Текст книги "Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года"

Глава 4
Батум, 1902-1903 годы

Батум в начале XX в. был еще сравнительно небольшим городом, но уже важным промышленным центром. Прежде всего это был основной порт, через который вывозилась морем бакинская нефть. С Баку он был связан железной дорогой, а также только что (в 1900 г.) построенным первым в Российской империи нефтепроводом, тогда именовавшимся «керосинопроводом». В Батуме развивалась промышленность очистки нефти, неподалеку находились марганцевые рудники, экспорт марганца шел также через Батумский порт.

В Батуме имелась интеллигенция, в том числе социал-демократическая. В документах фигурируют имена Карло Чхеидзе, Исидора Рамишвили, Анны и Григора Согоровых, Михаила Каландадзе, Антона Гвасамия, Георгия Уратадзе. В интересующее нас время в Батуме лечился страдавший чахоткой Александр Цулукидзе, энергичный революционер, вскоре ставший одним из большевистских лидеров на Кавказе, но скончавшийся летом 1905 г. Чхеидзе и Рамишвили были месамедасистами, а батумский социал-демократический кружок был впервые сорганизован в 1896 г. теми же И. Лузиным и И. Франчески, которые стояли у истоков тифлисской организации. В отличие от Иосифа Джугашвили эти люди занимали довольно прочное положение в местном обществе: И. Рамишвили был учителем, а Н. С.Чхеидзе в течение десяти лет (1892-1902) был гласным батумской городской думы, членом городской управы, а в 1902-1905 гг. инспектором муниципальной больницы. Позднее в большевистской печати батумских интеллигентов стали именовать меньшевиками, но ими они стали позднее, для 1902 г. это анахронизм.

За год или два до описываемого момента эта интеллигенция организовала легальную воскресную школу (или кружок) для рабочих, где преподавали социологию, историю культуры, естествознание.[288]288
  А.В.Островский относит создание школы к середине 1890-х гг. (Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С.176). Однако сведения о деятельности школы зафиксированы лишь в 1900 г. См.: Рабочее движение в России. Хроника. Вып. VI: 1900 год. С. 204 (составители хроники опирались на данные полицейских и других архивов).


[Закрыть] Устроилась школа в доме Согоровых, в роли преподавателей выступали Чхеидзе, Рамишвили, А. Цулукидзе, Н. Джакели и др. [289]289
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 176-177.


[Закрыть] Среди руководивших школой интеллигентов преобладали сторонники легальных методов работы, поэтому пропаганда в школе если и велась, то весьма осторожно. По воспоминаниям одного из рабочих, «в этой воскресной школе нас обучали грамоте и рассказывали нам о мироздании: какова форма земли, как земля движется вокруг своей оси и солнца, как далеко отстоят от земли луна и солнце, что такое планета и т. д.» (см. док. 4).

В Батуме обосновались несколько высланных из Тифлиса после забастовок 1900 г. рабочих – Константин (Коция) Канделаки, Котэ Каландаров, Влас Мгеладзе. Летом 1901 г. вокруг них стал складываться рабочий кружок. Таким образом, Сосо Джугашвили приехал не на пустое место, и утверждать, что «до товарища Сталина в Батуме не было никакой рабочей социал-демократической организации»[290]290
  БерияЛ.П. К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. С. 29.


[Закрыть], не совсем верно.

В Батуме Иосиф Джугашвили с самого начала держался как опытный и целеустремленный агитатор. Он быстро наладил связи с передовыми рабочими, нашел среди них убежденных и энергичных помощников.

Вроде бы было логично, если бы Джугашвили влился в среду местных интеллигентов социал-демократов. Но нет, он избегал их общества и поначалу даже знакомиться с ними отказывался (см. док. 5). В небольшом городе встречи и контакты немногочисленных образованных людей казались неизбежными, однако не похоже, чтобы Джугашвили водил с ними дружбу. Он предпочитал держаться общества доверенных приятелей-рабочих – Константина (Коция) Канделаки, Сильвестра Тодрии, Котэ Каландарова, братьев Дарахвелидзе, семейства Ломджария.

Нетрудно догадаться, почему Иосиф Джугашвили выбрал себе таких товарищей. Войди он в интеллигентный круг, он бы снова, как три года назад в Тифлисе, очутился на вторых ролях. Он выбрал иную тактику, отнесся к ним как к соперникам, сделал ставку на сближение с рабочими и оттеснение их от местной интеллигентной публики[291]291
  Под иным углом зрения разбирает эти обстоятельства Э.ван Ри. Исследователя интересует в первую очередь самоидентификация И. Джугашвили, он продолжает возникшую в зарубежной литературе дискуссию о том, отождествлял ли Джугашвили себя с интеллигенцией или же в большей мере с рабочими. Э.ван Ри, вполне на наш взгляд обоснованно, указывает, что в те годы, как и позднее, в статьях и высказываниях Джугашвили устойчиво присутствует представление о мессианской, просветительской роли интеллигенции, которая должна нести свет знаний рабочим; в этом ключе и имеет смысл рассматривать поставленную проблему. См.: Van Ree E. The Stalinist Self: The Case of loseb Jughashvili (1898-1907). P. 263-270.


