Текст книги "Книга стихов"

Закружило, закружило…

 
Закружило, закружило…
Карусель моей судьбы –
И то, вчера что было мило,
Теперь над пропастью во ржи.
 
 
Не приемлю, не приемлю,
Со мною было что вчера,
И одному лишь Богу внемлю
За Его добрые слова.
 
 
Он лишь один в меня поверил
И в путь-дорогу снарядил.
Наверно Он меня проверил,
На что же хватит моих сил.
 
 
Пройтись по кругу вожделений
И здесь, не выбрав ничего,
Пойти дорогою сомнений,
Чтобы узнать: Кто есть и Что?
 
 
Вот потому и излагаю
Я эти строки здесь мои
И в них, что есть, я оформляю
В слова Надежды и Любви.
 
 
И скоро новое прочтенье
Я может дам словам моим,
Не будет где ни вожделенья
И не корыстной той любви.
 

Ан, как же вы меня достали!

 
Ах, лучше буду одиноким,
Чем буду с вами я убогим.
Вы что-то сделали со мной,
Что стал глухой я и слепой.
 
 
Я ничего уже не вижу,
Я ничего уже не слышу,
А только чувствую вот-вот,
Со мною что-то произойдет.
 
 
Призвать бы мне всех вас к ответу,
Но больше сил во мне уж нету,
Сижу и слушаю прибой,
Прибой морской, ах Боже ж мой!
 
 
Его готов я долго слушать,
Лишь бы себя мне не разрушить,
Остаться чтоб самим собою
Со свежей ясной головою.
 
 
Ах, как же вы меня достали,
Те, долго что меня искали,
Достал себя здесь я и сам,
А вот зачем, ответ не дам.
 
 
Не нужно больше слов печали,
Вы с этим явно запоздали,
Я вам чужой, совсем не свой,
За мой примите упокой.
 

Метать мне бисер непривычно

 
Метать мне бисер непривычно,
Пред теми, кто в друзьях моих.
Уже не первый год как ходит
И я уж не могу без них.
 
 
Но каждый раз, пересчитав их
И всех расставив по местам,
Из них к кому-то обращаюсь,
Своим не веруя словам.
 
 
От нас они туда уходят,
Туда куда-то вглубь веков,
Где ту пластинку вновь заводят
Про дружбу, веру и любовь.
 
 
И я ее крутил когда-то,
Крутил, пока не поломал,
Но после, с духом вновь собравшись,
Все для себя пересказал.
 
 
И что же мне теперь осталось
От слов тех и от песни той,
Той, что я пел с душой когда-то,
Той, что ушла на упокой.
 
 
И вот сейчас скажу я смело:
Тот, кто слова в ней подбирал,
Почил он вовремя примерно,
А я немного запоздал.
 

Меня забыли вы наверно

 
Меня забыли вы, наверно,
Да я и сам себя забыл,
Что говорил вам, было верно
И Он нам это подтвердил.
 
 
Он дал всего нам людям вволю,
Но про одно сказать забыл,
Чтоб всю его мы Божью волю
Старались сохранить за ним.
 
 
И оттого мне неизвестно,
Его та воля где была,
Когда чудесно-несказанно,
Ко мне ты вдруг тогда пришла.
 
 
И все крыла свои, расправив,
Тот шестикрылый Серафим
Мою любовь к тебе направил
И шлейф тех нежных слов, что с ним.
 
 
Но где они теперь, не знаю
И повторить их не могу.
Все то, что было, забываю
И Его волю признаю.
 

Золотые сорвались купоны

 
Золотые сорвались купоны,
И в заоблачной той тишине
Стали песен слышны перезвоны,
Словно в чудном и радостном сне.
 
 
Ни последняя в жизни утрата,
Ни последняя в жизни пора –
Многие лета-многие лета
Мне кукушка пропела сполна.
 
 
Я не верю тебе, я не верю себе,
Я не верю тому, что пропела ты мне,
Пусть взлетает моя золотая звезда
И, срываяся вниз, пусть сгорает до тела.
 
