Текст книги "Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года"

Глава 23
Петербург, Краков, Вена, Петербург, сентябрь 1912—февраль 1913 года

Согласно официальной биографии, И. Джугашвили добрался до Петербурга 12 сентября. Странно, что нет документов, обосновывающих эту дату. До конца октября Джугашвили ускользал от внимания охранки, нет и отчетливо датируемых этим временем воспоминаний. Биохроника в собрании сочинений Сталина сообщает, что в сентябре-октябре он находился в Петербурге, где руководил кампанией по выборам в IV Государственную думу, в частности 4 октября присутствовал на собрании рабочих, писал статьи в «Правду», в конце октября ездил в Москву. 29 октября он вернулся в Петербург, эта дата устанавливается по переписке Московского и Петербургского охранных отделений. Не позднее 10 ноября он приехал в Краков к Ленину, где участвовал в заседании членов ЦК РСДРП. Вернулся в Петербург в конце ноября, был на постоянной связи с большевиками – членами думской фракции и «руководил ее работой», в конце декабря снова отправился в Краков[541]541
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. С. 418–421 (биографическая хроника).


[Закрыть]. Часть этих сведений находит подтверждение в документах, которые, однако, открывают дополнительные обстоятельства, в биохронике не отраженные.

Избирательная кампания в IV Думу шла с начала 1912 г., а в активную фазу вступила летом. Выборы были сословными и непрямыми, трехступенчатыми: рабочие заводов выбирали уполномоченных, которые выбирали выборщиков по рабочей курии, затем те голосовали за депутатов. Незадолго до апрельского ареста Кобы члены Русского бюро ЦК получили и отпечатали в тифлисской подпольной типографии написанную Лениным предвыборную платформу партии. Она была составлена в энергичном стиле, показывавшем, что большевистский лидер рассматривал выборы в Думу исключительно как возможность вести революционную пропаганду и не оставлял шансов никакой собственно думской, законодательной работе. Ленин писал о небывалом «разгуле преследований со стороны царизма», «бешенствах контрреволюции», «либеральной лжи, будто возможно соединение свободы и старой власти, будто мыслимы политические реформы при царской монархии», утверждал, что «тяжелыми уроками контрреволюции поплатился русский народ за эти детские иллюзии» и выдвигал лозунг свержения самодержавия. В качестве конкретных целей РСДРП в текущей избирательной кампании Ленин называл «демократическую республику российскую», 8-часовой рабочий день и конфискацию помещичьей земли[542]542
  Ленин В.И. ПСС. Т. 21. М., 1968. С. 176–182.


[Закрыть]. Ничего более реалистичного рабочим избирателям Ленин не предлагал. От своих сторонников он требовал придерживаться именно этих демагогических лозунгов, ссылаясь на решения Пражской конференции.

Вернувшись из Нарыма, Джугашвили включился в предвыборную работу на финальном, решающем этапе. В то время, в сентябре – ноябре 1912 г., он был единственным действовавшим на свободе членом Русского бюро ЦК, поэтому его влияние и роль не должны вызывать сомнения, его авторитет и вес выросли. В этот период он пользовался в основном партийной кличкой Василий или Васильев. Перебравшись в столицу, он перестал называть себя Кобой, это диктовалось конспиративной осторожностью, но можно предположить также и желание выглядеть в новой обстановке иначе. Он и кличкой выбрал сугубо русское имя, неприметное и никак не отсылавшее к его кавказскому происхождению. Кобой он остался для давних знакомых, продолжавших так звать его даже в советское время. Игра с переменой кличек в то время на самом деле уже ничуть не затрудняла главных ее адресатов – жандармов. Как видно из документов, чины полиции легко идентифицировали Василия с Кобой и Иосифом Виссарионовым Джугашвили.

Выборы уполномоченных по рабочей курии в Петербурге состоялись 16 сентября, но затем решением уездной избирательной комиссии результаты выборов на нескольких заводах были отменены. Большевики трактовали это как наступление на права рабочего класса. По этому поводу 4 октября ночью собралось экстренное заседание Исполкома Петербургского комитета, Джугашвили принял в нем участие в качестве представителя ЦК (см. док. 1, 2). По его предложению на следующий день была объявлена забастовка Путиловского и других крупных заводов, забастовщики добились назначения новых выборов уполномоченных на 14 октября[543]543
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 371–374.


