Текст книги "Влюбиться on-line"

– Сеня… Просто ты уже три месяца занимаешься чем-то целыми вечерами, а я… а мы… с дочерью вроде и не одна семья…

– Послушай, Катя! – Семен попытался взять себя в руки и, хотя головы от экрана не повернул, продолжал уже в более спокойном тоне: – А если бы я решил диссертацией заняться? И это заняло бы полтора-два года? Что тогда? А если я захочу книгу написать? И буду занят творческой работой постоянно? Тогда как? Скажи, у меня может быть мое личное время? Мое, собственное, индивидуальное, личное пространство? Может или нет, я тебя спрашиваю?

– Может, конечно… И должно быть… – Катя глубоко вздохнула. – Оно должно быть у каждого. Просто как тогда быть с пространством семьи?

– А как с ним быть? – Семен наконец-то повернул голову в сторону супруги. – Что с ним не так, с этим семейным пространством?

– Ну мы же совсем не общаемся друг с другом!

«Ну и слава богу!» – подумал он про себя, а вслух сказал:

– Как это – не общаемся? Завтракаем вместе, ужинаем вместе. Все выходные проводим друг с другом. Ночуем дома…

– Вот именно – «ночуем», – грустно отреагировала Катя. – Не спим вместе, не занимаемся любовью, а именно ночуем…

– Кать! – Семен опять начал закипать. – Что ты хочешь от меня, а?!

Она поняла бесполезность разговора, замкнулась, закрыла дверь и ушла на кухню перебирать пшено. Она его всегда перебирала, находясь в сильном волнении. И хотя пшенную кашу ели в семье редко, Катя с завидным постоянством отделяла чистые желтые крупинки от мусора. Поэтому крупа у нее всегда была в идеальном состоянии…

Вот и на этот раз села она за кухонный стол, высыпала крупу перед собой и захлюпала носом.

Аньке, что ли, позвонить? Правда, если у нее Виктор дома, то с ней нормально не поговорить. Можно, конечно, попробовать. И она, сморкаясь, пошла за телефонной трубкой.

– Ань, привет! Чем занимаешься?

– Сериал смотрю. А ты?

– Пшено перебираю…

– Случилось что-то? – Аня, зная особенность подруги, сразу поняла, что та в плохом настроении, выключила телевизор и настроилась на разговор.

– Даже и не знаю… Вроде и не случилось ничего, а так тошно, так тяжело…

– С Сеней что-то не так?

– Ну да! Я говорила тебе, что он уже месяца три как из-за компьютера на вылезает.

– Говорила. Доклад какой-то готовит.

– Ну да. Но дело даже не в этом.

– А в чем?

– Ну, во-первых, не верю я ни в какой доклад. Надо было бы – на работе готовил бы. А даже если и дома, то с его работоспособностью он с любым докладом за три недели справился бы. Ну, пусть за месяц. Не за три же! А во-вторых, не нравится мне его разговор…

– Чем не нравится?

– Голос стал повышать… О каком-то личном пространстве заговорил. Это что такое?

– А это такое понятие… когда человек занимается чем-то сугубо личным… Ну, не знаю… Читает, мемуары пишет, мечтает или просто размышляет. Короче, когда ему нужно побыть в одиночестве…

– Что значит в одиночестве? – Возмутилась Катя. – У него же семья!

Аня усмехнулась:

– Ну и что? Если у него семья, это же не значит, что ему не хочется побыть одному.

– Не знаю. Лично мне почему-то никогда не хочется быть одной. Мне, наоборот, его недостает. Мне не хватает общения с ним.

– Ну все же разные… – глубокомысленно изрекла Аня. – Лично я тоже не люблю быть одна, но приходится терпеть. Не могу же я навязываться.

– Как это понимать?

– Ну, например, на даче… Очень часто бывает, что мы вообще не разговариваем друг с другом целые выходные. И хорошо, если Виктор на участке находится: прибирается во дворе или костер разводит. А то уйдет на полдня в лес. Бросит так небрежно: «Пойду прогуляюсь!» Я ему: мол, и я с тобой. А он: нет, мне надо побыть в одиночестве. И сижу я одна… И скучно мне, и грустно… А ничего не поделаешь… Или читаю, или соседку в гости зову. Цветами могу позаниматься на участке. Но честно говоря, безрадостно мне без Виктора. А ему, похоже, комфортно…

– Ань! И что, вы всегда так жили? Или только в последнее время?

