Текст книги "Книга стихов"

Сегодня можно просто быть

 
Сегодня можно просто быть
И жить, чтобы нам есть и пить,
Но можно жить, чтобы творить
И этот мир преобразить.
 
 
Скорее что-то выбирай
И делать что-то начинай.
Тогда, быть может, ты дойдешь
Туда, откуда ты придешь.
 
 
Придешь с набором чистых слов,
Таких, как радость и любовь,
И здесь в конце пути поймешь,
Не зря что долго так живешь.
 
 
На нашей этой ты земле,
Одной вертящейся во тьме.
Протертых звезд до черных дыр,
Где этот наш Вселенский мир
 
 
Видит в тебе лишь свой полет,
Здесь нет где призрачных высот,
А есть лишь то, что можно несть,
Чтобы потом здесь сесть и съесть.
 

Я не знаю, зачем мне приснилась…

 
Я не знаю, зачем мне приснилась
Моя нежная эта Жизель.
И так сладко мне улыбнулась,
Будто вновь заиграла свирель.
 
 
Заиграла она и я вспомнил
Все те пожеланья твои,
Что, прощаясь, ты мне говорила,
Будто где-то журчали ручьи.
 
 
Я запомнить их все не запомнил
Все журчащие эти слова,
Расцветали что с нами так скоро,
И кружилась не ты, а земля.
 
 
И теперь наконец-то я понял,
Почему поезд мой отошел,
Отошел, спотыкаясь на стыках,
И никуда не дошел.
 
 
И сегодня вот, только проснувшись,
Слышу вновь в перестуке колес
Этот голос твой тихий прощальный
И уже не могу я без слез.
 
 
Я не знаю, зачем ты вернулась
Ко мне снова, моя ты Жизель,
И так сладко ты мне улыбнулась,
Будто вновь заиграла свирель.
 

На сцене клоун наш любезный

 
Стучит гитара дробным боем,
Ей вторит в унисон тромбон:
На сцене клоун наш любезный,
Он дарит нам свой рок-шансон.
 
 
Его и майка, и штанишки,
И все небритое лицо,
Как подзаборный он парнишка,
Напоминает нам кого?..
 
 
Глаза бессмысленными сделав,
Он матюкается в толпу,
Будто совсем не понимает,
Себя позорит и страну.
 
 
Но как поднялся он на сцену
И кто его сюда возвел?
Эту б увидеть мизансцену,
Нам кто смотреть его пришел.
 
 
Там за кулисами подсветок
В приватной этой тишине
Глаз чей-то острый, прозорливый
В нем видит вызов Сатане.
 
 
Ужели миром правит Дьявол
И в виде уличной шпаны
Всех нас поверить он заставил,
Что мы для ада рождены.
 
 
«Но нет, скажу вам, мы другие,
Совсем не те, что вам нужны.
И мы уходим, не прощаясь,
Мы для другого рождены».
 

Выборы-выборы-выборы…

 
Выборы-выборы-выборы –
Выбираем опять не себя,
А чужого какого-то дядю
Или тетю чужую Ея.
 
 
Я не видел их и не знаю,
Не видел живьем никогда,
А теперь вот беру – выбираю
За печатные эти слова.
 
 
За такие кто выборов схемы
Отвечает – я знать не могу,
Кто в участок меня приглашает
Избирательный – я не пойму.
 
 
Их портреты висят здесь в рядочек:
Смотри ты на них и дивись!
Вот бы если я был магом белым
Или просто был физиономист.
 
 
Но ни то я совсем и ни это,
Буду верить печатным словам
И потом мне, быть может, за это
Кто-то даст по беззубым мордам.
 
 
Выборы – выборы-выборы.
Все тот же избитый сюжет:
Выбираем кого-то как будто бы,
А вот выбора все-таки нет.
 

Я пробоину в сердце заделал

 
Я пробоину в сердце заделал
И с нею вышел в море опять,
Я с собою давно что-то сделал,
Но что, не могу я понять.
 
 
И вот снова по курсу фарватер,
Над волной высоко нос держу,
Ведь я берег родной свой покинул
И куда-то бездумно плыву.
 
