Текст книги "Исполняющие мечту"

На второй день пребывания в доме Сармат характерной позой показал, что знает свой кобелиный долг и обязательно его исполнит в отношении Айны, повзрослев. С тех пор не проходило ни дня, чтобы он не подтверждал свое будущее намерение. Айна снисходительно улыбалась в ответ, но не возражала. «Поживем – увидим!» – вздыхала она, вспоминая былое. Муж отреагировал восхищенно на любовные притязания Сармата: «Наконец-то девочке повезет. Настоящий мужик подрастает!»

Что же творилось со мной? А я была не в состоянии оторваться от щенка. Судьба доверила мне выращивание борзого кобеля!

Борзые кобели – спецназ в псовой охоте, они лично душат (давят) волка. И этот атакующий характер обязана была взрастить, взлелеять я! Ежедневно засиживаясь за полночь, я часами разговаривала с Сарматом и изучала его. Мои руки скользили по мягкой, короткой псовине щенка, и Сармат смыкал от удовольствия веки: с ним говорили, его гладили – значит, любили. Вскоре он позволял мне делать с собой, что угодно, даже лечить. Во время укола отворачивал голову и хныкал, но терпел – меня не трогал. Рвала с помощью суровой нитки засидевшиеся молочные клыки (нередкое дело у борзых): верещал, но не сопротивлялся. Когда я занималась на кухне хозяйством, Сармат поджимал губы, слегка обнажая зубы, и с такой мимикой на морде часами наблюдал за мной из кресла. Я отдавала ему самое вкусненькое, лечила после прогулок ранки на его нежных лапках, чистила ушки, расчесывала псовину, постригала коготки, умывала после еды мордашку и твердила, как сильно его люблю и каким красивым, быстрым, смелым и сильным он вырастет. Сармат зачарованно внимал моим речам и мыслям.

Иногда ко мне присоединялась Айна. Она ложилась рядом на пол и мечтала. Ее воображение неслось вслед за моими мыслями и дальше… «Слушай маму!» – говорил ее вид.

Полагаете, я позабыла о своей единственной суке? Это не так. Айна не ревновала меня из-за моего чрезмерного общения с Сарматом – она была заинтересована в становлении его, как личности. Ночами я спала в обнимку с девочкой и шептала трогательные, только ей предназначенные слова. Мы обменивались горячим дыханием и вместе уплывали в царство Морфея.

Сармат, как я его ни тянула к себе в кровать, категорически отказывался лежать так в моем присутствии. На ковре – пожалуйста. «Настоящим борзым кобелям не положено нарушать покой хозяев и покушаться на их ложе», – как бы объяснял маленький борзой кобель умудренным взглядом нежных глаз. Дожила! Уже не я, а меня воспитывали. Малой представитель борзого рода обучал великовозрастную хозяйку вековым традициям своей породы!

К четырем месяцам Сармат понимал меня и остальных с полуслова. Он поражал нас умом и сообразительностью. Главное же – чистосердечием. Кобель не скрывал, что понимает хозяев, и выполнял все приказы. Скажешь, чтобы ушел в зал, уйдет. Известишь, что идем в поля, тянет в их сторону. Сообщишь об обычной прогулке – бродит, не спеша, возле дома. Прикажешь спать – отправится спать. Так во всем. Он сделался для нас источником понимания и отдохновения, центром притяжения и любви. Понятливый дружок, верный приятель, надежный охранник, бесстрашный заступник, послушный сынок – таким стал повзрослевший Сармат. Айна, наоборот, вечно прикидывалась дурой, лишь бы своевольничать.

Все наилучшие задатки нашего кобелька (а все задатки Сармата были наилучшими) проявились с первых дней, и, безусловно, нас интересовало, как отнесется моя мама к столь удачному приобретению.

Она не обрадовалась. Мы сообщили ей по телефону и выслушали кучу нареканий: «Денег вам самим не хватает, внука ущемляете, делать вам нечего…» Личное знакомство с Сарматом мнения мамы не изменило. Вдобавок она отметила, что он длинный и страшный. Несколько лет назад я от кого-то это уже слышала.