[Закрыть].

В разговорах с рабочими он энергично и не без успеха повел нападки на воскресную школу. Воспоминания Сильвестра Тодрии донесли до нас примечательную реплику Сосо:

«– Чему учат вас в воскресной школе?

И когда я ответил, что там объясняют, как движется солнце, он с улыбкой сказал:

– Слушай! Солнце, не бойся, не собьется с пути. А вот ты учись, как должно двигаться революционное дело, и помоги мне устроить маленькую нелегальную типографию» (см. док. 3).

Джугашвили одной ироничной фразой обесценивает любые просветительские усилия вообще, переключая внимание собеседника на цели, кажущиеся близкими и практичными. Представляется, что этот эпизод приоткрывает нам секрет успеха Джугашвили в малограмотной рабочей аудитории: соблазн примитивизации, простых рецептов, к тому же обрамленных грубоватым остроумием. И вот уже слушатели вечерней школы вспоминают, что занятия были скучными, сетуют, что преподаватели не касались политики (см. док. 8), с нескрываемым презрением отмечают, что «учили нас одной лишь географии, астрономии» (см. док. 19). А ведь говоривший это И. Дарахвелидзе был одним из первых энтузиастов школы и нанял для нее комнату!

Впрочем, оппоненты – будущие меньшевики – отыгрались, пустив сплетни, будто в Тифлисе Джугашвили исключили из организации за систематическое интриганство[292]292
  Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа. С. 67.


[Закрыть].

Но почему все-таки он перебрался из Тифлиса именно в Батум? Излюбленным местом миграции провалившихся нелегалов был Баку, там работали приятели и товарищи Сосо, там была гораздо более развитая организация. Только ли надобность охватить пропагандой растущий пролетарский Батум послужила причиной переезда туда? Уместно сопоставить ряд обстоятельств, до сих пор совершенно ускользавших от внимания сталинских биографов.

Летом 1901 г. Иосиф Джугашвили от лица Тифлисского комитета вел переговоры с В. Кецховели и А. Енукидзе об организации в Баку подпольной типографии. Типография эта была не рядовым печатным станком для выпуска листовок и даже не ограничивалась изданием газеты «Брздола». Она имела непосредственное отношение к выпуску «Искры». Весной 1901 г. бакинцы сообщили В. И. Ленину свой план: печатать здесь с матриц ту часть тиража газеты, которая предназначалась для распространения по Закавказью и южным русским губерниям, Поволжью и даже Уралу. Типография «Нина» заработала летом того же года, а в октябре-ноябре из редакции «Искры» были посланы первые матрицы газеты (№ 9 и 10) для печати в Баку[293]293
  Степанов В.Н., Тарновский К., Вигель К. и др. Ленинская «Искра». История создания и распространения, 1900-1902. М.; Лейпциг, 1984. С. 114-116.


[Закрыть]. Все, что было связано с общерусской газетой, конспирировалось особенно тщательно и было известно самому узкому кругу партийцев. «Нина» работала для центральной организации, и Бакинский комитет типографию не контролировал, более того, не все члены комитета о ней знали. Может быть, кстати, отчасти оттого и произошли разногласия с тифлисцами по поводу ее финансирования: вполне возможно, что о главной задаче – печати «Искры» – тифлисцам не рассказали. Исследователи истории «Искры», говоря о росте числа групп содействия газете в первой половине 1901 г., занимавшихся в первую очередь транспортировкой тиражей, отмечают появление астраханской и бакинской групп «Искры» – но не тифлисской[294]294
  Там же. С. 95.


[Закрыть]. Активнейшую роль в работе бакинской группы «Искры» играли В. Кецховели, Л. Е. Гальперин, А. Енукидзе, руководил ею Л. Б. Красин. Красин, талантливый инженер, возглавлял тогда вместе со своим многолетним товарищем и единомышленником Р. Э. Классоном строительство в Баку электростанции «Электросила» для электрификации нефтепромыслов. Красин пользовался электростанцией и своим служебным положением для прикрытия революционной деятельности.

Одновременно в мае того же 1901 г. была налажена транспортировка напечатанного за границей тиража «Искры» через несколько приграничных пунктов, одним из которых был Баку. В Баку группой доставки являлись те же подпольщики, которые занимались типографией: Ладо Кецховели, Л. Гальперин, Н. Козеренко[295]295
  Гегешидзе З. Ладо Кецховели. С. 24-25.