[Закрыть]. В промежутке между 4 и 14 октября Коба присутствовал на нескольких собраниях, на одном из которых с его подачи обсуждался, а затем был им написан «Наказ» петербургских рабочих будущим социал-демократическим депутатам Думы (см. док. 3, 4). Сравнивая его текст с ленинской избирательной платформой, можно заметить, что, формально не противореча ей, «Наказ» значительно более осторожен. Джугашвили прибегнул к уловке, сведя перечень требований к «выдвинутым движением пятого года» без каких-либо уточнений. Он не стал повторять лозунгов свержения самодержавия, демократической республики и раздела помещичьих земель. Тон «Наказа» далек от ленинской агрессивной экспрессии. Тем не менее Н. Г. Полетаев, отвечавший за издание «Правды», не соглашался поместить этот текст в газете. Это был давний, постоянный с самого начала выпуска легальной «Правды» спор. Русская редакция под угрозой полицейской конфискации номеров, наносившей газете крупный ущерб (номер выходил, но арестовывался и не продавался, то есть не окупался, к тому же терялись потенциальные читатели), смягчала тон, редактировала, а то и вовсе отказывалась публиковать воинственные ленинские статьи. Ленин сердился, бомбардировал редакцию гневными письмами, требовал безусловного повиновения, что, конечно же, усиливало впечатление работавших в России большевиков, что лидер в эмиграции несколько утратил чувство реальности. Опасения вызвал у Полетаева и гораздо более умеренный, чем ленинские инвективы, текст «Наказа», который поэтому был отпечатан отдельным листком (см. док. 5). Авторской подписи он не имел, поскольку претендовал на выражение мнения всего рабочего класса. 11/24 ноября Ленин убеждал Полетаева: «Непременно поместите этот наказ петербургскому депутату на видном месте крупным шрифтом» (см. док. 23). К тому времени «Наказ» уже появился в «Социал-демократе» от 5/18 ноября (отсылая его туда, Ленин сделал на нем помету: «NB Непременно вернуть! Не испачкать. Крайне важно сохранить этот документ! В набор»[544]544
  Ленин В.И. ПСС. Т. 48. М., 1970. С. 111.


[Закрыть]), но в «Правде» он так и не вышел.

Написанные Иосифом Джугашвили осенью 1912 г. статьи все публиковались в «Правде» и были связаны с выборами. 19 октября за подписью «К. Ст.» появилась заметка «Воля уполномоченных», подводившая итоги голосованию выборщиков 17 октября: все шесть избранных принадлежали к социал-демократам, трое большевиков и трое меньшевиков. Кроме того, как утверждал «К. Ст.», «собрание уполномоченных приняло подавляющим большинством определенный наказ депутату, наказ сторонников „Правды"», то есть тот самый наказ, написанный им самим. В связи с этим он ставил вопрос: как теперь поступят меньшевики-ликвидаторы – «если ликвидаторы все-таки осмелятся выставить своего кандидата в депутаты, то как быть с наказом, который ведь должен проводить депутат […] Антиликвидаторский наказ, проводимый ликвидатором, – дойдут ли до такого позора наши ликвидаторы?». 24 октября «К. Ст.» более обстоятельно развивал те же соображения в статье «К итогам выборов по рабочей курии Петербурга». В финале статьи автор, полемизируя, как обычно, с ликвидаторами, назвал кандидатом сторонников «Правды» А. Е. Бадаева. 25 октября снова за подписью «К. Ст.» в статье «Сегодня выборы» он выступил против соперничавших с социал-демократами кадетов, которые «как представители либеральной буржуазии строят свое будущее на эксплуатации человека человеком, эксплуатации – правда – подчищенной, но все-таки эксплуатации»[545]545
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. С. 253–255, 256–261, 262–265.


[Закрыть].

Еще раз об этих выборах Джугашвили написал для «Социал-демократа» в январе 1913 г. Статья «Выборы в Петербурге (Письмо из С. – Петербурга)»[546]546
  Там же. С. 272–284.


[Закрыть] примечательна тем, что под ней впервые появилась подпись «К. Сталин». Отталкиваясь от придуманного два года назад псевдонима, намекавшего на имя неверной возлюбленной (К. Стефин), Джугашвили наконец придумал себе имя, под которым вошел во всемирную историю[547]547
  О значении и этимологии псевдонима Сталин см.: Вайскопф М. Писатель Сталин. С. 193–198. См. также: Эдельман О. В. Когда и почему Иосиф Джугашвили стал Иосифом Сталиным //Русский сборник: исследования по истории России. Т. XXIII. М., 2018. С. 418–427; Гайда Ф. А. Так откуда «Сталин»? //История. Научное обозрение OSTKRAFT. 2018. № 5. С. 116–123.


[Закрыть]. По иронии судьбы это случилось за полтора месяца до фактического окончания его карьеры как революционера-подпольщика.

В партийных кругах позднее существовал слух, будто бы псевдоним был взят по имени еще одной возлюбленной Сталина, большевички Людмилы Сталь[548]548
  Чуев Ф. Молотов: Полудержавный властелин. С. 297.


