причем на изучении тех связей, которые отображают текущие и будущие метаболические процессы.

Экспертиза должна строиться на том, насколько в конкретном проекте, концепции или решении отображены все сложности переходного периода, который может иметь нелинейный и даже «возвратный» характер. То есть в конечном счете требовать, чтобы на стол к экспертам поступали не отдельные предложения, а системные модели проектируемого объекта или будущего решения, основанные на прямых и обратных связях между ними и их средой обитания, как исходной, так и будущей. Во всех случаях эксперт должен требовать от заказчика или проектанта, чтобы им был представлен весь путь от реализации их проекта или решения и до оценки ее прямых и косвенных природных и социальных последствий.

Коль скоро в это время социальные институты будут перестраиваться, логично предположить, что структурно-функциональная организация института экспертизы тоже должна измениться. Но так ли это на самом деле?

Как и всякий социальный организм, институт экспертизы будет сопротивляться любым переменам, если они не принесут ему новые дивиденды, а будут только раскачивать его принципы организации. Независимыми экспертами уже неоднократно высказывалась мысль, что некий «срединный» слой нашего общества будет и уже сопротивляется переменам более всего. Но ведь именно этот «слой» и есть его институциональная структура, которая реально и повседневно управляет обществом. Именно этот «срединный» слой является реальным инициатором и исполнителем перемен, если они ему выгодны, и именно он будет тормозить любые новации, если они будут угрожать его экономическому положению, обладанию властью и социальному престижу. То есть этот «слой» может затормозить назревшие перемены, в том числе и процесс перехода «на цифру». Конечно, информационная или логистическая сеть будет существовать всегда, гаджеты будут продаваться, но как эти все инструменты будут трансформироваться и использоваться? – вот главный вопрос.

Нужно ли этому «слою» сближение науки и гражданского общества? Сомневаюсь, потому что если это произойдет, кто же тогда будет распоряжаться и руководить? А главное, институт экспертизы потеряет свои властные полномочия. И откуда можно взять столько честных, инициативных и образованных молодых людей, обладающих опытом гражданского участия? Сегодня вся политическая практика «заряжена» на главную, по мнению лидеров этого слоя, цель: сохранить стабильность, устойчивость нашего общества в процессе перехода от НТР-3 к НТР-4. И вот здесь возникает трудный теоретический и практический вопрос: как именно сохранять устойчивость в процессе множества перемен, главные из которых будут носить качественный характер. Не просто модернизировать, то есть где-то подправить или улучшить существующую социально-экономическую «машину», а перевести ее целиком на рельсы информационного производства с соответствующей институциональной структурой.

Отличительной чертой предстоящего перехода будет постепенная «информатизация» общества, вплоть до охвата ею всех сторон общественного производства и социальной жизни. Этот кардинальный сдвиг означает, что изменится вся метаболическая система нашего общества. Однако у нашего научного сообщества нет пока необходимого теоретического инструментария для адекватного отображения предстоящих перемен в метаболических процессах. Соответственно, нет и адекватного инструментария для проведения экспертизы.

Простой пример. Еще недавно наша пища на 99% состояла из натуральных ингредиентов, и человеческий организм вполне адаптировался к такому «натуральному» метаболизму потребляемой нами воды, воздуха, продуктов питания и др.

Сегодня же идет интенсивный процесс «химизации» всех структур и процессов нашей жизни, причем воздействие все новых синтетических веществ на организм человека не только детально изучить, но даже просто отследить их миграцию и трансформацию в разных средах часто не представляется возможным. То есть уже идущие перемены в очередной раз обгоняют развитие аналитического инструментария.

Выше речь шла о биохимическом метаболизме. Но как быть с социальным метаболизмом, который также постоянно эволюционирует в СБТ-среде обитания? До сих пор экспертные оценки концентрировались в первую очередь на технико-экономических параметрах предлагаемых решений или проектов. Их социальные последствия изучались главным образом с точки зрения безопасности для жизни и здоровья тех, кто занят на производстве и городского населения в целом. А как экспертам изучать и оценивать социальный метаболизм?