 
Мне за это никто не заплатит,
Я и сам ничего не возьму,
Мне семь футов под килем не хватит,
С этим я далеко не уйду.
 
 
Не уйду и вновь брошу свой якорь,
Где-нибудь у чужих берегов,
Ни за что где не буду в ответе,
Если будет судья мой суров.
 
 
За себя я могу поручиться
Только здесь, на своем берегу,
В том числе за пробоину в сердце,
С той живу что и с той что умру.
 

Поставь свечу во здравие…

 
Поставь свечу во здравие,
Поставь за упокой,
Если была не рада мне,
Только прошу не вой.
 
 
Прости за все обиды те,
Что я тебе нанес,
Их будто бы и не было,
Их черт с собой принес.
 
 
Принес и спрятал в заводи
Давно минувших дней,
Когда меня оставила
Ты в тени тополей.
 
 
Зачем меня упрятали,
Они, не помню я,
Когда совсем не радостной
Та стала жизнь моя.
 
 
В ней было много гадости
И не было добра.
Я от тебя ждал радости,
Но ты все предала.
 
 
Неужто где-то было что-то
Светлей моей любви,
И где они те призраки,
Тебя что увели?
 
 
Взяла бы да поведала
Теперь, когда вдали,
Мне жизнь твоя неведома.
За все меня прости.
 
 
Любовь моя последняя,
Давно жду от тебя
Я SMS-сообщения,
Но жду, наверно, зря.
 

Всю себя ты в кредит заложила

 
Всю себя ты в кредит заложила,
Чтобы радость у жизни забрав,
В мире этом жить очень красиво,
Брызги счастья вокруг расплескав.
 
 
И, казалось, ты будешь такою,
Какою была ты всегда,
Когда щедрой своею рукою
Раздавала саму всю себя:
 
 
И не знаю, кого ты любила,
Кому душу дарила свою,
Ведь ты просто себя загубила,
Веселясь на похмельном пиру.
 
 
Но и это б так не было больно,
Если б был хоть какой-то в том толк,
Для меня ты бы стала святою,
Если б кто-то понять мне помог,
 
 
Где у жизни у этой начало
И когда он наступит наш срок,
Сотворила нас наша природа
Или он сотворил нас наш бог?
 
 
Но какой бы ответ нам не дали,
Мы с тобой все равно не поймем:
Почему нет печальней печали,
Чем когда мы себя продаем.
 

Я тебя для себя не загадывал

 
Я тебя для себя не загадывал,
Не загадывал я, как и ты,
Но я все же себя тем возрадовал,
Что твои здесь увидел следы.
 
 
И сейчас вот я вижу их заново:
Из набежавшей волны
Выходят они, оставляя
На песке отпечатки свои.
 
 
И здесь вот под звездною россыпью
В умирающей этой ночи,
Как ко мне, вижу я, они просятся,
Эти ноги босые твои.
 
 
До меня добегут ли, не знаю,
Или встав у запретной черты,
Что тогда пролегла между нами,
Будут ждать они новой волны.
 
 
Ее не заметили сразу
Мы на нашем с тобою пути,
Потому она и успела
Между нами змеей проползти.
 
 
Проползла через наши желания,
Проползла через нашу любовь,
Но сегодня, собрав оправдания,
О себе мне напомнила вновь.
 

Синий-синий вечер зимний

 
Синий-синий вечер зимний
Золотистый свет.
Ты с ресниц смахнула иней
И сказала: «Нет!»
«Нет», – сказали, покачнувшись,
Деревьев купола
И птицей сонной встрепенулись
Два крыла моста.
Островок среди вселенной
В сумерках Москвы
В дивном парке Мандельштама
Только я и ты.
Миллионы-миллионы
Здесь повторялись слов
И нерастраченные слезы
Здесь были и любовь.
Островок среди Вселенной
В сумерках Москвы
В дивном парке Мандельштама
Я один. А ты?..
 