– Раньше-то не так, конечно. Но ты не забывай: дети были маленькие, мы все были привязаны друг к другу. Это сейчас, когда они выросли, мы стали посвободнее. Только что-то никакой радости от этой свободы нет…

Семен позвонил как-то другу в радостном волнении:

– Вить, знаешь, что странно? Вот я еще не встречался с ней… ну, с Верой… а у меня такое интересное чувство: раздвоенности, что ли… И увидеть ее хочу, и пытаюсь оттянуть этот миг.

– А чего его оттягивать-то? – удивился друг. – Так, глядишь, уведут! Я смотрю, там у вас на сайте народ активный. Наверняка не один ты к ней интерес проявляешь.

– Да так-то оно так. Только сейчас у меня чувство необычное! Предвкушение – вот как бы я его назвал. Преддверие встречи!

– Слушай, да ты романтик, оказывается…

– Ну, есть немного…

– Надо же, с какой стороны человек открывается! Столько лет тебя знаю, а не подозревал, что ты сентиментален.

– А ты нет?

– Я? – Виктор задумался. – Пожалуй, изредка… И с определенными людьми. – И чуть помедлив, добавил: – А если честно, то только с одним человеком!

Он не стал уточнять, с каким, но Семен и так прекрасно его понял.

Из переписки Семена и Веры:

Он: Верочка! Наверное, я позволю себе излишнюю смелость…

Она: Что вы хотите спросить?

Он: Ну, во-первых, если не возражаете, я бы предложил перейти на «ты».

Она: Не возражаю.

Он: А во-вторых, расскажи о себе… Но не так, как в анкете, а откровенно.

Она: А я достаточно откровенна в анкете. Что ты имеешь в виду? Что конкретно тебя интересует?

Он: Если честно, интересует многое – от цвета глаз (на фото могут быть искажения) до пристрастий в еде. Ну, словом, все, что сочтешь нужным.

Она: Я люблю кино. Только не фантастику, не боевики. Мелодрамы, психологические драмы, философские притчи. Так называемое кино не для всех. Или еще его называют – «другое кино». Очень люблю искусство фотографии. И бытовые снимки обожаю рассматривать, и художественное фото. Ношу тонкие чулки и зимой, и летом. Если боюсь замерзнуть, то надеваю брюки или длинную шубу. Это тебе интересно?

Он: Очень! Еще!

Она: Почти не пользуюсь косметикой. Только ресницы и помада. И то ресницы изредка. По утрам пью кофе, по вечерам – чай. Ненавижу кроссворды и нарды.

Он: А нарды-то за что?

Она: Наверное, за то, что ничего не понимаю в них и не умею играть. Нравится отдыхать на море – лениво перекатываться со спины на живот, бездумно жариться на солнце, плескаться в море… Обожаю мороженое. Ненавижу селедку. С удовольствием грызу семечки. Хотя, по-моему, это считается не очень приличным занятием.

Он: Ха-ха-ха! Ну ты меня и насмешила! Я тоже люблю семечки, но никогда не думал, что это неприлично!

Она: Теперь ты о себе! Чем любишь заниматься? Какой ты?

Он: Какой я? Интересный вопрос! Так сразу и не ответишь… Разный. В последнее время часто грущу, хотя мне всегда казалось, что состояние грусти не очень-то мне свойственно. И вдруг год-полтора назад удивился сам себе: заметил, что все чаще я бываю задумчив, серьезен и даже печален… Без причины печален…

Она: Отчего же?

Он: Очевидно, от отсутствия любви! Ушла из жизни радость, и на ее место пришла грусть. Природа не терпит пустоты.

Она: Прости, но я тут вспомнила. Один очень важный вопрос. Я тебе уже его задавала его. Ты не ответил. Сейчас ответишь?

Он: Спрашивай!

Она: Ты женат?

Он: А какое это имеет значение?

Она: Для меня колоссальное!

Он: Почему?

Она: Судя по тому, что ты вновь уходишь от ответа, скорее всего, ты женат.

Он: Да…

Она: Семен, это нечестно!

Он: Почему?