В течение последних 20 лет характер социального воспроизводства и социальных отношений в обществе постоянно менялся. Эти перемены у всех на слуху и поэтому нет необходимости их перечислять. Вопрос заключается в качественных переменах социальной коммуникации. Назову только некоторые из них. Это – жизнь человека в двух пространствах, материальном и виртуальном; это все большая зависимость нашего образа жизни от глобальных процессов, рисков и угроз; и это изменение среды нашего повседневного обитания, которая одновременно все быстрее сжимается и трансформируется. Поэтому, видимо, в недалеком будущем естественным и социальным наукам придется пересматривать существующие концепции взаимной адаптации человека и среды его обитания и соответственно – методы экспертизы.

До сих пор речь шла о некоторой «норме» переходного процесса, под которой я понимаю возможность человека адекватно воспринимать происходящие перемены и успевать приспосабливаться к ним. Но уже сейчас очевидно, что вся мировая система находится в периоде некоторого транзита, включая постепенное исчерпание потенциала современной глобализации и потому намечающийся «возврат» к национально-ориентированному развитию. Это и ускорение происходящих перемен. Современный «транзит» глобального сообщества не обозначает ни его точек начала и конца, ни способов его перехода из одного состояния в другое. Здесь я согласен с Э. Гидденсом, утверждавшим, что многие неопределенности, с которыми человечество сталкивается сегодня, порождены ростом человеческого знания [Beck et al., 1994: 185]. Но главный вопрос все равно остается: как оценивать социальную реальность, существующую или конструируемую? И, наконец, нельзя сбрасывать со счетов растущую международную напряженность. В условиях роста неопределенности и всеобщего ускорения существующие методы проведения экспертиз уже не годятся. Экспертиза как социальный институт, оценивающий идеи, проекты и социальные практики ближайшего будущего, должна развиваться с опережением по отношению к темпо-ритмам происходящих перемен.

Чтобы строить модели переходного периода и на их основе исследовать варианты тактики и стратегии регулирования общественной жизни, нам необходимо знать: из какой социально-экономической и политической ситуации стартует наше общество и каких именно целей мы хотим достичь? Какие для этого нужны условия и ресурсы? К сожалению, ни той, ни другой, ни третьей информацией мы не обладаем. Непрекращающиеся споры отечественных и зарубежных экономистов по поводу годового прироста ВВП, роли санкций, уровня коррупции и т. д. свидетельствуют, что сегодня у нас нет согласия относительно исходной точки отсчета. Та же неопределенность и в ситуации с целями и инструментами переходного периода. А социальная прогностика как важнейшая отрасль социального знания вообще забыта.

Серия президентских указов ни сегодня, ни тем более в ближайшем будущем не может быть полностью реализована. Это является результатом возникновения рисков и неопределенностей на внутреннем и внешнем контурах. Посредством разработки двух-трех возможных сценариев развития нашего общества, задачи такого уровня сложности вообще не решаются.

Для решения перспективных задач, касающихся динамики сложных социально-экономических систем и сопряженных с ними рисков и опасностей, необходимой информационной и ресурсной базы пока нет, а указы как конечные планы, исходящие из наличной ситуации, не слишком годятся. Что касается комплексного и много-векторного целеполагания, то такая задача общественными науками не ставилась в течение двух последних десятилетий.

В итоге сказанное означает, что существующего сегодня инструментария экспертизы и, в особенности, помноженного на фактор времени, точнее, ускорения и сжатия идущих перемен, не хватает. Это касается не только идей и проектов, подлежащих экспертной оценке, но также сроков и методов проведения самой экспертизы.

Глава 5
Метаболические процессы – основа экосистемности

5.1. Общие положения

Метаболические процессы – неотъемлемый элемент всех фаз процессов производства и социального воспроизводства: добычи ресурсов и производства материальных и духовных благ, потребления и производства отходов. Эти три вида деятельности любого общественного организма не укладываются в схему биологического кругооборота: «продуценты – консументы – редуценты». Человеческое общество производит также отходы, причем во все возрастающих масштабах, которые или не «редуцируются» вообще или требуют для такой «редукции» значительных расходов вещества и энергии.

С точки зрения теории социальных систем метаболические процессы суть множественные обменные процессы самого разного характера, которые делают некоторое множество или совокупность пассивных или активных агентов системой. Причем в условиях существования и развития сложных, то есть СБТ-систем, эти процессы взаимодействия могут исходить как от агентов относительно однородной структуры, так и от сложных социально-сконструированных субъектов действия. Соответственно, результат некоторого взаимодействия может быть самым разным: от взаимного поддержания жизнеспособности и развития действующих агентов, одностороннего влияния одного на другой и до их взаимного самоуничтожения (аннигиляции).