Сармат, напротив, встретил мою маму нежно, виляя извивающимся правилом. Он в прыжке лизнул ее в окаменелое лицо и прижался к ее ногам, трогая те лапой и приглашая маму к игре, дружбе и любви…

Мама оставалась неприступной крепостью, но через три месяца все поменялось. В тот день она вернулась после посещения базара в слезах и присела прямо на пол в прихожей. Кто-то ее вытолкнул из очереди; водитель автобуса потребовал оплаты за проезд, несмотря на удостоверение ветерана труда; пенсия маленькая; поясница болит; внук подрос и в ней не нуждается; дочка – черствая и грубая. Тоненькие, теплые струйки горько лились по маминым щекам. Я сопереживала словами, но маме было мало моего устного сочувствия. Она нуждалась в том, что сделал Сармат.

Он положил на мамино плечо голову, сложил на ее груди свои передние лапки и прильнул со всей силой хрупкого, растущего тельца. Мама обнимала, целовала кобелька и рассказывала ему о своих невзгодах. С той поры в маме произошли резкие перемены. Последним куском она была готова поделиться с Сарматом. Причем не только своим, но и куском горячо обожаемого внука. В наш адрес летели упреки, что Сармат не получает необходимого для развития питания. Вопрос о питании внука отступил для нее на второй план.

До года нужно дать щенку все, что положено. Мама была права. Наступал Новый, 1999 год, 1 января Сармату исполнялось шесть месяцев, а он не видел мяса. Мы тоже его не видели с того дня, как приютили Сармата. Все наши скромные средства уходили на кашу с маслом, творог, молоко, яйца, сухой корм, ветеринара, прививки, витамины, противоглистные средства и другие расходы на щенка. Пока Сармату всего хватало.

Однако с шести месяцев начинается бурное формирование организма собаки. Ветеринар сказал, что оно требует аминокислот, которые содержит в избытке мясо. Я и сама понимала, но уже не справлялась одна с материальным обеспечением семьи, и животный страх перед нищетой все чаще посещал меня.

Но конец декабря обнадежил: мужу дали первую за несколько лет премию, а с начала нового года стали полностью и в срок выплачивать зарплату, что благотворно отразилось на нашем финансовом положении и быте. Появилось мясо. Первым его отведал Сармат. С премии муж купил лично для него два килограмма молодой отборной говядины и сварил. Сармат сидел в кухонном кресле с той минуты, когда из сумки была извлечена нежная, розовая, ароматная мякоть. Он не уходил все три часа варки и остывания мяса и полными нетерпения глазами буравил то его, то меня, то мужа: «Может, хватит издеваться?! Дайте мяса!»

Сармат ел свое первое мясо неторопливо, вдумчиво, рассматривая наперед каждый намеченный им кусочек, пока поглощал предыдущий. Он съел килограмм. Айне перепало грамм триста. Остаток припрятали для кобелька на завтрашний день. С тех пор Сармат ценит и уважает мясо. Появление в квартире его запаха он приветствует громким лаем, извещая весь мир о предстоящей вкусной трапезе.

На протяжении пяти последних лет нас с мужем так тянуло с работы домой, словно там царил вечный праздник. И праздником этим была Айна. Теперь, с приходом Сармата, праздник удвоился, если можно так выразиться. Мы еще находились в прихожей, а мама с сыном наперебой излагали суть событий за день.

Кошка Машка украла у Сармата кусок мяса, и он гонялся за ней со страшным рычанием, но безуспешно. В отместку Сармат беспардонно вытолкнул из миски своим безразмерным щипцом ее кругленькую мордочку и вылакал ее молоко. Машка не ушла, осталась подле. Дождалась, пока кобель допьет, и вонзила Сармату в мочку носа свой острый коготь. Сармат заголосил, а она гипнотизировала его взглядом строгого учителя и коготь не вытаскивала. На помощь пришел сын.