От тебя я сегодня пьяный

 
От тебя я сегодня пьяный,
Но мобильник свой крепко держу.
В этот мир я зашел окаянный,
Где тебя вновь увидеть смогу.
 
 
Загорелся экран монитора,
И я вижу, как песню поешь,
Вижу губы твои расписные
И глаза, ты в которых живешь.
 
 
Они в душу ко мне проникают
И куда-то с собою зовут,
Будто мир этот наш покидают
И уже бестелесно живут.
 
 
Я сегодня не всем доверяю,
Доверяю лишь только себе,
С кем минуты я жизни сверяю
Те, что были когда-то во мне.
 
 
Ведь тебя до конца не узнал я,
А узнал бы – он был бы другой,
Шаг последний и день тот прощальный,
Когда время ведут на убой.
 
 
Как хотелось бы вновь их вернуть к нам,
И слова те и вздохи твои,
Чтоб смогли просчитать мы минуты
И все те сумасшедшие дни.
 
 
Где-то бродит невидимый кто-то,
Кто включил этот наш монитор,
И мне видится вновь на экране,
День что снова мне в память забрел.
 
 
От тебя я сегодня пьяный,
Но мобильник свой крепко держу.
В этот мир я шагнул окаянный,
Вновь где вижу тебя и люблю.
 

Ах, толока, моя ты толока…

 
Ах, толока, моя ты толока,
Вширь и вдаль ты вся разрослась.
Почему же мне так одиноко,
Где когда-то мне было все всласть?
 
 
Тебя солнце здесь днем согревает,
Будто хочет всю крепко обнять,
Воздух чистый в дыхании тает
И в глазах начинает щипать.
 
 
Тут коровки-буренки при деле,
Небольшие их бродят стада,
Все вокруг что глаза проглядели,
Повторяется будто вчера.
 
 
Вновь вхожу я в высокие травы,
Те ночной что покрыты росой,
И иду в сокровенные дали,
Чтобы встретиться снова с тобой.
 
 
Ты все также к себе меня манишь,
Окрыляя, как прежде, собой,
Чтобы там внутри райского сада,
Смог бы я обрести свой покой.
 
 
Ах, толока, моя ты толока,
Вширь и вдаль ты вся разрослась!
Отчего же мне здесь одиноко
Стало вдруг и ничто уж не всласть?
 

Океан-океан-океан…

 
Океан-океан-океан,
Мы простились с тобою навечно,
Небосвод неизведанных стран
В этой жизни кочующей вечной.
 
 
Счастлив я, что увидеть пришлось
Голубую твою бесконечность,
Словно в мир я иной отошел,
Где столкнулись мгновенья и вечность.
 
 
За строкою взлетает строка,
Будто пенятся волны на гребнях,
Буду петь о тебе я пока,
Мы останемся друга два верных.
 
 
Помню эти просторы твои,
Этот мир, где всегда сиротливо,
Вдалеке от родной нам земли
Мы ее вспоминали тоскливо.
 
 
Благодарен тебе и за то,
Что в мою одряхлевшую душу
Ты посевы смятения внес,
Всходят те, что в дни зноя и в стужу.
 
 
Если песню сложить удалось
Мне, колдуя, над формулой счастья,
И твоих в том много заслуг,
Доброты твоей и участья.
 
 
Хоть расстались с тобой навсегда
В мире этом, который не вечен,
Верю, встретимся вновь мы когда
К этой будем готовы мы встрече.
 

Босфор

 
Берег справа – здесь Европа,
Берег слева – Азия,
Мы Босфор проходим чинно,
Будто мы оказия.
Красота неописуема –
Слово замирает в лете:
Истамбул?.. Константинополь?..
Сразу не поймете:
Крепостей развалины,
Мечетей минареты,
Где за решетчатыми окнами
Муллы поют куплеты.
Отели, Банки, Офисы
Вздымаются над прочим.
Кричат, манят и ластятся
Ко всем вокруг прохожим.
И здесь над сутолокой уличной,
Над доком и причалами,
Повис, слегка волнуясь,
Ваш мост Европа-Азия,
Где в кажущейся прелести
Воздушного полета
Сомкнулись части света две,
Но нет еще чего-то,
Того, что здесь сомкнуло бы
В одно эту страну
На правом и на левом
Босфора берегу.
Поможет ли Всевышний вам,
За все ли он в ответе?
Ведь никого нет лишнего
На этом Белом свете.
 