 
А пока, а пока, словно парус душа,
В море жизни гонимая ветром,
Носят волны ее то туда-то сюда
И не слышно кукушки при этом.
 
 
Но когда пропоет в раз последний она,
Пропоет-прокукует кукушка моя,
Я пойму, что меня провожает она
И что жизнь моя уже спета.
 
 
И еще я пойму, что сгорели они
Золотые все эти купоны мои,
Все сгорели они, и не стали видны
Мне здесь эти когда-то чудесные сны.
 

Небо к морю низко склонилось

 
Небо к морю низко склонилось,
Море в небе видит себя,
Мне зачем-то все это приснилось
И меня поманило туда.
 
 
Сон увидев такой, я направил
Парус к сказочным тем берегам,
Где все виделось очень счастливым,
Когда чайки кричат по утрам.
 
 
Солнце там, где неспешно всходило
И неспешно садились оно,
Был где берег песчанисто-нежным
И все было такое оно…
 
 
Но и тут все ни так оказалось,
Как очень хотелось бы мне,
И вдруг сделалось очень все грустным,
Как в когда-то забытым мной сне.
 
 
Все каким-то чужим показалось
И вновь защипало в груди
И каким-то ни тем все здесь стало,
Даже краешек неба вдали.
 
 
И не стало смотреться уж в небо
Море, пряча посланья свои,
Не моим все каким-то здесь стало,
То когда-то что было внутри.
 
 
И вот злюсь я теперь на притворство
Друг для друга враждебных стихий.
И в конце понимать начинаю,
Не нужны что такие мне сны.
 

Жизель, Джульетта и Лаура

 
Жизель, Джульетта и Лаура
У вас у всех один наряд –
Его примерить может дура,
Если о ней заговорят.
 
 
Вижу, сидит, глаза потупив,
И ждет, когда придет подряд
На этой телепередаче,
Где много очень говорят.
 
 
Наряд Джульетты и Лауры
Она примерила давно –
И все так поступают дуры,
Когда им хочется в кино.
 
 
Себя им можно здесь представить
И, все что надо, показать,
Лишь бы нашлось, кому расставить
Тут декорации опять.
 
 
И среди всех ты, жалкий зритель,
На сказки падкий и чумной,
Сердец заочный покоритель,
Все это зришь, еле живой.
 
 
Смотри: заплачешь ненароком
И пустишь жалобно слезу,
Но это будет пусть уроком
Тебе не только одному.
 
 
Ах, где же вы, мои Джульетты,
Жизели, Лауры, вы где?
От вас не жду уже приветов,
Не жду давно уже нигде.
 

Свисают капельки росы

 
Свисают капельки росы
С той виноградной черной грозди,
И мне уж видятся они,
Твои непролитые слезы.
 
 
Были прозрачными они,
Будто не ты их проливала,
Когда меня ты от себя
Зачем-то тихо отрешала.
 
 
И я не знаю почему,
Ни проронив больше ни слова,
Как виноградных две лозы,
Я сплел слова твои сурово.
 
 
Я молча от тебя ушел,
Похоронив свои желанья,
И незаметно перевел
Их все в мои воспоминания.
 
 
Я потерял, все что искал
В своих несбывшихся мечтаньях,
Но видно слишком запоздал
Убить их все в своем сознанье.
 
 
Вот и сегодня, разбудив,
Те были что во мне желанья,
В них не ищу теперь совсем
Даже и тени оправданья.
 
 
Только не знаю почему,
Меня, что было, вдруг заводит
И вновь, как будто б наяву,
Я вижу то, с ума что сводит.
 

Ан, как бы я хотел найти…

 
Ах, как бы я хотел найти
Душе заблудшей свой приют,
Где бы смогла она спасти
Себя и обрести уют.
 
 
Где бы смогли ее спросить
Ее и сестры все и братья,
Грехи свои как замолить
Еще со времени зачатья.
 
 
Зачем дарила всю себя
Тем, кто ее о том попросит,
Ведь оказалось это зря –
Не так как мать ребенка носит.
 