[Закрыть], Л.Б.Красин. «Держал границу», то есть отвечал за маршруты и доставку, Кецховели. С весны 1901 г. заработал маршрут через Персию: Берлин – Вена – Тавриз, русскую границу переходили по знакомым местным жителям горным тропам, пачки газет везли на ослах в корзинах и хурджинах, маскируя фруктами и другими обычными туземными грузами. Этот маршрут был весьма надежным и безопасным в плане уверенного перехода границы, но чрезвычайно медленным. Поэтому к концу 1901 г. бакинской искровской группой был придуман и организован второй маршрут. Части тиража грузили в Марселе на пароходы французских обществ «Пакэ и Ко» и «Морской гонец» и морем доставляли прямо в Батум, оттуда сушей, по железной дороге перевозили в Баку, на главный склад, устроенный в помещении «Электросилы». Перегружали еще в море: упакованные в непроницаемые пакеты пачки газет сбрасывали с судна и подбирали, подплыв на лодке. Французские моряки, очевидно, получали плату за доставку контрабанды. За действие этого маршрута отвечал тот же Ладо Кецховели; по данным составителей хроники рабочего движения в России, морской маршрут действовал не параллельно горному, но сменил его. Обсуждать батумский маршрут начали еще в мае 1901 г., первый транспорт прошел в начале ноября, следующий – 20 ноября[296]296
  Степанов В. Н., Тарновский К., Вигель К. и др. Ленинская «Искра»: история создания и распространения, 1900-1902. С. 96-97, 103-104; Рабочее движение в России, 1895 – февраль 1917 г. Хроника. Вып. VIII: 1902 год. М., 2002. Ч. II. С. 745.


[Закрыть].

И вот что удивительно: нигде, ни в историко-партийной литературе, ни в воспоминаниях, не находится имен тех партийцев, кто встречал «Искру» в Батуме и организовывал ее отправку дальше, в Баку. Некоторые авторы сообщают, что бакинские организаторы – Кецховели, Красин, Козеренко – каждый раз при известии об отправлении груза выезжали сами в Батум, чтобы его встретить[297]297
  Налбандян Е.А. В.И.Ленин и бакинская организация РСДРП (1901-1904). Баку, 1963. С. 30.


[Закрыть]. Это может выглядеть правдоподобно, если учитывать только то обстоятельство, что транспорты не были частыми; однако для приема и переправки дальше нелегального груза неизбежно нужны были прочные конспиративные связи на месте, а это возвращает нас к вопросу о батумских участниках нелегальной цепочки. Составители хроники рабочего движения в России указывают, что в Батуме группой по доставке «Искры» руководил А. С. Енукидзе, опираясь, видимо, на его собственные воспоминания. Однако он также обитал в Баку и занимался там типографией, в Батуме он мог бывать лишь наездами. Енукидзе рассказал, что ездил в Батум встречать первый транспорт «Искры», причем Чхеидзе свел его с конторщиком пароходной компании, который и помог получить нелегальный груз, но Енукидзе отнес это событие к началу марта 1902 г.[298]298
  Енукидзе А. С. Наши подпольные типографии на Кавказе. С. 27-29.


[Закрыть] При общей ненадежности его датировок все же странно, если он ошибся в описании сезона, ведь он подплывал ночью в лодке к пароходу, погода должна была запечатлеться в его памяти. Если дело было в марте, то это был отнюдь не первый груз, более того, весной, когда заработала «Нина», значение батумского маршрута упало.

Никого из сотоварищей Кецховели осенью 1901 г. в Батуме не было. Лечившийся там А. Цулукидзе как раз осенью переехал с семьей из Батума в Кутаис[299]299
  Эбаноидзе Л. Александр Цулукидзе. Тбилиси, 1950. С. 55.


[Закрыть] И именно в это время в Батум перебрался главный герой нашего повествования, причем его внезапное перемещение хронологически совпадает с приходом второго транспорта «Искры». Первый мог быть получен кем-то другим, но не исключено, что и Джугашвили выезжал в Батум на время, прежде чем обосноваться там совсем.

Мог ли его переезд быть связан с нуждой иметь в Батуме своего человека для транспортировки газеты? Это выглядит логично, учитывая, что Сосо был дружен с Кецховели, обсуждал с ним вопросы нелегальной печати, сам занимался организацией типографии в Тифлисе. Он был вполне подходящей фигурой. Если Джугашвили действительно отправился в Батум для устройства маршрута «Искры», то для непосвященных товарищей в Тифлисе он должен был придумать правдоподобное объяснение, каковым и стало опасение провала и ареста.