Она: Потому, что в анкете я указала, чтобы женатые мужчины не знакомились со мной! Потому, что я хочу замуж! Потому, что я здесь для того, чтобы найти спутника жизни, а не партнера для занятий сексом! Потому, что я мечтаю создать семью! Боже, как же это нечестно!

Он: Подожди, Верочка! Ну подожди! Почему нечестно?! Как же мне быть? Ты понравилась мне, и я очень хочу встретиться с тобой, познакомиться поближе. Мне кажется, я начинаю влюбляться! Что же в этом нечестного?

Она: Все, Семен! Я все уже объяснила. Мне очень жаль! Я прощаюсь с тобой. Прошу тебя больше мне не писать. Хорошо, что мы до сих пор не созвонились. Вот и не звони!

Он: Нет, Вера! Нет! Пожалуйста! Позволь увидеть тебя. Я не могу описать тебе мою жизнь, я не могу рассказать все, но, похоже, моя семейная жизнь исчерпала себя. И я сейчас нахожусь не просто в поиске, а в очень серьезном поиске. Вера! Я прошу тебя! Не принимай мою настойчивость за банальное ухаживание и уж тем более за навязчивость. Это серьезно. Я и пришел на этот сайт в надежде перемен! Не сиюминутных, не примитивных, а истинных, судьбоносных перемен! Вера-а-а! Пожалуйста, Вера!

– Вить! Привет! Можешь говорить? – Семен был явно возбужден.

– Привет! Как дела?

– Слушай, мы встретились!

– Да?! Ну и как?

– По-тря-са-ю-ще! – Семен пропел это слово и счастливо рассмеялся. – Я, конечно, предполагал, что она милая женщина. Но при встрече она меня буквально очаровала! Улыбчивая, приятная в разговоре, глаза глубокие! Вить, похоже, я влюбился!

– Поздравляю! Рад за тебя! Искренне рад.

Виктору и вправду было приятно, что у друга все получается. Тем более, что и он – Виктор – поучаствовал в судьбе Семена. Ведь именно он подсказал ему возможность обращения в банк знакомств. Ведь именно он поддерживал его в разговорах на щепетильные темы. Мужчины на самом деле редко откровенничают о душевных переживаниях.

Правда, у самого Виктора что-то немного стало разлаживаться с Никой. Черт, неужели после того разговора о замужестве? Какая-то задумчивость на нее напала некстати. Во время свиданий, во время телефонных разговоров… Как будто она разговаривала с Виктором, а мысли ее витали где-то далеко… Как будто озадачена чем-то, озабочена. И не рассказывает, главное, ничего. Не делится с ним. Он ее и так развеселить пытается, и эдак отвлечь. То на комедию в кино пошли, то в магазин ее любимый. Она вроде бы да, с благодарностью… Но он-то ее знает, чувствует – что-то не то…

А тут на прошлой неделе вообще такое случилось… Такого не было за все годы их общения. Она ему отказала. Нет, ну это как-то грубо звучит и не очень-то применительно к их взаимоотношениям, но тем не менее.

Он приехал к ней домой. Причем на целый вечер, надолго. Это у них так и называлось – «надолго». Было два варианта встречи на дому: «заскочить» – что означало на час, и «надолго». Они так и договаривались: «Я к тебе заскочу сегодня». Или: «Завтра я смогу надолго».

«Надолго» означало полдня или длинный вечер, до ночи. То есть несколько часов. В этот раз он почему-то особенно готовился. Бывали у Виктора такие неординарные порывы: то редкий фильм из старой классики привезет или, наоборот, только вышедшую свежую ленту. Или мог накатить на него кулинарный настрой. Тогда он привозил мясо или рыбу, специи, овощи и принимался готовить плов, чебуреки, а то и вовсе фаршированного карпа. В то вечер Виктор выбрал почему-то чайную церемонию. Купил в специальном магазине чайничек, кружки, несколько сортов чая на выбор, разноцветный сахар. «Ой, как в ресторане!» – удивленно-радостно всплеснула руками Ника.