 
И вот не знаю, как найти
Ее мне, ведь никто не знает,
Как колыбель ту обрести,
Где Дух Святой он обитает.
 
 
Разверзнут пусть в словах нам тех,
Что мы, как прежде, пожелаем
С собой куда-то унести,
Но сделать это как, не знаем.
 

Можешь злиться ты иль не злиться

 
Можешь злиться ты иль не злиться,
Начинаю сначала я все,
И, как было оно все прожито,
Мне теперь это все – все равно.
 
 
Я свою запрягаю телегу
И в оглобли коня завожу,
И качу, где дороги уж нету,
И как будто на крыльях лечу.
 
 
Что меня ожидает в конце там,
Кто меня там томится и ждет,
Ждет летящую эту телегу
И на помощь святых всех зовет?
 
 
И хочу ль я себя опозорить:
Опоздать – не долететь,
Туда, где в вечерние зори
Должен ангел наш прилететь.
 
 
Жди его, жди меня иль нас вместе
И слова наши те повторяй,
В мире этом порой нам известном
Уж при жизни влетаем мы в рай.
 

Тобой не перестану восхищаться!

 
Тобой не перестану восхищаться
Созданье дивное ты чье-то на земле!
О, человек, прошу тебя признаться:
Зачем ты здесь и что несешь в себе?
 
 
Направил кто тебя в мир этот наш подлунный,
В котором много искушений и чудес,
И, как гласит нам древнее преданье,
Ты, дав обет, в овечью шкуру влез.
 
 
Ты выбрал плод, чтобы себя насытить
В волшебном том и призрачном саду,
Но, не сумев себя пресытить,
Тут же надежду потерял свою.
 
 
И вот теперь кому-то в назиданье
Другой себе найти ты хочешь плод
И в том тебе не будет оправданья,
Если и он тебе не подойдет.
 
 
Смирись и помолись, как можно громче,
И повтори заветные слова
И пусть звенят они еще чуть звонче,
Чем те, что отзвонилися тогда.
 
 
Тогда, когда ты, не насытив чрево,
Стал новый плод тут для себя искать,
Но жизни этой, не найдя здесь древо,
Стал жадно все вокруг ты поглощать.
 

Вечер-вечер, дует ветер

 
Вечер-вечер, дует ветер,
Откуда дует – не пойму,
Его никто здесь не заметил,
Не знаю даже почему.
Наверно дул он ни оттуда
И ни туда он вовсе дул
И может это все причуда,
Судьбы, которую надул,
Судьбы той, мне что и не снилась,
Той, что я вовсе не искал,
Глазами все вокруг обшарил
И сам себе потом сказал:
«Мне все равно теперь откуда
Ты вновь подступишься ко мне,
Лишь бы не стала ты занудной,
Лишь бы не выла при луне».
Мне ничего уже не надо
И я не знаю, где искать
 
 
Мне в мире этом окаянном,
То, что мне хочется понять,
Понять откуда ветер дует
И куда скоро унесет
Меня с тем, что со мною будет,
И вновь за кем-нибудь придет.
 

Туман рассеялся…

 
Туман рассеялся
И звезды вокруг вращают небосвод.
И в нашей жизни все непросто:
Все хорошо иль наоборот.
Возьми ты в руки хоть гитару,
Хоть выпей
Все, что есть до дна,
И сразу станет
Всех нас жалко,
Жалко особенно себя.
Но все ж не надо суетиться
И сразу же в бутылку лезть:
Все то, что нам порою мнится,
Приходит, как благая весть.
Там кто-то с той далекой дали
Дает последний нам совет,
Совет, отторгнув чтоб печали,
Мы дали все ему обет,
Обет смиренья и молчанья,
Ведь где-то есть на все ответ,
Ему не можем дать названья,
Хотя оно нам шлет привет.
Туман рассеялся
И звезды вокруг вращают небосвод,
Бывает в жизни все непросто –
Все хорошо иль наоборот.
 