[Закрыть]. Людмила Николаевна Сталь была дочерью фабриканта Фроима Заславского, так что и у нее фамилия Сталь являлась партийной кличкой. Вступив в революционное движение в 1897 г., она работала в Петербурге, Одессе, Курске, Москве, Екатеринославе, то есть совсем не в тех городах, где протекала деятельность И. Джугашвили; с 1907 г. находилась в эмиграции, жила в Париже. Не удалось обнаружить указаний на их знакомство до 1912 г., когда появился псевдоним Сталин, нет и точек соприкосновения их биографий в эти годы[549]549
  Богуцкая Л. Людмила Сталь // Славные большевички. М., 1958. С. 291–300.


[Закрыть]. Сам Сталин в 1933 г. на вопрос американского интервьюера о происхождении своего псевдонима «несколько смущенно улыбнулся и сказал: это имя дали мне товарищи в 1911 или, кажется, в 1910 году. Они считали, что имя это ко мне подходит»[550]550
  «Имя это ко мне подходит»: И.В.Сталин о своем псевдониме /публ. М. Леушина// Источник. 1999. № 5. С. 79. Фрагмент о псевдониме был вычеркнут Сталиным из публикации в «Правде» 4 января 1934 г. текста интервью, данного им корреспонденту «Нью-Йорк Таймс» Уолтеру Дюранти 25 декабря 1933 г.


[Закрыть]. Ничего не объяснив корреспонденту, советский диктатор будто по давней привычке к конспирации не сказал ни слова правды: псевдоним появился не в указанные им годы, а в начале 1913 г. и придумал его он сам.

Препирательства с Н.Г. Полетаевым о публикации в «Правде» «Наказа петербургских рабочих своему рабочему депутату» показывают, что заявление биографов Сталина о том, что он руководил тогда изданием газеты, являлось очередным преувеличением, призванным закамуфлировать неприятную реальность. Во-первых, как заметил в разговоре с Ф.Чуевым В.М.Молотов, Коба не мог руководить газетой чисто технически: как нелегал он не мог регулярно приходить в редакцию (см. док. 7). Г. И. Петровский также вспоминал, имея в виду скорее не осень, а зиму 1912/13 г., что «живя нелегально и скрываясь по квартирам депутатов, редактировать „Правду" тт. Сталину и Свердлову оказалось трудно»[551]551
  Путь «Правды»: 1912–1922 гг.: материалы и воспоминания. С. 105.


[Закрыть]. Молотов, вернувшийся из вологодской ссылки, где он разминулся с Кобой, с весны и до ареста в октябре 1912 г. исполнял обязанности секретаря редакции газеты[552]552
  Там же. С. 212.


[Закрыть]. Той осенью они познакомились и даже жили на одной квартире, причем Коба увел у Молотова девушку, некую Марусю (см. док. 7).

В редакции «Правды» Коба как представитель ЦК имел определенное влияние, но его мнение было не единственным и не решающим, не было абсолютным и мнение Ленина. Более того, как раз в дни выборной кампании отношения обострились. Ленин в письме, написанном в первой половине октября (точная дата не известна), отчитывал редакцию и выразил «свой протест» против поведения руководства большевистских газет («Правды» и «Невской звезды») «в критическое время», каковым объявлял думские выборы. Он считал несомненным, что «громадное большинство» столичных рабочих идет за подлинными марксистами, то есть большевиками, а им пытаются «навязать» кандидата от ненавистных Ленину ликвидаторов, «кандидата каких-нибудь трех, пяти, десяти группок интеллигенции и горстки рабочих». Более того, Ленин намекал, что подозревает редакцию «Правды» в сговоре с ликвидаторами и закулисных интригах, «как нам пишут из Питера стороной, ибо коллегия «Правды» не удостаивает упорно нас ответом»[553]553
  Ленин В.И. ПСС. Т. 48. М., 1970. С. 97–99.


[Закрыть]. Кажется вероятным, что «писать стороной» мог как раз Джугашвили.

По всей видимости, в сентябре и октябре 1912 г. основным делом Кобы были именно выборы. 1/14 декабря Ленин и Крупская в написанном химическими чернилами письме Васильеву, убеждая его приехать за границу во избежание провала, замечали, что он «самое главное уже сделал» (см. док. 32). Сложно судить, насколько заметным было влияние Кобы в предвыборной кампании, но результат получился удачный: от Петербурга в Думу прошел большевистский депутат, поддержанный сторонниками «Правды» молодой рабочий А. Е. Бадаев.

Даты собраний, на которых присутствовал Василий, и его газетные статьи на текущие актуальные темы свидетельствуют, что между 4 и 25 октября он находился в Петербурге. Он держался очень конспиративно, столичная полиция его до конца октября так и не заметила. Должно быть, он менял квартиры. Кроме квартиры Молотова известно также, что Джугашвили жил на квартире присяжного поверенного А. П. Лурье и его жены Татьяны Словатинской, где жил также А. А. Сольц.[554]554
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 373–374.