К чаю Виктор купил пирожные во французской кондитерской. И опять:

«Ой, мои любимые! Суфле! А это что? Парфе?! А это, безе, что ли? Какая красота!» Она с нетерпением ожидала, когда он, наконец, пригласит ее к чаепитию. А Виктор все мудрил с заваркой, одновременно заваривая разный чай в разных чайничках. Потом накрывал их полотенчиками. Потом следил по часам: для этого сорта пять минут, а для того – семь. Потом медленно разливал на чашкам и заставлял вдыхать аромат, и просил не торопиться пить, а именно насладиться всей этой чайной церемонией, антуражем и атмосферой «приятности», которая создавалась на Никиной кухне.

Ника не особенно разбиралась в сортах. Ей хотелось кинуть в чашку лимон, но Виктор не разрешал, говорил, что пропадет аромат и вкус изменится. А она не слушала, хватала лимон, он шутливо обижался, пытался перехватить ее руку с лимоном. Они влезли в крем от пирожного, перепачкались, расхохотались, облизывали пальцы друг друга, потом стали целоваться… прямо здесь, на кухне, над всей своей чайной церемонией.

Чай попили, пирожные съели. Самое время перейти в спальню. И он уже было потянул ее за руку, и игриво щекотал запястье, и ворковал уже что-то интимно-возбуждающее… А она упиралась. Не игриво, не интимно. По-настоящему. Не с целью завести, пробудить желание или, как говорят, распалить. Нет, совсем наоборот. Шаг сделает, не в силах ему сопротивляться, и стоит. Он вновь потянет ее за руку, она опять – маленький шажок и стоит.

– Ты чего, Ник? – удивился он. – Что-то не так?

Она стушевалась, замялась.

«Ничего себе! За столько лет никогда ничего подобного!» – успел ошарашенно подумать он.

– Что случилось? – спросил он серьезно. Игривость моментально слетела с него. Он вдруг почувствовал тревогу.

– Ничего не случилось… Не хочется что-то…

Он отпустил ее руку.

– Ну ты скажи: может, плохо ты себя чувствуешь или не в настроении? Я же пойму.

– Я нормально себя чувствую… И настроение хорошее… Просто не хочется.

Тут он сник окончательно. Ничего себе! Он так старался ей угодить, удивить ее. Он выбирал для нее ее любимые пирожные, он целый час консультировался с продавцом-китайцем, какой чай выбрать, чем один сорт отличается от другого, какие секреты заварки существуют, когда какой чай лучше пить вечером или утром и почему.

И сахар этот дурацкий выбирал еще минут пятнадцать. Ну не дурацкий, конечно. Хороший сахар. Только никакой радости от него. Вот лежит он, пожалуйста, выбирай на любой вкус: белый, коричневый в виде сердечек, прозрачный, бесцветный малюсенькими кусочками…

Он летел к ней, бежал, стремился, он хотел порадовать ее. Порадоваться вместе с ней… Она всегда ценила его творческий подход в их отношениях, его энергичность, подвижность, креативность. Ей всегда нравилась активность Виктора, неравнодушие, генерация идей. Не было случая, чтобы она не восхитилась им, не поблагодарила… Не было случая, чтобы она не захотела его. Сегодня впервые! И это было страшно!

Он уговаривал себя: «Ну и что! Такое у всех бывает. Она же живой человек!» Но сердце почему-то не уговаривалось. Сердце почему-то загрустило и свернулось в маленький комочек. Комочек закатился куда-то за грудину и начал болеть… Было неудобно. Физически неудобно. Ни достать его оттуда, ни погладить, ни успокоить. Он гладил грудную клетку, но гладилась только кожа. До маленького комочка было не достать.

Ника усадила Виктора в большой комнате, включила телевизор. Шла юмористическая передача. С великим трудом смотрел он на экран. Все эти развлекательные программы Виктор считал страшной глупостью и по доброй воле никогда не смотрел. Теперь у него вдобавок к сердцу свело и челюсти от дурацких шуток дурацких юмористов. Но он сидел как истукан. Ника сидела рядом. И непонятное напряжение повисло между ними. Откуда оно? Что такое происходит? Он же явно осознает – что-то происходит. А что именно, понять не может.

– Ник… Я пойду, наверное… – Он сделал неуверенную попытку встать, хотя вставать и уходить ему совсем не хотелось. Но и тупо сидеть перед глупым экраном было бессмысленно. Виктор не за этим приходил к ней. Впрочем, опять же странно: а зачем он приходил? Значит, переспать – нормально. А скоротать вечер у телевизора – не просто ненормально, а неприемлемо и даже страшно?! Причем так страшно, что аж сердце закатилось в угол грудной клетки.