Однако ни разу в сталинской биографии не было упомянуто его участие в доставке «Искры», хотя этот факт мог бы украсить его жизнеописание и поддержать образ верного ленинского сподвижника. Вместо этого наблюдается двойное умолчание: и в сталинской биографии, и в истории «Искры»[300]300
  Примечательно, что впоследствии Авеля Енукидзе, «разоблаченного как заклятого врага народа», заставили каяться в том, что он «в своей авторизованной биографии и брошюре „Наши подпольные типографии на Кавказе" во вражеских целях сознательно проводил фальсификацию истории большевистских организаций Закавказья, цинично и нагло извратил известные исторические факты, приписывая себе мнимые заслуги в создании первой нелегальной Бакинской типографии». В январе 1935 г. Енукидзе «ввиду реальной опасности разоблачения его фальсификации и извращений исторических фактов был вынужден признать эти „ошибки"», опубликовав соответствующую статью в «Правде» (Берия Л. П.
  К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. С. 44).


[Закрыть]. Никто из мемуаристов, рассказывавших о Сталине в Батуме, не обмолвился ни словом об искровских делах, но это не столь удивительно, рабочие приятели Сосо по Батуму об этом в силу особой конспирации могли не знать. Впрочем, не один же человек принимал груз с пароходов и передавал дальше, кто-то должен был ему помогать.

Отмеченные неясности и противоречия легко могут найти объяснение, если допустить, что искровская деятельность Джугашвили в Батуме сложилась так, что он никак не мог ею гордиться. И здесь следует вспомнить неприязнь к нему в позднейшие годы бакинских большевиков, постаравшихся в середине 1920-х гг. вычеркнуть его имя из истории Бакинского комитета, и смутно припоминаемые ныне здравствующими многоопытными исследователями слухи, что конфликт возник не то из-за доставки «Искры», не то вокруг бакинской типографии[301]301
  Эти сведения, по-видимому, нигде в литературе не зафиксированы, во всяком случае, не удалось найти никаких упоминаний. Старшие коллеги, не одно десятилетие посвятившие историко-партийным штудиям, припоминают некие неясные слухи, но не могут указать источник. Остается предполагать, что источником служили происходившие в оттепельные годы кулуарные беседы с вернувшимися из лагерей старыми большевиками, воспоминания которых тогда активно собирались. Я глубоко признательна д. и. н. А. П. Ненарокову и д. и. н. И. С. Розенталю за обсуждение этого вопроса.


[Закрыть].

Быть может, Джугашвили провалил работу по доставке «Искры», вместо этого увлекшись организацией стачек и беспорядков в Батуме? Это остается не более чем предположением, поскольку источники не дают никаких прямых свидетельств о связи между появлением Джугашвили в Батуме и началом транспортировки «Искры» через этот город. Неизвестно, кто занимался этим в Батуме и неизвестно, действительно ли Сталин был к этому причастен. Достоверным можно считать то, что он энергично развивал связи с рабочими, устраивал кружки, призывал к забастовкам.

В Батуме, как и прежде в Тифлисе, Сосо располагал к себе рабочих несходством с интеллигентом, простотой, бытовой непритязательностью. Он легко находил с ними общий язык (что интеллигентную публику затрудняло, см. док. 9), делил с ними жилье, быстро освоился в их обществе. Перебравшись из Тифлиса между 11 и 25 ноября, к новому году стал уже своим и предложил вместе встретить праздник. Судя по рассказам участников, новогодняя вечеринка удалась, шутки Сосо «вызывали взрывы смеха», при этом вино по его просьбе пили умеренно (см. док. 13, 14).

Официальная версия сталинского жизнеописания утверждает, что под видом празднования Нового года состоялась конференция представителей социал-демократических кружков, на которой оформилась батумская организация. Воспоминания участников «конференции» вряд ли это подтверждают, однако конференция социал-демократических кружков, приведшая к созданию местного комитета РСДРП, по-видимому, действительно имела место между 31 декабря 1901 г. и 13 января 1902 г.[302]302
  Рабочее движение в России. Хроника. Вып. VIII: 1902 год. С. 285-286.


[Закрыть]

В Батуме рабочие также платили в кассу организации членские взносы, причем тарифы возросли. По сведению местных жандармов, рабочие платили не две, как в Тифлисе, а две с половиной копейки с каждого заработанного рубля (см. док. 62).

Жил Сосо в Батуме на квартирах товарищей-рабочих, сначала у К. Каландарова, затем у Ломджарии, братьев Дарахвелидзе, избегая попадаться полиции на глаза. Поводом съехать от Каландарова было соседство околоточного надзирателя (см. док. 16). На какие средства он существовал в это время? А. В. Островский со ссылкой на воспоминания К. Канделаки, с которыми ему удалось ознакомиться в еще не прекратившем своего существования Грузинском филиале ИМЛ (ГФ ИМЛ), сообщает, что Е. С. Согорова обещала Джугашвили материальную помощь[303]303
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 178-179. По любезному сообщению доктора Р. Г. Суни, в современной Грузии этот архив был упразднен и физически, быть может, еще сохраняется благодаря инициативе приобретшего его частного лица.