Ночь прошла, и я вновь…

 
Ночь прошла, и я вновь
Пробуждаюсь в тумане.
Пьяный вижу я кормщик
Мой уводит баркас.
«Погоди-погоди, –
Говорю я сквозь слезы, –
Ведь не знаешь куда
Мы уходим сейчас».
Мы уходим туда,
Затухают где звезды,
Затухают они,
Забывая про нас.
Наши им не нужны
Здесь прощальные слезы,
Слезы те, что сейчас
Вытекают из глаз.
Стоп машина! Давай,
Делай ход мне обратный:
Мы останемся здесь
До грядущих времен,
Когда я до всего,
Что мне хочется, жадный,
Свой последний воздвигнуть
Смогу пантеон.
Я туда помещу,
Все имел что когда-то,
Может даже и этот
Мой звездный синдром,
К изголовью, где ляжет
Моему там отрада,
Что смогла сохранить
От дурного всего.
Но теперь мне туда,
Ничего где не надо,
К изголовью не будут
Где нужны и цветы,
Где к ногам упадет
Лишь дорога-отрада,
Та, что крепко связала
Мои светлые дни.
 

Мною правит этот бес

 
Мною правит этот бес,
Что сошел ко мне с небес,
Он раскатал свою губу –
Жизнь хочет загубить мою.
 
 
Ты оставь меня, балбес,
Зря ко мне ты с неба слез:
Я не стану присягать,
Тем, кто решил ко мне прислать.
 
 
Решил прислать тебя ко мне,
Чтобы служил ты в мыслях мне,
В огонь чтоб масло подливал,
Чтоб я горел и полыхал.
 
 
Что мне бесовский твой огонь,
Тот вспыхнет что, ты только тронь?
Его в себе я потушил,
Я много лет уже прожил.
 
 
И сам могу к тебе прийти,
Чтобы подбрасывать угли
В костер под той сковородой,
Где ты ни мертвый, ни живой.
 
 
Сидишь, скрестивши на груди,
Твои две длинные руки.
Ах, боже ж мой! Ах, боже ж мой!
Какой ты пакостный и злой.
 
 
Меня не сможешь сбить с пути,
Мне по которому идти,
Идти по жизни здесь земной,
Где ты гоняешься за мной.
 
 
И хоть молись я, ни молись,
Меня ты тянешь вниз и вниз,
Но не догнать тебе меня,
Смогу уйти я от греха.
 

Кто вы блудливые потомки?..

 
Кто вы блудливые потомки
Пера великих мастеров,
Чьи имена звучали громко
На протяжении веков?
 
 
Неужто просто оскудели,
Слова те были что вчера,
Или их все перемололи
Дней нашей жизни жернова?
 
 
Что ни строка, то будто б кто-то,
У кого чешется рука,
Выносит их все на помойку,
Даруя через них себя.
 
 
Могу сказать только «спасибо»
За мусор этот ваших слов.
Звучат они, может, красиво,
Но я вернуть их вам готов.
 

К нам сегодня приходит удача

 
К нам сегодня приходит удача,
Открывайте ей двери скорей,
Ведь с удачей приходят в придачу
В дом к нам множество разных друзей.
 
 
И что делать нам с ними, мы знаем –
Надо всех, кто пришел, угощать,
Ведь их слушать будет нам лестно,
Слов корзину нам ту не объять.
 
 
Вот удача, еще раз удача,
Чередой потянулись они,
Но еще раз – уже неудача,
Хоть в мать-землю, хоть в небо сообщи.
 
 
Вот досада, какая ж досада:
Оглянулся – вокруг никого,
Оббеги хоть пол-Летнего сада,
В нем не встретишь ни ту, ни того.
 
 
Что же делать, такая вот песня,
Кто-то в ней подбирает слова,
Слушать речи друзей очень лестно,
Но удача – она не всегда.
 

Любовь всегда страшнее смерти

 
Любовь всегда страшнее смерти,
За той уж нет что ничего,
Если не верите, проверьте,
И станет ясно всем вам все.
 