[Закрыть] Вероятно, в этих числах Коба забрал партийные деньги, которые хранились у арестованной летом Е. Д.Стасовой и которые она при аресте успела передать своему брату («Брат тотчас приехал в участок, и я успела передать ему деньги (часть была партийных денег), различные адреса и дела. Через него о моем аресте товарищи были тотчас уведомлены, и т. Сталин (Коба) имел возможность получить у брата деньги»[555]555
  Стасова Е. Из воспоминаний о партийной работе до революции 1917 г. С. 193–195, 197.


[Закрыть]). На фоне обострившихся тогда финансовых проблем партии это было немаловажно.

В связи с теми же думскими выборами в конце октября Коба ненадолго приехал в Москву. Там по рабочей курии был выдвинут депутатом Роман Малиновский, пользовавшийся большим доверием ленинской группы, не подозревавшей в нем провокатора. Весной 1912 г. они с Кобой разминулись в Москве, в конце октября состоялось их личное знакомство [556]556
  Розенталь И. С. Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время. С. 111.


[Закрыть].

Партийная кличка Малиновского была Константин, Костя, а как агент он фигурировал в донесениях Московского охранного отделения под кличкой Портной[557]557
  Перегудова З. И. Политический сыск России (1880–1917). С. 262–263.


[Закрыть]. Он был на связи непосредственно с начальником Московского охранного отделения подполковником Мартыновым, лично курировавшим ценнейшего агента. О приезде Кобы Портной сообщил 27 октября (см. док. 8), а донесение о его отъезде датировано 31 октября (см. док. 12), хотя на самом деле уехал Джугашвили раньше. 29 октября подполковник Мартынов телеграфировал о его отъезде в Петербург, где в тот же день его встретили агенты наружного наблюдения (см. док. 13, 16). 11 ноября в донесении директору Департамента полиции Белецкому Мартынов уточнил, что Джугашвили пробыл в Москве всего одни сутки (см. док. 11). Он успел встретиться и подробно переговорить с Р. В. Малиновским, В. Г. Шумкиным (Петр Петрович), побывать на легальном рабочем собрании (см. док. 8-11). Портной с его слов 27 октября сообщил Мартынову множество партийных новостей [558]558
  З. И. Перегудова исчерпывающе доказала, что возникшая на основании этих сообщений Малиновского версия, будто Джугашвили информировал его в порядке сотрудничества двух агентов охранки, является результатом непонимания основ работы сыска и не заслуживает внимания. См.: Там же. С. 256–264.


[Закрыть]. Эти сведения Портного практически дословно, но с прибавлением нескольких подробностей вошли в донесение Мартынова Белецкому от 11 ноября.

Портной изложил подполковнику Мартынову, что Петр Петрович едет из-за границы через Харьков (то есть, надо полагать, от Ленина из Кракова), что почти весь избранный на Пражской конференции в начале года состав ЦК арестован, взамен кооптированы двое, имена которых Коба Малиновскому не назвал, что в Петербурге было сформировано Северное областное бюро, среди членов которого некий Калинин (полиция не знала, который из двух: Михаил Иванович Калинин или его однофамилец), но бюро «создано фиктивным путем и без соответствующих связей на местах, просуществовало недолго», что во всей России фактически нет ни одной нормальной партийной организации, что предполагается тайная поездка вновь избранных думских депутатов к Ленину, для этого сам Коба, Малиновский, Шумкин и еще двое партийцев отправятся объезжать разные губернии, приглашать депутатов и организовывать их поездку.

Джугашвили также поведал о недовольстве ленинского центра редакцией «Правды». По мнению Ленина, газета «не отвечала своему назначению: не помещала серьезных статей по принципиальным вопросам, уклонилась в сторону обычной газетной полемики с представителями ликвидаторов и сильно запустила хозяйственную сторону предприятия». Для исправления дела Ленин замыслил создать две глубоко законспирированные и ответственные перед ЦК «тройки»: одну для редактирования газеты с правом вето, другую для ведения денежных дел, причем в обе будет входить также представитель ЦК. Представителем этим, очевидно, должен был стать Джугашвили, а весь ленинский план был весьма похож на внутрипартийный переворот. Помимо этого, предлагалось общий надзор за газетой доверить снова одному из депутатов Думы, а именно Малиновскому. Н. Г. Полетаев также был депутатом, но предыдущего созыва, так что некий формальный предлог для его отстранения имелся.

Наконец, обсуждался план создания в разных местах Российской империи пяти подпольных типографий, подчиненных ЦК, независимых от местных организаций и обслуживающихся небольшими, тщательно законспирированными группами. План, надо отметить, копировал опыт бакинской типографии «Нина», к тому же за постановку типографий брался некий грузин. Кто это был, точно не известно, но зимой 1912/13 г. в Петербурге находился Авель Енукидзе (см. док. 70), прежде как раз специализировавшийся на постановке нелегальных типографий.