[Закрыть]. Впрочем, далее Островский предлагает понимать фразу из жандармского донесения о том, что Джугашвили «был поддержан» местными социал-демократами, именно в смысле финансовой помощи.[304]304
  Там же.


[Закрыть] Это представляется явной натяжкой. Тем более что нужда в такой поддержке скоро миновала: перед новым годом один из рабочих помог Сосо устроиться работать на склад досок завода Ротшильда с окладом 1 р. 20 коп. в день (около 35 руб. в месяц).[305]305
  Там же. С. 180.


[Закрыть]

В середине января 1902 г. он снова побывал ненадолго в Тифлисе. По воспоминаниям рабочих, ездил за деталями типографского станка, чтобы печатать в Батуме листовки (см. док. 21-25). По сведениям полиции, он получил в Тифлисе несколько нелегальных брошюр для распространения на новом месте (см. док. 17, 18). Полицейское донесение подтверждает, что нелегальная литература передавалась за плату, в Батум было отправлено брошюр на 14 руб. 5 коп. Из этого вроде бы вытекает, что и распространялась она затем среди рабочих-читателей не безвозмездно. Примерно тогда же, во время одного из кратких визитов в Тифлис, произошло знакомство Сосо с Суреном Спандаряном, который занимался устройством нелегальной печати, пользуясь тем, что его отец был издателем армянского журнала и владельцем типографии в Тифлисе. Возможно, от Спандаряна Джугашвили получил тогда же или несколько позже шрифты и другие принадлежности для батумской подпольной типографии [306]306
  Там же. С. 181-182.


[Закрыть].

О том, что в Батуме в первые же месяцы пребывания там Джугашвили было налажено печатание листовок, рассказывают многие рабочие. Однако ни одного образца бакинских листовок, относящегося к тому периоду, не обнаружено[307]307
  Они не попались при подготовке данной работы. Батумских листовок нет в перечне листовок, тщательно выявлявшихся группой составителей издания: Рабочее движение в России. Хроника. Вып.ѴІІІ: 1902 год. Первая зафиксированная там батумская листовка датирована 1 июня 1902 г. (С. 546-547).


[Закрыть]. Самая ранняя из известных листовок появилась утром 13 марта (см. док. 47) после знаменитой демонстрации. В принципе, найдя листовку, местные жандармы должны были доложить о ней в Петербург, таким образом она попадала в дела Департамента полиции. Начальник Кутаисского ГЖУ генерал Стопчанский 29 апреля 1902 г. в донесении в департамент утверждал, что «все грузинские прокламации печатаются в гор. Тифлисе, а оттуда привозятся в гор. Батум» (см. док. 62). А по сведениям прокурора Кутаисского окружного суда, первые прокламации были разбросаны по Батуму 28 марта, причем перед этим Джугашвили и Канделаки ездили в Тифлис, откуда, видимо, и привезли листовки (см. док. 61). Или изобильное изготовление листовок, о котором говорят мемуаристы, было преувеличением, или же батумские жандармы исполняли свои обязанности из рук вон плохо, что также очень вероятно.

Воспоминания батумских рабочих дают понять в общих чертах, какую пропаганду вел среди них Сосо. Хотя их рассказы слишком уж соответствуют официальной сталиниане и потому могли бы вызвать сомнение, им находится неожиданное подтверждение в книге Г. Уратадзе, который во многих отношениях также был не заслуживающим большого доверия мемуаристом. Но совпадение в данном случае симптоматично. Георгий Уратадзе в 1901-1902 гг. в Батуме не был, но некоторое время спустя, вернувшись в родное гурийское село Ланчхуты (из того же села происходил, кстати, и Ной Жордания), где позднее организовал крестьянские выступления, застал там высланных из Батума за участие в беспорядках местных уроженцев. Среди односельчан они были прозваны «батумскими рабочими» и удивили молодого радикала Уратадзе зрелой и во многом для него самого новой политической позицией: сосредоточенность на политической, а не на экономической борьбе, уверенность в том, что именно пролетариат является главной силой революции (см. док. 7). Уратадзе в ту пору главной революционной силой почитал студенчество, таким образом, «батумские рабочие» сыграли роль в его собственном становлении как социал-демократа. Конечно же, за разговорами «батумских рабочих» просматривается узнаваемый почерк Сосо Джугашвили. Который, таким образом, косвенно оказался наставником и для Уратадзе, чего последний, конечно же, решительно не признавал.

Из переданных Уратадзе разговоров «батумских рабочих», между прочим, можно понять и еще одну причину успеха Сосо как пропагандиста: убеждая рабочих в том, что именно они являются главной движущей силой революции, он (как и подобные ему агитаторы) пробуждал в слушателях своеобразное чувство сословного превосходства. Такое самосознание было притягательным, психологически заманчивым и комфортным настолько, что, вероятно, для многих искупало неизбежно следующие неудобства из-за конфликтов с властями.