О, Порт-Саид! О Порт-Саид!

 
О, Порт-Саид! О, Порт-Саид!
На рейде тихо – все молчит,
Там где-то зарево горит,
Там город-порт Саид стоит!
Что мне Багдад? Что Халифат?
Я видеть Африку б был рад,
Но спит Саид, молчит Саид,
Он тайну Африки хранит,
Где у подножий пирамид
С отбитым носом Сфинкс лежит.
Но гавань спит и город спит,
На трапе Абдулла Хамид
Который час в ружьё стоит.
И я стою, и я не сплю,
Я видеть Африку хочу,
Но гавань спит, канал закрыт
И берег Африки сокрыт.
Устал Саид, О, Порт-Саид!
Он мирно в теми ночи спит,
Устал Хамидон тоже спит.
Присев у трапа, он храпит.
И только я один не сплю,
Увидеть Африку хочу!
И вот с рассветом вдаль смотрю
И вместе с лоцманом я жду,
Когда войдем мы в караван,
Чтобы уйти нам в океан.
И наконец, и наконец
Пришел волнениям конец.
Вот я на мостике стою
И вижу Африку свою:
Пустыня с лентою шоссе,
Песок и тут и там – везде.
Жилища мирных египтян,
Будто каких-то марсиан.
Пред нами Африка лежит,
Где у подножий пирамид
С отбитым носом Сфинкс молчит.
Прощай, Саид! Прощай, Хамид!
Пусть город-порт ваш мирно спит.
 

Посвящение Сингапуру

 
И небо низкое и берег низкий,
Священная улыбка льва!
Нас здесь приветливо встречают:
«Амур», «Одесса» и «Москва».
Настойчивые лезут зазывалы
И тащат нас в торговые ряды,
«Хау мач? Хау мени?» шелестят доллары,
Хватают за руки и чуть не за грудки.
Да, город-рикша, город-распродажа,
В упряжке ты торгующих держав
Обрел известную всем славу,
Не просто ту, что передать в словах.
Стоишь ты чистый, расфасованный,
Будто в обертках пагоды стоят
И маклаки в палатках размалеванных
«Купи! Хоть что-нибудь купи!» – кричат.
Но нет, долой, к чертям экзотику!
Давай мне город, как он есть,
Малай-базар и Чайна-роуды
Меня не в силах уж увлечь.
Смотрю все пристальнее, вглядываюсь в лица
Всех тех, кто здесь средь суетной толпы
Несет в себе хотя б одну частицу
Восточной мудрости и вечной красоты.
Но нет, здесь не найти такого
Даже в местах, где пагоды стоят,
И неизвестно кто кому тут служит,
Ведь от всего остался лишь наряд.
Я расстаюсь с тобою с радостью и грустью.
О, Сингапур! Священный город льва!
Гермес тут стал твоею высшей сутью,
Он здесь – сам бог! А ты – не знаю я.
 

Океан, я тебе благодарен

 
Океан, я тебе благодарен
И награду в душе я несу,
За все то, чем тебе я обязан,
За все то, с чем по жизни иду.
Благодарен тебе, что не стал ты
Меня до конца добивать,
А лишь только чуть-чуть напугал ты,
Перестав паруса надувать.
И теперь диким ветром гонимый
Я не знаю, куда я плыву:
Где-то видится берег мне зримый,
Но не знаю, когда доплыву?
Пусть разверзнутся эти пучины,
Пусть придавит меня небосвод
И пусть мой он растрепанный парус
В клочья ветер морской изорвет.
Я и вплавь доберусь куда надо –
Меня черт сам туда донесет
И награда, в душе что несу я,
Пусть тебя она где-то найдет.
 