Интригует сообщение Портного, что Коба, бежав из Нарыма, успел побывать за границей у Ленина. По словам агента, Коба «съездил заграницу и возвратившись в С. Петербург в течение полутора месяцев работал при редакции газеты „Правда" по вопросам текущей избирательной кампании» (см. док. 8), а решение об устройстве пяти типографий было принято «на происходившем за границей заседании членов ЦК („Ленин", „Зиновьев" и „Коба")» (см. док.11). В донесении подполковника Мартынова события поменялись местами, после побега из Нарыма Джугашвили «побывал за границей у „Ленина" и теперь возвращается в г. С.-Петербург, где он успел до поездки за границу проработать при редакции газеты «Правда» около полутора месяцев» (см. док. 11). Нигде в сталинских биографиях поездка к Ленину в сентябре или октябре 1912 г. не фигурирует. Со времени его побега из Нарыма прошло всего около полутора месяцев, тогда как, по словам Портного, получается, что он полтора месяца работал в столице и, сверх того, ездил за границу. В то же время Портной-Малиновский пересказывал слова самого Кобы, а тому не с руки было сочинять в разговоре несуществующий визит к Ленину. Такая ложь могла быть слишком легко разоблачена, ведь в Москве находился только что прибывший из-за границы Шумкин, а сам Малиновский должен был вскоре туда отправиться как вновь избранный депутат, да еще в компании Василия-Джугашвили.

Как правило, поступавшая от Малиновского информация была достаточно точной. Можно ли предполагать, что И. Джугашвили действительно встречался с Лениным, хотя это почему-то не нашло отражения в его официальном жизнеописании? Даты публикации его статей, участия в собраниях надежно подтверждают, что начиная с 4 октября он находился в Петербурге. А вот его присутствия там в промежутке между 12 сентября и 4 октября не заметно[559]559
  А.В.Островский считал возможным, что И.Джугашвили осенью 1912 г. побывал в Закавказье (Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 371–372). Однако главный источник, на который он опирался, – это воспоминания Г. Н. Гомона, являющиеся ярчайшим примером псевдомемуаров с чертами фольклорного повествования и решительно не могущие служить источником сведений о реальной жизни Сталина. Подробнее о них см.: Эдельман О. «У мне был 16–17 лет когда я видел тав. Сталина». Ложные воспоминания о вожде; Эдельман О. Пуговица и свет в туннеле: фольклор и приемы советской пропаганды.


[Закрыть]. Быть может, он в это время как раз и ездил в Краков? В таком случае было бы логично предположить, что он непосредственно от Ленина получил задание заняться прежде всего выборной кампанией в столице, руководить делегатами, а в перспективе приступить к созданию нескольких типографий и явился в Петербург не только в качестве избранного более полугода назад и оказавшегося теперь на свободе члена Русского бюро ЦК, но с обновленными полномочиями от заграничного центра. В таком виде последовательность событий выглядит логично, и становится понятно, отчего Василий пользовался таким авторитетом в столице, где (в отличие от Закавказья) не имел собственного партийного прошлого и укорененных связей. Однако остается неясным и смущает полное умолчание о предположительном свидании с Лениным в сентябре 1912 г. официальных биографов как Сталина, так и Ленина.

29 октября в 1 час 40 минут дня Иосиф Джугашвили сошел с поезда на Московском вокзале в Петербурге и сразу же «был встречен филерами» Петербургского охранного отделения. Раньше не получалось его выследить, теперь помогла наводка из Москвы. Лишний раз заметим, что для охранки он был Иосифом Джугашвили, личность его была совершенно ясна. Он зашел на квартиру к Сергею Кавтарадзе, провел там часа четыре, вместе с ним пообедал в ресторане, затем на извозчике поехал на Финляндский вокзал, где сумел ускользнуть от наблюдения (см. док. 15, 16). С. Кавтарадзе оставил мемуарный рассказ об этом эпизоде (см. док. 14). В его описании детали превосходно совпадают с отчетом наружного наблюдения: Джугашвили зашел в его квартиру на Пушкинской улице, уже зная о наличии слежки, идущей от Москвы, откуда он только что прибыл, прилег отдохнуть, часов в шесть они оба вышли, покружили по улицам, поели в ресторане Федорова на Екатерининской улице, еще походили, затем Джугашвили сел на извозчика и отправился к Финляндскому вокзалу. Однако Кавтарадзе вспоминал о снежном и морозном зимнем дне, более того, по его словам, Коба обманул филеров, сумев на ходу выпасть из саней в сугроб. Направлялся он, по словам Кавтарадзе, на конспиративную квартиру на Выборгской стороне, у некоего рабочего-финна[560]560
  Кавтарадзе С. Из воспоминаний о товарище Сталине. Ворошиловград, 1936. С. 17–18, 10.