С личной свободой во имя привязанности к породе борзых пришлось распрощаться. Мы не могли уже взять да и махнуть к морю. Нас связывали питомцы, но эти оковы были в радость. Поля, единение с природой, отрешенность от человеческой неискренности, честные глаза собак, разделенный с ними под кронами деревьев шашлык, успокаивающий огонь костра, пение не потревоженных цивилизацией птиц стали лучшим отдыхом. И, конечно же – охота, заключавшаяся в бесконечном блуждании по нескончаемым полям с замирающим сердцем: каждую секунду может подняться зверь, и мы вновь увидим божественный карьер наших борзых, угонки и, Бог даст, поимку. Наши чувства и страсти переплетались с чувствами и страстями борзых. Их азарт давно стал нашим. Их волшебный, стремительный бег воплощал полет наших возвышенных и наивных душ. Так происходит всегда, когда ты влюблен. Борзые олицетворяли собой мечту о прекрасном. Они сделались предметом нашего обожания, страсти и любви. Мы узнали, что такое пассионарность. У современных борзятников пассионарность определяется как признак единения с борзыми. Он означает, что все мелкотравчатые оказываются подвержены мечтам борзых, их выбору и цели их жизни. Борзые привносят счастье и вкладывают смысл в каждый день человеческого существования. Они таким образом не просто любимые домашние питомцы и компаньоны людей в охоте: они – творцы людских мечтаний.

Сармат рос не по дням, а по часам, и на равных рвался в поля вместе с Айной. По возрастным ограничениям мы пытались оставлять его дома, но он выл часами, пока семья отсутствовала. Короче говоря, с трех месяцев Сармата стали брать на охоту. В ноябре ударили морозы, и четырехмесячный Сармат, съежившийся и поджимающий лапы, терпеливо трусил за нами. Он был согласен на все, лишь бы не сидеть дома одному. Душевный, компанейский парень. Когда Айна гнала зайца, он мужественно догонял ее по ухабам вспаханного в зиму поля. Сармат оказался выносливым, упорным и настойчивым кобелем.

До исполнения Сармату одиннадцати месяцев, начиная с пяти часов вечера – времени моего возвращения с работы – и до полуночи он не покидал кухни и непрерывно ел. К восьми месяцам перегнал в росте Айну, а к году достиг в холке восьмидесяти семи сантиметров.

Я выкармливаю всех своих собак до года, что называется, от души. Иными словами, они едят то, что из дозволенного им больше нравится и сколько влезет. Руководствуюсь простыми соображениями, соотносимыми с требованиями по выращиванию собаки. До года – то есть до становления собаки взрослой особью – щенок должен получить все, что требует его растущий организм. В дальнейшем полноценное и достаточное питание детства станет основой его здоровья, физических успехов и долголетия.

Мои усилия по выкармливанию щенка не могли не отразиться на его силе и выносливости. Уже в четыре с половиной месяца Сармат преодолевал по выходным около пятнадцати километров за день. Не роптал. Лишь когда поворачивали к дому, замирал на мгновение и протяжно поскуливал: «Опять далеко зашли. Назад топать и топать. Одно хорошо – домой идем». После своей (ставшей традиционной) тирады Сармат замолкал и без остановок шел к дому, наращивая темп и не выказывая усталости, – он демонстрировал хорошую выносливость.

Регулярные вылазки Сармата в поля очень скоро выправили его поскачку. Его задние ноги уже не налетали на уши, а зад не вихлял. Тело крепчало и обеспечивало гармонию бега. Муж недоумевал. Он-то полагал, что порочность движений крохотного Сармата неисправима в принципе. Поскачку Сармат приобрел вытяжную.

Когда застилают постель, то встряхивают с одного конца простынь, чтобы разровнять. Прочь от рук по материи плавно уходит волна. Встряхивают снова – еще волна. Из таких непрерывных, вытяжных и быстрых волн складывалась поскачка Сармата. Мягкой волной стелился он по полю, играючи, и штормовой – нагоняя зверя.