 
И та, и эта к нам приходят,
Соизволенья не спросив:
Одна из них с косой заходит,
Другая душу запросив.
 
 
Но все ж любовь, она страшнее,
Так как не знает ничего
Про то, как нас с ума всех сводит
Вначале этого всего.
 
 
Она приходит к нам нежданно,
Ее никто хоть не просил,
И нас изматывает рьяно,
Пока не выбьется из сил.
 
 
И мы, приняв ее послушно,
Себя ей в жертву отдаем
И, если вдруг нам станет страшно,
Ее мы сразу узнаем.
 
 
И пусть, сменяясь дни и ночи,
То смерть нам, то любовь несут
И нас, как будто б между прочим,
С собою в мир иной влекут.
 
 
Туда где нет уже печали,
Ни смерти нет где, ни любви,
Где мы, как будто бы вначале,
Дней сотворения Земли.
 

Дурманящий запах шафрана

 
Дурманящий запах Шафрана,
Кисло-сладкий яблочный вкус,
Вижу все, что здесь есть, без обмана,
Но сказать вам об этом боюсь.
 
 
Вряд ли кто-то мне сильно поверит,
Что такие быть могут дела,
Когда будто бы яблоки зреют
В мыслей потоке слова.
 
 
Ими с вами готов поделиться,
Дать попробовать даже на вкус,
Но прошу на меня не сердиться,
Если в чем-то я вдруг ошибусь.
 
 
Назову ни тем именем плод я,
Тот во мне, что давно уж созрел,
И признаю ошибку свою я,
Что его надкусить не успел.
 
 
Много было их слов перезревших
В том моем мыслей разных саду,
Но я их почему-то не слышал,
Будто видел там Еву мою.
 
 
И теперь вот, когда уже поздно
Здесь вокруг себя что-то менять,
Я прошу всех вас жалобно-слезно
Этим больше меня не пытать.
 
 
Дурманящий запах Шафрана,
Кисло-сладкий яблочный вкус.
То, что есть здесь, все без обмана,
Но сказать я про это боюсь.
 
 
Сказать, что слова погибают,
Мыслей наших покинув тут кров,
И плоды, как Шафрана, сгнивают
И уже не приходят к нам вновь.
 

Как и графин испитой водки…

 
Как и графин испитой водки,
Пустою жизнь моя была,
Как тот банальный хвост селедки,
Свисал что с краешка стола.
 
 
Ведь разливал я ту водку
В посуду разной чистоты,
Ее закусывал селедкой,
Любил ее я, как и ты.
 
 
Я не искал ей примененья,
Она сама себе брала
Все те минуты наслажденья,
С собой потом что унесла.
 
 
И должен быть я благодарен,
Не знаю даже и кому,
Может тому, кто наливал мне,
Или тому, кому сам лью.
 
 
И от нее я избавленья
Не ждал тогда – не жду теперь.
Мои развеет кто сомненья?
Налей мой друг, скорей налей!
 
 
Налей под самую завязку,
Налей под самое горло,
Чтоб жизнь моя не стала вязкой,
Не стала вязкой, как Оно.
 

Отгони от себя все желанья свои

 
Отгони от себя все желанья свои,
Отгони их и больше к себе не мани,
Отгони-Отгони-Отгони и забудь
Или в памяти недрах сокрой где-нибудь.
 
 
Для себя ты давно уже их потерял,
Когда ты впервые о них нам солгал,
Солгал, что совсем они не твои,
А откуда-то сверху иль снизу пришли.
 
 
И вроде бы был ты и сам не такой,
А неведомо нам какой-то другой
И в мир этот наш ты случайно забрел,
Но здесь ничего для себя не нашел.
 
 
Не нашел, хотя долго очень искал,
И себе много очень всего пожелал,
Но к тебе почему-то они не дошли
Или мимо тебя куда-то прошли.
 
 
И думаю я, если б ты не солгал,
А сразу бы нам о себе рассказал,
То другими б сегодня твои были дни
И все бы свершились желанья твои.
 