Актуальность изучения социальных, биологических и других механизмов метаболизма в СБТ-системах объясняется многими обстоятельствами. Прежде всего, быстрым накоплением и рассеиванием в биосфере и обществе неразложившихся отходов, недостаточной эмпирической изученностью процессов и результатов их взаимодействия на макро-, мезо– и микро-уровнях. Если метаболизм внутри живых существ изучен уже достаточно детально, то метаболические процессы в земной и космической СБТ-сферах исследованы значительно меньше и анализировать их гораздо сложнее, как теоретически, так и практически. В частности – по причине отсутствия необходимого аналитического инструментария (стационарных и мобильных систем дистанционного наблюдения и зондирования, спутниковых систем, дронов и т. д.).

В соответствии с изложенной выше типологией рассматриваемых систем (их функционирования в нормальном, мобилизационном и критическом режимах) предлагается типологически различать нормальный, мобилизационный и критический архетипы метаболизма, как «внутри» некоторой сложной системы, так и в плане ее множественных взаимодействий с внешней средой. Здесь и далее необходимо помнить, что все эти различения и типологии относятся к системам с разной степенью устойчивости (стабильности), и поэтому не могут считаться «окончательными». Иными словами, при изучении их метаболических процессов и трансформаций необходимо каждый раз делать поправку на их изменения в будущем. Именно при изучении метаболических процессов ясно видно, как «устойчивость» некоторого социального или природного организма обеспечивается посредством изменений двоякого типа, взаимодействий с внешней средой и внутренними переменами.

5.2. Существующие тренды и подходы

В отличие от позиций В. С. Соловьева, В. И. Вернадского, Д. И. Менделеева и других российских ученых, искавших пути перехода биосферы в ноосферу на основе взаимодействия естественных и общественных наук, авторы концепции «управляемой эволюции» [Яблоков и др., 2015, 2018] стремятся свести описание и динамику сложившейся глобальной СБТ-системы к чисто биологическому подходу, через триаду глобального круговорота веществ в природе («продуценты – консументы – редуценты»). Этот подход, на мой взгляд, есть не что иное, как форма биологического гегемонизма (биотехнократизма). Напомню, что идея «управляемой эволюции» была выдвинута акад. Н. И. Вавиловым в 1926 г.

Постараюсь обосновать эту критическую оценку. Во-первых, динамика биосферы рассматривается ее авторами как природный, то есть как физико-химико-биологический процесс. Несомненно, в основе многих социальных процессов лежат именно такие многосторонние процессы. Но сводить сущность всякого сложного процесса к биохимическому или биофизическому метаболизму ошибочно. О трудности «редуцирования» отходов производства и потребления в этой концепции нет ни слова. Тем не менее область и влияние социально-экологического метаболизма на человека и человечество с каждым годом возрастает.

Во-вторых, деятельность человека рассматривается только как нарушающая «естественные» природные закономерности. Здесь у Яблокова и его соавторов двойственная позиция. С одной стороны, они рассматривают эволюцию человека как движение к высшим формам самопознания материи. С другой стороны, они фактически придерживаются точки зрения, согласно которой человек вышел за пределы, обозначенные ему эволюцией природы, и поэтому стал ее разрушителем и существом, угрожающим как ей самой, так и своему собственному существованию.

В-третьих, утверждается, что появление человека на планете кардинально изменило круговорот вещества, потоки энергии и информации в биосфере. Поэтому человек и человечество в целом трактуется как существо, недостаточно осознавшее сущность негативных последствий, происходящих под его влиянием процессов в биосфере.

В-четвертых, имплицитно предполагается, что человек и человечество суть чуждые биосфере сущности! Иными словами, есть некоторое органически развивающееся целое, именуемое биосферой, и есть некоторый чуждый ей «нарушитель», то есть люди и созданные ими производства, инфраструктурные объекты, города и т. д.

В-пятых, человеческий разум рассматривается этими авторами «как усилитель возможностей его тела». Если это так, то мы имеем дело именно с чисто технологической трактовкой социальной эволюции. Тем не менее частично авторы правы, так как сегодня новейшие технологии дают возможность необразованному человеку использовать сложнейшие технологии как оружие и тем самым изменять природную и социальную среду своего обитания.