Одним февральским солнечным морозным днем я имела возможность на себе убедиться и в немалой силе Сармата. В большом поле Айна подняла зайца и с Сарматом погнала его. Поле было разделено на две части проселочной дорогой, на которой находились я, муж и сын. До подъема зайца борзые рыскали поодаль в одной части поля, что у дороги, а заяц поднялся сбоку от них и ближе к нам. Удирая от погони, он развернулся в нашу сторону и пересек дорогу. Заяц стремглав проскочил за нашими спинами в другую часть поля. Настигающие его, наши борзые по своей, обходной, траектории вылетели на нас. Представить страшно, какова была их скорость.

Сын упал на дорогу лицом вниз и прикрыл голову руками. Я и муж остолбенели. Айна вихрем умудрилась втереться и прошмыгнуть между мной и мужем (неподалеку от сына) и продолжила преследование зайца по второму участку поля, а семимесячный Сармат налетел прямо на меня. Все произошло внезапно и мгновенно. У меня не осталось времени на маневр.

Единственное, что помню, так это перепуганного Сармата. Глаза его искажены ужасом перед неотвратимостью столкновения. Он не хочет меня сбить, пытается тормозить и увернуться. Как в замедленной съемке, вижу, что Сармат, напрягаясь из последних сил, скользит по снегу обеими передними ногами, вытянув те перед собой. Кобель гасит скорость. Задние ноги не поспевают за торможением передних и заносятся на сторону, а бок кобеля надвигается на меня. От удара я подлетаю вверх и падаю навзничь. Соприкасаясь с поверхностью дороги, теряю сознание.

Прихожу в себя. Над лицом склонилась голова Сармата, он громко скулит и притрагивается носом к моему носу, испрашивая прощения. За ним виднеются объятые страхом физиономии мужа и сына. Сзади у изголовья – Айна. Она вылизывает мой – в холодном поту – лоб. По симптомам понимаю, что дело плохо. Не чувствую правую коленку и правую ногу ниже колена. Прошу мужа поставить меня на ноги. Он поднимает. Ощущаю, что колено посредине немного разъехалось, и какая-то косточка в суставе налезла на другую косточку. Ступаю – больно ужасно. До дома минут сорок пешком. Знаю: если сразу пересилить боль и пойти, то в горячке смогу добраться до квартиры. Беспокоюсь о Сармате. Его ощупывают. Он цел и невредим. Слава Богу!

Думаю о том кобеле из преданий, который на охоте перебил ногу коню и не пострадал. Но больше – о том коне… Зажав в зубах перчатку и прихрамывая, двигаюсь вперед. Муж с сыном вскоре перестают задавать мне вопросы о самочувствии, потому что я в ответ молчу. По моим щекам катятся слезы. Мужчины понимают, что мне больно двигаться, а разговоры отнимают силы. Сармат и Айна семенят подле меня и заглядывают в глаза. Нога опухает в колене. Наверняка вытекает суставная жидкость. Вспоминаю, как несколько лет назад я поучала супруга, что следует крепиться и бороться, когда он был в аналогичной ситуации. «Что ж, буду крепиться и бороться. Муж пока не является основным добытчиком в семье, и если я послезавтра не выйду на работу, то растеряю клиентов, и нам опять не на что будет жить», – говорю я себе.

В квартире с опухшей ноги с трудом стягиваются джинсы. Могу передвигаться только ползком, чем и занимаюсь. Применяю вьетнамскую мазь и туго бинтую колено эластичным бинтом. Следующий день лежу и реву от боли и отчаянья. Что скажут врачи, мне давно известно по истории с супругом. Молюсь. Заставляю мужа соорудить мне палочку для облегчения ходьбы. Он делает ее из палки для лыжни. Поутру третьего дня супруг облачает меня в плотные джинсы и удобные кроссовки. С палкой, держась за его руку, я добираюсь до такси и далее – до работы.

Первые три дня передвигаюсь с помощью слез. Меня жалеют коллеги. На работу хожу ежедневно. Через неделю привыкаю к боли настолько, что потихоньку волочусь вслед за семьей в поля, опираясь на палку. Спустя месяц боль становится терпимой. Истекают два месяца – сходит отечность с сустава. Заканчиваются три – нога в колене начинает понемногу сгибаться. Четыре месяца борьбы с собой – отказываюсь от палки. Долой полгода – косточки в суставе прекращают тереться друг о друга, а я перестаю хромать. Нога полностью сгибается и совершенно не болит.