– Я пойду… – с сомнением повторил он и со второй попытки встал.

Она не остановила его. И опять он заволновался. Ника всегда просила:

– Ну, дорогой, ну побудь еще… Хоть чуть-чуть… Хоть минуточку…

И всегда обнимала до последнего. И всегда норовила поцеловать – в сотый, в тысячный раз… Пусть в дверях, чуть ли не на лестничной клетке…

Неважно куда, куда придется – в щеку, в веко или в ладонь, или хотя бы скользнуть губами по пальцам… Он чуть ли не вырывался из ее объятий, из ее шепота, из полных страсти признаний: «Люблю, люблю!» Он сам вечно оттягивал момент расставания, не желая уходить и понимая в то же время, что и дома ждут, что поздно, что еще ехать, и неизвестно, какая ситуация на дорогах. Пробки теперь и днем и ночью, никакого спасения от них… И в этой двойственности было столько живого интереса, столько истинного обоюдного чувства, столько неутоленности и нового желания, что он обожал эти моменты прощания. Обожал чуть ли не больше самого процесса любовной игры. Потому что их процедура расставания была частью той же игры. И какой игры! В ней была ненасытность, недолюбленность, обещание новой встречи… Они, еще не простившись, думали о следующем свидании. Они уже скучали, уже ждали, уже грезили новым слиянием.

А сегодня? Сегодня – что-то из ряда вон.

– Ты расстроился? – Она нежно погладила его по голове.

Он хотел сказать: «Нет, что ты?» И не смог. Отвел глаза… Потом потерянно взглянул на нее, протянул руку, потрепал за ушко. У них так было принято: напоследок она гладила его по голове, а он нежно ласкал ее ухо. В этот раз ритуал был соблюден. Только обычно движения его были игривы, а на этот раз получилось грустно.

– Пока!

– Спасибо! Спасибо за чай!

У лифта он обернулся. Ника стояла в дверях. Такая желанная, такая своя и такая непонятная. Он не мог долго смотреть. А лифт, как назло, не торопился. На его счастье, в глубине квартиры зазвонил телефон. Она встрепенулась, махнула рукой – пока! И закрыла дверь.

А в другой раз Ника была, наоборот, активная! Такая возбужденная! Сама проявила инициативу, сама потащила его в спальню. Он-то, ошеломленный прошлым визитом, не очень-то смел был на этот раз. Зато она разошлась не на шутку. И была настолько игрива, откровенна, нежна и страстна одновременно, что он почти забыл то прошлое, неудачное свидание. И был с ней предельно ласков, мягок, предупредителен. Не дай бог спугнуть! Не дай бог!

«Значит, ничего страшного в прошлый раз не случилось! Просто была не в настроении. Ну с кем не бывает?!» – ликовал он. Ликовать-то ликовал, но понял вдруг, отчетливо понял: он зависим от нее. Ничего ведь страшного не произошло, ничего особенного не случилось, а он запаниковал, испугался, он абсолютно не готов к изменениям в их отношениях. Его в настоящем все устраивает, он опасается даже мысли о каких-то изменениях…

Ничего себе зависимость! Жил, казалось бы, спокойно, особенно не отдавая себе отчета ни в глубине чувств, ни в силе эмоций… А чуть что – и выясняется: страшно! Очень страшно потерять ее расположение, лишиться ее внимания, перестать вызывать желание. Не просто страшно, а немыслимо! Виктор впервые допустил мысль: а вдруг она увлечется еще кем-то? Вдруг кто-то сделает ей предложение? Мысль-то он допустил, а вот до ответа в своем внутреннем монологе не смог подняться… Отбросил, отложил на потом, задвинул в дальний ящик своих самых сокровенных и потаенных размышлений.

Да, наверное, это бегство от самого себя. Да, скорее всего это самообман. Да, это очень похоже на страуса, который голову в песок. Ну и пусть! Ну и что? Зато так легче. Так можно жить. И ничего внутри не ноет, не болит. И сердце не скатывается в мелкий комочек, и не прячется далеко за грудиной, и не стонет там тихо и жалобно…

Что он может изменить? Что он может сделать? То, чего она хочет, имеется в виду замужество, он ей дать не может. Он ей может дать очень многое, почти все… То, о чем другие мечтают всю жизнь, но имеют единицы, – искреннюю, истинную любовь! А кроме любви, еще и участие в каждодневной жизни, и помощь в решении любых вопросов, и материальную поддержку, и полноценное общение! Разве этого мало? Разве это не счастье – иметь все это в лице одного человека?! И к тому же в лице не просто какого-то поклонника, а любимого мужчины.