В-шестых, если посмотреть на проблему «человек – среда его обитания» шире, то оказывается, что названные авторы трактуют глобальную динамику как форму внутрипопуляционной конкуренции. Может быть, для биолога такая интерпретация и возможна, но стоит ли весь теоретико-методологический аппарат общественных наук «редуцировать» к чисто биологическим закономерностям – вопрос, по меньшей мере, спорный!

В-седьмых, по меньшей мере проблематично трактовать систему «человек – среда его обитания» опять же только в биологических терминах: продуценты, консументы, редуценты. Современный человек рассматривается как существо, вырвавшееся из рамок биологических закономерностей, что справедливо – на то он и человек разумный.

В-восьмых, сам процесс глобализации рассматривается и трактуется чисто в биологических терминах, а человеческая деятельность рассматривается как ее разрушитель и разрушитель себя самого. При таком подходе мы никогда не найдем выхода из сложившейся кризисной ситуации.

В-девятых, авторы утверждают, что глобальный мир находится в состоянии экологического кризиса. Выход из этого состояния авторы видят в кризисном управлении биосферой, суть которого заключается в восстановлении эволюционно-сложившегося к началу антропоцена биосферного круговорота веществ, задающего для человека как биологического существа диапазон изменений физико-химических параметров среды обитания [Яблоков и др., 2015: 110]. Представляется, что трактовка всего комплекса изменений, происходящих сегодня с социобиотехносферой, только в биологических терминах не только недостаточна, но и ошибочна.

Должен ли действительно человек «вернуться» в биологические рамки биосферы, или же он должен искать какой-то другой путь? Яблоков и его коллеги вскользь упоминают идеи Т. де Шардена и В. Вернадского о ноосфере, но весь дальнейший материал, собранный и систематизированный авторами, свидетельствует о том, что человечество стало на гибельный для себя и биосферы путь. Но авторы этой концепции биологи, они лишь уповают на некое кризисное управление как выход из создавшейся критической ситуации на основе биологических представлений о современном мире. Вот их аргументация.

Концепция «кризисного управления эволюцией биосферы» базируется на совокупности научных понятий и представлений, обосновывающих возможность осуществления человеком всех трех базовых экологических функций живого – продуценты, консументы, редуценты, – соотношение между которыми было нарушено вследствие стихийного развития цивилизации на основе парадигм, характерных для неолитической культуры. К сожалению, широкое использование термина «управление» часто приводит авторов «биосферологии» к его расширительному и даже ошибочному пониманию. Прежде всего, только «управления» даже исключительно по отношению к социотехническим системам быть не может. Если только «управление», значит – речь идет о диктатуре, если оно применяется в отношении социальных объектов или имеются в виду только технические системы. Но и последние сегодня включают все большее число механизмов саморегулирования. Далее, если имеются в виду объекты окультуренной природы (сельскохозяйственные культуры, животноводство, лесопосадки и газоны в городах), то человек вынужден брать на себя функции не только регулирования этих процессов, но и постоянного мониторинга за ними. И то и другое требует времени, инвестиций, энергии и других ресурсов.

Затем, как уже отмечалось выше, «устойчивое развитие» тоже никогда не было концепцией. Это был лишь политический лозунг. И это вполне естественно, так как сегодня устойчивость любого организма возможна лишь при его постоянных изменениях. Адаптация всегда предполагает изменчивость. Но и социально-сконструированные технические системы тоже должны подвергаться текущему ремонту, реновации, применять новые технологии и т. д.

Авторы данной концепции приводят список более чем 20 направлений, которые позволили бы сократить нагрузку на биосферу, исключить попадание в нее гибельных для всего живого поллютантов и т. д. Но кто способен принять подобные решения, сколько они будут стоить, и кто будет контролировать их надлежащее исполнение, – эти вопросы остаются без ответа. На протяжении всей цитированной статьи трех авторов и их коллективной итоговой монографии человечество представляется ими как «зарвавшийся» вид монополиста, от которого биосфера должна избавиться как от ошибочного зигзага эволюции. Фактически эти авторы последовательно придерживаются биологического взгляда на человечество, от которого требуется неуклонное подчинение законам биологической эволюции. С той же прямолинейностью некоторые обществоведы и политики утверждают, что опасения защитников природы преувеличены и что человечество мощью своего интеллекта всегда сможет подчинить себе этого «зверя», то есть биосферу. При таком противостоянии научных и политических сил найти компромиссное решение вряд ли удастся.