В это время волею случая консультирую клиента, который оказывается хирургом-травматологом. Рассказываю ему свой эпизод на охоте и дальнейшую историю своего выздоровления. Он ощупывает мое колено и поражается рассказу. Методом пальпации и опроса симптомов врач находит, что был выбит мениск, вытекала суставная жидкость, имеется надкол кости и надрыв задней коленной связки. «Воистину, движение – это жизнь!» – восклицает опытный медик и раскрывает «большой секрет». По его предположениям, мне грозила инвалидность, если бы отдалась после травмы в руки врачей. Способ моего исцеления его не удивляет. Интересует другое: как я терпела боль? Самой интересно. Кто б объяснил! Наверняка борзые помогали, делясь своей фонтанирующей, благой энергетикой, и еще – звали поля!

Так для меня приоткрылась сила удара борзой. Именно приоткрылась, но не обнаружилась доподлинно, поскольку меня ударил семимесячный борзой щенок, а не сформировавшаяся борзая. Причем, ударил боком, а не плечом. Вдобавок существенно сбавив скорость, так как тормозил, что было мочи. Мне представился своеобразный повод гордиться мощью Сармата. Плюс убедилась, что он любит меня. Кобель спасал мою жизнь, разворачивая себя перед ударом. Он мог сбить меня плечом и продолжить погоню, но я для него была главнее, ценнее, любимее и важнее всех зайцев, вместе взятых. Какого чудесного кобеля я вырастила!

Встречу своего первого Нового года Сармат отметил тем, что стащил со стола огромный кусок торта, приготовленного мной. Торт слагался из медовых на спирту коржей, перемежавшихся обильными прослойками масляного крема с грецкими орехами: конечно же он впечатлял, манил, а исходивший от него аромат нагонял слюну.

Супруг отрезал «сиротский» кусочек, чтобы доконать свой желудок и таким образом завершить кулинарную часть праздника – поединок с застольем. Положив кусок на тарелку в кухне, он пошел на лоджию за газировкой. Когда вернулся, Сармат опирался передними лапами о край стола и поглощал верхний слой крема с мужниного куска. Завидев мужа, кобель одним движением языка слизнул и скрыл в пасти весь кусок. Потом он, как удав, стал делать заглатывающие движения и проглотил торт, не жуя. Покончив с грабежом, Сармат пригнул голову и покорно ожидал обычного наказания в виде окрика или слабого шлепка.

Супруг ограничился замечанием Сармату, что горстью каши тот почему-то давится, а кусок торта величиной с два хороших кулака прошел у него, как по маслу. В ответ на упрек Сармат еще ниже наклонил голову, как бы прося поскорее его как-нибудь наказать и отпустить переваривать невыразимую вкуснятину.

Семья собралась в кухне, чтобы обсудить щенячий проступок. Мама сказала, что надо было самим покормить Сармата тортом, раз ему хочется. Я заявила, что Сармат – вор, «доросший» до грабителя, но муж и сын со мной не согласились. Они сделали вывод, что мальчик отохотился. Выследил добычу и поймал.

С тех пор Сармат всегда получает свой любимый торт, и не один кусочек. И с того времени ведется его тайная, эпизодическая «охота» на кухне. Он делает и публичные попытки стащить со стола приглянувшийся продукт, но настолько аристократично и умно, что ему все сходит с рук. Бывает, подойдет, потянется к тарелке и лизнет раз-другой что-то понравившееся, не спуская с нас убеждающих глаз. Если мы никак не реагируем, значит, можно. Он аккуратно забирает с тарелки выбранный им деликатес и вежливо удаляется или ложится на пол возле стола: вдруг хозяева догадаются дать добавки.