Все что угодно, кроме семейной жизни!

Но кажется, Ника успокоилась. По крайней мере последние несколько месяцев эта тема болезненная исчезла из их разговоров, и Виктор вздохнул с облегчением.

Теперь Семен все делал с улыбкой. Выносил мусор и улыбался, шел к гаражу и улыбался, стоял в очереди и улыбался. Ничего его не раздражало, ничего не отвлекало от собственных мыслей, воспоминаний, мечтаний.

Похоже, он влюбился! Причем влюбился, что называется, по собственному желанию.

Семен очень удивился, обнаружив, что симптомы влюбленности одинаковы в любом возрасте. Когда-то мальчишкой, когда он впервые испытал восторг перед девочкой, его внутренние ощущения были точно такими же. Желание быть рядом, потребность слышать голос, заглядывать в глаза, мечтать, улыбаться при одной только мысли о ней… А еще потерянность, оторванность от реальности, равнодушие ко всему, что не касается предмета его обожания! Все то же самое! Все повторяется! Неужели в любом возрасте, даже в пожилом, если Бог подарит человеку влюбленность, он точно так же будет улыбаться, грустить, мечтать?

На работе происходили какие-то важные события, и он вынужден был принимать в них какое-то участие. Причем не какое-то, а самое непосредственное. Но принимал как-то спокойно, без фанатизма. Дела шли себе и шли, бумаги подписывались, переговоры велись, договора заключались, недоразумения урегулировались. Словом, все двигалось, казалось бы, без участия Семена, а на самом деле с его, конечно, участием. Только основным было его душевное состояние. А все остальное – по остаточному принципу.

Дома он и вовсе был тише воды, ниже травы. Поест, журнальчик полистает, новости по телевизору посмотрит – и спать. В кабинете стал проводить гораздо меньше времени. С Верой они приняли решение: удаляют свои профайлы с сайта и общаются по электронной почте. Им почему-то кроме телефонного общения хотелось еще говорить друг с другом посредством письма.

Встречались они всего два раза. Оба в кафе. Вера была довольно сдержанна. Она напомнила ему еще раз, что не намерена строить серьезные отношения с женатым мужчиной. На что он эмоционально ответил:

– Верочка! Я не из тех мужчин, которые морочат голову женщинам бестолковыми и лживыми обещаниями: мол, подожди еще немного, я разведусь, мы поженимся…

– Так! Стоп! – остановила Вера его порыв. – Я тебя ни о чем не прошу и, если честно, даже не желаю выслушивать откровения на эту тему. У каждого свой выбор, свой путь! Ты попросил о встрече. У нас она уже вторая! Но это нечестно! Ты пойми, я живой человек, мне свойственны сильные эмоции. И я могу запросто войти в новые отношения, привязаться к тебе, увязнуть… У меня же другие задачи.

– Вера! Я знаю!

– Семен! Я предлагаю честную игру. Игру начистоту! Если согласен, то принимай условия игры! Если нет, твое право…

– Ты о чем?

– Семен, ты мне нравишься… Ну, насколько может нравиться человек, которого видишь второй раз в жизни…

– Может! – Он с чувством перебил ее. – Может! Вот ты мне понравилась с первого взгляда на твою фотографию! Ты очень красивая на ней! – Он немного стушевался. – Вернее, не только на ней! Ты и в жизни красивая! Я про другое хотел сказать. Мне кажется, ты мне дана откуда-то свыше…

– Как это? – не поняла она.

– Ну, много симпатичных женщин. Понимаешь? Красивых, ярких, сексуальных. Но ведь не только во внешности дело. Вот мы начали с тобой переписываться, и я понял: зацепило. Меня зацепило что-то… С одной стороны – обычный разговор, привычные фразы. Практически любое знакомство на этом сайте начиналось с одних и тех же фраз. Но зацепила-то ты одна. Вот я и говорю: фотография не столь уж важна, и разговор постольку-постольку… Что-то другое… Я еще и сам не пойму, как назвать это. Слово «судьба» кажется мне слишком смелым. В слово «случайность» я просто не верю… Внутри что-то мне подсказывает: не отпускай! Ни за что! Удержи любой ценой!