[Закрыть]. Описание зимней погоды в рассказе Кавтарадзе совсем не вяжется с датой 29 октября. К тому же в начале он упоминает, что появление Кобы было неожиданным, так как он находился в ссылке. Это заставляет думать, что в памяти Кавтарадзе слились два эпизода: вероятно, в марте 1912 г. Джугашвили зашел к нему, и дело было действительно после побега[561]561
  А. В. Островский счел возможным весь этот эпизод отнести к марту 1912 г. См.: Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 358–359.


[Закрыть], в это время в Петербурге лежал снег.

29 октября Джугашвили потеряли, к вящему «неудовольствию» директора Департамента полиции Белецкого, потребовавшего от начальника столичного охранного отделения разъяснений, «чем он объясняет утерю столь серьезного наблюдаемого» (см. док. 16, 18). Тот оправдывался тем, что Московское охранное отделение, оберегая своего агента, просило не арестовывать Джугашвили сразу по приезде, а дождаться подходящего повода уже в Петербурге (см. док. 19). Переполох в охранном отделении случился немалый. Там предполагали, что Джугашвили ускользнул через Финляндию за границу, отправили знающих его в лицо филеров дежурить на пристанях в Або и Ганге, откуда уходили пароходы в Европу и где филеры пробыли безо всякого толку до 5 ноября (см. док. 16, 17, 19). Помимо этого, 30 и 31 октября агенты наружного наблюдения следили за домами на Рождественской, Пушкинской, Ямской улицах, улице Зеленина, дежурили на Царскосельском, Финляндском, Приморском, Варшавском, Николаевском вокзалах, у станции паровых конок[562]562
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 157. Л. 27–42.


[Закрыть]. Из охранного отделения были сделаны запросы в адресный стол о прежних адресах Джугашвили: С.М.Заварова, И. Г. Жожикашвили, Н. М. Канцеладзе, С. Ф. Готесман, П. Чижикова, С. Я. Тодрия, В. Г. Козловского, А. И. Левинсона, М. И. Левинсона[563]563
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 157. Л. 43–52.


[Закрыть] . Все тщетно.

Джугашвили в самом деле отправился в Краков. Если, как полагали в Петербургском охранном отделении, он ехал через Финляндию, то дальше путь лежал пароходом (при посадке на который филеры его просмотрели) и поездами через Германию и Австро-Венгрию. Другой путь – проехать по территории Российской империи и перейти галицийскую границу. В приграничной зоне для местных жителей действовал упрощенный режим перехода границы по проходным свидетельствам, именуемым «полупасками». Упрощенный режим, конечно же, порождал массу злоупотреблений, его вовсю использовали местные контрабандисты. Н. К. Крупская вспоминала, что когда они с Лениным обосновались в Кракове, то польский революционер Багоцкий, опекавший их на новом месте, научил их пользоваться полупасками для перехода границы. «Надо было, когда на границе вызывают владельца полупасков, вовремя откликнуться по-польски и сказать „естем“ („тут“). Помню, как я старалась обучить сей премудрости товарищей», писала Н. К. Крупская[564]564
  Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. М., 1989. С. 193.


[Закрыть]. Помимо этого, практиковался и целиком нелегальный переход границы при помощи проводников из местных контрабандистов, а то и солдат. Описание, как это делалось, зафиксировано в сообщениях агентуры Московского охранного отделения. Источником стал бывший солдат, служивший на западной границе и поведавший сотрудникам газеты «Наш путь» о способах перехода границы, даже с адресами контрабандистов, переправляющих людей. По его словам, этим подрабатывали и многие солдаты, сговаривавшиеся с контрабандистами; нелегальный переход границы стоил 10 рублей за человека, из них 7 рублей причиталось солдату[565]565
  Из агентурной записки по РСДРП, по сообщениям агента Мек, 18 сентября 1913 г., составлена подполковником Мартыновым (ГА РФ. Ф. 102. Оп. 243. ОО. 1913. Д.5. Ч. 46. Л. «Б». Л. 275–275 об.).


[Закрыть].

Крупская вспоминала, что «по полупаску переправляли мы раз и Сталина[566]566
  Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. С. 193.