Отмечая тот 1999 Новый год, домашние в ходе праздничной трапезы вспомнили о красивых часах, найденных Айной годом раньше в такую же новогоднюю, ночь. Пришли к выводу, что примета оказалась воистину вещей. Сармат изменил жизнь девочки. Айна светилась от счастья. Дотоле одинокая и непонятая среди окружающих собак, она обрела свою вторую половинку, равное существо той же породы и крови. Оно уничтожило ее борзое одиночество. Ей не нужно было бурных проявлений чувств – хватало одного присутствия Сармата. Поведение девочки изменилось. Эгоистичность улетучилась – Айна уступала Сармату лучшее место, кусочек съестного, стала спокойней и сдержанней. Девочка тоже выращивала борзого кобеля. Если раньше она от скуки без разбора рычала и кидалась на других собак, то теперь защищала Сармата и делала это по мере необходимости, когда ощущала реальную опасность.

Однажды по весне, прогуливаясь тропинкой, пролегшей вдоль лесопосадки на краю поля, мы увидели посреди полевой травы легковой автомобиль. Рядом стояла женщина, а вокруг нее резвились трое взрослых доберманов. Впоследствии от собачников узнали, что там были сука-мать и ее полуторагодовалые дети: сын и дочь. Собаки бегали без поводков. Своих мы приняли на короткие поводки во избежание драки.

Ладно, Айна. Она имеет экстерьерную оценку, и ей море по колено. А Сармату осенью предстояла первая выставка, первая оценка, и он все еще оставался щенком. Мы не могли рисковать. Не говорю уже о том, что мы вообще избегаем конфликтов, с теплотой относясь ко всем собакам (дворовых даже подкармливаем), уважая чувства владельцев.

Женщина подозвала к себе доберманов и что-то сказала им, указывая рукой в нашем направлении. Ее поведение было более чем странным, и мы насторожились. Вслед за жестом хозяйки все три добермана бросились в нашу сторону. Сармату к тому времени миновало десять месяцев, он перерос Айну и выглядел взрослой собакой.

Я отступила с тропинки и заслонила собой Сармата. Муж, защищая нас, выдвинулся к полю. Айна рвала поводок из рук мужа навстречу подбегавшим собакам. Первой подскочила сука-мать. Анька ощерилась и, замерев, предупредительно зарычала, но сука бросилась на нее. Айна увернулась, перехватила суку за загривок и трепанула с такой силой, что не удержала. Сука отлетела и брякнулась на землю шагах в пяти. Агрессивную эстафету перехватила ее дочь.

Однако, дочку постигла пораженческая участь матери с той лишь разницей, что Айна хватанула ее сбоку за шею. Молодая сука так заверещала, что Айна выплюнула ее, хватанув вдогонку за утекающий зад. Сука-мать предприняла новую атаку и вновь отлетела, роняя клоки шерсти. Уже довольно потрепанные, суки поочередно подбегали, а целая и невредимая Айна хватала и расшвыривала их в стороны, извиваясь на поводке у ног супруга.

Борзые очень изворотливы и увертливы. Попробуйте иначе победить волка. Хлестануть борзую в наказание удается редко. Пока вы замахнетесь и опустите хлыст, она несколько раз изменит положение корпуса, и плеть ее не заденет.

Доберман-сын вообще отказался от драки, ошеломленно наблюдая за расправой над своими родственницами. Сука-дочь отстала от Айны с третьей попытки. Они с братом зло и обиженно лаяли теперь поодаль, в то время как Айна, подмяв под себя их ретивую мамашу и, прижимая к земле за шею, готовилась ее придушить. Тогда подбежала хозяйка, взяла на поводки двух своих доберманов и, потрясенная, стала молча смотреть на добермана третьего. Муж резко отдернул Айну, и сука-мать, вырвавшись из стальных Анькиных челюстей, без оглядки поспешила к автомобилю.

Сармат стоял возле меня с выпученными глазами и зачарованно следил за действиями Айны во все время схватки.

Женщина посадила собак в машину и поспешно укатила прочь. Больше мы никогда ее не видели.