Вместе с тем отметим еще упоминаемые рабочими мемуаристами призывы Джугашвили вести революционную агитацию среди крестьян. Эта, казалось бы, банальная вещь в тот момент и в том месте банальностью не являлась. Г. Уратадзе, излагая предысторию гурийских волнений, утверждал, что, обнаружив возможность поднять крестьян на борьбу (главным образом экономическую), обратился за помощью к авторитетным тогда социал-демократам – Н. С. Чхеидзе (будущему меньшевику) и М.Г. Цхакая (будущему большевику). Однако те отказались иметь дело с крестьянским движением, ссылаясь на марксистскую догму о мелкобуржуазности крестьянства.[308]308
  Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа. С. 41-42, 73_76.


[Закрыть] Такие взгляды, если верить Уратадзе, господствовали тогда среди грузинских марксистов. Они осознали возможность использовать бунтарский потенциал крестьянства несколько лет спустя, и в немалой мере под впечатлением как раз от событий в Гурии. Но Иосиф Джугашвили подобному доктринерству был чужд, быть может, из-за слабого знакомства с теорией. По свидетельству Г. Елисабедашвили и О.Гургенидзе (см. док. 6, 26), уже в начале 1902 г. он призывал вести пропаганду среди крестьян, используя связи пришедших на заработки в город рабочих с односельчанами. Из описанных Уратадзе разговоров «батумских рабочих» вытекает, что они как раз и вели такую пропаганду, вернувшись в родные села. А вскоре после батумских событий Сосо подбил своих сторонников на устройство демонстрации в деревне, для чего выбрали село Кулаши неподалеку от Батума, где ожидался наплыв народа на храмовый праздник (см. док. 52).

Хотя в Тифлисе Джугашвили жил на нелегальном положении, а поводом для переезда была опасность ареста, в Батуме он поселился, по-видимому, под собственной фамилией и даже устроился на работу. Нет никаких сведений о его подложных фамилиях в это время, а после ареста жандармам не пришлось заниматься выяснением его личности: он сразу назвался горийским жителем Иосифом Джугашвили (см. док. 58). И если приемы конспирации, описываемые батумскими рабочими, выглядели по-прежнему довольно наивно, то в главном Джугашвили преуспел: когда начались беспорядки, жандармы, как видно из документов, не имели представления о том, где искать основных подстрекателей. Объяснялось это не только ловкостью Сосо, но и скверным уровнем работы полицейских чинов Кутаисского губернского управления. Чего стоит, например, донесение, что наблюдавший за ночной сходкой на кладбище агент «за темнотою ночи» не рассмотрел вожаков, а «ввиду слабого знания грузинского языка – не мог в точности объяснить, о чем шла беседа» (см. док. 31).

Несколько позднее, добыв необходимые сведения, в полиции утверждали, что Джугашвили среди своих сторонников был известен как «учитель рабочих», а его ближайший соратник К. Канделаки звался «помощником учителя» (см. док. 62). Фраза эта, будто предвосхищающая будущие дифирамбы Сталину, содержится в документе из дела Департамента полиции, в подлинности которого нет оснований сомневаться. К тому же последовавшие события в Батуме продемонстрировали, каким действительно большим влиянием пользовался И. В. Джугашвили среди попавших в сферу его агитации рабочих.

Здесь уместно обратить внимание на общую динамику рабочих выступлений в Батуме. Тщательным образом собранная хроника событий второй половины 1890-х гг. вообще не содержит упоминаний об этом городе. Впервые Батум встречается в хронике рабочего движения за 1900 г., причем только и исключительно в связи с вышеупомянутой легальной воскресной школой. 1901 год также ничем не был отмечен вплоть до самого его конца, когда в Батуме появился Джугашвили. Зато вскоре после того, как он развернул свою деятельность, в городе произошли одно за другим два крупных выступления рабочих (на заводах Ротшильда и Манташева), и в обоих случаях мемуаристы указывают на его к ним причастность. Затем разразились и знаменитые батумские события – стачка, демонстрация, длительная забастовка на заводе Ротшильда и каскад более кратковременных забастовок и стачек на других заводах, которые, как расходящиеся круги, весь год тревожили Батум, не прекратились и позднее. Резкий, даже взрывной (а никак не постепенный) рост рабочих выступлений в Батуме на рубеже 1901 и 1902 гг. отчасти, конечно, находился в связи с общим развитием пролетарского движения по стране. Но его нельзя также не соотнести с появлением в городе энергичного организатора и агитатора Джугашвили и нескольких высланных из Тифлиса рабочих, ставших «помощниками учителя». Снова приходится констатировать, что практиковавшиеся властями высылки революционного элемента из столиц и крупных городов приводили к инфицированию им все новых и новых локусов.