В океане – в океане

 
В океане-в океане,
Где высокая волна,
В океане-в океане
Я прожил бы жизнь сполна.
Блудный ветер здесь гуляет,
Рвет на части паруса,
Он забот других не знает,
Лишь поет на голоса.
Виснут чайки за кормою,
Залетают чуть вперед,
А корабль не сбавляет,
Набирает только ход.
Крен под градусов под сорок
Левый борт черпнул воды,
Вроде берег там маячит,
Ну а нам ведь не туды.
Все жилеты бросим за борт,
Шлюпки, словно поплавки,
Мы решили здесь остаться
И не просим нас спасти.
Зафрахтованы давно мы,
Зафрахтованы судьбой
И не нужен нам ваш берег,
Даже самый золотой.
Толку в том, что жизнь продлится
Месяц, год, а может два.
Нам с волною б этой слиться
И раскачивать борта.
Ты прости меня, родная,
Я к тебе уж не вернусь,
Стала жизнь моя другая
И сказал себе я: «Пусть!»
Не вернусь к тому, что было,
И на берег не сойду,
То вчера, что было мило,
Мне сегодня ни к чему.
Передернуло планету
Циркуляция воды:
Ваш корабль не утонет,
Ну а мой – туды-сюды.
Зафрахтованы своею
Мы давно уже судьбой
И не нужен нам ваш берег,
Даже самый золотой.
 

Мне сегодня снился глобус

 
Мне сегодня снился глобус,
Океаны свои расплескавший,
Я сегодня слышал ветер,
Паруса мои раздувавший,
Мне сегодня снились эти
Океана живые волны,
Что на борт взбегают круто,
Рассыпаясь в белых зернах.
Мне сегодня снились страны,
Мне сегодня снились люди,
Острова и океаны
На земли распростертой груди.
Я сегодня удачу славлю!
Я сегодня славлю смелость!
Мореходы, я вам пожелаю
Дружбу сильных и женщин верность!
Мне сегодня снился глобус,
Заштормленный весь и звенящий,
Я сегодня слышал голос,
Океана вдали манящий.
 

Прасковея-прасковея

 
Прасковея-Прасковея,
Прасковея ты моя,
Шум лесов прохладой веет,
Первозданная земля!
Горы, горы, горы, горы,
Горы вдаль и горы ввысь,
Здесь когда-то было море,
А теперь – прошу, всмотрись:
Вдоль ущелья по долине
Тут раскинулись сады,
Вижу дали Первозданной
Обетованной земли.
За вершиною вершина,
В междугорье тишина,
Здесь когда-то жили зихи –
Боевые племена.
Были здесь и греки тоже,
Тут ступала их нога –
Рабство, полон, кровь и слезы
Заливали берега.
За свободу бились горцы,
Но прошла и их пора,
И прощалась мать здесь с сыном,
Провожала дочь отца.
Но сегодня, Слава Богу!
Русский мир пришел сюда –
Здравствуй, батько, Понт Эвксинский,
Долго ли ты ждал меня?!
Накати волну покруче
Ты на эти берега,
По тебе везде тоскую
Прасковея ты моя!
 

Горы-горы мои вы высокие

 
Горы-горы мои вы высокие,
Я вас полюбил навсегда:
Как у сокола когти острые,
Входят в небо вершин купола.
Вы манили меня той загадкою,
Что жила во все времена,
И той болью усталой и сладкою,
Что от вас исходила всегда.
Вокруг нас все стало исхоженным,
Тут и там стоят города,
В них асфальтом земля вся уложена,
Ну а горы, они будто зря.
И ни все из людей к ним поднимутся
И ни все те слова пропоют,
Что в эти строки здесь вписаны,
Где нашли они свой приют.
Ну и я перестану вас баловать
И лишь только возьму и скажу
Те слова, что сам бог вам пожаловал,
Сидя там у себя наверху.
 

Адагум-адагум-адагум

 
Адагум-Адагум-Адагум –
Много разных приходит здесь дум:
Вижу, как приходили народы,
Чтоб испить твои чистые воды.
 
 
Здесь струились они и текли,
Убегали в безвестные дали,
А народы все шли сюда, шли,
Разгоняя в битвах печали.
 