Айна пыхтела и рвалась вослед уезжавшей машине. Успокаивая ее, мы обнаружили на земле под собакой капли крови. Осмотрели девочку. Повреждений не нашли, лишь в пасть набилась чужая шерсть.

Эпизод с доберманами навсегда отложился в памяти. Как сражалась наша девочка! Одна с тремя! Без тени сомнения и страха. Не выказывая ни малейшей боязни за свою шкуру. Она билась за Сармата – свое дитя, пусть не родное, но единственное, которое подарила ей судьба. Жизнь Сармата Айна оценила выше собственной. Мы восхищались своей борзой с новой силой. Она раскрылась нам с неизведанной стороны.

Открытия, связанные с Айной, всегда потрясали воображение, являли пример для подражания и придавали сил к борьбе за выживание в этом обворожительном и жестоком мире.

После случившегося Сармат стал внимательно изучать других собак и людей. Он подолгу задерживал взгляд на прохожих с собаками и без них, вытягивал голову и ловил в воздухе запахи чужаков.

К одиннадцати месяцам Сармат достиг своего окончательного роста и веса – 87 в сантиметрах и 56 в килограммах. У него отросли отчесы, привесь и уборная псовина, но недостаточно. Процесс временно приостановился в связи с наступившей летней линькой (хочу отметить, что сам ход линьки борзых глазу незаметен, так как борзая роняет псовину по волоску). Приходилось ждать осени, чтобы увидеть своего кобеля в полном убранстве псовины, и мы еще не знали, каков его подлинный вид.

Но Сармат уже выглядел, как настоящий «русский волкодав» – недаром это прозвище издревле было присвоено русским псовым борзым и стало их нарицательным именем.

Заяц – слишком малый раздражитель для борзой. Он вызывает недостаточное противостояние и не требует полной отдачи силы, воли, эмоций и характера быстрой собаки. Этот зверек чересчур мал и слаб для выражения борзой всей ее охотничьей страсти. Заяц – тренировка мышц и сноровки, разминка перед истинным боем, артподготовка перед решающей атакой в «рукопашную» на волка.

Для достижения задуманных результатов древние борзятники взрастили борзую собакой сильной, крепкой, гармонично развитой, несущей в себе грациозную мощь, безудержную энергию, непоколебимую целеустремленность, твердый характер и, конечно же, внешнее великолепие. Неизвестно, перед чем больше пасует настигнутый волк: перед силой борзой или перед ее красотой? Думается, что красота имеет немаловажное значение в победе над зверем. Она завораживает и расслабляет. Кроме прочего, не стоит сбрасывать со счетов, что в борзой от происхождения есть прилитая волчья кровь. Волк чует ее и шалеет. Пока он теряется догадками в своих инстинктах, борзая нападает. Его замешательство – ей на пользу.

Помещики, что вывели нашу – исконно русскую – породу, смогли совместить, казалось бы, несовместимое. Они привили борзой неповторимое и потрясающее породное свойство, которое заключается в следующем. Зверя может победить только зверь. Борзая, побеждая волка, являет более сильное звериное начало, чем то, которым обладает сам зверь. Иными словами, она – зверь в большей степени, нежели волк. При всем том, отохотившись, борзая абсолютно меняется, перевоплощаясь в милое, послушное, умнейшее, ласковое и смиренное создание. Данное сочетание вроде бы взаимоисключающих характеристик свидетельствует о высоком интеллекте и особом индивидуализме борзой. Уменье властвовать собой – неотъемлемое свойство ее натуры и изысканный породный признак. Каждый борзятник знает, что своей борзой он может довериться безгранично и так же безгранично может доверить ей даже своего ребенка.

Годовалый Сармат был еще очень молодой собакой и проходил длительный период становления, но он уже осознавал себя кобелем и постепенно отбирал у Айны роль вожака. Сармат умышленно принимал на свои подростковые плечи ответственность за стаю, то есть всю нашу семью. С большим недоверием мальчик относился к лицам мужского пола, в то время как к женщинам и детям благоволил. Мужчин, намеревавшихся приблизиться к нам, кобель останавливал грозным предупредительным рыком. Желание познакомиться с грозной махиной поближе пропадало. Если Сармата выводили с Айной, глаза девочки в подобных ситуациях как бы говорили: «Ничем помочь не могу. Как мой мужчина сказал, так и будет».