[Закрыть]. Существуют два восходящих к нему самому рассказа о переходе границы по пути в Краков: один в передаче А. С. Аллилуевой, другой – в записи застольных речей Сталина на приеме в Кремле польской делегации в декабре 1941 г. (см. док. 20, 21). В обоих фигурирует старик поляк, переправивший русского нелегала через границу бесплатно, из симпатии. Каким путем И. Джугашвили добирался до Кракова в ноябре, действительно ли, как полагали в охранном отделении, через Финляндию, точных сведений нет. По рассказу Г. Ядава, в декабре 1912 г. революционно настроенные финские железнодорожники провезли направлявшегося в Краков Сталина через финскую границу на паровозе, так же как позднее, в 1917 г., они переправили Ленина[567]567
  РГАСПИ. ф. 558. Оп. 4. д. 647. л. 396–397.


[Закрыть].

Пока агенты Петербургского охранного отделения дежурили на столичных вокзалах и финских причалах, Ленин и Крупская 3/16 ноября писали в Петербург на адрес А. Е.Аксельрода для Русского бюро ЦК, то есть его единственного члена Джугашвили, требуя его к себе: «Изо всех сил настаиваем на немедленном приезде Василия, это безумие торчать ему теперь в П[етербурге]» (см. док. 22). В этом, как и последующих письмах, Василий намеренно упоминался в третьем лице, чтобы запутать слежку. Здесь мы вступаем в полосу событий, о которых можно судить в основном по письмам, причем преимущественно их перлюстрационным копиям, даты которых то и дело входят друг с другом в противоречие.

Итак: 3/15 ноября Ленин и Крупская торопят приезд Василия. 5/18 ноября в «Социал-демократе» появился «Наказ петербургских рабочих», текст которого, по правдоподобной версии сталинских биографов, он привез к Ленину сам. Это подтверждается пояснением в письме Ленина в редакцию «Правды» от 11/24 ноября с приведенной выше рекомендацией непременно его напечатать, что текст «случайно, благодаря одной очень быстрой оказии из Питера, попал к нам в руки» (см. док. 23). «Социал-демократ» печатался в Париже, и если Джугашвили сам привез «Наказ», то он должен был объявиться в Кракове никак не позже 3/15 ноября, то есть в тот же день, когда оттуда было отправлено письмо, торопящее его приезд. По подсчетам А.В. Островского, дорога должна была занять дня четыре[568]568
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 376.


[Закрыть], так что если Джугашвили покинул Петербург 29 октября, то как раз к 3 ноября вполне мог добраться до места.

12/25 ноября Джугашвили из Кракова написал в Петербург, в адрес издательства «Просвещение», извещая о своем приезде: «Кое-как добрался до места. Видел всех». К письму он приложил номер «Социал-демократа» от 5/18 ноября, где был помещен «Наказ» (см. док. 24). Адрес на конверте надписала своей рукой Н. К. Крупская. Накануне, 11/24 ноября, Ленин послал текст «Наказа» в редакцию «Правды». Если «Наказ» уже был издан в «Социал-демократе», какой смысл был отправлять в «Правду» рукописный текст, да еще с примечанием насчет быстрой оказии? И если оказия была такой быстрой, то почему Ленин ждал неделю, прежде чем отправить текст в Петербург? Отчего Коба с такой задержкой известил столичных товарищей о том, что добрался до места? Даже если он ждал, когда в Краков придет номер «Социал-демократа» от 5/18 ноября, все равно его письмо запоздало. Усугубляет недоумение одна фраза в письме Ленина Л. Б. Каменеву.

24-25 ноября нового стиля (11–12 ноября старого) в Базеле проходил чрезвычайный конгресс II Интернационала, созванный в связи с угрозой разрастания балканских войн в большой общеевропейский конфликт. Еще 18/31 октября Ленин, полагая, что Коба находится в Москве, отправил туда письмо «Для К. или Василия, или для обоих вместе» (К. – Константин, кличка Малиновского) с сообщением о конгрессе и просьбой организовать мандаты от русских социал-демократических организаций[569]569
  ГА РФ. Ф.102. Оп. 265. 1912. Д.531. Л. 2–2 б. (другой экземпляр с мелкими разночтениями: Там же. Л.13–13 об.). Опубликовано: Исторический архив. 1960. № 2. С. 17–18.


[Закрыть]. Сам Ленин на конгресс не поехал, отправив туда Л. Б. Каменева. После 12/25 ноября Ленин письмом упрекал Каменева за то, что тот не организовал писем с конгресса, Ленин «зол бешено» на эту неаккуратность, «Кобу Вы заставили терять архи-драгоценное время»[570]570
  Ленин В.И. ПСС. Т. 48. М., 1970. С. 114.