 
Много-мало ли лет утекло,
Берега твои стали другими,
Но меня как сюда занесло,
Было в сказке это иль в были?
 
 
Видно долго себе выбирал
Я пристанище в мире подлунном,
Как нечаянно вдруг заплутал,
Став одним здесь скитальцем безумным.
 
 
Адагум ты намного взрослей,
Лет тебе перечесть вряд ли можно,
Ты меня приласкай, пожалей,
Если это вдруг станет возможным.
Скоротаем последние дни
Мы свои здесь, как можно подольше,
Ведь мы оба творенья земли:
Ты стара, ну а я помоложе.
 

Я не помню вас, индусы

 
Я не помню вас, индусы,
Но помню хорошо себя,
Когда она, ваша индуска,
Меня с ума чуть не свела.
 
 
Вдруг появившись ниоткуда
В простеньком сари голубом,
Она запомнилась, как чудо,
Хоть мы и не были вдвоем.
 
 
Вокруг индусов много было
И даже негры среди них:
Кому-то что-то говорила,
Быть может, мой читала стих.
 
 
Ах, если б знал я чуть пораньше,
Что буду ей писать стихи,
Я подбирал слова б другие
И может даже не мои.
 
 
Но кто мне это все же сможет
Хотя бы как-то объяснить:
На что она всегда похожа,
Та, что не можем мы забыть?
 
 
И вот сегодня в цепких пальцах
Беспутной памяти моей
Все это будто оживает
И снова тянет меня к ней.
 

Где же ты, моя отрада?..

 
Милая моя,
Нет в душе печали:
Ты помнишь у ручья
Здесь в поле мы стояли?
Падал первый снег,
Падал и искрился,
Отчего же я
Богу так молился?
Что же я просил
И было что мне надо?
Я может знать хотел,
Где есть моя отрада,
И снова вот стою
Я здесь в самообмане
И снова что-то жду
Я в розовом тумане.
Но что же мне теперь
От прошлого здесь надо:
Хочу, быть может, знать,
Где ж ты моя отрада?
Скорее отзовись,
Мне только это надо,
Тебя жду не дождусь
Моя за все награда.
 

Ан, васильки вы мои, васильки…

 
На покосе полей,
В темной глади реки –
Всюду-всюду я вижу
Глаза-васильки.
Поутру-поутру,
На лугу-на лугу,
Умываясь росой,
Просыпаетесь вы.
Просыпаетесь вы
И маните к себе,
Помогаете мне
Исцелиться,
Но не знаете вы,
Но не знаете вы,
Что мне это
Совсем не сгодится.
Я давно потерял,
Что когда-то искал
На просторах Руси
Первозданной,
Мне теперь все равно,
Прорубил кто окно
В Европейский ваш мир
Окаянный.
Он чужой для меня,
Где Европа она
Для вас стала
Уж очень желанной.
Пусть роскошная она,
Эта чья-то жена,
Мать Россия,
Тебе благодарной
Эту песню пою
Я как совесть свою,
Для слов этих,
Сказал, что
Печальный.
И, наверное, скоро
Здесь с ума я сойду,
Если вас васильки
В поле я не найду,
Не услышу ваш голос
Прощальный.
Так давай же сейчас
Я окно распахну,
В поле месяц где
Тени гоняет.
И скажу я ему:
«Не срывай васильки,
Мое сердце
От горя растает…»
 
 
Но не знаю,
Тут что,
Почему так темно
И не видно
Как месяц свисает?
Где же, где же теперь
Вы мои васильки?
Вас уж нет,
Только дух ваш витает.
 
 
Ах, васильки вы мои, васильки,
Васильки, беспокойное племя!
Вы меня от земной унесите тоски,
Мое вышло, наверное, время.
 

Ты изрекаешь ним часами…

 
Ты изрекаешь нам часами
Свод истин всех известных нам,
Договорившись с небесами,
Слова к ним подбираешь сам.
 
 
И, как поборник ты спасенья
Заблудших в мире нашем душ,
Рассеять хочешь все сомненья,
Те, что во мне проснулись уж.
 