Он замолчал, перевел дыхание, потом продолжил:

– Извини, я тебя перебил. Ты что-то про условия игры говорила?

– Да, говорила…

– Хотелось бы честности…

– Давай конкретно!

– Давай! Ты знаешь, я покинула сайт и в игре под названием «Поиск спутника жизни» больше не участвую. Пока.

– Что значит «пока»?

– Пока я жду твоего поступка.

– То есть?

– А что непонятного? Если ты намерен строить со мной долговременные отношения на семейной основе, то я готова ждать. Скажи, сколько. Месяц? Два? Три? Но встречаться мы не будем.

– Почему? – возмутился Семен.

– Потому что так нечестно!

– Тьфу ты, детский сад какой-то! Честно, нечестно!

– Знаешь, Семен! В моей жизни были обещания, ожидания, обманы… В ней были горькие слезы разочарования, долгие годы терпения, всепрощения, понимания… В ней до сих пор есть почетное место любовницы, любимой, подруги… Только одного в ней не было и, к сожалению, нет до сих пор. Статуса жены. Семьи. Счастливого супружеского союза. А я мечтаю об этом! Я этого хочу! Так что свою иронию, сарказм, высказывания про детский сад оставь, пожалуйста! Я над твоей мечтой не смеялась.

– Извини!

– Так вот. Условия игры очень просты. Я тебя жду. Ты принимаешь решение. Если условия устраивают, скажи, сколько времени мне ждать.

Он тяжело вздохнул. Так тяжело, что мужчина за соседним столиком с тревогой оглянулся: не случилось ли чего? Может, плохо человеку? Может, помощь какая нужна?

Вздохнул Семен и замолчал. Молчала и Вера. Смотрела в окно. Там, за окном, шел дождь. Осенний, нудный, долгий… А она дождь любила… Хоть летний, хоть осенний. Никогда не боялась промокнуть. Летом смело шлепала по лужам, осенью шуршала листьями…

Чай в ее чашке совсем остыл. Она налила себе еще из чайника, стоящего на столе, взяла маленькое сахарное печенье. И печенье такое она любит. Много, конечно, не позволяет себе – фигуру бережет, но иногда в гостях или как сейчас, в кафе, с удовольствием наслаждается любимым лакомством.

Вот и здесь она положила в рот кусочек печенья и с восторгом запила его чаем. Боже, как приятно! Любимая погода за окном, любимое печенье на столе, влюбленный мужчина напротив! Так ли уж важно, что он ответит? Важно, конечно. Только если ответом будет слово «нет», то ничего страшного не произойдет. Она же еще не успела влюбиться, не успела привязаться… Значит, пойдет дальше. Будет искать того спутника жизни, который скажет «да». Она так долго ждала, подождет еще немного. А если он ответит положительно, то ей будет приятно. Хотя… хотя и этот ответ не гарантирует счастья. Нет никаких гарантий в жизни вообще, а у счастья и подавно! Зато у них двоих будет шанс!

– Вера! – Его голос вывел ее из задумчивого состояния. Он назвал ее по имени и снова замолчал.

Она по-прежнему терпеливо ждала. Допила остатки чая, потянулась за очередным печеньем. Ну до чего же вкусное!

– Вера! Дай мне два месяца! Развод не бывает быстрым, ты же понимаешь! Два месяца ты готова ждать?

– Готова, – пробурчала она набитым ртом.

– Только и у меня есть одно маленькое условие!

– Какое? – заинтересовалась она.

– Мы будем переписываться. Если уж ты категорически против встреч, то я настаиваю на том, чтобы мы переписывались и перезванивались.

– Хорошо! – Она легко согласилась. – Если можно, закажи, пожалуйста, еще чай и печенье…

Из переписки Семена и Веры:

Он: Вера, у меня к тебе очень серьезный вопрос. Можно?

Она: Да!

Он: Ты говорила, что в твоей жизни есть отношения с неким мужчиной. Я правильно понял?

Она: Да!