Началось с волнения рабочих завода Ротшильда 31 декабря. Несколько сотен рабочих керосино-нефтяного завода явились к директору с требованием оплатить им участие в тушении пожара на заводе 7 декабря. Толпа шумела, свистела, пела, плясала. Сначала получили отказ, но 2 января требование было удовлетворено и рабочие получили по два рубля[309]309
  Рабочее движение в России. Хроника. Вып. VII: 1901 год. СПб., 2000. С. 205-206;
  Вып. VIII: 1902 год. С. 62. Следует отметить некоторое противоречие. В выпуске хроники за 1901 г. говорится, что требования рабочих удовлетворены не были, в справке о том же событии в хронике за 1902 г. – что требования удовлетворены, при этом составители ссылаются на один и тот же архивный документ. Противоречие, по-видимому, кажущееся. При описании забастовки, начавшейся в последний день 1901 г. и продолжившейся в первых числах января следующего года, составители отметили, таким образом, сначала отказ, затем согласие заводской администрации. Как раз в те дни сменился директор завода, на смену Ваншейду пришел Ф. Ф. Гьюн, более склонный идти на уступки бастующим. Однако признанные зачинщиками стачки Д. Чарквиани и М.Тавартквиладзе были высланы.


[Закрыть]. Это был тот самый завод, на который в конце декабря устроился работать Иосиф Джугашвили[310]310
  А.В.Островский, опираясь на воспоминания рабочего Мкуриани, приводит неточную хронологию событий. По словам Мкуриани, получается, что пожар возник 3 января, через несколько дней после того, как Джугашвили устроился работать на склад (Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 180). Между тем хроника рабочего движения, составленная на основании не только мемуаров деятелей революционного движения, но и источников официального характера, фиксирует начало забастовки 31 декабря, пожар же датирует 7 декабря (см. предыдущую сноску).


[Закрыть], и мемуаристы утверждали, что заявить требования об оплате тушения пожара рабочих побудил он (см. док. 12). Получается, что, устроившись на склад, Джугашвили застал рабочих, возмущенных недавним несправедливым отказом в компенсации, и уговорил их настойчивее предъявить претензии.

Затем последовали события на заводе нефтепромышленного и торгового общества «А. И. Манташев и Кº». По воспоминаниям Д.Вадачкория, рабочие требовали прекратить ночные работы, дать один выходной день в неделю и обращаться с ними вежливо. Заводская администрация отказала, началась забастовка, в ходе которой по предложению Сосо были добавлены требования вернуть взысканные штрафные суммы, увеличить зарплату и оплатить время забастовки. Через десять дней забастовщики одержали победу (см. док. 20). Точных дат мемуаристы не приводят, но, очевидно, имеется в виду стачка рабочих бидонного и нефтеперегонного отделений жестяночно-ящичного завода общества Манташева 31 января – 18 февраля 1902 г. В стачке участвовало 155 рабочих из 654 трудившихся на заводе, началась она из-за увольнения одного из рабочих. Требовали отстранить от должности заведующего за грубое обращение с рабочими, отменить штрафы за брак и сверхурочные работы, поднять заработную плату до уровня других заводов. В результате требования были удовлетворены, но затем 53 рабочих были арестованы и около ста высланы из города[311]311
  Рабочее движение в России. Хроника. Вып. VIII: 1902 год. С. 68.


[Закрыть].

Следует отметить немаловажное обстоятельство: о забастовке написали в «Искре», причем дважды. В №18 за 10 марта сообщалось о стачке 5-18 февраля на заводах Ротшильда, Манташева, Тер-Акопова[312]312
  Там же. С. 72-73.


[Закрыть], в № 20 за 1 мая – на заводе Манташева 31 января – 18 февраля. Судя по тому, что составители «Хроники рабочего движения» не нашли подтверждения первому эпизоду в архивных документах официального происхождения, имела место все-таки одна забастовка и только на заводе Манташева. Таким образом, «Искра» приплюсовала к участникам стачки два завода, которые в тот раз не бастовали, кроме того, она указала преувеличенную численность как забастовщиков на заводе Манташева – около 400 рабочих, так и арестованных—около 100 вместо официально числившихся 53. В принципе, конечно, заводская администрация и полиция могли быть заинтересованы в занижении количества бастовавших. Но, как правило, данные о числе арестованных в полицейских отчетах приводятся весьма аккуратно. Равным образом очевидно, что революционерам было выгодно преувеличить масштаб и беспорядков, и репрессий. Появление в «Искре» заметок о Батуме подтверждает, что у местных социал-демократов существовал канал связи с редакцией. Вероятным связующим звеном был Джугашвили. Следовательно, он первый, кого мы вправе заподозрить в намеренном преувеличении размаха батумских забастовок перед партийными читателями, да и руководством партии.