В нас заложены разные схемы

 
В нас заложены разные схемы
И с сотворенья миров,
Обгоняя бежит кто-то время
И себя кто-то прячет под кров.
 
 
Вот и я, никого не тревожа,
Жду, в свой внутренний спрятавшись мир,
Он всего был и есть мне дороже,
Я его для себя учредил.
 
 
И никто мне туда не заглянет,
Не увидит он там ничего
И никто меня к вам не заманит
В это вечное ваше ничто.
 
 
Мы с времен сотворенья не знаем,
Где находимся и для чего,
И как скоро придёт это знанье
К нам величия мира сего.
 
 
В нем большом и таком безграничном
Мы находим все место свое,
Где живём мы, как тигры иль мышки,
Не ведая, кто мы и что?
 
 
И порою нам видится это:
Будто входим мы сами в себя,
Где для нас предначертано что-то,
Где у всех там есть схема своя.
 

За преступной чертою желаний

 
За преступной чертою желаний
Оттопыренных пальцами рук
Все хватаю без оправданий,
Сам сорвав с себя всякий испуг.
 
 
Я один здесь на этой планете,
Где раскаты далеких миров
Громыхают в величии света
И уходят, себя поборов.
 
 
Нет не страшно мне в этом разлете
В небо взброшенных в верх облаков,
Никого нет на этом здесь свете
Без желаний и смертных грехов.
 
 
Пусть разверзнутся неба нам своды,
И там где-то, в той тайне миров,
Мы найдем себе в садике райском
Исцеленье от наших грехов.
 
 
На краю ойкуменной Вселенной,
Где еще не ступала нога,
Гладит новую твердь там земную
Полных чья-то желаний рука.
 
 
И там те, кто утробу желаний
Вновь свою переполнить не смог,
Никаких нам не дав оправданий,
Пальцы рук оттопырить готов.
 

Все проиграл в моей я этой жизни

 
Все проиграл в моей я этой жизни,
Не на последних где я был ролях,
И на кого же мне теперь сердиться,
Коль все я сам сумел развеять в прах.
 
 
Где та была сигнальная ракета,
Та что должна была меня предупредить,
И почему счастливая монета
Упала так, мне чтобы навредить?
 
 
И как бы мне все заново просеять,
Найти чтоб золотое то зерно,
Которое я смог бы вновь посеять,
Чтобы опять во мне оно взошло?
 
 
И сделать это, думаю, не поздно,
Во мне еще найдутся те слова,
Что зазвучать, как прежде, могут грозно
И всем воздать, кого я знал, сполна.
 
 
Кому довериться могу в последний день я,
Кто исповедаться меня здесь призовет,
Чтобы не чувствовал себя я чьей-то тенью,
Той чьей-то тенью, скоро что уйдет.
 

Я тебе, человек, поражаюсь

 
Я тебе, Человек, поражаюсь,
Как силен и как ты могуч!
Как от дури своей избавляясь,
Ты взлетаешь порой выше туч!
 
 
И казалось бы – вот что нам надо!
Будь счастливым – живи и не лги,
Много в мире нашем несчастий,
Но нет ничего хуже лжи.
 
 
Ложь она всех когда-то погубит,
Окружив со всех нас сторон,
И станет жизнь совсем незавидной,
Будто видим кошмарный мы сон.
 
 
Кто от лжи этой всех нас избавит
И найдет компромисс для сторон?
Кто друг другу поверить заставит
И поставит знак равенства он?
 
 
Этот равенства знак кто поставит,
Дать ответ я сейчас не могу
И себя если Дьявол объявит,
Кто запреты поставит ему?
 
 
Я тебе Человек поражаюсь,
Как силён и как ты могуч!
Но ответ дать никак не решаюсь
На вопрос: почему ты так лгуч?
 