 
Во что мне веровать не знаю
И, может, я не знаю зря,
Может того не понимаю,
Что этот мир не для меня?
 
 
Мир этот, где я духом нищий,
В нем ничего не приобрел,
Где я живу совсем здесь лишний,
Мне в душу ангел ваш забрел.
 
 
Забрел сказать слова простые
Про эту бренность бытия,
Про душ заблудших сиротливость
И эту призрачность всея.
 

Распутству мыслей был обязан…

 
Распутству мыслей был обязан,
Когда творил свои стихи,
Но был ли я с собой согласен,
Когда писал я о любви?
 
 
Любовь, она не просит ласки,
А просит только одного,
Чтобы ходил я в томной маске
И в ней не видел ничего.
 
 
И чтобы словом слух лаская,
Я к ней бы подбирал слова
И каждый раз, чтоб не такая
Всегда мне виделась она.
 
 
Но, сбросив маску, я увидел,
Что мир вокруг меня не тот.
Любил кого уж ненавижу
Или совсем наоборот.
 
 
Любовь, она, подслеповата,
Порой не видит и того,
Что нам бывает маловато
Того, что нам уже дано.
 
 
И та, кого любил когда-то,
К себе меня уж не влечет
И то, казалось, что прекрасным,
Возьмет вдруг завтра – и умрет.
 

В кого, не знаю я, хотел бы воплотиться…

 
В кого, не знаю я, хотел бы воплотиться,
Если б помог он, Вседержитель, мне,
Но все, что мне порою мнится,
Лишь остается виденным во сне.
 
 
Вот вижу я себя: иду счастливый,
Веселый, радостный и вовсе не больной.
И думаю: «Какой же я красивый,
А не убогий там какой-то и смешной».
 
 
Вот вижу: вновь я молодой и сильный
Подковы разгибаю, снова гну.
И думаю: «Какой же я всесильный
И сделать все, что хочется, могу».
 
 
Вот вижу: вновь любовник я счастливый
И все желания свои не берегу.
И думаю: «Как много их смазливых
Всех тех, кого я полюбить могу».
 
 
И каждый раз я, просыпаясь, вижу:
Все, что хотел, осталось там во сне
И говорю себе: «Я все возненавижу,
Если все это не придет ко мне».
 
 
Но кто-то там расчетливый и мудрый
Для нас заранее уже все просчитал
И, подарив нам жизни нашей утро,
Всего лишь раз нам воплотиться дал.
 

Шамбала… Шамбала… Шамбала

 
Шамбала… Шамбала… Шамбала –
Мечта вожделенная иегов,
Ты на стыке любви, и обмана, и лжи,
Душ заблудших пристанище многих.
 
 
Где-то там, где никто еще не бывал,
И, наверное, вовсе не будет,
Поселила мечта свой больной идеал,
Куда могут попасть будто люди.
 
 
Все отринь, все отбрось, отвернись от всего,
Под личиной добра пребывая,
И когда все ступени бессмертья пройдешь,
Распахнешь врата Шамбалы – рая.
 
 
Но что будешь там делать? Скажи мне, мой
ДРУГ,
Вновь свернешься улиткой в макушке,
Или, спрятав там свой ты первый испуг,
Вновь проситься будешь к нам людям?
 
 
Сотворила природа тебя для того,
Чтоб тобою потом возгордиться:
Ни бессмертным ничто, а счастливым здесь
Кто
Смог бы стать ты, если б трудился.
 
 
Здесь на грешной земле мы собрались бы все,
Тайну жизни земной постигая,
Нет бессмертья ни там, и ни тут, и ни где,
И ни всем распахнут врата рая.
 
 
Так давай же не трусь: нет бессмертья – и
пусть!
Будем жить, этот мир постигая.
Над всем тем, хочешь ты что, сейчас я смеюсь,
Тебя к жизни земной призывая.
 
 
И, когда как всегда, час последний пробьет,
Ты покинешь наш мир, улыбаясь,
И поймешь, что не зря мать растила тебя,
Богу жизни земной поклоняясь.