Между тем, пока длилась забастовка на заводе Манташева, в Тифлисе 15 февраля произошли аресты, которые начальник местного Губернского жандармского управления генерал Дебиль объявил ликвидацией Тифлисского комитета РСДРП. В тот день во время заседания комитета на квартире Захара Чодришвили были арестованы он сам, Георгий Чхеидзе, Калистрат Гогуа и Аракел Окуашвили. На самом деле половина членов комитета осталась на свободе, а Тифлисское розыскное отделение на этой операции потеряло двоих тайных агентов, которых не могло больше использовать. Тем не менее Тифлисскому комитету был нанесен серьезный удар.

Джугашвили пока избежал ареста, но мог опасаться, что ненадолго. Он лишился товарищей, по-видимому, склонных его поддерживать. Невозможно судить, ослабило это его позиции в партии или же, напротив, как минувшей весной, открыло дорогу к повышению его влияния. Мы знаем только, что в конце февраля он ездил в Тифлис и привез оттуда типографское оборудование и шрифт. Быть может, таким образом он ликвидировал тифлисскую типографию, оставшуюся без хозяев. По воспоминаниям Я.Куридзе, из Тифлиса Сосо вернулся «без усов и бороды», то есть принял меры, дабы остаться неузнанным (см. док. 28).

Тем временем в Батуме неожиданно начались масштабные события. 26 февраля управляющий керосино-нефтяного завода Ротшильда объявил о грядущем увольнении почти половины рабочих – 389 человек из 900. Они должны были быть уволены через две недели, к 12 марта, «за сокращением работ». Мемуаристы вслед за социал-демократическими агитаторами подавали это как пример возмутительного беззакония и попрания прав пролетариата, того же придерживались и советские авторы. Однако на самом деле ничего необычайного в таком действии не было, в ту пору большинство нефтяных заводов работали по мере наличия заказов. При поступлении заказа на определенный объем нефти завод нанимал рабочих для его выполнения, затем по окончании работ их рассчитывал. В основном это были неквалифицированные чернорабочие из местных крестьян, приходивших на заработки. Таким образом, управляющий заводом Ротшильда совершил вполне рутинную процедуру, причем корректно предупредил рабочих за две недели. Но распропагандированные уже своим «учителем» рабочие усмотрели здесь повод для протеста. На следующий день, 27 февраля, все рабочие завода забастовали, требуя вернуть уволенных. Возвратившийся как раз в Батум Иосиф Джугашвили их инициативу полностью одобрил и посоветовал добавить требование об оплате дней забастовки (мемуарист передал его слова: «Они напуганы и заплатят» (см. док. 28)). В последующие дни его советы рабочим были направлены на обострение ситуации.

Для местных властей всякие забастовки были в новинку, тем более они не были готовы к крупным акциям, и в действиях их угадывается растерянность. Кутаисский военный губернатор генерал-майор Смагин попытался вмешаться в конфликт и трижды – 28 февраля, 1 и 2 марта – назначал встречу недовольных рабочих с фабричным инспектором в присутствии своего помощника полковника Дрягина. Рабочие не явились. 2 марта Смагин прибыл в Батум лично, на следующий день удалось наконец собрать около 400 забастовщиков для встречи с губернатором (см. док. 27). Толку из этого не вышло. Смагин выслушал требования бастовавших, счел их незаконными и предложил немедленно выйти на работу. В воспоминаниях одного из них находим примечательный разговор. «Я описал губернатору невыносимое положение рабочих, их нужду и в конце произнес следующие слова товарища Сосо: „Сегодня заводские лошади не работают, но их все же кормят. Неужели человек не достоин того же отношения, что и лошади?“ На это губернатор возразил: „Где это видано, чтобы рабочий не работал, а жалованье все-таки получал?“ Я ему ответил: „Так было после того, как сгорел Путиловский завод. До тех пор, пока завод не был вновь выстроен, рабочие получали половину своей зарплаты“» (см. док. 29). Вооружил рабочих этим аргументом скорее всего также Иосиф Джугашвили[313]313
  Между тем сведений о пожаре на Путиловском заводе найти не удалось, подробная история завода не сообщает о таком эпизоде и связанных с ним требованиях рабочих (см.: Мительман М. И., Глебов Б. Д., Ульянский А. Г. История Путиловского завода. 1801-1917. М., 1961), нет сведений о пожаре и забастовке и в хронике рабочего движения.


[Закрыть]. Почти четыре месяца спустя, после тянувшейся все это время забастовки, рабочие, ощутив наконец некоторые сомнения, стали наводить справки об основательности своих требований. Среди прочих они обратились за разъяснениями к. жандармскому ротмистру Джакели. Из беседы с ними ротмистр заключил, что «рабочие неправильно поняли новый фабричный устав, так как они утверждали, что даже если вследствие забастовки завод не работает, что завод и тогда будто бы должен платить рабочим жалованье» (см. док. 70). Вряд ли мы сильно ошибемся, если предположим, что автором передергивания в толковании закона был все тот же «учитель рабочих».