Не прячь глаза…

 
Не прячь глаза,
Они мне все сказали,
Сказали о рождении любви.
Ах, если бы они мне рассказали:
Как это все рождается внутри?
Но говорим-то с вами мы словами,
Словами разными
Мы с вами говорим.
И если бы мы просто помолчали,
Мы были бы, наверное, не мы.
Не отводи глаза свои,
Прошу я.
Я в них читаю,
Все что нужно мне.
И может так
Тебя я проверяю,
Слова услышав,
Не нужны что мне.
Давай мы лучше
Помолчим немного
И прочитаем в наших мы глазах,
Все то, что нам когда-то обещала
Душа летучая,
Порхала что в глазах.
 

Раз не прав я, скажи мне об этом

 
Раз не прав я, скажи мне об этом
И слова сам себе подбери.
Я не знаю, нужны ль тебе эти
Сотворенные мною стихи.
 
 
И сейчас ты, наверно, мне скажешь,
Что их знаешь ты все наперед,
Те слова, что я здесь подбираю,
Зная все, как и ты, наперед.
 
 
И с тобой я готов согласиться,
Что совсем уж не новы они,
Слова эти, что муза мне дарит,
Зная, где прорастают они.
 
 
И мы все здесь, про все забывая,
Вслед за ними послушно идем,
Будто кто-то Он нас подгоняет,
Чтобы шли мы и ночью и днем.
 
 
Неужто волшебную силу
Над нами имеют они?
Неужто звучат так красиво,
Отрывая всех нас от земли?
 
 
Но сейчас я прошу: стоп, ни шагу,
Отречемся на время от них,
Чтобы прежде в себе разобраться,
А потом уже вспомнить про них.
 

Для меня ты стала загадкою

 
Для меня ты стала загадкою,
Из твоих что лучилася глаз,
На меня ты смотрела украдкою,
А я думал: «Бог мне примас…»
 
 
Мне примас он, как песню заветную,
Ту что слушать начну я с конца,
Он любовь подарил мне запретную,
Ту, не будет которой конца.
 
 
Все, что есть тут, уже предначертано,
На свои все должно стать места
И тобой, что мне было загадано,
Растворившись уйдет в никуда.
 
 
И всплывать они будут лишь в памяти,
Те, твои что лучились глаза,
Те, смотрели порой что украдкою,
Той украдкой внутри что меня.
 
 
Где теперь вы залетные птицы,
Размахните пошире крыла,
Надо мной вам пора закружиться,
Чтоб смог песню пропеть до конца.
 

Мой меч – короткий он…

 
Мой меч – короткий он,
А твой – еще короче,
Но оба рубим мы с плеча
И просим мы налить еще по стопке
И материмся сгоряча.
Не просим мы ни у кого прощенья,
Признанья тоже мы не просим для себя.
И лишь когда на мир мы смотрим в восхищенье,
Мы просим только счастья для себя.
Идем-бредем, друг друга в бок толкая,
Чуть постоим – и снова мы идем,
Идем куда-то, ничего не замечая,
Не понимая, что от этой жизни ждем.
Когда ж конец бессмысленной толкучке,
Где каждый первым стать в ней норовит,
Но время, не давая нам отлучки,
Всех скоро нас туда определит.
 

Моя мне память все твердит

 
Моя мне память все твердит:
«Когда ж поделишься со мною,
Тем, что в тебе давно сидит
И не дает покоя?»
 
 
Но что ответствовать могу
Такому я призыву:
«Ты подожди, – ей говорю, –
Здесь будет все красиво.
 
 
Ты заберешь свои слова,
К себе их заберешь обратно
И мне признаешься сама,
Что говорила их невнятно.
 
 
Ты б что хотела от меня
Мне о себе услышать,
Должны какими быть слова,
Те что хотела бы ты слышать?
 
 
Чтоб сам себя я в них ругал
И не давал покоя
Тем мыслям, чувствам и словам,
В меня что вторглися без боя?»
 
 
Я с ними враз отяжелел,
Не зная, как же быть мне,
Потом раз много пожалел,
Стало когда обидно.
 
 
Обидно стало, что не мне
Они предназначались,
А моей страждущей душе,
С которой обвенчались.
 
 
Но она, мудрая, вильнув
Хвостом, куда-то вбок шмыгнула
И свой скрывая там испуг,
Еще не раз меня надула.