Сармат первым встречал гостей, попадающих в дом, обнюхивал их и выдавал или не выдавал разрешение на свободное перемещение по квартире. Некоторых людей после процедуры знакомства он жаловал, оставляя в доме без присмотра. Других – сопровождал повсюду в квартире, ворча и подлаивая в их адрес. Наверное, предлагал поскорее убраться. Он не оставлял ненадежных, на его взгляд, граждан ни на секунду одних и не давал им забыть о своем присутствии. Мальчик садился возле таких пришельцев и не сводил с них тяжелого, внимательного взгляда, ловя и оценивая любое движение. Понятное дело, народ не засиживался. Приструнить Сармата не получалось, и он продолжал свое охранное дело. В привычной же семейной обстановке и в обществе «надежных» являл изумительный пример понятливости, покорности, послушания и гостеприимства. Он, как и Айна, не ошибался в людях.

Айна считала, что хозяева должны жить для нее и исполнять все ее прихоти, и что мир вообще создан лично для ее персоны. Она отличалась вредностью натуры и многое делала назло и супротив. Скажешь ей лечь в прихожей после прогулки, она грязными лапами потопает в кухню и ляжет там. Заорешь и замахнешься на нее веником – звереет и моментально щерится. А то схватит веник и в клочья его растерзает. Плюнешь на ее поведение, успокоишься – Айна тут как тут с поцелуями. Но не с поцелуями прощения! В них жалость к хозяину ввиду отсутствия у того выдержки и наличия слабой организации нервной деятельности.

Придешь пораньше с работы, уставший, и попросишь Айну дать поспать немного: ан нет, она не даст и заставит немедля выйти на прогулку. Больше того, потянет в поля. Раз у хозяина появилось дополнительное, следовательно, свободное по ее понятиям время, то оно – для нее, и требуется немедля использовать его по назначению.

Остальные поступки в том же духе. Со временем я приметила одну интересную особенность, которая помогала мне в общении с моей дражайшей Айной. Я злюсь – она злится, я вскипаю – она вскипает вместе со мной. Мысленно одергиваю себя: «Утихомирься и остынь, возьми себя в руки, она же – взбалмошное дитя природы, а ты – разумный человек. Будь великодушнее и иди ей навстречу». Мой пыл улетучивается, и тут же гаснет злоба Айны, которая, как выясняется, была защитной реакцией на мои агрессивные выпады. То, что Айна – их причина, уже не в счет.

Думаю, поведение Айны объяснялось отчасти ее врожденным недоверием к роду людскому. Допускаю, что хозяева ее дедов и бабок в чем-то нагрешили перед борзыми.

К старости Айна изменила свое отношение к людям. Наш беспримерный подвиг доброго отношения – и это несмотря на все ее проделки! – сотворил чудо. Айна стала считаться с нами, а меня боготворить. Чтобы дождаться перелома, пришлось пройти с ней, норовистой и противоречивой, многие годы по жизни. Такова была наша судьба. А от судьбы не уйдешь! Можно попытаться, конечно. Можно и от собаки избавиться, можно – и от человека. Но не думают ли некоторые, что тогда на их «умную» голову свалятся такие беды и будут насланы такие неприятности, по сравнению с которыми предыдущие покажутся мелким недоразумением. Мы покорно и терпеливо вынесли посланное нам испытание и любили Айну такой, КАКОЙ ОНА БЫЛА СОЗДАНА.

Сармат с детства был полной противоположностью Айны. Всем своим видом он показывал, как благодарен судьбе, что оказался у нас. Сармат жил для нас и ради нас. Он и сегодня выказывает нам свою преданность и послушание. И маленький, и повзрослевший, Сармат слушал и слушался, он вникал и внимал. Мальчик старался быть нам в радость, а не в тягость. Его присутствие умиротворяло.