Он: Что с этим делать?

Она: В смысле?

Он: Ну, во-первых, я ревную. А во-вторых, это как-то нечестно.

Она: На тему честности поговорим через два месяца. А насчет «ревную» я тебя прекрасно понимаю. Я тоже тебя ревную.

Он: Ты? Меня?! К кому?!

Она: Ты же несвободный мужчина. Значит, есть к кому.

Он: Вот уж глупости! Хочешь правду?

Она: Хочу!

Он: Я только о тебе мечтаю! И желаю только тебя! Ты стала мне сниться. Представляешь? Мне так давно ничего не снилось… И вдруг ты…

Она: Да? Как интересно! И как же я тебе приснилась?

Он: Это был эротический сон.

Она: Можешь рассказать?

Он: Мы были с тобой вдвоем в каком-то непонятном помещении. В старом доме, что ли. Я смотрел в окно… Там двор был пустынный. Мне он показался знакомым. То ли из детства, то ли из юности… Я тогда путешествовал много. И я вглядываюсь в какие-то отдельные предметы этого двора… Вон дерево, там забор, а вдалеке лавочка… И вдруг понимаю, что тебя рядом нет. Мы же пришли вместе, а я вдруг почему-то один у этого окна. Кидаюсь тебя искать… И не вижу. Потом вдруг все пропало. И мы уже лежим с тобой вдвоем… Кровать какая-то несуразная, узкая, и одеялко маленькое, будто детское. И я прижимаюсь к тебе теснее, чтобы одеяла на двоих хватило, а ты такая горячая…

Она: И что?

Он: Я говорю тебе: «Согрей меня!» И ты ложишься на меня сверху и так мне тепло, так приятно!

Она: Это все?!

Он: Ну не все, конечно!

Она: А что еще было?

Он: Тебе очень интересно?

Она: Конечно, интересно!

Он: А вот возьму и не расскажу.

Она: Почему?

Он: При встрече!

Она: У-у-у! Только при встрече?! Это сколько же еще ждать?

Он: Зато смогу рассказать в красках и даже показать…

Она: Сон будешь показывать?

Он: Ну, не весь сон. А только ту его часть, которая была после того, как ты меня накрыла собой как самым лучшим одеялом на свете!

Она: Ну ладно! Уговорил! А я хотела тебе рассказать, что была вчера в магазине белья. И знаешь, растерялась.

Он: Почему?

Она: Думала выбрать себе новый комплект и не знаю, какой цвет ты предпочитаешь. И вообще, возбуждает ли тебя нижнее белье? Чулки?

Он: Мне бы… очень понравилось выбирать белье вместе с тобой… Я никогда не дарил женщине нижнее белье, никогда не участвовал в выборе и даже не знал, что хочу этого. А вот ты сейчас заговорила… И я аж вспотел от возбуждения. Белье… Боже, как это сексуально! Почему-то рисуются в воображении белые чулки с кружевами. Белые или нежно-розовые! Кстати, я даже не знаю, бывают ли чулки такого цвета?

Она: Нежно-розового? Наверное, бывают. Я в основном интересуюсь черным или бежевым цветом.

Он: А само белье – ослепительно белое, кружевное… Или, может быть, опять же нежно-розовое. Надо же, никогда не задумывался. Но очень интересная тема для меня. Очень! Слушай, а может мы с тобой вместе?.. Ну подожди, осталось-то всего каких-то сорок семь дней. Вместе выберем. Ты будешь примерять, я смотреть на тебя. И возможно, ты позволишь мне застегнуть лифчик и погладить нежную кожу под кружевом трусиков…

Она: Позволю…

Он: А потом я приближусь к тебе и слегка-слегка, едва касаясь, дотронусь губами до изгиба шеи… Сзади… И пробегусь легкими пальцами по плечам… А ты опустишь безвольно руки и прикроешь веки…

Она: Дальше…

Он: А когда спустя минуту откроешь их, то обалдеешь от своих глаз…

Она: Почему?

Он: Потому что они будут излучать томление, негу, запретное желание.

Она: Запретное?

Он: Ну да! Мы же будем в примерочной кабине, и в магазине, кроме нас, будут еще люди, и мы оба будем осознавать невозможность сближения. Но именно этот запрет заведет нас так сильно, что сдерживать желание не останется сил…