[Закрыть]. Совершенно непонятно, как трактовать эту фразу, что должен был предпринять Коба, имея свежие новости с конгресса, и почему потерянное время представлялось Ленину столь важным. Вроде бы о немедленном отъезде Кобы в Россию речь не шла, он еще несколько дней пробыл в Кракове. Быть может, наоборот, Джугашвили только 11–12/24-25 ноября добрался до Кракова, потому что поехал не прямо туда, а сначала в другое место, быть может, в Париж, куда и отвез текст «Наказа» и где ожидал новостей с конгресса? Эта версия опровергается ленинской надписью «В печать» на тексте «Наказа» (а может, эта надпись была адресована в редакцию не «Социал-демократа», а «Правды»?) и снова противоречием в датах: если Коба где-то еще, не в Кракове, ожидал новостей с конгресса, он не мог непосредственно в день его работы уже оказаться в Кракове.

В конце концов нет даже твердой уверенности, что Джугашвили в самом деле отправился за границу именно 29 октября, когда его потеряли петербургские филеры.

В том же письме Каменеву, где содержатся упреки в отсутствии писем с конгресса и потере времени Кобы, Ленин сообщил, что повидал двух новых думцев – Малиновского и Муранова, и они произвели «превосходное» впечатление[571]571
  Там же. С. 114.


[Закрыть]. Не послужил ли один из них, а вовсе не сам Джугашвили той «быстрой оказией», доставившей «Наказ»? Это кажется не очень вероятным. В довершение путаницы секретный сотрудник Петербургского охранного отделения Порозов (П. И. Игнатьев) донес 7 ноября, будто 1 ноября депутаты Малиновский и Бадаев вместе с Полетаевым отбыли в Париж в Центральный комитет и для личных переговоров с Лениным [572]572
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 375.


[Закрыть]. Впрочем, это сообщение было заведомо неточным: к Ленину с Малиновским явился не Бадаев, а Муранов, Ленин был не в Париже, а в Кракове. Наконец, Полетаев в поездке, вне всякого сомнения, не участвовал, как ясно из следующей цепочки обстоятельств.

В сюжете, касавшемся отношений Ленина с редакцией «Правды», в первую очередь в лице Н. Г. Полетаева, наблюдается не меньшая неурядица с датами. К моменту появления Джугашвили в Кракове эти отношения пережили кризис и вроде бы на время уладились. В упомянутом письме от 18/31 октября, которое извещало Василия и Константина о базельском конгрессе, Ленин усиленно просил встретиться с неким лицом, имя которого не удалось расшифровать перлюстраторам, и «приложить все усилия, чтобы помирить его с нами и побудить вернуться… Потеря его очень тяжела. Мы были вполне за его выставление. Обиделся он зря. Во чтобы то ни стало надо помирить его с нами. Человек он крайне ценный»[573]573
  ГА РФ. Ф.102. Оп. 265. 1912. Д.531. Л. 2–2 б. Опубликовано: Исторический архив. 1960. № 2. С. 17–18.


[Закрыть]. По-видимому, речь шла о Н. Г. Полетаеве, фигурировавшем в конспиративной переписке под кличкой Крас или Красс. После темпераментного ленинского напора первой половины октября Полетаев перестал отвечать на его письма. Ленин, только что вынашивавший планы создания двух троек для контроля над газетой (которые Джугашвили 27–28 октября излагал в Москве Малиновскому), теперь, видимо, осознал, что перегнул палку, и испугался, что редакция вместе с газетой вообще уйдет из-под его влияния или же Полетаев бросит дела и все рухнет. Как явствует из дальнейшей переписки, «Правда» была Ленину важна не только как трибуна и рычаг политического воздействия, но и как источник гонораров, позволявших жить в Кракове. Поэтому, получив наконец от Полетаева письмо, Ленин 3/16 ноября сообщил об этом в том же письме, которым требовал приезда Василия: «Получили письмо от Крас[а], попросите его дать поскорее адрес для ответа. На письмо хотели ответить. Менее всего хотели бы ссориться с Крас[ом], заслуги которого вполне признаны» (см. док. 22). В собрании сочинений Ленина опубликовано его письмо Полетаеву, по содержанию вполне похожее на такой ответ. Это весьма любезное послание, начинающееся со слов: «Очень рад получить от вас редкую весточку»[574]574
  Ленин В.И. ПСС. Т. 48. М., 1970. С. 102–103.


[Закрыть]. Проблема в том, что это письмо в собрании сочинений датировано 25 октября нового стиля (13 октября старого), что никак не согласуется с приведенным письмом от 3/16 ноября, в котором Ленин спешно запрашивает адрес Полетаева и выражает желание ему написать. Следом в собрании сочинений опубликованы другие письма Полетаеву, вполне логично ложащиеся вслед за письмом от 25 октября и упоминающие текущие актуальные события, как, например, письмо от 2 ноября (20 октября старого стиля)[575]575
  Там же. С. 104.


[Закрыть]. Если выстроенная нами последовательность обмена письмами верна, то нестыковку дат следует объяснять путаницей с переводом со старого на новый календарный стиль, возникшей при перлюстрации (так как тексты известны по перлюстрационным копиям) или при публикации.